Текст книги "Хроники Энска"

Месть

Ирке Бегловой сегодня шестьдесят лет. А тогда, в 1983-м, ей было двадцать шесть. Она до сих пор живет в Энске. Сейчас, как и тогда, в старом пятиэтажном доме, в квартире на первом этаже. Только тогда вместе с парализованной матерью и младшей сестрой Танькой, которая пошла уже в седьмой класс. Сама Ирка после восьми классов окончила ПТУ торговли и устроилась по знакомству в галантерейный отдел московского универмага продавщицей. Рост у нее был метр семьдесят два, длинные ноги, худая, даже худощавая фигура. Почти полное отсутствие груди полностью компенсировалось парой стройных ног. Темперамент имела южный и походила на итальянку. Черные мелкие кудряшки ниспадали до плеч и прикрывали худое лицо со впалыми щеками. Черные, слегка влажные блестящие глаза, казалось, горели голодной страстью. Ни дать ни взять Кармен. На запястье с внутренней стороны синела тонкая татуировка английскими буквами, «БигЛове».

Примерно в двадцать лет Ирка начала подрабатывать путаной по московским ресторанам. Получилось так случайно. Сначала она влюбилась в одного красавчика, голубоглазого блондина, на «Ладе» восьмой модели, и между ними вспыхнул бурный роман с поездкой в Сочи. Потом Ирка с ним рассталась. В Сочи у нее жила старшая сестра, Ольга, которая уехала туда с какими-то чуреками. Появился другой ухажер, но он оказался женат. Об этом она также узнала поздно. Ирка хотела, надеялась устроить свою судьбу в Москве и продолжала ходить по ресторанам с подружкой Ленкой. Ирка брюнетка, Ленка блондинка. И, в принципе, отбоя от кавалеров не было, но все они были сволочи, падлы, твари и мрази. Потом кто-то ей просто дал пятьдесят долларов, и она взяла. К двадцати шести годам она все еще была не замужем. Надежды на встречу окончательно растаяли.

За пять лет бурной, интенсивной ночной жизни Ирка стала настоящим циником и относилась к своему положению философски. Прочитав «Таис Афинскую» и «Мастера и Маргариту», подвела, так сказать, базу. Тем более что в Энске нужно было как-то выживать. Матери становилось все хуже. Таньке нужна была одежда. Ольга запропастилась в своих Сочах и почти не писала, не то что прислать там денег или посылку. Никто не знал, как тяжело жилось Ирке, так как она сразу усвоила правило – Москва слезам не верит. И жалела себя, только когда никто ее не мог видеть. А потом сразу брала себя в руки и выходила в свет, очаровательно улыбаясь, так, как только умеют это делать настоящие и очень дорогие шлюхи.

Невезуха пришла откуда не ждали. У директрисы универмага, в котором работала Ирка, был хахаль, синеглазый брюнет, капитан, КГБшник, на черной «Волге» с форсированным движком и обладатель дачи в Истре. И однажды Ирка с ним встретилась в служебном помещении универмага. Влад, так его звали, шел к своей директрисе, а Ирка несла какие-то коробки в торговый зал, и они, как в кино, столкнулись. Не глядя. Ирка тогда не знала, что Влад – хахаль директрисы, и по привычке включила обаяние. Коробки же упали. Она на работе одевалась очень даже сексуально. В универмаге выдавали продавщицам форму: платье из тонкой шерсти с белым воротничком и значок универмага на грудь. Ирка хорошо шила. Еще в школе, на уроках труда, открылась у нее эта способность к портняжному делу. И сшить она могла что угодно из чего угодно, да так, что закачаешься, например абсолютно точно скопировать импортные джинсы «монтана», от родных не отличишь. Только материал давай.

Так вот, подрезала она себе форменную юбку покороче, чтобы сексуальней получилось. В универмаг мужики тоже ходят. Выглядеть нужно всегда на высоте. В общем, обожгла она своим взглядом сердце Владислава Николаевича. И он тут же с ней познакомился. На беду, сцену эту наблюдала та самая директриса, которая вышла из своего кабинета навстречу Владу. Увидела издалека и подходить не стала. Было ей уже сорок лет, и, как руководитель крупного советского предприятия, она берегла репутацию, а потому предусмотрительно свернула в боковой переход в торговый зал. О чем эти двое говорили, она не слышала, но была влюблена, как кошка, и ревнива. Она сразу затаила злобу на Ирку, стала следить за ней. Однажды после работы она увидела в окно, как Ирка садилась в черную «Волгу» Влада на улице, напротив универмага. Она поняла, что Влад увлекся Бегловой и что они встречаются. Накануне он позвонил ей и сказал, что уезжает на пару недель в командировку. Вот какая у него на самом деле «командировка»!

Галина Михайловна, так звали директрису универмага, сразу решила поскорей уволить Ирку, да так, чтобы ей неповадно было, по тридцать третьей, за недостачу, читай кражу, хищение социалистической собственности, чтобы она только дворничихой могла потом устроиться на работу. Организовала через знакомых проверку ОБХСС и с помощью своих преданных сотрудниц все подстроила. Ирка еле отбрехалась: помогла комсомольская характеристика и то, что это «в первый раз» и она «больше не будет», ее заставили выплатить ущерб и уволили по тридцать третьей. Негативный смысл увольнения по ст. 33 Кодекса Законов о Труде (он действовал с 1971 по 2002 годы) связан прежде всего с правом администрации по собственной инициативе прекратить отношения со своим сотрудником – за прогулы, дисциплинарные проступки, пьянство. Соответствующая запись в трудовой книжке гражданина в дальнейшем осложняла ему трудоустройство: хотя дефицита работы в СССР практически не существовало, кадровики на предприятиях с предубеждением относились к кандидатам, уволенным «по статье». Ирка не понимала за что, но понимала, что просить бесполезно. «Добрые» девочки из соседнего отдела нашептали ей про Влада и Галину. И милый Владислав Николаевич сразу свинтил, как только узнал, в каком положении находится Ирина, о ее матери и старшей сестре в Сочи.

Уже два года Ирка нигде не работала. Пробовала фарцевать, шила подделки под известные фирмы. Но не всегда был аутентичный материал, и доходы выходили нестабильные. То же на то же. «Монтана» и «Райфл» расходились на ура, но приличная джинса стоила дорого, и достать ее было трудно. С этим ей помогала Ленка.

Директриса не могла успокоиться и хотела извести Ирку, сжить со свету, чтобы она окончательна села в можайскую женскую колонию. А Ирка продолжала профессионально путанить по московским ресторанам. Галина Михайловна связалась с энскими ментами, чтобы найти на нее какой-нибудь компромат, и любой мент мог до нее докопаться. Ленка ее предупреждала об этом, у нее свои менты знакомые были. Так что Ирке удавалось избегать прямого столкновения с властью. Но торговать пошивом становилось все труднее. Ирка была осторожна и не попадалась на глаза кому не надо. Ее же при желании могли подставить и привлечь. За тунеядство, за незаконное предпринимательство, за спекуляцию. Она уволена по тридцать третьей, нигде не работала. Это было подозрительнее всего. Ей светил сто первый километр. Проституцию и все остальное нужно было доказывать. Но, главное – она нигде не могла устроиться на работу. В двадцать шесть лет на ней стояло клеймо.

Однажды подружка Ленка, помогавшая ей, выдала:

– Я тут с одной теткой перетерла, знаешь, что тебе нужно?

На лице ее было такое выражение, будто бы она открыла еще один закон Ньютона.

– Что? – затянувшись сигаретой и выдохнув дым, спокойно спросила Ирка.

– Ребёнка родить. Уйдешь в декрет на три года. Тебя ваще никто не тронет, ты же мать-одиночка! Тем более тебе и пора уже…

– Обалдела? Куда я? Сюда, что ли, ребеночка рожу?

И она провела по воздуху рукой с сигаретой.

Они сидели на кухне. Дом был старый, хрущевский, кирпичный, квартира в приличном состоянии. Только доски в полу в коридоре уже прогнили, и одна проломилась, зияя дырой в подвал. Ирка плотно забила ее старыми тряпками, когда Танька увидела крысу в этой дыре. Дальнюю комнату двушки занимала парализованная мать. В большой проходной жили они с Танькой.

– Таньке уроки надо делать. Еще восьмой класс окончить надо, потом ПТУ. Куда ещё ребенка?

– Сама посуди. Галина до тебя докапывается через наших ментов. Ей нужно, чтобы у тебя приводы были. Они про тебя все знают, что ты сампошивом торгуешь… А так ты распашонки шьешь для малыша. Врубись? Да и замуж ни в Энске, ни где-то в другом мире ты не выйдешь. С матерью и Танькой на руках. Рожай, пока молодая. Законодательство защищает матерей-одиночек. Декретные тебе положены. Оснований докапываться нет. Детские от собеса. Придраться невозможно. Шьешь? Да, на ребенка!

И Ирка крепко задумалась и даже ухватилась за эту идею. Отпуск по уходу за ребенком – и она свободна. На три года. Галина со своими ментами не посмеет. А там видно будет. Энск – город безотцовщины. Пять фабрик, швейная, текстильная, комвольный комбинат. Пять общежитий, все женские. Мужского населения сорок процентов. Вопрос: «Где взять отца ребенку?» Мужиков, здоровых, сильных и способных нормально трахнуть, днем с огнем не отыщешь. Половина алкоголики. Две трети женаты. Женатого уводить из семьи – врага наживать. Бабы избить могут. Сколько раз сама она видела летом, на танцах в парке культуры и отдыха, в ДК «Юбилейный», как пьяные девки жестоко и грязно, нелепо дрались из-за мужика в туалетах или в парке, в кустах. Драки случались постоянно. Особенно «местные», или «домашние», не любили «приезжих», или «общагу». Одной даже лицо порезали бритвой. Хотя сами местные тоже когда-то по лимиту приехали.

Знакомились с парнями в основном на танцах или на дискотеке. И девок там было всегда больше, чем ребят. Ирка иногда ходила на дискотеку в ДК «Юбилейный», это было самое приличное место в Энске. Здесь она на себе рекламировала свою продукцию, девки делали ей заказы. Танцевала она красиво, особенно под итальянцев. Сказывался южный темперамент. Многие обращали на нее внимание. Среди парней у нее было много друзей, но в городе она не путанила. Это означало сразу перейти в низшую касту энских шлюх, опуститься и влачить полукриминальное существование.

Мысль: «От кого рожать?» не давала ей покоя. «Все мужики козлы, московские клиенты отпадают сто процентов. Где взять отца? Б. ть». К двадцати шести годам Ирка знала все о мужиках тридцати, сорока, пятидесяти и шестидесяти лет. Первое, чего боятся даже «герои Советского Союза», это женских проблем, и всегда сбегают. Даже если пообещать, что не нужно содержать, не поверит никто, жадные все, или жена деньги контролирует. А кому рассказать, зачем тебе, так вообще… «Падлы, в общем, трахаться все любят, им лучше денег заплатить, недоноски… Все равно, даже нормальный будет ссать, что ребенком шантажировать начну», – думала Ирка.

«Нужно обманом перестать предохраняться. Ребенок-то, человек все-таки, здорового рожать надо. А клиенты пьяные всегда. Урода родить жалостливее, но я такой грех на душу все же взять не могу. Да и с матерью намаялась, что ж мне, пожизненно судно выносить…»

Сашка окончил десять классов, и мать определила его в институт. Все предпосылки у него для этого были: характеристика, аттестат и нужные связи в ректорате. Мать его – крупный партийный босс на очень большом предприятии Энска. Блат везде, где нужно. Зубыч после школы никуда не поступил и мотался как говно в проруби, в армию его не брали по состоянию здоровья. Хипок учился в техникуме на механика по ремонту систем автоматики. Они дружили еще со школы, Хипок и Зубыч росли в одном дворе. Сашка жил в отдельном доме с участком земли на улице Ленинской. Мать выбила в горсовете.

У Хипка были богатые родители, отец – директор кооператива по ремонту цветных телевизоров и магнитофонов. Первые видики чинили в Энске только у него. Ну и через кооператив шел в народ дефицит в этой области.

Мать Хипка работала в торговле в ювелирном отделе центрального универмага Энска в отделе для новобрачных. Так что Хипок был упакован с ног до головы. Местные, кто фарцевал в Москве, все друг друга знали и общались через мать Хипка. Родители Зубыча были простые работяги: мать на швейной фабрике, отец – на все руки мастер по ремонту квартир. Этим они и жили.

Сошлись все трое на почве шмоток. Сашке мать привезла из Финляндии, из командировки первые кроссовки на шведской липучке. Зубыч первым встретил Сашку и сразу предложил купить у него эти кроссовки за двадцать пять рублей. Сашка отказал. Зубыч рассказал Хипку, что встретил чувака в странной обуви на «липах». Однажды вечером они с Хипком подошли к Сашке на дискотеке, предложили сто. Сашка отказал и сам предложил Зубычу продать зеркальные очки-капли за двадцать пять и отвалить от него. Ребята спустились в бар, взяли по коктейлю и хорошо посидели, обмывая сделку. С этого вечера у Сашки появились два закадычных друга.

Провинциальная жизнь не изменилась со времен Антона Палыча Чехова. Она полна праздности и скуки, и каждому приходится самому искать себе развлечений. Было у местных свойство, отличавшее провинциальную молодежь от столичной. Все, что в Москве становилось модным, нужно было иметь. Еще со школы. Фирменные целлофановые пакеты береглись и перепродавались до тех пор, пока не появлялись потертости, и все равно по сниженной цене они перепродавались еще раз. Джинсы «райфл», «монтана», «лее», «вранглер», просто футболка с принтом, батники, кроссовки и так далее. Все это определяло статус владельца, его касту.

Взрослые, из тех, кто имел работу в московских конторах, старались прикупить дорогой алкоголь, польскую или румынскую мебель, машину. Обязательно «Ладу». Шестерку, пятерку… А уж восьмерку – это был высший класс. В общем, у тебя должно было быть хоть что-то, что отличало бы тебя от серых рабоче-крестьянских масс, лимиты и колхоза. У Сашки была такая вещь – скейтборд, американская доска на роликах. В Советском Союзе тогда их только начали выпускать, и Людмиле Павловне, специально для сына, кто-то привез прямо домой. Сашка тут же за день освоил скейт и гонял на нем целыми днями. В тот год мэром Энска «по очереди» стал директор карьера и асфальтового завода. Поэтому все дороги в Энске, уложенные свежим асфальтом, и были ровными, как ниточка. Сашка любил гонять по ночам, когда движение на городских улицах замирало, а фонари светили сине-желтым ложным освещением. Кроссовки его отражали свет фонарей и фар редких автомобилей специальными вставками-отражателями. Сашка носил венгерские джинсы «траппер» и старую кожаную коричневую летную куртку, доставшуюся от деда. И вид у него был как у лидера английской рок-группы «Депеш Мод».

Сашка, Зубыч и Хипок всегда по субботам ходили на дискотеку в ДК «Юбилейный». Собирались у Зубыча, слушали музыку и к восьми часам шли на главную площадь города, где совсем недавно построили новый Дом Культуры. По дороге они встречали других пацанов и девчонок, знакомых и не очень, которые тоже стекались на танцы. Однажды зимой, перед новогодними праздниками, на очередном танцевальном вечере Сашка, Зубыч и Хипок пересеклись с Иркой и Ленкой. Сашка уже к шестнадцати годам вымахал метр восемьдесят пять, видимо сказались активные занятия спортом. Сашка занимался карате, что тоже, кстати, было модно. Хипок был ниже ростом примерно на полголовы, Зубыч повыше Хипка, но все равно ниже Сашки. Зубыч курил как паровоз. Хипок регулярно ходил на турничок. Там они тоже встречались и проводили время. В общем, на вид за подростков не примешь. Все трое брились уже с восьмого класса, и щетина у всех лезла на щеках, над верхней губой. Кровь с молоком. Каждый из них представлял собой пружину из мускулов и нервов, готов был всегда вступить в драку по любому поводу. Просто, если слово за слово. И причиной такого агрессивного поведения был тестостерон, который частично расходовался в занятиях спортом, но дальнейшего выхода не находил. Сашка и Хипок были девственниками, Зубыч, правда, уже пару раз «гулял девочку» и поэтому пользовался некоторым авторитетом в амурных делах.

Ирка и Ленка танцевали всегда вдвоем. Первый внимание на них обратил Зубыч.

– Слыш, зырь, какие крали, – толкнул он в бок стоявшего спиной Хипка. Хипок обернулся. Ленка распустила свои пышные, длинные, до пояса, светло-серые локоны, Ирка крутила бедрами. Картина маслом. Танцевали они у самой сцены. К ребятам подошел Сашка:

– Чего тут?

– Смотри, б… – ответил Зубыч.

Хипок молчал. Он всегда говорил во вторую очередь. Никогда не суетился. Внешне он был похож на популярного актера Александра Соловьева, девочки так на него и вешались.

– Ну чё? – спросил Зубыч. – Слабо познакомиться? – и с ехидцей посмотрел на Хипка и Сашку.

– Говно вопрос, – ответил Сашка. – Кого хочешь, чтобы я закадрил? Светленькая симпатичная, – парировал он Зубычу. – Смотри, коллега…

И он подошел к Ленке. Она не отказала. Через несколько минут они уже втроем танцевали в одном круге, потом спустились в бар и перезнакомились. Сашка провожал Ленку, Зубыч и Хипок – Ирку.

Так Ирка нашла себе трех кавалеров. Сашка Ленке был неинтересен. Он начал было ухаживать, приглашать погулять, но Ленка смотрела на это как на «детский сад», она давно привыкла к более конкретному. А Сашка не догонял на эту тему. Ему почему-то все нужно было поговорить. Ленка не знала, как от него отделаться.

Сашка продолжал по ночам рассекать на скейте, дружить с Зубычем и Хипком, ходить на турник, в секцию карате, на дискотеку в ДК, вытаскивал Ленку по вечерам из дома и готовился в институт. Как-то поздно вечером он остановился у тротуара вдоль Советского проспекта передохнуть. Навстречу ему по краю дороги шла Ирка. Они поздоровались. Разговорились.

– Что это у тебя за штука такая? – спросила Ирка.

– Скейт, скейтборд, доска на роликах, – солидно ответил Сашка.

– Трудно на ней стоять?

– Да как сказать… Стоять-то трудно – катиться легко, держишь равновесие, балансируешь и едешь…

– Научи меня. Пожалуйста…

– А тебе зачем? – удивился Сашка.

– Хочу попробовать что-то новенькое, – сказала Ирка первое, что пришло в голову.

Она была одета в белую футболку, синие джинсы-бананы и короткий кожаный блейзер. Волосы были подстрижены под боб и накручены. В ушах и на запястье болтались крупные кольца. Вид у нее был сексуальный и вполне молодежный. Сашка в своей куртке и она в своем блейзере, оба в джинсах и в футболках. Ну чем не пара? И разница в возрасте совершенно была не видна. Ирка тряхнула гривой:

– Ну давай, – он подвинул ей скейт. – Вставать на него для начала лучше с бордюра. Вот так. Ставишь одну ногу сюда, другую вот сюда. Видишь? Потом просто попробуй прокатиться на нем. Вот так.

И он показал как.

– Затем встань на одну ногу и оттолкнись другой, как на самокате, только без руля. А потом, оттолкнувшись, ставь ногу назад и управляй движением с помощью поворотов корпусом. Все. Поняла?

– Понять-то поняла, но не мог бы ты сначала поддержать меня немного?

– Да не вопрос…

И они «поехали». Координация у Ирки была никакая. Она совершенно не умела держать равновесие, не то что стоять или там катиться и чем-либо управлять. Она смешно размахивала руками, все время хватаясь за воздух, за Сашку, он умаялся и вспотел, снял куртку. Она то падала на него, то вцеплялась в бицепсы, исцарапала все его сильные руки своим маникюром. Он ее постоянно ловил, облапал всю, то за талию, то за бедра, один раз она чуть совсем не грохнулась с этого скейта, и Сашка в последний момент практически схватил ее в охапку, и его ладони скользнули по ее груди. Лифчик она не носила. Потому что зачем. Грудь у нее не отвисала, как у других женщин, а была просто обозначена небольшими выпуклостями. Эти выпуклости чуть было не выскользнули у Сашки из рук вместе с Иркой.

Они вспотели, раскраснелись оба и совершенно выбились из сил. В этот вечер Сашка первый раз проводил Ирку до дома, испытав при этом бурю эмоций и смешанных чувств: эротического возбуждения, предательства платонической любви к Ленке, навязчивой идеи еще раз встретиться с Иркой. В эту ночь он плохо спал.

Ребята и девушки продолжали дружить и встречались на дискотеке. Лето подходило к концу.

И вот однажды у Ирки случился «день рождения». То ли правда случился, то ли они с Ленкой его придумали, только собрали они всех друзей в лесополосе, поджарили шашлык. Взяли водки и еще чего-то. Зубыч принес магнитофон. Сели посидеть, выпили, разговорились. Тут Ирка и обратила на себя внимание Сашки еще раз. Разговор зашел сначала про Мастера и Маргариту, как она голая летала, потом про Таис Афинскую. Про Рим, гладиаторов и философию. Ребята напились. Зубыч пригласил Ленку на танец, и они уединились. Сашка захмелел и даже забыл про Ленку. Все его внимание поглотили черные глаза.

Ирка умела слушать. При ее «работе» ей часто платили не за секс, а за «поговорить». Она сначала удивлялась и спрашивала: «Мужчина, а вы сексом-то заниматься будете?» И часто слышала ответ: «А? А-а, нет, нет, сколько с меня?» Потом перестала и спрашивать. Сашке казалось, он встретил родственную душу, настолько сильно он был очарован Ириной.

После этого дня рождения Ленка сделала вид, что кровно обиделась на Сашку и разочаровалась в нем. Потому что он «предпочел» ей Ирку. Она демонстративно «выбрала» Зубыча. Сашка сначала переживал, но потом даже обрадовался такому повороту. Теперь он свободен и открыто может проводить время с Ириной. Он стал часто приходить к ней домой. Правда, до постели дело не доходило. Ирка никак не могла его к этому подвигнуть. Во-первых, ей приходилось строить из себя порядочную девушку. Потом, не хотела давить на него, так как видела, как он волнуется, и жалела. Но, с другой стороны, время уходило даром. Нужно было что-то предпринять, как-то его… ну, чтобы он как-то… ведь он уже мужчина.