Текст книги "Беларусь в современном социально-культурном пространстве: проблемы, вызовы, перспективы"

В условиях глобализирующегося коммуникационного пространства информационного общества социально-политическое содержание понятий «открытое» и «закрытое» общество уступило социально-культурному содержанию, определяемому степенью унификации субъектного культурного опыта. Общность обычаев, традиций, памяти, понимания, психологии, образа жизни, на основе которых человек идентифицирует себя с той или иной культурой и о которой он может сказать «Мы» в отличие от «Они» – неуклонно возрастает. Социально-культурный конформизм становится одной из характерных черт современности. К тому же современного человека в принципе трудно рассмотреть в контексте только одного культурного влияния. Дистанция между «Мы» и «Они» как разница между культурами неуклонно сокращается. И в этом плане общество становится все более открытым для представителей различных культур.

«Отличительная особенность современной социальной динамики состоит в том, что человеческая идентичность не может быть сконфигурирована условиями и закономерностями функционирования отдельных социальных систем, локальных культур, внутренними особенностями формирования и реализации национально-государственных интересов, спецификой ментальных структур сознания и поведения. Эти факторы стали испытывать серьезное внешнее воздействие, приобретать черты взаимозависимости и глобальности» [2, с. 442].

Противостоять данной тенденции призваны такие социальные институты, как право, образование, воспитание, средства массовой информации. «Поэтому важнейшая задача современных образовательных и воспитательных институтов государства и гражданского общества заключается в том, чтобы сформировать у человека устойчивые мировоззренческие структуры, отличающиеся относительной инвариантностью и выступающими нормативными и культурно-ценностными критериями отбора и освоения информации» [2, с. 427].

В новых условиях «Я-идентичность» поднимается над инвариантами локальной национально-культурной идентичности и в своем позитивном проявлении глобализируется на транснациональной поликультурной основе.

Однако означает ли это, что глобальный характер нивелирования культур охватывает все сферы деятельности, включая искусство и науку, сферу профессиональной деятельности и образования? Ведь определенная степень «закрытости» и «открытости» социальных систем в действительности предстает как необходимое или закономерное условие самого процесса общественно-экономического и общественно-политического развития. Она является важнейшей предпосылкой его перехода от статичной к динамичной стадии своего развития, от простого функционирования социальной системы к ее качественному преобразованию. Закрытая же форма общественной организации и выступает в качестве основного условия такого качественного преобразования на основе изменения культурных смыслов, ценностей и норм коммуникационного взаимодействия, т. е. она выступает не столько как показатель политического устройства или цивилизационных успехов Запада, сколько как необходимое условие консолидации индивидов в коллективы и социальные общности (национальные, региональные, поселенческие, половозрастные, профессиональные и др.), способные осуществлять цивилизационное социальное развитие, и на этой основе качественно преобразовывать открытое общественное пространство и выступать основным гарантом этой открытости.

Примером тому может быть соотношение государства и гражданского общества. Государство – это политическая организация, управление; институт реализации общих интересов; коммуникации. Гражданское общество – неполитическая самоорганизация, самоуправление; институт реализации частных интересов; общения. Иными словами, государство – институт властной политической деятельности. Гражданское общество – это, прежде всего, влияние и также власть, но основанные не на принудительной силе закона, а на спонтанной силе общественной самодеятельности. Они различаются как носители общих, локальных, или общинных и частных интересов. «Государственные интересы не являются суммой всех общественных интересов, а, скорее, их ядром, которое обеспечивает целостность, творит жизнеспособную нацию-государство. Независимо от эпохи, персоналий и их мотивов – установление баланса между общими интересами государства и частными интересами гражданского общества возможно лишь на основе договора между ними» [2, c. 68].

Национальная культура не формируется вне и независимо от государственных интересов только в контексте социально-культурной трансформации национального самосознания. Социокультурная идентичность не исчерпывается лишь национальным самосознанием, проявляющимся в процедурах ощущения, осмысления и реализации субъектом своей определенности и непрерывности в процессах принятия, интериоризации и интрариоризации культурных моделей. Она всегда выходит за рамки культуры в область национальной политики культуры в ее взаимосвязи с цивилизацией и цивилизационным развитием, совершаемым на уровне государства. Как раз отсюда, а не с национальной культуры самой по себе, и исходит угроза национализма. И здесь мы вновь вольно или невольно сталкиваемся с проблемой «открытого» и «закрытого» общества.

Диалектика культуры и цивилизации в контексте динамичного «открытого» и статичного «закрытого» общества. Проблема «открытого» и «закрытого» общества по существу выступает как форма проявления диалектического единства культуры и цивилизации. Развитие цивилизации всегда носит открытый глобальный характер, в то время как развитие культуры имеет локальный и, как правило, закрытый характер. В связи с этим и формируется убеждение, что развитие национальной культуры происходит в контексте социально-культурной трансформации. Научное, художественное, литературное и другое культурное сообщество характеризуются особой формой самобытной ментальности и символических форм общения, проявляемого в самом образе мыслей, языке, ценностях и нормах коммуникационного взаимодействия, совокупности умственных навыков и духовных установок, противоположных массовой культуре и несовместимых с ней.

Сохранение самобытности и оригинальности материальной и духовной культуры в условиях глобализации, по мнению А. А. Лазаревича, возможно лишь при восприятии последней как своего рода конкуренции и состязательности, наводящих на мысль о качестве товаров, услуг, демонстрирующих свои преимущества в глобализирующемся универсуме аналогичных явлений.

В социальном пространстве исторического развития, считает он, соотношение культурных и цивилизационных оснований общества претерпевает существенные изменения. «Культура всегда погружена в конкретно-исторический хронотоп и питается «почвенными», национальными корнями. Не цивилизация, а культура творит универсалии – предельно общие смыслы, которые в символически знаковых формах выражают невидимые и неощутимые, но реальные и фундаментальные связи и приоритетные ценности прошлого, настоящего и будущего человеческой деятельности. Это означает, что незримой, но подлинной, одновременно глубинной и возвышенной реальностью является эмпирически трудноуловимая мировая культура, и всегда важно учитывать ее соотношение с очевидной, «зримой» реальностью национальных культур» [2, с. 435].

Если говорить о единстве культуры и цивилизации, то, по мнению И. Я. Левяша, следует отметить, во-первых, что до сих пор выработка и эволюция культурных ценностно-смысловых инноваций происходила в форме гетерогенных культурно-цивилизационных комплексов, связанных с властью специфического пространства над временем. Ныне ключевым фактором такого производства становится информация, что означает власть времени над «сжатым» и покоренным пространством [76].

Оба исследователя считают необходимым реанимировать, обновить и облагородить первородный смысл понятия «цивилизация». Его исходный смысл, по их мнению, коренится в сivis – гражданине, свободном субъекте полиса-государства. Свобода гражданского самовыражения – это оборотная сторона культурного развития индивида, в то время как цивилизация всегда ограничивает эту свободу до уровня социальной необходимости консолидации общества, превращающей его в своеобразную общину, регулируемую относительно консервативными традициями социального взаимодействия и отношения к общественной собственности и государственной власти. Именно это в свое время спасло страну от обвальной приватизации, разрушения сложившейся системы сельскохозяйственного производства, различных политических авантюр, связанных с ускоренной демократизацией общественных отношений и строительством гражданского общества.

В области образования и развития культуры свобода гражданского самовыражения явилась основной исторической предпосылкой формирования интеллектуальной элиты страны в монастырских стенах, пажеских корпусах и институтах благородных девиц. Для того чтобы воспитать носителя слова Божьего, а затем джентльмена, благородного рыцаря или девицу необходимо было создать для них соответствующую воспитательную среду со своей системой культурных ценностей и норм, предварительно изолировав ее от остального мира. Создав такую культурную элиту, можно было рассчитывать на аккультурацию других категорий населения, на привитие ему духовности, нравственного благородства и других высоких культурных идеалов. Поэтому закрытое общество всегда характеризуется соответствующей идеологией, менталитетом и социальными нормами общежития, в то время как гарантом открытого общества выступает просвещение, образование и функциональная подготовка, ориентация на повседневные запросы общества.

Дискуссия по этому поводу применительно к таким социальным институтам, как академия наук, академия искусств, университет и другие учреждения культуры и науки продолжается до сих пор. И в этой дискуссии число сторонников рассматривать их как закрытое элитарное учреждение, развиваемое по своим внутренним нормам и ценностям, или открытое всему обществу и общественным запросам, прежде всего запросам производства, примерно равное. В Беларуси в политическом решении данной проблемы одержали победу сторонники второй позиции, сумевшие убедить общественность и власть в том, что вычленение любых элитарных учреждений несовместимо с идеалами народа, принципами народной демократии и социальной справедливости. Академия наук Беларуси обрела функции научно-производственной корпорации, а ее ведущие университеты превратились в государственные учреждения, имеющие непосредственную взаимосвязь с производством и различными социальными институтами страны. Вместе с тем ни в самой Беларуси, ни в других постсоветских государствах еще никто не доказал, что именно такой путь развития науки и образования и их организации является наиболее эффективным.

Критерии «закрытого» и «открытого» общества. Понимание критериев как «закрытого», так и «открытого» общества в различных философских концепциях и политических доктринах до сих пор является неоднозначным. Например, в концепции глобализации «открытое» общество представляется как общество, не имеющее национальных, культурных и даже государственных границ, члены которого осознают себя как граждане мира. За таким обществом в эпоху глобализации признается будущее, в то время как общество, самодеятельность личности в котором ограничивается национальными интересами, национальной идеей и национальным менталитетом представляется как отжившее свой век общество «закрытого» типа. Такое представление о «закрытом» обществе первоначально было сформировано в политических доктринах, в которых образцом «открытого» общества представлялись западноевропейские демократии, а в качестве примера «закрытого» общества назывался только что распавшийся Советский Союз. Иллюстрацией тому может быть концепция «открытого» общества известного мецената и идеолога глобализма Дж. Сороса, изложенная в лекции «Национальные диктатуры против открытого общества», прочитанной им в Гарвардском клубе Нью-Йорка 18 ноября 1992 г.

Основным показателем «открытого» общества, по мнению Дж. Сороса, является плюрализм идеологий и свобода воли, свобода выбора своих политических и других убеждений. В «закрытом» обществе, утверждает Дж. Сорос, существует только одна концепция, и считается, что каждый вынужден ее придерживаться, в то время как в «открытом» обществе каждый человек не только может, но и вынужден иметь собственную точку зрения. И именно противоречие между существующей социальной реальностью и представлением о ней в виде той или иной философской рефлексии, по его мнению, и является двигателем общественного развития. «Во всех случаях, – утверждает Дж. Сорос, – существует двусторонняя обратная связь между представлением и реальностью, которую я называю рефлексивностью» [77, с. 3].

Рефлексивность, или мыследеятельность служит исходным пунктом социального проектирования, позволяющего кардинальным образом преобразовывать действительность с помощью существующих культурных универсалий. «Я, – отмечает в этой лекции Дж. Сорос, – разработал общую теорию, которая основывается на следующем: представления участника события никогда не соответствуют реальности полностью. Это несоответствие является важным определяющим фактором в развитии событий; по правде говоря, в ней лежит ключ к пониманию истории. Поэтому важно вначале сформировать такое представление, невзирая на реальное положение дел, а затем реальное положение дел подвести под данное представление» [77, с. 3].

Иными словами, речь идет о выработке стратегии общественного развития как разновидности социального проектирования и программирования и способах региональной и глобальной интеграции на основе ценностей «свободного мира» и претензий мышления на универсальность. Выработав стратегию общественного развития можно управлять всем миром. Вопрос ставится о расширении узкого, например, средневекового порядка или о выходе в расширенный, универсальный порядок, характерный для индустриального и постиндустриального или информационного общества. На этом, в частности, строятся основные положения философии модернизма. Исходя из нее, выделяется традиционное аграрное общество восточного типа, постепенно преобразуемое в современное индустриальное общество или западноевропейскую цивилизацию. Однако подобные объяснения механизмов общественного развития вступают в явное противоречие с существующей логикой общественного развития, основанной на специализации, национальной, профессиональной и иной идентичности.

Специализация уводит от универсальности и, соответственно, сложившиеся формы институциализации интеллектуальной и других видов деятельности – университеты, научные журналы, академии – уже не могут претендовать не только на то, чтобы быть носителями мышления, но даже на то, чтобы быть средой для существования таких носителей. Это и становится основанием для роста тенденции притязания на универсальность, интеграцию и принципы глобального развития. В свою очередь, этому притязанию противостоит консервативная тенденция в виде национальной идеи, ориентации на развитие национальной культуры, локальных цивилизаций, национальных и региональных Центров развития и т. д.

И эта тенденция имеет под собой не только те или иные идеологические и политические соображения, но и философские теоретико-методологические основания. Вот как по этому поводу высказывается, например, один из белорусских исследователей философских проблем университетского образования Павел Барковский: «Весьма наивно, – считает он, – толкует события та точка зрения, что лишь само общество в лице своих наиболее гениальных представителей из среды публичных политиков способно осознать и сформировать подобного рода вопросы применительно к желаемому образу своего будущего и актуальному состоянию проблем. Скорее мы можем наблюдать обратное: уровень рефлексии и проблематизации в обществе существенно запаздывает по отношению к актуальным кризисным моментам. К тому же зачастую рефлексия как таковая подменяется политической интуицией или иными обстоятельствами случайного характера. Роль же штатных (иногда независимых) политических аналитиков и экспертов в их влиянии на действия конкретных политических сил зачастую излишне преувеличена, поскольку во многом пределы их возможностей ограничены противостоянием между собой и давлением конъюнктуры» [78, с. 111–112].

Не справляется до конца с этой задачей и общественная организация открытого общества, основанная на свободе рыночных отношений и ориентированная исключительно на динамику общественного развития. Например, бизнес и бизнес-планы на постсоветском пространстве выращиваются в закрытых пространствах бизнес-инкубаторов высших государственных учебных заведений и лишь затем интегрируются в открытое пространство рынка. Самые же передовые политические стратегии, ориентированные на социальный универсум, очень часто разбиваются о «скалы» повседневного мышления и традиции исторически сформировавшегося образа жизни населения конкретных стран и регионов. То, что вполне «естественно» в одной социально-культурной среде, например, англосаксонская либеральная демократия США, оказывается далеко не всегда приемлемо на евроазиатском и постсоветском пространстве.

К тому же проблема общественного развития не исчерпывается лишь мыследеятельностью, имеющей свои онтологические основания в социальной открытости или закрытости (замкнутости) общественной системы.

Многое здесь зависит от типа интеллектуальной, правовой и других культур различных народов, стран, регионов и т. д. Уже при ближайшем рассмотрении оказывается, что мышление изначально выступает как социальный феномен, культивирование которого в открытом пространстве, как на уровне онтогенеза, так и филогенеза невозможно. Его развитие предполагает взаимодействие с другими людьми в группах непосредственного общения, начиная с детских сообществ и их игровой деятельности. И уже в силу этого всегда имеет место трудность проникновения в эти группы внешних людей в силу эзотеризма существующих в этих малых группах языков, категорий, правил и норм. Оно несовместимо с массовым сознанием и массовой культурой и неразрывно связано с разделением труда, дисциплинарной и профессиональной специализацией, формированием общностей закрытого типа, имеющих свои собственные моральные кодексы и правила поведения, свой стиль и образ жизни.

И вместе с тем всегда существовал некий универсум знаний, основанный на книжной грамотности и целенаправленном образовании, об этом пишет и Б. В. Пальчевский [79, с. 47]. Уже образование в виде древнегреческой «пайдейи» было способом разрыва традиционной замкнутости общественной жизни и ее возвышения до уровня соответствующих идеалов и достижений мировой культуры. Что же касается Просвещения, то оно изначально ориентировано на формирование открытого общества. Обучение культуре и свободе мышления – это комплексная педагогическая и этическая задача. При этом существует как минимум три измерения этического пространства деятельности образовательных учреждений. Принципы рациональной их организации и планирования нередко оборачиваются тоталитаризмом учреждения закрытого типа. Всякая их рационализация и планирование должны осуществляться в рамках открытого пространства этоса, публичности и самодеятельности народа, основанного на его просвещении.

«Попытки радикально изменить ситуацию через идеологию всеобщего просвещения как стремление изменить среду и контекст существования университета принесли относительный, хотя и не вполне удовлетворительный в своих следствиях успех» [80]. Чем просвещеннее, критичнее и рефлексивнее становится общество в целом, сфера публичности и коллективного принятия решений на основе принципов коллективной рациональности, тем в большей степени оно осознает значимость и историческую миссию самого института образования, его относительной автономии по отношению к народному хозяйству. И все это становится возможным лишь по мере достижения определенного уровня общественной эмансипации и развития мышления.

Один из основоположников экзистенциализма К. Ясперс, например, приводит различие между объективным познанием действительности и диалогическим посредством таких понятий, как «экзистенциальная коммуникация» и «институциональная коммуникация». Под первым видом коммуникации немецкий философ понимает такой вид коммуникации, в котором происходит саморепрезентация личностей, под вторым видом коммуникации он понимает репрезентацию социальных ролей этих личностей, которые совершают некое совместное действие, мотивированное социальной системой [64, с. 225]. Примером такого совместного действия может быть формальное образование.

Закрытый характер элитарного образования и открытая функциональная подготовка в системе общественного развития как бы уравновешивают общественную систему. Закрытый на уровне системной организации характер образования становится открытым внутри самой замкнутой системы и, наоборот, функции замкнутой системы становятся достоянием широкой общественности.

Исторические закономерности развития культуры и культурная политика. Политика и существующие формы управления не в состоянии отменить исторические закономерности развития культуры. Исторически складывающиеся формы жизнедеятельности различных народов уже сами по себе в различной степени являются рационализированными и иррациональными, «открытыми» и «закрытыми» по отношению к остальному мировому сообществу и не определяются лишь степенью творческой самореализации отдельных индивидов. Для того чтобы такая самореализация состоялась, необходимо наряду с внешней государственной регуляцией социума, осуществляемой многочисленными бюрократическими учреждениями, иметь социальную саморегуляцию, самодеятельность населения, его творческую энергию и свободу воли.

Иными словами, наряду с соответствующим социальным порядком, превращающим семью, трудовые коллективы и т. д. в социальные институты или организации, деятельность которых происходит в рамках существующего правового законодательства и государственной идеологии, должна быть социальная саморегуляция в виде социальной общности, основанной на ментальных, духовно-нравственных и других принципах межличностного и группового взаимодействия. И эти принципы организации и самоорганизации должны проявляться уже на уровне первичной ячейки общества или семьи. Ведь семья – это не только институт брака, узаконивающего отношения мужчины и женщины на уровне их правовых отношений, но и семейно-родственных, духовно-нравственных, религиозных, соседских и других взаимосвязей, основанных на любви, дружбе, уважении друг к другу и религиозной вере. Поэтому создание семьи сегодня, наряду с регистрацией брака, сопровождается процедурой венчания и различными народными обрядами как своеобразное духовное таинство.

Точно также дворовые, трудовые, региональные, поселенческие и другие коллективы и коммунальные, производственные и другие государственные организации это не одно и то же. В первом случае основным показателем их функционирования выступают нравственно-психологический климат, взаимопомощь, поддержка, духовная сплоченность и т. д., во втором – трудовые функции, права и обязанности, превращающие ту или иную организацию в социально-нормативную систему социума, связь которого с государством напрямую осуществляется через правовую, идеологическую и политическую систему. Сама же эффективность функционирования этой системы напрямую связывается с ее рационализацией на основе актуализации потенциала социально-философского и социологического знания.

Социальная система является следствием главным образом адаптационных закономерностей развития организационных извне структур, в то время как социальная общность – результат ценностно-нормативного социокультурного внутреннего взаимодействия. Организация или социальный институт и социальная общность предстают как единство противоположностей, источником которых, с одной стороны, являются природные закономерности, а с другой – исторически саморазвивающаяся культура. В зависимости от того, что в их взаимодействии превалирует, социальная общность обладает различной степенью саморегуляции и демократии. Самодеятельность же в свою очередь напрямую зависит от культурного уровня населения. Она не определяется лишь гражданскими правами населения и уровнем сформированности в стране гражданского общества. Политическая самодеятельность в первую очередь определяется уровнем культуры населения страны, его грамотностью, национальным самосознанием, политическими убеждениями и т. д.

Все эти качества обретаются отнюдь не в открытом пространстве социума, а в детских садах, школах, учреждениях культуры. От эффективности деятельности этих учреждений и зависит, в какой мере отдельно взятый индивид состоится как творческая личность или как конформист, ориентирующийся на чужое мнение и чужие социальные, политические и другие ценности. Мир культуры и вхождение в него начинается с семьи, школы, двора, улицы, отдельных поселений и регионов. И не последнюю роль в его постижении играет гражданское общество. Оно служит основой формирования самодеятельности личности и выступает своеобразным посредником между существующей социальной организацией, государственной институциализацией и социальной общностью и самодеятельностью населения страны.

«Исходя из относительной противоположности и вместе с тем взаимосвязи отмеченных функций государства и гражданского общества, – как отмечает А. А. Лазаревич, – можно констатировать, что между ними нет причинно-следственной связи. Они не выводимы друг из друга и связаны по принципу дополнительности. Государство и гражданское общество уместно ассоциировать с двумя полушариями головного мозга. Взятые отдельно, они лишь «серое вещество», но вместе – они мозг. Следовательно, рациональная стратегия заключается в их органическом взаимодействии» [2, с. 75–76]. Органическое же взаимодействие государства и гражданского общества, целенаправленной социальной организации и порядка сверху и социальной инициативы и творчества снизу начинается с формирования национальной общности «белорусский народ» или интернациональной социальной общности типа «советский народ», «гражданин мира» и т. д. Все зависит от того, в каком социально-культурном пространстве находится страна, какие социальные проблемы она вынуждена решать, на какие вызовы реагировать и на какие перспективы в своем развитии в связи с этим рассчитывать.

При этом началом всех перемен является вхождение в социум и культуру, социализация и аккультурация индивидов и соответствующий социальный порядок, его стабильность в виде эффективной деятельности всех социальных институтов, начиная с семьи. И далеко не всегда их взаимодействие носит гармоничный характер. Инициатива снизу очень часто обретает форму социального конфликта, а ее отсутствие форму конформизма и всеобщего одобрения существующего социального порядка. А сам этот порядок не исчерпывается лишь уровнем гражданского самосознания жителей страны. Он выходит за рамки государственной регуляции и во многом определяется национальным самосознанием, проблемами духовной и, в частности, религиозной, политической и иной идентификации. Национальная культура имеет как бы два основных источника своего развития: сверху в виде культурной политики и снизу в виде литературного и другого творчества деятелей культуры. Эти два начала очень часто разрываются и противопоставляются друг другу.

Организация, институциализация, социализация и культурная интеграция: проблема тождества противоположностей. Своеобразной аксиомой социальной философии становится то, что все проблемы в обществе разрешимы на уровне государственной организации и социальной институциализации творческой активности масс. Стоит лишь найти приемлемые формы взаимодействия государства и гражданского общества, узаконив его самодеятельность, и все проблемы, связанные с их взаимодействием, будут разрешены. Но все ли проблемы социального развития разрешимы лишь на уровне государственной организации его взаимодействия с гражданским обществом и превращения этого общества в очередной социальный институт? И действительно ли основным вопросом социальной философии является вопрос, как это взаимодействие организовать: по принципу солидарности или конфликта, учитывая то обстоятельство, что и то и другое направление широко представлены в философской и социологической литературе? Широкое распространение, например, получила его интерпретация через конфликтующие структуры в социальной коммуникации. Такого мнения среди белорусских исследователей придерживаются, например, О. А. Шершнева и Ю. Л. Баньковская [81; 82].

Еще в античности, как утверждает О. А. Шершнева, противопоставляли материю и форму, истину и мнение, мир идей и вещей; в Средние века особый интерес вызывает противопоставление христианской догмы и философской мысли, духа и телесной плоти, света и тьмы, добра и зла, веры и знания, мистического и экстатического. Эпоха Возрождения характеризуется конфликтом ренессансного антропоцентризма и средневекового теоцентризма, столкновением гуманистов с университетской ученостью, борьбой римско-католической церкви с реформаторскими учениями. Мир, считает она, полон противоречий, что находит свое выражение в разрушении прежних систем ценностей: между традиционализмом и модернизмом, толерантностью и нетерпимостью; в асимметрии между прежними и новыми способами организации общественной жизни; в неравенстве распределения благ и т. д.

Однако несмотря на то что развитие цивилизации немыслимо вне конфликтов, проблема конфликтогенности долгое время, согласно мнению О. А. Шершневой, рассматривалась преимущественно с позиции догматизированной версии марксизма, согласно которой конфликт или классовая борьба не может иметь самостоятельного значения безотносительно к состоянию противоречий между производительными силами и производственными отношениями. Сегодня же, считает исследователь, формируется социальный заказ на качественные практико-ориентированные исследования в области конфликтологии. Уже с конца 60-х годов ХХ в. в США готовятся специалисты уровня бакалавра и магистра по конфликтологии, издаются специализированные журналы, учебные пособия, проводятся научные конференции.

«Социальный конфликт предстает как коммуникативный процесс, в основании которого присутствуют потенциальные элементы дестабилизации и латентные средства интеграции и оптимизации социальной системы, в силу чего он способен выполнять стабилизирующие функции в обществе. Понятия социального конфликта и противоречия являются однопорядковыми, но не тождественными друг другу, так как конфликт есть высшая форма проявления противоречий. Социальный конфликт – это не аномалия, а объективный закономерный процесс выражения противоречий, его позитивной функцией является фиксация проблемной ситуации и выяснение ее смысла, катализация новых идей, стимуляция динамики и интеграции социальной системы» [81, с. 5].