Текст книги "Россия и Современность: Проблемы совмещения. Опыт рационального осмысления"

Еще одна важная общественная подсистема связана с ресурсообеспечением социума. Это экономика¹⁵³. Экономические структуры не только обеспечивают жизнедеятельность общества, но и являются основным потребителем активности его членов. При этом даже не занятые непосредственно в экономике люди все равно вовлечены в экономический оборот: они покупают продукты, одежду, другие предметы и услуги, в которых имеют нужду. Они платят налоги.

Для целей данной книги имеет смысл не выводить за скобку аспект «включенности» экономики в более широкий социальный контекст общества, как это обычно принято при презентации экономических теорий. Действительно, экономическая деятельность осуществляется людьми, поведение которых определяется их воспитанием, обучением и другими видами социализации. Правила ведения сделок регламентируются социальными институтами, произрастающими из культуры общества. Соблюдение данных правил обеспечивается государством, структуры которого в настоящее время общепринято держать в стороне от экономической деятельности. Если взять экономические структуры, то они обычно представляют собой иерархически структурированные группы людей со строгой регламентацией каждого, несущие в себе все особенности поведения людей в таких группах. И т. д. и т. п.

Одним из подходов к организации общественного устройства, который по разным причинам находится в центре общественного внимания, является случай, когда экономическая сфера общества делается несколько автономной по отношению к его государственной сфере. При этом постулируется, что государство должно являться внешним структурообразующим фактором для экономики, ответственным за установление/ поддержание правил игры, за разрешение споров, за развитие общественной инфраструктуры и далее по списку. Список же относимых к ведению государства в том числе и экономических дел обычно существенно различается при переходе от страны к стране даже в случае стран, исповедующих данный подход. А в более общем случае такой автономией пренебрегают, и очень часто общество основывается именно на сильном переплетении государственных и экономических структур и функций между собой.

Экономика может обеспечить альтернативный рост общественной влиятельности человека, никак не связанный с государственной сферой, поэтому экономическая деятельность всегда привлекала активных людей, по разным причинам отлученных от участия в большой политике. Меньшая же степень сакрализации экономической сферы общества (по сравнению с его политической сферой) при одновременной концентрации в ней продвинутых людей обеспечила условия для ее рационализации и развития соответствующей теоретической мысли. Экономика в настоящее время является самой обустроенной в плане рациональности частью социального бытия, а экономическая теория представляет собой одну из наиболее развитых частей гуманитарного знания вообще и обществоведения в частности. Начало современной экономической теории положили так называемые классики А. Смит, Т. Мальтус, Д. Рикардо, Ж.-Б. Сэй, Дж. С. Милль и др., которым во 2-й половине XIX века наследовали и основатель научного социализма К. Маркс, и создатели неоклассической теории – так называемые марджиналисты (К. Менгер, С. Джевонс, Л. Вальрас и др.). Им оппонировали представители исторической школы политэкономии (Ф. Лист, В. Рошер, К. Книс и др.). При этом можно отметить интересный факт: до маржиналистской революции (последняя треть XIX века) теоретические работы, касавшиеся осмысления экономических сторон деятельности, не рассматривались отдельно от вопросов политики, и это отражалось даже в названии научной дисциплины – политическая экономия. И лишь в начале XX века по результатам работы А. Маршалла, завершившем проработку основ неоклассической экономической теории, экономическую науку стали называть просто экономикой.

Впоследствии недостатки неоклассической теории критиковались как институционалистами (Т. Веблен, Дж. Коммонс, У. Митчел и др.), так и Дж. Кейнсом, заложившим основы под второй по важности экономический мэйнстрим XX века – кейнсианство. Эту же линию критики неоклассической теории продолжил Дж. Гэлбрейт, в то время как дополнительными к неоклассической теории себя спозиционировали неоинституционалисты (Р. Коуз, Д. Норт, К. Эрроу и др.).

В понимание более широкого социального плана у экономической сферы свой вклад внесли последователи К. Маркса (марксисты), а также М. Вебер, В. Зомбарт, Й. Шумпетер, К. Поланьи и др.

Несмотря на достигнутые успехи по многим направлениям экономической мысли, в плане общего понимания экономических процессов существует мнение, что «интегральная экономическая наука об обществе только начинает складываться»¹⁵⁴. Более подробно социальная точка зрения на основания экономической теории рассмотрена ниже в приложении 2.5: «Основания экономической теории в социальном контексте».

Самоотнесение человека к какой-то группе порождает в его сознании границу, которая отделяет членов данной группы от остальных. Возникает понятие коллективной идентичности, частью которой является различение людей индивидом по принципу «Свой – иной». Понятием «идентичность» обычно обозначают наличие некоторого подобия психосоциальных установок и поведенческих паттернов людей, по которым «свои», принадлежащие группе, узнают друг друга. При этом таковое отличение «своих» порождает у человека чувство эмпатии, что влияет на его социальное поведение. Вспоминая теорию структуры сознания, развитую выше (см. подраздел «Структура сознания» раздела «Эпистема и индивиды – особенности взаимодействия» главы 1), мы можем соотнести каждую коллективную идентичность соответствующей области НашМир индивидуального МойМира, которая была им согласована с другими членами группы в процессе групповой коммуникации.

Традиционно идентичность определялась местом жительства, а также клановыми и этническими факторами. Но если для землячеств и кланов было характерно явное знакомство человека со всеми представителями своего сообщества, то этническая идентичность уже является «воображаемой» (Б. Андерсон)¹⁵⁵. То есть человек себя относит к сообществу, четкие границы которого ему неизвестны, и при оценке другого на принадлежность к «своим» он вынужден опираться лишь на самоназвание, а также на ряд других характеристик (язык, поведенческие стереотипы и паттерны, культура). Интересно также отметить имеющиеся в литературе трудности с формированием определения этнической группы. Известные определения обычно охватывают и другие коллективные идентичности, что заставляет задуматься о выявлении того самого качества, которое является специфичным в сознании человека именно для его этничности¹⁵⁶. Этносы являются самыми древними «воображаемыми» сообществами, сформировавшимися еще в процессе антропогенеза, поэтому с очевидностью значительное внимание в рамках этнической части человеческой культуры посвящено чисто биологическому выживанию людей соответствующей группы и их воспроизводству В соответствии с этим этнически специфичными обычно являются вопросы брачных традиций, традиций ведения семьи, воспитания детей, вопросы межгендерных, трудовых и социальных отношений. Этническая идентичность – это, пожалуй, единственная коллективная идентичность, которая включает в себя детей в том же объеме, что и взрослых. И дополнительная ссылка в определении на культурную регламентацию вопросов биологического выживания людей данной группы и их воспроизводства немедленно исключает из рассмотрения все другие коллективные идентичности кроме этнических¹⁵⁷. Этническая идентичность тесно связана с биопсихической природой человеческой личности, поэтому она во многом определяет и так называемые архетипы¹⁵⁸ группы, и коллективное бессознательное¹⁵⁹ соответствующих сообществ в целом.

Современность привнесла в обществоведение новый вид «воображаемой» коллективной идентичности – нацию. Центральным символом нации, вокруг которого ментально объединяются люди, является их страна. Более детально понятие нации будет рассмотрено в следующей главе (см. раздел «Национальная модель государства» главы 3, а также приложение 3.3: «Очерк концепций генезиса наций»). Здесь мы только упомянем, что нация является главным образом категорией Политического, и только потом и в таком виде она «прорастает» в Социальное. Национальная¹⁶¹¹ идентичность превалирует над этнической, поскольку каждый человек – это прежде всего лояльный своему государству гражданин и уже потом носитель языка и культуры. Нация может быть полиэтничной, также как представители одного этноса могут входить в состав нескольких наций. Более подробно взаимосвязь данных идентичностей рассмотрена в книге Ю.И. Семенова «Философия истории»¹⁶¹.

Дальнейшее развитие человечества привносит для изучения идеи новых коллективных идентичностей. В связи с формированием и развитием Европейского Союза идет обсуждение необходимости общеевропейской идентичности, опирающейся на общие ценности западного мира. Теоретическое обобщение европейского процесса ввело в дискурс понятие цивилизации и соответственно понятие цивилизационной идентичности¹⁶². Еще более смелым является предположение о наличии целостной группы людей, связанных закономерностями протекания глобализационных процессов, поэтически названных А. Неклессой «людьми воздуха»¹⁶³. Однако заметим, что клановородовую, этническую, местечковую (земляки) и национальную идентичности можно считать реально существующими и устоявшимися, поскольку существуют группы людей, определяющие принадлежность к себе по какому-то из данных признаков. Причем наиболее архаичная – клановая идентичность – для развитых стран Запада уже практически не характерна.

Европейская идентичность пока еще находится в стадии формирования. В литературе по поводу данной идентичности существует как много скепсиса, так и много оптимизма. Реальное состояние дел в плане формирования данной идентичности хорошо иллюстрируется данными отчета¹⁶⁴, в соответствии с которым в 2000 году в рамках Европы-15 уже 10 % населения идентифицировали себя с единой Европой. При этом «европейцы» были наиболее многочисленны в Люксембурге (31 %), Бельгии (15 %) и Италии (15 %). В то же время в скандинавских странах мировосприятие около 60 % жителей определялось полным доминированием в их головах национальной идентичности.

Что касается цивилизационной идентичности, то данная идея целиком опирается на процессы, протекающие в ЕС с расширительной интерпретацией, захватывающей англосаксонский мир (Запад). В других частях мира можно с какой-то долей уверенности говорить еще об общеарабской идентичности, связанной главным образом с мусульманством, и еще, может быть, о латиноамериканской метаидентичности. Если же взять Дальний Восток, то там идентичности Современности четко ограничиваются сверху национальным уровнем – уровнем страны. Так что, на мой взгляд, в настоящее время говорить о цивилизационной идентичности как состоявшемся факте пока преждевременно.

Аналогично нереальным мне кажется и наличие глобальной идентичности, несмотря на унификацию жизненных стилей современных управленцев из экономических сфер развитых обществ, поскольку групповой солидарности там пока не прослеживается.

На ментальном уровне любая групповая идентичность предстает в виде фиксированного набора ментальных структур – представляющих элементы НашМира в МойМире индивида. Эти структуры сильно влияют на восприятие человеком информации, на выработку им решений, на его поведенческие паттерны/стереотипы. Данное влияние в утрированном виде выглядит следующим образом: «наши лучше всех», «кто против наших, тот плохой», «если ты наш, я тебе помогу даже в том случае, когда я и пальцем не пошевелю для чужого».

Как и любые другие ментальные структуры, различные групповые идентичности формируются у человека в процессе его социализации, начиная с детского возраста. Впоследствии данные НашМиры личности могут меняться во времени. Изменение НашМира может произойти, во-первых, из-за влияния окружения. Здесь наряду со СМИ и общенациональной культурой уместно упомянуть и социальные внушения со стороны групп, к которым относит себя человек. Во-вторых, на мироощущение личности могут оказать влияние внутренние факторы, связанные с интересами человека. Среди последних следует особо выделить группы экономических интересов, связанных с ростом доходов, социальных интересов, связанных с ростом социального капитала, и культурных интересов. Для полноты картины можно упомянуть еще один фактор изменения идентичности – «откровение» – иррациональное движение души, вроде того, которое превратило гонителя христиан Савла в апостола Павла.

При этом воздействие интересов на идентичность не является непосредственным. Скорее всего, практическая деятельность человека, связанная с реализацией интересов, обусловливает накопление в его мировосприятии фактов несоответствия опыту, что время от времени сопровождается переосмыслением человеком своей картины мира с целью ее «гармонизации». Подобная «гармонизация» обычно происходит через легкую модификацию уже имеющейся в голове модели мира. Однако может случиться так, что человек произведет более глубокую ревизию своих взглядов. В последнем случае обычно из какого-то доверенного источника заимствуется новая «заготовка» для мировоззрения человека, которая и адаптируется к накопленному опыту. Кстати, в рамках описанного механизма через «доверенный источник» просматриваются выходы как на «внешнее влияние», так и на «откровение».

Приложение 2.1. Социальные нормы: Один из механизмов поддержания

Как уже отмечалось выше (см. раздел «Общество: Общие моменты» данной главы), социальные нормы, их образование, поддержание и изменение занимают центральное положение в рамках институционального подхода в обществоведении. В этом плане очень интересным является момент, связанный с возможностями экспериментального изучения закономерностей образования и поддержания социальных норм в обществе. Социально-психологические эксперименты, основанные на парных и групповых играх в условиях так называемой дилеммы заключенного, показали¹⁶⁵, что люди в массе своей имеют тяготение к кооперации. Однако данная поведенческая стратегия является обусловленной взаимностью – человек подчиняется установленной норме, только если все остальные члены сообщества тоже ей подчиняются. Наличие же нарушителей является основанием для человека исключить данную норму из своего поведения.

Результаты многочисленных экспериментов в группах людей¹⁶⁶ можно обобщить следующим образом. При отсутствии в социальном ситуации наказании степень кооперации игроков со временем устанавливалась на каком-то низком уровне, часто близком к нулю. Если же в игре разрешалось наказывать уклоняющихся, то социальная норма достаточно быстро восстанавливалась, причем ей начинали следовать даже те, кто изначально был склонен к нарушению норм ради личной выгоды (степень такой склонности определялась по специальной методике, позволявшей для каждого участника эксперимента оценить значение специально введенного индекса Макиавелли). При этом легко кооперирующиеся участники ценили возможность наказания нарушителей настолько высоко, что они были готовы даже платить за эту возможность, реализуя на практике так называемое альтруистическое наказание.

Особенно действенные результаты в плане поддержания социальной нормы достигались в том случае, когда разрешалось наказывать не только тех, кто нарушает правило, но и тех, кто уклоняется от наказания нарушителей. В целом получается, что в условиях отсутствия альтруистических наказаний можно стабилизировать сотрудничество в группах не более 10 человек, при разрешении лишь наказания нарушителей – до 100 человек, и только введение возможности наказания участников, «толерантных к нарушению», позволяет поддерживать согласованную работу сколь угодно больших коллективов¹⁶⁷.

При этом визуализация состояния мозга испытуемых показала, что достижение поведенческого согласования с другими людьми сопровождается возбуждением определенной части мозга¹⁶⁸, близкой к тем центрам, которые отвечают за удовольствие. Вместе с тем было замечено, что индекс Макиавелли при принятии решений участниками в условиях игры коррелировал с интенсивностью возбуждения совсем другой части мозга¹⁶⁹. Эти данные показывают отсутствие непосредственной связи кооперируемости человека с его способностью оценивать свою выгоду.

Изучения поведенческого разнообразия в данных играх показало¹⁷¹¹, что среди швейцарских студентов 55 % составляют те, кто в принципе склонен к кооперации (Conditional Cooperators) – их вклад в кооперацию пропорционален среднему вкладу группы. 23 % представляют собой «эгоисты» (Free Riders) – люди, ориентированные только на свой персональный интерес, вклад которых в общее дело при отсутствии внешнего принуждения к кооперации всегда близок к нулю. Еще 12 % представляют собой те, кого авторы исследования назвали «треугольниками» (Triangle Contributors) – их вклад в общее дело возрастает при малых средних вкладах и убывает при больших. Аналогичное изучение российских студентов показало¹⁷¹, что в России доля «нормальных» кооперирующихся людей составляет все те же 55 %, а вот доли «эгоистов» (6 %) и «треугольников» (8 %) – ниже, чем в Швейцарии. Соответственно выше доля тех, кто не попал в основные таксоны предложенной классификации.

В заключение отметим, что описанный выше механизм принуждения к кооперации, когда «эгоисты» «с пониманием» воспринимают наказания и начинают кооперироваться с большинством, характерен не для всех культур. Как показали сравнительные исследования поведения людей из разных стран в данной игре¹⁷², в более традиционных странах (Греция, Саудовская Аравия, Оман) «эгоисты» склонны к асоциальному поведению: будучи наказанными, они в ответ начинают наказывать «нормальных», полностью разрушая кооперацию. Асоциальное поведение «эгоистов» было отмечено и для славянских стран бывшего СССР. Особенно этим выделялась Украина.

Приложение 2.2. Социально значимые характеристики человека

Принятие требования о сводимости социальных законов к имеющимся свойствам людей заставляет обратить внимание на имеющиеся представления о человеке в различных общественных науках. Обзор таких моделей имеет смысл начать с «человека экономического» (ЭЧ) – системы представлений, возникших в экономической теории и получившей широкое распространение в обществознании вследствие «экономического империализма»¹⁷³.

Данная модель восходит к теории Бентама о мотивации людей в своей деятельности, в основу которой Бентам положил стремление человека к удовольствию¹⁷⁴. Позитивное зерно данной теории – существование возможности формализации человеческой мотивации в виде максимизации удовольствия – проросло в виде аксиомы модели ЭЧ о наличии у человека выпуклой монотонной «функции полезности», максимум которой обеспечивает выбор его линии поведения. При этом обычно считается, что каждый человек является индивидуалистом, то есть его функция полезности не включает в себя ничего, связанного с интересами других людей, и рационалистом, то есть в каждый момент выбора он честно оценивает все возможные линии своего поведения на основе своей функции полезности, и выбирает к практической реализации то, что дает максимальное значение данной функции.

Положение о влиянии подобной функции полезности на экономические решения человека дало свой вклад в представление современной экономической теории в виде эстетически безупречного дедуктивного комплекса, достаточно хорошо описывающего наблюдаемые результаты экономической жизни. Данный факт позволил ученым отвлечься от несоответствий модели ЭЧ реальным проявлениям человеческого поведения и постулировать данную модель как аксиому экономической науки. Те же из них, кто пытался логически строго проработать основания своей науки (например, Дж. Милль), обычно четко проговаривали чрезмерную идеализированность модели ЭЧ¹⁷⁵.

Для представления самой модели ЭЧ воспользуемся обзорной работой B.C. Автономова¹⁷⁶:

«…Методологи экономической науки применяют различные группировки и описания отдельных свойств экономического человека.

Однако разночтения между многочисленными дефинициями далеко не всегда можно назвать существенными. В этом разделе мы приведем общую схему модели экономического человека, отражающую, на наш взгляд, точку зрения, принятую большинством современных исследователей¹⁷⁷.

1. Экономический человек находится в ситуации, когда количество доступных ему ресурсов является ограниченным. Он не может одновременно удовлетворить все свои потребности и поэтому вынужден делать выбор¹⁷⁸.

2. Факторы, обусловливающие этот выбор, делятся на две строго различающиеся группы: предпочтения и ограничения. Предпочтения характеризуют субъективные потребности и желания индивида, ограничения – его объективные возможности. Предпочтения экономического человека являются всеохватывающими и непротиворечивыми, главными ограничениями экономического человека являются величина его дохода и цены отдельных благ и услуг. В ситуациях, далеких от модели совершенной конкуренции, ограничениями являются также действия других участников рынка.

Предпочтения экономического человека являются более устойчивыми, чем его ограничения. Поэтому экономическая наука рассматривает их как постоянные, абстрагируется от процесса их формирования и изучает реакцию индивида на изменение ограничений¹⁷⁹.

3. Экономический человек наделен способностью оценивать возможные для него варианты выбора с точки зрения того, насколько их результаты соответствуют его предпочтениям (то, что имели в виду К. Бруннер и У. Меклинг, говоря о «человеке оценивающем» – Evaluating Мап)¹⁸⁰. Другими словами, альтернативы всегда должны быть сравнимы между собой.

4. Делая выбор, экономический человек руководствуется собственными интересами, которые могут при этом включать и благосостояние других людей (например, членов семьи). Важно то, что действия индивида определяются его собственными предпочтениями, а не предпочтениями его контрагентов по сделке и не принятыми в обществе нормами, традициями и т. д.

Эти свойства позволяют человеку давать оценку своим будущим поступкам исключительно по их последствиям (как предполагает утилитаристская этика), а не по исходному замыслу (как предполагает этика деонтологическая). В этом смысле экономический человек и по сей день остается утилитаристом.

Благодаря предпосылке собственного интереса всякое взаимодействие между экономическими субъектами принимает форму обмена¹⁸¹.

5. Находящаяся в распоряжении экономического человека информация, как правило, является ограниченной — ему известны далеко не все доступные варианты действия, а также результаты известных вариантов – и не изменяется сама по себе. Приобретение дополнительной информации требует издержек. Один из доступных ему вариантов выбора состоит в том, чтобы отложить решение на потом и заняться поиском новой информации. Время, в течение которого необходимо принять решение, является наряду с доходом одним из ресурсных ограничений, а издержки поиска – одним из ценовых ограничений.

6. Выбор экономического человека является рациональным в том смысле, что из известных вариантов выбирается тот, который согласно его мнению или ожиданиям в наибольшей степени будет отвечать его предпочтениям или, что то же самое, максимизировать его целевую функцию. В современной экономической теории предпосылка максимизации целевой функции означает лишь, что люди выбирают то, что они предпочитают, – она просто устанавливает связь между упорядоченными предпочтениями и актом выбора или действием¹⁸². Необходимо подчеркнуть, что мнения и ожидания, о которых идет речь, могут быть ошибочными, и субъективно рациональный выбор, с которым имеет дело экономическая теория, может казаться иррациональным более информированному внешнему наблюдателю¹⁸³. Экономический человек может делать ошибки, но они могут быть только случайными, а не систематическими.

Сформулированная выше модель экономического человека сложилась в ходе более чем двухвековой эволюции экономической науки. За это время некоторые признаки экономического человека, ранее считавшиеся основополагающими, отпали как необязательные. К этим признакам относятся непременный эгоизм, полнота информации, мгновенная реакция. Правда, точнее будет сказать, что свойства эти сохранились в модифицированном, зачастую трудно узнаваемом виде.

Главная характеристика современного экономического человека заключается в максимизации целевой функции¹⁸⁴».