Текст книги "Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник)"

1 июля. Вторник.

Уверяют, что перемирие продолжено еще на некоторое время. Желательно поскорее выйти из Ланген-Белау. Наши люди пока еще не болеют, но ежедневно видят похороны туземцев. Боюсь, чтобы это не перешло к нам. Эти похороны совершаются довольно торжественно. Впереди идут маленькие мальчики попарно с крестами и поют гимны. Затем гроб, пастор и несколько стариков в треугольных шляпах и черных одеждах и, наконец, женщины в черных шнуровках, передниках, платках (косынках), перчатках и белых чепчиках с большим бантом на лбу и с большими корзинами в руках. Эти женские наряды – достояние более зажиточных и употребляются не только в дни траура, но также при всех торжественных случаях (к обедне и других торжествах). Они передаются от поколения к поколению с приданым у более зажиточных невест. Обыкновенно немцы ходят босые, только некоторые молодые люди и старики ходят в обуви всю неделю, остальное население пользуется этим преимуществом только по воскресеньям. Молодые люди надевают сюртуки только в праздники, а обыкновенно их костюм составляют суконная куртка и круглая шляпа. Когда старые женщины появляются, наряженные в свои парадные костюмы, они всегда имеют соломенные шляпы, но я никогда не видел, чтобы хотя одна из них надела ее на голову, а всегда держит в руке. Бедные, составляющие рабочий класс, сохраняют те же наряды, но совершенно изношенные, и их грязные ноги очень отвратительны. Эти люди работают, как волы, мяса почти никогда не едят, а питаются исключительно картофелем.

2 июля. Среда.

Государь возвратился вчера в Петерсвальде. По всему видно, что перемирие продлится. Я это узнал от генерала Потемкина, который провел несколько дней в Ландеке, маленьком городке Силезии, в двух милях к юго-западу от Глатца. Он видел там прусскую королевскую семью и слышал это известие от принцессы Шарлотты (впоследствии императрицы Александры Федоровны).

3 июля. Четверг.

Государь опять уехал, но никто не знает куда и зачем.

5 июля. Суббота.

Ввиду парада, предстоящего нашему полку, я вынужден был отправиться в Петерсвальде, где я увидел возвратившегося из своего путешествия графа Аракчеева. Он мне сказал, что перемирие продолжено до 28-го числа. Он вручил мне также письма от г-жи Б. и очень хорошенький подарок от нее. Я не знал, как благодарить графа; она не перестает заботиться обо мне.

6 июля. Воскресенье.

У обедни я узнал, что государь возвратился в 4 часа утра. Цель его поездки – непроницаемый секрет, я только слышал за обедом у Свечина и Симонова,[188]188
  Симонов Александр Андреевич (около 1788 – после 1823), поручик л. – гв. Преображенского полка. Впоследствии полковник.


[Закрыть] что его величество был очень занят все эти дни и часто проводил целые ночи за работой.

9 июля. Среда.

Я обедал у Бороздина[189]189
  Бороздин Николай Михайлович (1777–1830), генерал-майор, шеф Астраханского кирасирского полка. В сентябре 1813 г. произведен в генерал-лейтенанты. Впоследствии генерал-адъютант, генерал от кавалерии.


[Закрыть] в Рейхенбахе. Там я узнал о поражении французов в Испании у Витории.[190]190
  Сражение при Витории произошло 21 июня 1813 г. около г. Витория в Испании между британо-испано-португальской армией под командованием генерала Веллингтона и франко-испанской армией под командованием Жозефа Бонапарта и маршала Жана-Батиста Журдана. Результатом сражения было вытеснение французов на территорию Франции.


[Закрыть] Сражение происходило 21 и 22 июня (по новому стилю 9 и 10 июля). Французы потеряли 150 пушек и весь транспорт.

11 июля. Пятница.

Я совершил прогулку во Франкенштейн с полковником Набоковым.

13 июля. Воскресенье.

Я был дежурным в Петерсвальде. Все генералы гвардии обедали у государя, много толковали о возобновлении военных действий. Утверждали, что корпус графа Ланжерона,[191]191
  Ланжерон Александр Федорович (1763–1831), граф, генерал от инфантерии, командир корпуса. Впоследствии Новороссийский генерал-губернатор.


[Закрыть] а также часть прусской армии уже на бивуаках. Перед обедом я сделал визит также графу Аракчееву, но письма от г-жи Б. не было; это меня очень огорчило.

14 июля. Понедельник.

По смене дежурства я возвратился в Ланген-Белау. Войска, выступившие в лагерь, снова вернулись в квартиры.

15 июля. Вторник.

Государь присутствовал на маневрах нашего полка. Он приказал снять запрещения, наложенные на мои земли за долги моего отца.

Государь и король завтракали вместе после учения, а затем государь немедленно уехал к великому князю, где должен будет ночевать и завтра произведет смотр 80 эскадронам кавалерии.

17 июля. Четверг.

Государь возвратился в Петерсвальде.

18 июля. Пятница.

Я отправился к Храповицким в Петервиц. Было поздно, когда я был в первый раз, так что я не мог осмотреть что-либо за недостатком времени. В этот раз я все осмотрел, и тем хуже для меня. Грязь в ваннах невообразимая, трактир отвратительный, поэтому, не имея возможности достать что-нибудь покушать, мы вынуждены были отправиться в Франкенштейн обедать и оставались там до 8 часов вечера.

20 июля. Воскресенье.

Произвели смотр всей гвардейской пехоты в равнине между Петерсвальде и Ланген-Белау. После парада служили обедню при дворе, после которой я с Николаем возвратился обедать к нам. Двоюродный брат Иван уехал на несколько дней в Белосток в резервный батальон их полка. Синявин мне сообщил, что конгресс в Праге[192]192
  Имеются в виду мирные переговоры между Россией и Пруссией с одной стороны и Францией – с другой. Переговоры происходили при посредничестве Австрии в Праге 12 июля – 10 августа, в период Плесвицкого перемирия.


[Закрыть] открыл свои заседания уже третьего дня. Он уверял, что Наполеон не пожалеет ничего для заключения мира, который ему необходим, так как он может выставить только 250 000 человек против нашей армии, достигшей 700 000 человек.

22 июля. Вторник.

Я был приглашен обедать к Полторацкому,[193]193
  Полтарацкий Константин Маркович (1782–1858), полковник, шеф Нашебургского пехотного полка, в 1798–1811 г. служил в л. – гв. Семеновском полку. Впоследствии тайный советник, ярославский гражданский губернатор.


[Закрыть] но флюс помешал мне воспользоваться приглашением, я не мог выходить. Я проснулся с опухшей щекой. День я провел в совершенном одиночестве и в ужасной тоске. Все мои сожители были на обеде.

23 июля. Среда.

Мой флюс немного уменьшился, я выходил.

25 июля. Пятница.

Государь, находясь с 20-го числа в Ландеке, ухаживал за принцессами, сегодня в Нимптоне произвел смотр 3-му корпусу и возвратился в Петерсвальде.

27 июля. Воскресенье.

Я побывал в Петерсвальде, чтобы немного поухаживать за графом Аракчеевым, но он был так занят, что я не успел сказать ему и двух слов. Сегодня при дворе появилась новая личность – это князь Платон Зубов,[194]194
  Зубов Платон Александрович (1767–1822), князь, последний фаворит Екатерины II. Член Государственного совета.


[Закрыть] известный фаворит императрицы Екатерины. Он был в числе других, и на него никто не обращал особенного внимания, настало другое время. Недоумевали, для чего он появился, так как он не боевой человек.

28 июля. Понедельник.

Наконец конгресс в Праге распустили. Французский уполномоченный герцог Висенский (Коленкур) duc de Vicence[195]195
  Коленкур Арман Огюстен Луи (1773–1827), маркиз, герцог Виченский, гофмаршал двора. Во время Плесвицкого перемирия вел переговоры с союзниками. Впоследствии министр иностранных дел, пэр Франции.


[Закрыть] появился высокомерно. Он начал с описания всех подвигов армии французской, но очарование ею было уничтожено после 1812 года, и ему решительно заметили, что уполномоченные прибыли в Прагу не для того, чтобы выслушивать бюллетени французские, а для переговоров о мире, предложили ему условия sine qua non,[196]196
  Sine qua non (лат.) – непременное условие; условие, не подлежащее обсуждению.


[Закрыть] и так как они не были приняты, то австрийцы объявили, что они наши союзники, и на другой день должны были выступить.

29 июля. Вторник.

Наш полк выступил из Ланген-Белау после 12 часов дня. Он направился на Зильберберг, где и остановился на бивуаках. Весь наш корпус стянулся сюда.

30 июля. Среда.

Выступили в 4 часа утра. Пройдя Зильберберг, направились на Нейрод. Наш лагерь был у этого города.

31 июля. Четверг.

На местах.

1 августа. Пятница.

Вступили в Богемию; направились через Браунау в Полиц, у которого расположились бивуаками.

2 августа. Суббота.

Бивуаки у Гроес-Скалица. Вчерашний день, так же как и сегодняшний, был очень утомительным. Переходы были не слишком большие, но мы их совершали очень долго, долее 10 часов, вследствие дурных дорог, которыми нам приходилось идти в горах. По-видимому, население этой страны очень радо нас видеть. Богемцы менее немцы, нежели все их соседи. Они скорее русские, так как их наречие и происхождение славянское.

3 августа. Воскресенье.

Наш корпус выступил в 4 часа утра. Он перешел Эльбу у Иоромица (Жоромица), т. е. на полмили выше Иозефсталя, очень хорошо укрепленного города, и стал бивуаками у Ноделистье, деревни, расположенной между Иозефсталем и Кенигенграцем.

Генерал Моро,[197]197
  Моро Жан Виктор (1763–1813), французский дивизионный генерал. Участник революционных войн, пользовался большой популярностью у французов. В 1804 г. был обвинен Наполеоном в заговоре и выслан из страны. Прожив несколько лет в Северной Америке, он в 1813 г. вернулся в Европу по приглашению императора Александра I. Состоя в роли советника при главной квартире союзных монархов, в сражении при Дрездене 15 (27) августа был смертельно ранен ядром.


[Закрыть] недавно прибывший из Америки, обогнал нас сегодня в походе. Он ехал на коляске в статском платье со Свиньиным,[198]198
  Свиньин Павел Петрович (1787–1839), секретарь русского генерального консула в Филадельфии, в 1813 г. находился при главной квартире русской армии в Германии. Впоследствии русский писатель, издатель, журналист и редактор, художник, историк, географ, коллекционер.


[Закрыть] которого я хорошо знал в Петербурге.

4 августа. Понедельник.

На местах у Ноделистье. В Богемии так же гостеприимны, как и в России. Один помещик из окрестностей Иозефсталя, барон де Степфлингер, был у нас накануне на наших бивуаках и пригласил нас к себе обедать на случай, если мы не выступим, поэтому мы – Полиньяк, Фаншо,[199]199
  Видимо, имеется в виду Феньш (Фенш) Григорий Андреевич (1789–1867), подпоручик л. – гв. Семеновского полка, адъютант великого князя Константина Павловича. Впоследствии генерал-лейтенант, сенатор.


[Закрыть] Глазенап[200]200
  Глазенап Александр Григорьевич (около 1791 – после 1849), подпоручик л. – гв. Семеновского полка. Впоследствии генерал-лейтенант.


[Закрыть] и я – сели на лошадей, чтобы отправиться на приглашение. Барон проживал в деревне Вельховен, отстоявшей от Ноделистье на одну милю, и дождь нас мочил туда и обратно. В награду за это нас встретили с распростертыми объятиями и угостили прекрасным обедом. Дочь хозяина, хорошенькая Лидия Степфлингер, была в высшей степени любезна. Многие обычаи в Богемии схожи с нашими: например, закуска также в ходу, как и в России. Прежде чем сесть за стол, подают водку, называемую сливовица, которую мы пили в память наших общих предков с большим удовольствием, тем более что мы, несчастные, промокли до костей.

5 августа. Вторник.

Мы шли 15 часов беспрерывно, приближаясь к Праге, останавливались на бивуаках у Слушавец.

6 августа. Среда.

Наш корпус сделал приблизительно 4 мили и расположился на бивуаках у Лаушица. Сегодня праздник Преображенского полка, меня пригласили на обед. Мне представился случай видеть необыкновенного человека. Он был без рук и делал все ногами. Он ногами писал, резал, брился, причесывался, брал табак и картами проделывал такие ловкие фокусы, что едва ли многие с руками в состоянии были сделать то же самое.

7 августа. Четверг.

Наш корпус опять перешел на левый берег Эльбы в Эльб-Костелеце, у которого расположился на бивуаках. Мы только в двух милях от Праги.

8 и 9 августа. Пятница и суббота.

Наш полк выступил в ночь с четверга на пятницу, в 2 часа перешел Молдаву, остановился, чтобы сварить суп, и затем шел весь день. 8-го вечером прошел деревню Кметновец, шел еще всю ночь с 8-го на 9-е и остановился лишь в субботу в 8 часов утра у Клумтшана. Пока полк совершал этот переход, я, не имея под командой батальона, поступил совершенно иначе. Во время привала после переправы через Молдаву я почти ничего не ел, к вечеру почувствовал голод, поэтому уехал вперед с несколькими офицерами, и, увидя по дороге дом, по наружному виду довольно хороший, мы зашли, чтобы попросить пообедать. Старуха, жившая там, взялась приготовить нам обед, заставила нас прождать два часа и сварила нам плохонький суп, который и составил весь наш обед. Корпус за это время прошел, поэтому пришлось проехать некоторое расстояние на рысях, чтобы его догнать.

Ночь была очень темная, дождь лил не переставая. Артиллерия, находившаяся в хвосте, проходила через Кметновец как раз в то время, когда мы догнали корпус, и, зная наверняка, что корпус будет идти всю ночь, я решился остаться здесь ночевать. Было всего 8 часов вечера, но в домах уже не было видно огней, вследствие чего мы находились в большом затруднении относительно отыскания ночлега, как вдруг случайно заметили один дом, выше других и очень сильно освещенный. Мы решили туда отправиться и постучались в дверь. Нам тотчас отворили, и владелец, пастор Гремовский, сам появился и пригласил нас зайти к нему. Конечно, мы не заставили себя просить, и, к нашему большому удовольствию, через четверть часа после нашего прихода гостеприимный хозяин пастор Гремовский приказал накрыть очень опрятный стол. Поужинав с удовольствием, мы тотчас отправились спать, для чего нам приготовили чистые постели. Мы проспали до 5 часов утра, и, едва встали, нам подали кофе. Поблагодарив пастора Гремовского за оказанное нам гостеприимство, мы сели на лошадей, чтобы догнать корпус, который мы настигли, как раз когда он стал, чтобы расположиться бивуаками.

10 августа. Воскресенье.

Корпус выступил в полдень, прошел Лаун, довольно значительный город, перешел Эгер и в 8 часов стал на бивуаках за Бриксом. По мере приближения к Саксонии местность становится лучше, и население кажется более культурным.

11 августа. Понедельник.

Утром многие офицеры, полагая, что будет дневка, отправились в Брике, но скоро их потребовали в лагерь, и они выступили через Дукс и Теплиц в Собохлебен, где наша дивизия расположилась бивуаками. 2-я гвардейская дивизия отделилась от нас в самом Бриксе и направилась налево, по направлению к Георгенталю. Я простился с Николаем, не зная, где и когда мы с ним увидимся опять.

Было очень поздно, когда дивизия проходила через Теплиц; пропустив ее, я остановился, чтобы ночевать с Пушкиным.[201]201
  Видимо, имеется в виду Мусин-Пушкин Михаил Николаевич (1795–1862), поручик л. – гв. Семеновского полка. Впоследствии действительный тайный советник, сенатор.


[Закрыть] Мы заняли номер в меблированных номерах и покойно заснули.

12 августа. Вторник.

Мы оставались в Теплице до 11 часов утра, осмотрели ванны и их устройство;[202]202
  Лечебные ванны щелочных вод Теплицкого курорта.


[Закрыть] затем мы присоединились к дивизии, которая весь день простояла в Собохлебене.

13 августа. Среда.

Дивизия выступила в 8 часов утра. Вошла в Саксонию через Петерсвальде и направилась на Голенб, где первоначально приказано было остановиться, но затем это распоряжение было отменено, она прошла дальше и расположилась бивуаками только у Котты.

Слышна была перестрелка со стороны Кенигштейна. Это 2-й корпус, резерв которого мы составляли, принимал меры, чтобы воспрепятствовать французам переправиться через Эльбу.

14 августа. Четверг.

Действие началось с рассветом у Кенигштейна. Наша дивизия стала под ружье в 6 часов вечера. Шел проливной дождь. Главная армия завязала сражение у Дрездена.

15 августа. Пятница.

Нам приказано выступить в 3 часа ночи с четверга на пятницу. Шел беспрерывно дождь при свежем ветре. Когда наша дивизия достигла Донову, был получен приказ возвратиться и направиться на Пирну для подкрепления графа Остермана, завязавшего бой. Схватка произошла только между стрелками. К вечеру, когда убедились, что неприятель не наступает, нам приказали поставить ружья в козлы и позволили отдохнуть. Главная армия от Дрездена ретировалась.

16 августа. Суббота.

Сражение в ущельях. В 8 часов утра дивизия была под ружьем. Построились в две линии в боевом порядке побатальонно и в таком построении двинулись вперед до хребта возвышенностей, у подножия которых егеря и 2-й корпус завязали бой; 3-й батальон семеновцев, находившийся на крайнем левом фланге второй линии, перешел на крайний левый фланг первой линии; генерал граф Остерман-Толстой принял командование над всеми войсками, соединенными под Пирной. В состав их вошли остатки 3-го корпуса и одна гвардейская дивизия. Кроме того было еще несколько эскадронов кавалерии. Когда 3-й батальон выравнялся с остальными войсками 1-й линии, я заметил, что наши колонны вытянулись за цепь стрелков на левом фланге, поэтому я предложил генералу послать меня с несколькими стрелками вниз, чтобы протянуть цепь стрелков. Он согласился, дал мне двух офицеров и 60 человек. Едва я составил цепь, как один из наших офицеров, Хрущев, был ранен, и я получил приказ отступить, так как наши колонны маневрировали нашим правым флангом на Гисгюбель. Мое отступление прикрывал эскадрон татарских улан. Взобравшись на высоты, я увидел, что дивизия уже очень далеко, и направился ей вслед. В это время французы под командой генерала Вандама[203]203
  Вандам Доминик Жозеф Рене (1770–1830), граф Унзебургский, дивизионный генерал, командир корпуса. Взят в плен в сражении при Кульме.


[Закрыть] заняли Гисгюбель и несколько других мест по дороге на Теплиц, поэтому несколько батальонов были посланы в разные направления, чтобы их вытеснить и тем временем дать возможность дивизии пройти. Я отыскал остатки 3-го батальона, потерявшего много людей после подобной экспедиции. Один батальон преображенцев атаковал Гисгюбель, а два семеновцев – Геллендорф. Дивизия, двигаясь все вперед, достигла наконец к 10 часам вечера Петерсвальде и заняла позиции, не имея больше французов между собой и Теплицем. Все батальоны, сражавшиеся в течение дня отдельно, присоединились к дивизии в этом месте. Темнота облегчила им отступление.

17 и 18 августа. Воскресенье и понедельник.

Сражение под Кульмом. Французы атаковали наши аванпосты. С рассветом наша дивизия колоннами побатальонно отступила от Кульмских высот. Она остановилась при входе в ущелье, упираясь левым флангом в лесистые возвышенности. Здесь был получен приказ не отступать ни на шаг, так как главная армия, потерпев неудачу под Дрезденом, спешила нам на помощь через Теплиц. Этот приказ, однако, не так легко было исполнить. Мы имели дело с генералом Вандамом, у которого было 40 000 человек, а помощь, которую нам обещала главная армия, не могла скоро подоспеть, во-первых, потому что на нее наступал восторжествовавший неприятель, а во-вторых, ей нужно было пройти ущелье гор, отделяющих Саксонию от Богемии, 2-й корпус, сражавшийся в течение пяти дней, насчитывал уже очень мало людей, а наша дивизия в составе четырех полков тоже понесла большие потери. В общем, наши силы не превышали 10 000 человек.

Несмотря на это, мы немедленно перешли к нападению. Первая линия оборотилась лицом к неприятелю и налетела на французов, только что появившихся из ущелья на Кульмскую долину. Большая часть корпуса генерала Вандама находилась еще в ущелье, когда его авангард, не ожидавший вовсе этого нападения, был опрокинут и обращен в бегство. В то же время гвардейские егеря зашли в лес, находившийся от нас слева, и атаковали неприятельских застрельщиков с присущей им отвагой. Сначала они взяли перевес, но скоро их отвага должна была уступить численному перевесу. 3-й батальон семеновцев, находившийся во второй линии, послан был в подкрепление, он вошел в лес, вытеснил французов за мельницу, которую они занимали, но так как французские стрелки, стараясь захватить верхушку возвышенности, обходили наш левый фланг, то 1-я рота семеновцев его величества зашла в лес, и равновесие установилось настолько, что к 12 часам 3-й батальон мог снова выйти из леса и остановился на опушке в резерве.

В промежуток этого времени французы, оправившись от первой неожиданности, почти все вышли из ущелья на равнину и атаковали центр наших позиций превосходящими силами. С этого момента вся пехота была в деле. В резерве оставались только две роты имени его величества – одна преображенцев и одна семеновцев. Полки Кавалергардский и Конногвардейский, прибывшие в это время, заняли позиции на крайнем правом фланге и находились за оврагом, единственной защитой на этом крыле.

Это был ужасный момент.

После геройской защиты численный перевес французов начал брать верх. Егеря отступали по всей линии равнины, и неприятель завладел окончательно деревнями, которые занимал наш центр, наступал повсюду, кроме леса, где его успехи были не так значительны. В это время прибыл на поле сражения генерал Дибич и во главе нескольких эскадронов гвардейских уланов и драгун атаковал с беспримерной стремительностью неприятельские колонны. Французы побежали, наша пехота перешла в наступление и быстро кинулась вперед. Это был сигнал к полному расстройству неприятельской армии, которая бежала к своим резервам и не посмела больше наступать в течение всего дня.

В лесу, на нашем левом фланге, неприятель снова взял мельницу; меня послали с двумя ротами 3-го батальона в помощь егерям, чтобы отобрать мельницу. Я это скоро исполнил, лишившись тем не менее нескольких офицеров.

Было 6 часов вечера, я оставался в лесу до 10 часов, но французы даже не показали вида о намерении что-либо предпринять серьезное, довольствуясь тем, что время от времени давали несколько ружейных выстрелов ради забавы. Первым подкреплением нам явился генерал Пышницкий[204]204
  Пышницкий Дмитрий Ильич (1764–1844), генерал-майор, начальник дивизии. За отличие под Парижем произведен в генерал-лейтенанты.


[Закрыть] с несколькими батальонами пехоты и 3-м корпусом. Они меня сменили в лесу. Я присоединился к батальону, который со всей дивизией направился на ночлег в Собохлебен.

18-го с рассветом опять раздались пушечные выстрелы. 3-й корпус занял 1-ю линию, а первая гвардейская дивизия – 2-ю. К 10 часам утра прибыла на поле сражения 2-я гвардейская дивизия, и, увидев Николая, я очень обрадовался. Венгерская пехота подоспела к ним почти в то же время. 3-й корпус атаковал французов, и ровно в полдень они бежали. Кавалерия их преследовала. Генерал Вандам, 80 пушек и много пленных были в наших руках. Победа была полная. Мы расположились бивуаками на поле сражения.

19 августа. Вторник.

Наш корпус стянулся еще накануне, и мы выступили на Теплиц, где и расположились бивуаками. Император и король прусский тоже поместились в Теплице.

20 августа. Среда.

Отслужили благодарственный молебен по случаю победы, одержанной под Кульмом. По этому случаю весь наш корпус был под ружьем и затем прошел церемониальным маршем перед монархами.

Наш полк понес такие большие потери, что вместо трех батальонов мог построиться только в два батальона. Прекрасный вид наших войск поражал всех. Действительно, они были в таком блестящем виде, как в Петербурге. После парада войска снова заняли свои позиции, а я отправился с визитом к графу Аракчееву, который также занимал квартиру в Теплице.

21 августа. Четверг.

Молебствие католическое. Две австрийские дивизии прошли церемониальным маршем перед монархами.

22 августа. Пятница.

Смотр артиллерии.

23 августа. Суббота.

Смотр кавалерии, на котором я тоже присутствовал. Нельзя было не обратить внимания на превосходство войск русских и прусских в сравнении с войсками австрийскими.

24 августа. Воскресенье.

Торжественное богослужение для нашего корпуса. Церковь была устроена в шалаше. Государь и король прусский присутствовали у обедни.

25 августа. Понедельник.

Весь наш корпус выступил в Собохлебен, но наш полк остался на бивуаках в Теплице, откуда императорская квартира еще не двигалась.

27 августа. Среда.

Наш батальон заступил караулы в Теплице. Я туда отправился на 24 часа как начальник караулов.

29 августа. Пятница.

Корпус генерала Витгенштейна подвинулся вперед к Пирне, где на него надвинулись все силы Наполеона, что заставило его отступить по направлению к Кульму, и к 4 часам дня мы услышали пушечные выстрелы и ружейную перестрелку, а к вечеру наш полк выступил к Собохлебену, но, не доходя этого города, получил приказ возвратиться и занял вновь свои позиции у Теплица. Однако нам не разрешили раздеться, так как неприятельская стрелковая цепь продвинулась горным хребтом, расположенным слева от нас.

30 августа. Суббота.

Ночью французы отступили. Все офицеры полка собрались утром в Теплиц для принесения поздравления государю по случаю тезоименитства, а вечером отслужили молебен в лагере. Генерал Милорадович привязал к нашим знаменам Георгиевские ленты, пока прибудут пожалованные нам в награду за Кульм георгиевские знамена.[205]205
  26 августа 1813 г. л. – гв. Преображенскому и Семеновскому полкам были пожалованы георгиевские знамена с надписью «За оказанные подвиги в сражении 17 августа 1813 г. при Кульме». Первоначально надпись была «при Теплице», но изменена 22 декабря 1813 г.


[Закрыть]

Я получил письма из Петербурга, которым очень обрадовался, так как давно уже не получал их. Отступление неприятеля дало нам надежду, что разрешат спать на свободе, но около 8 часов вечера, заметив движение в лесу, приказали удвоить караулы и спать, не раздеваясь, с ружьем в руках.

Своими позициями у Теплица полк прикрывал императорскую квартиру и заступал в караулы и нашего государя, и короля прусского, попеременно чередуясь с прусской гвардией. В караулы же у австрийского императора заступали всегда австрийские гренадеры.

31 августа. Воскресенье.

Несмотря на всю тревогу накануне, ночь мы провели спокойно. В 4 часа дня вдруг заиграли все наши батареи в Собохлебене, и батальоны первой линии произвели залпы. Не зная в чем дело, мы были уверены, что сейчас начнется сражение, но скоро пришло донесение, что салютовали победу, одержанную шведским наследным принцем над французами у Виттенберга, о чем только что получен рапорт. 8000 пленных и 60 пушек достались в руки победителей. Не пропустили случая сообщить французам, находившимся против нас, эту весть: к ним послали парламентера предупредить, чтобы они не тревожились, когда услышат пальбу. Эта выходка совсем в духе французов. Вечером мы слышали ружейную перестрелку слева от нас, на лесных возвышенностях, но нас не беспокоили.