Текст книги "Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или история разграбления России"

Но все это – из области домыслов. Просто слишком мало улик в пользу той или иной версии. Наиболее вероятное объяснение – бомбы действительно подложили чеченские боевики либо исламские экстремисты, действовавшие от имени своих готовых к бою собратьев по религии. Шамиль Басаев и другие полевые командиры (Салман Радуев, например) в прошлом совершали террористические выпады против мирного населения России и хвастались своими подвигами. Командир ваххабитов Хаттаб был связан со зловещим международным террористом Осама бин Ладеном. Чеченские полевые командиры славились убийственной жестокостью по отношению к своему противнику. Они публично казнили российских военнопленных и гражданских заложников, отрезая головы охотничьими ножами и снимая все на видеопленку. Ясно, что в недрах чеченского «подполья» хватало кандидатов на то, чтобы в 1999 году поднять на воздух жилые дома.

Как следствие взрывов, российская военная машина заработала на полную катушку. Речь уже не шла о приграничной войне, о карательных ударах по лагерям террористов. Прежний план Степашина об ограниченных боевых действиях, когда российские подразделения проводят быструю и относительно бескровную кампанию по укреплению границы вдоль Терека, уступил место полномасштабным боевым действиям, призванным усмирить всю Чечню. На территорию маленькой страны были введены российские войска численностью 100 000 человек. За несколько недель они перешли Терек и окружили Грозный.

С точки зрения военного искусства эта кампания оставляла желать лучшего. (Постепенный распад российской армии в период правления Ельцина не мог не сказаться.) Хотя официальными врагами России были Шамиль Басаев, Хаттаб и другие экстремисты-командиры, первые удары были нанесены по тем районам Чечни, которые хранили верность умеренному президенту Аслану Масхадову. Экстремисты в основном остались нетронутыми. Например, очевидными мишенями для российских боевых самолетов были расположенные в Грозном дома Басаева и Хаттаба, превращенные в командные пункты. Именно по этим домам следовало бы нанести удары в первый же день войны, но российские самолеты оставили их без внимания, выбрав для обстрела другие объекты, например старый пропеллерный самолет, находившийся в грозненском аэропорту, или центральный городской рынок. Корреспондент «New York Times» в то время даже посетил дом Басаева и опубликовал статью, в которой писал, что дом кишмя кишит полевыми командирами. Но на этот дом сбросили бомбы лишь через несколько недель, когда главный террорист давно перебрался в бункеры Грозного.

Российские политики и военные лидеры утверждали, что это будет «умная» война, с минимальными потерями, но вскоре конфликт перерос в «войну на истощение», напоминавшую первую чеченскую кампанию. За стремительным продвижением российских войск по северу Чечни последовала тяжелейшая битва за Грозный – бесконечная череда наступлений россиян на хорошо укрепленные позиции чеченцев среди городских руин. Кровопролитие в Грозном продолжалось несколько месяцев, и лишь потом непокорные повстанцы оставили город и ушли на юг, в горы. С обеих сторон погибли тысячи, но война продолжалась.

Вторая чеченская война только укрепила ненависть, которая жила в сердцах многих чеченцев по отношению к русским. Перед Россией на обозримое будущее возникла реальная угроза терроризма —такая угроза заставит любую страну ужесточить режим внутренней безопасности и стать в большей степени полицейским государством. Я спросил Олега Сысуева, бывшего заместителя премьер-министра и консультанта избирательной кампании Путина, – повредит ли дамоклов меч терроризма нарождающейся российской демократии? «Безусловно, – ответил Сысуев. – Такая сильная поддержка Путина, во многом связаной с войной, —это на самом деле проявление тревожное… Видимо трудно будет избежать рецидивов проявления терроризма и трудно будет избежать очень жестких ответов на это проявление, которое безусловно будет бить по демократии.

При новой администрации Березовский почувствовал себя достаточно уверенно и взялся за одну из крупнейших в своей карьере деловых операций. Осенью 1999 года он начал готовиться к приобретению крупнейших российских компаний по производству алюминия. Сделка прошла 11 февраля 2000 года. Нефтяная компания «Сибнефть» сообщила: некоторые «акционеры „Сибнефти“ приобрели контрольные пакеты акций алюминиевых заводов в Братске и Красноярске – двух самых крупных в стране. В тот же день представитель владельца пятого по величине алюминиевого комбината в Новокузнецке объявил: контрольный пакет акций комбината выкуплен „ЛогоВАЗом“. Одним ударом Березовский, Абрамович и еще несколько партнеров завладели двумя третями российской алюминиевой промышленности. Это был гигантский трофей. Россия держит второе место в мире по производству алюминия – после США. Алюминий стабильно давал стране валюту. В то же время алюминиевая отрасль промышленности, как никакая другая, была наводнена бандитами.

Все три алюминиевых комбината, приобретенные Березовским с компаньонами, ранее контролировались международной торговой компанией «Trans-World Group», которая возникла из небытия в 1991 году и стала играть важнейшую роль в алюминиевой промышленности России. Подобно «ЛогоВАЗу» с его коммерческими набегами, компании «Trans-World Group» всегда удавалось оказываться в самых конфликтных точках российской металлургии и выходить из борьбы победительницей.

Ключевой фигурой в «Trans-World Group» был Лев Черной, коммерсант из Ташкента. Страдающий с детства полиомиелитом, Лев Черной вместе со старшим братом Михаилом занялся в начале 90-х торговыми операциями по продаже сырья, включая экспорт леса. В 1991 году братья Черные познакомились с Дэвидом Рубеном, владельцем небольшой международной фирмы по продаже металла. Между ними установились отношения свободного партнерства. Черные отвечали за поставки алюминия из России, их интересы за рубежом представляла зарегистрированная в Монте-Карло компания «Trans-CIS Commodities». Через свою лондонскую компанию «Trans-World Metals» Дэвид Рубен продавал алюминий иностранным фирмам. Это партнерство стало известно как «Trans-World Group». В основе бизнеса лежал бартер (или толлинг, как его называют в отрасли). «Trans-World» поставляла на алюминиевые комбинаты сырье (в основном переработанный глинозем) и кредитовала их деньгами для производства алюминия. Комбинат расплачивался готовой продукцией, которая шла на экспорт. «Trans-World» сумела получить почти все лучшие бартерные контракты в российской алюминиевой промышленности. К 1994 году ей принадлежало (прямо и косвенно) большинство блокирующих пакетов акций на крупнейших российских алюминиевых комбинатах, она контролировала две трети производства алюминия в стране. Ей принадлежали и значительные доли в других крупных российских металлургических компаниях. Если говорить о металлопроизводстве, «Trans-World» вполне могла считаться третьей по величине алюминиевой компанией в мире.

Успех «Trans-World» во многом зависел от деятельности российской стороны, конкретно от братьев Черных и компании «Trans-CIS». Черные имели хорошие политические контакты в Кремле. Их российским партнером был Владимир Лисин, бывший заместитель первого заместителя премьер-министра Олега Сосковца. Но даже опека из Кремля не спасла братьев Черных от обвинений в сотрудничестве с организованной преступностью. Например, в 1995 году МВД сообщило, что оно расследует деятельность компании «Trans-CIS» в связи с делом о фальшивых авизо 1992—1993 годов. Из заявления МВД следовало, что «Trans-CIS» заработала свои первые деньги через банки-пустышки в Чечне, обманув Центральный банк. Но доказательных улик не нашли (архивы Центрального банка в Грозном были уничтожены в ходе первой чеченской войны), и никаких обвинений братьям Черным предъявлено не было.

Единственным трофеем, который никак не давался братьям Черным, был алюминиевый гигант в Красноярске. У «Trans-World» был с этим комбинатом бартерный контракт и 20 процентов акций, но осенью 1994 года генеральный директор комбината выступил против братьев, расторг контракт и попытался (неудачно) стереть строку об их доле из реестра акционеров. Перед братьями Черными возникла перспектива потерять один из их самых привлекательных экспортных контрактов, и они решили дать отпор. Главной фигурой в Красноярске был не генеральный директор комбината, а тридцатитрехлетний предприниматель Анатолий Быков. Бывший спортивный тренер, Быков в конце 80-х организовал в Красноярске ассоциацию спортклубов, наводившую на горожан страх. Вскоре он занялся бизнесом, взял под контроль местные гостиницы, казино, торговлю автомобилями. Но главным его достижением был Красноярский алюминиевый завод. Летом 1992 года спортсмен основал компанию по торговле металлом и следующие пять лет посвятил тому, чтобы взять завод в свои руки. Битва за Красноярский алюминиевый завод оказалась исключительно кровопролитной, даже по российским стандартам: по меньшей мере пять директоров были убиты в лучших традициях гангстерских войн.

Наиболее громкие убийства в связи с Красноярском пришлись на 1995 год. В том году банк «Югорский», расположенный в роскошном новом небоскребе в центре Москвы, решил выйти за пределы своего традиционного бизнеса – торговли нефтью – и заключить партнерские отношения с Красноярским алюминиевым заводом. В начале 1995 года вице-президентом банка «Югорский» стал Вадим Яфясов. Яфясов работал в Министерстве металлургии, в отделе, отвечавшем за выдачу лицензий на экспорт металла. Начав работать в банке «Югорский», Яфясов вскоре был назначен заместителем генерального директора Красноярского алюминиевого завода. 11 апреля 1995 года Яфясов по дороге домой был застрелен прямо в своей машине. Через три месяца пришла очередь президента банка «Югорский», Олега Кантора. Убийцы устроили ему засаду, сначала выстрелили из пистолета в голову охраннику, потом убили самого Кантора, нанесли ему множество ударов ножом и в конце концов выпотрошили тело. Кто и зачем убил руководителей банка «Югорский», неизвестно и по сей день.

У Красноярска были и другие контакты, сулившие независимость от братьев Черных – сотрудничество с нью-йоркской компанией по продаже металлов «AIOC». Во главе этой структуры стоял тридцатичетырехлетний южноафриканец Алан Клингмен; эта компания, явившись из небытия, стала одной из наиболее удачливых коммерческих структур на российском рынке металлов: она торговала алюминием, медью, никелем, цинком, сталью, ферросплавами, углем и драгоценными металлами. «Моя прибыль составляет до 100 процентов», – хвастался мне Клингмен в 1994 году. В 1995 году «AIOC» удалось установить особо плодотворные отношения с Красноярским алюминиевым заводом. «AIOC» приобрела небольшой пакет акций завода, но, самое главное, заключила бартерный контракт на экспорт красноярской продукции. В конце лета 1995 года главный представитель «AIOC» в России, Феликс Львов, заказал билет на заграничный рейс. Он прибыл в Шереметьево, прошел таможенный и паспортный контроль и ждал вызова на рейс. К нему подошли двое, представились сотрудниками правоохранительных органов и попросили пройти с ними. Несколько дней спустя мужчина, ждавший автобус на остановке неподалеку от аэропорта, отошел в кусты по нужде и обнаружил разлагающийся труп Львова. Убийство остается загадкой. Но «AIOC» восстановить свои позиции не удалось. Бартерный контракт с Красноярском был расторгнут, а менее чем через год компания объявила о банкротстве и исчезла.

Между тем «Trans-World» набирала в Красноярске обороты. В 1998 году она уже была партнером Анатолия Быкова на заводе. Но правоохранительные органы не давали братьям Черным покоя. 21 февраля 1997 года министр МВД Анатолий Куликов выступил в Думе с удивительным заявлением: Россия должна сделать все возможное, чтобы оградить стратегически важную алюминиевую промышленность от преступников. Он заявил, что почти все контракты на Братском и Красноярском алюминиевых заводах контролируются бандитами, и попросил Генеральную прокуратуру ускорить расследование деятельности братьев Черных. «Криминальные структуры монополизируют рынок, разрушают его, превращают экономические отношения в отношения между преступными группировками», – написал Куликов через три недели в письме в газету «Коммерсант». Но опять-таки, как и в 1995 году, расследование деятельности братьев Черных ни к чему не привело, и никаких обвинений предъявлено не было.

Возникает вопрос: почему после такого лихорадочного, но весьма прибыльного налета на российскую алюминиевую промышленность «Trans-World Group» в 1999 году вдруг решила выйти из игры? Ни Лев Черной, ни Дэвид Рубен в официальной прессе ничего об этом не говорили. Но, судя по всему, выгодная для «Trans-World» сделка стала кому-то активно не нравиться. Основной партнер компании по Красноярскому алюминиевому заводу, Анатолий Быков, попал в венгерскую тюрьму. «Trans-World» лишилась влияния над весьма важным для ее деятельности Ачинским глиноземным комбинатом, а правительство Путина увеличило налоговое бремя по бартерным соглашениям, в прошлом ключевым источникам прибылей для «Trans-World». Разговоры о том, что в отношениях между лондонским шефом «Trans-World», Дэвидом Рубеном, и российским шефом, Львом Черным, возникла трещина, шли давно. (Брат Льва Михаил к тому времени вышел из дела и занялся Саянским алюминиевым заводом.) Лондонское подразделение компании стремилось не запачкаться и никогда не вдавалось в детали того, как работал российский филиал. В этом отношении можно предположить, что инициатором раскола был именно Черной, решивший поменять малоэффективного компаньона (Рубена) на людей с мощными политическими связями (Березовского и Абрамовича).

Партнерство с Березовским сулило Черному прекрасные перспективы. У Черного было очень много ликвидного капитала, но не хватало политического влияния (особенно после того, как летом 1996 году был отправлен в отставку Сосковец). Березовский же постоянно испытывал нехватку средств (его огромное богатство представляло собой преимущественно неликвидные активы), но мог обеспечить Черному политическую поддержку, в которой тот крайне нуждался. Так Березовскому с партнерами удалось взять под контроль один из крупнейших в России источников валютной выручки.

Могло показаться, что вторжение в алюминиевый бизнес было со стороны Березовского полной неожиданностью. Но есть свидетельства: алюминий привлекал его внимание и раньше. В 1993 году ежегодник по нефти и газу, составленный лос-анджелесским торговым издательством совместно с крупной аудиторской компанией «Ernst & Young», перечислил основные контракты в сфере торговли сырьем в первые годы ельцинского режима; в ежегоднике фигурирует «ЛогоВАЗ», в 1992 году он провел операции по экспорту 840 000 алюминия. Это была гигантская поставка, тянувшая по тем временам на 1 миллиард долларов. Я не нашел подтверждения этой операции в другом источнике; но если «ЛогоВАЗ» действительно экспортировал такое огромное количество алюминия, весьма вероятно, что он просто позволил кому-то воспользоваться своим правом на спецэкспорт, этот «кто-то» и провел саму сделку. В любом случае, через два года лицензия на спецэкспорт у «ЛогоВАЗа» была отозвана, и больше в 90-е годы «ЛогоВАЗ» в операциях с алюминием замечен не был.

А вот Березовский поддерживал тесные отношения с ключевой фигурой в «Trans-World Group» – Львом Черным. Хотя помощники Черного утверждают, что два предпринимателя познакомились лишь в 1998 году, за многие годы деловые интересы Березовского и Черного не раз проявлялись в одно и то же время в одном и том же месте. К примеру, в 1992—1993 годах, когда Березовский только завязывал контакты с чеченцами на предмет «крыши» на рынке автомобилей, компания «Trans-CIS Сommodities» якобы использовала регистрацию в Чечне для того, чтобы провернуть банковскую аферу. В 1994—1995 годах у Березовского и Черного были одни и те же политические покровители: в первую очередь первый заместитель премьер-министра Олег Сосковец. В 1997 году «ЛогоВАЗ» и «Trans-World» союзничали в борьбе с «Онэксим-банком» Владимира Потанина при проведении залоговых аукционов. В 1999 году их снова упоминали вместе – в контексте приобретения влиятельной газеты «Коммерсант». Но хотя карьеры Березовского и Черного во многом развивались синхронно, человеку со стороны невозможно определить, каковы истинные взаимоотношения этих людей.

Березовский последовательно брал в свои руки автомобильную, телевизионную, авиационную и нефтяную отрасли промышленности, и алюминий – это его пятый серьезный набег на мир бизнеса. Видимо, он полагал, что может считать Владимира Путина своим другом. Во многих отношениях Березовский оказывал новому премьер-министру покровительство. Летом 1998 года он сыграл важную роль в приходе Путина на пост главы ФСБ. Его роль была еще важнее, когда год спустя Ельцин принял решение заменить Путиным премьер-министра Степашина. Кампания в средствах массовой информации в поддержку Путина перед выборами – и здесь Березовский как следует постарался. Но все это не гарантировало Березовскому иммунитета от судебного преследования.

Чеченская война всколыхнула волну национализма, и политический пейзаж перед парламентскими выборами 1999 года решительным образом изменился. Прокремлевская партия «Единство», не успев возникнуть, стала одной из наиболее популярных политических организаций в стране. Одновременно партия Лужкова и Примакова «Отечество – вся Россия», в чьей победе на парламентских выборах (а потом и на президентских) еще несколько месяцев назад никто не сомневался, неумолимо утрачивала свои позиции – по опросам общественного мнения.

В этих событиях Березовский играл ключевую роль. Безусловно, его телеканал ОРТ не был единственным в стране, но основная часть населения именно его продолжала считать главным источником новостей и информации. Поколения россиян привыкли к тому, что официальную линию компартии им скармливали именно по первому каналу. Березовский позаботился о том, чтобы этот канал поддерживал войну против Чечни, восславлял Путина, продвигал партию премьер-министра. Одновременно звезда новостных программ канала, Сергей Доренко, взялся по воскресеньям вести обзор событий за неделю и в этих обзорах разносил в пух и прах Лужкова и Примакова. Московского мэра Лужкова Доренко стал обвинять в некомпетентности, подкупе и совершении убийства. Найти компромат на бывшего премьер-министра Евгения Примакова было гораздо сложнее, поэтому кремлевские специалисты по связям с общественностью решили обыграть возраст Примакова – например, развешанные по Москве и другим городам плакаты изображали не что иное, как инвалидное кресло. Пропутинская пропаганда велась весьма эффективно, за ней, как и в 1996 году, определяя направления главных ударов (и озвучивая их через Доренко), стоял Березовский. «Один Доренко смог решить результат (парламентских выборов) в декабре, – сказал мне позднее помощник Путина по избирательной кампании Олег Сысуев. – Возможно, это преувеличение, но большая доля правды тут есть».

Сам Березовский решил баллотироваться в Думу. Может показаться странным, что мастер кремлевской интриги захотел выделить время и деньги на то, чтобы стать избранным членом парламента, но членство в Думе имело одно неоспоримое преимущество: оно давало неприкосновенность от судебного преследования. Вместо того чтобы потребовать от официальных выборных лиц более высокого стандарта поведения по сравнению с рядовыми гражданами, поставить их в более жесткие правовые рамки, российская Конституция поднимала парламентариев над законом.

В результате самые оголтелые преступники стали прятаться от закона в Думе. Например, Сергей Скорочкин, который, будучи парламентарием, убивал людей. Скорочкин признался, что лично застрелил двоих в своем округе (по его утверждению, это были «наезжавшие» на него бандиты); но из-за парламентской неприкосновенности никто расследовать это дело не стал. Через несколько месяцев убили его самого. Другой пример – Сергей Мавроди, создатель хорошо известной пирамиды «МММ», попавший в тюрьму за то, что обманул миллионы вкладчиков. В ходе парламентских выборов 1995 года МВД объявило: по меньшей мере 83 кандидата на 450 мест ранее имели судимость. Среди избранных членов парламента были убийцы, сутенеры, богатые владельцы казино, наркодельцы. Неудивительно, что Дума стала сценой гангстерских разборок: убили как минимум троих депутатов парламента, плюс человек десять сотрудников аппарата.

С достойными и истинными парламентариями соседствовало большое количество шарлатанов и преступников. Дума превратилась в гигантский сарай, под крышей которого перед телекамерами резвились самые низменные экземпляры. Наиболее ярким воплощением парламентского духа был шут-националист Владимир Жириновский. Возможно, российская экономика лежала в руинах, а общество изнемогало под гнетом беззакония, но по крайней мере страна обрела свободу слова. Жириновский был выдающимся оратором. Россиянам нравилось смотреть на его чудачества: то он плеснул водой в лицо молодому реформатору Борису Немцову, то оттаскал за волосы парламентскую даму, делая вид, что отбивается от пытавшихся утихомирить его коллег. На следующий день он грозил Германии и Японии ядерным уничтожением, обвинял главу ФСК Сергея Степашина в том, что тот – агент «Моссада». Развлекать народ – такова была роль Жириновского в российской политике. Он показывал всей России: парламентская демократия – это дурная шутка. Когда в ходе предвыборной кампании 1999 года Жириновского спросили, почему в избирательном списке его партии так много заведомых бандитов, он ответил: это очень хорошо, потому что «лидеры теневой экономики представляют реальную власть в стране».

Неудивительно, что за редкими исключениями, например отказ ратифицировать кандидатуру Черномырдина на пост премьер-министра в сентябре 1998 года, Дума оказалась структурой весьма уступчивой. Часто она не могла воспользоваться даже теми ничтожными полномочиями, какие ей даровала ельцинская Конституция. Если голосование имело решающее значение, например утверждение ельцинских кандидатов на пост премьер-министра или действия по импичменту, Кремлю всегда удавалось получить необходимое количество голосов: многих законодателей либо подкупали, либо шантажировали. Дума не могла защитить интересы России, зато она очень здорово защищала свой основной контингент: новый класс российских преступников. За многие годы парламент не сделал ничего, чтобы положить конец организованной преступности. Только в 1997 году – через четыре года после начала бандитской войны – Дума наконец провела закон по борьбе с организованной преступностью, дав власти правовые рычаги в сражении с бандитами. Закон об отмывании денег был принят только летом 1999 года, но президент Ельцин наложил на него вето.

Баллотируясь в Думу осенью 1999 года, Березовский остановил свой выбор на отдаленном избирательном округе: автономной республике Карачаево-Черкессия. Это обедневший уголок Северного Кавказа с населением 300 000 человек. Карачаевцы издавна поддерживали добрые отношения с чеченцами. Подобно чеченцам, карачаевцев подвергли массовой депортации во время сталинских репрессий: они якобы сотрудничали с нацистами. Губернатором Карачаево-Черкессии был Анатолий Семенов. Этнический карачаевец, Семенов во время первой чеченской войны стоял во главе Российских Сухопутных войск. Вскоре после окончания войны Семенов был уволен из армии и попал под следствие: его обвинили в том, что с его ведома чеченцам продавали российское оружие. Во время первой чеченской войны такое обвинение в адрес российских командиров не было редкостью, но ничего конкретного по делу Семенова не доказали, и оно было закрыто.

19 декабря при поддержке генерала Семенова Березовский легко прошел в Думу и получил столь желанный парламентский иммунитет. Российская генпрокуратура продолжала вести дело Березовского, но теперь магнат чувствовал себя спокойнее: до суда дойдет, лишь если Дума лишит его парламентской неприкосновенности. В парламент прошел и компаньон Березовского по «Сибнефти» Роман Абрамович, он представлял избирателей Чукотки, насквозь промерзшей пустоши, этот район в России известен, как один из самых бедных и слаборазвитых.

Парламентские выборы в декабре явились гигантской победой Путина и Кремля. Недавно сформированной партии «Единство» удалось собрать 23 процента голосов и почти догнать коммунистов (24 процента). Две партии оппозиционеров: «Отечество – вся Россия» Лужкова и Примакова и «Яблоко» Явлинского – выступили ужасно, набрав соответственно 13 и 6 процентов голосов.

Уверенная победа Путина над политическими противниками подтолкнула президента Ельцина к шагу, который в его окружении рассматривали давно. 31 декабря, обращаясь по традиции к народу, Ельцин объявил: он не будет оставаться на посту до конца срока; полномочия президента он слагает прямо сейчас и передает их Владимиру Путину. Президентские выборы состоятся через три месяца, 26 марта 2000 года.

Передача власти осуществилась скорее монархическим, нежели демократическим путем – царь уходит и назначает вместо себя наследника.

Прощальная речь Ельцина была пронизана нотками извинения. «Я прошу у вас прощения, – сказал Ельцин телезрителям, – за то, что многие наши общие мечты не сбылись, за то, что многое, казавшееся нам таким простым, оказалось мучительно сложным… Боль каждого из вас отзывалась болью во мне, в моем сердце – бессонные ночи, мучительные раздумья о том, как сделать, чтобы народу жилось лучше и легче».

Через несколько дней, демонстрируя необычайную набожность, Ельцин с семьей отправился в Иерусалим на праздник православного Рождества. С ним полетел и Березовский.

В тот же вечер, когда Ельцин произнес прощальную речь, новый действующий президент России Владимир Путин подписал указ, по которому Ельцину и его семье давалась масса льгот и привилегий, в том числе и иммунитет от уголовного преследования.