Текст книги "Пора в отпуск"

Приезжаем в Луксор, а там возле стоянки автобуса стоят молодые парни и продают арафатки. Я ради интереса подошёл спросить:

– Сколько?

– По пять за штуку, за два – девять, – бодро отрапортовал торговец.

Ну дед, ну прохиндей!

Не догнал

Официанты и бармены в южноевропейских странах – это что-то особенное. Они доброжелательные, улыбчивые, никогда не скажут грубого слова. Но обязательно забудут принести что-то из вашего заказа. И при этом будут так улыбаться, что даже неудобно их за это ругать.

Ехали через Сербию и Македонию, проголодались по дороге, как троглодиты. Смотрим, недалеко от дороги с виду уютная кафешка. Мангал дымится, народ за столиками сидит. Притормозили.

Спрашиваю Соню:

– Ты что будешь?

– Я, – говорит, – такая голодная, что сейчас целого поросёнка съела бы. Заказывай скорее.

Машем руками, зовём официантов. Подходит смуглый мальчик. Говорим:

– Очень хотим свиной кебаб. Три порции.

Кивнул. Ушёл.

10 минут – нет его, 15 – всё ещё нет. 20 – так и не появился. Дочь извертелась вся.

– Где, – говорит, – этот дядя с моим шашлыком?

Я начинаю сочинять.

– Дядя сейчас рванул в деревню, ловит и режет поросёнка, потом будет его жарить над огнём. Это же требует времени.

– Догонит? – с сомнением спрашивает дочь. – Какой-то он худой. Ещё не справится с поросёнком.

– Да ты что, – уверяю её я. – Он же каждый день это делает. Представляешь, сколько людей проезжает мимо. Каждому шашлык нужен.

Ещё минут через десять мальчик наконец-то возвращается.

– Нет у нас свиного кебаба. Свинины нет. Только цыплёнок.

– Всё ясно, – говорит дочь. И смотрит с осуждением почему-то на меня. – Не догнал поросёнка.

Вена

Утром просыпаемся, а за окном Вена. Жена потягивается в постели с мечтательной улыбкой:

– Сейчас пойдём в летнее кафе, закажем чашечку кофе, возьмем штрудель и кусочек торта Захер. Будет сидеть, попивать кофе и любоваться Веной.

Вышли в поисках завтрака. Справа – шаурмячная, слева – кебабная, за ней – опять шаурмячная. Запах хорошего турецкого кофе, которое ловкие черные руки варят в песке. Запахи кебабов, специй, подгорелого теста. Столики в летних кафе присутствуют, за ними сидят настоящие «австрийцы» с черными бородами. «Австрийцы» только после намаза, улыбаются, белых лиц катастрофически мало и они какие-то хмурые. Вездесущие китайцы щёлкают фотоаппаратами, снимая рекламу кока-колы на фарси. Женщины – в хиджабах. Отовсюду:

– Салям алейкум, Саид, как поживаешь?

Где кофе, штрудели, Захер? Мы в Вене или в Абу-Даби?!

Расстроились немного. Перекусили шаурмой у гостеприимного перса Махмуда и поехали в центр. Походили по средневековым улочкам, нашли настоящее венское кафе, заказали кофе со штруделями и Захером. Посидели, как мечтали, глядя на витраж древнего собора. И толпы туристов нам не мешали.

Штрудель был вкусный. А кофе, кстати, у Махмуда лучше.

Особенности польской кухни

Так получилось, что в Польше я бывал много раз по делу и просто так, а вот до Варшавы добрался только в 2015 году. Приехали с женой вечером в отель, голодные, усталые.

– Пойдём, говорю, в город. Найдём ресторанчик с традиционной польской кухней, поедим.

– Зачем нам с традиционной? – возмущается жена. – Давай первый попавшийся найдём. Есть очень хочется.

– А если Макдональдс какой-нибудь попадётся, – не уступаю я. – Гамбургеры ты будешь в Бостоне трескать. А в Варшаве надо есть суп с фляками. И журек.

Вышли из отеля. Идём, по сторонам смотрим. Ресторан с польской кухней ищем. И вот что за неприятность. Кругом, как назло, греческие, итальянские рестораны. Кавказская кухня и даже пресловутый Макдональдс светится жёлтыми дугами. А польского нет.

Жена уже начинает поглядывать на меня с типичным женским ехидством. И тут, о чудо. На углу не то ресторанчик, не то кафе. Что-то уютное, с террасой, на которой горит открытый огонь. И меню снаружи. А там и фляки, и журек, и ещё что-то аппетитное.

– Ага! – торжествую я. – А ты не верила! Вот она настоящая польская кухня.

Садимся на деревянные, нарочито грубо сделанные скамейки. Подходит девушка в каком-то полусредневековом переднике. Антураж. Меню на польском, но где наша не пропадала, картинки же есть. Суп нашёл. И вот это симпатичное блюдо – четыре сорта мяса по кусочку, две колбаски, картошка, салатик сбоку, хрен и соус. Берём.

– Мне, – говорю. – Суп с фляками. И жене тоже. И каждому по вот этому мясному набору.

Девушка смотрит – качает головой.

– Нет, пан, – отвечает. – Два набора не надо.

– Чего это? – удивляюсь я. – Мы очень голодные. Давайте по набору. И пива.

Девушка смотрит на меня, улыбается таинственно.

– Я, – говорит. – Сейчас принесу.

И ушла. Возвращается с огромными мисками. В каждой по полведра этого самого супа с фляками. И не то чтоб водичка. А так, как я люблю. Ложка стоит. Жена осилила половину, остальное мне отдала. Я ж мужик. Умял и свою порцию, и жены. А тут и набор подоспел. Девушка одна не унесла, подругу позвала. Вместо миски здоровенный деревянный круг. А на нём – куски мяса, колбаса, салатики. Только всё какое-то гигантское. Как будто не на людей рассчитано, а на роту голодных йети.

Девушка заметила ужас в наших глазах и снова улыбается.

– Я вам говорила, пан, что второй набор не надо.

Так это только один набор?!

К середине трапезы, когда Юлька заявила, что она за меня замуж выходила не для того, чтоб лопнуть в Варшаве от обжорства, да и у меня сама собой расстегнулась пуговица на джинсах, я решил внимательнее изучить меню. И увидел ма-а-аленькие такие цифры. Вес блюда. Один этот набор полагался на пять человек. А мы решили вдвоём умять. Ещё и после супа.

Пошёл сдаваться к девушке в переднике. Та меня увидела, заулыбалась. На чистом русском спрашивает:

– Пану контейнер?

Видно, не мы одни такие обжоры. Нам этого набора ещё на сутки хватило. С тех пор люблю я польскую кухню. Просто и много.

Путешествие для пуза

Кто-то путешествует для души, кто-то для сердца. Я, наверное, для пуза.

Ну люблю я поесть, и по мне это уже видно. Поэтому любимый мой город Прага, где на окраине в крошечной, насквозь прокуренной кафешке пожилая официантка принесла мне сковородку с шипящими кусочками чего-то волшебного. Это было уже не мясо, это была магия. Как я не треснул в районе пояса, сам не понимаю. И ведь не ресторан. Обычная грязноватая забегаловка. Но очень вкусно.

Про Варшаву я уже рассказывал в других книгах. Ходишь по Варшаве или Кракову и удивляешься, почему так немного толстых людей. Я бы на их кухне точно в борца сумо превратился.

В Греции приехали в крохотную рыбацкую деревушку. Десяток домиков, зато пять ресторанов. На самом берегу. Сидишь, а неспешные тёплые волны моря плещутся у самых ног. Кухня, понятное дело, средиземноморская. Креветки, рыба, осьминоги. Оливки, мусака, вино. Сидим, на звёзды любуемся.

За соседним столиком итальянская семья. Ну как семья, у них же непонятно кто с кем. Трое мужчин, трое женщин, пять детей. Все общаются, обнимаются, дети одинаково пристают ко всем взрослым. Короче, большая итальянская семья. Смотрю, один из мужчин вдруг насторожился, приподнялся. И вдруг сбросил сандалии, зашёл в волны и цап что-то в воде! Поднимает руку – осьминог. Небольшой, но злющий. Рвёт щупальцами руку, видно, что итальянцу не слишком приятно. Но он человек опытный, покопался чего-то там внутри, рванул, и щупальца вмиг обвисли. Итальянец торжественно притащил добычу на кухню, где ему этого осьминога тут же поджарили на гриле.

Я от зависти себе тут же осьминога заказал. Вкусно. Но итальянцу вкуснее, потому что он свой ужин сам добыл.

Барселона

Накопили денег, решили исполнить мечту бандитских девяностых и рвануть на Канары. Электричкой из Минска в Вильнюс. Оттуда самолётом до Барселоны. Уже из Барселоны на Тенерифе. Красиво, тепло. Пляжи черного вулканического песка. Застывшие поля лавы. Где-то здесь плавал пятнадцатилетний капитан Дик Сэнд.

Возвращаясь обратно, остановились на пару дней в Барселоне. Было бы глупо уехать, не осмотрев все творения эксцентричного Гауди.

Ходим по Старому городу, рассматриваем шедевры архитектуры. Из всех достопримечательностей Соне больше всего понравились мыльные пузыри, которые пускал цыган возле замка. А Саграда Фамилия – камни и камни. Пыль и рёв перфораторов. Вот пузыри – это красиво.

Перед старинной базиликой раскинулась барахолка. Прицениваюсь к тусклой россыпи европейских монет и понимаю, что дома куплю больше и лучшего качества. Продавцы – седые испанские старики с трубками в зубах – дымят, не обращая внимания на европейские запреты на курение. Даже взглядами нас не провожают, неспешно переговариваются между собой. Русским стыдно уйти без покупки. Выбираем у одного из стриков китайскую тарелку с мутным видом старого города. Старик важно попыхивает трубкой и красиво дарит Соне монетку в десять песет. Наверное думает, что это событие ребенок запомнит на всю жизнь. Через пять минут Соня понимает, что монета мешает ей размахивать руками. Отдает её мне и стирает подарок из памяти.

Узкие улочки, флаги Каталонии. На каждом шагу щёлкаю фотоаппаратом. Вдруг вижу очень красивое здание. Колонны, фрески какие-то, окошки с винтажными коваными решётками. Музей, наверное.

Хожу вокруг, фотографирую, искренне восхищаюсь архитектурой. Поворачиваю за угол и нос к носу сталкиваюсь с битюгом в форме, бронежилете и с автоматом наперевес. Здоровяк что-то мрачно бурчит по-испански и недобро буравит меня взглядом.

– Инглиш? – оторопело хриплю я.

Здоровяк кивает и переходит на английский.

Оказывается, мы околачиваемся вокруг полицейского участка. И со своим фотоаппаратом чуть ли не в окна лезем. Блюстители порядка не против туристов, но надо бы и честь знать!

– Фотографии удалять? – обреченно спрашиваю я.

– Зачем? – искренне удивляется автоматчик. – Идите себе.

– Точно? – я вспоминаю, как в Минске меня чуть не повязали за фотографию правительственного здания.

– Да идите, идите уже! – слегка раздражённо ворчит испанец.

Устали они от туристов.

Моя милиция меня бережёт. Продолжение истории

Кстати, о полиции всех мастей. В первой книге «Годы в белом халате» у меня был рассказ «Моя милиция меня бережёт». Про советских, американских и немецких блюстителей закона, с которыми мне приходилось сталкиваться. В продолжение расскажу ещё несколько историй.

Римские карабинеры

Жена у меня переводчик. Английский и итальянский. Особенно итальянский. Живу под музыку Адриано Челентано и Тото Кутуньо. В Италию мы полетели при первой возможности.

Гуляем по Вечному городу. Форум, Колизей. Толпы туристов и чернокожие мошенники на Испанской лестнице. На Пьяцца дель Попполо арабы дарят девушкам красные розы, а потом требуют за это бешеные деньги у мужчин, которые идут рядом. Тут ты прогадал, Ахмед или Махмуд. Мы женаты десять лет, бюджет на путешествие общий, поэтому забери обратно свою розу и отстань от нас.

У стены Пантеона стоит худосочный мальчишка-араб. Перед ним на грязной картонке какие-то безделушки, китайские сувениры, непонятно, кто вообще эту ерунду покупает. Вдруг к нему подкрадывается здоровенный бритоголовый мужик с татуированными бицепсами. Прыжок – и грубо хватает мальчишку пятернёй за шею. Тот пищит, разбрасывая в разные стороны безделушки. Бритый тащит его куда-то в сторону. Я растерянно оглядываюсь. Туристы делают вид, что не замечают. А мне как-то не по себе. Уж слишком жалок араб, уж слишком страшен и груб его мучитель. Предполагаю, что это какой-то мафиозо, и мальчишка не заплатил им за место. Надо звонить в полицию! А как? Я же не знаю телефона. 102 не наберёшь, 911 – это не в этой стране. Плетусь за парочкой. Бритый держит жёстко. Мальчишка извивается, жалко упрашивает. Повернули за угол, я за ними. А там машина и через весь борт «Карабинери». Бритый стукнул в стенку, дверь сзади открылась – он араба туда зашвырнул – и обратно к Пантеону. Мне даже легче стало. Не мафиозо устроил разборку на людной площади, а блюститель порядка задержал нелегала.

Впрочем, может этого блюстителя как раз мафиози подкупили? Я же «Спрут» в детстве смотрел, знаю, что такое бывает.

Писающие не мальчики

Впрочем, карабинеры в Риме разные. На следующий день мы изрядно устали и присели отдохнуть на скамейку у круглой площади. Площадь, как и всё в центре Рима, с историей. Посередине – египетская стела, которую ещё кто-то из императоров перевёз через море. Из ближайшей траттории пахнет выпечкой, шумят многочисленные мотороллеры и толпа туристов.

Рядом на скамейке компания – три не слишком трезвых поляка. По неизвестным приметам признали в нас соседей из Беларуси, пристали с разговорами. Причём пристают совсем не обидно, улыбаются, искренне рады видеть в чужом городе почти земляков. Вдруг один из них говорит:

– Извините, панове.

Встаёт со своего места, невозмутимо пересекает проезжую часть, становится под самой колонной и расстёгивает штаны. Видимо, выпитое пиво просится наружу.

А в десяти метрах у стены два карабинера. Короткие автоматы, форма, как игрушечная, белые перчатки, фуражки, пуговицы золотом блестят. Парадные солдатики какие-то. Увидели непотребство, которое поляк творит. Ну, думаю, хана соседу, сейчас в участок загребут. А карабинеры поморщились с отвращением, перчатками своими белыми дернули и в сторону отвернулись, типа не видят.

Непонятно.

Поляк в Москве

Кстати, о поляках. Одного моего знакомого поляка по имени Анджей на Новый год занесло в Москву. И надо вам сказать, что перед поездкой запугали Анджея московскими полицейскими (тогда ещё милиционерами). Мол, обязательно храни при себе билет на поезд туда и обратно и предъявляй по первому требованию. Потому что регистрации у тебя нет, на русском плохо говоришь, а ещё физиономия у тебя европейская, вычислят мгновенно. А если уж вычислят, то заберут все деньги и вообще в тюрьму посадят.

Короче, Сибирь, валенки и архипелаг ГУЛАГ. А Анджей – дитя нового века, во всё это верил. Приехал в Москву, ходит, по сторонам смотрит, от милиционеров шарахается. И кажется ему, что поглядывают они на него исключительно кровожадно.

То ли от страха, то ли от растерянности, поляк потерялся. Хотел выйти на Красную площадь, встать перед кремлёвскими курантами и любоваться. Выходит из метро – не то. По другой лестнице поднимается – снова не то. Перешёл на другую сторону, поднялся – и тут не то. Кажется, он в этом месте уже выходил.

Заметался Анджей по переходам. Да что за колдовство такое в этой Московии творится? Как не войдут в неё поляки, сразу начинают блуждать. И Ивана Сусанина не надо.

Устал Анджей. Бросился к какому-то прохожему.

– Пан, przebaczcie, jak przejść do czerwiennego placu?

А тот смуглый какой-то. На чистом русском отвечает ему:

– Эй, чурка нерюсский. Нэ понимаю я тэбя. Иди, отсюда, ради Аллаха!

Поляк ко второму – тоже посылают. Ещё и смеются. Анджей совсем расстроился. А тут видит, стоит у стены пожилой ППСник. И лицо у него вроде бы доброе. И главное – не смуглое, а родное, славянское. Поляк набрался мужества и подошёл к нему с тем же вопросом:

– Пан, przebaczcie, jak przejść do czerwiennego placu?

– Ты что, нерусский? – вздохнул ППСник.

– Не-е-е, – виновато помотал головой Анджей.

– Откуда вас столько понаехало? Ну слушай.

И полицейский на пальцах объяснил интуристу, как и куда пройти. Причем поняли он друг друга великолепно.

Анджей вышел у кремлёвской стены, сфотографировался у ворот и курантов. Погрозил пальцем в сторону мавзолея: «Лежи, мол, вождь пролетариата». И с чувством выполненного долга вернулся в гостиницу.

С тех пор Анджей московских полицейских не боится, наоборот, отзывается о них исключительно тепло. Но мы же знаем, что ему просто повезло. А ждут поляков в Москве исключительно агенты КГБ, Сибирь и валенки. И медведи с балалайками.

На таможне

С Соней невозможно проходить таможню. Она вечно хохмит с людьми в форме.

Едем в Вильнюс. Отдохнуть, погулять. Электричка вечером, приезжаем почти в 12.

На литовской таможне:

– Цель вашего визит-та?

Соня гордо:

– Мы в ак-квапарк!

Таможенник с лёгким прибалтийским удивлением:

– Ноч-чью?

– А что? – отвечает эта шпионка. – Там ноч-чью людей меньше.

Надо её научить не передразнивать людей в форме.

На немецкой:

Решила сделать комплимент симпатичному дяде в форме.

– А вы хорошо говорите по-русски.

– Ну вы же знаете нашу историю, – видимо намекает на то, что он «осси».

– Не знаю – расскажите, – заинтересовалась Соня. Ещё и на стойку облокотилась.

Бедный парень. Ему пришлось объяснять шестилетней белорусской девочке кто такой Эрих Хонеккер.

Будапешт

До Будапешта я думал, что самый красивый город Европы Прага. Увидел Будапешт, и Прага отошла на почётное второе место. Гуляли целый день, катались на кораблике по Дунаю. Любовались подсветкой венгерского Парламента и Рыбацким бастионом.

Вечером спрашиваю у Сони:

– Понравилось?

– Очень, – отвечает.

– А что больше всего удивило?

Задумалась. Наконец сформулировала:

– Такой красивый город. А мороженое невкусное.

Великое Балканское сидение

В конце августа возвращался из отпуска, проведённого среди белых греческих берегов. И путь мой пролегал по дорогам Сербии и Венгрии. А между Сербией и Венгрией, как известно, существует граница. За две недели до этого я прошёл эту границу ровно за пять минут, даже не заметил. Но на обратном пути у венгерских таможенников случился казус. Компьютерная программа пропуска дала сбой. На этот сбой наслоился огромный поток европейцев, которые спешили с юга к себе домой в Австрию и Германию. Сотни автомобилей замерли у сербской границы, и через несколько часов начался коллапс.

Очередь растянулась километра на четыре. Двигались рывками, у некоторых кончался бензин. Экономные китайцы на машине с австрийскими номерами давно толкали свой фольксваген вручную.

Впервые мне не было стыдно за соотечественников. Не потому, что славяне вели себя достойно, а потому, что немцы с австрийцами переругались и передрались не хуже славян.

Сербы мигом сориентировались. Смуглые подростки бегали вдоль машин, протирали стёкла и клянчили монетки. После того, как мне в восьмой раз развезли грязь по стеклу, я начал материться. Поняли, отстали.

Подтянулись живописные бабушки с яблоками и сливами в пакетах. Сливы стоили так дорого, что, казалось, они сделаны из золотого запаса сербов. А когда озвучили цену на бутылочку подозрительной мутноватой воды, я понял, что это заговор сербских таможенников. Они явно разделят барыш с бабушками.

Европейцы поругались и смирились. Трескают сливы, пьют воду. Это они зря. Смотрю, через полчаса один потянулся в сторону обочины, потом второй. А обочина – выжженая солнцем степь, да ещё метров через десять там вдоль дороги сетка натянута. Граница всё-таки.

Бедолаги сунулись к сетке – нет прохода. Помялись, помялись. А потом махнули руками и устроились у всех на виду. Через час обочина напоминала клумбы Лиды после праздника пива. И запахом и консистенцией.

А рядом со мной две машины с немецкими номерами.

В одной сидит типичный седовласый ариец. Очки с золотыми дужками, аккуратная борода. Впереди – полдесятка смуглых парней самой восточной внешности. Парни устали стоять, вышли из машины и подошли к седому. «Ну, – думаю, – сейчас на немецком ругаться будут».

А они ему:

– Бешельме, шебельме.

Ариец смотрит на них, и вдруг в том же тоне:

– Шебельме, бешельме.

Поговорили, размахивая руками, пожаловались друг другу на сербов, разошлись, весьма довольные друг другом.

«Дожили, – думаю, – не турки немецкий учат, а немцы турецкий».

Чартер

Чартер из Египта – это всегда приключение. И лотерея. Можешь прилететь вовремя, но скорее всего нет. И задержишься на сутки, и опоздаешь на поезд. Поэтому заранее лучше не планировать.

Прилетели мы как-то из Москвы в Шарм-эль-Шейх. Отдохнули, искупались в Красном море. Пора лететь обратно. В четыре вечера за нами в отель приезжает автобус. В шесть мы в аэропорту, в десять – регистрация, в 12 – вылет. В 4 утра мы в Москве, в 8 утра у нас поезд на Минск. Вроде бы всё логично, с запасом времени в три-четыре часа. Должны успеть.

Сдали комнаты, на прощание искупались в бассейне. Ждём.

Автобус приезжает вовремя, везёт нас в аэропорт. Аэропорт уже полон таких же угрюмых людей, как и мы. У угрюмых людей загорелые, но грустные лица. У них кончился отпуск, а в понедельник на любимую работу.

Десять часов. Никто нас не регистрирует. Самолёта нет. Одиннадцать. То же самое. Народ волнуется. Толпы бегают от одной стойки к другой, трясут несчастных арабов. Ещё добавляет паники молодой мужской голос, который на весьма хорошем русском кричит в микрофон:

– Пассажирка Петрова Вероника. Беги быстрей на самолёт «Шарм – Киев». Быстрей беги, самолёт улетает!

Слышно, что араб искренне переживает за непутёвую Веронику, а она, зараза, где-то в кафешке каркаде допивает.

Полночь. Самолёт из Москвы не прилетел. Он должен прилететь, его заправят, пару часов пилоты отдохнут, затем обратно в Москву.

Час ночи. Самолёта нет.

– Пассажиры самолёта на Москву! Нэ волнуйтесь! Самолёт уже летит! Сейчас, совсем скоро будет, – паникует араб с микрофоном.

Честное слово, если бы он не кричал, мы бы меньше волновались.

В два часа прилетел! Народ поднялся и ломанулся к дверям. А из дверей выходят бледные, но счастливые прибывающие. У них отпуск только начинается. И две эти волны столкнулись у стоек. Давка, крики, взаимные обвинения. Араб с микрофоном пытается перекричать гвалт.

Кое-как разобрались, началась регистрация.

В четыре утра сели в самолёт. Сидим, ждём. Слышно, как с аэропорта араб с микрофоном стенает:

– Иванова Мария и Иванов Сэргей, Бэги быстрее! Самолёт улетает! Опоздал, савсэм уже апаздал! Бэги скорее!

А в ответ на его отчаянные вопли тишина. Чета Ивановых затерялась на просторах аэропорта.

– Да ну их! – предлагает кто-то из сидящих внутри. – Полетели!

Стюардессы отрицательно мотают головами.

– Египтяне не выпустят. Будут кричать до последнего. Зачем им геморрой с оставшимися.

Араб кричит. Ивановы потерялись. Смотрим, через поле бегут трое. Худой парень в ярком жилете рабочего аэропорта, а за ним солидная такая парочка с пакетами из «Дьюти-фри». Как их в самолёте не убили остальные пассажиры, ума не приложу. Они, оказывается, в очереди стояли. Вопли араба слышали, но игнорировали, мол, подождут.

Прилетели в девять утра. Поезд давно ушёл. Пришлось ночевать в московской гостинице рядом с Белорусским вокзалом.

Дома были только утром в понедельник. На работу не пошёл. Отдыхал от отдыха.

Не полечу больше чартером.