Текст книги "Белое солнце пустыни (сборник)"

– Вот жулики проклятые!.. Соседи на даче, а они здесь шуруют!

На кухне, в солнечном луче, пересекавшем стол, лежал раскрытый пустой кейс Грини. Рядом светились бокалы, стояла бутылка из-под вина, сдвинутые в сторону тарелки с недоеденной закуской. Следователь сидел за столом, разложив на чистом месте бумаги, Гриня напротив него на табурете, омоновцы подпирали косяки двери. Из щели между ними выглядывала соседка.

Следователь вел допрос.

– И много денег она у тебя увела?

– Много. Полный был, – понуро ответил Гриня, кивнув на кейс.

Соседка просунулась из-под руки омоновца:

– С ума сойти!.. – И доложила следователю: – А ведь какая нахальная: ты запиши – всю ночь орала, как зарезанная!

– А почему орала? – недоуменно посмотрел следователь на Гриню.

Гриня отвернулся, опустил глаза.

Следователь кивнул:

– Понятно!.. Пили?

– Она нет. А я пил, – показал на бутылку Гриня. – Вот это вино, – усмехнулся. – Марочное.

– Понятно. – Следователь повернулся к помощнику. – Миша, возьми на экспертизу.

Миша двумя пальцами поднял за горло бутылку, опустил в целофановый пакет, поглядел на смурного Гриню:

– Я и без экспертизы могу сказать – клофелин.

– И это понятно. Проверь на пальчики.

Миша быстро достал мягкую кисточку с порошком, нанес его на поверхность бутылки, тщательно оглядел.

– Вроде не видно.

– Фужерчики.

Миша помазал фужер блондинки.

– Тоже не видно. – Мазнул по бокалу, из которого пил Гриня, жирный узор выступил на стекле. – А здесь навалом.

– Это мой бокал, – сказал Гриня.

Следователь снова кивнул.

– Конечно… Опытная стерва. Значит, фамилию ты ее не знаешь?

– Не знаю, – вздохнул Гриня.

– А имя?

– Тоже не знаю. – Гриня стыдливо покраснел.

Омоновцы заулыбались. Один из них весело спросил:

– А частушку знаешь?

Гриня не понял вопроса:

– Какую еще частушку?

Омоновец радостно продекламировал:

 
– За окном сирень цветет,
Ветка долу клонится…
Парень девушку… —
 

– помолчал, прищурил глаз, -

 
целует,
Хочет познакомиться.
 

– Тьфу! – скрылась в щели между омоновцами соседка.

– Внешние данные можешь описать? – спросил следователь.

Гриня помолчал.

– Ну, что тебе сказать… Красивая… Ну, прямо красавица!

– Ясно, что красавица. После рейса они у вас все красавицы. Еще что?

– Блондинка.

– И это ясно. Блондинок у нас в городе навалом, если считать крашеных. Мне нужны особые приметы.

Гриня снова подумал.

– Груди у нее красивые! – И жестом пояснил: – Вот такие!

– А особые приметы? – спросил Миша. – Родинки?… Шрамы?

Гриня в третий раз задумался.

– Не заметил. Говорила, что дочка у нее… Что сама кандидат наук.

Следователь усмехнулся:

– Судя по тому, как она тебя сделала, она не кандидат, а уже доктор.

– А может быть, и член-корреспондент! – добавил Миша.

В разговор вступил второй омоновец, улыбнулся Грине:

– Не знаю, член она корреспондент или нет, а вот уж ты – точно член!

– Согласен, – опустил голову Гриня.

Плавбазу, с подвешенными на кильблоках тунботами, бросало на океанской волне, как игрушку.

Раздалась длинная трель свистка, затем крики команд по громкоговорящей связи, грохот заработавших лебедок… и началась адская работа.

Тунбот вздрогнул на кильблоках, приподнялся и упал на океанскую волну.

По брезентовому рукаву в него посыпалось мелкое крошево искусственного льда. За ним – по штом-трапу – экипаж, которому нелегко попасть в маленькое суденышко, то проваливающееся в пропасть, то взлетающее к небесам.

Тьму океана рассекали только прожекторы плавбазы. Ревел ветер. Ревел мотор ярусоподъемника. До боли в зубах скрежетал барабан, наматывая стальной трос, с большими острыми крючьями. Они угрожающе вылетели из воды, – и вот она – бешено бьющаяся туша тунца… За ней другая.

Боцман Пал Палыч стоял за рычагами управления двигателя. Он, напрягаясь, что-то кричал команде, но в страшном грохоте и свисте ветра его не было слышно. Только по движению губ можно было понять, каким количеством «этажей» сопровождались эти команды.

Тунбот круто бросило, и боцман, не удержавшись за обледенелый поручень, свалился на дно, прямо на бьющегося в ледяном крошеве тунца. Матерясь, он поднялся, широко расставил ноги. Оскалив в улыбке зубы, поглядел на задохнувшегося от порыва ветра Гриню. Переломившись пополам, тот зашелся в кашле. Боцман, склонившись к нему, хрипло прокричал:

– Что, Гриня, не нравится?! А деньгу у Зиночки получать – нравится?!

Гриня выпрямился, стер стекающую с рук рыбью кровь и прохрипел в ответ:

– Пропади она пропадом, эта деньга!.. Все! Теперь уж точно завязываю!

Они оба исчезают в пене накрывшей тунбот волны.

Кейптаун. С грохотом упал трап с пришвартованной в африканском порту плавбазы. Стая разноцветных волнистых попугайчиков, усеявших такелаж, оглушительно вереща, взмыла в жаркое африканское небо. Радист врубил на полную мощность маг, и зазвучала любимая песенка плавбазы:

 
В Кейптаунском порту, с какао на борту,
«Жанетта» поправляла такелаж.
И прежде чем уйти в далекие пути,
На берег был отпущен экипаж…
 

Экипаж плавбазы двинулся к трапу. Впереди шли боцман и Гриня. Чуть поодаль – остальные.

В увольнение Пал Палыч и Гриня оделись с тропическим шиком. Боцман выступал в желтых ковбойских сапогах, в джинсах и клетчатой рубахе, на голове его был закнопленный «стетсон». Его натура предпочитала ковбойский стиль. Гриня же тяготел к облегченно-колониальному стилю: на нем были узкие, до колен, светло-зеленые с пальмами и океанским пейзажем шорты, легкая майка с надписью «Шанель № 5». На голове – сдвинутая к носу кепочка «Симпл лайф», на ногах – греческие открытые сандалии с ремешками, переплетенными на икрах.

Не успел боцман ступить на трап, как перед ним попыталась проскочить корабельная обезьянка, сидевшая до сих пор на вантах. Боцман легонько поддал ей носком сапога под зад. Та, взвизгнув, поднялась на ванты и начала возмущенно гримасничать и плеваться в сторону боцмана.

Друзья сошли по трапу на берег.

Боцман и Гриня, покачиваясь в такт еще доносившейся с корабля мелодии, двинулись к одной из торговых улиц города. Серебристый «кадиллак», припаркованный на набережной напротив входа в порт, тронулся с места и медленно поехал за ними, держась метрах в десяти-пятнадцати позади.

Боцман с удовольствием огляделся вокруг и, хлопнув в ладоши, потер их.

– Красоти-ща!.. Теплынь! Программа, значит, такая…

Гриня тут же перебил его:

– Сначала ударяем по шампанскому!

– Нет. Сначала по магазинам, а потом по шампанскому. Клава велела так.

– Но Клавы здесь нет. Как она узнает?

– Узнает. С шампанского я размеры путаю.

– Но мы же не ящик берем!

Боцман удивился:

– А сколько?

– Сначала по бутылке.

– По бутылке – другое дело.

Они шли вдоль шумной улицы, на тротуарах которой раскинулся сплошной базар. Здесь продавалось все.

Поравнявшись со стоявшим на тротуаре высоким креслом, боцман остановился. Кресло было увешано разнообразными украшениями, словно рождественская елка. Боцман уселся в него. Почти невидимые в руках, замелькали вокруг его сапог щетки уличного чистильщика.

Между тем серебристый «кадиллак» тоже остановился и замер в десятке метров от них. Гриня, рассматривая цацки, висящие на кресле, поднял голову чуть выше и замер: на стене дома над креслом был наклеен плакат с большим портретом на нем. На портрете был изображен его друг, боцман Пал Палыч. Надпись на плакате гласила, что Интерполом разыскивается опасный международный преступник Джонатан Карпентер по кличке «Лисица Джо». За предоставление сведений о его местонахождении обещалась награда в пятьдесят тысяч долларов США. Грине хватило знания английского, чтобы разобрать, что написано на плакате. Он внимательно поглядел на сидящего в кресле боцмана в его «стетсоне», затем поднял глаза на портрет преступника, точно в таком же «стетсоне», и не нашел между ними ни малейшей разницы.

Боцман, удовлетворенно оглядев свой зеркально начищенный сапог, поднял голову и удивился выражению Грининого лица.

– Ты чего?

– Ну, ты даешь, боцман!

– Не понял.

Гриня мотнул головой в сторону портрета:

– Узнаешь?

Боцман быстро слез с кресла, повернулся к стене. Увидел себя и тоже остолбенел. Начал читать.

Гриня хихикнул:

– Может, я сдам тебя, Пал Палыч?… Шутка – пятьдесят штук в свободно конвертируемой! Потом поделим пополам!

Боцман заволновался.

– По-моему, этот тип на меня совсем не похож! – Он еще раз взлянул на портрет и огляделся по сторонам. – Мотаем отсюда!

Они бросились в толпу. Серебристый «кадиллак» снова двинулся, прибавив скорость.

Отбежав немного и осмотревшись вокруг, Гриня и боцман оглядели рыночный люд. Заметили двух «козырных» девиц, блондинку и брюнетку, с огромными сумками на колесиках, которые рассматривали висящие на высоких бамбуковых полках кофточки. Подкатились к ним.

Боцман поднес два пальца к шляпе:

– Гут монинг, девушки. Рашен бизнес?

Брюнетка пренебрежительно взглянула на него:

– А в чем, собственно, дело?

– Постой, Люба, – остановила ее блондинка. – Вы что-нибудь можете предложить? – по-деловому спросила она.

– Срочно требуется пара бутылок шампанского. – Боцман указал на две пробки в золотой фольге, торчащие из незастегнутой до конца сумки. – Вот это!

– Это не для вас, – отрезала брюнетка.

– Погоди, Люба! – снова остановила подругу блондинка.

– А вы, собственно, кто будете, военные моряки?

– Накрыли цель точно, – охотно подтвердил Гриня. – Наносим визит.

Боцман тут же подхватил:

– Понимаете, праздник у нас сегодня: новый линкор на воду спускаем. Полагается бутылку об нос разбить… Кстати, разрешите представить моего подчиненного, – кивнул на Гриню. – Контр-адмирал Потемкин, правнук известного фельдмаршала. Только что назначен командиром этого линкольна.

Брюнетка усмехнулась:

– А вы, надо полагать, вице-адмирал?

– Погоди, Люба, – опять перебила подругу блондинка. – Короче, мы вам дарим шампанское! Пятнадцать долларов бутылка.

Гриня возмутился:

– Сколько?

– В магазине, между прочим, двадцать! – ответила ему блондинка.

– А вы пробовали сдать в магазин? – спросил боцман.

Девицы молча переглянулись.

Ни моряки, ни туристки не видели, что серебристый «кадиллак» стоял уже в трех метрах от них. Через его стекло видно было, что в нем сидели трое чернокожих молодцов, один за рулем, двое сзади. Они были одеты в дорогие светлые костюмы, на глазах у всех темные очки. Они, как бы готовясь к чему-то, не отрывали глаз от моряков.

Полицейский «форд», стоящий за «кадиллаком», вдруг обогнул его и встал впереди, почти вплотную к морякам. В нем сидела четверка полицейских. У одного из них на коленях лежал портрет разыскиваемого бандита, Джонатана Карпентера, по кличке Лисица Джо.

Старший из полицейских, не отрывая глаз от боцмана, кивнул:

– Точно, это он!

На тротуаре треп и торговля продолжались.

– Пять! – предлагал боцман.

– Десять, – сбавила блондинка.

– Шесть долларов… И личное приглашение адмирала на торжественный спуск!.. Гриня, выпиши нашим гостям контрамарку.

– Это можно, – сказал Гриня.

Он вытащил маленький блокнотик с листами в клеточку, авторучку и стал что-то писать.

Брюнетка улыбнулась.

– Ладно, Катя, отдаем по шесть. Наши адмиралы нищие!

Боцман подтвердил:

– Конечно, девушки. Откуда у адмиралов деньги?

Люба отодвинула «молнию» на сумке и достала бутылки с надписью «Советское шампанское». Боцман взял бутылку в руки, с удовольствием прочитал:

– Полусладкое.

В патрульной машине старший полицейский, увидев в руках боцмана бутылку, быстро скомандовал:

– Надо брать. Пьяный он очень опасен!

Раскрылись дверцы патрульной машины. Трое полицейских выскочили наружу. Оттолкнув Гриню, они навалились на боцмана, защелкнули на его руках наручники, потащили в машину. Боцман не успел даже произнести и звука, как дверцы закрылись, но бутылку шампанского, несмотря на наручники, из рук не выпустил. Взревев сиреной, полицейская машина рванула с места. Гриня остолбенело смотрел вслед машине, но в это время четыре мощных руки заграбастали его в охапку и кинули в серебристый «кадиллак».

– Мужики, в чем дело?! – завопил Гриня.

Двое черных красавцев в черных очках осклабились с двух сторон в ослепительной улыбке, успокаивающе кивнули. «Кадиллак», нарушая правила, развернулся на широкой улице и помчался в противоположную полицейской машине сторону.

Девицы испуганно посмотрели одна на другую, одновременно воскликнули:

– А деньги?

Ревя сиреной, патрульная машина на большой скорости подлетела к зданию полицейского комиссариата. Дюжие полицейские почти на руках вынесли «знаменитого преступника» из машины и скрылись за дверью комиссариата. Боцман успел только прокричать:

– Охренели, менты!.. Я не бандит, я боцман!.. Боцман я!

Серебристый «кадиллак», оставив за собой окраины города, выехал на широкую трассу (хайвей) и помчался с предельной скоростью. Сменялись картины африканского пейзажа.

В машине Гриня Потемкин требовал справедливости. Он поворачивался то к одному, то к другому из своих соседей, стараясь объясниться. Темнокожие слушали его, улыбались, очень почтительно кивали.

Гриня громко, по складам, кричал:

– Я ра-шен фиш-мен!..

Чернокожие почтительно кивали, улыбались.

– О’кей, – сказал один из них.

– Я требую рашен амбасадор!.. – продолжал Гриня. – Посольство! Понимаешь?… Я не бандит, это наш боцман бандит. – Он повернулся ко второму чернокожему: – Понимаешь?

Тот дружелюбно закивал, широко улыбнулся, сказал:

– О’кей!

Наклонившись, он открыл дверцу большого бара, находящегося перед сиденьями.

– Плиз!.. Бир, виски, кока-кола?… Кафе?…

Гриня взглянул в уставленный бутылками бар и замер в восхищении, он не мог и подумать, что в машине есть такое прекрасное место.

Он решил на время прекратить выяснение отношений, посмотрел на одного, на другого.

– Вообще-то я не пью… Тем более – с утра… Ну, разве только шампанского.

– Шампань? О’кей! – заулыбались, закивали чернокожие.

Достали из бара бутылку шампанского, фужер, протянули его Грине.

– Один я не пью, – пояснил Гриня. – Значит, так: водителю нельзя, – исключил он шофера. – Ты, ты и я, – ткнул по очереди в каждого. – Разливай на троих!

– О’кей! – снова дружно закивали чернокожие, взяли себе по бокалу и разлили бутылку шампанского на троих.

Машина шла по зеркально ровному шоссе так плавно, что жидкость даже не дрогнула в бокалах. Гриня с наслаждением, закрыв глаза, медленными глотками опорожнил бокал. А когда он открыл глаза, то увидел, как далеко, у самого горизонта, на краю саванны, вереница слонов шла на водопой. С этого расстояния они казались игрушечными.

В полицейском комиссариате на стене висели портреты разыскиваемых преступников. В центре, крупнее других, была фотография Джонатана Карпентера по прозвищу Лисица Джо. Напротив этого стенда, посреди комнаты, на металлическом кресле, привинченном к полу, сидел боцман, закованный в наручники. В сторонке, на столе, стояла конфискованная бутылка шампанского. Рядом с ней лежали перочинный нож, деньги, носовой платок – все, что было в карманах боцмана. Лисица Джо на фотографии без шляпы, и с боцмана тоже сняли шляпу. Сходство было еще более разительным, поскольку прически у них были одинаковые. В одном шаге от стола, широко расставив ноги, стоял здоровенный полицейский, держа обеими руками кольт, направленный на боцмана. Остальные полицейские расположились вокруг.

Боцман, потрясая руками в наручниках, повторял:

– Я рашен фишмен. Сколько вам объяснять. Я требую рашен консул!

Сержант полиции, постукивая резиновой палкой по голенищу, шагнул к нему, сказал, естественно по-английски:

– Не валяй дурака, Джо. Придет комиссар, он тебе покажет, какой ты русский рыбак.

– На этот раз ты нас не облапошишь, Лисица Джо, – добавил старший полицейский.

– Комиссар, говоришь?… Где комиссар?! – закричал боцман, услышав единственное знакомое слово.

– Заткнись, Джо!.. А то получишь! – показал боцману дубинку сержант.

Мчится по широкому шоссе серебристый «кадиллак». Саванна сменилась зарослями. Джунгли подступают к дороге все ближе. В машине веселый Гриня командует:

– Ладно, наливай еще по одной!

Теперь в руках у все троих хрустальные стаканы со льдом, сидящий впереди чернокожий похититель разливает по стаканам виски. Все трое выпивают.

Гриня, подавшись вперед, кладет руки на плечи своих друзей, обнимает их.

– Ребята, а на хрена вы меня украли?… Ведь за меня вам никто и рубля не даст: государству я не нужен, родных у меня нет, я детдомовский. А капитан только рад будет от меня избавиться: я его бинокль утопил, двенадцатикратный, цейсовский. Попросил на девчонок посмотреть. Глянул – и уронил за борт: они, оказывается, у вас тут на пляже все голые.

Машина свернула с главной дороги на проселок и вскоре подкатила к большой поляне. Здесь стояла хижина. Перед ней на корточках сидело человек двенадцать полуголых черных людей в одних набедренных повязках.

Увидев машину, они вскочили. Дверцы машины раскрылись. Закосевший Гриня и его похитители, поддерживая друг друга, вылезли наружу. Чернокожие поднесли к машине поставленный на носилки роскошный паланкин. Поклонившись Грине, они раздвинули шелковые занавески и жестами показали, чтобы он забрался внутрь. Гриня не двигался. Тогда один из провожатых что-то сказал на своем наречии. Голые чернокожие быстро сгребли Гриню в охапку и засунули в паланкин. Рывком подняли носилки на плечи, бегом кинулись в джунгли. Гриня, высунув голову, завопил:

– Вы куда меня тащите?! Я ж на судно опоздаю! В девятнадцать ноль-ноль мой корабль домой!.. Мой шип ту-ту-у!..

Оставшиеся около машины похитители махали ему руками.

В полицейском участке ждали комиссара, но он все не приходил. Тогда полицейские заперли боцмана за решетку в «телевизоре», но наручников не сняли. Сами же уселись за домино.

Боцман бегал по клетке и громко возмущался:

– Ну, где же этот ваш вшивый комиссар! Вот менты. Везде одинаковые! – Приник лицом к решетке. – Я же ничего не успею. У меня в девятнацать ноль-ноль отход! Вот козлы, ничего не понимают! Ту-туу! – загудел. – Ту-туу. Май шип домой!.. Понимаете?

– Во чешет. Ничего не поймешь! – засмеялся старший полицейский. – Мозги пудрит. Дай ему пива, чтобы заткнулся.

Полицейский привстал, достал из холодильника банку пива, открыл ее и поставил через решетку на столик, находившийся в «телевизоре». Боцман растерянно уставился на банку.

Сквозь джунгли крупной рысью, на ходу сменяя друг друга, двигались по еле заметной тропинке чернокожие, несущие паланкин с Гриней. Бегущие впереди рубили широкими ножами ветви зеленых зарослей, мешающих движению.

Время от времени из корзин, висящих за спинами, они протягивали Грине банан или кокос, отрубая верхушку ножом. Гриня жевал бананы и запивал кокосовым молоком.

Издалека послышался нарастающий звук «там-тамов».

Носильщики пробежали мимо высокого дерева, на котором была укреплена площадка. На ней один из аборигенов бил в «там-там», а второй, увидев носильщиков, сразу зажег костер из сырых листьев. Густая струя дыма поднялась в небо. Видно было, как над джунглями поднялся еще один дым, потом еще… Загремели новые «там-тамы», отмечая продвижение Грини по джунглям.

Наконец заросли расступились и открылось свободное пространство. Здесь, в окружении нескольких хижин и хозяйственных строений, стояло огромное, роскошное бунгало. Носилки с паланкином опустились, и Гриня выбрался наружу. Дробь «там-тамов» усилилась. Разукрашенные чернокожие воины выстроились.

Из бунгало появилась высокая красивая негритянка. Она была в парчовой набедренной повязке, ее руки сплошь были украшены браслетами, груди скрывались под нитками бус, в ушах и в носу сверкали золотые кольца. Ей было лет под сорок, и она была здесь кем-то вроде распорядителя-мажордома.

Она приблизилась к Грине, и он увидел, что в руках у нее был журнал «Лайф».

Негритянка открыла журнал. Во всю страницу его была цветная фотография. Под надписью «Русские рыбаки в водах Атлантики» красовались трое моряков плавбазы. Они стояли над лежащим у их ног тунцом.

Боцман Пал Палыч был в центре. Гриня стоял рядом с ним по правую руку. Капитан, в полной форме, скромно стоял слева от боцмана. На голове Грини была лихо заломленная брезентовая шляпа, штаны были приспущены, а рубаха слегка разошлась на его кругленьком белом животике.

Распорядительница внимательно вглядывалась в Гриню, в его фотографию в журнале и удовлетворенно наклонила голову.

Гриня в ответ тоже наклонил голову.

– Здравствуй, Григорий! – сказала она по-русски.

Гриня от удивления разинул рот.

– Ты что, русская?

– Я похожа на русскую? – подняла бровь негритянка.

– Не-е, совсем непохожа… А по-русски здорово говоришь!

– Я говорю на всех языках, – спокойно пояснила она, повернула голову и что-то скомандовала на незнакомом Грине наречии.

Тотчас же к нему подбежали полдюжины молоденьких, гибких чернокожих красавиц. Они тоже все были в разноцветных набедренных повязках, украшены бусами, браслетами и серьгами, их крепкие груди торчали, как кокосовые орехи. Гриня охнул и зажмурился – такого количества оголенных грудей разом он не видел с тех пор, как уронил за борт капитанский бинокль. Когда он открыл глаза, девушки уже быстро несли его на руках в небольшую купальню под крышей из банановых листьев. Раздели и опустили в душистую пену огромной ванны-бассейна.

«Там-тамы» продолжали громко бить.

«Мажордом», стоя на краю бассейна, наблюдала за мытьем. Девицы, весело переговариваясь и смеясь, мыли, терли Гриню в две дюжины рук. Гриня, утирая со лба пену, подгреб к краю бассейна и обратился к «мажордому». Он уже начал трезветь.

– Может, скажешь, зачем меня сюда приволокли?

Она склонилась над краем бассейна, поднесла к лицу Грини журнал с фотографией.

– Это ты? – Она ткнула пальцем в гринин живот на фотографии. Гриня удивился.

– Я!.. Мать честная, когда же это нас сфотографировали? А это наш боцман! – обрадованно воскликнул он. – Его сегодня забрали – бандитом оказался! А это наш кэп. Жуткий тип!

– Он тоже красивый, – констатировала «мажордом».

Девицы вывели Гриню из бассейна, стали вытирать полотенцами, умащивать его тело благовонными мазями. Гриня повизгивал от щекотки. Между тем распорядительница инструктировала его:

– Слушай меня внимательно. Тебе выпала большая честь. Моя госпожа влюбилась в тебя, как только увидела эту фотографию. И приказала доставить тебя к ней. Тебе будет очень хорошо, если ты ей понравишься.

– А если нет? – спросил Гриня.

– Тогда тебе будет очень плохо. Смотри!.. – Она показала рукой в сторону забора, над которым на шестах торчали подсушенные человеческие головы. Слабый ветерок шевелил их волосы. – Видишь, там еще много свободных шестов.

Гриня глянул на головы, и его чуть не хватила кондрашка. Он поднял руки и быстро проговорил:

– Я постараюсь, но только в следующий раз. Я на корабль опаздываю. Понимаешь?

– Успеешь.

Они двинулись в сторону бунгало. «Там-тамы», переменив ритм, стали отбивать ритм брачного танца. Девушки образовали «хоровод», запели мелодию и начали танцевать, все убыстряя темп, свою африканскю «ламбаду». «Мажордом» подвела Гриню ко входу в бунгало, но, прежде чем запустить его туда, вспомнила о чем-то.

– Постой, ты на СПИД проверялся?

– Конечно, нас каждый день проверяют. Мы же рыбаки. Рыбу ловим, приказ Министерства здравоохранения!.. Погоди, а звать-то ее как?

– Все равно не выговоришь… Зови ее просто Пуся.

Открыв дверь бунгало, она легонько подтолкнула Гриню.

В бунгало был розовый полумрак. Войдя с яркого света, Гриня прищурил глаза, отгляделся. Бунгало было установлено дорогой белой мебелью. В алькове, под шелковыми занавесками с помпонами стояла широкая кровать. На ней лежала чернокожая красавица. Под легким шелковым покрывалом вырисовывались соблазнительные формы ее крупного крепкого тела. Гриня, увидев ее, почтительно наклонил голову, шмыгнул носом и поправил свою набедренную повязку, которой заменили ему всю одежду.

– Здравствуй, Пуся! – вежливо поздоровался он.

Красотка, окинув его длинным внимательным взглядом бездонных очей, плавным движением руки откинула покрывало. Открылось ее блестящее, как черное дерево, тело. Она поманила его пальцем, Гриня вздохнул, в два прыжка преодолел расстояние до алькова и накрыл собой обнаженное тело красавицы. Та крепко обвила его шею руками, притянула к себе…

На площадке перед бунгало громко отбивали ритм «там-тамы». Неистово крутя круглыми задами, на полусогнутых ногах, в бурном ритме двигались вокруг клумбы чернокожие девушки с подпрыгивающими на их обнаженных грудях нитками бус. Они исполняли танец, посвященный «новобрачным». Страстный женский крик донесся из бунгало. Не прерываясь, он все нарастал и нарастал, достигая экстаза.

Вместе с этим нарастающим криком нарастал и ритм «там-тамов». Все быстрее двигались и извивались чернокожие плясуньи.

В полицейском участке шло дознание. Боцман был распластан животом на столе, его ноги стояли на полу, штаны были приспущены. Появившийся наконец комиссар и двое полицейских, словно хирург со своими ассистентами, внимательно рассматривали его задницу.

Боцман верещал во весь голос:

– Наденьте штаны обратно!! Немедленно вызовите консула!

Не обращая внимания на крики боцмана, полицейские продолжали рассматривать его задницу, почему-то озадаченные ее видом. Рядом со столом стоял сержант и держал в руках, для сравнения, фотографию, на которой была изображена точно такая же задница, но только со шрамами от двух пуль на ее правой ягодице. На заднице же боцмана не было никаких следов от пуль, и даже наоборот, была татуировка – спасательный круг с якорем внутри и с надписью по этому кругу: «Не могу жить без моря».

Крайне удивленный комиссар сказал:

– Черт побери!.. Все приметы сходятся, а особые нет. Я сам лично, во время налета на банк, три раза стрелял ему в задницу. Один раз промазал. Это подтверждается и на фото. Ничего не понимаю.

– Может, он сделал пластическую операцию? – предположил сержант и начал тыкать резиновой палкой в татуировку.

Боцман панически завопил:

– Что ж вы делаете, гады?! А-а-аа! Извращенцы!

– Никаких следов. Все гладко, – заключил сержант.

Комиссар развел руками:

– Что ж поделаешь. Придется отпустить.

Вскоре, истошно ревя сиреной, полицейская машина мчалась по улицам города. По приказанию комиссара боцмана доставляли в порт.

Довольный благополучно разрешившимся конфликтом, боцман держал в руке возвращенную ему бутылку шампанского.

– Сержант, стакан есть? – весело спросил он.

Сержант, взглянув на бутылку, заулыбался.

Открыл «бардачок», достал стакан из толстого стекла, почти как русский граненый.

Боцман, выстрелив в окно пробкой, откупорил бутылку. Брызнула пенная стуя. Пал Палыч быстро наполнил стакан. Протянул его сержанту…

– Ноу, ноу! – отказался тот.

Боцман, один за другим наполняя стакан, быстро выпивал его, пока не опорожнил всю бутылку. Протрубив шумной отрыжкой, он, оправдываясь, сказал:

– Понимаешь, капитан у нас зануда, ко всему придирается. И вообще – чокнутый. Представляешь, этому лопуху, дружку моему, Грине Потемкину, свой бинокль дал, цейсовский, на девочек посмотреть, а тот его за борт уронил… Нашел кому давать!

Сержант, ничего не понимая, с удовольствием кивал, улыбался. Машина с сиреной подлетела к самому трапу. На борту, у трапа, заложив руки за спину, стоял капитан. Лицо его не обещало ничего хорошего. Боцман выпрыгнул из машины, громко хлопнул дверцей, протянул руку сержанту. Сержант с улыбкой пожал ему руку.

– Бай-бай! – улыбнулся полицейский.

Машина рванула с места и, гудя сиреной, умчалась в город.

Боцман, как кролик к удаву, пошел к капитану, медленно ступая по трапу… Подошел, встал по стойке «смирно». Капитан выразительно постучал пальцем по часам.

– Где твой дружок?

Боцман развел руками, доверительно заговорил:

– Понимаешь, кэп… Еще утром – только с трапа спустились – он мне говорит: «Сначала ударим по шампанскому!» А я…

Капитан, не дав ему договорить, кивнул:

– Все ясно. – Повернулся к мостику и отдал команду: – Старший помощник, приготовиться к отходу! Поднять трап!

– Погоди, кэп!.. А как же Гриня?

Капитан снова повернулся к нему, сквозь зубы сказал:

– Все. Надоело. Лучше бы он утонул вместе с моим биноклем!

Простояв ночь на рейде, плавбаза ранним утром двинулась в открытый океан. Птицы провожали корабль. Скрылся из глаз африканский берег, только самые высокие холмы были видны на горизонте.

На палубе шла обычная приборка. Боцман, наблюдая за работами, ходил по палубе. Капитан стоял на мостике. Раздался голос вахтенного:

– Справа по борту вертолет!

Все увидели, как в ярком небе к ним приближалась сверкающая на солнце стрекоза.

Догнав плавбазу, вертолет завис над ней.

– Стоп машина! – отдал распоряжение капитан.

Ход плавбазы замедлился. Маленький вертолет опустился ниже и завис над палубой. Откинулась стеклянная полукруглая дверца, веревочная лестница коснулась палубы. По ней, закрывая носовым платком лицо, спустился Гриня. За ним черная рука пилота спустила на веревке огромную корзину.

Пилот, помахав рукой, сделал над плавбазой круг и унесся в сторону берега.

На Грине были его любимые длинные шорты с пальмами, к носу спускалась кепочка «Симпл лайф», а на шее в несколько рядов висели длинные нити разноцветных бус.

Гриня указал на корзину, доверху заваленную разными тропическими фруктами, среди которых торчали горлышки, отсвечивающие янтарной жидкостью, глухо произнес из-под платка:

– Ребята, это вам.

Изумленная команда двинулась к корзине. Сам же Гриня, не отрывая руки с платком от носа, бегом бросился наверх по трапу в радиорубку. Из нее выходил Костя-радист. Гриня затолкал его обратно, закрыл дверь и быстро спросил:

– Костя, кусачки есть?

– А как же!

– Кусай!

Гриня отнял руку с платком от носа, и Костя увидел, что в ноздре у того висело большое свекрающее золотом кольцо.

Костя сделал большие глаза, шепотом спросил:

– Золотое?… Контрабанда?… Потому и вертолет нанял, чтоб мимо таможни?

– Кусай!

Костя быстро достал кусачки, перекусил кольцо, вынул его из Грининого носа, повертел в руках и попробовал на зуб. Вздохнув, сказал:

– Это не золото. Тебя обдурили.

Гриня вырвал кольцо из его пальцев, положил в карман.

– Не важно. Это сувенир, Костя, – снял с себя одну нитку с бусами, набросил на шею Косте. – Это твоей Нинке.

Два маленьких буксира, миновав маяк, втянули плавбазу в акваторию порта. После долгого плавания корабль швартовался в родном порту.

Столпившиеся у борта моряки смотрели на причал, который, как всегда, был забит множеством ярко одетых женщин.

Гриня, толкнув локтем боцмана, негромко сказал:

– Вижу Клаву. Что сейчас буде-е-ет!..

Боцман вздохнул.

– Надо же – ничего не успел купить. До самого гудка в полиции задницу разглядывали.

– Так и скажи. Правда всегда лучше!

– Клава не поверит, – снова вздохнул боцман. – Мне сейчас лучше вообще с борта не сходить.