Текст книги "КГБ в ООН"

Глава тринадцатая
СОВЕТЫ ПОДКУПАЮТ КАНДИДАТА ВЕЛИКОЙ СТАРОЙ ПАРТИИ[15]15
  Так американцы называют республиканскую партию США, основанную в 1854 году.


[Закрыть]

«Изберем в Законодательное собрание штата Нью-Йорк талантливого и способного Ричарда А. Флинка»; «Голосуйте за Дж. Льюиса Фокса, опытного и преданного!»; «Голосуйте за ВСП!»; «Голосуйте за демократов!»

Такие избирательные плакаты красовались на деревянных телефонных столбах, на металлических опорах уличных указателей, на навесах автобусных остановок и в сотнях других мест района Говард-Бич в Куинсе. Стояла осень 1962 года, время, когда избирательная кампания достигает пика.

Молодость и таланты двадцатисемилетнего Ричарда А. Флинка противопоставлялись солидности и опыту соперника. Представителю республиканской партии Флинку приходилось бороться с устоявшимися симпатиями к демократам, которые издавна пользовались влиянием на 12-м избирательном участке. Флинк был полон решимости занять в Законодательном собрании место своего соперника Дж. Льюиса Фокса.

У избирательной кампании Флинка была одна особенность, которой не обладал Фокс, – ее частично финансировал Советский Союз.

Верьте не верьте, но двое советских сотрудников ООН решили подчинить своему влиянию молодого, подающего надежды политика от республиканской партии. Они действовали до тех пор, пока не преисполнились уверенности, что он на их стороне, и не убедились в том, что, будучи избранным, он будет тонко, но последовательно проводить линию коммунистической партии. На эти цели они потратили в общей сложности около 3 тысяч долларов, которые Флинк охотно и даже с благодарностью принял.

Но, получив их и заверив советских сотрудников, что в своих выступлениях перед разными организациями он будет вести пропаганду в пользу Кремля, Флинк отнюдь не совершил предательства. Конечно же он не был предателем. Он был патриотом, который, по мнению ФБР, внес серьезный вклад в пресечение первой известной попытки советских агентов, работающих под крышей ООН, внедриться в национальную политику.

Ричард Флинк родился в 1934 году. Его родители, приехавшие в Америку, жили в ней уже много лет. Отец его, уроженец Старой Руссы, прибыл в Штаты в 1906 году, а мать, уроженка Вены, несколькими годами позже. После Ричарда у них родилась дочка Иветта. Супружеская пара жила в уютной квартире в доме под номером 245 на Западной 107-й улице в верхней части Манхэттена. В доме этом Ричард Флинк провел лучшие годы своей жизни.

Ричард учился в общественной школе на 109-й улице между Бродвеем и Амстердам-авеню, где проявил незаурядные способности. По окончании школы он поступил в престижный Стюйвизант-колледж. Он окончил его с почетной грамотой и был принят в университет Брандейс в Массачусетсе. В 1955 году он вернулся в Нью-Йорк и был зачислен на юридический факультет Нью-Йоркского университета, что на Вашингтон-сквер. Жить ему пришлось в общежитии колледжа, в доме номер 33 по Западной Вашингтон-сквер, как раз напротив своего учебного заведения. Учась, он подрабатывал в нью-йоркском офисе прокурора США С. Хазар-да Гиллеспи.

К 1959 году Флинк уже был дипломированным юристом и готовился в июле сдавать вступительные экзамены в Гильдию адвокатов Нью-Йорка. Он занимался на пару с приятелем, которого мы будем называть Джозефом Селдричем. Вместе с ним, выпускником Амхерст-колледжа и Гарвардской юридической школы, он посещал библиотеку Нью-Йоркского университета.

В конце июня Селдрич сказал, что был в «Колизеуме», где проходит советская торговая выставка. Там он познакомился с одним из ее сотрудников, Владимиром Орловым, который отвечал за книжный раздел выставки.

– Он так много слышал о Гринвич-Виллидж, – рассказывал Селдрич, – и ему так хочется прогуляться по нему.

Флинк отлично знал Гринвич-Виллидж. Учась в университете, он жил в самом центре этого района. Он знал тут каждую улицу, каждый приметный дом, каждую достопримечательность.

– Может, ты погуляешь с Орловым? – осведомился Селдрич.

– Конечно, – не раздумывая согласился Флинк. – Тащи его к нам!

На следующей неделе Селдрич привел Орлова на Вашингтон-сквер, и Флинк устроил им экскурсию по Виллидж. У Орлова просто не было слов, чтобы выразить свою благодарность.

– Вы должны посетить нашу выставку, – сказал он. – Там вы увидите много интересного.

Флинк принял приглашение, и Орлов любезно вручил ему пропуск.

О встрече с Орловым и о полученном им приглашении на советскую выставку в «Колизеуме» начинающий юрист рассказал своему другу, молодому человеку, которого мы назовем Милтоном Черником. Черник с восторгом отнесся к знакомству с русским.

– Почему бы тебе не пригласить его ко мне на коктейль? – спросил Черник. – Думаю, компания будет рада повидаться с человеком из Советского Союза.

Флинк сказал, что передаст Орлову приглашение. Через несколько дней он пришел в «Колизеум». Орлов радостно встретил его и провел, как высокопоставленного гостя, по всей выставке, показывая образцы мод, сельскохозяйственные достижения, стенды, посвященные науке, а также экспозицию книг, за которую отвечал сам Орлов. Затем он познакомил Флинка еще с одним сотрудником выставки – с Геннадием Бекеровым.

Флинк передал Орлову приглашение на вечеринку у Черника, которая должна была состояться через три дня.

– Сам я вряд ли смогу прийти, – извинился Орлов. – Вот, может быть, Геннадий…

– Я был бы рад, – улыбнулся Бекеров. Договорились о встрече через три дня после закрытия выставки. Когда в назначенный день около десяти вечера Флинк подошел на условленный угол у Центрального парка, как раз напротив «Колизеума» на площади Колумба, он увидел, что Бекеров уже дожидается его. Но он был не один. Рядом с ним стоял другой русский, который представился Юрием Мишуковым, переводчиком из отдела ООН по обслуживанию конференций.

– Вы не против, если Юрий пойдет с нами? – спросил Бекеров.

Флинк сказал, что это будет просто замечательно.

Вечеринка состоялась в многоквартирном доме в районе Восточных улиц. Скоро Флинк почувствовал, что попал в двусмысленную ситуацию. Гости Милтона Черника не скрывали удовольствия высмеивать русских. Они критиковали политическую линию Советского Союза, издевались над Хрущевым. Словом, визит оказался для русских не очень-то приятным. Поскольку Флинк, пригласивший их, чувствовал ответственность, он попытался смягчить остроту споров. Его приятель Джозеф Селдрич принял его сторону.

Вечеринка кончилась около полуночи. Бекеров и Мишуков предложили Флинку и Селдричу подвезти их. Те согласились. Флинк вылез у университетского общежития, а Селдрич поехал дальше.

Флинк погрузился в подготовку к экзаменам. Сдав их, он стал полноправным юристом. Все это время новые друзья не подавали никаких вестей. Оставив временную работу в прокурорском офисе, Флинк приступил к занятию, знакомому многим молодым людям. Оно известно под названием «шлифовать мостовую». Для Флинка, обаятельного, легкого в общении, красивого, поиски работы оказались недолгими и несложными. Через две недели он был принят в юридическую фирму «Басе и Френд» на Мэдисон-авеню в Манхэттене.

Стоял разгар лета. Несмотря на работу, Флинк решил, что может позволить себе дополнительную нагрузку: он решил снова засесть за учебу, чтобы усовершенствоваться в своем деле. Жить он продолжал все в том же университетском общежитии.

Теперь его дни и ночи были заполнены работой, учебой и к тому же частыми встречами с хорошенькой брюнеткой, в будущем миссис Луис Флинк. Так прошло лето и наступил сентябрь.

В этом месяце Юрий Мишуков, советский сотрудник ООН, решил возобновить знакомство с молодым человеком, который в июне привел его на вечеринку. Утром сентябрьского дня, едва тронутого первыми приметами осени, он позвонил Флинку в общежитие и пригласил его на обед.

Флинк тепло отозвался на звонок Мишукова, но, откровенно говоря, он удивил его. Чего это ради русский хочет увидеться с ним? Тем не менее он согласился на встречу; руководило им главным образом любопытство.

Они встретились в приемной первого этажа здания ООН и проследовали в обеденный зал на четвертом этаже.

Мишуков всеми силами старался произвести на Флинка впечатление радушного хозяина. Вспоминая в разговоре с авторами книги эту встречу, Флинк рассказывал, как представитель СССР стал говорить о размахе деятельности ООН, о своей работе как переводчика – словом, вел он себя непринужденно и раскованно. Разговор носил легкий, непринужденный характер.

– Он рассказал мне о своей семье, расспрашивал о моих родных, – припоминал Флинк. – Он хотел знать, в какую я ходил школу, что изучал, какие у меня интересы и намерения. Похоже, я очень интересовал его. Я отвечал на его расспросы и конечно же сам спрашивал – задавал почти такие же вопросы, что и он мне. Он был полон дружелюбия. Затем он стал спрашивать о моих политических взглядах: кто я – республиканец или демократ? Похоже, его заинтересовало, что я работал у прокурора США. Я рассказал ему, что занимался большей частью работами общего характера, и он стал спрашивать, когда я ушел и почему, если мне нравилась эта работа, ну и тому подобное. В его вопросах не было никакого подтекста или двусмысленности. Мы вели совершенно откровенный и вполне светский разговор.

После обеда собеседники расстались, обменявшись неопределенными обещаниями продолжать знакомство. День уже клонился к вечеру, и Флинк по 42-й улице направился в сторону вокзала Гранд-Сентрал, где хотел сесть на поезд в метро. Скрывшись под сводами метро от жаркого солнца, Флинк стал вспоминать подробности встречи.

Почему Мишуков позвонил ему? Не стоит ли чего ли за его приглашением?

Обдумав все, Флинк пришел к выводу, что приглашение было чисто дружеским. Тем не менее что-то не давало ему покоя, и неожиданно он решил, что хорошо бы обсудить эту историю с добрым приятелем по предыдущей работе, помощником прокурора Артуром Сэвиджем, который в свое время был непосредственным руководителем студента Флинка.

Сэвидж внимательно выслушал его. В завершение своего повествования Флинк спросил:

– Итак, Арт, что ты обо всем этом думаешь?

Сэвидж задумался.

– Я бы сказал, что в целом все это довольно забавно. Я не усматриваю тут никаких дьявольских замыслов. Однако…

– Что «однако»?

– Однако я думаю, что для надежности лучше всего было бы связаться с ФБР. Они смогут все оценить. И куда лучше меня объяснят, что тебе делать.

Сэвидж сам позвонил в ФБР. Сотрудник бюро выслушал рассказ о знакомстве Флинка с советскими людьми и предложил, чтобы Флинк на следующий день встретился с ним у общежития университета.

Агент легко распознал высокого, красивого Флинка. Представившись, он вместе с молодым юристом направился через улицу в сквер на площади Вашингтона. Просторный зеленый оазис был полон студентов, бородатых битников, а также пожилых итальянцев из соседнего итало-американского квартала и десятками детишек. Агент ФБР и Флинк нашли пустую скамейку в тихом углу парка, и Флинк, отвечая на вопросы агента, детально восстановил встречу с советским чиновником. Время от времени агент делал какие-то заметки в своем блокноте.

– Так что же мне теперь делать? – закончив рассказ, с интересом спросил Флинк.

– Если он снова позвонит вам и предложит встретиться, соглашайтесь, – получил он простой ответ.

– А потом?

– Дадите нам знать, как прошла встреча. Звоните нам из таксофона.

Слегка удивившись суховатой немногословной реакции сотрудника ФБР на его рассказ, Флинк расстался с ним. Он плохо понимал, что с ним происходит, не имел представления, что его ждет, но был полон заинтересованной решимости узнать, чем все это кончится.

С нетерпением Флинк ждал очередного приглашения Мишукова, хотя не был уверен, что оно последует.

Но по прошествии десяти дней раздался звонок.

– Не пообедать ли нам вместе опять? – спросил знакомый голос после обмена приветствиями.

Флинк охотно согласился.

– Встретимся, как и в тот раз, в приемной, – сказал Мишуков, – а потом поднимемся на лоджию. Договорились?

Они встретились через несколько дней. Шла первая неделя октября. Флинк, как ему и было сказано, сообщил о встрече ФБР.

За обедом Мишуков был по-прежнему сердечен и в хорошем расположении духа. Он вел легкую, непринужденную беседу. Флинк заметил его настроение, полное красноречивого оживления. Но в ходе разговора его интонация стала меняться.

– Он начал интересоваться моим отношением к России, – вспоминал Флинк позже, – стал спрашивать, испытываю ли я симпатии к Хрущеву. Его интересовало, как я оцениваю недавний визит Хрущева в США и его встречи с президентом Эйзенхауэром. Он пытался выяснить, как я в целом рассматриваю советско-американские отношения. Я уклонялся от однозначной оценки, помня полученный в ФБР совет, что должен вести игру. Лично я относился к Советскому Союзу резко неприязненно из-за его антисемитской политики.

Мишуков затронул многие темы, которых они касались во время предыдущей встречи. Он снова поинтересовался работой, которой сейчас был занят Флинк, и спросил, какими делами он был загружен в офисе прокурора США.

Флинк снова объяснил, что на Фоули-сквер он выполнял в основном работы общего характера, имеющие отношение к таким учреждениям, как министерство торговли, Управление по делам малого бизнеса и так далее.

В заключение Мишуков спросил Флинка, какую цель в жизни он ставит перед собой.

– Подумываю о том, чтобы заняться политикой, – ответил Флинк.

Как он вспоминал потом, «при этих словах Мишуков сразу же насторожился».

Русский спросил, какого рода политика его интересует.

– Ну, для начала мне интересна работа в городском совете, а может быть, в Законодательном собрании штата, – с подчеркнутой скромностью сказал Флинк. – Вы же знаете, как бывает в политике: прежде чем идти, приходится ползти.

Мишуков не скрывал возбуждения, услышав о политических мечтаниях Флинка.

– Отлично, отлично! – восклицал он. – Вы уже предприняли какие-то шаги?

Флинк ответил, что он еще только раздумывает, как войти в политику. Мишуков заметил, что намерения Флинка прекрасны и что он «ни в коем случае не должен от них отказываться».

Обед завершился на той же дружеской ноте, что и предыдущий, и Мишуков сказал, что надеется на скорую встречу.

Покинув здание ООН, Флинк по 42-й улице направился к Пятой авеню и там зашел в будку таксофона. Набрав номер ФБР, он поговорил с тем же агентом, с которым встречался на площади Вашингтона. Выслушав отчет Флинка, агент попросил его подождать, пока он не подключит к разговору свое начальство. Похоже, случайное знакомство скрывало под собой что-то серьезное. Флинк еще раз со всеми подробностями припомнил ход сегодняшнего свидания и получил указание продолжать встречи и незамедлительно сообщать о них ФБР.

В течение последующих четырех месяцев Флинк регулярно встречался с Мишуковым, часто обедая с ним в здании ООН. Мишуков стал приглашать его и в другие рестораны. Они посетили такие заведения, как «Брасс Рейл» в Бруклине, «Ресторан при свечах» Патрисии Мэрфи в Йонкерсе и другие примечательные заведения Манхэттена – «Скотт», «Черчилль», пивной бар на Третьей авеню, «Лонг-бар» и круглосуточное кафе «Фигаро» в Гринвич-Виллидж.

В феврале Флинк закончил подготовку к квалификационному экзамену и, покинув общежитие, перебрался к родителям в верхний Манхэттен. Через месяц он сказал Мишукову, что в июне собирается жениться на своей двадцатидвухлетней невесте. Мишуков от всего сердца поздравил его, пожелав удачи и счастья. Они подняли тост в честь грядущей свадьбы.

Естественно, все это время Флинк поддерживал постоянные контакты с ФБР, подробно рассказывая о каждой встрече с советским переводчиком.

Удивление Флинка все росло. Он пытался понять мотивы действий Мишукова. К чему он клонит? Вот уже без малого год они видятся, их отношения носят чисто светский характер, но с точки зрения ФБР развиваются надлежащим образом. Что за всем этим кроется?

Пока Флинк продолжал удивляться настойчивому желанию русского дружить с ним, Мишуков сделал первый шаг к тому, чтобы нарушить неопределенность отношений.

– Он сообщил мне, что его работа носит временный характер, – рассказывал авторам Флинк, – и что он надеется получить более высокий пост, может быть, в дипломатическом ведомстве. Чтобы подготовиться к нему, он поступит в аспирантуру при университете. Он спросил, не могу ли я помочь ему своими разработками «по американскому предпринимательству». Особенно его интересует, почему консультативный отдел по делам бизнеса больше не входит в состав министерства торговли. Ему потребовались брошюры технического характера из министерства торговли и информация о том, как министерство участвует в американском бизнесе. Судя по этим материалам, я понял, что он знаком с функциями министерства. Поскольку в офисе прокурора я имел дело главным образом с проблемами, которые его интересовали, он решил, что мне будет несложно раздобыть эти брошюры и другую информацию.

После того как материалы были просмотрены ФБР, Флинк получил возможность передать их Мишукову. Он скопировал тексты и вручил их русскому. Больше никаких просьб не последовало.

В июне 1960 года в Западном Хемпстеде (Лонг-Айленд) состоялась свадьба Ричарда и Луис. Новобрачные сняли дом в квартирном кооперативе «Линденвуд-Гарденс» в Говард-Бич в Куинсе. Их квартира располагалась по адресу: 155-24, 84-я улица.

Вскоре Флинк расстался с «Басе и Френд» и стал партнером юридической фирмы Эдварда Каплана.

Время от времени он продолжал встречаться с Мишуковым.

Шел месяц за месяцем. Порой Флинку доводилось отвечать на новые просьбы Мишукова помочь ему в разработке «тезисов». Гость из СССР настойчиво подталкивал Флинка к занятиям политикой. В сущности, это стало его излюбленной темой.

Зимой 1960 года Флинк вступил в республиканский «Линкольн-клуб» в Озон-парке, что по соседству с Куинсом. Мишуков проявил явный интерес к клубу, к его членам, к политической структуре объединения, к биографиям некоторых политиков и влиятельных людей.

– Кроме того, он спрашивал о порядке работы различных федеральных и местных объединений, расспрашивал, как стать их членами, – рассказывал потом Флинк.

Примерно в это время Мишуков предложил Флинку на законных основаниях поработать для советской миссии: речь шла об аренде здания на Восточной 67-й улице, которому предстояло стать новым обиталищем миссии.

Флинк получил заверения, что за работу ему заплатят. Как и было обещано, с ним рассчитались. Первая сумма составляла 200 долларов. Флинка попросили поставить свою подпись в ведомости на получение денег, что он и сделал.

– С того времени они решили, что я у них на крючке, – рассказывал Флинк. – Имея на руках мою подпись, они могут заставить меня работать на них или же, если я откажусь от сотрудничества, могут использовать ее, чтобы уничтожить меня.

На самом деле такой опасности не существовало, поскольку Флинк продолжал поддерживать тесные контакты с ФБР.

Дополнительная законная работа для русских принесла Флинку в общей сложности 300 долларов. При каждой выдаче денег он расписывался.

К весне 1962 года достоинства Флинка, его интеллект, внушающая доверие внешность, сообразительность, молодость и присутствие рядом симпатичной любящей жены делали его даже не потенциальным, а вполне реальным кандидатом от Великой старой партии в Законодательное собрание штата от 12-го избирательного участка.

Тем не менее Флинку пришлось преодолевать проблемы, возникающие под крышей собственного дома. Еще когда Луис была его невестой, он рассказал ей, что выполняет тайное задание ФБР, имеющее отношение к шпионажу против Соединенных Штатов, и что даже когда они поженятся, больше сказать он ей все равно не сможет. Луис стала нервничать и беспокоиться из-за того, что муж продолжал поддерживать знакомство с русскими.

Наконец Мишуков напрямую спросил Флинка: собирается ли тот бороться за кресло законодателя? Флинк ответил, что хотел бы, но не уверен, сможет ли финансировать избирательную кампанию, тем более что в округе издавна поддерживали демократов.

– Сомневаюсь, что смогу наскрести денег, – сказал Флинк Мишукову. – Надо серьезно подумать.

Мишуков дружелюбно потрепал Флинка по руке.

– Мы сможем вам помочь, – сказал он, не спуская глаз с молодого юриста. – Стоит только захотеть – и вы вступите в борьбу.

ФБР также одобрило кандидатуру Флинка, но совсем по другой причине. Оно хотело убедиться, как далеко зайдут русские, «помогая» Флинку достичь цели, которая, как им казалось, будет служить их задачам.

Обаяние Флинка и другие его достоинства помогли ему в июне 1962 года стать кандидатом в Законодательное собрание. Он сразу вступил в нелегкую борьбу с Дж. Льюисом Фоксом.

19 июня русский сделал молодому политику как раз то предложение, которого ждало ФБР.

– Мое начальство, – мягко сказал Мишуков, – приняло решение помочь финансированию вашей кампании.

С этими словами он вынул из кармана толстую пачку десятидолларовых банкнотов, в сумме составлявших тысячу долларов.

– Вот вам для начала, – сказал он. – Но при одном условии… – Он полез в свой портфель и вытащил оттуда книгу – политический трактат Никиты Хрущева «За победу в мирном соревновании с капитализмом».

– Прочитайте это, – посоветовал Мишуков. – Получите представление, как мы мыслим.

Затем он изложил «условие». Он объяснил Флинку, что тот должен проводить линию Советского Союза в любом своем выступлении – на собрании или на благотворительном мероприятии, на федеральном уровне или на уровне штата, идет ли речь о торговле или о культурном сотрудничестве с Советским Союзом, словом, когда он затрагивает любую из тем, говоря о социальных реформах или политическом мышлении.

Кроме того, указал Мишуков, Флинк должен будет поставлять ему подробную информацию о правительственных учреждениях, о политиках и главным образом об идеологии республиканской партии и о том, как она реализуется руководством партии.

– Особенно нас интересуют сообщения, которые ваш спикер Джозеф А. Карлино ежемесячно шлет из Олбани…

В конце июня Мишуков встретился с Флинком в ресторане «Лонгшримп» в Эмпайр-Стейт-Билдинг и сказал, что его работа в ООН подошла к концу и что он уезжает в Москву. Флинк ждал этого, хотя Мишуков никогда не намекал, что близится его отъезд. ФБР предупредило Флинка, что скоро, согласно правилам, наступит «смена караула». Предварительная работа закончена, и Мишуков уступит свое место человеку рангом выше.

Мишуков сообщил Флинку, что его новым контактером будет Юрий Зайцев, тридцативосьмилетний сотрудник по политической тематике в Управлении ООН по делам Совета Безопасности.

В июле Зайцев дважды, 10-го и 31-го, встречался с Флинком. Каждый раз он вручал на расходы молодому политику, ведущему предвыборную кампанию, тысячедолларовую пачку новеньких купюр по 10 долларов. И каждый раз Флинк должен был расписываться.

К середине августа напряжение, которое испытывали Флинк и его жена, стало невыносимым. Флинк счел невозможным оставаться кандидатом от республиканцев и ублажать русских, стараясь протаскивать коммунистические идеи, – он всегда старался избегать двусмысленных положений.

18 августа 1962 года Флинк пришел в ФБР и признался, что ему больше не под силу играть роль двойного агента. Он хочет отдавать всю свою энергию борьбе за место в Законодательной ассамблее штата, избавившись от ярма противоречий двойной жизни. Пришла пора положить конец этому маскараду. ФБР согласилось. Флинк получил указание впредь не вступать в контакты с советскими людьми.

А 15 сентября, к несказанному удивлению Флинка, генеральный прокурор США Роберт Ф. Кеннеди разоблачил заговор, рассказав всем о непростых трех годах жизни молодого юриста.

Выступая в Вашингтоне, Кеннеди во всех подробностях изложил первую из известных серьезных попыток советских агентов в ООН внедриться в американскую политическую жизнь. Одновременно он высоко оценил ту нелегкую роль, которую сыграл Ричард А. Флинк, молодой человек, в течение трех лет умело исполнявший функции контрразведчика, – он, не совершив ни одной погрешности, взял на себя часть той патриотической работы, что ведет ФБР.

Одновременно посол США в ООН Эдлай Стивенсон предъявил ноту генеральному секретарю ООН, объявив уже отбывшего в СССР Мишукова и присутствовавшего в США Зайцева персонами нон грата. Через два дня Зайцев покинул страну.

Луис Флинк, мать годовалой дочки, наконец могла облегченно вздохнуть.

– Трудно поверить, что нам пришлось пережить, – сказала она репортерам. – Я счастлива, что с этим покончено. – Улыбаясь, она пошутила: – Вы и представить себе не можете, как трудно женщине три года хранить тайну.