Текст книги "Только ты и я"

11

Руди уже заканчивал работу, когда ему позвонили на мобильный. Высветился незнакомый номер, и он ответил с легким недоумением:

– Я слушаю. Кто говорит?

В трубке чуть помолчали, и знакомый голос произнес:

– Это я… Белла.

В первую секунду Руди напряженно подобрался, но тут вспомнил все, что рассказала ему Мишель. Невероятная история о коварной матери и двух разлученных сердцах!

– Здравствуй, – сказал он. – Спасибо, что ты позвонила. Я сам собирался тебе позвонить. – На самом деле он совсем забыл об этом.

– Да… Ты недавно вернулся?

– Неделю назад.

– Руди, нам очень надо встретиться, – заговорила Белла быстро, – и я бы хотела, чтобы это было сегодня, – добавила она с мольбой в голосе. Руди представил, как она встряхнула своими длинными черными локонами – она всегда встряхивала головой, когда набиралась решимости заговорить о чем-то серьезном. Руди сразу понял, что она не хочет упоминать о Мишель – наверное, они договорились, что Белла не расскажет о ее посещении. Она не могла знать, что Мишель уже все ему рассказала. Бедная Белла – она сейчас находится в крайнем замешательстве и не знает, как он станет с ней разговаривать и захочет ли говорить вообще.

Руди поспешил развеять ее опасения.

– Белла, мне все известно. Я знаю, что у тебя была Мишель, она рассказала мне все, о чем вы с ней говорили.

В трубке послышался вздох облегчения.

– Как мило с ее стороны! Я, честно говоря, не знала, как мне объясниться с тобой. Сразу умоляю тебя – прости мою маму, она уж точно не ведала, что творила!

Голос Беллы был почти такой же, как раньше, только в нем появилось больше твердости. Она не столько умоляла, сколько настаивала. Впрочем, Руди с готовностью простил миссис Николсон.

– Дай ей Бог здоровья. – Тут в трубке запищало, и Руди вспомнил, что накануне забыл зарядить мобильник.

– Руди, нам надо встретиться, и лучше сегодня, – настойчиво звенел голос Беллы.

– Конечно, я сам хочу тебя увидеть, только, может быть, лучше в другой раз, не сегодня? Сегодня я…

Но она его перебила, и настойчивость перешла в требовательность.

– Руди, я понимаю, что не имею права просить, но я все-таки прошу, очень прошу – давай встретимся сегодня. Мне хочется как можно быстрее выяснить наши отношения, оттягивать будет слишком мучительно. Если ты подождешь меня после работы у шестого подъезда, мы можем зайти в маленький ресторанчик совсем неподалеку. Я не стану тебе долго докучать, обещаю.

– Ты заканчиваешь работу ровно в пять? Тебя не задержат всякие неотложные правительственные дела?

– Обещаю выйти ровно в пять! И знаешь, Руди, возможно, подойдет еще кое-кто. В общем, я познакомлю тебя с моим женихом Марко – от него у меня нет никаких секретов. Ведь с твоей Мишель мы уже знакомы, – добавила она многозначительно. – Я сразу догадалась, что она близкий тебе человек, ведь так?

– Я буду тебя ждать у подъезда, – коротко пообещал Рудольф и отключился – телефон выказывал все признаки умирания.

Он облегченно вздохнул – присутствие Беллиного жениха вполне его устраивало и даже облегчало дело. Интересно все же, кто он – тоже молодой карьерист, работает с ней бок о бок, оба деловые, серьезные, целеустремленные?

Он доделал остававшиеся дела и, махнув Джону, который возился с бумажками, сел в «форд» и позвонил Мишель. Она сразу ответила, и ее нежное «алло» наполнило сердце радостью.

– Мишель, здравствуй, это я. Ты еще на занятиях?

– Все уже кончилось, я только зайду в деканат. А ты уже едешь домой?

Теперь квартира Мишель стала их общим домом – пока они не переберутся в мансарду на Тэвисток-плейс, в дом феи.

– Я по пути заеду и повидаюсь с Беллой. Просто решил, что не стоит откладывать эту встречу на неопределенное время. Она придет со своим женихом, – добавил он поспешно, представив, что Мишель, должно быть, испытывает не слишком приятные чувства. – И вернусь очень скоро, ты даже не успеешь приготовить обещанный ужин, вот увидишь.

– Да, конечно, ты прав. Приезжай, я буду очень ждать, – понизила она голос. – Но только, Руди, знаешь… мне все равно совсем не хочется, чтобы ты с ней встречался…

Впрочем, последнюю фразу она сказала уже в пустоту. У проклятого телефона кончилась зарядка, в ухе у Руди противно запищало и все стихло. Он с досадой потыкал в кнопки. Голос Мишель прозвучал так печально, что он подумал – а не махнуть ли рукой на эту встречу и не полететь ли скорее к ней? Что им, собственно, обсуждать с Беллой – и так все выяснили, и слава богу, из них никто ни в чем не виноват. Можно, если захочется, увидеться как-нибудь потом.

Но он так твердо пообещал ей. И позвонить уже не удастся. Ничего, он будет предельно краток, и надо надеяться, что и Белла со своим женихом не станут с ним особенно рассиживаться.

Без пяти пять он стоял у шестого подъезда. Конечно, нельзя было сказать, что он не испытывал волнения, – все же его ожидала встреча с девушкой, за которой он долго ухаживал и с которой расстался при мелодраматических обстоятельствах, и теперь им предстояло увидеться уже просто как старым приятелям.

Скоро из дверей начали выходить люди – «белые воротнички». Мужчины в костюмах спешили к автомобилям, другие, одетые более тепло, видимо собирались пройтись пешком. Женщины были в строгих костюмах, в основном черных или серых, и тоже спешили на стоянку.

Начал накрапывать дождь. Руди напряженно вглядывался в лица – все-таки он не видел Беллу уже два года. В нем нарастало нетерпение и досада, он думал о Мишель, которая ожидает его дома, вполне сознавая, что, как ни крути, а он все-таки пошел на свидание с другой женщиной, к которой она имела все основания ревновать. Он в который раз пожалел, что так подробно рассказал ей историю своих отношений с Беллой.

Внезапно Белла появилась прямо перед ним, и он сразу узнал ее, хотя она очень изменилась. Длинные черные локоны исчезли, теперь ее волосы были совсем коротко подстрижены, отчего лицо казалось худым. Движения стали более резкими, быстрыми, взгляд – сосредоточенным, в нем уже не было прежней мечтательности.

Белла была в длинном теплом плаще, а в руках держала нераскрытый зонт и пакет с какими-то бумагами.

– Привет, Руди, – произнесла Белла, улыбаясь несколько напряженно. – А я тебя увидела еще из окна и сразу узнала. Хотя ты изменился, конечно. А я сильно изменилась?

– По-моему, нет. Вот только твои волосы…

– Просто решила сменить имидж.

Она протянула ему руку, и он пожал ее. Они с любопытством разглядывали друг друга, но явно не знали, о чем говорить.

– Давай зайдем в итальянское кафе и посидим полчаса – я дольше тебя не задержу, – предложила она и кивнула головой в сторону. – Тут совсем рядом.

Они свернули за угол, перешли дорогу и вошли в не столько уютное, сколько современное заведение. Здесь было полно японских туристов. Свободный столик отыскался только у самой двери, и, когда Руди сел, в спину ему потянуло сквозняком.

Он заказал чашку эспрессо, а Белла – травяной чай. Раньше она пила только кофе, вообще была его большой фанаткой, вспомнил он.

Они бросали друг на друга взгляды, ободряюще улыбались друг другу, но молчание становилось все более неловким.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько страшного… И очень тяжело еще и потому, что в этом вина моей мамы, – заговорила наконец Белла, сосредоточенно размешивая сахар.

– Брось, Белла, все, что случилось с нами, не столько ее вина, сколько моя. Хорош мальчик – ведь я даже не попытался встретиться с тобой или хотя бы поговорить по телефону. Я нисколько не виню миссис Николсон. Наверное, она действовала из самых лучших побуждений, желая тебе добра, – сказал Рудольф великодушно.

– Ох, эти ее лучшие побуждения! Плохо все-таки быть единственным ребенком немолодых родителей. Но, Руди, я узнаю твое благородство, ты готов обвинить во всем себя, как будто я тут ни при чем!

Она глубоко вздохнула.

– Но ты прав – никакие мамы и ничто на свете не смогло бы разлучить нас, если бы наше чувство было более… более глубоким… а сами мы людьми более зрелыми, – заговорила Белла уверенно, словно долго и серьезно думала над случившимся с ними и окончательно разложила все по полочкам, как она это любила. – Я ведь и сама тогда страшно обиделась на тебя – мама сказала мне, что видела тебя с парикмахершей Глэдис и вы целовались.

Парикмахерша Глэдис! Руди помнил ее, эта весьма популярная среди студентов особа зарабатывала не только парикмахерским искусством. Ну и фантазия у Беллиной матушки.

– А потом ты не пришел на мой день рождения и не позвонил, не поздравил… Мама не сказала, естественно, что ты заходил. Что я должна была подумать? – продолжала Белла. – Я злилась, наверное, две недели, решила, что ни за что не стану тебе звонить первая, а потом как снег на голову – узнаю, что ты ушел в армию. А потом как-то столкнулась с твоим братом, так он высказал все, что думает обо мне. Он не жалел эпитетов, поверь! Тут я впервые усомнилась в правдивости маминых слов и насела на нее как следует. Но она еще не сразу призналась, а только когда я категорически отказалась встречаться с Питером – ты помнишь, я рассказывала, что мама мечтала выдать меня за этого остолопа? Сейчас он, кстати, прошел в парламент от лейбористов. Потом все выяснилось, я сразу написала тебе, но ты не ответил.

Она остановилась, переведя дыхание после долгого монолога, и отпила чай.

– Я был такой идиот, что не прочел письма. Но ты, в общем, права насчет наших чувств. Мы вели себя, как дети. И твоя мама, сама того не желая, оказала нам услугу. Она показала нам, что все это не слишком серьезно. Я рад, что ты нашла своего Марко, – сказал Рудольф. Разговорчивость Беллы была для него новостью – раньше ей была свойственна скорее молчаливость.

– А я рада, что ты нашел Мишель. Ты ее очень любишь? Она, по-моему, просто замечательная, – горячо проговорила Белла.

– Да, – сказал Руди коротко. У него не было слов, чтобы рассказать ей, что он чувствует к Мишель.

– Представь, я до сих пор не могу освободиться из-под маминой опеки, хотя давно живу самостоятельно и прилично зарабатываю, – пожаловалась Белла после небольшой паузы, во время которой ее лицо приняло странное напряженное выражение – она словно с удивлением прислушалась к чему-то. – После того случая мама, конечно, больше никогда не пойдет на что-то подобное, но знаешь – если мои отношения с тобой она воспринимала как личную драму, то мои отношения с Марко она воспринимает как личную трагедию. – Она хихикнула. – Общего языка они найти решительно не могут.

– А он чем ей так не по душе, твой Марко? – поинтересовался Руди, обрадованный, что у них завязался довольно непринужденный разговор и говорят они в основном о Белле. Рассказывать ей о своих отношениях с Мишель он бы решительно не смог.

– Марко скоро подъедет, он стоит в пробке у Паддингтонского вокзала. Я хочу вас познакомить, ты ведь не против? – спросила она. – Я вообще думаю, Руди, что мы можем быть хорошими приятелями. Мне очень понравилась твоя Мишель – она такая смелая! Прийти к незнакомой девушке и решиться на такой разговор… Может быть, потом мы встретимся все вместе – ты, Мишель, Марко и я? Мне не хочется терять с тобой связь. Как ты на это смотришь?

Руди мог бы сказать ей, что им с Мишель пока вполне достаточно общества друг друга, и если он заметит, что его общение с Беллой не доставляет Мишель удовольствия, то едва ли эти встречи будут возможными. Но Белла говорила, судя по всему, абсолютно искренне, от всей души. Присмотревшись к ней, он нашел, что она чересчур бледная и под глазами у нее залегли круги. Наверное, много работает.

– Конечно, мы будем видеться, – успокоил он ее. – Но чем же Марко не угодил миссис Николсон?

– Сейчас он придет, и ты поймешь, – усмехнулась Белла. – Подожди. – Она набрала номер и проговорила в трубку: – Марко, ну где ты? Мы сидим тут с Рудольфом, ждем тебя. – В трубке что-то глухо рыкнуло. Белла досадливо сдвинула брови. – Ну давай, подъезжай, я все равно дождусь тебя здесь, как мы условились. Нет просвета – транспорт еле ползет! – воскликнула она, захлопывая крышку телефона. – Я ему рассказала про нас… хотя рассказывать особенно нечего, – добавила она, кокетливо улыбнувшись. – Но все равно, Руди, ты моя первая любовь, я не собираюсь отрекаться. Я была увлечена тобой. Но потом, когда встретила Марко… – Ее глаза сделались мечтательными и нежными, какими он видел их когда-то давно, и она снова на мгновение стала прежней Беллой. – Я только тогда поняла, что такое настоящее чувство. Просто мы были детьми, а сейчас стали взрослыми. Если бы мама сказала мне, что Марко целует какую-нибудь Глэдис, я бы просто расхохоталась.

Тут ее лицо снова странно напряглось, и брови снова удивленно приподнялись вверх. Она осторожно перевела дыхание и улыбнулась.

– Дело в том, что Марко – латиноамериканец. Он родом из Бразилии и здесь работает поваром в ресторане латиноамериканской кухни в Сохо. Он уже помощник шеф-повара и имеет колоссальные перспективы, – похвасталась она. – Его приглашают работать к нам, в Вестминстер. Но он хочет открыть свой ресторан – конечно, пока это сложно, но он собирается и дальше совершенствоваться в бразильской кухне. Но ты представь – мама с ее снобизмом, и Марко! Нет, мама была просто в шоке. Как она жалеет теперь, что недооценила тебя! – снова засмеялась Белла, как ему показалось, немного нервно. – Но я надеюсь, что она со временем поймет, какой он необыкновенный.

– А как твой отец, ты ничего не говоришь про него. Он здоров, я надеюсь? – спросил Руди. Он уже сидел как на иголках – Марко запаздывал неизвестно на какое время, а Мишель ждала его, одна в своей квартире, и все это время он мог бы быть с ней рядом…

– Папа? Ну конечно, он здоров и преподает как прежде. Он же никогда не вникает в наши женские дела, ты знаешь.

Они немного помолчали.

– Знаешь, Белла, – заговорил Руди. – Я очень рад, что мы увиделись, и рад за тебя, что у тебя все так хорошо и что ты счастлива, но сейчас я, пожалуй, не стану дожидаться твоего Марко. Ты извини, но я правда спешу. Давайте встретимся как-нибудь в другой раз?

– Да? Тебе надо идти? Я понимаю. Но мне очень жаль, что ты его не дождешься. Знаешь, – вздохнула она выразительно, – иногда он меня очень ревнует. Ну – южная кровь, ты понимаешь. Если бы вы увиделись, Марко скорее бы понял, что вы не соперники. Хотя, конечно, он мне верит, – поспешно добавила она. – Я имела в виду – он успокоился бы в душе. Ну хорошо, передавай от меня привет Мишель. А я буду дожидаться Марко – сколько он еще просидит в своей пробке?

Руди поднялся, и Белла тоже встала, протянула руку. Но Рудольф, чуть помедлив, прикоснулся губами к ее прохладной щеке – какое-то побуждение заставило его сделать это, скорее всего желание проверить себя – и прислушался к своим чувствам. Они искренне был рад за Беллу. Он желал ей счастья. Но едва он выйдет сейчас из кафе, как и думать забудет о ней – все его мысли были устремлены к Мишель.

– До свидания, Белла.

– До свидания. Всего тебе наилучшего.

Он готов был уже идти, но вдруг она резко втянула в себя воздух и прижала ладонь к животу. Лицо в одно мгновение посерело, она закусила губу.

– Белла, что с тобой? – Он испуганно подхватил ее за локоть, потому что ему показалось, что она готова упасть.

– Не знаю… больно…

Она опустилась на стул и, застонав, пригнула голову к коленям. Сидевшие за соседними столиками люди с любопытством оглядывались на них.

– Белла, тебе плохо? Скажи, что делать! – Рудольф присел рядом с ней на корточки, пытаясь заглянуть в лицо. Оно было перекошено от боли.

– Руди… у меня, кажется… Мне надо в больницу. Я… беременна. На третьем месяце. Не знаю, но мне вдруг… ужасно стало больно…

– Что случилось? – подошла к ним официантка.

– Вызовите «скорую»! – велел ей Рудольф. – Вы же видите, что ей плохо!

Девушка исчезла в глубине кафе, а Рудольф сжал руку Беллы.

– Все будет хорошо. Не бойся. Сейчас приедет врач, тебя отвезут в больницу и все сделают, как надо… – заговорил он как можно увереннее, хотя смертельная бледность, разливавшаяся по лицу Беллы, не на шутку напугала его.

– Руди… я наблюдалась в клинике Святого Готвальда, это на Бромптон-стрит. Это акушерская клиника… там моя подруга стажируется. Мне надо туда, Руди… – Она умоляюще посмотрела на него и сильно сжала его руку, так что ему стало больно.

Он колебался только одно мгновение.

– Не волнуйся, Белла, я отвезу тебя. Ну-ка, дай я возьму тебя на руки…

Он подхватил ее на руки и понес к выходу.

– Моя сумка, документы, – простонала Белла.

Какие-то женщина и мужчина, сидевшие рядом, взяли плащ Беллы и сумку и пошли было следом за Руди к выходу. Но тут он вспомнил, что оставил «форд» на стоянке, это было в пяти минутах ходьбы от кафе.

– Побудьте с ней! – крикнул он женщине, осторожно опустил Беллу на стул и, проговорив: – Я сейчас подгоню машину, – выбежал из кафе.

Спустя несколько минут он остановил «форд» у кафе и вбежал внутрь. Белла, скорчившись на стуле, громко стонала, японская туристка обмахивала ее газетой, другая промокала платком лоб. Руди снова поднял как можно осторожнее Беллу на руки и вышел из кафе. С помощью супружеской пары, вынесшей вещи Беллы, он устроил ее на заднем сиденье и, захлопнув дверцу, стремительно погнал машину к Бромптон-стрит, моля Бога, чтобы не попасть в пробку.

Громкой трелью заливался в сумке телефон Беллы.

– Это Марко, – проговорила она. – Наверное, он подъехал к кафе…

– Хочешь, я потом позвоню ему по твоему мобильнику, скажу, где ты находишься, – сказал он. – Ты, главное, только не бойся, думай о хорошем. – А сам чувствовал, как его лоб покрывается холодным потом. Господи, архангелы, ангелы и феи, только бы все обошлось и мне успеть вовремя довезти ее, думал он.

– Нет, я сама ему позвоню. Я когда сказала Марко про ребенка… он так обрадовался… – простонала Белла.

– Как фамилия твоей подруги?

– Моррисон. Лайза Моррисон.

Рудольф въехал во двор больницы и с Беллой на руках почти вбежал в приемное отделение. К нему недовольно направился дежурный, но Руди крикнул:

– Это ваша пациентка, на третьем месяце беременности. Скорее, у нее сильные боли в животе.

– Как ее фамилия? – спросил дежурный, не проявляя особого волнения.

– Николсон.

– Пусть спустится Лайза Моррисон, из второго отделения, – выдавила Белла.

Дежурный принялся звонить по телефону. Скоро откуда-то привезли каталку, Беллу уложили на нее, и санитар покатил ее по коридору. Руди шел рядом. Навстречу уже спешила высокая рыжеволосая женщина в халате.

– Белла! Что я тебе говорила! Надо было лечь еще на прошлой неделе… – захлопотала она над подругой. – Не бойся, все будет в порядке. – Но лицо у нее было крайне встревоженное. Она быстро отдала какие-то распоряжения подошедшей медсестре.

Белле, видимо, стало немного полегче, она приподнялась на локте и обернулась на Руди.

– Дай мне телефон, я сама позвоню Марко, не то он с ума сойдет, если услышит твой голос, – проговорила Белла, обращаясь к Руди.

Он сунул ей в руки мобильник, и ее увезли в какую-то дверь. Она думает о своем Марко, даже испытывая сильную боль! Он некоторое время растерянно стоял в коридоре, чувствуя, как дрожат руки. Вот так история. Бедняжка! Каково быть женщиной! Его вдруг пронзила мысль, что все это вполне может случиться и с Мишель. Беременность, осложнения, роды… Ну нет, не надо им никакого ребенка, если это сопряжено с риском для жизни и здоровья матери. Если Мишель придется так страдать, он решительно, категорически против детей.

Он чувствовал, что не может уйти, не узнав, как дела у Беллы. Нервно походив по коридору, он поднялся на лифте в гинекологическое отделение, куда, как ему сказали, увезли Беллу, и спросил дежурившую на этаже медсестру, куда положили новую пациентку.

– Она в интенсивной терапии, – буркнула медсестра. – Это дальше по коридору. Но вам туда нельзя.

Рудольф походил под дверью, чувствуя, что не в силах уйти, ничего не узнав. На его счастье, дверь вскоре открылась и вышла Лайза Моррисон. Она оживленно разговаривала с немолодым врачом и называла его профессором. Врач удалился по коридору, а Лайза направилась к Руди.

– Вы очень вовремя привезли ее. Хорошо сделали, что не стали дожидаться «скорой». В общем, все обошлось. Конечно, ей придется полежать тут, но профессор уверен, что с ребенком все будет в порядке, – сказала она, сверля Руди любопытными глазами. – Так это вы Марко? Белла мне о вас рассказывала.

– Я очень рад… но нет, я не Марко. Я просто давний друг. Передайте привет Белле, – сказал Руди, вздыхая с облегчением. Надо надеяться, что Белла остается в надежных руках.

Руди почти бежал по коридору к выходу. Быстрее на Элбани-роуд. Сколько прошло времени? Он не представлял. Мишель, наверное, думает бог знает что. Проклятый мобильник, как не вовремя разрядился…

Всеми мыслями он был с ней, в ее маленькой квартирке со спальней, отгороженной от гостиной раздвижной дверью, и «форд», который мчался по темным улицам, преодолевая опасности движения, вел, несомненно, его ангел-хранитель, потому что Руди видел перед собой только темно-карие яркие глаза Мишель, ее улыбающиеся губы, вьющиеся мягкие волосы, ее руки с узкими ладонями и стройную белую шейку. Перед ним мелькали картины минувшей ночи, и он жал на газ, охваченный неистовым желанием быть с ней рядом всегда, любить ее, оберегать, восхищаться ею и надеяться, что она отвечает на его чувство.

Он впервые всерьез подумал о том, на что они будут жить. Нет, это ли не безответственность! Но у него есть приличная сумма, полученная по контракту. Он думал потратить ее на завершение образования, но учиться должна Мишель, а он пока поработает у Джона. К тому же можно учиться и вечером. Правда, тогда он будет приходить домой поздно. Ничего, главное, деньги на первое время у них есть, а там он что-нибудь придумает. Правильное решение найдется непременно.

Руди словно очнулся, увидев ярко освещенную витрину цветочного салона. Резко затормозив машину и войдя внутрь, он оказался в царстве роз, кажется, всех сортов и оттенков.

Тогда в парке Мишель сказала, что очень любит розы – но вот черт, он забыл их название. Он спросил пожилую продавщицу, больше смахивавшую на владелицу родового замка:

– Скажите, каких сортов у вас розы? Мне надо купить девушке ее любимые, но название вылетело из головы – может быть, если вы назовете, я вспомню сорт?

– У нас их много, – охотно отозвалась продавщица, выговаривая слова с аристократическим изяществом. – Сегодня привезли самые свежие, из оранжереи… Вот эти, например, – «Лили Марлен», понюхайте, что за аромат. Эти, алые, «Герцог Виндзор». Вот «Сильвия», «Пристин», «Конфиданс»…

Она с увлечением перечисляла, а Руди, дрожа от внутреннего нетерпения, пытался вспомнить, но нет – названия ни о чем ему не говорили.

– Какого они цвета? – желая помочь ему, спросила продавщица.

– Не знаю… Мы видели их в Гайд-парке. Но они сейчас закрыты…

– В Гайд-парке, насколько я знаю, высаживают сорта «Анабелль», «Байдель Берг», «Фламинго», «Глория Дей»…

– Да! Вот эти самые! Теперь я вспомнил. Она называла именно этот сорт – «Глория Дей»! – воскликнул Рудольф. – Есть они у вас?

– Да, молодой человек, вот они!

Она указала на изумительной красоты розы, золотисто-желтые с нежно-розовым оттенком, как бы озаренные первыми лучами утреннего солнца. Они источали тонкий и нежный аромат. Это был словно привет от Мишель.

– Пожалуйста, составьте букет. Вот деньги. Прошу вас, скорее.

– Не волнуйтесь, молодой человек, я все делаю быстро. Вы возьмете букет с собой или доставить его по адресу?

– Возьму с собой. Спасибо вам!

Следующие двадцать минут «форд» летел на крыльях, как казалась Руди, по кратчайшей прямой к дому Мишель, а рядом на сиденье, упакованный в папиросную бумагу, лежал букет нежнейших цветов, которым он доверил сказать Мишель о своих чувствах, как это делали и делают множество мужчин, не полагаясь на свое красноречие.