Текст книги "Любовь.mp3"

Эрос так и застыл, сидя на корточках, пораженный удивительной тирадой рогатой незнакомки. Юфилодор. Ад. Боже, где он на самом деле? И главное, где он был до того момента, как… очутился здесь?

– Щукони – те создания, которые вы приняли за тени людей, – пояснила девушка; голос ее вновь приобрел нежный и мягкий оттенок. Эросу в тот же миг стало легче.

– Простите, я нечаянно подслушал ваш разговор, узнал ваше имя…

– Амелиска.

– Прикольно! То есть очень оригинально и… красиво. А меня Эросом звать.

– Знаю. Знаю так же и то, что в Юфилодор вы попали по воле вашего друга. Откровенно признаюсь вам: вы здорово влипли. Вы и ваши приятели. Ведь вас, вздумавших сыграть злую шутку с самими собой, если не ошибаюсь, должно быть тридцать?

– Да, где-то так. Но постойте, откуда вам все известно?

– Хм, кому как не нам, парень, знать, что происходит в родной узнице! – воскликнул тщеславный спутник Амелиски; после того как юноша прервал его беседу, он настороженно следил за каждым жестом Эроса.

– Вы узники ада? – отчего-то удивился Эрос.

– Да, мы добровольные его пленники, – грустно улыбнулась девушка. – Однажды мы пришли в Юфилодор и решили остаться здесь навсегда.

– Когда мы увидели, как тяжело вашим душам… – хотел было пояснить рогатый незнакомец, но Амелиска, сильно волнуясь, опередила:

– Мы всего лишь добровольные опекуны и наставники душ дионисов. Так в племени отроков называют души людей. Много лет назад судьба забросила часть моих соплеменников в ад, с той поры… – девушка на мгновение замолчала, подбирая слова; видно было, с каким трудом даются ей воспоминания. – Мы бок о бок живем с вашими душами, как можем, помогаем им выдержать бремя вечности.

– А… я… тож… уж… душ… – заметно спотыкаясь на каждом слоге, промямлил Эрос; он во все глаза смотрел на чудо: в суденышке, только что спущенном на огненную воду, внезапно возникли, заколыхались нежными флажками серо-сиреневые силуэты. С их стороны донеслось легкое, легче голубиного, воркование.

– А я тоже уже душа? – совершенно отчетливо повторил Эрос. – Душа диониса?

– О нет! – неожиданно рассмеялась Амелиска; неясно было, что ее так развеселило. Эрос безотчетно вгляделся в ее юное лицо, к изумлению своему обнаружил слезы на ее красивых зеленых очах. Девушка, совладав с собой, продолжала. – Ты – эгос, мгновенный гость. Случайный гость в аду…

«Эгос. Удивительно, как созвучно моему имени, – тут же подумалось Эросу; ему стало радостней, четче начал разбирать звуки, раздававшиеся вокруг. – Эрос-эгос – гость ада. Да я и в жизни ничем лучше не был. Я и там непрошеный гость…»

– …Вдобавок у тебя до сих пор живая бови, – вновь донесся до его слуха умиротворяющий голосок Амелиски. На какой-то миг этот голос пропал, как иногда пропадает, уплывает в никуда любимая радиоволна.

– Живая бови, – машинально повторил Эрос и глянул туда, куда указывал взор Амелиски. Глянул – и ужаснулся! Огненное зеркало Звена капля за каплей, капля за каплей пыталась разбить его кровь. Порывисто прижав руки к груди, юноша тотчас отнял их – руки были в крови. Господи, что это?! Кровь преследует его даже в аду! Неужели это и есть его, Эроса, наказание?!

Он бежал, не разбирая дороги, не боясь будущего, страшась лишь прошлого своего, по-прежнему слыша шелковый голос девушки из таинственного племени отроков; с ней вел спор упрямый его рассудок.

– Вы пытаетесь убедить меня, что те бестелесные тени – щукони, как вы называете их – на самом деле живые существа. Я не верю вам. Разве можно жить в невыносимом, истребляющем собой все живое огне?

– Разве можно всю жизнь прожить во грехе? Невыносимом, истребляющем тебя изнутри, подобно внутреннему огню? – отвечала Амелиска, добровольная узница ада; для нее юный человек был всего лишь эгосом – непрошеным гостем.

Изгиб за изгибом. Поворот за поворотом. Коридор за коридором… Эросу неведомо было, то ли он кружился на месте, то ли Юфилодор, этот не открытый людьми ад, заманивал его, уводил лабиринтами, чуть ли не партизанскими тропами в самое логово, в лапы-копыта сатаны, дьявола или еще фиг знает какого темного божества! Но плевать! Что-то подсказывало бегущему человеку, что на опасность нужно наплевать. Трижды наплевать на любую опасность! А еще – не забывать закрывать за собой двери. С силой, что есть мочи хлопнуть за собой дверью! Вот так!!.. И при этом не забыть вспомнить Бога.

О-о, сколько дверей тогда закрыл за собой Эрос! Когда бежал из ада, когда спасался от себя самого. Их было столько!.. В жизни ему никогда столько, наверное, не открыть. Ведь у каждого есть его и только его двери…

14

Когда Эрос закрыл за собой последнюю дверь, он наконец смог разомкнуть веки. И первое, что увидел, были красные от слез глаза Нонны Юрьевны.

– Эрос, миленький, помоги ему. Помоги выбраться! – невнятный голос ее дребезжал, как крышка на закипевшем чайнике.

– Ни-за-что-о!! – наверное, выпустив из себя весь воздух, точно колесо, налетевшее на громадный гвоздь, заорал Эрос. – Я туда ни за что не вернусь!

И в ту же секунду Эрос испытал адскую боль – Нонна Юрьевна бешеной кошкой вцепилась ему в горло. Разорвав в клочья остатки лукавого сна, а теперь будто пытаясь перехватить наманикюренными когтями его отчаянный крик. Реальность в глазах Эроса, едва возникнув, предательски расплылась, вновь возник огненный берег – почудившийся во сне берег ада. Эрос упрямо хрипел: «Ни-за-шо-о-охх!..» К счастью, пытка продолжалась недолго. Подскочив сзади, Палермо дернул за плечи Нонну Юрьевну, вовремя оторвал ее от наполовину задушенного приятеля. Мать Гапона не сопротивлялась. Взглянув на серый Эросов язык, на остекленевшие, казалось, уже неживые глаза, Нонна Юрьевна жалостливо заскулила, запричитала, потом, шумно взвыв, побрела прочь. Но, не сделав и трех шагов, потеряла равновесие или споткнулась – неловко упала на бок, поползла, продолжая слезливо скулить: «Кондратик, только не тебя! Господи, помоги ему выкарабкаться, я замолю все его грехи!» Люди, сами нетвердо стоявшие на ногах, с трудом управлявшие своей походкой, неохотно расступались. Всех мотало из стороны в сторону, как после капитальной пьянки, не было сил ни помочь кому-нибудь, ни утешить.

Палермо и Хром, похоже, быстрей других отошедшие от дьявольских грез, кинулись на помощь Нонне Юрьевне, подняли на ноги, заботливо поддерживая под руки, повели в сторону дивана… Внезапно женщина встрепенулась, нервно забилась в руках мальчишек, как птица в силке; наконец, избавившись от их опеки, бросилась к сыну. По-звериному рыкнула в его безжизненное лицо: «Кондрат, поднимайся! Не то я убью тебя! Вставай же, сынок!!»

– Нонна Юрьевна, прошу вас, сядьте, – Палермо беспомощным, умоляющим взглядом смотрел на убитую горем женщину. А Кондрат… Гапон и в самом деле походил на мертвеца: лицо потемнело, подобно намокшему сахару, заострилось, обрело чужие, пугающие черты… Ища поддержки, Палермо повернулся к Хрому – тот понимающе кивнул, заговорил нежно и одновременно настойчиво, будто обращался к собственной матери:

– И правда, Нонна Юрьевна, не упрямьтесь. Лягте на диван и успокойтесь. А мы сейчас быстро все сделаем. Кондрат нас послушает, вот увидите.

Первой послушалась Нонна Юрьевна – внезапно сдалась, обмякла, позволила довести себя до дивана. Будто это был не диван вовсе, а остров спасения… Вскоре она исчезла с него, но никто не обратил на это внимание. Многие до сих пор еще отходили, а ребята с плохо скрываемым страхом возились возле неподвижного тела Кондрата. Тот полулежал, полусидел, опершись спиной о стену, застыв в том же углу у окна, где вздумал сыграть в свою, Кондратову, рулетку.

Огонек подложила под одеревеневшую спину Гапона подушку, поднесла к носу нашатырный спирт. Абсолютно никакой реакции! В эту минуту Кондрат походил на восковую фигуру из одного доморощенного музея, недавно гастролировавшего в их городе.

Нежноликая, но недобрая на язык Заноза не видела смысла скрывать очевидное.

– Он мертв. Вы что, не видите? – совершенно спокойным голосом заключила она. За что тут же получила.

– Заткнись, ведьма! А то щас как впаяю! – грозно насупившись, сжав кулачки, Марго обратилась в разгневанную пантеру. Но Огонек отвлекла ее от боевых действий: рыженькая подружка, тихо всхлипывая, уткнулась зареванным лицом в грудь Кондрата. Метнув на нее сочувственный взгляд, Марго прошипела:

– Не реви, дура!

– Этого только не хватало! – вспыхнул Эрос – похоже, его первого достали бабские разборки. – Офигели, что ли, совсем?! Займитесь-ка делом. Огонек, найди Нонну Юрьевну, узнай, нужна ли ей помощь. Марго и… Заноза. Блин, никак не могу запомнить твой ник. Короче, девчонки, нужно проводить людей по домам, нечего здесь толпиться.

– Может, я сначала «скорую» вызову? – размазывая слезы по щекам, предложила простодушная Огонек.

– Кого – «скорую»?! – снова завелся Эрос. – Они тут же сообщат в милицию! Хочешь, чтоб нас в ментовку попрятали?!

– Чего ты кричишь? – Огонек вновь заревела. – Я ж не знала.

– Так, иди, иди! – Эрос начал бесцеремонно подталкивать к центру комнаты Марго и Огонька. Вдруг на пути Эроса встала Заноза. Улыбнулась нежно, даже рот приоткрыла чуть-чуть, искушая жемчужной полоской зубов; но в глазах ее, тотчас выдав ведьмину ее сущность, зажегся змеиный огонь. Ох, и стерва!

– А по какому праву ты тут раскомандовался? – Заноза вертела на пальце брелок с двумя ключами.

– По праву дружбы, – глядя почему-то на Палермо, а не на задиристую девчонку, сказал Эрос. Проходя мимо нее, он будто невзначай задел ее руку с ключами – в тот же миг брелок отлетел прочь, со звоном упал на пол. Встретившись со взбешенным взглядом Занозы, Эрос спокойно добавил. – А если тебя здесь что-то не устраивает, кати отсюда. Обойдемся без занозистых.

– Чего?! Да пошел ты сам! – презрительно передернув плечиками, но уже в следующую секунду гордо приосанившись, девушка зацокала каблучками к двери.

– Эрос, зачем ты так… грубо? – неожиданно заступился Палермо. – Разве она в чем-то виновата? – и не дожидаясь ответа, окликнул девушку. – Эй, Глюко… черт, Заноза, постой!

Та даже шага не замедлила.

– Заноза… – начал было снова Палермо, но, безнадежно махнув рукой, бросился догонять. Догнав, схватил за плечи, повернул к себе, заговорил о чем-то быстро и сбивчиво.

– Что это с ним? – будто не понимая, что происходит, спросил Хром. Ехидно улыбаясь, он пялился на странную парочку, нервно беседовавшую среди заторможенных, еле-еле передвигавшихся по комнате, точно сомнамбулы, гемов. – Головка у нашего парня, видать, бобо…

– Неважно, – тихо рыкнул Эрос. – Чем бы он ни был болен, я его вмиг вылечу.

И тут же громко и зло позвал: – Палермо, ты нам нужен!

Окрик Эроса словно подстегнул Палермо. Тот вдруг схватил девушку за руку, потянул к себе, но Заноза, выкрикнув в его адрес что-то обидное – сквозь монотонный говор гемов донеслось лишь «ощипанный петух», – с яростью вырвалась и, стрекоча каблучками, побежала к двери. Но Палермо снова догнал ее, неловко попытался обнять, но Занозу, видимо, он достал окончательно. Резко развернувшись, девушка вмазала ему безжалостного леща. Палермо от неожиданности отпрянул, затем обмер растерянно, похоже, прислушиваясь к обидному звону в ушах. Заноза же ретировалась как ни в чем не бывало. Лишь зыркнула вызывающе в сторону Эроса. «Не до тебя, детка. А то б я тебе показал», – пронеслось в голове Эроса, да тут же осело на сердце горькой золой.

Марго прокомментировала по-своему, по-женски:

– Вот-те на! Наш Палермо влюбился.

– Загнал пацан занозу, – глупо хохотнул Хром. И машинально потрогал серьгу в левом ухе: на месте ли?

– Загнал, – согласно кивнул Эрос. Вздохнул. – В самое, блин, сердце.

Эрос имел в виду совсем другую занозу и совсем иную жертву. Он присел подле Кондрата, продолжавшего глядеть на него черными стеклянными очами, будто запекшимися в углях его мятежной души. «Эх, Кондра, Кондра», – Эрос взял его за руку – та оказалась еле теплой, но, в отличие от невидящих глаз, живой. Пульс, правда, прощупывался с трудом. «Вдруг ты и в самом деле помрешь, – Эрос впервые испугался за друга. – Успеть бы…»

– Черт, что за денек! Сегодня все против нас, – явно расстроенный оплеухой, посетовал Палермо. Он решил больше не догонять драчливую ведьмочку. Уже догнался.

– Не обобщай. И не примеряй на всех свою пощечину, – тряхнув всклоченной шевелюрой, язвительно заметила Марго. – Кое-кому из нас досталось гораздо круче, чем тебе.

– Да, ты права, извини, – Палермо сник и обиженно замолчал.

– Ладно, не дуйся. Что, до сих пор болит?.. Ерунда, до свадьбы доживешь.

– Иди ты!

– Иду, уже иду. Хром, пошли со мной, – Марго увлекла за собой Хрома. – А то народец кругом попался. Тупей тупого! Никак не может просечь, что он здесь лишний. Придется кое-кому показать на дверь.

– С кого начнем? – засучив невидимые рукава – Хром был в футболке, – с нарочитой деловитостью уточнил он.

– Да хоть с того борова, – Марго кивнула в сторону Ивана Ильича. Не успев как следует проснуться, тот уже что-то усиленно жевал. – Видишь, мужика снова на хавчик пробило? Кондрат ему лекцию прочел о высокой нашей миссии, а он жрет, как свинья…

Марго и Хром пошли выпроваживать гостей, бесцельно засидевшихся, застоявшихся в доме Гапонов. Огонек отправилась на поиски Нонны Юрьевны – и пропала сама.

15

Ноги у Эроса невыносимо затекли, но он продолжал упрямо сидеть на корточках, не выпуская Кондратовой руки из своей. Казалось ему, совершенно безотчетно виделось: отпусти он руку – и Гапона не станет.

– Надо бы все-таки вызвать «скорую», – присаживаясь рядом, не совсем уверенно напомнил Палермо. – Мы теряем время.

– Не надо, – почти шепотом, но очень внятно отрезал Эрос. Отпустив руку Кондрата, еще несколько мгновений молча сидел над его телом – не то задумался над чем-то неземным, не то прощался с другом. Заговорил потерянным голосом. – Тише едешь, живее будешь…

Эрос вдруг вскинул голову, хлестнул Палермо отчаянным взором, полным ужасных слез – кроваво-красных, вероятно, от отразившихся в них бокалов и бутылок с недопитым вином.

– А-а-а… – в первый момент Палермо обомлел. Но в следующий миг страх прорвал плотину сдержанности и благоразумия – Палермо заорал как ненормальный. – Так что теперь – сидеть сложа руки?!

– Не ори, я не глухой! – в ответ гаркнул Эрос… Вдруг, как по команде, оба замолчали. Эрос украдкой огляделся – они остались в комнате вдвоем. Потом с тревогой посмотрел на Кондрата – голова его безжизненно повисла на груди, как подрубленная.

– Что это было? – бессознательно оглядываясь, спросил Палермо.

– Усталость. Обыкновенная усталость и страх смерти. Никакой мозг не выдержит долго такого напряжения.

– Я не о том. Что сталось с Гапоном?

– Ты что, не догоняешь? Рулетка.

– Рулетка? Какая еще рулетка? Что ты мне втираешь?!

– Не заводись. Ты ж сам ее собирал.

– Да-а?.. A-а, гемолот! Так это всего лишь железка! – приподняв голову, Палермо с недоумением посмотрел в сторону гемвера, на венчавшую его гемолот; словно поймав взгляд «папочки», рулетка ответила ему радостной вспышкой брусничных огоньков. – Как она может убить?

– Запросто. Например, как Савла… Вспомни, Кондрат нам не раз об этом рассказывал.

– Смеешься? Разве можно запомнить все бредни, что он впаривал нам?

– Верно. Но о гемолот ты не мог не знать. Раз собирал ее собственными руками. Ведь ты сам признал это?

– Слушай, хватит припирать меня к стенке! Да, я предпочитаю работать руками. И терпеть не могу лезть не в свое дело! Мне по барабану, для каких целей Гапон использовал гемолот.

– Ах, вот оно что! – Эрос пристально смотрел на приятеля. Взор его был враждебно-холодным, будто он впервые видел этого лысого парня. – Ты просто боишься ответственности. Ты трус, Палермо!..

– Замолчи сейчас же!

– …Ты боишься, что за смер… Что за то, что случилось с нашим товарищем, придется отвечать и тебе.

– Да!! Я боюсь! Я собрал обычный электронный аналог лотерейного барабана…

– Рулетки.

– Или рулетки, будь она неладна! Откуда мне было знать, что Кондрат превратит ее в орудие убийства?!

– Самоубийства, Палермо, самоубийства!

– Да хоть бы так! Но при чем тут я?!

– Что за шум, а драки нет? – внезапно в их истеричный ор вмешался третий голос. Знакомый и с первой же секунды вселивший надежду. – Кто сказал «самоубийство»? Разве можно бросаться такими словами?

– Если бы бросаться, – смущенным тоном возразил Эрос.

– Здравствуйте, ребята. Вызывали?

– Да, это я звонил. Спасибо, что приехали, – Эрос протянул руку для приветствия.

Перед ними стоял Александр Иванович. Как всегда собранный, спокойный и внимательный. Заметив скрючившегося во внутриутробной позе Гапона, немедленно шагнул к нему – мимо протянутой ему руки шагнул.

– Что это с ним? – врач проверил пульс, даже приложился ухом к Кондратовой груди, затем приподнял веко, пару секунд изучал глаз, сейчас похожий на перегоревшую лампочку. – Не нравится мне это… А вы чего молчите, парни? – он оглянулся, кольнул озабоченным взором обоих. Увидел неубранные бутылки, стаканы – помрачнел еще больше. – Перебрал? Отравился? – Александр Иванович неожиданно замолчал, заметно напрягся, зацепившись взглядом за грязные трубки и кабели, повсюду разбросанные по комнате. А сколько игл вокруг и лужиц крови, уже подернутых пленкой! Комок тотчас встал в горле, запредельный холод льдистым языком лизнул беззащитное сердце… Александр Иванович, совладав с сильным волнением, с трудом выдавил из себя:

– Боже, что здесь было?.. Наркоманский притон? Кровавая оргия?

– Ненаучный эксперимент! – вдруг выпалил Палермо. Все, нервы сорвались с откоса…

– Игра не на жизнь, а на смерть, – скосив на товарища осуждающий взгляд, добавил Эрос. Ему еще удавалось держать себя в руках.

– Так, а теперь все по порядку, – строго потребовал врач.

– Стоит ли? Долго очень рассказывать, – неожиданно заупрямился Эрос. – Лучше скажите, он жив?

– Ты давай рассказывай. А я сам решу, что лучше, – голос врача стал еще суровей.

– Александр Иванович, я вас не для этого вызывал. Чтоб вы Кондрата спасали, – в свою очередь напрягся Эрос. – Вы только скажите, он жив или уже…

– Что-о?! – возмущению врача не было предела, горло вновь сдавили стальные обручи. – Да как ты смеешь, мальчишка?!

– Смею, – Эрос парировал, стараясь не отводить взгляда от разгневанных глаз Александра Ивановича. Как же нелегко ему это давалось! – Мы заварили кашу, нам и расхлебывать. А вас просим лишь об одной услуге: нам нужен точный диагноз.

Александр Иванович изучающе, с некоторым подозрением разглядывал парня… Потом улыбнулся – открыто и просто, без тени враждебности и недоверия.

– Еще раз скажешь что-нибудь подобное, морду набью, не задумываясь. Договорились?

– Договорились, – с громадным облегчением улыбнулся Эрос. Ух, какой груз спал с души!

– Ну вы даете, Александр Иванович! – Палермо с неподдельным восхищением вытаращился на врача. – Я думал, вы, кроме стетоскопа и кисточки, ничего больше в руках не держали. А тут – в морду! Вот это поправка!

– Хм, ты не учел, что время от времени мне приходится брать в руки скальпель… Так, конец первой главы, приступаем ко второй. Кто из вас быстро и, не упуская ни одной детали, расскажет, что же все-таки произошло? Жизнь Кондрата на волоске, – Александр Иванович вновь смотрел на парней строгим учительским взглядом.

– Что ж вы тогда сами тянете? Вы же врач. Давно бы вызвали машину «скорой помощи», – не выдержав менторского тона, Эрос поморщился.

– Вот тут ты не угадал, дружище, – вполне миролюбиво улыбнулся врач. – Я такой же сумасшедший, как вы.

– Круто! – Эрос удивленно поднял брови, затем, сдавшись, махнул рукой. – Ладно, слушайте…

Эрос уложился в 11 минут. За это время Палермо пару раз пытался вставить свое словечко, но вскоре отказался от этой затеи – ему и самому было в новинку многое из того, о чем рассказывал Эрос. Стареющая «хрущевка», жильцы, изнывающие от скуки и тупости; будущее, утраченное одновременно с дешевой квартплатой и ценами на хлеб; политика, не вызывающая даже оскомины или позывов в прямой кишке; слепой секс, случающийся так же редко и неожиданно, как насморк; протухшая национальная идея, вонь от которой затмевает самое сильное, неудержимое желание проникнуть в смысл этой самой идеи – кормежки для крокодилов и шакалов-патриотов; новые особняки в центре города, старый, раздолбанный асфальт в том же центре; невыносимые старики, невыносимая молодежь, неизлечимые дети – маленькие человечки, в которых неизлечима, неутолима жажда жизни; пафос на грани фола; мода, заменившая пафос и энциклопедические знания; коррупция калибра гораздо более внушительного, чем у пушек с крейсера «Аврора»; нереально-реальный квартирный Гемоглобов вместо кабельного ТВ – кровь по трубкам, знания слаще радости обладания, коварней предательства и измены, азартней, нежели смерть из рук любимого; гемолот – клевая штука, прикольная рулетка, или, верней сказать, электронный револьвер с одним-единственным файлом…

– Короче говоря, ваш приятель бросил вызов судьбе и серым будням, – подвел итог Александр Иванович, с большим интересом слушавший Эроса. «Весьма любопытно, когда у таких красивых юношей возникают такие некрасивые, умные мысли», – подумал врач.

– Да, все было бы ништяк, если бы этот вызов не был принят, – Эрос невесело ухмыльнулся. – Сначала жребий пал на Савла…

– …Затем на девушку с чудесным именем Ален, – понимающе кивнул Александр Иванович. Улыбнулся – подбадривающее и тепло. – Да, совсем забыл. Два дня назад она пришла в себя. Слабенькая еще…

– И вы столько времени молчали! – вспыхнул, как новенькая стоватка, Эрос. Но, невзначай коснувшись счастливым взором Гапона, мгновенно застыдился своей радости. Как мог он радоваться, когда душа друга в этот момент, может, штурмовала бастионы рая или блуждала в катакомбах ада… Эрос глухо произнес. – Был брошен третий жребий…

– …И достался тому, кто его заказал, – подхватил мысль товарища Палермо. Вышло это так слаженно и убедительно, как мастерская комбинация у двух футбольных нападающих.

– Не факт, – не соглашаясь, покрутил головой Александр Иванович. – Я склоняюсь к мысли, что все, что произошло с ними, – дело фатума, случая. Опустим эпитеты – несчастный, смертельный и тому подобное. Лучше подумаем о том, как повторить опыт.

– Что?! – почти в один голос воскликнули Палермо и Эрос.

– Да, вы не ослышались: повторить. Ведь чтобы установить точный диагноз, нужно обследовать больного. Но здесь, ребята, я бессилен – в дело вмешались вещи, совершенно новые, неизведанные. Могу предположить, что уже в недалеком будущем подобные проблемы станут предметом глубокого и скрупулезного изучения нескольких смежных наук. Ай-ти-терапия или ай-ти-медицина – так бы я назвал сплав наук, которому будет по силам обуздать болезни, рожденные в недрах компьютерных сетей. Сегодня же болезнь в электронном формате – это просто неслыханно!.. К слову, кто-нибудь из вас может показать или хотя бы назвать тот файл, которым ваш приятель заряжал свою рулетку?

– Нет, мне он ничего не показывал, – быстро отведя глаза, пожал плечами Эрос.

– Ну как же, Эрос?! – попался на неожиданный ход врача простодушный Палермо. – Вспомни, Гапон крутил нам какой-то эмпэтришный файл, который обнаружил в комгеме Савла. У-у, постой, что ж там было? «Когда судьба глючит, кури не кури…» Ну, вспоминай! Кондрат еще обвинил Ален…

– Ну у тебя и память, класс! – перебив, похвалил Эрос. Почти выкрикнул да таким тоном, что Палермо понял, что сморозил глупость. Он страшно испугался, бритая голова его немедленно покрылась блестящей росой – слезами совести. Однако ж язык его, точно отказавшийся внимать рассудку и благоразумию, продолжал молоть что попало:

– …Что это именно она занесла в Сеть этот чертов файл.

– А ведь верно, – глаза Эроса пылали – влажно, как свет маяка, пробивающийся сквозь шквал бури. Больше не было во взгляде юноши обиды и гнева; в эту минуту ему нестерпимо захотелось оправдать Ален – перед Кондратом, перед ребятами, перед Александром Ивановичем, перед нею самой. – Этот файл, если не ошибаюсь, – Любовь.мп3. Точно, это он!

– Любовь.мп3? Мне кажется, я уже где-то слышал это название. Странно, Любовь.мп3… – удивился Александр Иванович. Несколько секунд переводил рассеянный взгляд с одного парня на другого. – Нет, не вспомню. Но в любом случае хорошо, что ты назвал его. Потому что, помимо обследования, есть еще второй способ – а в нашей ситуации он единственно верный, – который поможет установить диагноз. И, надеюсь, спасти больного. Парни, сейчас нам придется воссоздать модель болезни.

– Не хотите ли вы сказать, что нам нужно будет… – Эрос сделал вид, как будто только сейчас догадался, к чему ведет врач. Но тот перебил – бесцеремонно, уже едва сдерживаясь:

– Да, хочу, да, нужно! Другого выхода у нас нет!

– Но вы-то тут при чем, Александр Иванович? – Эрос задал, казалось, совершенно неуместный вопрос. Недоброжелательные, мрачные нотки прозвучали в его словах. – Цэ наша справа.

Но врач не обиделся. И не согласился с таким доводом.

– А как же иначе? И дело не в том, что я врач, давал клятву… Совсем не в этом дело. Игра обязывает. Рулетка есть рулетка. Сыграем втроем. Или парень погибнет, – Александр Иванович даже не глянул в сторону воскового Гапона.

– А если еще кто-то погибнет? Четвертый? – Эрос заметно озлобился. Палермо попытался его унять:

– Эрос, ты што?

– Отвали!

– Что ж, я отвечу на твой вопрос: рулетка есть рулетка, – с мягким укором повторил Александр Иванович.

– Круто, – Эрос, паясничая, изобразил восхищение – кисло, неубедительно. Казалось, он таки смирился с положением вещей… Но, как оказалось, так только казалось. Жизнь каламбурила, ребят колбасило.

– Вот и славно, – кивнул врач. – А теперь мне нужен список файлов, попавших в кровь Кондрата. Где его можно увидеть?

– Хм, на гемизере, где ж еще! – с откровенным превосходством хмыкнул Палермо, твердо уверенный, что такую элементарщину знает даже сопливый ламер… Но уже в следующий миг до него дошло. – Черт! Эрос, как же мы сами не догнали?!

– Хм, бывает, стормозили. Когда рядом умирает друг, не до того, – голос Эроса звучал вяло и глухо, словно он говорил, спрятавшись в шкаф, стоявший поблизости.

– Не вешать нос, гардемарины! – попытался подбодрить Александр Иванович. Но вместо этого вызвал новый приступ неприязни к себе. К счастью, в этот момент он не видел льдисто-синих глаз Эроса.

Гемизер Кондрата оказался отброшенным в другой, правый от окна угол. Врач присел рядом с Палермо, рыскавшим в карманном комгеме в поисках нужного списка. Нашел его не сразу и то после того, как догадался заглянуть в корзину.

– Ну ни фига себе, они все здесь! – Палермо возмущенно фыркнул. – Что за козел додумался их удалить?

В знак солидарности Александр Иванович состроил соответствующую случаю гримасу:

– В самом деле, стра…

Но не договорил.

Незамеченный, за спинами Палермо и Александра Ивановича немо застыл Эрос. В опущенной руке была зажата бутылка. Несильно размахнувшись, словно так и не справившись до конца с сомнениями и нерешительностью, Эрос опустил бутылку на голову врача. Падая, тот попал точно в гемизер, разбил нос о дисплей – разбил носом дисплей…

– Охренел, что ли?! – открыв рот, Палермо вытаращился на товарища. Эрос уставился на него не менее диким взором.

– Я ж сказал: цэ наша справа, – произнес вмиг пересохшими губами.

– Черт, нам только доктора не хватало! – заорал как резаный Палермо.

– Заткнись! И поспеши, – приказал Эрос. Не выпуская бутылки, приказал.

– Шо делать-то? – не понял сразу Палермо.

– Любовь.мп3 есть в списке?

– Нет.

– Проверь еще раз.

– Да я уже десять раз смотрел.

– Не ври. Посмотри еще!

– Не веришь – ищи сам!

– Тогда что, по-твоему, убило Кондрата?

– А я почем знаю? Может, ты знаешь? Ты на фига замочил доктора?! Сначала Ален напугал… до смерти. Теперь – доктора… Послушай, а может, это ты Кондрата?..

– Заткнись! А то щас как дам! – Эрос поднял руку с бутылкой. – Хочешь?.. Тогда сбрось весь список в гемолот. Хм, сыграем еще раз в партийку…

– Да ты совсем спятил! Я не буду!

– Будешь, сволочь, еще как будешь! Быстро приготовь две иглы, гемизеры, включи гемикс… Короче, через три минуты мы должны войти в Гемоглобов. Ну!!

Подчинившись яростной воле Эроса, как кролик гипнозу удава, Палермо беспрекословно исполнял все приказания приятеля. Палермо и не догадывался, как Эрос страшен в гневе. Сам же Эрос, утратив контроль над яростью – клокотавшей в нем перченым бабкиным борщом, обжигавшей душу, грозно выплескивавшейся через край, – уже не сознавал, что с ним происходит. И что происходит с Палермо, снующим туда-сюда с вытаращенными от ужаса глазами. Что, черт побери, вообще происходит?!

Врача они уложили на диван, на котором еще сохранились вмятины от тела Нонны Юрьевны. Какое-то время, совсем недолгое, Александр Иванович был еще в сознании. Прошептав что-то невразумительное, вроде «Ален… любовь… песня… спасти…» – он наконец потерял связь с реальностью.

Подгоняемый короткими злыми командами Эроса, похоже, окончательно рехнувшегося, как с любимой игрушкой не расстающегося с пустой бутылкой из-под вина, Палермо довольно скоро привел в действие всю систему. «Гемвер включен, гемикс включен, гемолот включена, таймер включен… – точно Гагарин на старте, докладывал он. – Иглы. Черт, где иглы?!» Уже был включен таймер, а игл не было, пропали куда-то. «Ты шо, надурить меня хочешь? Убью гада!» – гадко зашипел Эрос. На пороге смерти он еще угрожал кому-то смертью.

Иглы нашлись, таймер приступил к отсчету, и злополучный список разлетелся на куски, на фрагменты, на бессмысленные, на первый взгляд, связки файлов. В электронной утробе гемолот, подобно лотерейным шарам, файлы перемешивались, безропотно объединялись в новые списки – и вновь разбивались. Кроме одного. Один-единственный файл – файл-судьба, файл-фатум, файл-убийца, – не желая примыкать ни к одному списку, пробивая списки насквозь, разбивая списки вдребезги, будто пушечное ядро, все летел и летел в никуда. По электронному лабиринту гемолот несся, целясь в одно из двух сердец.

Чок! Таймер завершил отсчет – и в тот же миг завершилось формирование новых двух списков. Шлюзы в гемиксе открылись, и в кровь, возвращавшуюся в кровеносные системы юных гемов, за сотые доли секунды были закачаны две неравные дозы компьютерных программ. К одной из них, сам того не желая, лишь по математической воле электронной рулетки прибился файл-говнюк. Файл-паршивец. Файл-убийца…