Текст книги "Мертвая вода"

– Вот так, – удовлетворенно пробормотал он себе под нос, растирая затекшие руки.

Когда к пальцам вернулась чувствительность, он подошел к вездеходу, стал на корточки и заглянул внутрь. При ударе рюкзак, который перед выездом Муса положил себе под ноги, зашвырнуло в глубь салона. Кириллу пришлось, преодолевая отвращение, отодвигать еще теплые останки второго мордоворота. Тому размозжило голову о вертикальную стойку дуги безопасности. Вытекший из черепной коробки мозг расплескался по салону. Кирилл влез в теплую массу и брезгливо отдернул руку. Разглядев в полумраке знакомую лямку, Кирилл рванул ее на себя. Под руку подвернулся автомат, Кирилл захватил и его. Из багажного отделения раздался стон, но Кирилл не повернул головы: каждый сам за себя.

В рюкзаке не хватало двух самых важных вещей: транспондера и шкатулки. Не доверяя никому, Сахири перед выездом сунул их в карман куртки. Но в машине его не было. Перед тем как заблокировать руль, Кирилл отключил подушки безопасности. Сахири вылетел через лобовое стекло.

Кирилл вылез из машины, с наслаждением вдохнул свежий воздух. Его подташнивало, мир расплывался перед глазами. Из последних сил он нашарил в рюкзаке полевую аптечку, достал инъектор со стимулятором и всадил себе в бедро, выжимая поршень до отказа. Застилавшая глаза пелена отступила, сознание прояснилось. Кирилл встал на ноги, закинул на плечо рюкзак и с автоматом в руке пошел вверх по распадку, туда, где машина врезалась в дерево.

Сахири обнаружился в кустах, со свернутой набок головой и без признаков жизни. Кирилл перевернул тело на спину и обыскал. Транспондер и шкатулка отправились в рюкзак.

– Когда они замышляли, и Аллах замышлял против них. Поистине нет лучше замыслов Аллаха! – глядя на труп, Кирилл процитировал Коран и ухмыльнулся.

Стимулятор наполнил его тело энергией, боль отступила. Кирилл почувствовал, как его захлестывает эйфория. Пришлось напомнить себе, что ничего не решено, он на вражеской территории, откуда еще предстоит выбраться. Приладив поудобнее рюкзак, Кирилл пошел на восток. Пробивавшееся сквозь тучи солнце светило ему в спину. Вскоре пошел дождь. Оглянувшись, он не увидел места аварии – все скрыла пелена.

От шоссе влево уходила проселочная дорога. Туда совсем недавно уехала какая-то машина. Следы автомобильных покрышек четко отпечатались в размокшей после дождя глине. Вдали, за деревьями, виднелись крыши. Кирилл растянул губы в улыбке, больше похожей на оскал, и пошел по следам.

Постройки оказались фермой. Несколько приземистых строений под шиферной крышей, слепые окошки, у распахнутых деревянных ворот два трактора и ржавый угловатый вездеход с трехлучевой звездой на радиаторе. Рядом с трактором стояли двое бородатых мужчин и что-то живо обсуждали по-арабски, тыча пальцами в мотор. Кирилл подошел к ферме со стороны лесопосадки, заложив круг, чтобы не идти по дороге. Понаблюдав из-за угла и не увидев ничего подозрительного, подошел к фермерам.

– Салям алейкум! – издали сказал Кирилл.

Фермеры испуганно уставились на него.

– Ва… – промямлил что-то нечленораздельное один из мужчин, с криком сорвался с места и побежал, не разбирая дороги.

Того, кто, подволакивая ногу, приближался к ним, только издали можно было принять за человека. После всех своих злоключений Кирилл был больше похож на ожившего мертвеца. Грязная, рваная, покрытая кровавыми разводами форма, волосы, торчащие в разные стороны, перепачканное кровью перекошенное лицо, на котором яростно сверкали красные глаза. Он мог бы в фильме про зомби сниматься без грима.

Короткой очередью в спину Кирилл остановил бегущего, подошел к застывшему, точно изваяние, второму фермеру. Фермер трясся, закрыв глаза. Кирилл выстрелил ему в лицо. К уже подсохшей крови на одежде добавилась свежая. После предательства Райвиса он решил, что больше не станет подставляться. Плевать на гуманизм: своя шкура дороже. В глубине души Кирилл понимал, в кого превратился, и знал, что потом его замучает совесть. Но это будет потом. Когда он окажется в тепле и безопасности.

Кирилл вытащил из кармана убитого коммуникатор. Если верить результатам сканирования эфира, этот коммуникатор был в округе единственным. В другом кармане обнаружились ключи от машины.

Ржавому вездеходу на вид было не меньше полувека, но завелся он с пол-оборота. В салоне противно пахло бензином, но после всего, что случилось за этот день, Кирилла никакой запах не смущал. Двигатель работал на удивление ровно, вездеход бодро тронулся с места и покатил по дороге. Кирилл включил спутниковый навигатор. К счастью для него, там, кроме надписей по-арабски, были понятные пиктограммы. Удалось разобраться с местонахождением – он неподалеку от Салдуса. Кирилл воспрянул духом – отсюда до Барьера около ста километров. Если удастся проехать хотя бы половину этого расстояния, уже хорошо. Все не на своих двоих топать.

Пригород Метрополиса, апрель, 2083, Западный форштадт Штильбурга, апрель – июнь, 2083

С той ночи, когда застреленный им эсэсовец ожил в кузове машины и сбежал, Феликс Борисов потерял покой. Выдержка бывалого подпольщика изменила ему, и даже кокаин не помогал. Разум твердил, что ожить-то тот ожил и даже из машины выбрался, но вряд ли далеко ушел. Слишком много крови потерял, слишком холодно было на улице, слишком недружелюбны обитатели пролетарских кварталов. Но голос разума заглушал голос интуиции, того самого чутья, без которого Феликс никогда не смог бы раз за разом ускользать из лап СС. Интуиция кричала: странный эсэсовец выжил и идет по следу! А когда найдет… Феликс чувствовал, что тот не соврал, а значит, придет один. И руки его не будут связаны никакими параграфами. Феликс вздрагивал от каждого шороха, не подходил без нужды к окнам и не расставался с пистолетом даже в ванной.

Месяц шел за месяцем, все было тихо. Человек по фамилии Подвойский, начальник отдела в одной логистической компании, обеспечил революционеров квартирами в одном из форштадтов Метрополиса, столицы Евро-Азиатской Федерации. Впрочем, слово «форштадт» было в англоязычном Метрополисе не в ходу, все говорили «скерт», от английского слова outskirt – пригород. Квартира была надежная, никто, кроме самого Подвойского, о ней не знал… Но, несмотря на это, у Феликса было неспокойно на душе. Да еще Хелен словно подменили, и все из-за этого чертова эсэсовца.

С того самого дня Хелен почти не разговаривала с Феликсом. Обожание во взгляде сменилось плохо скрытой неприязнью. Вдобавок ко всему, она понемногу прибрала все дела к рукам. Соратники слушали ее, а не прококаиненного Феликса. Но, несмотря ни на что, надо было делать дело, и Феликс делал. Восстанавливал старые связи и заводил новые, по крупицам собирал нужную информацию. Феликс работал, но где-то внутри грыз его червячок сомнения. Он часто ловил себя на том, что старается без нужды не выходить на улицу. Феликс спиной чувствовал дыхание настигающего его врага.

Выходя в ближайший магазинчик, он тщательно проверял подъезд. Лифту не доверял, спускался по лестнице. В тот день все было, как всегда: Феликс неслышно приоткрыл дверь, прислушался. Тишина, ничего подозрительного. Он мягко закрыл за собой дверь, пошел вниз по лестнице размеренными шагами никуда не торопящегося человека: незачем привлекать внимание соседей. Спустившись, Феликс пересек просторный подъезд и толкнул входную дверь. Та не поддалась. Он толкнул сильнее и вдруг почувствовал прикосновение холодного металла к затылку.

– Руки за спину, – лязгнул за спиной уверенный голос.

У Феликса по спине побежали мурашки. И не думая сопротивляться, он завел руки за спину. Запястья стянули вместе, жесткие руки прошлись вдоль тела, вытащили из-за пояса пистолет. Кирилл толкнул Феликса в открывшиеся двери лифта и спрятал в карман обрезок трубы, которым пугал Феликса. Жужжа и поскрипывая, лифт поехал вверх. Доехав до нужного этажа, лифт остановился. Кирилл вывел Феликса наружу, подвел к двери квартиры. Феликс почувствовал, как Кирилл достал из его кармана ключ.

Стоило двери открыться, как Кирилл изо всех сил врезал Феликсу по затылку рукояткой пистолета. Мир перед глазами Феликса поплыл. Открылась дверь, мощный пинок внес его в прихожую. Феликс ударился головой о стоявшую в прихожей стойку для обуви и потерял сознание.

Услышав шум, Хелен вышла в прихожую и остолбенела, увидев направленный на нее пистолет.

– Не двигаться, не шуметь, – приказал Кирилл.

Хелен застыла на месте.

– Ты жив! – Лицо Хелен словно осветилось изнутри, когда она узнала Кирилла.

– Жив, – процедил Кирилл, закрывая дверь. – Не ждали? Вы надеялись, что я под забором сдохну? Сюрприз!

– Я надеялась, что ты выживешь. – Хелен шагнула к Кириллу и остановилась: ствол пистолета смотрел ей в лоб.

Выглядел Кирилл неважно: круги под глазами, небритый, исхудавший, куртка грязная. На лице играла белозубая улыбка. Хелен глянула ему в глаза и отшатнулась: они были как два черных оникса, холодные и непроницаемые. Глаза не улыбались, в них не осталось и следа тепла, которым она так дорожила.

– Я не… – начала Хелен, но Кирилл оборвал ее:

– Не болтать! Иди в комнату и садись на диван! И без фокусов, иначе я буду стрелять!

Хелен послушно вернулась в гостиную и села на диван, сложив руки на коленях. Краем глаза следя за ее отражением в зеркале, Кирилл увидел, что Хелен улыбается. Он приволок бесчувственного Феликса, бросил у стены, а сам сел в кресло напротив Хелен.

– Ты изменился, – еле слышно сказала Хелен. – Что с тобой произошло?

– Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, – Кирилл оскалился.

Хелен вздрогнула, услышав из уст Кирилла свои же слова. С ее лица медленно сползал румянец.

– Я обычным был, а стал другим, особенным. Но я не сам, мне помогли. И ты знаешь, кто!

Рука с пистолетом задрожала.

– Если бы я была там, когда все случилось, все было бы иначе, – мягко, точно увещевая маленького ребенка, сказала Хелен.

– О да! Если бы, то все бы… Бы, бы, бы…

– Ты должен понимать…

И тут Кирилла понесло. Услышав слово «должен», он взорвался:

– Я ничего не должен! Не должен! Не должен! Не должен!

Он тряс пистолетом. Кричал, почти срываясь на визг, что никому ничего не должен, наоборот, ему все должны. Хелен брезгливо смотрела на орущего Кирилла.

– Какие мы нервные. – Очнувшийся Феликс зашелся в кашляющем смехе. – Как барышня…

Кириллу точно плеснули холодной водой в лицо. Он замолчал, подошел к Феликсу. Наклонился, свистящим шепотом сказал в ненавистное лицо:

– Что, ублюдок, просчитался? Тебе надо было меня тогда добить. Ты жалеешь, что не сделал этого?

– Жалею, – Феликс усмехнулся.

Кирилл наотмашь ударил его пистолетом по лицу.

– Хочу дать тебе один совет, эсэсовец, – сплюнув кровь из разбитой губы, сказал Феликс. – Не устраивай сцен, жизнь – не театр. Если хочешь стрелять, стреляй, а не болтай.

– Да? – криво усмехнулся Кирилл. – Хорошо, я так и поступлю.

Он упер ствол пистолета Феликсу в лоб; рука уже не дрожала. Хелен вскочила:

– Стой, Кирилл! Да, я была там… Но мы везли тебя к доктору!

– Сядь! – Кирилл направил пистолет на Хелен.

– Не сяду. – Хелен поправила прическу и шагнула к Кириллу.

Ствол пистолета уперся ей в ямочку между ключиц. У Кирилла перехватило дыхание. Время, казалось, остановилось. Он стоял, слушая биение пульса, но нажать на спуск так и не смог.

– Надо было тебя тоже связать, – пробормотал Кирилл.

– Какая сцена! – Феликс захохотал. – Перо драматурга дрожит, и слезы капают на бумагу…

Кирилл покосился на Феликса и вдруг краем глаза заметил, как Хелен достает что-то из кармана халата. Он успел увидеть компактный электрошокер, а потом перед глазами словно вспыхнула сверхновая. Кирилл упал на колени, полностью сосредоточившись на своем внутреннем мире. Пистолет выпал из ослабевшей руки. Хелен спрятала электрошокер в карман и подобрала оружие.

Феликс оскалился, засучил ногами, пытаясь встать.

– Отлично, сестренка! Теперь пристрели эту свинью и освободи меня!

Хелен стала бить Кирилла по щекам. Когда в глазах появилась осмысленность, она за шиворот вздернула его на ноги и подтолкнула к дивану. Потом направилась к Феликсу. Но развязывать ему руки не стала, вместо этого с размаху ударила его ногой в пах.

– Давно об этом мечтала!

Она освободила скулящему Феликсу руки. Вернулась в свое кресло, пистолет засунула между подушками.

– Кирилл, садись! И ты тоже, ублюдок обдолбанный! – голосом из закаленной стали приказала Хелен.

Кирилл на ватных ногах подошел к дивану и сел. Рядом рухнул постанывающий, согнутый Феликс. Судорожно он принялся вытирать кровь с лица.

– С меня хватит истерик! Теперь будете слушать меня, муж-чи-ны! И без глупостей!

Хелен помолчала, пристально оглядывая сидящих перед ней мужчин. Не обнаружив признаков бунта, сказала обычным, мягким голосом:

– Ты прав, Кирилл, ты ничего нам не должен. Наоборот, это мы должны тебе. Я виновата перед тобой. Не знаю, с чего начать…

– Начни с начала, – подал голос Феликс. – Расскажи ему про его папашку!

– Тебе мало? – покосился на него Кирилл. – Так я добавлю!

Хелен стукнула кулаком по ручке кресла. Кирилл примирительно поднял руки.

– Десять лет назад была попытка мирных переговоров с Халифатом…

Инициатором переговоров выступил Халифат, предложивший по дипломатическим каналам «худну», перемирие на десять лет. Со стороны Федерации за переговоры отвечал отец Кирилла. Война утомила обе стороны, и на перемирие возлагали большие надежды. Десять лет – большой срок, много можно сделать.

Боевые действия прекратили, дело шло к подписанию, как вдруг началось что-то странное. Тогдашний глава Совета Директоров консорциума «Аркадия», Эли Коэн, покончил с собой. Его заместитель Джонсон сошел с ума. Сменивший Коэна Буш не успел принять дела, как пропал вместе с самолетом, и его не нашли. Потом министра обороны поймали на какой-то малолетке. Обычно такое сходило с рук, но дело получило неожиданно широкую огласку; министру пришлось уйти. Еще двое министров подали в отставку без объяснения причин. Неожиданно для всех умер на операционном столе Конти. И, наконец, отец Кирилла…

– Моего отца террористы убили, – скрипнул зубами Кирилл.

– Да-да, я помню. Взрыв в общественном месте. Кажется, то была какая-то школа или детский сад, множество жертв… Виновных поймали, и они, конечно же, во всем признались. Ничего нового… Всякое случается: теракты, убийства, катастрофы. Но не все вместе и сразу.

Хелен выкладывала аргумент за аргументом, факт за фактом.

Переговоры свернули, Халифат перешел в наступление по всему фронту и сумел захватить большие территории, которые контролирует по сей день.

А дальше началось необъяснимое. Тогда подполье было не в пример сильнее. Свои люди на самом верху сообщили, что несколько важных решений было принято, когда в Совете не могло быть кворума. Тогда же была проведена реорганизация вертикали власти. Вопросы, раньше решавшиеся на местах, перешли в ведение центра. Количество управляющих сигналов возросло на порядок. Но кто их отдавал? Совет Директоров не в состоянии обработать такой массив информации. В министерства на подпись приходили уже готовые решения.

Государственная политика резко поменялась: свернули социальные программы, снова стало платным образование. Развитие экономики приобрело отчетливо милитаристский характер. Совет Директоров подписывал новые и новые ассигнования на оборонные нужды. Развернулось строительство нескольких флотилий атакующих субмарин. Строились новые заводы, с конвейеров которых сходили автоматические комплексы огневой поддержки, как наземные, так и воздушные. Федерация взяла курс на продолжение войны.

Подполье попыталось узнать, кто перехватил управление страной, но добились только того, что большую часть работающих над этим арестовали.

– В это трудно поверить, – Кирилл покачал головой. – Власть в Федерации группой неизвестных лиц захвачена, а Совет Директоров и федеральные министры им подыгрывают. Это невозможно!

Хелен наклонилась вперед и сказала одно слово, только одно: «Цербер».

Кирилл проглотил готовое сорваться с губ язвительное замечание и нахмурился. Цербер – машина, его интеллекта не хватает даже на полноценное голосовое общение, тест Тьюринга он ни разу не прошел. Но… Неожиданная разумность Цербера объясняла многие странности, которые он привычно не замечал. Работа в наружке давала доступ к закрытой информации, и Кирилл знал больше, чем обычный обыватель… И от этого знания он по капле наполнялся обжигающим ужасом. Цербер встроил свои модули во все жизненно важные системы. Ничто в Федерации не проходило мимо него. Зная все обо всех, он с легкостью может манипулировать людьми, выдвигая тех, на кого есть компромат. Голоса на выборах считает компьютер, читай – Цербер. Это объясняло кадровые перестановки последних лет. А тем, кого задвинуть не получается, можно устроить несчастный случай или натравить на них революционеров. С возможностями Цербера это раз плюнуть, руки ему не нужны: человеческими обойдется. Теория выстраивалась стройная и непротиворечивая.

– Значит, моего отца… – Кирилл сжал кулаки.

– Жизнь, она тоже с чувством юмора. – Хелен развела руками. – Детище убивает своего создателя…

Отец Кирилла был одним из руководителей проекта «Защитник», который потом стали называть «Цербер». Именно он включил Цербера, дал ему жизнь. Он был среди тех немногих, кто знал, где находится Цербер. А значит, мог его отключить.

– Теперь мне понятно, чем я тебя зацепил, – Кирилл рассмеялся и встал. – Понятно… Вы подходы к Церберу искали, а тут сын его создателя подвернулся. А я, дурак, принял все за чистую монету! Определенно дурак…

Он сел на диван, откинулся на спинку, натянуто улыбаясь.

– Я теперь верю, что ты меня к доктору везла. Я очень дорог тебе… как источник информации.

Хелен пожала плечами, мол, а сам-то?

Тихо тренькнул коммуникатор. Хелен пробежала глазами сообщение и встала.

– Надо уходить. Облава, по домам идут…

– Кто это был? От кого сообщение? – Феликс попытался взять коммуникатор, но Хелен ударила его по руке.

– Все разговоры потом. – Хелен засунула пистолет за пояс и пошла к двери. – Уходим, мать вашу за ногу, времени нет!

– Пошли, эсэсовец. – Феликс достал пробирку, высыпал в ямку между большим и указательным пальцем немного белого порошка и втянул ноздрями. – Хотя… Оставайся, чего тебе СС бояться?

Кирилл догнал революционеров у выхода из подъезда. Хелен глянула назад, но ничего не сказала. Со всех сторон выли сирены.

Пригороды полисов строились по единому плану. Широкие улицы, больше похожие на проспекты, прямоугольные кварталы. Внутри каждого квартала аллеи-улочки и всего два выезда. Даже двери в подъезды стоящих по периметру домов и те только с внутренней стороны. На офицерских курсах в СС объясняли, что так проще блокировать квартал. А проспекты широкие – чтобы баррикады не строили.

Революционеры быстрым шагом пошли к выезду из квартала. До него уже было рукой подать, как вдруг, под завывание сирен, в проезд борт к борту влетели грузовики с хищными мордами. Из грузовиков посыпались затянутые в броню полицаи. Они перегородили дорогу спиралью Бруно, загремел усиленный мегафоном голос:

– Внимание, граждане! Проводится проверка документов. Всем оставаться на местах и выполнять указания сотрудников полиции!

Хелен развернула спутников и потащила за собой.

– Не успели! Возвращаемся в квартиру!

– Нет! – запротестовал Кирилл. – Они блокировали квартал, потом оцепят дома и пойдут по квартирам. Такой порядок при облаве.

– Как хорошо иметь в команде эсэсовца, – Феликс раскатисто захохотал.

Кирилл в двух словах изложил план действий: где-нибудь спрятаться, переждать, пока «гребенка» проверки пройдет, и смешаться с уже проверенными жителями квартала.

Район стал похож на разворошенный муравейник. Жители, не понаслышке знающие, как работает полиция, разбегались по домам. На мечущихся в поисках укрытия революционеров никто не обращал внимания.

На задах одного из домов, рядом с котельной, стояла разрисованная граффити трансформаторная будка. Феликс с разбега ударил по двери ногой.

– Стой! – остановил его Кирилл, запуская программу-взломщик.

Простенький электронный замок сдался через минуту. Революционеры укрылись в будке. Внутри царил полумрак, расчерченный лучами из вентиляционных щелей.

– К щитам не приближайтесь, – предупредил Кирилл.

Хелен чихнула: повсюду густым слоем лежала пыль.

– Это по наши души, – пробормотал Кирилл себе под нос. – Так не делается…

Для обычной проверки документов не было нужды устраивать облаву. Каждый имел при себе идентификационную карту с радиочипом. У каждого в кармане лежал коммуникатор. Облаву устраивали только тогда, когда хотели кого-то поймать.

– Ты прав, – сказал прилипший к вентиляционной щели на тыльной стороне будки Феликс. – Тут не только полицаи, еще и СС.

Полицаи подошли к котельной. Человек в форме муниципального служащего открыл дверь. Несколько полицаев, прикрывая друг друга, скрылись внутри. Следующей на очереди будет трансформаторная будка.

– Это всё, определенно всё…

Пошел дождь, капли забарабанили по крыше будки. Кирилл закрыл глаза и прижался лбом к холодному металлу.

– Всё – когда закопают, эсэсовец! – Феликс протянул руку. – Пистолет! Ну!

Хелен достала из-под куртки пистолет и отдала Феликсу. Кирилл взял ее за руку, их пальцы переплелись. Феликс блестящими от возбуждения глазами посмотрел на них и передернул затвор.

– А вы хорошо вместе смотритесь. Красивая пара! Готовы?

Феликс приоткрыл дверь и выглянул. Повернул голову к Хелен и Кириллу:

– На раз, два, три!

Они выскользнули из будки, дошли до угла, свернули. У них за спиной раздался выстрел. Феликс Борисов вступил в свой последний бой с системой.

Хелен с Кириллом бежали по узкому проходу между домами, а за спиной у них гремели выстрелы. Впереди показались полицаи. Стуча каблуками и звякая амуницией, они пробежали мимо. До испуганно жавшейся к стене парочки им дела не было.

Хелен оглянулась на шум стрельбы.

– Быстро! Бегом! – крикнул ей в ухо Кирилл и потянул за руку.

Они пробежали мимо нескольких домов и нырнули в первый попавшийся подъезд. Стрельба стихла, только выли со всех сторон сирены.

– Феликс, я тебя не понял, – насквозь мокрый Кирилл провел рукой по лицу. Отвернулся, глядя в замызганное окно. – Не понял.

Хелен всхлипнула. Кирилл взял ее за руку. Она подняла заплаканное лицо и отвернулась. Кирилл осторожно обнял ее за трясущиеся плечи.

– Хелен… Может быть, мы больше не встретимся. Скажи… Ты тогда, в Штильбурге, притворялась?

Кирилл замер, ожидая ответа на вопрос, ради которого приехал в Метрополис. Хелен резко повернулась и толкнула Кирилла ладонями в грудь.

– Дурак! Какой же ты дурак… Я люблю тебя! – крикнула она срывающимся голосом. – Всегда любила.

У Кирилла перехватило дыхание. Он обнял Хелен, и на этот раз она ответила на объятия. Они долго стояли, обнявшись, пока Кирилл не опомнился:

– Надо идти… Облава кругом…

– Разделимся! – Лицо Хелен ожесточилось, окаменело, а в голосе появились командные нотки. – Не спорь, так будет лучше. Обещай, что найдешь и уничтожишь Цербера! Цель превыше всего. Обещай!

– Обещаю! Когда и где мы увидимся?

– Я сама тебя найду!

Они вышли из подъезда, обнялись на прощание и разошлись.

Дождь кончился, оставив сверкающие чистотой улицы. «Гребенка» сместилась в другую часть квартала, и все, кого проверили, торопились покинуть квартал. Кирилл шел вместе со всеми, заставляя себя шагать твердо, чтобы не выделяться из толпы. Ему хотелось вернуться, догнать, взять за руку… Или просто пойти рядом. Хотелось столько сказать, а после ее признания – еще больше. Но вместо этого он шел к выезду из квартала.

Там его ждал сюрприз: оцепление сняли не до конца. У заграждения стояли полицаи и проверяли всех прохожих. Кирилл остановился: еще немного, и он попадет в радиус действия считывателей.

Стараясь не привлекать внимания, Кирилл повернулся и побрел прочь, в глубь квартала. Вскоре он вышел к центральному кольцу, где сходились улицы. Площадь была оцеплена полицаями в броне и со щитами. Толпились зеваки, почувствовавшие, что облава закончена. Кирилл подошел ближе и заглянул полицаям за спину.

Там распоряжался и размахивал руками толстяк в серой форме СС. Кирилл узнал Ройтмана и сжал кулаки: чего-то подобного он и ожидал.

Броневик с хищной мордой, разгоняя клаксоном зевак, медленно проехал внутрь оцепления. Ройтман направился к машине. Кирилл сделал несколько шагов вдоль оцепления, чтобы лучше видеть. Задний люк броневика открылся, и двое «физиков» выволокли сопротивляющуюся женщину. По джинсам и синей куртке Кирилл узнал Хелен. Окаменев, он смотрел, как к Хелен, переваливаясь с ноги на ногу, подошел Ройтман, сдернул с головы мешок, потрепал по щеке. Хелен шаталась как пьяная. Эсэсовцы поддерживали ее за скованные руки.

Ройтман повелительно махнул рукой. «Физики» потащили Хелен к квадрикоптеру с эмблемой СС на борту. Кирилл яростно смотрел вслед. Левая рука дернулась, он схватил ее правой, прижал к животу. Точно почувствовав устремленный на него взгляд, Ройтман завертел головой. Кирилл медленно повернулся. На ватных непослушных ногах сделал несколько шагов прочь от оцепления.

– Немец, ты куда? Таки свинтить хочешь? Ай-яй-яй!

Сильные руки схватили Кирилла и развернули, жесткий кулак воткнулся под ребра. На запястьях защелкнулись наручники.

– Ну что, немец, я с тобой карьеру делаю! – Из цветных пятен, пляшущих перед глазами, выплыла физиономия Ройтмана. – Ты просто находка! Если бы не ты, я бы никогда эту сучку не взял. Как она в постели, хороша? Проверим, не сомневайся! А ты хреново выглядишь, немец. Бродяга, пеннер… А ведь был офицером СС.

На плечах Ройтмана сверкали новенькие погоны криминаль-комиссара.

– Аарон, ты гнида!

Переменившись в лице, Ройтман пнул Кирилла между ног.

– Ты весь в папашу… – просипел Кирилл, с трудом выпрямившись.

– Что-о?

Отец Ройтмана был из тех израильтян, что нашли убежище в Европе после того, как набравшие силу мусульманские страны превратили Израиль в выжженную ядерными бомбами пустыню. Именно бывшие израильские солдаты составили костяк частных армий. Ройтман не раз с гордостью рассказывал, как его отец «наводил порядок» на охваченной хаосом территории бывшей России. Во вспышке внезапного озарения Кирилл понял, чем именно занимался отец Ройтмана, каких «мародеров» убивал.

– Каратели вы и фашисты, вот что, – дрожащим от ненависти голосом сказал Кирилл. – И оккупанты!

– Ты, немец, совсем умом тронулся, – покачал головой эсэсовец.

– Я русский!

Кирилл оскалился, глядя в поросячьи глаза Ройтмана.

– Освободите его, пусть идет! – Ройтман махнул рукой. – Псих ненормальный!

– У нас другие указания, – проскрипел измененный динамиком голос за спиной у Кирилла.

– С вашим начальством я сам решу! – властно приказал Ройтман.

Кирилла отпустили. Полицаи сворачивали ограждение.

– Аарон, ты меня зря отпустил. – Кирилл с ненавистью посмотрел на Ройтмана. – Лучше тебе меня прямо сейчас застрелить!

– Что за глупости, немец? – Ройтман хихикнул. – Как можно тебя убивать? Никак не можно! Иди, может, еще кто-то на тебя клюнет. Ты настоящий горшочек с медом, немец! Тебе цены нет!

Придерживая рукой фуражку, эсэсовец пошел к квадрикоптеру, все четыре ротора которого уже вращались. Как только за Ройтманом захлопнулась дверь, квадрикоптер взлетел.

Кирилла под конвоем отвезли на вокзал и посадили на поезд, идущий в Штильбург. Бежать он не пытался.

После возвращения Кирилл первым делом сходил в парикмахерскую, потом в магазин одежды. А утром, проснувшись по будильнику, вышел на пробежку. Надо было восстанавливать форму.

После того как его выгнали из полиса, Кирилл ни разу не навещал старого букиниста. Не хотел обсуждать и без того болезненную тему. Но, кроме старика, спросить было некого.

– Какой гость! Редкий гость, не побоюсь этого слова! Совсем забыл старика, эх ты… Ну, не стой, не стой, проходи, устраивайся… Я сделаю кофе…

Кирилл прошел в гостевой уголок и сел в кресло. Старик со стоном наклонился, пытаясь выдвинуть ящик, где лежал кофе.

– Дядя Конрад, давайте я помогу! Извините!

Кирилл вскочил, бросился помогать. Он усадил старика в кресло и стал готовить кофе. Букинист смотрел, хитро прищурив глаза.

– Эх, молодежь… Забываете стариков, не заходите… А когда заходите, то по делу. Ты ведь не просто так пришел, мальчик мой. Я прав?

– Да, дядя Конрад, извините меня еще раз! – Кирилл сел в кресло. – Вы правы, как всегда!

– Ну что ж, излагай…

– Скажите пожалуйста, что такое «мертвая вода»? – выпалил Кирилл, внутренне готовый к тому, что старик рассмеется ему в лицо.

– Мертвая вода… – пожевал губами букинист. – Странный вопрос. Неожиданный… Могу я поинтересоваться, зачем ты спрашиваешь?

– Один мой… знакомый… – замялся Кирилл, не зная, как сформулировать мучавший его вопрос. – Словом, он сказал мне, что меня мертвая вода ждет. Что мне ее надо разыскать. Я пробовал найти в сети информацию о мертвой воде, но нарыл какую-то ерунду. Тогда я про вас вспомнил и подумал, что человек, который всю жизнь провел среди книг, наверное, сможет мне больше рассказать.

– Интересно, интересно, – забормотал старик. – Твой друг тоже заметил, что тебя что-то раздирает изнутри.

– Не понимаю, – покачал головой Кирилл.

– Мертвая вода, молодой человек, это из сказок, тех самых сказок, что ты читал в детстве. Но это не просто выдумка, нет… В русских сказках вообще мало вольной фантазии. Когда христиане на Руси побороли язычников, языческие верования попали под запрет. Но не исчезли, нет-нет. Они спрятались, ушли в народные предания, в сказки. Мертвая вода – одна из таких спрятанных диковин. Представь себе землю после лютой зимы. Сходит снег, и земля лежит мертвая, безжизненная, а потом проходит дождь, омывает раны земли, заживляет их. Этот дождь и есть мертвая вода. За ней приходит вода живая, которая возвращает земле жизнь, и та расцветает. В сказках это отразилось как вода, способная возвращать мертвому герою жизнь. Изрубленные куски тела складывали вместе, брызгали мертвой водой, и тело героя снова становилось целым и невредимым. Затем наступал черед живой воды – и герой оживал. И даже становился бессмертным.

– Но какое отношение это ко мне имеет? – поднял брови Кирилл.

Букинист пожал плечами.

– Рискну предположить, что твой друг заметил в тебе некий внутренний конфликт. И попытался предупредить, подсказать… Ты словно раздваиваешься, порой сам себе не рад. Подумай.

– О чем?

– Увы, я всего лишь старый букинист. – Старик взглянул на Кирилла поверх чашки с кофе. – Но ты сам это должен знать… Не хочешь рассказать, что стряслось? Когда я услышал, что Кирилл фон Медем стал врагом государства, я очень удивился. Это на тебя не похоже!