Текст книги "Единственный, кто знает"

Глава 29

Сейчас

Марион сидела на заднем сиденье вертолета – огромного «Аэростара» из подразделения воздушной поддержки полицейской службы Лос-Анджелеса.

Ей уже доводилось подниматься на борт такого же (или похожего) вертолета, совершающего демонстрационный полет на авиа салоне в Ле Бурже в прошлом году. Такое право она получила как журналистка при подготовке очередного телерепортажа для Катрин Борман. Марион знала, что эти летательные аппараты разработаны конструкторами НАСА после миссии «Аполлон» и оснащены множеством хитроумных устройств – системой поиска угнанных автомобилей, управляемым с помощью джойстика инфракрасным сенсором, камерами высокого разрешения, позволяющими различать лица с высоты десять тысяч футов, и способной осветить целый стадион лампой – именно такой ее осветили, когда она стояла возле лачуги индейца.

Тогда, в Париже, она сочла этот эксперимент потрясающим. Пролететь от Ле Бурже до аэропорта имени Шарля де Голля со скоростью больше двухсот километров в час – это было невероятно: казалось, что не только одежда, но и кожа прилегает плотнее к телу. И этот чудовищный рев, от которого закладывает уши… Но она бы никогда не подумала, что ей когда-нибудь придется пролететь на таком вертолете в США.

К тому же с наручниками на заведенных за спину руках.

Марион смотрела на проносящийся внизу город. На голове у нее был антишумовой шлем. Все тело сотрясалось от мощной вибрации. Но несмотря на это, она испытывала чувство полной отрешенности от происходящего, да и от самой себя. Ярко освещенный Лос-Анджелес казался огромным неоновым узором посреди пустоты.

Зрелище завораживало. Она узнала некоторые строения даунтауна, стадион… Слева промелькнули огни аэропорта, в котором она приземлилась в пятницу – иначе говоря, целую вечность назад…

Вертолет приземлился рядом с огромным зданием: центральная часть, напоминающая башню, и два крыла по обе стороны от нее. Сверху оно напоминало гигантского голубя. Марион вывели наружу, предупредив, чтобы она наклонила голову.

Вместе с сопровождающими она вошла в здание и пересекла холл. В конце оказалась рамка металлодетектора. За ней находились лифт и пологий боковой спуск в подвальные помещения; в начале спуска на стене висела табличка с надписью: «Для транспортных служб». Женщина-агент провела детектором вдоль тела Марион, обыскала ее сумку, забрала айфон и быстро ощупала одежду. Затем вставила в щель в стене пластиковую карту, и двери лифта разъехались в стороны. Женщина вошла в кабину лифта следом за Марион и нажала кнопку. Лифт поднялся на девятый этаж. Коридор, дверь… еще одна дверь, на этот раз с кодовым замком.

Марион оказалась в широком пространстве без окон, по обе стороны которого шли примерно три десятка дверей, одна за другой, каждая с небольшим окошком на уровне глаз. Сопровождавшая ее женщина открыла одну из дверей и слегка подтолкнула Марион внутрь. Там оказались вделанный в стену каркас с матрасом на нем, раковина и унитаз без крышки – все идеально чистое.

Марион ожидала найти здесь все то, что раньше видела только в фильмах – массу людей, грязь, тесноту, оскорбления, – но ничего подобного не наблюдалось. Ей даже оставили сумку и все личные вещи, за исключением айфона.

Женщина закрыла за ней дверь.

Очевидно, те, кто ее арестовал, решили, что нет смысла лишать ее чего бы то ни было еще – и без того в этом безымянном месте любая форма свободы была сведена к нулю.

Несколько часов спустя за ней пришел другой агент. Самое удивительное, что все это время она, кажется, проспала. Иногда сон становится вашим последним убежищем.

Ее привели в комнату, где из мебели были только два стула и стол, на котором лежала папка. У окна, спиной к входу, стоял какой-то человек. Марион тоже взглянула в окно. Оно выходило на большую парковку, окруженную несколькими теннисными кортами. Стояла прекрасная погода, светило солнце. Люди наслаждались свежестью первых утренних часов. Марион могла бы быть одной из них. Сидеть сейчас вместе с Корой на веранде какого-нибудь кафе, пить гренадин… Обычная туристка среди себе подобных…

Человек повернулся к ней. В руке он держал картонный стаканчик с кофе.

– Хотите кофе? – спросил он.

– Да, пожалуйста.

Он поднял большой палец и поднес руку к закрепленной под потолком камере. Буквально спустя несколько секунд другой агент принес кофе.

Человек жестом предложил Марион сесть и сам сел напротив нее. Затем раскрыл папку.

В его облике не было ничего угрожающего. Массивный, с квадратной челюстью. Серые глаза. Обручальное кольцо на левой руке.

– Я спецагент Аарон Альтман. Вы знаете, что это за место?

– Нет.

– Штаб-квартира ФБР в Лос-Анджелесе, на бульваре Уилшир.

Марион кивнула.

– Вы здесь потому, что похитили Хлою Фог, девочку тринадцати лет.

– Вы ее нашли?

– Нет.

Марион закусила губы, чтобы они не дрожали.

– Вы… вы хотите, чтобы я рассказала, что происходит?

Альтман холодно улыбнулся:

– Очень на это рассчитываю.

И Марион изложила свою историю. Это заняло почти час. Порой Альтман просил прояснить какие-то детали. Порой – вернуться в прошлое. Особенно часто он задавал уточняющие вопросы по поводу Троянца. Альтман ничего не записывал, и Марион сделала вывод, что их разговор фиксирует камера.

– Могу я задать вам вопрос? – в свою очередь спросила она, закончив рассказ.

– Пожалуйста.

– Как вы меня нашли?

– Мы перехватили последнее сообщение Троянца, отправленное в ваш почтовый ящик. Мы были уже на пути к автобусной остановке, где вы оставили Хлою, когда в местную полицию поступил анонимный звонок.

– Анонимный звонок?

– Кто-то увидел, как вы садились в старый военный фургон того индейца, Уойяка. Нам сообщили номер машины. В таких моделях, которые после списания продают частным лицам, имеется встроенный прибор геолокации, и мы смогли запеленговать его с вертолета. Найти вас после этого было просто детской игрой.

– Значит, анонимный звонок… – произнесла Марион после паузы. – И как бы случайно я села именно в такую машину, которую легко оказалось обнаружить… Странное совпадение, не так ли? Вам не кажется, что Троянец специально все это подстроил, чтобы навести вас на мой след? А сам тем временем скрылся вместе с Хлоей?

Альтман скрестил руки на груди. Казалось, его впечатлила ее логика.

– Да, мы и в самом деле об этом думали. Но есть и другой вариант.

– Какой?

– Вы и сами могли где-то спрятать Хлою.

– Никогда бы я не причинила вреда ребенку! Впрочем, и никому другому. Я…

– ХВАТИТ! – взревел Альтман.

Он мгновенно преобразился.

Марион вжалась в спинку стула.

Альтман ткнул указательным пальцем в лежащую перед ним папку и резко спросил:

– Где Хлоя Фог?

Марион смотрела на него, ничего не понимая. Можно было подумать, он не слушал ее в течение предыдущего часа.

– Я… я же вам уже сказала… я не знаю…

– Почему вы ее увезли?

– И это я вам говорила… Меня заставили… Троянец мне…

– Вы хотите, чтобы я поверил, что вы прибыли из Франции и похитили дочь доктора Фога только потому, что кто-то вам это приказал по Интернету?! Где Адриан Фог?

– Я видела его лежащим на больничной койке… Он был прикован наручниками…

– В каких отношениях с ним вы были? Что вы о нем знаете? Чего вы нам не сказали?

– Я вам все сказала.

– ВЫ ЛЖЕТЕ!

Альтман устало провел рукой по лицу.

– Ну что ж, начнем все сначала.

– Нет! – твердо сказала Марион.

Глаза Альтмана расширились от изумления.

– Что?

Марион могла бы заплакать, застонать, рухнуть со стула… Но ее тон странным образом становился все жестче. С тех пор как она одержала победу над индейцем, в ней поселилась какая-то новая невиданная сила. Сейчас Марион чувствовала почти эйфорию. Ей самой это казалось ужасным. Она спрашивала себя, не овладело ли ею временное безумие.

– Вы не слушаете, что я говорю. Так вот, я ничего больше не скажу! Я требую адвоката. Я ведь имею право на адвоката, не так ли? На видеозаписи я видела Адриана Фога прикованным к больничной койке. Судя по всему, его удерживают в заточении. А теперь Троянец похитил и его дочь. Почему бы вам не сосредоточиться на этом психопате? А вы ведете себя так, словно подозреваемый – это Адриан!

– Так и есть.

– Но почему?

Альтман подвинул свой стул почти вплотную к ней и сел на него верхом, положив локти на спинку:

– Вы зашли за оранжевую вуаль.

– Что?

– За оранжевую вуаль. Так неофициально называется граница между графством Оранж и Лос-Анджелесом. Люди, которые живут по ту сторону, – не такие, как мы. В сущности, их не слишком интересуют те, кто живет в остальной части страны. Они – самые богатые люди Америки. Этакие короли на вершине горы.

И доктор Адриан Фог – один из них. Вы переступили черту, вы их видели. Это люди, для которых не существует правил. Никакое безумие, никакое извращение для них не чрезмерно. Они не считают себя простыми смертными. Но я здесь затем, чтобы напомнить им о Законе. – Он выпрямился. – Знаете, почему я интересуюсь Фогом? Я вам отвечу: потому что он является объектом федерального расследования в течение последних двух лет. Потому что его фонд не такой уж «бесприбыльный», как ему хотелось бы заставить всех в это поверить. И прежде всего потому, что мы полагаем, что его супруга, мать Хлои, погибла вовсе не в результате автомобильной катастрофы.

– Не в результате?.. Вот как?..

– Мы полагаем, что она стала жертвой убийства, – ответил Альтман. Потом жестко прибавил: – И нет, вы не имеете права на адвоката. В сущности, у вас вообще нет никаких прав. После событий одиннадцатого сентября мы имеем полное право обращаться с вами как с противником во время боевых действий. В частности, держать вас здесь столько времени, сколько сочтем нужным.

– Но… почему?..

Аарон Альтман склонился к ее уху.

– Потому что, – прошептал он, – ваш друг, очаровательный доктор Фог, и его отец, знаменитый Большой Па, являются частью преступного мира. Потому что у нас есть основания полагать, что они сотрудничают с террористами. И еще потому, что вы, так или иначе, тоже в это вовлечены.

Часть II
Троянский синдром

Глава 30

Большой Па сидел на веранде в кресле эпохи Людовика XVI, абсолютно черном. Интерьер по большей части был выдержан в тех же тонах. Мебель, искусственные цветы, африканские статуэтки – все было темным. Сам хозяин был одет в антрацитово-черный костюм и тонкий пуловер в тон. Однако пол покрывали плиты из белого мрамора. Чуть дальше, во внутреннем дворике, среди садовых растений негромко журчал фонтан.

Большой Па любил контрасты. Он считал, что жизнь, достойная этого названия, не терпит полутонов. Человек, который хочет выжить, должен постоянно делать выбор. Действовать решительно, даже если приходится проявлять жестокость.

Он посмотрел на свои руки. Левая держала семейную фотографию. Правая – пистолет «Люгер парабеллум» девятимиллиметрового калибра. Не бог весть какое оружие, но стреляет хорошо. Еще в детстве, когда он жил в Чили, Большой Па узнал значение слова «парабеллум» на уроке латыни. Si vis pacem, para bellum – «Если хочешь мира, готовься к войне».

Он машинально почесал висок дулом пистолета, разглядывая фотографию.

Его сын Адриан. Внучка Хлоя. Евангелина, жена Адриана.

Последняя была мертва. Двое других исчезли.

Что он должен думать обо всем этом?

Большой Па не любил нападений на свою семью. В былые времена никто не осмелился бы совершить подобное святотатство. Будь то из страха или из уважения, ни один человек в здравом уме и твердой памяти даже пальцем не дотронулся бы до Армандо Сантоса Фигероа – таково было его настоящее имя. Такому человеку проще было бы сразу сброситься со скалы в море или прыгнуть в огонь – последствия в любом случае были бы равнозначны.

Он вздохнул.

Куда подевалось былое взаимное уважение? Прежде и копы, и бандиты никогда не преступали определенных границ. Можно сказать, те и другие соблюдали некий неписаный кодекс чести. Сейчас эти слова превратились в пустой звук. Никто уже не довольствуется убийствами отдельных людей – теперь направляют захваченные самолеты в небоскребы, устраивают настоящие бойни в школах с помощью автоматического оружия. Какой-нибудь сопляк может легко пристрелить вас за пачку сигарет…

Но может быть, он ошибается и дело вовсе не в этом.

Может быть, он просто постарел. Стал живым реликтом, ходячим воспоминанием. Черно-белым фильмом, непонятно как попавшим в эпоху стереоскопических фильмов, вытеснивших все остальное кино…

Он положил фотографию на стол и посмотрел на двух мужчин, стоявших перед ним на коленях.

– Один из моих информаторов из святая святых американской администрации, каковой является ФБР, недавно позвонил мне, – произнес он. – Похоже, какой-то тип по кличке Троянец решил серьезно вмешаться в мои дела. Это он похитил моего сына Адриана. А теперь в его руках и малышка Хлоя, которую вы должны были охранять.

Не вставая с кресла, Большой Па приставил дуло пистолета ко лбу высокорослого человека с изможденным лицом.

– У меня один простой вопрос: если я не могу на вас положиться, для чего вы тогда нужны?

– Ты можешь на нас положиться, – сказал человек низкого роста, обладавший комплекцией борца сумо.

– Можешь, – прибавил долговязый телохранитель.

Большой Па с сомнением прищелкнул языком.

– Мы лажанулись, – продолжал «сумоист».

– Это точно, – кивнул его напарник баскетбольного роста.

– И ты должен нас убить.

– Пиф-паф.

– Но мы еще можем тебе пригодиться.

– Еще можем.

Большой Па всегда считал, что эти двое – братья. И все равно не мог понять, как они ухитряются составлять такое абсолютное единство. Микадо и Брауни были не только наиболее опасными из всех наемных убийц, которых он знал. Второй их особенностью было то, что они проводили вместе двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году. Они не имели друзей и знакомых. Они были одинаково равнодушны к деньгам и к власти и не обладали фактически ничем, кроме личного оружия. Когда один начинал фразу, другой ее заканчивал. В сущности они были чем-то вроде двух полушарий одного больного мозга.

Большой Па убрал пистолет от головы «баскетболиста»:

– Хорошо. Допустим, я оставлю вас в живых. Как вы рассчитываете найти Адриана и Хлою?

Микадо и Брауни, по-прежнему стоявшие на коленях, ничем не выразили своей признательности, как прежде не выражали страха.

– Мы скоро узнаем, как за это взяться, – ответил коротышка.

– Пиф-паф, – повторил его «брат».

Но на этот раз он улыбнулся.

* * *

Аарон Альтман провел ладонями ото лба к затылку и прикрыл глаза. Вот уже несколько часов он смотрел на эти гребаные доски «Веледа» с укрепленными на них фотографиями, рисовал стрелки, стирал, рисовал новые… Это ему осточертело и окончательно его вымотало. Его сотрудники, работавшие в соседних кабинетах, были не в лучшем состоянии. Некоторые дремали прямо за рабочими столами.

Альтман посмотрел на часы. Полдень, воскресенье. За последние сутки он допросил Марион Марш, а также назначил несколько расследований, но они пока не дали никакого резуль тата.

Допрос Марион также оказался бесплодным. Она выглядела искренней, но он был уверен, что она рассказала ему не все. Когда он смотрел ей в глаза, у него возникало ощущение, что в ней горит какое-то внутреннее пламя. От нее исходила невероятная сила, весь ее вид выражал непреклонную решимость, которую мало кто из людей способен проявить, особенно при столкновении со столь могущественной властью, какой он обладал.

Что давало ей такую стойкость? Ее чувства к Адриану Фогу? Или она черпала силы из какого-то более глубокого источника?

Как бы то ни было, Альтман не смог ее расколоть. Теперь он ждал новостей с парижской набережной Кэ-д’Орсе, чтобы продолжить допрос.

Что касается Троянца, тот по-прежнему оставался для Альтмана полной загадкой. Его помощники загрузили все известные данные в программу ViCAP[9]9
  ViCAP (Violent Criminal Apprehension Program) – программа, разработанная ФБР, чтобы устанавливать авторов тех или иных преступлений путем поиска сходства между различными делами, как раскрытыми, так и нераскрытыми. – Примеч. авт.


[Закрыть] в надежде обнаружить элементы сходства с другими подобными преступлениями, в том числе совершенными в других странах, но все оказалось напрасно. Подобного псевдонима нигде раньше не встречалось, и ничего напоминающего методику действий Троянца через Интернет в базах данных других агентств не обнаружилось. Бюро по борьбе с киберпреступностью тоже ничем не порадовало. Да, разумеется, Троянец регулярно появлялся в «Фейсбуке», но его айпи-адрес постоянно менялся. Он тщательно запутывал следы, используя различные зарубежные серверы, так что было невозможно точно установить его географическое местонахождение. Теоретически он мог отправлять свои послания хоть из Лос-Анджелеса, хоть с Аляски.

Действительно ли Троянец похитил Хлою? Ничто не указывало на это напрямую. Он не прислал требования о выкупе, вообще не предъявлял никаких требований. И с чего вдруг это странное распоряжение, отданное им Марион, – отрезать пальцы индейцу Уойяку? Даже если Троянец хотел направить полицию по ложному следу, а сам тем временем увезти малышку Фог, почему именно такой след? Зачем ему понадобились отрезанные пальцы бывшего заключенного?

Нет, решительно, все эти элементы никак не состыковывались.

Альтман нажал кнопку стоявшего перед ним на столе телефона, поднеся трубку к уху:

– Есть что-нибудь новое об Уойяке? Я запросил его досье и данные медосмотра больше часа назад. Вы там спите, что ли?

Человек на другом конце провода извинился и пообещал прислать все требуемые данные в самое ближайшее время. Альтман положил трубку. И почти сразу же телефон зазвонил.

– Лучше бы у вас оказались хорошие новости, – почти угрожающим тоном произнес Альтман.

– И да и нет, – сказала помощница, латиноамериканская красотка и любительница строгих деловых костюмов.

– То есть как и да и нет?

– Только что доставили посылку. Она адресована вам.

– Лично мне?

– Да. Мы просканировали ее. И решили, что будет лучше, если ее откроют специалисты.

– Что в ней?

– Лучше вам самому взглянуть, шеф. Приходите к нам в лабораторию. И желательно побыстрее.

Глава 31

Дверь камеры Марион открылась. Вошла молодая женщина в деловом костюме.

– Пойдемте, мисс Марш, – сказала она, сделав приглашающий жест.

Марион с трудом поднялась. Ноги казались свинцовыми. Перед этим она долгое время пролежала неподвижно, глядя в одну точку – так как не могла предпринять никаких действий.

Женщина протянула руку, и Марион ответила рукопожатием.

– Я – агент Перес, – сказала латиноамериканка с официально-вежливой улыбкой. – Пришла забрать вас отсюда.

Марион растерялась. Что означает такая внезапная перемена в обращении?

Они прошли по многочисленным коридорам и снова оказались в более привычной для Марион атмосфере кабинетов с окнами и меблировкой. Марион заметила, что снаружи небо по-прежнему голубое. Невидимые тиски, все это время сдавливавшие ей грудь, наконец-то разжались. Агент Перес ввела ее в женскую раздевалку:

– Мы покинули пенитенциарный сектор и вошли в сектор для персонала. Вы можете принять душ, если хотите. Оставьте свои вещи на стуле, вам принесут чистую одежду. Вы также имеете право сделать один телефонный звонок.

– Почему вдруг такое отношение? – поинтересовалась Марион. – Еще вчера со мной обращались как с преступницей наихудшего сорта.

– Официально вы продолжаете считаться таковой. Но Аарон Альтман решил не морить вас голодом, даже несмотря на это.

– Очень любезно с его стороны. Но я не собираюсь падать в голодный обморок.

– Это мы увидим на брифинге.

– Брифинг – это что? Что-то вроде судебного процесса, только без адвоката?

Агент Перес посмотрела на нее странным взглядом, в котором одновременно отражались недовольство и невольное уважение.

– Поторопитесь, – сухо сказала она. – У нас не так много времени.

Не обращая больше внимания на Марион, агент Перес принялась набирать что-то на клавиатуре своего смартфона. Марион разделась и вошла под душ. Горячая вода, заструившаяся по плечам и спине, доставила ей невероятное удовольствие. Она вымыла голову жидким мылом, затем принялась натирать им каждый сантиметр своего тела так лихорадочно, словно хотела смыть все воспоминания последних часов.

Она закрыла глаза и попыталась не думать ни о чем, кроме окутавшего ее пара и забвения… Но это ей не удавалось. Образ Натана, прикованного к больничной койке, постоянно всплывал в ее памяти. Хуже того – теперь к нему добавился еще и образ Хлои, стоящей на парковке и кутающейся в отцовскую куртку, слишком большую для нее. Марион снова видела перед собой разноцветные пряди волос девочки, ее большие голубые глаза, растерянно глядящие вслед отъезжающему автомобилю, словно в немой мольбе – не оставлять ее одну среди ночи, не исчезать так же внезапно, как уже исчезли ее родители…

Разумеется, у Марион не было выбора – индеец угрожал ей пистолетом. Но она должна была хотя бы попытаться что-то предпринять, даже если пришлось бы пожертвовать своей жизнью, чтобы сохранить жизнь ребенку. Однако она не сделала ничего.

В свои тринадцать лет Хлоя уже потеряла мать – при ужасных обстоятельствах. После этого она своими глазами видела, как в ее отца попала пуля. И наконец, ее бросила – фактически предала – Марион. Бросила совершенно неожиданно, самым наихудшим образом, оставив ее тело и душу в руках маньяка. Даже если девочка выживет, сможет ли она надеяться на что-то хорошее в этой жизни? Какое будущее она себе создаст в таком жестоком мире взрослых?

ФБР подозревало Марион в пособничестве террористам, но на самом деле все обстояло гораздо проще: ее сердце было полностью опустошено. Она не могла больше пролить ни одной слезинки, потому что чувствовала себя недостойной даже плакать. Борьба с индейцем в один миг лишила ее культурного слоя – с такой же легкостью снимают шелуху с луковицы, – оставив одну животную сущность. Сейчас готова была отслоиться и следующая оболочка, оставив ее душу полностью обнаженной. И то, что Марион видела в своей душе, казалось ей омерзительным: выяснилось, что она способна бросить на произвол судьбы другое человеческое существо. Что она до такой степени эгоистична – или просто глупа, – чтобы оставить ребенка в руках психопата. И поэтому она больше не рассчитывала ни на чье сочувствие по отношению к самой себе. В том числе на свое собственное. Страдать – вот все, чего она хотела.

Она закрыла воду, завернулась в полотенце и вышла из-под душа.

На этот раз она оказалась одна – латиноамериканка в деловом костюме уже ушла. На спинке стула висела чистая одежда, как и обещала агент Перес, а на сиденье стоял поднос с едой, накрытый целлофановой пленкой. Картонный пакет молока, бутылка газировки, горячее блюдо, кукурузные хлопья… Марион выпила молоко, но не притронулась к остальному. Затем надела блузку, костюм, туфли на каблуке.

После того прощального взгляда Хлои она перешла в другой разряд женщин – вроде Катрин Борман. И если бы не чувствовала себя так, словно ее сердце разбилось на кусочки, ее наверняка позабавила бы такая ирония судьбы.

Вернулась агент Перес:

– Вы так и не поели?

– Нет.

– Как вам угодно. Идемте.

Марион со своей сопровождающей вошли в конференц-зал, где находилось примерно два десятка человек, бурно о чем-то спорящих.

– Что происходит? – вполголоса спросила она у агента Перес.

– Мы получили посылку. В ней оказались органические элементы.

– Н-не понимаю…

– Иначе говоря, элементы, относящиеся к человеческому телу. – Жестко взглянув на Марион, она добавила: – Пряди волос, окрашенные в разные цвета. Но самое главное – отрезанный палец.

Аарон Альтман призвал собравшихся к тишине. Человек в белом халате, судя по всему судмедэксперт, поднялся на помост и подошел к микрофону. Альтман пристально посмотрел в глаза Марион, но она выдержала этот взгляд. Он сделал ей знак сесть вместе со всеми остальными.

– В нашем распоряжении двенадцать полностью целых волос, сохранивших неразрушенную луковицу, – заговорил судмедэксперт. – Нам понадобятся двадцать четыре часа, чтобы сделать полный анализ ДНК митохондрия.

Он нажал клавишу пульта. Проектор старого образца направил на стену многократно увеличенное изображение волос, о которых шла речь.

– Но у нас уже есть первые результаты сравнительного анализа этих волос с теми, что были найдены на расческе Хлои Фог у нее дома. С уверенностью девяносто восемь процентов можно заявить, что это ее волосы. Кто-то срезал их и отправил нам в посылке.

Появилась новая фотография: отрезанный палец.

Большой палец.

«О боже… Нет!» – в смятении подумала Марион.

– Второй элемент – большой палец правой руки. Отрезан на уровне межфалангового соединения. Очень тонкая работа, выполненная с помощью хирургического инструмента. Я бы сказал, что человек, осуществивший эту операцию, весьма искусен – или же отсечение пальца просто является для него привычным делом. Мы обнаружили следы посттравматического кровотечения – это ясно указывает на то, что жертва в момент совершения операции была жива. Но мы также нашли многочисленные повреждения, появившиеся в результате долгого хранения при низкой температуре. То есть отрезанный палец долгое время хранили во льду.

– Мы получили его в изотермической упаковке, заполненной искусственным льдом, – заметил Альтман.

– Нет, этого было бы недостаточно для повреждений, о которых я говорил, – пояснил врач. – Этот палец отрезали много дней назад. – Взглянув в зал, он прибавил: – Итак, это не палец Хлои.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. С того момента, как получили эту информацию, мы проделали всю необходимую работу по восстановлению структуры тканей и получили отпечаток этого пальца. Мы загрузили его в картотеку IAFIS[10]10
  IAFIS (Integrated Automated Fingerprint Identification System) – самая большая база биометрических данных во всем мире, созданная ФБР и включающая в себя отпечатки пальцев более 47 миллионов человек. – Примеч. авт.


[Закрыть] – в ней хранятся, помимо прочих, отпечатки пальцев всех медиков, обладающих лицензией. Это официальное распоряжение, которому они обязаны подчиняться. Результат был совершенно четкий и однозначный, он полностью подтвердил наши подозрения: перед нами на снимке правый большой палец Адриана Фога.

У Марион сжалось сердце. Человек, которого она некогда любила, был правшой. Теперь, в любом случае, он уже никогда не сможет вернуться к работе хирурга. Марион даже не могла вообразить весь масштаб трагедии, которую представляла для него такая потеря. Но она понимала, что его нынешнее страдание безмерно, особенно если принять во внимание угрозу, нависшую над его дочерью.

Альтман поблагодарил медика, затем попросил большую часть присутствующих покинуть зал. Когда две трети людей вышли, он приблизился к Марион:

– Держите удар?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что самое тяжелое еще впереди. – Он озабоченно потер лоб. – Нам требуется ваше сотрудничество.

Марион холодно взглянула на Альтмана:

– Не понимаю. Вы угрожаете мне на протяжении нескольких часов, вы отказываете мне в праве на адвоката, я даже не могу позвонить своему отцу, чтобы сообщить, где я. И теперь вы требуете от меня сотрудничества?

– Мы прочитали новое послание Троянца, которое он отправил на ваш почтовый ящик в «Фейсбуке», – сказал Альтман. – Однако адресовано оно не вам.

Он нажал кнопку пульта видеопроектора, и на стене появилась многократно увеличенная копия письма.

Здравствуйте, Аарон Альтман! Теперь в моем распоряжении и отец, и дочь. Доказательства тому вам уже отправлены. Как вы могли убедиться, Марион Марш невиновна, поскольку вы взломали ее почтовый ящик и прочитали нашу с ней переписку. Итак, вы в курсе, что я ею манипулировал. Вот мои дальнейшие инструкции.

1. Отмените «тревогу Амбер».

2. Освободите Марион Марш.

3. Отвезите ее в центр города, к строениям даунтауна, в одном из ваших служебных автомобилей. Я скажу вам, где ее высадить, ровно в восемнадцать часов.

4. Не пытайтесь меня перехитрить. Других посланий не будет. Если вы не выполните мои указания, обещаю, что буду присылать вам Адриана и его дочь в посылках по частям.

Кусочек за кусочком.

Пока от них ничего не останется.