Текст книги "Хроники Энска"

С ним несколько раз беседовали различные чины из КГБ. В присутствии секретаря партийной организации завода. И без него. На последней из майор сказал: «Вам, Семен Аркадьевич, необходимо предоставить еще одну справку. С места жительства. И все. Таким образом пакет документов будет готов. Можете получать загранпаспорт». И майор приветливо улыбнулся. Семен Аркадьевич, взяв отпуск за свой счет на три дня, отправился в Энск.

Как ни странно, в Энске уже знали, что Сеня Верещагин уезжает в Швецию! Так что по-тихому приехать в Энск не получилось. Видимо, матушка рассказала по случаю соседке. А так как рассказ этот для энских обывателей был чем-то фантастическим, то половина города не поверила, что Сенька Верещагин уезжает «в Швецию навсегда». (Почему-то?) Другие недоверчиво отнеслись к самому рассказу: «Сенька? Верещагин? Этот малой? Да не, не может он Родину предать. Нет, Сенька не предатель».

Поскольку выступить с оправдательной речью Семен Аркадьевич не мог и не подозревал, что ведется всенародное обсуждение, развеивать миф было некому. Поэтому на следующий день по прибытии в город Семен Аркадьевич столкнулся с бюрократической машиной, в глубине механизма которой против его персоны было утвердившееся неприятие.

Утром, как добропорядочный гражданин, Семен Аркадьевич пришел в Домоуправление № 1, к открытию окошечка. Перед ним стояло уже четыре человека, тоже за какими-то справками. Инженер Верещагин поинтересовался, кто последний, и сел на свободный скрипучий стул. Открылось окошечко, и народ подтянулся. В маленький коридор Домоуправления вдруг набилось в пять раз больше народу, и все за справками. Так как большинство из них приходили еще раньше и записывались в очередь, оставшиеся и присутствующие придерживали места.

Семен Аркадьевич оказался последним. Когда к двум часам дня он встал перед заветным окошечком и произнес свою фамилию. Женщина средних лет по другую сторону этого самого окошечка подняла на него глаза и строгим голосом сказала, что «стол» работает до двух. Приходите завтра. С 14.30 до 18.00. «А…» – попытался было что-то сказать Семен Аркадьевич. Но окошечко с треском захлопнулось, а на лицевой стороне дверцы болталась табличка «закрыто».

На следующий день Семен Аркадьевич пришел раньше всех и встал у окошечка первым. Но оказалось, чтобы получить справку, прежде нужно было оплатить госпошлину в Сбербанке, а ближайшая сберкасса находилась в двух кварталах от домоуправления. Семен Аркадьевич взял квитанцию и отправился в банк. В сберкассе он встал в новую очередь, так как окошечко было тоже только одно, а его нужды совпали с нуждами местных пенсионерок по снятию пенсии, коих набралось человек двадцать в маленькой прихожей сберкассы.

В этот день Семен Аркадьевичу так и не удалось получить справку из домоуправления. Хотя квитанция об оплате госпошлины у него уже была. Ему оставался один день для получения справки. Больше ему отгулов за свой счет в этом месяце было не положено. Он совершенно выбился из сил, просто стоя в различных очередях, и решил зайти выпить разливного пива в старое кафе на Центральном проезде, название которого давно исчезло с фасада, и местные называли его просто «стекляшка». Семен Аркадьевич зашел в «Стекляшку» и взял две кружки пива и одну тараньку.

Расположив все это на круглой стойке, он задумчиво и устало смотрел в окно на улицу Центральный проезд, как по проезжей части, объезжая маленькие канавки с лужами, против всех правил дорожного движения по очереди выезжая на встречную полосу, медленно катили автомашины местных жителей.

– Сенька? Верещагин? – раздался радостный возглас откуда-то слева. Семен Аркадьевич оглянулся. Перед ним стоял мужчина неопределенного возраста, внешностью напоминавший артиста Александра Панкратова-Черного, а голосом артиста Алексея Булдакова. Больше всего этот человек, явно знавший Верещагина, напоминал бомжа… Мужик бесцеремонно расположил свои кружки с пивом, которых у него было аж четыре штуки, на стойке Семен Аркадьевича.

– Привет, старина? Не узнаешь? – продолжал испытующе смотреть на него странного вида знакомец.

– Здравствуйте, не припоминаю… – начал было вежливо дистанцироваться Сеня.

– Я – Венька! Евтеев! Ну помнишь, мы с тобой еще в футбол играли в восьмом классе? Класс на класс? Мы тогда еще подрались с тобой и с Пашкой Шировым? Ну? Вспомнил?

– А-а-а-а! Да-да! Сколько лет, сколько зим, – изобразил радость Семен Аркадьевич.

– Чего грустный-то такой?

– За справкой приехал, – и Семен Аркадьевич поведал Веньке Евтееву о своих мытарствах.

– Этот вопрос легко решается! – неожиданно воскликнул Венька. – Тебе надо было сразу меня найти.

– Где ж я мог тебя найти?

– Первым делом надо было в обед сюда в «стекляшку» зайти. А делать тебе надо вот что: сегодня вечером подойди к закрытию Домоуправления, встреть там Люську Мотыгу…

– Мотыга – это что, кличка?

– Да нет, Людмилу Мотыгину, секретаршу… тридцать пять лет, не замужем… Подари ей коробку конфет и бутылку коньяка хорошего. Конфеты ей, коньяк начальнице стола. Это Люська передаст. Скажешь, что от меня, от Веньки Евтеева… Она без вопросов поможет..

– А что я тебе за это должен буду?

– Да я слышал, в Швеции порножурналы красивые есть, привези мне парочку, «Плейбой» там, ну сам понимаешь…

– Не, Вень, даже не проси, меня с этими журналами сразу на Соловки пошлют… Давай я тебе лучше бутылку виски привезу, родной «Блек Лейбл?» Маде ин Ингланд, а?

Венька задумался на минуту. Поняв, что с порножурналами не получится, сокрушенно вздохнул:

– Ну ладно, пусть будет «Блек Лейбл». По рукам.

Они допили каждый свое пиво, и Семен Аркадьевич в глубине души ругал себя, что так бездарно потратил время. Знакомства нужно было искать сразу. Поспешил в кондитерскую за конфетами и коньяком.

Вечером он уже стоял у «задней» двери Домоуправления. Люська Мотыга вышла последней. Поставив помещение на сигнализацию, стала запирать дверь. Семен Аркадьевич кашлянул, чтобы обратить на себя внимание, и подошел к женщине.

– Извините, вы Людмила Мотыгина?

– Я, а в чем дело?

– Меня зовут Семен Аркадьевич Верещагин, я от Веньки Евтеева, мне нужна ваша помощь…

– Опять этот Венька, – раздраженно проговорила Люська. – Чем я могу вам помочь?

– Мне нужна только справка, вот у меня и квитанция есть, что я оплатил госпошлину, и … – Семен Аркадьевич протянул конфеты и коньяк. – Это вам. Вот.

– Ну хорошо. Приходите завтра к открытию. Я вас вызову по фамилии.

– Спасибо, – пробормотал инженер Верещагин. И почему-то вытер пот со лба.

Люська Мотыга взяла сумку с конфетами и коньяком, развернулась и пошла прочь.

На следующее утро Семен Аркадьевич был у дверей Домоуправления № 1 в шесть утра. Он был самым первым. Даже беспокойные бабули, которые промышляют продажей мест в очереди, были неприятно удивлены, увидев прилично одетого чужака в своих рядах. Семен Аркадьевич стоял первым. Вскоре на работу в Домоуправление стали приходить сотрудницы и начальство. Они неторопливо обходили уже собравшуюся очередь, многие в которой были им знакомы, чинно здоровались и плотно закрывали за собой двери.

Ровно в восемь окошечко открылось, и оттуда глухо крикнули:

– Верещагин есть?

Семен Аркадьевич вздрогнул, будто очнулся ото сна.

– Есть-есть, – и проворно пробрался к окошечку.

– Распишитесь, – просунули ему какую-то засаленную книгу. Он расписался и получил заветную справку. Еще вчера вечером он думал, что все кончено.

Потом был поезд «Лев Толстой» до Хельсинки. Паром до Стокгольма, где непродолжительное время Семен Аракадьевич чувствовал себя в своей тарелке, как ему казалось… Потом скоростной поезд до Гётеборга.

Первую неделю за границей инженер Верещагин, помимо того, что проводил время на предприятии в составе группы советских специалистов, наслаждался картинами бытовой жизни западной цивилизации: ослепительным блеском рекламы и шикарных магазинов, ломившихся от потребительской роскоши, блеском глянцевых авто, сплошь иномарок, шведских, немецких, французских, английских, американских и японских. Все люди казались братьями, и он пребывал в хорошем расположении духа.

В номере отеля, где он проживал вместе с инженером Петуховым, на прикроватной тумбочке лежала буржуазная Библия и рекламные журналы вечерних и ночных развлечений, не уступавших по откровенности журналу «Плейбой». И долгое время Семен Аркадьевич был поражен контрастом реальности.

Перекидывание монады произошло внезапно и странным образом. Изучая город Гётеборг, Семен Аркадьевич оказался в спальном районе Млёндаль. Ему нужен был большой супермаркет. Он стоял на конечной остановке трамвая. Вдруг его посетило странное ощущение, что он где-то в Марьино или в Южном Бутово. Точно такие же многоэтажки. Точно такие же дворы с типовыми детскими площадками. Как в начале фильма «Ирония судьбы…». Только в Швеции. Оставалось услышать русскую речь. И вот вдруг он ее слышит! Две мамаши-шведки, как он подумал, подошли на остановку трамвая и говорят между собой на чистом русском языке! Семен Аркадьевич вдруг неожиданно обрадовался этой встрече, подошел к ним, и они разговорились…

Оказалось, в Швеции разные поколения эмигрантов разных волн эмиграции не общаются между собой никак. И даже не любят друг друга! Они также приехали «за западным счастьем», но проблемы у них те же самые, что и в Энске! Нет, конечно же, дамочки были не из Энска, одна из Пензы, другая из Тулы, да какая разница? Их точно так же бесит, что мигранты пьют пиво в общественных туалетах и на остановках! Ездят без билета в общественном транспорте…

Как это похоже на Москву! Москва – «сборная солянка», «сливки общества», «коктейль народов»! Москва принимала всех, сначала тех, кто строил белокаменную, потом тех, кто строил метро, потом тех, кто приезжал по лимиту, потом тех, кто «бежал из Энска», копни «москвича» – найдешь мигранта. Коренных москвичей сейчас нет! Все приезжие, только разных поколений. И ненавидят друг друга так же…

И хотя в Москве пивных больше, чем в Мюнхене, и молодые люди, пьющие пиво на детской площадке, родились в этом дворе, играли детьми в этой песочнице, всю жизнь прожили в этом высотном доме! Они все равно пьют свое пиво и потом блюют именно в этой самой песочнице, на этой самой детской площадке! Точно так же, как когда-то их родители в Энске!

Погода в Гётеборге испортилась. Нависло свинцовое северное небо. И если бы не улицы южной столицы Швеции и прекрасные чистые дороги и парки… Если не поднимать глаз от земли, то возникает ощущение тихого уездного городка Энска.

– Помнишь, как мечтал уехать из Энска? – спросил вдруг внутренний голос Семена Аркадьевича.

– Да, – ответил он. – Все хотели тогда уехать из Энска, забыть о нем, как о страшном сне, и никогда не возвращаться… Эти вечные серые пятиэтажки. Район хрущоб, где из доступных развлечений была только дискотека по субботам и воскресеньям в городском ДК, обязательная бутылка портвейна или водки, сигареты. В песочнице, на детской площадке. Это колея электрички в одну сторону…

– Не один ты здесь из Энска, – продолжал внутренний голос.

Инженер Семен Аркадьевич Верещагин ехал обратно в Москву. Он сидел в вагоне скорого поезда «Лев Толстой» и задумчиво смотрел в окно купе. Состав уже подъезжал к перрону Ленинградского вокзала, а Семен Аркадьевич думал об Энске: «Все хотят уехать из Энска. А из Энска уехать невозможно, он обязательно приедет за тобой, догонит тебя, Энск останется с тобой навсегда. Энск – город, из которого невозможно уехать!»

Бронзовый призёр

Зализывать раны лучше дома. Подальше от мест, которые могут напомнить о неприятных моментах, кольнуть воспоминаниями или холодком пробежаться по сердцу. Я уехала в Москву ночным поездом «Красная стрела» Еду одна в купе. Вагон мерно раскачивается, и стук колёс баюкает, но мне не спится, слезы текут по щекам сами собой.

Парень, с которым я встречалась, исчез, не говоря ни слова. Сбежал, ничего не объясняя. В ответ я отключила мобильник. И сбежала сама. Взяла неделю за свой счет и вот еду в Москву, домой, к отцу. Подальше от знакомых и подруг. Всех тех, кто мог бы мне посочувствовать. Пожалеть, так сказать. Посыпать соль на рану. В такие моменты я хочу быть совершенно одна.

На Ленинградском вокзале меня встретил отец. Мама умерла, когда мне исполнился двадцать один, и я тогда решила жить сама. Нашла работу в Питере и уехала из серой и унылой осенней Москвы. Сейчас мне двадцать шесть, я взрослая девочка и вот теперь возвращаюсь. Уже в солнечную осеннюю Москву из серого и унылого Питера. Ненадолго, на время. Просто поразмышлять, что мне делать. Как жить дальше.

– Здравствуй, папа, – я отчаянно бросилась к нему на шею.

– Здравствуй, дочка, как доехала?

– Хорошо… Как ты?

Отец смахнул непрошеную слезу.

– Ветер уже холодный, глаза вот что-то стали слезиться…

Он у меня герой. Старый седой волк.

Никогда не думала, что буду так волноваться, возвращаясь в отчий дом. Родное Садовое кольцо ранним утром еще свободно. Мы быстро доехали на Новый Арбат и дальше на Кутузовский… Вот мой родной старый дом, «сталинка», двор, заставленный автомашинами последних марок. Из прежних жильцов, наверное, остался только мой отец, и его старенький «мерседес» смотрится анахронизмом, как и тихий двор, и детская площадка.

Мы сидим на кухне. Папа в женском пуховом платке, обмотанном вокруг поясницы, в мягких заношенных тапках из магазина ИКЕА, в старой застиранной байковой ковбойке в крупную клетку, в тренировочных штанах с растянутыми коленками, сутуловатый, невысокого роста. Он сосредоточенно колдует у плиты над туркой, заваривая кофе. Совсем не похож на тренера по карате. Мое сердце сжалось. Как быстро летит время!

– Твою комнату я сохраняю в прежнем виде. – Он не торопил меня. Хитрый лис, как я звала его в детстве. Он все понял, и ему интересно, с чем я приехала, но он не торопит, дает время освоиться.

– Спасибо, папа, все по-прежнему лежит на своих местах, как будто и не было десяти лет…

– У тебя что-то случилось? – как бы невзначай спросил он.

– Не то чтобы случилось… Нет, нет, не смотри так, я не беременна…

– Ну это меня и беспокоит, тебе двадцать шесть, и ты не беременна, а я давно мечтаю стать молодым дедом…

– Все шутишь…

– Нет я серьезно, мне пятьдесят девять, и я мечтаю о внуке, или о внучке… – И он улыбнулся. – Что случилось? Если не хочешь или не можешь, не говори…

И папа посмотрел на меня внимательным взглядом.

– Да нет, чего уж скрывать, парень, с которым я встречалась… короче, сбежал. Не объясняя причин… Не звонит, не пишет смс… Не заходит «в контакт»…

– «В контакт» – это что такое?

– Это социальная сеть, папа, – я невольно улыбнулась. – А ты все такой же, Хитрый лис.

– Все было нормально, конфеты-букеты, свиданья под луной… Что я сделала не так? Я что, какая-то не такая? Пап, я вообще красивая?

– Ты обалденно красивая, доченька… Ты не представляешь, какой ты замечательный человечек.

И отец обнял меня за плечи, и я разревелась как белуга, наверное, впервые за пару лет. И мне стало легче, теплее. Отец налил мне в чашку своего фирменного напитка. Кофе с корицей. Стало совсем уютно. Я успокоилась.

– Я устала, пап. Я устала быть одна…

– Я вижу, – вздохнул отец.

– Почему они сбегают, пап? Как так у вас с мамой получилось? Что я вот родилась на свет Божий?

– Ты хочешь меня спросить, чего боятся мужчины?

– Да, черт бы их побрал…

Отец сел напротив, посмотрел на меня внимательно и вздохнул.

– Мужчины боятся трех вещей: сравнения с предыдущим, облажаться в постели и что не он контролирует ситуацию, зависимости… Когда мальчик в первый раз ухаживает за девочкой, он ужасно волнуется. Ему одновременно хочется понравиться, и он боится, что над ним будут смеяться… Когда люди хотят нравиться, они скрывают свои недостатки и выставляют все, чем можно было бы похвалиться, а это не совсем правда о себе.

Он улыбнулся.

– Как раз одна из причин того, что мужчины хотят секса на первом свидании, кроется в том, что многие из нас сильно возбуждены, и если этого не происходит, то он может решить: «Она лучшее, что есть на свете, я ее недостоин», и запала может не хватить. Я оговорюсь, это одна из возможных причин…

– И что же делать?

– Искать…

– Кого?

– Бронзового призера.

– Это как, какого бронзового призера?

– Понимаешь, дочка, я всю жизнь был тренером по каратэ. Это большой, серьезный, мужской спорт. И если посмотреть на людей, спортсменов, мужчин, то их условно можно разделить на три группы. Золотые, серебряные и бронзовые призеры…

Он испытующе посмотрел на меня.

– Жизнь можно сравнить со спортивным соревнованием. В спорте всегда есть фавориты, те, кто обладает ярким потенциалом. Их отбирают в сборные, с ними работают лучшие тренеры, они всегда проходят в финал, и симпатии судей на их стороне. У них отличные данные, хорошая генетика, базовая техника и прочие положительные качества. Это золотые призеры. Они часто занимают пьедестал, берут первое место. Многие из них коллекционируют золотые медали. Они всегда четко выполняют все задачи и инструкции, поставленные тренерским штабом. У них на каждый случай есть для подстраховки две-три домашних заготовки. Короче, они гарантированно проходят в финал. Успешные ребята. Но. У них есть один недостаток. Их поединки смотреть неинтересно. Они дожидаются ошибки противника. И бой идет тягучий, и мало что интересного происходит для зрителя. Я давно не смотрю финальные бои. Они неинтересны и предсказуемы. Зрителю, болельщикам неизвестна спортивная кухня.

И почет, и уважение достается, по праву победителя золотым призерам. Так и в жизни, все мальчики или мужчины хотят стать золотыми призерами. Потому что вы, девочки, влюбляетесь в таких ребят. Но их недостаток в том, что они неспособны к импровизации, золотым призерам трудно отойти от клише, инструкции тренера, приносящей успех, и рискнуть. Золотые призеры испытывают стресс точно так же, как и все остальные люди. И они ничто без тренера. Многие золотые призеры потом становятся тренерами, но они – лишь жалкая копия тех, кто их создал.

А вот бронзовые призеры – совсем другое дело. Бой за третье место часто исполнен высокого драматизма и по накалу страстей превосходит финал. Почему? Потому что каждый борется за право остаться в тройке лидеров. Для них сейчас это – последний шанс! Кто займет третью ступень. Часто у таких ребят хуже база, слабее финансирование, нет своего массажиста, тренер не вхож в Министерство спорта. И судьи на татами относятся к ним индифферентно. Спортсмен, сражающийся за третье место, доказывает себе, что он способен на большее. Бронзовые призеры знают горечь поражений, но не опустили руки. Только бронзовые призеры ведут борьбу до конца. Это другой характер. Бронзовый призер в большей степени сделал себя сам. Бронзовый призер не зациклен на гарантированном успехе любой ценой, но он из тех, кто не готов сдаться просто так…

– А серебряные?

– А серебряные – это те же золотые, только проигравшие первое место.

Он отхлебнул кофе.

– Серебряный он только потому, что не справился, не хватило силы воли, техники, тактики, серебряному призеру всегда чего-нибудь не хватило. Тренерской идеи, что ли…

– Твоя беда, дочка, в том, что ты влюбляешься в золотых призеров. А для жизни лучше всего подходят бронзовые.

– Пап, а раз так, тогда ты у меня, получается, бронзовый призер?

– Нет, дочка, я – серебряный, – улыбнулся отец. – Только поздно это понял…

Человек, который любил Джоди Фостер

– Солярис существует, – проговорил странного вида, слегка подвыпивший человек.

Мы сидели с ним одни в пустом баре, не считая бармена в глубине, за стойкой, который вяло протирал стаканы. Я посмотрел в сторону говорившего. Он почему-то напомнил мне опустившегося профессора университета. Я также переживаю не лучшие свои дни. Тщетно пытаюсь потушить пожар души полуночным портвейном.

– Что вы говорите? – сначала хотел иронизировать я, но у меня вышло как-то не очень. Мы были примерно одного с ним возраста и приняли изрядно. Достаточно для того, чтобы не стесняясь завести беседу.

– «Солярис существует», – так начинал я свои лекции на курсах по личностному росту в Энске. Знаете, когда кризис, нужно как-то выживать. А когда ты выживаешь, то здесь каждый за себя…

Он замолчал и глотнул своего пойла. Я никуда не спешил. То, что загадочный профессор бывал в Энске, меня удивило, поскольку я сам родом из Энска, и это меня, признаюсь, заинтриговало… Однако о совпадении я решил умолчать. Неизвестно, какие воспоминания у незнакомца, может, он вовсе не будет рад встретить земляка.

– Поэтому я решил на время перебраться в какой-нибудь захолустный провинциальный городишко, – продолжил он с усмешкой. – И почистить тамошних обывателей…

Он снова глотнул.

– Да, я должен сознаться в своем грехе. Только я честно морочил людям голову. Идею провозгласить новую религиозную секту или подпольную фашистскую организацию для молодежи я отмел сразу. Хотя контингент для этого был подходящий. Но в нашем деле главное – правильно выйти из… э-э-э… ситуации. Нужно чтить Уголовный Кодекс. Секта и жизнь подпольщика меня не привлекали. Работать нужно легально.

Он снова взял паузу, как будто что-то соображая.

– Сначала я подумывал открыть секцию айкидо, или ушу, или йоги, но эти проекты имели существенные недостатки. Всегда существует вероятность, что кто-то захочет проверить твои навыки или конкуренты наедут, и придется отбиваться, – махнул он куда-то неопределенно рукой.

Потом пришло в голову открыть массажный салон и предоставлять услуги по релаксу. Но опять же требовались затраты, помещение, массажный кабинет должен быть соответственно оформлен, требуются массажный стол и белый халат, а еще, что существенно, какие-нибудь корочки, диплом, чтобы повесить на стену, удостоверение, что ты массажист. Поэтому идея отпала сама собой. Корочки у меня были только педагогические. Учитель истории. Что делать…

До брачного афериста я еще не докатился и верил в свою квалификацию. Идея родилась в муках, но оказалась настолько удачной, что я даже подпрыгнул от радости. Никаких затрат. Только помещение для лекций. Оформил в местном налоговом управлении патент на индивидуальное предпринимательство, снял однокомнатную квартиру, поближе к автобусной остановке в Москву. Дал рекламное объявление в местную газету:

«Хотите преуспеть в жизни? Хотите удачно выйти замуж? Хотите получить от жизни все? Курсы личностного роста – это то, что вам нужно!!! По окончании курса выдается диплом установленного образца. Тренинги ведет известный парапсихолог и психотерапевт Камарин П. А.» – и дал свой телефон.

– Камарин Павел Аркадиевич – это я, – и он вальяжно кивнул. – От учащихся требовалось собственноручное заявление о желании пройти курс личностного роста и взнос в размере двух тысяч в неделю. С полной свободой выхода из обучения. Надо сказать, что за последние полгода без работы, перебиваясь случайными заработками, я оброс, отпустил бороду и усы. Я на денек исчез из Энска в Москву, подстригся и подровнял бороду, купил пару белых рубашек с запонками, очки с малыми диоптриями, раздобыл твидовый пиджак и вельветовые брюки, мягкую обувь, галстук-бабочку и стал представлять из себя эдакого Салтыкова-Щедрина, адвоката Добровинского и университетского профессора в одном флаконе. Благородная седина весьма этому поспособствовала. В общем, эффект располагающей внешности был достигнут.

На первое занятие собралось семь человек. В основном женщины среднего возраста, желавшие удачно выйти замуж, и два молодых человека. Один – неуверенный в себе худосочный очкарик с выпирающим кадыком, явно страдающий ночными поллюциями. И физически крепкий, я бы сказал спортивный, молодой человек лет двадцати трех с ровной челкой на лбу, в костюме-двойке не по размеру, так, что брюки собирались внизу гармошкой, в остроносых ботинках. Видимо, так в его представлении должен был выглядеть успешный молодой человек. Дело было летом. Ему было жарко, но он терпел. Это выдавало в нем огромное желание личностного роста. Звали его Володя.

Все они заплатили первые две тысячи рублей. Передо мной стояла задача обратить их «в свою веру». Когда ты знаешь, что людям нужно, речь льется сама собой, и первое, что я начал делать, – рассказал им о Дуплекс-сфере и ленте Мебиуса, перемежая рассказ адаптированными сценами из фильма Андрея Тарковского «Солярис».

– Итак, господа, Солярис существует! – резюмировал я. – И все, что вам нужно, – прежде всего поверить в это. Сила вашей веры может двигать горы. Вот, например, я верю, что могу читать ваши мысли.

И продемонстрировал собравшимся старый карточный фокус.

– Я сейчас разложу карты в определенной последовательности. Выберите карту. Загадайте ее. Потом я уберу карты и посмотрю вам в глаза. Думайте только о той карте, которую вы загадали! Думайте только об этой карте и смотрите мне в глаза! – строгим голосом прогремел я на аудиторию. – Сейчас я разложу карты! Загаданная вами карта исчезнет!

Я разложил карты обратно. И тут же послышались возгласы:

– Боже правый! Как? Как такое возможно? Профессор, вы гений? Офигеть!

Я проделывал этот фокус много раз. И всегда у всех задуманной карты не оказывалось. Их ни одной там не было, из первого расклада. Но кто на это обратит внимание? Все же думали о своей загаданной карте, и ее там не было! Перепробовали все. Сбоев не случалось. Доверие и пиетет были мной надежно обретены. И я обеспечил себе сарафанное радио Энска да несколько теплых взглядов местных кумушек. Народ на меня пошел. Вскоре помещение не смогло вместить всех желающих, и нам пришлось перебраться в местный клуб опытного завода «НИИТракторсельхозмаш», предварительно договорившись с директором и оформив все как лекции общества «Знание».

Но лекции лекциями, а народу нужно личностно расти. Многие, конечно, позабыли, зачем записались на мои курсы, так как особых развлечений в городе не было. Один раз в прошлом году заезжал цирк-шапито. Мотоциклисты демонстрировали гонки по вертикали. Так все лето был аншлаг.

– Сила вашей мысли огромна, если вы сосредоточитесь на чем-то одном, очень сильно желаемом вами. Хорошо, если вы постоянно будете видеть предмет или символ вашего желания. Например, перед сном. Закройте глаза, перед вами развернется магический экран, на котором будут спроецированы события, которые вы так ждете. Представьте, что вы уже обладаете этим. Что все свершилось! И желаемое через некоторое время материализуется. Это и есть Солярис.

Грянули аплодисменты, кто-то преподнес мне цветы, и я с триумфом сошел со сцены.

Но вот как-то вечером, после очередной моей триумфальной лекции, выхожу из клуба и вижу – ждет меня Володя.

– Павел Аркадиевич, а я вас жду, – сказал он, преданно глядя мне в глаза.

– Да? – удивился я, а сам подумал: «Еще немного – и нужно делать ноги». – А что такое?

– Павел Аркадиевич, я, конечно, понимаю, вы человек занятой, и все такое, вы нужны людям, вы нарасхват…

– Володя, давай без предисловий, – покровительственно прервал его я. – В чем у тебя ко мне дело?

Я увидел, как у него округлились глаза.

– Как вы догадались? Что у меня к вам дело? – изумленно и одновременно восхищенно проговорил Володя.

– Это несложно, пойдем, дорогой все расскажешь…

И мы пошли по аллее, протянувшейся от клуба и переходившей в зеленый бульвар.

– Помните, вы говорили про силу мысли?

– Да.

– Возьмите меня в ученики, испытайте меня, дайте мне задание, я чувствую, я справлюсь!

Я понял, что это первая ласточка. Дальше, не нужно быть ясновидящим, все пойдет по сценарию тоталитарной секты, а это не входило в мои планы. Денег я срубил достаточно и вполне мог уже рвать когти…

Но… Внутреннее благородство!

Внутреннее благородство не позволило мне бросить своего «ученика», разбив его веру. Нужно было что-то придумать, что-то, что поглотило бы молодого человека целиком. Я не знал, какое задание ему дать, что бы заставить его материализовать. Но мне повезло. Однажды нас обоих пригласили на день рождения одной из моих первых учениц. Юбилей, тридцать пять лет. В Энске все еще приглашают гостей домой.

Собралось общество. Хозяйка блистала. Вечер прошел великолепно. Прекрасно приготовленные блюда. Интеллигентные люди. Шампанское. Уже под занавес я плюхнулся на диван. Рядом стоял журнальный столик, на котором были разложены модные журналы «Вог», «Базар» и еще что-то. В соответствии с моими рекомендациями окружать себя красивыми вещами и артефактами успешной жизни.

Я взял в руки «Вог» и, пролистав рекламу, остановился на ярком фото какого-то парфюма. На фото была актриса Джоди Фостер. Это я потом узнал. Подписи с именем не было. А в голливудских актрисах я не силен. Рядом сидел Володя…

– Вот, Володя, – говорю я ему. Небольшая доза алкоголя придавала мне куража. – Видишь вот эту девушку?

– Вижу, – ответил он.

– Сможешь ее материализовать – испытание прошел. Значит, ты обрел сверхспособности.

– Правда? – обрадовался он. Взял журнал и стал долго смотреть на фотографию. – Симпатичная девушка, кто она?

– Понятия не имею, – пожал плечами я. Владимир взял журнал и ушел с вечеринки.

Через некоторое время я узнал, что он сделал увеличенную копию этой фотографии и наклеил на стену в своей спальне. Об этом мне рассказала его знакомая, также одна из моих учениц, бывавшая у него.

Больше Владимир не докучал мне своими просьбами. Пора было прощаться с Энском…

Я провел последнее занятие в Клубе, а после него накрыли большой длинный стол. Женщины принесли разные вкусности, я закупил ящик шампанского, ящик водки для мужичков и два ящика красного и белого вина. Так что, если что, догонять меня было бы некому. Все хвалили меня и благодарили. После третьей всплакнули:

– Ну почему вы нас покидаете!

– Я бы с удовольствием остался, но вызывают на Мальту, читать лекции в масонском университете, – с сожалением отвечал я.

Простились тепло. В моем портфеле было пятьсот тысяч за полгода. Можно было поехать на Кавказ, подлечиться…

Мой знакомый умолк. Видимо, пары алкоголя уже начинали затуманивать сознание.

– Пойдемте, мой друг, – сказал я. – Я провожу вас до метро.

Тут он очнулся.

– Но вы не представляете… Каково было мое удив… удив… удивление. Когда я встретил… на следующий год… осенью… я подрабатывал гидом возле Атриума. На Манежной площади. Вдруг слышу крик: «Профессор!» Ну, думаю, мало ли. Но! Кричали мне… И ничего хорошего это не предвещало. Я, не оглядываясь, решил потихоньку улизнуть. Сделал вид, что не слышу. Тут подбегает ко мне молодой человек. Кто бы вы думали? Владимир! Только уже без детской челки, прилично одетый… И сильно хватает меня за плечо…

– Профессор, Учитель! Дорогой мой, здравствуйте! Здравствуйте! Какая встреча! Вот неожиданность! – И Володя долго меня сжимал своими атлетическими тисками…