Текст книги "Пора в отпуск"

Истории нарколога

Завершу серию рассказов от докторов-наркологов несколькими короткими историями Маргариты Сергеевны (все имена изменены, любые совпадения случайны). Она практикующий врач нарколог-психиатр в одном из областных центров нашей страны. Приятельствуем мы уже несколько лет, поэтому когда мне понадобился финал для серии рассказав, я позвонил ей.

– Паша, иди в баню, – обрадовалась моему предложению Маргарита. – Это конфиденциальная информация.

– Ну Маргари-и-и-ита, – применил я аргументированный довод.

Уговорил. Но так как в данный момент все эти пациенты находятся на лечении, то никаких пруфов в виде названий городов и имён не будет. Врачебная тайна. Доставайте котов и лампы.

Работа у Маргариты Сергеевны сложная и нервная. Её основные пациенты – клиенты ЛТП женского и мужского пола, а для того, чтоб не было скучно, в довесок курирует парочку шизофреников, которые проживают в зоне её ответственности.

Шизофреники тихие и милые. Две дамы бальзаковского возраста с достаточно близкими по направлению фантазиями. Одна – жена Мигеля. Кто такой Мигель я узнал только вчера, когда рассказ писал. Это смуглый танцор с какого-то проекта с телевидения. Москвичи, напишите ему, что его в Беларуси жена заждалась.

Вторая – супруга Димы Билана. У неё и фамилия подходящая Катя Билан (по паспорту другая, но кто ж нынче в эти паспорта смотрит). Из-за сложной семейной ситуации жёны знаменитостей общаются с мужьями исключительно мысленно, на расстоянии. Причём жена Билана умудрилась несколько раз забеременеть. Она и сейчас беременна. Старшего их с Биланом сына зовут Юра Шатунов.

Алкоголики веселее. Попадают они к Маргарите Сергеевне исключительно в состоянии острого кризиса, точнее, в абстиненции (синдром отмены), сопровождаемой зачастую алкогольным делирием (она же белочка). В этом состоянии у пациентов возникают слуховые и зрительные галлюцинации.

Зрительные – чаще всего мелкие насекомые (комары, мухи) или животные (мыши, лягушки). Пациенты весело ловят их по всей квартире и на улице. В погоне за очередной мухой могут навернуться с балкона и что-нибудь сломать, но это редкость.

А вот пациентка Лисицына решила быть оригинальной. Она же Лисицына, а не Мышкина, поэтому преследуют её исключительно рыжие лисы. Ходят за ней по улицам, нагло лезут в душ, на кухне забираются на табуретки и смотрят в глаза. Ничего плохого не делают, но СМОТРЯТ. Осуждают, наверное. Лисицына их побаивается, поэтому для смелости выпивает. Короче, в её болезни лисы виноваты. Но мы-то с вами, знатоки аниме, знаем, что это за лисы.

Пациенту В. тридцати лет абстиненция принесла слуховые галлюцинации. Зазвучали в его голове голоса, да так убедительно, что сопротивляться им нет сил. Голоса отругали В., заявили, что он дурак и мерзавец, а по совместительству сексуальный маньяк. Тянется за ним кровавый след по городам и весям, буквально вчера он кого-то изнасиловал и убил в ближайшем парке. При этом его увидели, вычислили, сейчас придут и будут судить. А чтоб не судили да не расстреляли, нужно уничтожить орудие преступления: отрезать под корень мужскую гордость. Придут из милиции, предъявите, скажут, орудие. А орудия-то и нет. И уйдут ни с чем.

Схватил В. кухонный нож, заточил до бритвенной остроты и занёс над орудием преступления.

– Погоди, – говорят голоса. – Что же ты делаешь? Надо орудие преступления при свидетелях уничтожить, а то милиция тебе не поверит.

Бросился В. на улицу, встал среди людей, расстегнул штаны и снова попытался отвертеться от расстрела. Но разве наш мужик может спокойно смотреть на то, что кто-то рядом с ним достоинство отрезает. Скрутили прохожие пациента и доставили куда надо. Отделался В. двумя глубокими порезами, но орган сохранил.

А к пациентке М., которая работала дворничихой в одном из Товариществ, голоса пристали прямо во время работы. М. меланхолично подметала знаменитый белорусский асфальт и размышляла о раннем творчестве Казимира Малевича в свете мировоззренческой философии Иммануила Канта.

– Остановись! – сказали ей голоса.

М. удивлённо замерла.

– Прекрати работать!

Метла упала на асфальт.

– Иди сейчас в аптеку и купи настойку «Московия».

– Зачем? – робко поинтересовалась М.

– Надо, – отрезали голоса. – Иди, тебе говорят.

М. нашла в кармане пригоршню монет и поковыляла к ближайшей аптеке. Употребив залпом бутылочку бальзама «Московия» (кто-то должен будет мне за рекламу), она внезапно испугалась последствий и принялась набирать номер скорой.

– Что ты делаешь? – возмутились голоса. – Как тебе не стыдно?

– А вдруг я помру, – взвизгнула М. – Целую бутылку бальзама всадила.

– Плохая ты, – обиделись голоса. – Не придём к тебе больше.

И ушли. Когда пациентку всё-таки доставили к Маргарите Сергеевне, никаких слуховых галлюцинаций у неё уже не было. Они обиделись.

Все врут, или К чему приводит недостаток информации

Врач должен быть внимательным и видеть немножко дальше своей узкой специальности. Что ему в этом мешает? Усталость, загруженность. И сами пациенты. Последние, порой, всеми силами сопротивляются постановке правильного диагноза. Как говорит голливудский доктор Хаус: «Все врут». Или сильно не договаривают.

Доктор Вадим Николаевич, мой приятель с лечебного факультета, работает нынче урологом в обычной поликлинике небольшого райцентра. Специалист он хороший, поэтому на зарплату не жалуется. Звонит мне недавно и рассказывает историю:

– Только сразу предупреждаю – без имён и мест, – поспросил он. – Мне тут ещё работать, а проблемы у моих пациентов не для широкой публики.

Так вот, приходит к нему на днях солидная, хорошо одетая дама и приводит своего мужа – не последнего в городе человека. Муж угрюмо молчит, что отнюдь не редкость среди пациентов-мужчин, зато дама с порога заявляет:

– Я вам, поликлиническим коновалам, не доверяю! Мы достаточно зарабатываем, что бы в частных центрах лечится. Если надо, можем и в столицу съездить!

«Чего тогда ко мне пришли»? – подумал Вадим Николаевич, но промолчал.

Посетительница ведёт себя шумно. Сетует на то, что в гардеробе «какая-то старуха» заставляла её сдать шубу «а это ведь настоящая норка, сопрут ещё или испачкают». Брезгливо морщит носик «как-то у вас тут бедненько, а что, ремонт при царе Горохе делали?»

Вадим Николаевич молчит, ждёт, когда пациенты к делу перейдут. Обсудив ремонт в поликлинике, шубу и профессионализм врача, добрались-таки до проблемы.

Супруг «норковой дамы» что-то приболел. Раньше ходил в туалет по-маленькому три-четыре раза в день. А теперь в три раза больше. Появился дискомфорт внизу живота, беспокойство, зуд в интимном месте. А мужчина человек непростой. Ему в разгар совещаний на высшем уровне в туалет не отпроситься. А какие тут совещания, когда уже через полчаса только об одном думаешь?

Всё это дама выдаёт, как из автомата. Муж молчит.

Уролог сразу прикидывает предполагаемые диагнозы от простатита до цистита и начинает анамнез собирать.

– УЗИ делали? Анализы?

– Ес-с-сественно, – фыркает дама. Распахивает французский, блеснувший золотом ридикюль и вываливает на стол доктору толстую пачку бумажек.

Однако. УЗИ, МРТ, анализы от всех частных лабораторий города и областного центра, консультации трёх урологов частных медцентров. Диагнозы какие-то неуверенные: острый цистит, ага вот и простатит под вопросом. Схемы лечения. При этом ни на УЗИ, ни на МРТ изменений не видно. Почки в порядке, простата тоже, мочевой пузырь в норме. Анализы без признаков воспаления, только эритроцитов больше нормы. Со стороны венерологов тоже никаких вопросов. Такое впечатление, что врачей пытали. Мол, ставьте диагноз и всё тут! Вот УЗИсты и пишут, словно стесняясь, «острый цистит», что в переводе означает «ничего мы тут не видим, но если вы хотите вот вам диагноз со слов пациента».

Врачей из медцентров Вадим Николаевич знает. Специалисты они неплохие, но за свою репутацию трясутся.

– А мне терять нечего, – рассказывает он. – Из поликлиники не попрут, работать и так некому. Я и рубанул сплеча. Мол, ничего я тут у вас не вижу.

– Я и не сомневалась, – фыркает дама. – А меня ещё пытались убедить, что вы хороший врач. Хорошие врачи в поликлиниках не сидят.

– Но есть у меня одно предположение, – продолжает фразу Вадим Николаевич. – А для его подтверждения нужно мне, чтобы ответили вы мне искренне и правдиво.

Парочка насторожилась. Даже мужчина как-то из своего угрюмого состояния вышел, голову поднял.

– Не принимаете ли вы с недавних пор каких-либо препаратов на постоянной основе?

– Нет, – резко сказала дама.

И по тому, как она это сказала, я сразу понял, что дело нечисто.

– Я просил вас быть со мной откровенными.

– А какое это имеет значение? – сразу переобулась дама.

– Скажи ему, – подал голос мужчина.

– Да какая разница! – вспыхнула его жена. – Он же почки лечит, вот пусть и не суёт нос не в своё дело.

И тут я убедился, что догадка верна. Сложил два и два. Мужчина на высокой должности, стрессы, отсюда депрессия, какие-нибудь отклонения в психологическом плане. Видимо, втихаря поехали в столицу, подальше от своего города, а там врач прописал что-нибудь из нормотимиков. А у этих препаратов нередко возникает такой побочный эффект, как нарушение диуреза. Всякий зуд, дискомфорт и прочие проблемы, пациент, скорее всего, сам выдумал. Психосоматика у таких пациентов такая, что всякие чудеса случаются.

Урологам из частных медцентров про такую «маленькую особенность» никто не рассказал. Они и не спрашивали, опасаясь давления со стороны посетительницы. А я случайно догадался. Читал недавно статью про побочные эффекты некоторых препаратов, вот и запало в память.

Рассказываю пациентам о побочном эффекте их препарата. Интимности не получается, ибо в дверь уже ломятся бабушки из очереди и медпреды. Время визита высокопоставленные пациенты уже на десять минут просрочили.

Договорил. Уточняю, всё ли они поняли.

Дама встаёт, скорбно поджимая губы:

– Я так и думала. В поликлинике нормальный врач сидеть не будет! Небось на тройки учился? (Кстати, угадала, Вадим в молодости тот ещё лоботряс был.) Мы вам тут про проблемы с почками рассказываем, а вы какую-то дичь про препараты от головы несёте. Пойдём, дорогой! Придётся в столицу ехать. Ждите жалобу.

И вышла из кабинета, чуть ли не силой уволакивая за собой мужа. Жалобу, кстати, так и не написали.

P. S. Автор не является по специальности ни урологом, ни психиатром, поэтому если в рассказе возникли какие-то неточности, прошу коллег Вадима Николаевича простить.

Зарисовки с лекций

На втором курсе медицинского университета какой-то особо изобретательный садист поставил лекцию по микробиологии первой парой. В огромной аудитории на сотню человек, да ещё и лечфаку с военмедом в одно время. Потом этот же садист почесал в затылке и засунул на оставшиеся места медпроф. Кафедра микробов находилась на другом конце города. Час езды на метро и двух автобусах, что от военной общаги, что от общаги лечебников. Но ехать надо.

Сумрачное октябрьское утро. Толпа будущих светил военной медицины в форме и девушек в белых халатах заполняет аудиторию. Спать хочется так, что даже половые вопросы на время затихают, что для военмеда вообще не характерно. Они готовы в любой час дня и ночи. Но только не в это утро.

Лаборантка с кафедры пересчитывает студентов по головам – контролирует присутствие на лекции. После лекции ещё и бумажки с фамилиями соберёт. А вот между этими двумя контролями можно стоять на ушах. Тем более лекцию сегодня ведёт молодой демократичный преподаватель Горбунов (директор НИИ Эпидемиологии в настоящее время). У него правило такое: «Не интересно – вали на все четыре стороны, не мешай лекции. Как потом будешь на экзамене выкручиваться, твоё дело». Очень хороший подход.

Но шататься по корпусу на Стебенёва или по окраине города среди автовазовских заборов и подставлять такого замечательного преподавателя никому не хочется. Зам. декана медпрофа обитает этажом выше, объясняться с ним тоже неохота. Сидим. С последним звонком половина военмеда полегла на скамейки и погрузилась в глубокий студенческий сон.

Горбунову пофиг. Лишь бы не курили. Он читает лекцию для первых двух рядов в белых халатах. Галёрка цвета хаки безмолвствует.

Я пишу лекцию. Спасть хочется неимоверно, поэтому каждые десять минут мой мозг отключается, теряя контроль над правой рукой. Тогда на листке тетради появляется косой росчерк. Тема животрепещущая. Какая-то там дизентерия японского происхождения. Горбунов рассказывает хорошо. В другое время я был бы только рад такой лекции. Но не октябрьским утром в понедельник.

Горбунов заканчивает подтему, щёлкает мышкой, переключая слайд. И тут откуда-то из середины лектория раздаётся громоподобный богатырский храп. Военные медики люди простые. С «зелёной» галёрки раздаётся дружное ржание.

– Хм, – Горбунов поднимает голову. – Чего вы ржёте? Переверните товарища.

– Хр-р-р! – акустика в зале советской постройки совершенная. Храп слышно в каждом углу аудитории. Военники привстают с мест в поисках виновника.

– Это Трактор, – хохочет кто-то. – Этот гад и в кубрике также храпит, весь коридор слышит.

– А чё я?! – обижается Трактор, поднимая лицо, украшенное отпечатком от стола и форменной пуговицы с рукава. – Я лекцию пишу.

– Хр-р-р!

– Да это Чиж! – подаёт идею другой. – Его голос.

– Я тебе сейчас по шее дам! – рявкает Чиж.

– Хр-р-р!!!

Начинают хихикать девчонки с лечфака и медпрофа.

– Да это же Женька Матюхин, – предлагает кто-то из медпрофа.

– Чуть что, так сразу Женька, – басит откуда-то со стороны Матюхин, не поднимая головы с колен будущей жены.

– Я его контролирую, – улыбается Люда.

– Я так не могу, – вздыхает Горбунов и поднимается по лестнице среди рядов столов, ориентируясь на звук. – Где этот артиллерист?

Какая лекция? Все увлечены тайной, кто же виновник. Военники быстро пересчитывают друг друга и с удивлением узнают, что личный состав не дремлет. Горбунов идёт по лестнице, вертит головой. Из-под столов выныривают сонные лечфаковцы и делают вид, что они всё время тут сидели.

Преподаватель делает шаг и удивлённо останавливается. На скамейке между столами вместо могучего курсанта лежит наша Ленка. Сто пятьдесят сантиметров роста, сорок кг веса, кукольное личико и писклявый голосок. Вот эта Ленка и храпит, как пьяный прапорщик. Наверное, в первый раз в жизни храпит, потому что вчера промочила ноги в модных сапожках и теперь у неё наглухо заложен нос. Ещё и залегла подальше от однокурсников, чтоб выспаться спокойно. Аудитория большая, позволяет.

– Однако, – удивляется Горбунов.

Наклоняется над Ленкой.

– Девушка, девушка, – осторожно касается плеча студентки.

– А?! – на всю аудиторию вскрикивает Ленка.

– Ничего страшного. Вы спите, только на бок повернитесь, а то храпите очень громко.

И пошёл вниз.

Золотой был преподаватель Владимир Анатольевич. Понимал студентов, как никто другой.

Из пушки по воробьям (Истории общежития)

Студенты нашего медицинского университета жили в общежитиях, разбросанных по всему городу. Всего общежитий было восемь. И лучшими из них считались те, которые находились рядом с главным корпусом университета. Во-первых, на занятие ехать не надо, во-вторых, их построили относительно недавно, в-третьих – блочная система.

Да вот беда, из-за всех этих бонусов селили в лучшие общежития преимущественно иностранных студентов. Тех самых, что привозили в нашу страну валюту. А отечественный студент и в послевоенной развалюхе коридорного типа перебьётся. Большинство студентов особо не переживали, но находились такие, которые всеми путями старались попасть в «блатные» общежития.

На подготовительном отделении вместе со мной учился будущий студент-медик Андрей. Не то чтобы мажор, но родители у него были какие-то региональные начальники, и дружить с Андреем было выгодно – у него в холодильнике всегда что-то валялось. Валялось до того, как мы к нему в гости заходили.

Так как занятия на подготовительном отделении начинались в октябре, то и заселение происходило позже. И каким-то чудом досталось нам «блатное» седьмое общежитие. Наверное, мест в других просто не осталось. Отдельные малонаселённые блоки, в соседях – арабы и персы, до универа – сто метров, стадион перейти. Доучились, поступили и к сентябрю первого курса узнаём, что переводят нас в общежитие факультета – ту самую общагу коридорного типа в другом конце города. Ехать оттуда до учебного корпуса больше часа. Сначала на метро, потом на автобусе. Вздохнули и начали паковать вещи.

И тут Андрею звонит бабушка – важный человек, главный бухгалтер крупного предприятия со связями.

– Что делаешь?

– Вещи пакую. Переселяют нас в другую общагу. Не хочется, а надо.

– Так если не хочется, чего переселяешься? – удивилась бабушка.

– Комендант выселяет, – угрюмо буркнул Андрей.

– Погоди, я сейчас позвоню «нужному человеку», он всё решит, – пообещала бабушка.

Андрей обрадовался, вещи паковать перестал. Сидит, ждёт.

Бабушка перезванивает.

– В Минске живёт Михаил Николаевич. Мы когда-то в институте вместе учились. Вот тебе его телефон. Позвони. Он сейчас в правительстве работает (при слове «правительство» бабушка понизила голос).

Андрей – наивная душа. Бабушка сказала, значит надо делать. Позвонил, договорился о встрече. Приезжает по указанному адресу. Строгое официальное здание, у входа мордатый дядька-охранник, вход по пропускам. Михаил Николаевич сидит в кабинете, маленьком, но своём. Лысоватый пузатый дядька с хитрыми бегающими глазками.

– В общежитие хочешь? Да сейчас всё устроим. Я завтра позвоню и тебе отдельную комнату выделят. Будешь как король жить.

«Нужный человек» подмигнул, похихикал и сгрёб со стола коньяк, который по совету бабушки Андрей принёс с собой.

«Ну раз такие люди обещают, точно в блатном общежитии останусь», – подумал Андрей.

На следующий день звонит Михаил Николаевич.

– Договорился, – бодрым голосом говорит он. – Иди в универ, в ректорате в третьем кабинете найдёшь Сергея Дмитриевича. Он всё устроит. Можешь не благодарить.

Что за Сергей Дмитриевич, Андрюха ни сном ни духом. Что взять с ПОшника вчерашнего. Пошёл в универ. Я с ним. Честно говоря, была у меня мыслишка. Если Андрей в «блатном» общежитии останется, да ещё и один в комнате, может, будет и для меня шанс остаться.

Поднимаемся в ректорат. Спрашиваем у секретаря:

– А где можно Сергея Дмитриевича найти?

– Так вот, – секретарь кивает на дверь. – Проректор Сергей Дмитриевич. Он сейчас как раз на месте. Вы по какому вопросу?

– По личному, – выдохнул Андрей.

– Ну идите.

Заходим, здороваемся.

– Мы от Михаила Николаевича.

– От какого Михаила Николаевича? А-а-а, – лицо проректора сразу посуровело. – Слушай, студент, тебя как зовут?

– Андрей, – пискнул мой приятель.

– Послушай, Андрей! – загремел проректор. – Ты думаешь, что у нас тут всё прогнило до основания?! Мне звонит чиновник из правительства и студента устраивает в общежитие! Ты представляешь?

– Да это не я, а бабушка, – пискнул Андрей.

– Скажи своей бабушке, что у нас все общежития одинаковые. А теперь иди и учись!

Из кабинета проректора нас как ветром сдуло. Андрей дрожащими руками набрал номер Михаила Николаевича.

– Ну как, получилось? – бодрым голосом спросил чиновник.

– Нет. Выгнал он нас. И общежитие не дал, – наябедничал Андрей.

– Он, наверное, не понял меня? – возмутился «нужный человек». – Я ему сейчас позвоню!

– Не надо! – закричал Андрей. – Не надо, прошу вас! Я как-нибудь сам!

– Ну смотри, – с осуждением в голосе сказал Михаил Николаевич. – А то я быстро…

– Не надо! – снова заныл Андрей.

– Обращайся, если что, – «нужный человек» положил трубку.

Что это было, мы так и не поняли. То ли «нужный человек в правительстве» оказался каким-то слишком мелким чиновником, то ли проректор попался принципиальный. Но на следующий день мы с Андреем переехали в общежитие факультета. То самое, с туалетами в конце коридора и общим душем в подвале. До сих пор с ностальгией его вспоминаю.

Те первокурсники, которые догадались решить вопрос не на уровне «правительства», а на уровне бутылки коньяка коменданту общежития, следующие шесть лет жили в «блатной» общаге.

Михаил Николаевич ещё несколько раз звонил бабушке Андрея и рассказывал, как он ловко всё устроил, а Андрей, глупый мальчишка, почему-то не воспользовался его покровительством.

В середине первого курса проректор пришёл к нам читать лекции. На его лекциях Андрей прятался под партой. Проректор сделал вид, что его не узнал. Или в самом деле не узнал. У него таких студентов тысячи. Андрей благополучно доучился, женился на девочке из соседней комнаты и врачует нынче где-то на периферии.

А через несколько лет рядом с университетом построили целый комплекс общежитий и вопрос с заселением сам собой решился.