Текст книги "Удар Ворона"

Еще месяц назад Форан знал брата Авара Тоарсена и лучшего друга Тоарсена Кисела по случайным встречам в коридорах дворца. Оба обладали отличной репутацией, и судя по тому, что он узнал за последний месяц, их репутация как смельчаков была, пожалуй, преуменьшена.

Он также знал, что обоим можно полностью верить. Они принадлежат ему, они дар ему от Таерагана из Редерна – а может, он сам был дан им в качестве дара: Форан не был вполне уверен.

А вот септ Геранта был определенно даром Таера. Герант так редко приезжал в Таэлу, что Форан не был уверен в том, что тот с ним знаком, пока Герант не явился по вызову Форана – Форан написал ему по совету Таера.

Прежде чем Герант прибыл, Форан представлял себе состарившегося Авара – рослого, харизматичного, физически сильного – особенно после того, как прочел о победах Геранта над Фаларном двадцать лет назад. Но Герант оказался не гигантом и вообще не походил на героя.

Он меньше среднего роста и выглядит на десять лет моложе своего возраста. Одевается не роскошно и слушает больше, чем говорит. Вначале Форан считал его правдивым и верным человеком, но того типа, который долго думает, прежде чем действовать. И он оказался прав – только Герант думал гораздо быстрее других. Герант понравился бы дяде Форана, а лучшей похвалы Форан не знал.

– Ты хорошо это разыграл, – сказал Герант. Форан сделал глоток воды.

– Дайте мне десяток девственниц, и я завершу шоу.

– Пропустив завтрак, он всегда в дурном настроении, – заметил Авар.

– Хорошо, что не было еще двух или трех, – продолжал Форан. – А то я бы начал колоть их, а не рубить головы. Может, следовало взять топор?

Авар подошел к кувшину и налил эля в пять приготовленных кубков.

– Немного эля, господа? Когда он такой, с ним невозможно разговаривать.

– Это трудно, – сказал Герант. – Куда легче убить ублюдка с ножом у твоей глотки, чем хладнокровно убивать плачущего и дрожащего.

– Я бы сделал это за тебя, – сказал Тоарсен.

Черты лица, которые делали Авара образцом мужской красоты, превращали Тоарсена в веселого пьяницу – если не смотришь ему в глаза.

Приходилось ли Тоарсену убивать связанных людей, не способных сопротивляться? Форан не спрашивал: не хотел знать.

– Отвратительное дело. – Кисел ослабил воротник капитанской формы и принял кубок. – Мне больше нравится убивать, когда тебя самого стараются убить, – продолжал он, очевидно, отвечая на невысказанный вопрос Форана. Впрочем, сказать трудно: у Кисела своеобразное чувство юмора.

Кисел – второй сын септа Сил Холда. Когда Форан разрешил ему не присутствовать на казни, Кисел предложил держать септа, когда император нанесет удар. Похоже, он совсем не любил отца.

Сделав большой глоток, рослый мужчина расслабился в своем обычном кресле. За последние несколько недель личные апартаменты императора превратились в помещение военного совета.

– Теперь они будут бояться тебя, Форан, – сказал Герант. – Но и уважать.

– Я наблюдал за Горришем, – сказал Тоарсен. – Хладнокровный тип. Не испугался, и шоу не произвело на него впечатления. Если бы он был колдуном, ручаюсь, император уже лежал бы в гробу в пышном облачении.

Авар кивком поддержал брата.

– Знаю. Я тоже это видел. Что-то с ним придется делать.

– Его нужно убить, – согласился Герант, отыскав небольшую скамью и садясь на нее. Для него было приготовлено мягкое кресло, и это забавляло Форана: Герант любил простую мебель. – Плохо, что не нашлось достаточно улик против него.

Форан мрачно улыбнулся и сменил стакан с водой на кубок с элем.

– Он был слишком занят управлением Советом за Теллериджа, чтобы часто самому появляться внизу. Слуги Пути знали, но я не хотел подвергать их тому наказанию, которое накладывают на слуг, свидетельствовавших против хозяев.

Он сел на свое место, небрежно перебросив ногу через ручку. Общество успокаивало его, позволяло думать о чем-либо ином, кроме крови, забрызгавшей его одежду.

– Кстати, это напомнило мне, – сказал Герант, – что я пообещал Таеру присматривать за тобой, но ты делаешь эту задачу очень трудной. Если бы Авар и Кисел не догадались пойти за тобой, ты отправился бы по залам в одиночестве. Ты должен был подождать и взять с собой охрану. Твои действия сегодня делают тебя целью – и не только для членов Пути, сумевших скрыться, но и для любого септа или купца, который считает, что его дела шли лучше, пока ты пьянствовал и гонялся за шлюхами, а не занимался государственными делами.

– Император слишком долго гонялся за шлюхами, – сухо ответил Форан. – Нам всем необходимо время, чтобы приспособиться. Я постараюсь не забывать брать с собой охрану.

– Мы с Киселом подобрали несколько надежных людей из императорской гвардии, – сказал Тоарсен, и Форан понадеялся, что он не заметил, как подмигнул Авар. Вполне вероятно, что среди императорских гвардейцев вообще не найдется достойных доверия. – Они днем и ночью парами будут дежурить у твоих покоев.

Герант потер лицо: он тоже был знаком с императорскими гвардейцами. Он проводил утренние тренировки (которые посещал Форан), предоставив вечерние капитанам.

– Но среди них не найдется и десятка, которым я бы доверял.

– Они будут дежурить по двенадцать часов, – сказал Тоарсен. Форан заметил, что он не стал спорить с оценкой Геранта. – И мы с Киселом тоже будем дежурить в свою очередь.

Герант покачал головой.

– Смены слишком продолжительные. И, выбирая немногих, вы говорите остальным, что они непригодны. Составьте пары: один больше внушающий доверие, другой меньше. Смены сделайте трехчасовыми. Если смена дольше трех часов, охранник становится неэффективен.

Одно из преимуществ общества этих людей, думал Форан, в том, что они могут бесконечно спорить, позволяя ему подумать о действительно серьезных проблемах.

– Пусть дежурят здесь, – сказал он. Герант приподнял бровь.

– Они все дворяне, – с легкой улыбкой сказал Форан. – Выросли в благородных семьях. Знают, какой вилкой что есть – вероятно, лучше меня. Конечно, из них плохие охранники, потому что они не для этого предназначены. Они будут составлять мне компанию, а охранять двери мы поставим дворцовых стражников. Ведь мы сможем найти несколько дворцовых стражников, которые не ударят меня в темноте в спину за то, что я повесил их капитана. Найдите тех, кого он чаще наказывал.

Авар фыркнул.

– Здорово придумано. Доверить охрану императора худшим дворцовым стражникам.

– Вот оно, – неожиданно сказал Герант. Форан заключил, что Герант согласен скорее с ним, чем с Аваром. – Вот чего нам не хватало. Мы сделаем императорскую гвардию чем-то отличным от дворцовой стражи и армии. Эти люди не подходят для службы охранниками.

– Я благородного происхождения, – сказал Тоарсен. – если кто-нибудь оденет меня в мундир и будет ожидать, что меня не будет видно никогда, за исключением тех моментов, когда он рявкает мне свой приказ, я буду этим недоволен. – Он улыбнулся, и на этот раз его глаза тоже загорелись. – Если подумать, то именно так обращались с нами Хищники. И посмотрите, к чему это их привело.

– Это не значит, что мы не будем их учить или наказывать, – сказал Форан Авару, который выглядел недовольным. – Как раз наоборот, я думаю. Таер говорит, что все они опытные фехтовальщики. Мы разыщем специалистов и обучим их владеть ножами, дубинами, использовать грязные приемы – все, что они сами смогут придумать. По мнению Таера, им нужно почувствовать, что их ценят. – Он понимал, что это значит. Эти молодые люди ищут цели; он сам недавно был таким.

– Значит, ты дашь им возможность почувствовать, что их ценят, – сказал Кисел – И тогда они будут тебе верны.

Форан покачал головой.

– Я действительно нуждаюсь в них, Кисел. И мне нужно только показать это им. Они не заменят дворцовую стражу – я надеюсь, в этом не будет необходимости, но если это потребуется, я найду замену страже в другом месте. Они нужны мне как мои глаза и уши, как руки и ноги. – Его постепенно охватывал энтузиазм. – Посмотрите, сколько неприятностей в городе у стражи с купцами и мелкими дворянами. Теперь им придется иметь дело с императорскими гвардейцами – благородными дворянами, людьми высокого положения. Их будут уважать, будут слушаться.

– Благородные дворяне, – сухо заметил Авар, – которые совсем недавно были ворами и вандалами. Возможно. И сколько твои капитаны нашли среди них достойных доверия? Четырнадцать?

– Десять, – сказал Кисел. – Включая Тоарсена и меня.

– Благородные дворяне, которые служат императору, недавно бывшему пьяницей и неудачником, – сказал Форан. – Я очень надеюсь на такую перемену – а если ты не надеешься, то притворись, что надеешься, иначе ты оскорбишь Нас.

Авар улыбнулся.

– Хорошо. Но ты должен постоянно держать возле себя хотя бы одного из капитанского списка достойных доверия.

Герант усмехнулся.

– Сработаются. Думаю, Форан получит то, чего хочет. Так всегда бывает с людьми, которые достаточно долго общаются с Таером. Они начинают ждать чудес – и обычно их получают.

– До того как приехать сюда, милорд, – сказал Кисел, – ты не видел Таера с войны с Фаларном. Ты всегда отзываешься на призывы простых солдат, служивших под твоей командой двадцать лет назад?

Герант улыбнулся и пригладил усы.

– Я ответил на призыв императора, парень. Не путай. Форан наклонил кубок в сторону Геранта.

– А говорят, ты не играешь в политику. Герант снова издал смешок.

– Говорят не так. Говорят, что я не люблю политиков. – Киселу он сказал: – Но я понимаю твой вопрос. Мы с Таером не виделись с окончания войны, но за двадцать лет обменялись двумя-тремя письмами и… – Он покачал головой. – Ты ведь видел Таера. Я доверял его суждениям не меньше, чем своим, иногда больше. Думаю, если бы я вообще ничего о нем не слышал, после того как он покинул Герант, я все равно приехал бы по его вызову.

– Я тоже это понял, – заметил Форан. – Что-то в нем заставляет делать то, что он говорит. Не знаю, что это такое. Иногда такое бывает с Аваром. Но Таер и ты носите это на плечах, как мантию.

Герант склонил голову.

– Спасибо. Мне над этим пришлось поработать. А Таер такой с того времени, когда он мальчишкой вел за собой людей вдвое старше и опытней, и ни один в нем не усомнился.

Тоарсен рассмеялся.

– Путь не знал, кого помещает к нам, верно, Кисел? Видимо, они надеялись, что мы будем издеваться над ним, как над тем беднягой Странником, что был до него. Вместо этого Таер взял нас и превратил в орудие императора.

Он кивнул Форану, и тот, подтверждая, поднял кубок.

– Смотрите, чтобы вы хорошо ему служили, – сказал Авар.

– Говоря о службе, – решил сменить тему Форан, – мне нужен наследник.

Авар улыбнулся ему.

– И у тебя уже есть леди на примете? Форан закатил глаза.

– Авар, не будь таким дураком. Любая жена, которую я взял бы прямо сейчас, скорее всего, зарезала бы меня во сне. С кровным наследником придется подождать, пока у меня будет больше союзников, чем сейчас. К тому же ребенок будет бесполезен. Он слишком уязвим.

Он отпил из кубка, позволив всем молча обдумать его слова, потом сказал:

– Если у меня будет законный наследник, взрослый наследник, первой мыслью моих врагов не будет: «… если бы Форан упал с лошади… или со ступеней лестницы, мне бы не пришлось из-за него беспокоиться».

Герант понял, но Форан видел, что Тоарсен и Кисел еще размышляют.

– С появлением наследника я не становлюсь менее уязвимым, – пояснил Форан. – Просто мое убийство не принесет пользы, особенно если с наследником будет больше неприятностей, чем со мной.

– С теми, у кого, как у Горриша, есть причина для личной вражды, это не поможет, – сказал Авар. – И если позволишь сказать, этим ты очень многих оскорбишь, Форан. Однако политические враги действительно будут меньше думать об убийстве как о возможном решении. Ты уже выбрал наследника?

– Тебя, – ответил Форан и едва не рассмеялся, глядя на лицо Авара. Авар не дурак, но иногда нужно схватить его за плечо и заставить посмотреть, чтобы он увидел нападающего на него вепря. – Послушай, кто еще может им стать? Твоя мать – двоюродная сестра моей; именно поэтому твой отец стал регентом, когда умер мой дядя. Ты самый близкий мой родственник – ты и Тоарсен.

– Я не хочу быть Фораном Двадцать Седьмым, – совершенно серьезно сказал Авар.

– Не становись. – Форан откинулся и допил эль из кубка. – Следуй моему примеру и включи самого первого Форана. Ты сможешь стать Фораном Двадцать Восьмым. Или, насколько меня это касается – ведь можно предположить, что, когда ты унаследуешь престол, я буду мертв, – можешь стать Аваром Первым.

– Я не это имел в виду, – нетерпеливо сказал Авар. – Ты знаешь. Я не хочу занимать твое место.

– Конечно, – согласился Форан. – И для меня это самая веская причина сделать тебя наследником. Послушай, все в порядке. Надеюсь, тебя сменит ребенок какой-нибудь несчастной женщины, которую заставят за меня выйти. Но до того времени мне нужен наследник, и ты им станешь.

Авар упрямо выпятил свой красивый подбородок.

– Не стану, и ты меня не заставишь. Тоарсен улыбнулся и поднял кубок.

– Впервые слышу, чтобы он говорил как капризный мальчишка. За это тебе спасибо – трудно расти рядом со старшим братом, который само совершенство.

– Послушай, Авар, – уговаривал Форан. – Бремя империи тяжело, оно глубиной в двадцать семь императоров. С самого первого Форана мы защищали наш народ и служили ему. На чью еще твердую руку могу я положиться, чтобы обеспечить целостность и безопасность империи?

– Геранта, – ответил Авар.

Герант покачал головой, а Форан ответил:

– Герант мне не родственник, даже если проследить на десять поколений в прошлое. Совет должен одобрить назначение, прежде чем о нем объявят.

– Не спорь, милорд, – мягко сказал Герант. – Каждый должен служить императору и империи как можно лучше.

– Ну хорошо, – согласился Авар, выглядя при этом очень расстроенным.

Решив, что нужно поторопиться, пока Авар снова не начал возражать, Форан вскочил на ноги.

– Сейчас отыщем моего писца и посмотрим, приготовил ли он документы. Нам потребуются свидетели.

– Ты приказал заранее все написать? Форан улыбнулся Авару.

– Я знаю тебя, мой друг. Ты никогда не отказывался от выполнения долга.

У Форана был новый писец. Прежний, обязанности которого были гораздо легче, чем у писца настоящего императора, тем не менее оказался одним из тех, кого в ближайшую неделю повесят на торговой площади.

Форан подобрал нового писца с помощью хранителя архива, который не очень хотел потерять лучшего работника. В неиспользуемом крыле дворца Форан отвел писцу несколько комнат с тайным проходом в библиотеку, где молодой человек мог работать днем. Император потребовал, чтобы дело хранилось в тайне, пока он в присутствии свидетелей не подпишет документы.

Идя в помещения нового писца, Форан не в первый раз гадал, о чем думали его предки, возводя этот дворец. В неиспользуемых комнатах могли процветать небольшие цивилизации, и никто бы этого не заметил. Поскольку дворец строился в течение многих поколений, точного его плана не было.

Они поднялись на третий этаж, миновали два зала, потом снова спустились, прошли через несколько небольших дверей и оказались в галерее, с которой через перила можно было увидеть в трех этажах ниже пруд. Возвышение посредине пруда, очевидно, было фонтаном, хотя каменные рыбы этого фонтана давно сухие.

Пруд, очень глубокий – однажды Форан попытался измерить его глубину шестом, но шеста не хватило, – и широкий – в нем вполне мог плавать небольшой кит, – весь затянут пеной, и на галерее неприятно пахнет рыбой, несмотря на то, что с открытого потолка наверху идет свежий воздух.

– Ты поместил своего писца сюда? – спросил Авар. – Что он тебе сделал?

– Это кратчайший путь, – объяснил Форан. – И если перестанешь стонать, мы вскоре будем на месте.

– Вот, оказывается, почему раньше держали голубей в картинной галерее.

Кисел заслонил рукой глаза, защищая от яркого солнца после полумглы переходов.

– Я раньше этого не видел, – сказал Тоарсен, наклоняясь через перила. – А ведь я исследовал этот дворец годами. Как я мог не видеть этого? Ты видел основание фонтана?

– Свались, и тебе можно будет не беспокоиться о фонтанах. У Форана есть все карты дворца, – сказал его брат. – Он знает множество необычных мест.

– Вовсе не все карты, – возразил Форан. – Если действительно все, в них многое упущено.

Тоарсен изогнулся так, что на перилах оказалась его спина, а не живот, и посмотрел вверх.

– Еще три этажа вверх? Как это выглядит снаружи, Форан? Мы в Северной, Центральной части или…

Звук открывающейся двери заставил Форана повернуться, и он успел увидеть выбегающих из двери вооруженных людей.

Сначала он даже глупо удивился, что они здесь делают – в масках и размахивая мечами, но тут Герант крикнул:

– Убийцы!

Авар дважды издал боевой клич, чтобы известить всех, кто может случайно услышать, что на них напали. Но на спасителей надежда слабая – Форан в последнее время много раз этим путем и ни разу не встретил ни одного человека. И даже если кто-нибудь услышит, шансы на то, что он присоединится к императору, а не к нападающим, пятьдесят на пятьдесят.

Кисел и Тоарсен обнажили мечи, но все остальные были безоружны. Что глупо, осознал задним числом Форан, ныряя под меч нападающего и подставляя бедро ему под ногу. Короткий толчок, и человек упал навзничь, как и пообещал Герант, демонстрируя накануне этот прием во время утренней тренировки.

Прием сработал, но Форан не мог воспользоваться преимуществом: пришлось уклоняться от следующего нападающего. Вырвать меч у упавшего он не успеет.

Словно ниоткуда возникло сверкающее лезвие и со змеиной быстротой устремилось к его животу. Форан со странной отчужденностью наблюдал за ним, понимая, что спасения нет. Он знал, что умрет, еще до того, как меч коснулся его.

И меч уже почти тронул его одежду, когда отскочил назад и упал на пол вместе с державшим его человеком. За упавшим стояла знакомая черная фигура, которую Форан наделся никогда больше не увидеть.

Со смесью облегчения и ужаса Форан смотрел на Память, которая стала гораздо материальнее с их последней встречи. Она ответила на его взгляд – а может, он это просто вообразил, потому что никаких глаз у нее никогда не видел. Значит, она продолжает его преследовать.

Но она должна была исчезнуть. Целительница-Странница сказала, что, когда люди, виновные в смерти Ворона, умрут, призрак исчезнет. Форан был совершенно уверен, что больше ее не увидит. И действительно не видел с того самого вечера, когда погибли мастера Пути, колдуны, убившие Ворона и высвободившие его Память, связанную с единственным свидетелем убийства – с ним, Фораном.

Похожая на человека в абсолютно черном плаще, укрытого с головы до ног, Память переходила от одного нападающего к другому. Она стала гораздо вещественнее, но никто, кроме Форана, вначале как будто не замечал ее. Ее могут видеть только он и Странники.

Но если она по-прежнему рядом, почему не кормится каждую ночь его кровью? А если не нуждается в этом, почему защищает его?

Форан видел, как один за другим падают все нападающие. Несколько погибли от рук людей. Герант и Авар сумели вооружиться, а они оба выдающиеся фехтовальщики. Но гораздо больше убила Память.

Сложив руки на груди, Форан наблюдал, как сражающиеся с обеих сторон постепенно осознавали, что присутствует еще один убийца. Нападавшие попытались бежать, но Память оказалась быстрее.

Форан мельком подумал, а что видят другие? Для него самого умиравшие становились почти невидимы, Память окутывала их чернотой, пока они, обескровленные, не падали. Тоарсен и Кисел перестали сражаться и встали рядом с Фораном.

– Все в порядке, – сказал он им. – Она меня не тронет. Это даже забавно, потому что шрамы от укусов Памяти по-прежнему покрывают его руки. И тем не менее он знал, что она его не убьет. Не может. Если умрет он, с ним умрет и она.

Память обратила свой безглазый взгляд на Форана.

Вставая между нею и Фораном, Авар приглушенно спросил:

– Что это, Форан?

– Она меня не тронет, – повторил Форан. Никто не может увидеть ее, только он сам и Авар. И вспомнил, что раньше Память никогда не появлялась в присутствии Авара – может, знала, что Авар ее видит?

Но остальные видели, как падают люди, они поймут, что это магия. Магия, связанная с императором.

– Я сегодня получила питание, – сказала Память, не обращая внимания ни на кого, кроме Форана. – Я отвечу на один твой вопрос. Выбирай.

Почему ты не ушла? Если не умерла вместе с гибелью Пути, почему не появлялась? И почему вернулась сейчас? Но задал он более важный вопрос.

– Кто-нибудь еще видел это?

Память посмотрела вверх, и Форан проследил за ее взглядом. Двумя этажами выше он увидел маленькую фигурку, настолько закутанную в какие-то тряпки, что трудно было сказать, мальчик это или девочка. Как только ребенок понял, что его заметили, он метнулся в сторону и исчез.

В бесконечных незанятых помещениях дворца может скрываться любое количество бездомных. Просто не повезло, что один из них нашел убежище именно здесь.

– Мне необходимо его устранить? – спросила Память. – Он представляет для тебя опасность?

Искушение. Но Форан покачал головой и солгал:

– Никакой опасности для меня нет. Можешь идти. Память слегка поклонилась и растворилась в пустоте. Когда она исчезла, Форан посмотрел на своих людей.

«Нет смысла скрывать», – устало подумал он. Возможно, только Авар увидел Память – но невозможно отрицать разбросанные по полу тела.

– Это то, что Странники называют Памятью, – сказал он. – Один из их магов был убит мастерами Пути, и я стал тайным свидетелем этого. Мастера защитились, поэтому Память прикрепилась ко мне. Ей необходимо отомстить колдунам, убившим Ворона, и мне казалось, она это сделала, когда убила мастеров, когда пал Путь; но, похоже, это не так.

Существует старый непреложный закон, созданный еще тогда, когда следы правления Безымянного короля – опустевшие города и бесплодные поля – были видны повсюду в империи: император не может быть связан с магией. Дни, когда император обязан был носить в короне на лбу Камень Форана, давно прошли. Но Форан носил камень на лбу, когда проехал через всю Таэлу накануне коронации, как сделал до него и его отец. Если потребует кто-нибудь из септов, император, присутствуя на заседании Совета, должен будет надеть корону с этим камнем.

Но Форан знал – знал, потому что проверил, – что камень потускнеет, пока император связан с Памятью. Он не будет таким ясным и чистым, как всегда. И если об этом узнают септы, Форан будет казнен.

Авар сказал:

– Если оборванец кому-нибудь скажет, по всему дворцу разойдется, что у императора есть чудовище, убившее его убийц.

Форан ждал, что скажут остальные.

Тоарсен нагнулся и сорвал с одного из убитых маску. К облегчению Форана, тело не съежилось и не высохло, как тела убитых мастеров.

– Прежде всего нужно избавиться от этих тел, – сказал Тоарсен. – Если их увидят, поймут, что их убил не человек.

– Я думал, колдунов убил сын Таера, – сказал Кисел;

– Нет, – ответил Форан. – Это была Память. Таер солгал, чтобы спасти меня.

Авар кивнул.

– Если поможете, господа, мы сбросим их в пруд. На них доспехи, они помешают телам всплыть. К тому времени как их отыщут, странности можно будет объяснить пребыванием в воде.

Тоарсен и Авар сбросили первое тело, за ними Герант и Кисел второе. Потом стал помогать и Форан – он старался не смотреть, как они падают в воду.

– Хорошо, что пруд большой, – сказал Кисел, наклоняясь за следующим телом. – Пройдут десятилетия, прежде чем их найдут. Если вообще найдут.

– Никакого восстановления фонтана, – с деланной печалью сказал Тоарсен.

– Придется пересмотреть решение об охране твоих покоев дворцовой стражей, – сказал Авар. – Заметил, что у большинства форменная обувь? Знакомых лиц я не вижу, но думаю, они все из дворцовой стражи.

– Итак, – сказал Форан, когда закончили, – я полагаю, никто из вас не решил, что вам нужен новый император.

Герант потрепал его по плечу.

– Этот закон не рассчитан на такую ситуацию. Мы тебе поможем.

– Пройдет несколько дней, прежде чем начнутся сплетни, – сказал Авар. – И даже тогда ничего определенного не будет. У этих оборванных детей нет никаких контактов с септами. Все будет подниматься наверх через слуг.

– Если невозможно вообще избавиться, неважно, сколько времени займет распространение слухов, – сказал Форан. – Когда это начнется, септы потребуют, чтобы я доказал, что не затронут колдовством. И у меня не будет оснований им отказать – кроме одного: я не пройду это испытание.

– Камень может быть украден, – сказал Тоарсен. Форан покачал головой.

– Вот что мы сделаем. Герант, Авар и я немедленно отправимся к моему писцу. Авар может унаследовать империю несколько раньше, чем я предполагал. Кисел и Тоарсен, я хочу, чтобы вы отправились к моим гвардейцам и приказали готовиться к немедленному выступлению. Отберите несколько самых доверенных, чтобы они были моей личной охраной. Я уезжаю завтра рано утром. Герант, я думаю, тебе нужно взять остальных Вороб… – он вовремя поправился – императорских гвардейцев к себе домой и начать тренировать их. Я не брошу их здесь, а остаться не могу. Я позабочусь, чтобы тебе выплатили достаточную сумму…

– В этом нет необходимости, – ответил Герант. Форан помахал рукой.

– Спасибо, но они мои, и я должен платить за их размещение и подготовку. – Он перевел дыхание. – Я направляюсь в Редерн. Надеюсь, Таер и его супруга Странница будут там и сумеют мне помочь. Если нет, я пошлю сообщение, и мы подделаем мою смерть. У меня нет желания быть обезглавленным: я недавно вблизи наблюдал этот процесс, и он мне не понравился.

– Ты не можешь уехать, – сказал Авар. – Если ты не будешь сдерживать сплетни, то, прежде чем ты вернешься, тебя объявят Черным или еще кем похуже, и этого тебе не пережить.

– Я закрою дворец, – объявил Форан. – Выселю всех дворян и их семьи на шесть месяцев, пока рабочие переделают зал приемов. Обновление. – Он кивнул Тоарсену, который подал ему эту идею. – Завтра к полудню они уедут.

– Это нелепо, – сказал Авар. – Зал приемов не нуждается в срочной переделке – все будут гадать, почему ты не предупредил хотя бы за месяц.

Герант неожиданно засмеялся.

– Ему больше ничего не нужно объяснять. Они решат, что император решил обыскать помещения в поисках улик против них – а среди них достаточно виновных, чтобы всполошиться. Все решат, что это вполне соответствует характеру императора, который только что лично обезглавил тринадцать правящих септов. И их больше будет беспокоить уничтожение улик, чем поиски местопребывания императора.

Кисел кивнул:

– Он прав. Форан поклонился.

– Если я не смогу справиться с этим за шесть месяцев, будет поздно.

– Итак, мы с тобой берем твою охрану и моих людей и… – начал Авар.

Форан покачал головой.

– Ты мой наследник, – сказал он. – Мы не можем находиться в одном месте. Я не могу взять с собой большую группу, потому что не буду путешествовать как император. Я буду сыном богатого купца. Остающиеся во дворце будут знать, что меня нет, но больше никому мы не скажем. Ты останешься и будешь руководить работами – или можешь отправиться с Герантом.

Авар раскрыл рот, собираясь возразить, но промолчал. Форан прав.

– У меня вопрос, – сказал Тоарсен. Форан вопросительно приподнял бровь.

– Я не уверен, что смогу отсюда найти дорогу к помещению гвардейцев. Можешь показать дорогу?