Текст книги "Ключ. Возвращение странницы (сборник)"

Глава 31

Фрэнк Эббот отодвинул трубку от уха, прикрыл рукой микрофон и сказал:

– Это мисс Сильвер, сэр.

Старший инспектор побагровел еще больше, а глаза еще больше вылезли из орбит. Сержанту снова пришло на ум непочтительное сравнение с бычьим глазом.

– Мисс Сильвер? – В голосе слышалась нотка раздражения.

Фрэнк кивнул.

– Что ей сказать?

– Кого она спрашивает?

– Леди Джослин.

Багровый цвет лица инспектора превратился в фиолетовый.

– Каким боком она в этом замешана? Полагаю, она узнала твой голос! Спроси, чего она хочет!

– Мне сказать ей, что произошло?

– Сначала спроси ее! – буркнул Лэм.

Фрэнк медоточивым голосом заговорил в телефон:

– Простите, что заставил вас ждать. Шеф спрашивает, не соблаговолите ли вы сказать, какое у вас дело к леди Джослин?

До них отчетливо донеслось легкое неодобрительное покашливание мисс Сильвер. Последовавшие за ним слова долетали до них лишь в виде неразборчивого бормотания.

– Да, я спрошу у него, – ответил Фрэнк. – Она хочет приехать и встретиться с вами, сэр.

Лэм резко вскинул свою большую голову.

– Ну, у меня нет времени с ней встречаться – так ей и скажи! Можешь сказать ей, что расследуется убийство. На сей раз настоящее, не то, что ее обычные бредни. И я буду счастлив, если она не будет путаться у меня под ногами и даст возможность делать свою работу.

Надеясь, что микрофон надежно прикрыт его ладонью, сержант Эббот принялся переводить:

– Шеф сейчас очень занят. Дело в том, что здесь некоторая неразбериха. Она застрелена… Да, мертва… Нет, не самоубийство… Да, мы заняты по горло. Так что сами видите…

На другом конце провода мисс Сильвер кашлянула весьма решительно.

– Я имею сообщить нечто чрезвычайно важное. Будьте любезны доложить старшему инспектору, что я надеюсь подъехать к нему через двадцать минут.

Фрэнк обернулся к присутствующим.

– Она положила трубку, сэр. Она сюда едет. Говорит, что имеет сообщить нечто важное. Обычно так и бывает, сэр, как вы знаете.

Старший инспектор, как никогда за много лет, был близок к тому, чтобы разразиться проклятиями. Он состоял членом церковной общины и имел там репутацию добропорядочного христианина, но это было уже чересчур.

Тем не менее, когда мисс Сильвер явилась, они встретились как хорошие знакомые, уважающие друг друга, обменялись рукопожатиями. Она осведомилась о его здоровье, о здоровье миссис Лэм, о трех его дочерях, к которым питала сердечную слабость. Она помнила, кто из них состоит во вспомогательной транспортной службе, а кто в женских вспомогательных службах ВМС и ВВС. Она даже припомнила, что одна из дочерей, а именно Лили, помолвлена.

Фрэнк Эббот наблюдал, как под воздействием такого успокаивающего обхождения его шеф смягчается. «И самое чудесное, что она не притворяется. Ей это действительно интересно. Она действительно хочет узнать про жениха Лили и собирается ли Вайолет получить офицерский чин. Если бы она притворялась, он бы сразу ее раскусил. Но нет – она действительно хочет знать. Поразительная женщина эта Моди».

Лэм положил конец комплиментам:

– Что ж, у меня действительно много работы, мисс Сильвер. В связи с чем вы хотели меня видеть?

Они были в квартире одни. Филипп Джослин уехал обратно в министерство. Мисс Сильвер выбрала маленькое кресло с прямой спинкой и села. Мужчины последовали ее примеру.

Фрэнк Эббот, который умел быть полезным гораздо больше, чем кто-либо мог предположить, уже навел порядок в камине и даже развел огонь. Мисс Сильвер отнеслась к этому с одобрением и заметила, что погода и впрямь очень холодна для этого времени года, после чего кашлянула и обратилась к Лэму:

– Я была сильно потрясена, услышав об этом новом несчастье. Я предполагала, что она находится в опасности, но, конечно, и представить не могла, что катастрофа уже нависла.

– Ну, я ничего не знаю о катастрофе, мисс Сильвер. Ничего хорошего она не замышляла, как вы знаете. Или, возможно, не знаете. Между нами говоря – я знаю, что могу положиться на ваше молчание, – она была вражеским агентом.

– Боже мой! Как отвратительно! Я подозревала что-то в этом роде, но, конечно, доказательств не было.

– Вы это подозревали?! Но почему?

Она ответила, несколько чопорно:

– Трудно объяснить, как возникает впечатление. Я уже сказала, что доказательств не было вовсе, но я подумала, что она, по всей вероятности, знала о преступлении в отношении бедной мисс Коллинз…

– Несчастный случай, – перебил ее Лэм, – чистый несчастный случай.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я думаю, нет. Мне пришло в голову, что леди Джослин…

Лэм снова вмешался:

– Сэр Филипп говорит, что она не была леди Джослин – говорит, что она не была его женой, что она была той, другой женщиной, о которой ходили все эти разговоры, – Энни Джойс.

– Меня это не удивляет. Леди Джослин не была заинтересована в смерти Нелли Коллинз. Энни Джойс же, напротив, была. Мисс Коллинз, бесспорно, знала о некоей особой примете, которая дала бы ей возможность опознать ту, которую она растила с детства. А это давало Энни Джойс весьма сильный мотив.

– Не знаю… возможно, вы правы, – проворчал Лэм. – Я велю полицейскому врачу поискать особые приметы. Так вы не сказали, как возникло это «впечатление».

– Из всей совокупности обстоятельств, я думаю. У меня сформировалось мнение, что, вероятно, имеет место самозванство, и мне показалось, что Энни Джойс было бы очень трудно спланировать и выполнить все это без посторонней помощи. Откуда она знала, что сэр Филипп в Англии? А она это знала, потому что позвонила в Джослин-Холт из Уэст-Хейвена и попросила его к телефону. После смерти мисс Коллинз я снова просмотрела газетные сообщения. Меня поразило совпадение: погибшая жена возвратилась из оккупированной Франции именно тогда, когда сэр Филипп собирался вот-вот занять важный пост в военном министерстве. Ведь его работа, как я понимаю, очень секретна.

– А кто вам это сказал? – спросил Лэм.

Мисс Сильвер улыбнулась.

– Вы ведь не ожидаете, что я вам отвечу, не так ли? Возвращаясь к тому, что говорила, я не могла отделаться от мысли, что немцам было бы очень полезно, если бы они сумели подсадить агента в дом сэра Филиппа Джослина. В сущности, я подумала, что момент ее появления был как-то уж чересчур удачно выбран.

Лэм сидел и смотрел на нее. На ней был старый черный жакет с узкими плечами и потертым меховым воротником, аккуратная, но старомодная фетровая шляпка с маленьким букетиком лиловых фиалок. Ее руки в потертых черных лайковых перчатках были сложены на коленях. Он подумал: «Выглядит на десять шиллингов, но есть в ней что-то такое… чему невозможно противиться», вслух же произнес:

– Ну так вот, она действительно была вражеским агентом. Вчера вечером, подсыпав сэру Филиппу снотворное, она рылась в его бумагах. Судя по всему, он ее подозревал и документы были подложными. Военная разведка повсюду обнаружила отпечатки ее пальцев. Мы приходим ее арестовать, и нате! Она лежит на полу, возле стола в кабинете, застреленная в голову. Вопрос: не застиг ли ее сэр Филипп над документами и не застрелил ли непроизвольно? Некоторые мужчины на такое способны. Но мне кажется, что он не из таких.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Если бумаги оказались подложными, у него не было мотива ее застрелить. Он мог бы так поступить, если бы неожиданно обнаружил, что она является вражеским агентом, но не тогда, когда он уже знал это и участвовал в организации ловушки.

– Хм… в этом что-то есть. Так или иначе, он утверждает, что, когда уходил, она была жива. Они вместе пили кофе… ее спальня была прибрана, его – нет. Каминная решетка здесь, в гостиной, оказалась грязной. Полицейский врач говорит, она была мертва по меньшей мере несколько часов. Позже мы будем знать точнее. Итак, сэр Филипп вышел из дому без двадцати девять. Привратник видел, как он уходил. Говорит, что как раз посмотрел на часы, потому что ожидал рабочих, которые должны были заняться световым люком на этом этаже – он был покорежен, и светомаскировка не действовала. Поэтому привратник был на месте и запомнил время. Он говорит, что сэр Филипп ушел без двадцати девять и выглядел как-то странно. Рабочие прибыли в девять часов и пошли наверх. Там они и оставались до половины первого, совсем рядом с квартирой – никто не мог войти в нее или выйти так, чтобы они его не заметили, соответственно никто не входил и не выходил. Мы опрашивали этих людей, и они твердо держатся своих показаний.

– Боже мой… – задумчиво произнесла мисс Сильвер.

Фрэнк Эббот заметил, что его шеф продолжил с преувеличенным нажимом:

– Это немного сужает поле – полагаю, вы это признаете. Она, очевидно, была мертва до того, как в девять пришли эти рабочие. Значит, остается двадцать минут после ухода сэра Филиппа для того, чтобы кто-то проник в квартиру, убил женщину и вышел обратно. Привратник торчал на месте, дожидаясь рабочих, и говорит, что никого не видел.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Не сомневаюсь, что вы особенно настойчиво расспрашивали его об этом. Люди очень склонны говорить, что никого не видели, на самом деле имея в виду, что они не видели никого, кого бы подозревали.

– Совершенно верно. И, как вы сказали, я был настойчив. На самом деле, пока он ожидал прихода рабочих, трое людей поднялись и спустились: почтальон, которого он знает лично, мальчик, доставляющий молоко, и посыльный из прачечной.

– Молоко забрали?

– Нет. Похоже, она была уже мертва к тому времени.

– В какую квартиру несли выстиранное белье?

– Он не знает. Это было сразу после того, как ушел сэр Филипп, а сам привратник был в глубине холла. Человек прошел мимо него с корзиной белья на голове – больше он ничего не заметил. В трех квартирах новые квартиросъемщики – он не знает, куда они сдают свое белье.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Именно так.

Лэм ударил себя по колену.

– Послушайте, вы же не предполагаете, что какой-то посыльный из прачечной приходит сюда, зная, где находится револьвер сэра Филиппа, стреляет в женщину и уходит, забрав с собой оружие? И все это в течение пяти или шести минут?

Мисс Сильвер снова кашлянула.

– Не так уж много времени требуется, чтобы кого-то застрелить. Возможно, револьвером сэра Филиппа и не воспользовались. Если она посчитала, что находится в опасности, то могла попытаться его достать – она-то уж явно знала, где он находится. После совершения преступления убийце могло прийти в голову, что он может бросить подозрение на сэра Филиппа, унеся револьвер с собой. Это, однако, просто гипотеза.

Лэм рассмеялся.

– Рад, что вы это признаете!

– Мне бы хотелось знать, видели ли они, как посыльный из прачечной спускался по лестнице?

– Да, видели. Привратник отвечал на телефонный звонок, поэтому видел его лишь краем глаза.

– У него по-прежнему была на голове корзина с бельем?

– Ну а как же иначе? Он принес выстиранные вещи и забрал грязные. И бесполезно расспрашивать меня об этом, потому что это все, что мне известно. Вы можете спросить привратника, но обнаружите, что он знает не больше. Нет, как мне это представляется, человек, у которого был и мотив, и возможность, – это сэр Филипп. Вы можете сказать, что мотив недостаточно веский – и отчасти будете правы, – но все обстоятельства очень подозрительны. Вот одно из них. Он находится в военном министерстве с девяти до половины первого – мы это проверили, – после чего является в квартиру миссис Перри Джослин без четверти час, видится только с мисс Армитедж – там такая L-образная комната, и остальные находятся за поворотом стены незамеченные – и произносит: «Анна мертва». Больше ничего не говорит, потому что узнает, что в комнате есть и другие люди; вместо этого просто разворачивается и выходит на улицу. Теперь скажите, как он мог знать, что она мертва, если только она не была мертва до того, как он вышел из квартиры? Он объясняет, что имел в виду совсем другое: он, мол, хотел сказать, что теперь совершенно уверен в том, что его жена умерла три с половиной года назад. Что вы об этом думаете?

– Он сказал это мисс Армитедж, думая, что они одни?

– Так я понял. Имейте в виду, сам он об этом умолчал – он вообще не упоминал мисс Армитедж. Я это говорю со слов миссис Джослин. Она позвонила спросить, что произошло. Это она упомянула мисс Армитедж.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Должно быть, это страшно потрясло бедную девочку. Она отнюдь не выглядит крепкой.

– Вы ее знаете?

– Я с ней встречалась. Очень приятная девушка.

– Вы хотите сказать, что между ней и сэром Филиппом что-то есть? Похоже, что так, раз он сразу бросился к ней. Послушайте, если дело в этом, то у него обнаруживается очень серьезный мотив. Скажем, он по рукам и ногам связан этой женщиной, сам не знает, жена она ему или нет, но не может доказать, что не жена, – мотив очень серьезный… – Он помолчал и добавил: – Его револьвер пропал. Он признает, что оружие было здесь вчера вечером. Что вы на это скажете?

Мисс Сильвер отказалась что-либо говорить об этом. Она высказала мнение, что дело очень интересное и, без сомнения, находится в весьма компетентных руках. Она дружески улыбнулась старшему инспектору и с совершенно искренней нотой восхищения в голосе сказала:

– Было очень любезно с вашей стороны обрисовать мне положение дел. Я действительно очень интересуюсь, особенно после вчерашнего довольно любопытного происшествия.

Фрэнк Эббот испытал живое любопытство. Что еще за кролика Моди собирается вынуть из шляпы? Он сжался при мысли, насколько шокировало бы ее это сравнение. Или не шокировало бы? Никогда не знаешь, чего ждать от Моди.

Лэм же если и испытал сколько-нибудь любопытства, то никак его не проявил.

– О да, вы же хотели мне что-то сказать, – небрежно бросил он.

С легким оттенком неодобрения мисс Сильвер произнесла:

– Есть нечто, что я почувствовала своим долгом вам сообщить.

– Ну, выкладывайте. Мне уже пора приступать к делу.

Оттенок неодобрения стал чуть более отчетливым. У старшего инспектора возникло мимолетное ощущение, что он опять в школе и его, кажется, ждет нагоняй. Ощущение было настолько сильным, что некоторое время он явственно видел сельский класс, где учился в детстве, – длинную голую комнату, ряды парт, краснощеких деревенских детей, маленькие окошки, из которых открывалось летнее небо и неслось жужжание пчел, классную доску, лицо учителя… Старая мисс Пейн – он столько лет о ней не вспоминал… Все это мгновенно пронеслось перед его мысленным взором, но тут он обнаружил, что сидит прямо и почтительно слушает мисс Сильвер.

– …вчера днем. Солнце на минуту вышло, и я подошла к окну и посмотрела на улицу. Леди Джослин – я буду называть ее так, для удобства – шла по улице.

– Что?

Мисс Сильвер наклонила голову.

– Она остановилась на противоположной стороне улицы и посмотрела вверх, на окна Монтегю-Мэншнс. Она стояла так некоторое время, просто стояла и смотрела. Меня она, конечно, не видела, поскольку я стояла за занавеской. Не знаю, было ли у нее намерение войти. Если бы она это сделала, то, быть может, до сих пор была бы жива. Возможно, она подумала, что опасность не так велика, как оказалось. Но я выяснила, что перед этим она звонила миссис Гарт Олбени – вы должны помнить ее под именем Дженис Мид – и попросила мой адрес. Гарт Олбени – это связующее звено. Именно у них в доме я познакомилась с мисс Армитедж.

Лэм смотрел на нее, нахмурившись и с напряженным вниманием.

– Это все?

– Ни в коем случае. За леди Джослин следили.

– Что? – на сей раз воскликнул Лэм.

– Следила девушка в поношенном коричневом пальто и повязанном на голове лилово-коричневом шарфе. Она была совсем молодая: я бы сказала, не больше семнадцати лет, – и она выбежала в спешке, потому что на ней были домашние туфли. Она поднялась на крыльцо одного из домов напротив и оттуда следила за леди Джослин.

– Послушайте, как вы узнали, что это леди Джослин?

– После ее возвращения из Франции снимки портрета кисти Эмори были во всех газетах. То, что это была она, не подлежит сомнению. Помимо всего прочего, об этом говорит ее поведение в тот момент, когда я говорила с ней об этом происшествии…

– Вы с ней говорили?

– По телефону – но я еще вернусь к этому. Поскольку я знала, что полицейские удовлетворились версией о несчастном случае с мисс Коллинз и больше не интересовались леди Джослин, тот факт, что за ней следят, привлек мое внимание. В любом случае молодая девушка, которую я видела, не могла быть задействована в полицейском расследовании. Я сочла дело любопытным и несколько тревожным. Моя любимая горничная, Эмма Медоуз, как раз собиралась выйти на почту. Я попросила ее проследить за девушкой и, если возможно, выяснить, куда она пошла.

– И что же?

– Эмма держала в поле зрения их обеих, пока леди Джослин не подозвала проезжавшее мимо такси. Думаю, нет сомнения, что она поехала прямиком на эту квартиру. Девушка развернулась и пошла обратно той же дорогой, какой пришла. Эмма последовала за ней, но, к несчастью, немного позже потеряла ее из виду на оживленном углу. Когда она сама пробралась сквозь толпу – она пожилая и довольно тучная, – девушки нигде не было видно. Она могла войти в магазин, а могла и сесть в автобус.

– На какой улице это было?

Мисс Сильвер сказала, а Фрэнк Эббот записал название. Мисс Сильвер продолжала:

– Позднее, после чая, я позвонила леди Джослин.

– Зачем вы это сделали?

– Тщательно обдумав дело, я пришла к заключению, что если за ней установлена слежка, то это, по всей вероятности, не по приказу полиции. Когда я спросила себя, в чьих интересах было бы держать ее под наблюдением, ответ был очень прост. Я имела основания полагать, что у нее имеются нелегальные компаньоны, сочтя совершенно невозможным принять выводы полиции в отношении смерти мисс Коллинз. И мне пришло в голову, что, если ее компаньоны, установившие за ней слежку, узнают, что у нее возникло желание повидаться со мной, она будет в очень серьезной опасности. Мое имя неизвестно широкой публике, но – особенно со времен дела Харша – оно могло стать известным тем, с кем была связана леди Джослин. Поэтому я решила ее предостеречь. Если у нее было намерение покинуть своих компаньонов, то, я чувствовала, ее следует в этом поддержать.

– Итак, вы ей позвонили. Что она сказала?

Мисс Сильвер серьезно покачала головой.

– Ее настроение изменилось. Она уверенно утверждала, что не знает, о чем я говорю. Я сказала, что могу приехать к ней, и, по-моему, был момент, когда она заколебалась, но потом быстро положила трубку. Я думаю, она боялась, но все-таки приняла решение довести свое дело до конца.

Лэм поднялся на ноги, пробурчав:

– Ну, это нам мало что дает.

Глава 32

После ленча Лилла Джослин отправилась в солдатскую столовую, где работала добровольной помощницей. Пелам Трент, проводив ее, вернулся обратно в комнату.

– Не возражаете, если я побуду еще минутку-другую?

– Нет, – ответила Линделл, сама не зная, говорит правду или нет. Она хотела побыть одна и боялась этого. Ей хотелось скорбеть по Анне, которая умерла, но она не понимала, насколько искренне может скорбеть. В одиночестве она могла бы погрузиться в воспоминания о старых временах, когда Анна была одной из тех, кого она любила больше всех на свете. Теплое чувство печали наполняло ее, растопляя холодное ощущение шока. Да, она должна побыть одна. Она подняла глаза на Пелама Трента, и он увидел, что в них блестят слезы.

– Вам надо отдохнуть, – быстро сказал он. – Вы ведь не станете выходить на улицу или что-то предпринимать? Я уверен, что вам следует отдохнуть.

– Да, я отдохну, – сказала она, а затем прибавила: – Как жаль, что мы так мало знаем. Лилла не знает, с кем говорила по телефону, а тот человек сказал только то, что Анна умерла. Как вы думаете, это был несчастный случай? Я пила у нее чай позавчера – тогда с ней все было в полном порядке. – Она говорила, не отводя глаз от собеседника, слезы блестели в ее глазах, и во всем облике было что-то очень жалобное.

– Моя дорогая… мне жаль… – произнес Трент, – это было потрясением. Хотите, я пойду и все выясню? Тут всего пять минут ходьбы.

– Я не знаю… Нет, Филиппу это может не понравиться. – Она подняла руку и откинула назад волосы. – Вы очень добры.

Он покачал головой.

– Мне ведь, знаете ли, не потребуется подниматься в квартиру. Если Джослин там, он не захочет, чтобы ему докучали. Я мог бы спросить привратника… но нет – так не пойдет.

– Не пойдет, – сказала Линделл. – Я позвоню. Мы же родственники – мы имеем право знать. Филипп не станет возражать.

Трубку снял сержант Эббот, но ей это было неизвестно. Для нее это был просто голос – такой голос, который мог бы принадлежать любому из друзей Филиппа. Он сказал:

– Одну минутку, мисс Армитедж.

Она услышала его удаляющиеся шаги, затем мужские голоса и приближающиеся шаги.

– Вы говорите из квартиры миссис Джослин?

– Да… ее самой нет дома. Не могли бы вы сказать мне, что случилось с Анной? Мы ничего не знаем. Это ужасно.

Фрэнк Эббот цинично отметил про себя, что знать может быть гораздо ужаснее.

– Вы знаете, что она мертва? – спросил он.

– Да.

– Вам это сказал сэр Филипп Джослин?

– Да… но не сказал, что произошло… прошу вас…

– Боюсь, вы должны приготовиться к потрясению. Она была найдена застреленной.

– О… – Это прозвучало как долгий мягкий выдох. – Она… застрелилась?

– Нет, кто-то ее застрелил.

– Кто?

– Мы не знаем.

– Кто вы? – удивленно спросила она.

– Сержант уголовной полиции Эббот. Сейчас здесь распоряжается полиция.

Она помолчала.

– А Филипп там?

– Нет, он еще не вернулся.

– О, – опять прошелестела она.

Потом положила трубку и обернулась к Пеламу Тренту, в лице ее не было ни кровинки.

– Пелам…

– Я знаю, я слышал, что он сказал. Это ужасно! Пройдите вот сюда, присядьте.

Она позволила ему усадить себя в кресло, откинувшись назад и помолчав, прибавила:

– Ужасно для Филиппа, ужасно для нее. Бедная Анна… – Голос ее сник, тело сотрясала сильная дрожь.

Некоторое время Трент, нахмурившись, с сочувствием смотрел на нее, потом отошел в дальний конец комнаты.

Но внезапно она почувствовала странное облегчение. У нее было желание заползти в какое-нибудь темное место и побыть там в одиночестве. Но она не могла этого сделать. За ощущением шока она не забывала о Филиппе. То, что она делает, и то, что говорит сейчас, будет иметь значение для Филиппа. Она чувствовала страх за него и огромное стремление помочь. Она старалась собраться с мыслями, уяснить для себя, что происходит. Это так поглотило ее, что она не заметила возвращения Пелама Трента, пока не услышала его голос:

– Лин… с вами все хорошо?

– Все в порядке… – Ее голос звучал рассеянно. Она возвращалась откуда-то издалека.

Он взял стул, придвинул поближе к ней и сел.

– Линделл, послушайте, пожалуйста. Мне очень не хочется вас тревожить, но сейчас вам нельзя оставаться одной. Если это убийство, полиция может быть здесь каждую минуту. Весьма неудачно, что Лилла упомянула, как Джослин вошел сюда и сказал то, что сказал. И ведь она сообщила полиции, что он обратился именно к вам. Они захотят знать, почему он приходил сюда, почему сказал именно вам, что его жена мертва, почему поспешно вышел, как только обнаружил, что мы с Лиллой тоже здесь. Я обязан сказать вам, что в криминальных случаях такого рода муж или жена всегда под подозрением. По самой меньшей мере пойдут разговоры, произойдет огласка. Вы должны держаться в стороне от этого, ради Джослина и ради себя. Когда это убийство добавится ко всем разговорам о возвращении Анны Джослин… что сказать, моя дорогая, вы и сами видите. Если полицейские вобьют себе в головы, что Филипп Джослин любит вас или что между вами что-то есть, это будет, вероятно, самое катастрофичное, что только может случиться, – для него. Вам действительно надо быть очень осторожной. Филипп и Анна Джослин были вашими кузенами, и вы очень любили их обоих – вот линия, которой вы должны держаться. Вы были подружкой невесты – не забудьте это упомянуть. И… о, моя дорогая, не смотрите на полицейских так, как вы сейчас смотрите на меня!

– Нет… не буду. Простите…

Он старался подбодрить ее:

– Все будет хорошо. Говорите только то, что обязаны сказать, ни слова больше. Не говорите ничего никому. Ничего ни с кем не обсуждайте. Я ваш адвокат, вы знаете, и это благоразумный совет юриста. И еще одно – только, боюсь, вам это не понравится. Не надо вам видеться с Джослином – а если уж увидитесь, ничего не обсуждайте.

Глаза ее потемнели – она опустила ресницы. Он почувствовал, что она уходит в себя, сопротивляется, и сосредоточил все свои силы на том, чтобы убедить ее.

– Вы не представляете, что означает быть замешанным в таком деле, как это. Вы не знаете, с чем столкнулись. Вы не представляете, какой вред можете нанести одним словом. Вас будут допрашивать. Вы должны помнить, что надо только отвечать на их вопросы. Говорить «да» или «нет». Не отклоняться от этой линии.

– Вы думаете, я могу сказать что-либо, что повредит Филиппу?

– Не вам судить об этом. Вы можете не знать, что ему повредит. Вам лучше держаться от этого подальше. Не разрешайте ему ничего говорить вам. Чем меньше вы будете знать, тем лучше. – Он говорил тихим, напряженным голосом, почти шепотом. Потом голос смягчился и стал громче. – Ну вот, это все. Просто будьте благоразумны, помалкивайте, и все будет в полном порядке. Джослину следует немедленно связаться с Кодрингтоном – возможно, он уже это сделал. Если он позвонит вам или опять придет сюда, просто отправьте его обратно. И помните: ни одного лишнего слова.

Она с усилием открыла глаза и сказала:

– Благодарю вас. Пелам, не могли бы вы сейчас уйти? Боюсь, я больше не в состоянии говорить об этом.

– Придерживайтесь своей линии, – повторил он, – и все будет в полном порядке. И не тревожьтесь. Я не хотел напугать вас в отношении Джослина. Если он был в военном министерстве, у него, вероятно, есть абсолютно твердое алиби. Что нам действительно необходимо, так это не поднимать никаких вопросов, связанных с установлением личности Анны Джослин, и не дать прессе ухватиться за это или еще за что-нибудь скандальное.

Он ушел. Линделл долгое время сидела очень прямо, крепко сцепив руки на коленях, с бледным, окаменелым лицом и сосредоточенным взглядом, а потом поднялась, подошла к телефону и набрала номер Дженис Олбени.