Текст книги "Человек, который хотел выпить море"

13

Они бежали по полям и через холмы. Нестор, как более молодой и скорый на ногу, постоянно опережал Лукаса на несколько шагов. Узнав, что Лукас принял снотворное, этот крысеныш решился измотать его, пока не окончится действие пилюли. Лукас понимал, что если не поймает его сейчас и не сотрет раз и навсегда самодовольную ухмылку с его рожи, то ему придется принимать снотворное заново, а потом еще и еще, поскольку этот наглец так и будет преследовать его в снах, постоянно руша планы. Вот только как его догнать? Этот ублюдок по-прежнему быстр как ветер.

Сейчас они бежали по городской улице, лавируя между машинами. Сперва Лукас не узнал эту улицу. Да и как мог он ее узнать, когда забрался так далеко? И только когда вбежал следом за Нестором в стеклянную вертящуюся дверь и оказался в большом универмаге Итона, то все понял. Этот хитрец заманил его назад в Монреаль!

Итон так и кишел покупателями. Здесь в самом разгарe была распродажа, и тысячи людей пришли сюда, чтобы выгодно сделать покупки. Через весь первый этаж проходил канал, и уцененные товары плыли по нему на пластмассовых плотиках, а по громкоговорителю сообщали о достоинствах каждой вещи и ее новой цене. После каждого объявления люди с громким криком кидались к кромке воды, на которой освещенный прожектором колыхался очередной предмет. Заинтересованные покупатели отталкивали друг друга и вбегали в воду по пояс, кто-то терял равновесие, другие поднимали тучи брызг, устремляясь к вожделенному товару. Не обходилось и без потасовок, и тогда голос в репродукторе умолял сохранять спокойствие, поскольку товаров хватит на всех, а телевизионщики тем временем спешили запечатлеть на камеру захлебнувшихся и взять интервью у тех, кто, промокнув до костей, карабкался из воды, прижимая к груди добычу или торжествующе размахивая ею, победоносно сверкая глазами.

– «Поглотитель клопов», – как раз вещал громкоговоритель. – Небывалой мощности портативный пылесос нового поколения. Избавит вас от клопов, тараканов, крыс и прочих незваных гостей – всего за девять девяносто девять!

Лукас начал проталкиваться к каналу. Ему нужно было во что бы то ни стало заполучить поглотителя клопов, нацелить его на внука дьявола и нажать кнопку. Но по мере того как он пробирался вперед, толпа редела. Люди зажимали носы и фыркали: «Откуда эта вонь?» И неожиданно Лукас оказался один-одинешенек на краю канала под прицелом сотни глаз.

– Это же Лукас! – закричали какие-то женщины. Он узнал своих соседок – Ваулу, Саулу и Раулу. – Поскорее найдите его жену. Он потерялся в магазине!

Лукаса охватила паника. Что подумает Иоланда, когда увидит, что он здесь, в Итоне, а вовсе не играет в покер? Надо помешать соседкам позвонить по телефону! Он бросился к ним, и с кем же столкнулся нос к носу? С внуком дьявола и Элен Дюваль, которые приговаривали нараспев, весело раскачиваясь из стороны в сторону:

 
Эй, Иоланда, сюда поспеши!
На своего муженька посмотри!
Как он во сне за девчонкой гоняется,
Страстью сызнова распаляется.
 

Лукасу кровь бросилась в голову, мелькнула мысль: «Мне никогда не найти Зефиру».

Но стоило ему это подумать, как откуда ни возьмись появилась Зефира, схватила с плотика поглотитель клопов, нацелила его на дружный дуэт, и поглотитель втянул Нестора и Элен в свои недра!

Охваченные паникой, люди кинулись врассыпную. Все, кроме Лукаса. Но Зефира не удостоила его даже взгляда. Она отбросила поглотитель и скрылась за какой-то дверью.

Лукас метнулся за ней следом и оказался на огромном складе, заставленном штабелями ящиков, доходивших до потолка. Между ящиками тянулись узкие, темные проходы.

Зефиры нигде не было видно. Пока Лукас бегал по проходам и искал ее, до его ушей долетели слабые голоса.

– Вызывайте полицию, – говорили где-то. – И спасателей тоже. Пусть выловят его.

Мгновение спустя со всех сторон послышались шаги, явно устремлявшиеся в его сторону.

– Ищите его по запаху, – произнес голос.

Лукас скинул пальто и отбросил его как можно дальше, вскарабкался на ящик, затем на следующий и вскоре оказался на самом верху. Пока люди внизу бегали по проходам, постепенно приближаясь к его пальто, Лукас перепрыгнул на ближайший штабель, а с него на другой. Ящики опасно шатались под его ногами, но он продвигался вперед с отчаянной решимостью до тех пор, пока не добрался до самого высокого штабеля, почти упиравшегося в потолок; тогда только посмотрел вниз. Его преследователи схватили пальто, оставленное им в качестве приманки, и теперь сновали взад-вперед в лабиринте проходов, как гончие, старавшиеся взять след.

Необходимо было срочно что-то придумать. Рано или поздно они его найдут и вынудят снова покинуть Зефиру. И на этот раз она его не простит! Но куда она, кстати, подевалась? Почему исчезла как сквозь землю после того, как избавила его от внучонка дьявола и его сообщницы?

Пока эти мысли прокручивались в голове Лукаса, откуда-то издалека донесся протяжный, громкий крик:

– Вернись ко мне, мой драгоценный!

Голос Иоланды! Это она звала его. Проклятые соседки разбудили ее своими воплями.

– Мое сокровище, не покидай меня, – звала она, и ее голос взмывал вверх, отскакивал от потолка, витал между штабелями ящиков и проникал в каждый закуток помещения. – Возвращайся, сердце мое. Не оставляй меня одну с твоими пуговицами.

Лукас не мог ей ответить, этим он немедленно обнаружил бы себя. Но разве мог он продолжать спать, зная, что жена страшно волнуется?

– Я тебя не оставлю, любимая, – осторожно выговорил он. – Спи спокойно.

И снова осторожно заглянул вниз.

Внизу стояли люди и смотрели на него, запрокинув головы. Спастись от них он мог только улетев по воздуху. Но он давно уже не летал в своих снах. Может быть, позвать на помощь Зефиру? Но что она подумает о нем, когда увидит, что он снова не в состоянии справиться с ситуацией сам? Его охватила угрюмая злость. Почему он так беспомощен, а все остальные всемогущи? Может быть, в его снах так бывало всегда? Он мягок и уступчив, а прочие лишены моральных принципов и не склонны церемониться. В любом случае это не совсем типичный сон для страны сновидений: ведь во сне люди обычно проживают жизнь блестящую и удачливую.

Внезапно ящик, на котором он обосновался, начал раскачиваться взад и вперед, грозя сбросить его с высоты на пол. Цепляясь за него изо всех сил, но неумолимо теряя опору, Лукас снова глянул вниз. Люди карабкались вверх по ящикам за своей добычей, кровожадно сверкая глазами и зубами.

«Я пропал», – решил он.

Но тут из дыры в потолке высунулась рука, схватила его за волосы и вытащила наружу.

14

Той ночью Иоланда проснулась в темноте и поняла, что видела сон. Но Лукаса в этом сне не было, там была она сама вместе с Даниелем Бушаром. Они оказались в Вене, городе, который она как-то посетила вместе с сестрой, совершая тур по Европе, когда обе они еще учились в колледже. И Иоланда, и Даниель были нарядно одеты и шли по величественной аллее, украшенной статуями греческих богов и богинь, нимф и сатиров, по направлению к ярко освещенному фасаду оперного театра. Впрочем, шел только Даниель, а Иоланду он нес, обхватив за талию, так что ее ноги не касались земли. Он говорил, что в Вене невестам не подобает касаться земли ногами.

За ними шла мать Даниеля. Кажется, она была вне себя от гнева. Ее муж, твердила она, никогда не носил ее на руках, и она всегда ступала по земле самостоятельно. И так она себя накрутила, что в буквальном смысле слова лопнула от ярости. Иоланда была рада от нее избавиться. Но Даниель не мог позволить матери оставаться на булыжниках под колесами проезжающих лимузинов. Он сказал, что останки необходимо собрать и сложить на тротуаре. Иоланда оглядела сотни фрагментов тела, усеявших все кругом, словно кусочки мозаики. И проснулась.

Лукаса не было рядом с ней на постели. Она включила ночник и посмотрела на будильник. Было три часа ночи. Она окликнула мужа, но он не отозвался.

– Лукас! – позвала она снова. – Ты где? Что ты там делаешь?

И снова не получила ответа. Она встала и еще, не стряхнув с себя полностью сон, побрела в ванную. Лукас, возвращаясь из ресторана, первым делом шел в душ. Но пол в душевой кабинке был абсолютно сухим.

Иоланда спустилась на первый этаж. Свет нигде не горел, и нигде не обнаружилось никаких следов Лукаса! Но она могла поклясться, что слышала, как открывалась дверь гаража, прежде чем задремать. Может быть, это Ваула, сорокапятилетняя старая дева, жившая в цокольном этаже их дома? Но зачем Вауле понадобилось открывать и закрывать дверь гаража посреди ночи? Прежде она всегда оставляла свой автомобиль снаружи.

Иоланда открыла дверь, ведущую в гараж:

– Лукас? Ты здесь?

Не успела она договорить эти слова до конца, как у нее екнуло сердце. Стоило ей вдохнуть, как она почувствовала сильный запах выхлопных газов и в мгновение ока преодолела пять ступенек, ведущих в гараж. И на нижней ступеньке замерла, решив, что снова видит сон.

Машина Лукаса стояла рядом с ее машиной. Передняя дверца со стороны пассажирского сиденья была распахнута. Да и дверь гаража тоже была открыта. А на цементном полу в дверном проеме как раз под фонарем над гаражной дверью распростерся Лукас. Над ним склонилась Ваула в халате, припав к его губам.

На самой Иоланде тоже ничего не было, кроме ночной рубашки. Но ей понадобилось несколько мгновений, чтобы окончательно пробудиться с помощью ледяного ночного воздуха, проникавшего сквозь раскрытую дверь, и понять, что супруг открыл дверь не для того, чтобы полюбоваться ночным небом, пока квартирантка целует его в губы. На самом деле Ваула делала искусственное дыхание, каждые три секунды вдувая ему в рот воздух!

– Что случилось? В чем дело?

Но Ваула не ответила. Перед дверью гаража остановилась машина скорой помощи, оттуда выскочили два фельдшера. Иоланда не помнила, как на ней оказались пальто и туфли. Она только поймала себя на том, что спускается снова вниз по лестнице и слышит, как один из медиков говорит второму: «Зрачки не реагируют на свет». Кто-то помог ей забраться через заднюю дверь в машину, и велел сесть рядом с носилками, на которых уже лежал Лукас, пристегнутый ремнями. Потом она заметила Ваулу, ее залитое слезами лицо озарялось красными вспышками мигалки. Она объясняла фельдшеру: «Это я его спасла! Я дипломированная медсестра». На что медик отвечал ей: «Место есть только для его жены». После чего он захлопнул дверцу машины и сел на сиденье рядом с водителем. И машина на полной скорости помчалась по пустынным улицам, на перекрестках оглашая воем сирены ночной город.

Все произошло так быстро после ее пробуждения от венского сна, а она видела столько похожих сюжетов по телевизору, что понадобилось некоторое время, чтобы реальность дошла до сознания. Возможно, сознание ее противилось этой реальности, поскольку в нее вплелось чувство вины: если бы она не заснула, Лукас сейчас спал бы в кровати у себя дома. Когда скорая свернула на юг, выехала на Парковую улицу и устремилась на Королевский холм, Иоланда нашла спасение в неизменности прошлого и позволила мыслям перенести себя в кафе «Акрополь», ночной клуб, который находился на углу этой улицы в конце семидесятых.

Двоюродный брат, недавно переехавший на жительство в Монреаль, попросил ее пойти с ним туда на ужин по случаю свадьбы. Жених был владельцем ресторана, где работали кузен и Лукас. К концу вечера Лукас и Иоланда успели познакомиться и натанцевались вдоволь, а потом по дороге каждый к себе домой заново переживали эти моменты. К тому времени, как они отпраздновали собственную свадьбу, кузен перебрался в Чикаго, и Иоланда больше не получала от него известий. После того как он уехал, она и думать о нем забыла. Но сейчас, сидя вытянувшись в струнку, глядя на красивое лицо мужа, наполовину закрытое кислородной маской, она думала о кузене и о роли, которую разные люди играют в нашей жизни, появляясь в ней на короткое время, чтобы придать ей новое направление и исчезнуть снова.

Машина стала въезжать на холм, и автомобили, следовавшие в этом же направлении, прижимались к тротуару, давая дорогу. Иоланда снова погрузилась в прошлое, вспомнив, как в первый раз пешком поднималась на эту гору с Лукасом. По выходным она подрабатывала продавщицей в Итоне, и он зашел за ней вечером в пятницу в девять, в конце рабочего дня, чтобы проводить ее домой. Стояло начало июня, небо было ясным, полным звезд и обещаний, впервые за долгое время наконец потеплело, и воздух наполняли головокружительные ароматы цветущих яблонь, сирени и скошенной травы. Они присели на скамейку и вскоре начали целоваться. И целовались до тех пор, пока два полицейских не осветили фонариками их лица и не велели им уматывать. После одиннадцати вечера в парке тогда запрещалось находиться.

– Наш первый поцелуй длился два часа, – прошептала она. – Ты помнишь?

Но ничто не дрогнуло в лице Лукаса, по которому бежали полосы света от проносившихся мимо фонарей.

Она решила, что он, возможно, просто не расслышал ее из-за рева сирены и потрескивания переговорного устройства. Она сжала его руку, нагнулась к его лицу и прошептала ему в самое ухо:

– Наконец-то сбылось желание Ваулы. Она смогла поцеловать тебя в губы!

И снова вгляделась в него, надеясь, что четче обозначатся смешливые морщинки вокруг глаз. И снова ничего.

15

Как поверил Лукас своим глазам, когда Зефира расправилась с Нестором и Элен, так и сейчас он не усомнился, что именно ее рука втащила его в дыру. Но, оказавшись по ту сторону дыры, он никого не обнаружил!

Во все стороны, насколько позволял видеть глаз, тянулись нескончаемые ряды могил. Лукас подумал: «Раз она избавилась от Нестора и Элен и вытащила меня со склада, значит, она не прочь увидеться со мной, тем более что привела меня на это кладбище. Но почему же она исчезла снова?»

Стояло лучезарное утро. Белые мраморные надгробья мягко поблескивали на солнце, землю покрывал ковер маков и маргариток, в прозрачной вышине исполняли свой весенний танец ласточки. Лукас уже много лет не видел ласточек, и их полет согрел его сердце надеждой. Все эти вестники погожего дня могли быть только добрым предзнаменованием. Воодушевленный надеждой, он принялся искать могилу Зефиры.

Кроме имен обитателей, дат рождения и смерти на могилах помещались эпитафии или просто незатейливые надписи. «Последний земной приют», – значилось на одном камне. «Смерть – это еще не самое худшее», – гласила другая. «Вспоминайте обо мне», – говорили надписи родным и друзьям, которые приходили прибраться на могилах, вымыть памятники, зажечь свечу, почтить память умерших. Кое-где виднелись фотографии усопших. «Возьмите нас», – приглашали надписи.

Редкие посетители кладбища принесли сюда с собой корзинки с едой. Прежде чем отпить глоток вина, они капали несколько капель на могильную траву, на которой разложили провизию.

«Как, должно быть, соскучился он по салату из помидоров и жареным кальмарам», – сказала какая-то женщина. А мужчина вынул изо рта зажженную сигарету и воткнул ее фильтром вниз в землю, чтобы ушедший смог насладиться табачным дымом, как наслаждался им при жизни.

Многие памятники украшали застекленные фотографии умерших. На одном памятнике был небольшой телевизионный экран. Фильм длился несколько секунд и снова и снова показывал, как хоккеист забивает гол. Рядом на раскладном стульчике сидела женщина средних лет. Стоявший рядом священник уговаривал ее вернуться домой. Лукас уже собрался спросить их, не знают ли они, где находится могила Зефиры, но женщина говорила без остановки.

– Я с места не двинусь, – твердила она, – пока вы не уберете отсюда этих двух новых соседок моего мужа. Что за нелепость – похоронить этих двоих рядом с ним! Кстати, кто они такие – эти Иден справа и Маргарита слева? Я уверена, что они в жизни не видели ни одного хоккейного матча. Посмотрите, сколько им лет! Девятнадцать! Двадцать два! О чем моему мужу с ними беседовать? У них нет ничего общего. Нет-нет. Я не пошевелюсь, пока вы их куда-нибудь не перенесете.

– Их невозможно перенести, – говорил священник, – без согласия их родственников, а они его не дадут.

– Тогда перенесите моего мужа! Я даю вам свое согласие. Если только вы положите его среди мужчин. Мужчине пристало быть среди мужчин, как и всякому живому существу пристало быть среди ему подобных.

– Но, мадам, ваш муж больше уже не мужчина.

– С чего вы взяли?

Конца их спору не предвиделось, и Лукас пошел дальше. Он остановился возле столика с сувенирами, за которым стояла молоденькая монахиня. Иоланда, слава богу, не настолько ревнива, как вдова этого хоккеиста, и все же она может поинтересоваться – что он делал в универмаге Итона. К счастью, монахиня продавала свечи. Свечи Иоланда любила.

– Их зажигают, когда произносят заклинания, – объяснила монахиня, протягивая Лукасу лист бумаги. – Они предназначаются для того, чтобы умиротворить душу, которая скитается по земле, не находя покоя.

Лукас взял у нее две свечки. Одну Иоланде, другую себе, на случай, если он проснется до того, как отыщет Зефиру. Тогда он попробует успокоить ее душу, прежде чем снова отправится в свое путешествие.

– А как насчет веревки висельника? – спросила монахиня. – Есть еще кусочек марли, в которую был запеленут Лазарь. Причем заметьте, на все сувениры у нас имеется сертификат.

– Спасибо, нет, – ответил Лукас, расплачиваясь. – Но, впрочем, мне нужна информация. Я ищу могилу Зефиры с острова Лерос. Она была дочерью рыбака Анастиса.

– Я не знаю, где расположена каждая могила, но участок Лероса находится дальше по этой аллее, за голубыми воротами.

Лукас положил в карман свечи и листок с заклинаниями и направился к голубым воротам. По крайней мере, там отыщет отца Зефиры. А уж тому наверняка известно, где похоронена его дочь.

Встречные мужчины раскланивались с ним, женщины ему улыбались. Слева хасидский духовой оркестр, одетый в траур, играл «Сентиментальную прогулку», расположившись вокруг какой-то могилы. Справа мужчина читал поминальную молитву.

– Должен сознаться, – произнес он, обращаясь к Лукасу, – что хоронить такого человека, как мой брат, – одно удовольствие!

Вскоре Лукас поравнялся с Клодом, молодым актером, который одно время работал у него в ресторане официантом, пока не снискал известность как драматург монопьесой под названием «Приговоренные жить». Он стоял, уставясь в приготовленную для похорон могилу. В могиле не было гроба, и не было рядом ни священника, ни других людей. Может быть, он собирает материал для новой пьесы?

– Нет, – ответил Клод. – Я решаю, не лечь ли мне сюда?

Лукас спешил – ему предстояло отыскать Анастаса и потом Зефиру, помочь Арису откопать храм Артемиды. Но он не мог пройти мимо юноши, который собирался лечь в могилу таким молодым. И он сказал:

– Критике понравилась ваша пьеса. Вы вполне можете взяться за новую. Зачем вам ложиться сюда, да еще в такой прекрасный день?

– Уж вы хорошо знаете зачем!

– Потому что мне самому ваша пьеса не понравилась? Но я мало что понимаю в драматургии.

– Тогда с какой стати вы взялись судить о моей работе?

– Она нагнала на меня тоску. Она слишком мрачная. Вы говорите о жизни так, словно это болезнь. Почему? Вы молоды, здоровы. У вас есть мечты, вы по натуре человек жизнерадостный – иначе я не нанял бы вас официантом…

– Но так делать нельзя!

– Как?

– Отождествлять художника с его творением! Это две разные вещи. Более того, драматургия призвана облагораживать умы, а не набивать желудки. Ум можно облагородить, только ввергнув его в депрессию.

– Надо было предупредить меня об этом заранее. Откуда я мог знать? Я учился только на жизненных трудностях и маленьких повседневных чудесах.

Клод закатил глаза.

– Ради бога, только не порите снова эту чушь насчет того, как стоит женщине вам улыбнуться – и жизнь снова начинает играть всеми своими красками, полная радости и счастливых возможностей!

Уязвленный Лукас едва удержался от того, чтобы самому не спихнуть Клода в разверстую могилу. Но он все же сказал:

– У меня есть доводы получше. И я вам их непременно приведу, как только вернусь. Я не заставлю вас долго ждать.

И он поспешил прочь. Внезапно какой-то человек схватил его за руку.

– Помогите! – воскликнул он. – Я не могу ее оставить так.

Он показал на женщину, которая стояла на коленях возле могилы и размазывала по лицу грязь. На памятнике была фотография пятнадцатилетнего подростка.

– Она приходит сюда каждое утро. Поговорите с ней! Она считает меня бесчувственным. Но как я могу оставаться бесчувственным, ведь он был и моим сыном! Скажите же ей что-нибудь, сам я уже не нахожу слов.

Теперь Лукас торопился куда больше, ему нужно было найти Анастиса и Зефиру, помочь Арису и вернуться назад, чтобы убедить Клода продолжать жить дальше. Он попытался отстранить мужчину с дороги. Даже если бы он решил вмешаться, что можно сказать матери, потерявшей пятнадцатилетнего сына?

– Сны! – внезапно произнес он.

– Сны?

– В снах с ними можно снова встретиться. Позвоните Джуди Иамада, она вам все объяснит.