Электронная библиотека » Олимпиад Иоффе » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 13 сентября 2015, 00:30


Автор книги: Олимпиад Иоффе


Жанр: Юриспруденция и право, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Используемые в юридических нормах стимулы бывают моральными и материальными. Моральные стимулы, поскольку они опираются на определенные юридические нормы (например, на Положения об орденах и медалях), обладают одновременно и правовым характером. Они отличаются от материальных стимулов тем, что не вносят каких-либо изменений в имущественное положение поощряемого, кроме случаев, когда они сочетаются со стимулами материальными, как это, например, имеет место при присуждении Ленинских премий. Материальные стимулы всегда получают определенное ценностное выражение, а в зависимости от их влияния на имущественную сферу могут быть разбиты на меры эквивалентного и поощрительного порядка. Например, стимулирующая функция повышения государственных заготовительных цен на сельскохозяйственную продукцию состоит в том, чтобы обеспечить приведение их в соответствие с себестоимостью продуктов, производимых колхозами, т. е. направлена на внедрение начала эквивалентности в отношения по заготовкам сельскохозяйственной продукции. Когда же постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 23 июня 1960 г.[123]123
  СП СССР 1960 г. № 12, ст. 87.


[Закрыть]
предусмотрело премирование работников предприятий промышленности, строительства, транспорта и связи, а также некоторых других организаций за создание и внедрение новой техники и технологии, комплексной механизации и автоматизации производства, оно тем самым в дополнение к началу эквивалентности (оплата труда по его количеству и качеству) ввело и соответствующие поощрительные меры.

Как моральные, так и материальные стимулы могут быть применены не только к отдельным гражданам – труженикам социалистического производства, но и к их коллективным объединениям. Применимость к последним моральных стимулов (в виде, например, награждения орденами и медалями) и стимулов материальных, выражающихся во внедрении начал эквивалентности, сомнений не вызывает. Но то же самое следует сказать и о материальных стимулах, воплощающихся в поощрительных мерах. Так, например, предусмотренные законодательством о морских перевозках премии за досрочную погрузку и выгрузку грузов уплачиваются хозорганам – грузоотправителям и грузополучателям. Согласно Правилам о подрядных договорах по строительству, утвержденным постановлением Совета Министров СССР от 24 августа 1955 г.[124]124
  См. «Законодательные акты по вопросам народного хозяйства СССР»,т. II, Госюриздат, 1961, стр.263–272.


[Закрыть]
, экономия, полученная подрядчиком в результате рационализации строительного производства, целиком поступает в его распоряжение. В соответствии с Уставом Государственного банка СССР, утвержденным Советом Министров СССР 29 октября 1960 г.[125]125
  СП СССР 1960 г. № 18, ст. 160.


[Закрыть]
, Госбанк должен подходить дифференцированно при кредитовании социалистических организаций, предоставляя тем из них, которые хорошо работают, преимущества, установленные действующим законодательством.

Особое место среди юридических способов, обеспечивающих выполнение правовых норм в социалистическом обществе, занимают рекомендации, которые применяются едва ли не исключительно в нормативных актах, обращенных к колхозам и иным кооперативным и общественным организациям[126]126
  Иногда, впрочем, с рекомендациями приходится встречаться так же в нормах, адресуемых государственным организациям.


[Закрыть]
. Нормы, в которых содержатся рекомендации, бывают двух видов: одни из них, рекомендуя что-либо, одновременно и дозволяют совершение действий, которые ранее дозволенными не считались (такова, например, рекомендация постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 6 марта 1956 г.[127]127
  См. «Известия»9 марта 1956 г.


[Закрыть]
относительно ежемесячного авансирования колхозников); другие же из числа различных вариантов поведения, дозволявшегося и ранее, рекомендуют выбрать и закрепить какой-либо один вариант (такова, например, рекомендация постановления Совета Министров СССР и ЦК КПСС от 26 сентября 1953 г.[128]128
  См. «Правда»26 сентября 1953 г.


[Закрыть]
образовывать в колхозах строительные бригады). То обстоятельство, что рекомендации первого вида являются юридическими нормами, едва ли может быть оспорено, ибо за ними, как и за любыми правовыми дозволениями, стоят меры юридической охраны. Сложнее обстоит дело с рекомендациями второго вида, действительная сущность которых не столь очевидна. Как уже отмечалось, С. А. Голунский считает их особыми, свойственными лишь социалистическому обществу юридическими нормами, специфика которых состоит в том, что за ними вовсе не стоят меры государственного принуждения. Н. Г. Александров[129]129
  См. Н. Г. Александров, Правовые и производственные отношения в социалистическом обществе, «Вопросыфилософии»1957 г. № 1, стр. 50.


[Закрыть]
и А. С. Пиголкин[130]130
  См. А. С. Пиголкин, Нормы советского права и их толкование, автореферат кандидатской диссертации,М.,1962, стр.5.


[Закрыть]
, соглашаясь с тем, что указанные нормы на государственно-принудительные меры не опираются, вообще исключают их из числа юридических норм. Было, однако, высказано и иное мнение, согласно которому силу юридических норм имеют любые включаемые в закон рекомендательные нормы, так как все они в конечном счете обеспечиваются мерами государственной охраны[131]131
  См., например,П. Е. Недбайло, Советские социалистические правовые нормы, Львов,1959, стр.75–79.


[Закрыть]
.

Присоединяясь к последней точке зрения, необходимо подчеркнуть, что авторы, ее оспаривающие, не усматривают в нормах такого рода ничего другого, кроме рекомендации. Но так как рекомендация сама по себе не может иметь обязательного значения, то отсюда и делается вывод об отсутствии у нее какой бы то ни было правовой силы. Нетрудно, однако, заметить, что при подобном одностороннем подходе следовало бы отказать в правовом значении и таким, безусловно, юридическим нормам, в которых формулируется дозволение. Ведь дозволение само по себе тоже ни к чему не обязывает лиц, которым оно адресовано! Тем не менее подобных выводов никто не делает, ибо каждому понятно, что совершение действий, дозволенных законом, им и охраняется. Но то же самое наблюдается и в рекомендательных нормах. Если какое-либо поведение уже и ранее было дозволено законом, вновь издаваемая рекомендательная норма в пределах дозволенного выделяет лишь один и именно такой вариант поведения, который с общегосударственной точки зрения представляется наиболее желательным. Тем самым рекомендательная норма включает в себя как дозволение, которое конкретизирует и уточняет формулированное в прошлом более широкое правило, так и рекомендацию – в рамках такого широкого правила следовать указанному в ней оптимальному варианту. Как метод конкретизации общего дозволения рекомендательная норма опирается на государственную охрану и потому приобретает все признаки, характерные для юридической нормы. Однако содержащаяся в ней рекомендация принудительной силой не обладает, а является средством претворения в жизнь общего правила в таком конкретном направлении, которое при отсутствии рекомендации, возможно, и не было бы избрано или избиралось бы случайно, спорадически, без ясного представления о том, что именно данное направление оказывается максимально эффективным и целесообразным.

Следовательно, рекомендательная норма является нормой права в том смысле, что она формулирует дозволение – либо впервые для советского законодательства в целом, либо в порядке детализации более широкого дозволения путем указания на оптимальный вариант его использования. Однако в отличие от обычного дозволения, реализация которого передается всецело на усмотрение правомочных лиц, дозволение-рекомендация представляет собою метод активного воздействия государства на формирование воли тех, от кого зависит принятие колхозом, иной кооперативной или общественной организацией определенного нормативного решения. Поэтому если, рассуждая абстрактно, из нормативного дозволения не вытекает необходимость его реализации, то сопутствующая ему государственная рекомендация способствует переходу от дозволения действий к принятию нормативного решения, которое не просто дозволено, но и рекомендовано. В этом как раз и состоит обеспечительная функция, которую по отношению к юридическим нормам выполняют наряду с разъяснительными и стимулирующими также и рекомендательные средства.

Итак, общими формами мотивационного воздействия правовых норм на поведение людей являются: а) в пределах диспозиций – запреты, дозволения и предписания; б) в пределах обеспечительных мер – санкции. В условиях социалистического общества эти общие формы выступают: а) в пределах диспозиций – в виде запретов прямых и негативных; дозволений с прямой и обратной мотивацией, устремленных или не устремленных на их обязательную реализацию, выражающих властные полномочия государственных органов или направленных на передачу таких полномочий негосударственным (общественным) организациям; предписаний обычных и предписаний-заданий, предписаний специальных и общих, включая и те, которые возводят в правовую норму требование соблюдать этические установки социалистического общества; б) в пределах обеспечительных мер – санкции, а также меры разъяснительные, организационные, стимулирующие и рекомендательные. Задача заключается лишь в том, чтобы из общей совокупности перечисленных форм при издании конкретных законодательных актов избирать такие, которые более всего способны мотивировать целесообразное и желательное с государственной точки зрения поведение.

Если, например, государство считает какие-либо поступки нежелательными, то в первую очередь используются, конечно, специальные прямые запреты.

Но не всегда прямые (общие и специальные) запреты оказываются достаточно эффективными в борьбе с нежелательным поведением. Известно, например, что запрещение абортов под угрозой уголовного наказания не дало сколько-нибудь ощутимых положительных результатов. В подобных случаях следует либо вовсе отказаться от правового воздействия, либо прибегнуть к правовому нормированию посредством дозволений с обратной мотивацией.

В нормотворческой практике встречаются и такие случаи, когда запреты распространяются на поведение, которое отнюдь нельзя рассматривать как нежелательное. Подобные запреты порождают серьезные затруднения на практике, так как мотивируют не столько воздержание от совершения запрещенных поступков, сколько изыскание способов, при помощи которых можно было бы обойти ничем не объяснимый законодательный запрет. Например, действующие правила запрещают органам потребительской кооперации отпускать товары в порядке безналичных расчетов любым социалистическим организациям, кроме колхозов и межколхозных объединений. Трудно сказать, чем вызвано издание таких правил. На практике же это приводит к последствиям, аналогичным тем, о которых сообщалось в газете «Известия» № 82 за 1962 г. Школе были отпущены средства для приобретения угля, который имелся в достаточном количестве на торговом складе райпотребсоюза. Однако школа могла приобрести уголь только в порядке безналичных расчетов, а райпотребсоюз был вправе отпустить ей его лишь за наличные деньги. Чтобы выйти из такого несуразного положения, местные руководители предоставили школе возможность перевести деньги на счет раймежколхозстроя с тем, чтобы последний приобрел уголь у райпотребсоюза в порядке безналичных расчетов, а затем передал его школе.

Ясно поэтому, что прежде чем вводить законодательный запрет, необходимо не только выявить его способность мотивировать отказ от запрещаемого поведения, но и установить, действительно ли следует считать нежелательными те поступки, юридическое запрещение которых проектируется.

Если же какое-либо поведение с государственной точки зрения не является нежелательным, то прежде чем избирать форму его правовой регламентации, нужно всесторонне изучить вопрос, целесообразно ли вообще распространять на него действие правовых норм. Иногда отказ от правового регулирования дает гораздо больший эффект, чем его применение. Примером тому являются многочисленные факты передачи функций некоторых государственных органов различным общественным организациям. Но мыслимы явления и обратного порядка. Например, в прошлом некоторые работы в колхозах производились государственными организациями в порядке шефства, что порождало крайнюю неопределенность во взаимоотношениях между ними. Колхозы не всегда знали, какие из выполненных работ и затраченных материалов подлежат оплате, отвечают ли шефы за качество произведенных работ и т. д. Кроме того, шефская помощь порождала иждивенческие настроения в некоторых колхозах. Но после того, как XX съезд партии предложил оформлять такие работы заключением подрядных договоров, от былой неопределенности не осталось и следа, так как взаимоотношения сторон определяются отныне законом и заключенными на его основе договорами.

Если установлена необходимость правового регулирования такого поведения, выбор конкретной юридической формы может колебаться между дозволением и предписанием с учетом, разумеется, того, что запрет составляет необходимый элемент предписания и зачастую выступает в качестве внешней границы дозволения.

Дозволения и предписания, используемые в целях нормирования правомерного поведения, могут быть применены в четко определенных границах и без таких ограничений. Само собой, однако, разумеется, что предписание-задание должно быть точно очерчено, так как в противном случае ни исполнитель не будет знать, что от него требуется, ни законодатель не сможет проверить, в какой мере выполнено его предписание. Поэтому когда в плановых нормативных актах встречается, например, формула «добиться новых, более высоких показателей на прежних производственных площадях», то ее можно рассматривать лишь как общий призыв, а не нормативное предписание. Нормативным предписанием такая формула стала бы при условии, если бы в плане было затем разъяснено, каких именно показателей следует достигнуть на прежних производственных площадях и каких – за счет введения новых мощностей.

Далее нет надобности прибегать к предписаниям-напоминаниям. Когда, например, в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда СССР напоминается о необходимости строго соблюдать тот или иной закон, к самому закону это ничего не добавляет, ибо его обязательность очевидна без всяких напоминаний. Подобное напоминание создает лишь ошибочные представления, будто имеются законы, соблюдать которые необязательно.

Наконец, когда к органам государственной власти адресуется дозволение (уполномочие очень важно в целях укрепления законности установить его внешнюю границу, за которой начинает действовать запрет, так как в противном случае все будет зависеть от дискреционного усмотрения должностных лиц, а при таких обстоятельствах не исключены элементы произвола и бесконтрольного злоупотребления властью[132]132
  По тем же причинам наши ученые выступают в принципе противиспользованияв советских законах абсолютно-неопределенных гипотез (см. например, А. С. Пиголкин, Нормы советского права и их толкование. Автореферат кандидатской диссертации, М.,1962, стр.6).


[Закрыть]
.

Существенное значение имеет также правильный выбор обеспечительных мер с учетом мотивационных возможностей, заложенных в каждойизних.

Конечно, поскольку речь идет о юридических нормах, они, как уже неоднократно отмечалось, всегда опираются на меры государственного принуждения. Но в условиях социалистического общества в самих правовых нормах используются и другие перечислявшиеся ранее обеспечительные средства, целесообразное применение которых в законодательной практике не может не дать серьезного социального эффекта.

В частности, такое обеспечительное средство, как разъяснительный метод, может применяться не только в целях объяснения мотивов издания законодательного акта или задач, разрешению которых он посвящается, но и для ознакомления с конкретными способами, при помощи которых должны быть реализованы правила, воплощенные в юридических нормах[133]133
  См., например, Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 26 марта1962 г. («Ведомости Верховного Совета РСФСР»1962 г. № 12, ст. 155).


[Закрыть]
. Но не следует думать, что организационные меры можно заменить разъяснениями. Эти меры имеют самостоятельное значение, и когда при издании нормативного акта о них забывают, его применение становится либо вовсе неосуществимым, либо в высшей степени затруднительным. Так произошло, например, с идеей третейских судов, выдвинутой в 1959 г. Сама по себе очень правильная и важная, эта идея, направленная на усиление демократических начал в разрешении хозяйственных споров между социалистическими организациями, длительное время после ее юридического оформления фактически не находила никакого отклика. И если ныне третейское разрешение хозяйственных споров между социалистическими организациями становится все более частым, то это в значительной степени является результатом усилий самих арбитражных органов. По их инициативе в некоторых совнархозах утверждены лица, из которых по выбору спорящих сторон формируются третейские суды. Арбитражи рекомендуют также хозяйственникам, с учетом особенностей некоторых дел, переносить такие дела на разрешение третейских судов и т. п.

По поводу средств, которые используются для стимулирования определенного поведения, нужно сказать, что когда они рассчитаны на конкретные правоотношения, только стабильность и достаточная определенность делают их действительно эффективными методами мотивирования поступков, в совершении которых заинтересовано общество. В противном случае они могут вызвать к себе скептическое или даже просто равнодушное отношение. Например, такое мероприятие, как конкурс, целиком базируется на стимулировании. Однако закона о правовом регулировании конкурсных отношений не было до принятия новых республиканских гражданских кодексов и это позволяло иногда организаторам конкурса совершенно безнаказанно менять его условия или даже вовсе отменять объявленный конкурс. В результате затраченный труд, воплощенный в произведениях, созданных для конкурса, оказывался не только не поощренным и не компенсированным, но вообще оставался вне какой-либо оценки. Важно определить, наконец, и разумные рамки практического применения законодательных рекомендаций.

Следует, например, учитывать, что рекомендация, обращенная к гражданам, оказалась бы лишенной каких-либо юридических признаков и ничего, кроме обычного совета, собой не представляла бы, ибо гражданин не может на ее основе юридически закрепить для себя в качестве обязательного то поведение, которое закон ему лишь рекомендует. Другое дело – колхозы и иные кооперативные или общественные организации, которые в соответствии с рекомендательной нормой вправе принять определенное нормативное решение с тем, что вплоть до его отмены это решение приобретает обязательную силу для самих принявших его организаций и будет обеспечено мерами государственной охраны как санкционированное исходящей от государства рекомендательной нормой. То же самое следует сказать и о случаях, когда администрация госоргана обязана согласовывать свои решения с профсоюзной организацией, поскольку и здесь законодательная рекомендация может быть реализована посредством самостоятельно принимаемого, но юридически обязательного решения.

Таким образом, использование рекомендательного метода обеспечения юридических норм предполагает одновременное наличие двух условий: а) нежелательность применения предписаний в связи с тем, что хотя бы один из адресатов правовой нормы не является составной частью общегосударственной системы и выступает как самостоятельный по отношению к государству субъект; б) способность адресатов рекомендации к ее самостоятельному юридическому закреплению, которое приобретает обязательную силу для них самих и обеспечивается мерами государственной охраны.

3

Норма права должна мотивировать совершение или воздержание от совершения указанных в ней поступков. Но при ее установлении нельзя опираться единственно и исключительно на анализ мотивационных способностей, заложенных в самой юридической норме. Не меньшее значение приобретает оценка последствий, которые в соответствии с целью, преследуемой законодателем, должны наступить в результате издания и практического применения изданного нормативного акта. Эти последствия нуждаются в оценке с точки зрения двух критериев – возможности и целесообразности.

Первый критерий – критерий возможности – означает, что для действенности установленных государством правовых норм необходимо, чтобы были объективно осуществимы, во-первых, реальные последствия, к которым в области регулируемых отношений законодатель стремится, и, во-вторых, юридические последствия, предусмотренные им на случай нарушения той или иной нормы права. Если не соблюдается хотя бы одно из перечисленных требований, изданная норма становится практически бессмысленной: в случае неосуществимости вытекающих из нее реальных последствий не выполняется диспозиция нормы, какими бы строгими санкциями она ни была обеспечена; когда же нереализуемой оказывается санкция, установленное правило перестает быть правовой нормой, поскольку следование ему ставится фактически в зависимость всецело от усмотрения его адресатов.

Так, при обсуждении проекта Основ некоторые авторы, ссылаясь на стирание различий между городской семьей и семьей колхозника, предлагали упразднить институт совместной собственности колхозного двора и ввести для семьи колхозника режим общей супружеской собственности, а также индивидуальной собственности всех других членов колхозного двора. Основной дефект этого предложения заключался в том, что оно выдвигалось вне реального учета современной действительности. Как ни продвинулся за последние годы процесс сближения города и деревни, различия между ними все еще сохраняются, что дает о себе знать также и в различии укладов имущественных отношений, сложившихся в городской и сельской семье: первая представляет собой семейное, а вторая – семейно-трудовое объединение, цементируемое не только родственными связями, но и совместным ведением хозяйства на приусадебном участке. Отменить это различие путем декретирования невозможно. Оно будет постепенно сглаживаться по мере сближения государственной и колхозно-кооперативной собственности и окончательно исчезнет только после их слияния в единую всенародную собственность. Пока же существует различие между двумя формами социалистической собственности, сохраняется и специфика колхозного двора как семейно-трудового объединения.

Но бывает и так, что фактический результат, предполагавшийся при проектировании правовой нормы, вполне достижим, однако юридические средства, рекомендуемые для его достижения, объективно нереализуемы. Например, до тех пор, пока проектные организации находились на бюджетно-сметном финансировании, невозможно было добиваться улучшения качества проектных работ путем возложения на них, как иногда предлагалось в литературе, материальной ответственности за допущенные недостатки, ибо у проектных организаций отсутствовали источники, за счет которых можно было бы взыскивать с них имущественные санкции. Поэтому если бы была принята норма с подобными структурными дефектами, относящимися, в частности, к обеспечивающим ее исполнение правовым средствам, она тоже превратилась бы в социальный нуль ввиду ее полной неспособности стимулировать необходимый практический эффект.

Еще более важно устанавливать в каждом отдельном случае, насколько объективно осуществимые последствия практически целесообразны. Критерий целесообразности также должен быть применен к оценке изменений, касающихся как самих реальных отношений, так и форм их юридического опосредствования.

Нет, например, каких-либо юридических препятствий к тому, чтобы упразднить промежуточные звенья в системе договорных связей по сбыту и снабжению и ввести для всех без исключения случаев прямые договорные отношения между предприятиями, изготовляющими продукцию и потребляющими ее. Предложения такого рода в литературе выдвигались, и их объективная осуществимость никогда под сомнение не ставилась. Но они не могли быть приняты по соображениям экономической целесообразности. Нельзя сбрасывать со счета многочисленные мелкие отправки, а также хозяйственные отношения, субъектный состав которых из года в год меняется. Распространение прямых договорных связей также и на эти случаи приводило бы к тому, что вместо 5–10 договоров, заключаемых ныне со сбыто-снабженческими организациями, предприятия вынуждены были бы оформлять сотни, а то и тысячи договоров с непосредственными потребителями своей продукции. В результате их сбыто-снабженческий аппарат разросся бы настолько, что по сумме всех предприятий страны он значительно превысил бы численность аппарата сбыто-снабженческих органов, не говоря уже о том, что такое раздвоение деятельности хозорганов отрицательно сказалось бы на выполнении стоящей перед ними основной задачи, связанной с осуществлением процесса расширенного воспроизводства на социалистических предприятиях. Как давно уже доказано экономической наукой, отделение торговли от чисто производственных функций обеспечивает экономию сил и времени, внешним выражением которой является экономия денежных средств. Отказываться от такой экономии ради огульного внедрения прямых договорных связей нет ровно никакого смысла. Выявившаяся экономическая нецелесообразность соответствующих рекомендаций и обусловила их отклонение.

Те же соображения целесообразности могут касаться и последствий юридического порядка. Так, в отношениях по договору перевозки грузов отдельные виды транспорта в прошлом нередко несли ответственность независимо от их вины (железнодорожный транспорт отвечал независимо от своей вины за просрочку в доставке груза, воздушный транспорт – за сохранность груза). Такое построение оснований ответственности на транспорте было явно нецелесообразным, ибо возложение на перевозчика ответственности независимо от его вины ни в какой мере не отражало недостатков его деятельности. Поэтому Основы отказались от подобных исключительных норм и предусмотрели в ст. 74–75 вину как необходимое условие ответственности всех видов транспорта за несохранность груза и просрочку в его доставке. Вместе с тем Воздушный кодекс СССР 1961 г.[134]134
  См. «Ведомости Верховного Совета СССР»!961 г. № 52, ст. 538.


[Закрыть]
, принятый уже после издания Основ, для случаев причинения личного вреда пассажиру сохранил прежний принцип, согласно которому при правонарушениях такого рода воздушно-транспортное предприятие несет ответственность не только за вину или казус, но и за непреодолимую силу. И это вполне объяснимо, так как здесь на первый план выступают соображения целесообразности, относящиеся не к оценке недостатков работы транспортного предприятия, а к обеспечению повышенной охраны интересов граждан, когда они пользуются услугами такого вида транспорта, каким является транспорт воздушный.

Не следует, однако, забывать и о том, что наряду с прямым результатом, на достижение которого непосредственно рассчитано издание юридической нормы, она может повлечь за собой и некоторые другие, параллельные, или попутные, последствия, которые не составляли цели введения нового закона, но должны всесторонне учитываться в процессе нормотворческой деятельности социалистического государства. Иногда такие последствия столь же желательны, как и те, которые составляли главную цель, преследовавшуюся при издании нормативного акта. Они, разумеется, еще в большей степени усиливают и подкрепляют необходимость запроектированных законодательных нововведений. Так, например, ст. 7 была включена в Основы для расширения юридических методов охраны чести и достоинства советских граждан и социалистических организаций. Но в то же время, предусмотрев обязательность опровержения в печати не соответствующих действительности, позорящих честь и достоинство сведений, которые были опубликованы также в печати, она способствует повышению ответственности работников газет и иных печатных органов за доброкачественность и достоверность помещаемых ими материалов, что имеет весьма существенное положительное значение, хотя и не составляет основной цели конструирования этого нового для советского гражданского права института. Другое дело, когда параллельные последствия относятся к разряду нежелательных. В этом случае сообразно с особенностями той или иной конкретной ситуации возникший вопрос может получить троякое разрешение.

Во-первых, закон, запроектированный ради достижения основной цели, издается, но одновременно принимаются законодательные меры, направленные на устранение других и именно нежелательных последствий. Например, главное назначение ст. 59 Основ состоит в том, чтобы обеспечить перераспределение образовавшихся у съемщика излишков жилой площади в целях предоставления их лицам, нуждающимся в жилье. Но при переходе к распределению жилой площади по принципу «каждой семье – отдельная квартира» последовательное применение правила о перераспределении излишков жилой площади очень скоро могло бы привести к тому, что многие отдельные квартиры превратились бы в коммунальные. Во избежание таких нежелательных последствий та же ст. 59 Основ устанавливает, что если излишки жилой площади образуются у семьи, имеющей в пользовании отдельную квартиру, она вправе требовать предоставления ей другой квартиры меньшего метража, а при невыполнении этого требования наймодатель лишается права на изъятие излишков.

Во-вторых, ввиду невозможности устранения вытекающих из запроектированного закона параллельных последствий, законодатель вовсе отказывается от его издания, несмотря на то, что он мог бы привести и к некоторым положительным результатам. Несколько лет тому назад, например, известное распространение получила идея, суть которой состояла в том, чтобы для борьбы с непотребительским использованием материальных объектов личной собственности запретить сдачу внаем дачных помещений их индивидуальными владельцами. Однако сторонники этой идеи не учитывали, что государство пока еще не располагает дачным фондом в таком объеме, который позволил бы полностью удовлетворить потребности трудящихся в летнем отдыхе, и потому если бы предложенная норма была введена, число случаев непотребительского использования материальных объектов личной собственности оказалось бы, конечно, сокращенным, но сокращенным за счет существенного ущемления интересов и потребностей широких слоев населения. Ясно, что Советское государство пойти на такой шаг не могло и предложенная идея законодательной поддержки не получила.

B-третьих, если основная цель запроектированного закона приобретает особенно существенное значение, он может быть принят, несмотря на то, что повлечет за собой и некоторые неустранимые отрицательные последствия. Так, едва ли нужно доказывать, что отмена аналогии в уголовном праве обусловила безнаказанность некоторых общественно опасных деяний, прямо не предусмотренных в уголовном законодательстве в качестве составов преступлений. Но для целей укрепления социалистической законности несравнимо большее значение имеет принцип «нет преступления, нет наказания, если нет на то прямого указания в законе», чем оставление ненаказуемыми отдельных общественно опасных деяний до тех пор, пока выявившийся в уголовном законодательстве пробел не будет восполнен. В этом, как и в ряде других случаев, разумное «взвешивание» последствий обоего рода может привести законодателя к выводу, что закон все же должен быть принят, поскольку обеспечиваемые им положительные последствия явно превалируют над последствиями отрицательными.

Очень важно, наконец, добиваться логического и практического согласования последствий, которые порождаются различными по содержанию, но так или иначе связанными между собой нормативными актами К сожалению, однако, это требование иногда не выполняется, и в таких случаях бывает очень трудно выявить логику нормативного акта, а главное сообразовать ее с логикой самой жизни. Вот один из примеров, относящихся к практике последнего времени.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации