Текст книги "Единственный, кто знает"

Глава 22

В полицейском бюро Лагуна-Бич, превращенном в командный пункт, Аарон Альтман успел сделать уже добрую сотню шагов по кабинету.

Альтман был раздражен. Точнее, даже взбешен.

Этот кабинет был временно приспособлен под его нужды. Если бы дело происходило в любом полицейском отделении Лос-Анджелеса или тем более штаб-квартире ФБР на Уилширском бульваре, на эту задачу ушло бы не более пяти минут. Но здесь на то, чтобы разбудить дежурного и потребовать у него ключи от комнаты для общих собраний, понадобился час.

Альтман перестал расхаживать из стороны в сторону, подошел к столу, оперся на него, сжав кулаки, и оглядел подчиненных.

Тишина воцарилась такая, что каждый услышал бы, как пролетит муха – но даже если хоть одна муха здесь действительно была, она, очевидно, замерла от страха прямо в полете.

– Знаете, что я вам скажу? – начал Альтман обманчиво медовым голосом. – Вы некомпетентны. Вы попросту раздолбаи. Когда эта история закончится, в подразделениях Южной Дакоты произойдут перемены. Многие головы полетят. Я доступно изъясняюсь?

Ответом была гробовая тишина.

Альтман указал на белую доску фирмы «Веледа». В центре был укреплен портрет Адриана Фога. От него во все стороны тянулись нарисованные цветными маркерами стрелки к прикреп ленным к доске небольшим листкам бумаги с какими-то надпи сями.

– А сейчас я попросил бы вас напрячь последние остатки мозгов. Итак, месяц назад доктор Фог бесследно исчез. Перед этим он был ранен. Может быть, серьезно. С тех пор о нем нет никаких известий. Что заставляет нас предположить три возможности. – Альтман поочередно загнул мизинец, безымянный и средний пальцы на правой руке. – Первая: он мертв. Вторая: он скрывается. Третья: его насильно удерживают в неизвестном месте…

Альтман включил проектор. Появилось многократно увеличенное изображение записки.

– Наш единственный след – вот это письмо с адресом Фога и припиской: «Спросить Хлою». До этого момента все ясно, я надеюсь? – сухо спросил он.

Присутствующие молча кивнули. Альтман продолжал:

– Нам был известен текст этого письма. Мы не знали, придет ли кто-то его забрать в условленном месте, но не исключали такую возможность. И вот вчера, совершенно неожиданно – я уже считал этот след совершенно остывшим, – кое-кто действительно за ним пришел. Я напомню вам имя: Марион Марш. Она француженка. Как вы уже выяснили, в нашей картотеке ее нет. Она не террористка, не преступница. Она никогда вообще ни в чем не обвинялась. Ни в одной базе данных, имеющих отношение к преступному миру, ее имя не значится. Попросту говоря, Мисс Заурядность…

Он отошел от стола и снова принялся медленно расхаживать позади подчиненных.

– Кроме того, вы заверили меня, что сможете без проблем за ней проследить, а потом забрать из дома Фога. Я лично занялся получением ордера на арест – без него старикан отказывался вас впускать. Вы снова заверили меня, что у этой женщины, самой обыкновенной, по вашим словам, нет ни малейшего способа покинуть резиденцию без того, чтобы быть схваченной. Резиденцию, которую, замечу мимоходом, вы перед этим тщательно осмотрели. И вдруг… БАЦ! – Он резко хлопнул в ладоши, отчего подчиненные вздрог нули. – Мисс Заурядность каким-то образом включает чужой электромобиль «тесла», в котором имеется программа распознавания владельца по отпечатку пальца – иначе говоря, совершает невозможное, – и сбегает у нас из-под носа, заодно прихватив с собой дочь доктора Фога. – Альтман скрестил руки на груди. – И как вы это объясните, мать вашу?!

После некоторого колебания один из подчиненных, молодой человек, подняв карандаш, который держал в руке, сказал:

– Может быть, ей помог Большой Па? Это он мог включить «теслу»…

– Нет, – возразил Альтман. – Его наемники, эти двое полоумных, сделали все, чтобы задержать беглянку с похищенной девочкой. Они даже стреляли в электромобиль и разбили заднее стекло. После чего, кстати, эти два идиота в свою очередь бесследно исчезли.

Он сделал знак подчиненному принести другую доску «Веледа», точную копию первой.

На ней он крупно написал маркером: «МАРИОН МАРШ».

Затем с помощью магнита укрепил в центре фото Марион.

– Итак, ваши соображения. Я слушаю.

Тот же молодой человек раскрыл лежавший перед ним блокнот.

– Марион Марш, тридцать пять лет, не замужем. Француженка. Работает на телевидении, но внештатно. Паспорт в порядке. Прибыла в пятницу по туристической визе. Дата обратного вылета открыта. До этого трижды была в США, всегда только в Нью-Йорке. Никаких нареканий. Мать – француженка, ныне покойная. Отец – американец, живет во Франции с тысяча девятьсот семидесятого года. Музыкант. Никаких судимостей, ничего примечательного по нашей линии.

– Вы связались с Кэ-д’Орсе?

– Звонили им трижды. Но сейчас уик-энд, быстро информацию не получить…

– Позвоните снова.

Альтман повернулся к латиноамериканке лет тридцати в белой блузке и строгом деловом костюме, которая сосредоточенно нажимала клавиши своего смартфона.

– Теперь вы.

– Владелец фирмы по прокату автомобилей сообщил нам телефонный номер Марион Марш. Номер верный. Я связалась с оператором и попросила предоставить список всех ее телефонных контактов с момента приземления в Лос-Анджелесе. Мы без труда определили ее местонахождение и проследили до самой резиденции Фога. Но с того момента, как она оттуда сбежала, больше ничего. Либо она отключила телефон, либо находится вне зоны действия сети.

– А Хлоя? Или у нее не было с собой мобильного телефона?

– Был. Но она тоже недоступна.

Альтман недоверчиво покачал головой:

– Думаю, хотя бы одна из них через какое-то время все же включит телефон. И тогда мы их засечем. А пока сделайте все что нужно, чтобы постоянно прослушивать их номера. Заодно узнайте, есть ли в их телефонах навигаторы Джи-пи-эс. Если да, нам будет проще их вычислить.

Затем кивнул здоровенному усачу, который сидел, заложив большие пальцы за брючный ремень. Под мышками на пиджаке расплылись темные круги пота.

– Что там с мексиканцами, которые сидели в «тесле»?

– Их сейчас допрашивают. Они живут в сквоте для нелегалов, в секторе, который называется Лагуна-каньон. Туда отправили группу с обыском. Судя по всему, девчонки уехали оттуда в индейском грузовике, бросив машину. Но местная публика – это в основном нелегалы, а из них ничего не вытрясти. Не говоря уже о том, что три четверти из них вообще не говорят по-английски. Мы связались с дорожной полицией и шерифами соседних округов, чтобы осуществлять постоянный дорожный контроль в радиусе двадцати километров.

– Этого совершенно недостаточно! Удвойте этот радиус и перекройте дороги – все равно уже скоро ночь, и движения почти нет. Кроме того, поскольку Марш увезла несовершеннолетнюю, пусть объявят «тревогу Амбер»[8]8
  «Тревога Амбер» – тревога, объявляемая в случае похищения ребенка. Названа так по имени девятилетней Амбер Хэгермен, которая была похищена и убита в техасском городе Арлингтон в 1996 году.


[Закрыть] во всей Калифорнии, Аризоне и Неваде. Предупредите также пограничные службы на мексиканской границе.

Участники совещания переглянулись.

– Вы уверены? – спросила латиноамериканка в деловом костюме. – Ведь, судя по всему, девочка уехала по доброй воле, а не была увезена насильно.

– Это похищение. И я настаиваю на «тревоге Амбер». Вам ясно? Я хочу, чтобы максимум через час фотографии Марион Марш и Хлои Фог появились на всех телеканалах, в каждой газете, на каждом придорожном щите, на бензозаправках, в дорожных автосервисах и в аэропортах. Уведомите заодно больницы и службы скорой помощи. Свяжитесь с прессой немедленно, прежде всего с «Таймс» и «Пост». Пусть поместят информацию на своих сайтах.

– Как еще можно задействовать Интернет? – спросил человек в изящных очках с прямоугольными стеклами, быстро стуча по клавишам своего ноутбука.

– Отправьте запрос в департамент борьбы с киберпреступностью. Эта француженка имела отношение к СМИ, значит, наверняка пользовалась социальными сетями. Надо проверить, есть ли у нее аккаунт в «Фейсбуке», «МайСпейс», зарегистрирована ли она в «Твиттере». Пусть все как следует прошерстят. Потом передайте мне список ее друзей, все ее фотографии, контакты, недавние комментарии, файлы, которые ей присылали, – словом, я хочу получить как можно больше информации.

Альтман выпрямился и еще раз пристально оглядел свою команду.

– Но при этом дозируйте информацию, которую передаете СМИ. На данный момент сосредоточьтесь на девочке. Ключевой момент должен состоять в том, что хорошенькая маленькая белая американка похищена в Калифорнии. Не упоминайте имени Марион Марш. Только фото и описание физических данных. Иначе, если станет известно, что она француженка, да к тому же журналистка, события могут выйти из-под контроля. Тогда в нас вцепятся французские власти, международная пресса и телевидение… Тот еще будет цирк…

Он постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов.

– Сейчас вечер субботы. До конца уик-энда основная часть массмедиа вряд ли раскачается. Итак, у нас есть двадцать четыре часа, чтобы обезвредить эту дипломатическую бомбу. Помните, что Хлоя Фог для вас – лишь официальный повод. Основные силы вы должны сосредоточить на Марион Марш. Она – наш единственный след, который может привести к Адриану Фогу. Поэтому закажите себе побольше кофе, позвоните домашним и скажите, что в ближайшее время домой не вернетесь. А теперь за работу!

Подчиненные встали из-за стола и один за другим покинули комнату. Альтман остался один. Несколько минут он задумчиво рассматривал две белые доски.

Пропавший Адриан Фог – хирург, имеющий мировую известность, а Марион Марш производит впечатление вполне заурядной особы. Альтман не мог себе представить, чтобы они сообща замыслили и совершили нечто из ряда вон выходящее. Отсюда вывод: что-то здесь не складывается… Чего-то недостает.

У него не было некоего ключевого фактора, который мог бы объяснить их действия. Какого-то элемента… или человека.

Спустя некоторое время он взял третью доску.

Изобразил на ней человеческий силуэт.

И в центре этого силуэта нарисовал вопросительный знак.

Глава 23

Большинство пассажиров рейсового автобуса, в который сели Марион и Хлоя, дремали или просто сидели молча. В салоне царил полумрак – горело лишь несколько лампочек над креслами. Один человек спал, надвинув ковбойскую шляпу на глаза и не обращая внимания на музыку, игравшую в динамике у него над головой. Марион разглядывала попутчиков: строительные рабочие, женщины с кругами под глазами от хронической усталости, служащие отелей, не переодевшие униформу… В любой стране люди, которые возвращаются вечером в свои небольшие городки на рейсовых автобусах из ближайшего мегаполиса, небогаты.

Хлоя машинально потерла предплечье.

На ладони осталось кровавое пятно.

– Что такое? – с тревогой спросила Марион. – Покажи-ка.

Должно быть, руку Хлое порезало осколком, когда пуля разбила заднее стекло «теслы». Ничего страшного, но все же…

Марион встала, подошла к пассажиру в ковбойской шляпе и осторожно тронула его за плечо.

– Простите, у вас при себе случайно нет одеколона или лосьона после бритья?

Взглянув на нее мутными со сна глазами, «ковбой» машинально кивнул.

– Вы не могли бы одолжить?.. И вот это, – прибавила она, указав на платок, повязанный у него на шее.

С этим импровизированным дезинфицирующим набором Марион вернулась к Хлое.

– Немного пощиплет, – предупредила Марион.

Она побрызгала на ранку Хлои лосьоном после бритья из флакона с пульверизатором, приложила к ране свой чистый носовой платок и сделала удерживающую повязку с помощью шейного платка, одолженного у «ковбоя».

– Вот и все.

Хлоя даже не шелохнулась.

Марион внимательно посмотрела на нее. Девочка, судя по всему, не была в состоянии шока, однако с момента отъезда с бензозаправки не произнесла ни слова.

Марион решила, что пришло время обо всем ей рассказать. И принялась излагать свою историю – неторопливо и тщательно, чтобы ничего не упустить, – начиная с момента, когда первый раз объявился Троянец, и заканчивая своим недавним прибытием в Лагуна-Бич.

Хлоя слушала ее, не перебивая. Наконец спросила:

– Значит, вы отправились в это опасное путешествие, чтобы найти человека, который бросил вас пятнадцать лет назад?

– Троянец не оставил мне выбора. Но, по правде говоря, мне было особо нечего терять.

– А та видеозапись, на которой отец лежит прикованный наручниками к кровати… она у вас с собой?

– Да. Но я не уверена, что тебе стоит ее смотреть.

– Наверно, вы правы, – упавшим голосом произнесла Хлоя.

Последовало молчание.

Марион осторожно дотронулась до плеча девочки:

– Ты боишься?

– Нет.

Хлоя подняла голову. Их взгляды встретились.

– Я осталась без мамы в прошлом году. Она разбилась на машине, когда ехала за покупками. Мне страшно хотелось новую куртку. Мама не собиралась никуда ехать, у нее не было настроения, но я ныла до тех пор, пока она не уступила. Она поехала в город без меня. Шел дождь. Машину занесло на повороте. Мама умерла на месте аварии. Когда к нам приехали полицейские, я не плакала. С того дня я не проронила ни слезинки. – Хлоя опустила глаза и тихо прибавила: – Чего мне теперь бояться, по-вашему?

Марион поняла, что девочка имела в виду.

Пока молоды, вы неуязвимы. И когда на вас обрушивается трагедия, внутри у вас что-то происходит. Либо вы ломаетесь, либо взрослеете уже в другом мире, в котором никто и ничто не заставит вас страдать. И вы отказываетесь быть слабыми.

– Я тоже потеряла мать. Она умерла от рака. Мне тогда было пять лет. Обычно говорят, что человек не помнит события, произошедшие, когда ему было пять лет, но это неправда. Я все помню очень хорошо. Мама умирала три месяца. Мне кажется, это очень долго.

Хлоя взяла ее за руку:

– Хотите, я вам расскажу, что произошло в тот день, когда отец исчез?

Марион кивнула.

– Мы с ним были в Лос-Анджелесе. Он предложил мне поехать вместе с ним на Международный конгресс хирургов-ортопедов. Для него, с его специальностью, это было самое важное событие на свете. Он собирался делать доклад о результатах своих исследований. Он был такой оживленный, довольный… И я, конечно, безумно обрадовалась, что могу поехать с ним.

Конгресс должен был проходить в отеле «Бонавантюр». Мне очень хотелось его увидеть – там какие-то невероятные стеклянные лифты и потрясающий вид сверху, к тому же там целыми днями показывают фильмы и шоу, вроде знаменитого «Ока Каина». И вот мы прибыли туда, и, когда покидали подземную парковку, где оставили машину, на нас неожиданно напал человек в маске, вооруженный револьвером. Он не потребовал денег, ничего такого – просто сразу выстрелил. Отец бросился ко мне, чтобы меня заслонить. Он был ранен. Мы побежали к нашей машине. Отец велел мне спрятаться под нее и не двигаться. Я так и сделала. У него шла кровь. Он отбежал, и я снова услышала выстрел. Когда прибыла полиция, ни отца, ни нападавшего уже не было.

Хлоя рассказала все это без пауз, на одном дыхании. Ее взгляд при этом казался обращенным внутрь себя, как будто она мысленно просматривала только ей одной видимый фильм.

– И после этого его никто больше не видел?

– Я – нет. Но агенты ФБР видели. Несколько дней спустя отец появился в фирме по прокату автомобилей в аэропорту Лос-Анджелеса. Он оставил там какой-то конверт и уехал. Служащий заметил кровь у него на рубашке и сообщил в полицию. Агенты ФБР просмотрели записи с видеокамер наблюдения. Они потом сказали, что отец постоянно оглядывался, как будто опасался угрозы с чьей-то стороны, но никого подозрительного не увидели. По их версии, его заставили написать письмо и оставить его в условленном месте. И больше никаких известий о нем не было.

Марион кивнула.

Итак, письмо, которое она забрала в «Аламо», написал Натан. ФБР было в курсе с самого начала. Значит, агенты наблюдали за этим местом. Вот почему так быстро явились следом за ней в дом Большого Па, деда Хлои.

– А телохранители, которых дед к тебе приставил, – почему они стреляли в нас?

– Скорее всего, они просто запаниковали. Большой Па их нанял, чтобы они меня охраняли, после того случая на парковке. Он был страшно зол на ФБР из-за того, что они никак не могут найти ни отца, ни человека, который на нас напал. В конце концов дед сказал, что, раз ФБР ни на что не годно, он сам обеспечит мою безопасность. С тех пор Микадо и Брауни сопровождают меня постоянно. Они, конечно, не самые вежливые люди, но до сих пор не делали ничего экстремального. Я думаю, в тот раз они просто хотели меня вернуть.

Автобус остановился у парковки возле придорожного ресторанчика, чтобы высадить часть пассажиров.

– Мы тоже здесь выходим, – сказала Марион.

Они спустились по ступенькам и вышли из автобуса. Меньше чем через минуту другие пассажиры расселись по своим машинам и разъехались в разных направлениях. Автобус тоже продолжил путь. Марион и Хлоя остались одни на парковке, освещенной голубоватым светом уличного фонаря и продуваемой свежим ночным бризом.

Примерно с десяток машин с трейлерами стояли в ряд друг за другом. Между ними оставались узкие проходы, напоминающие аллеи. Слева от машин Марион увидела туалет: его распахнутая дверца хлопала на ветру. Дальше находился ресторан – довольно непрезентабельное заведение, из зашторенных окон которого лился тусклый свет и доносилась музыка.

Хлоя слегка вздрогнула:

– Зачем мы здесь вышли?

– Не знаю, правильно ли я сделала, – неуверенно произнесла Марион. – Возможно, не стоило…

– Не стоило – что?

Марион крепче прижала к себе сумку:

– После того как мы оставили машину, я в последний раз связалась с Троянцем. Он спросил, где мы. Я ответила, и он сказал, на какой автобус нам сесть на остановке рядом с бензозаправкой. Он велел мне отключить мой телефон, и твой тоже, чтобы никто нас не засек. И выйти на этой остановке. Но я не думала, что это будет такое безлюдное место…

Она окинула взглядом пустую полутемную парковку и добавила:

– Он едет сюда. Он назначил мне встречу. Троянец скоро будет здесь.

Глава 24

Раньше

– У нас сегодня вечером свидание, – сообщила Марион. – Натан обещал отвести меня в кондитерскую на Сен-Андре-дез-Арт, рядом с площадью Сен-Мишель. Я с ним встречусь, когда он закончит все операции во второй половине дня.

Иза и Веро быстро шли следом за ней по огромной сводчатой галерее на третьем этаже Отель-Дье, буквально засыпая подругу вопросами.

– Супер! Ну, расскажи подробнее!

– После того как он тебя поцеловал, вы пошли дальше?

– Вы это делали?

– Да нет же! – ответила Марион, улыбаясь.

– Врешь!

– Честное слово, мы ничего не делали!

Плечи обеих девушек поникли.

– Ну, надо же! Ничего не делали!

После того незабываемого поцелуя на площади перед собором Парижской Богоматери Марион оказалась на седьмом небе от счастья и продолжала там оставаться.

Жизнь порой восхитительна. Конечно, вы не верите во все эти расхожие девчоночьи глупости: любовь с первого взгляда, сердечный трепет, бабочки, порхающие в животе, – все это не про вас. И все же с вами начинает твориться что-то необыкновенное. Вы забываете стетоскоп, постоянно теряете свои вещи, смеетесь по любому поводу и без, почти не спите по ночам, покупаете дурацкие подарки, ваш банковский счет стремительно истощается, ваш отец высказывает недовольство вами – но все это не имеет никакого значения, потому что Париж внезапно становится самым романтичным городом на свете.

– Но ты хоть влюблена?

– Ну, признайся!

– Он тебя возбуждает? Ты к нему привязана? Это ведь как наркомания… Сходишь с ума, когда его нет?

– М-м-м… – в замешательстве протянула Марион.

Ее подруги расхохотались.

Все втроем они спустились по широкой мраморной лестнице, пересекли центральный внутренний двор, пройдя под колоннами величественного портика, и смешались с толпой людей в белых халатах: все коллеги подруг направлялись в помещение для дежурных врачей на обед в честь торжественного сегодняшнего события.

– Да потише вы, – прошептала Марион, когда они встали в очередь. – Хотите, чтобы все были в курсе?.. Натан пригласил нас на церемонию посвящения в интерны, это большая честь.

– И мы должны быть паиньками?

– Да. Традиции нужно уважать. Есть правила, каждому из которых уже много веков. Все садятся за столы в порядке прибытия, друг за другом, так, чтобы не оставалось ни одного пустого стула. Прежде чем сесть на свое место, нужно коснуться спинок стульев всех, кто уже сел раньше, – в знак почтения. За столом нет ни салфеток, ни штопора – бутылки вскрывают ножом, а губы вытирают скатертью. И самое главное – строжайше запрещено говорить о медицине.

Они заняли свои места за одним из столов, составленных в форме латинской буквы «U», как на банкете. В середине центрального стола сидел молодой человек, за спиной которого у стены возвышался механизм, напоминающий ярмарочный аттракцион «Колесо фортуны».

– Это кто? – поинтересовалась Иза.

– Эконом, – ответила Марион. – В нынешнем семестре это один из интернов отделения висцеральной хирургии. Он собирает деньги на организацию парадного обеда – иначе говоря, обеда малость поприличнее, чем обычно в нашей столовке…

– А что это за колесо? – спросила Веро.

– Знаменитое Колесо пыток, – сказала Марион с нервным смешком. – Тоже часть традиции. Если не пройдешь это испытание, тебя не примут в интерны. Эконом вращает колесо и вынимает твой жребий, то есть определяет испытание, которое надо пройти. Например, заплатить за выпивку для всех, или спеть что-нибудь с обнаженной грудью, или вообще полностью раздеться при всех…

– Что, серьезно?

Эконом встал, поднял свой бокал, и в одно мгновение воцарилась тишина. Эконом объявил, что обед начинается, и пожелал всем приятного аппетита. Звон посуды и шум разговоров заполнили комнату, при этом каждое новое блюдо следовало передавать по традиции сначала соседу, потом человеку, сидящему напротив, – и ни разу эту очередность нельзя было нарушить.

Натан сидел за другим концом стола. Встретившись взглядом с Марион, он ей улыбнулся.

– Говорят, он делает мельчайшие швы, под микроскопом! – прошептала Иза.

– Да, и пользуется такой тонкой нитью «Этилон», что ее даже не видно невооруженным глазом, – прибавила Веро.

– Это правда, – кивнула Марион. – А чтобы научиться сшивать мельчайшие артерии на пальцах, хирурги тренируются на сонных артериях живых крыс. Им делают анестезию, но при малейшем неверном движении вся операция идет насмарку…

Кто-то из сидящих за столом захлопал в ладоши.

– Эконом! Я слышал ужасные речи! Здесь говорили о медицине! Это совершенно недопустимо!

– Кто? – грозно спросил эконом.

Несколько человек указали на Марион.

– Э-э… я… прошу прощения… – пролепетала она.

– Так! – громко сказал эконом. – И какое же наказание выдаст ей Колесо пыток?

– Пусть разденется догола! Или хоть сиськи покажет…

Клак-клак-клак-клак-клак…

Когда колесо наконец замерло, воцарилось всеобщее молчание.

– Ну что, тебе еще повезло, экстерн. Тебе просто нужно выбрать кого-то из присутствующих и поцеловать, – объявил эконом. И с улыбкой добавил: – Но поцелуй должен длиться минуту. И с языком. И чтобы все видели.

Марион побагровела.

Натан отвернулся в другую сторону.

Она огляделась по сторонам и в конце концов неловко притянула к себе молодого человека, который сидел ближе всего. Присутствующие разразились смехом, послышались одобрительные возгласы. Ровно минуту все с удовольствием наблюдали за ее мучениями.

Наконец она отстранилась и машинально вытерла губы, сгорая от стыда. Разговоры за столом постепенно возобновились. Марион украдкой взглянула туда, где сидел Натан; его место опустело. Он так и не появился до конца обеда. Она вернулась к работе, но до самого вечера от него не было никаких известий. Неужели он рассердился на нее? Не может быть, ведь до этого он всячески избегал появляться вместе с ней на публике. Тогда в чем же дело?

Вечером Марион нашла в своем шкафчике записку, написанную безликим официальным языком и подписанную секретаршей. В записке говорилось, что доктор Натан Чесс отменяет сегодняшнюю встречу и в течение неопределенного времени будет недоступен.