Текст книги "Душа вашего подростка. Гид-антистресс для родителей"

С подростками часто случаются всякие неприятности – большие и маленькие. Очень важно при любых обстоятельствах оставаться на стороне своего ребенка и только из этой позиции искать причину возникающих проблем. Если подросток не будет верить в наше сочувствие и понимание, он рискует оказаться в очень опасной ситуации.

Подросток перестал ходить в школу. Каждое утро он вовремя выходил из дома и так же вовремя возвращался, а весь учебный день проводил где придется. Он сам ставил себе в дневнике оценки, записывал задания. Когда родители узнали о прогулах и начали выяснять причину, оказалось, что всему виной парень-старшеклассник, который невзлюбил нашего героя и избрал его своей жертвой. Вместе со своими приятелями он подкарауливал мальчика и регулярно его избивал.

Вместо того чтобы привлечь родителей на свою сторону, ребенок создал целую систему лжи, потому что был абсолютно уверен: эта ситуация не решится в его пользу. Когда родители потребовали у сына объяснений, он не смог им ничего рассказать. Это было просто невозможно, ведь у родителей был такой категоричный тон. Они были убеждены: раз ребенок обманывает, значит, он задумал что-то плохое. Ребенок чувствовал их недоверие и не мог ничего объяснить.

Этот настрой родителей на заведомую испорченность их детей мешает не только подросткам общаться с ними свободно и искренне, но и самим родителям не дает понять, что проблема находится не там, где они ее ищут.

Возможно, герою из нашего примера было трудно сформулировать свою проблему даже для самого себя. Возможно, ему было чрезвычайно стыдно признаться в том, что он недостаточно смелый и недостаточно сильный и не может вынести позорного поражения в столкновении со старшеклассником. Согласитесь, есть вещи, в которых нам тоже бывает стыдно признаться.

Можно предположить, что причиной неверия детей в помощь и поддержку со стороны родителей является наследие нашего бездуховного прошлого, когда мнение начальства, общества, «мнение партии и правительства» были важнее, чем точка зрения собственного ребенка, и даже важнее собственных убеждений. Эта позиция, ставшая для нас привычной, сложилась в детстве, проведенном в условиях тоталитарного государства. «Директор всегда прав, да он и сильнее…» «С начальством не поспоришь…» Ребенок чувствует эту родительскую позицию, этот шаблон восприятия, и понимает, что он проиграл. Как не по-человечески, а «по-партийному» выглядит ситуация, когда ребенок приходит и рассказывает маме с папой о том, что ему плохо, а родители занимают… сторону «дирекции»!

Однажды ко мне как к священнику пришла одна мама и рассказала: «Умоего ребенка конфликт с учительницей, и я не знаю, кому верить. У ребенка своя версия, у учителя своя. Что мне делать? Здравый смысл подсказывает, что нужно поддержать авторитет учителя. С другой стороны, сердце говорит, что я должна занять сторону моего ребенка и постараться разобраться в том, что случилось. Я вижу, что он не придумывает, говорит искренне. Как мне поступить?»

Я ответил ей: «Поступайте по-христиански – исходите из интересов слабой стороны».

Этот общий дух «корпоративности» взрослых против детей, эта круговая порука очень сильны. «Заговор сильных» вынуждает нас солидаризироваться с преподавателем, с директором, нам трудно противостоять этой системе. Как же помочь себе встать на сторону ребенка?

Подросток в этом возрасте вряд ли имеет далеко идущие планы затеять интригу, используя оговор или навет. И нет большой беды в том, что учительница, допустим, окажется уличенной в собственном непрофессионализме. Она взрослый человек, который сумеет сделать из случившегося необходимые выводы. Ущерб для взрослого в таком случае невелик, а ущерб для ребенка – максимальный. Подросток в данном случае – слабая сторона. Если мы не поддержим его сейчас, такой эпизод может привести к краху его веры в справедливость и разумность этого мира. Мы рискуем дать ребенку неверное указание на то, что начальник всегда прав.

Ребенок, играя, нечаянно разбил окно в классе. На шум пришла учительница. Она набросилась на мальчика с обвинениями. За несколько минут ребенок услышал от нее, что он хулиган, будущий преступник, разгильдяй и прочее… В отчаянии мальчик крикнул: «Вы – дура!» – и бросился бежать. Учительница вызвала в школу родителей.

Пришел папа. Он возместил ущерб, нанесенный школьному имуществу, а на обвинительный монолог учительницы сказал примерно следующее: «Вообще-то мой сын очень хороший парень. Да, разбил по нечаянности окно. Так я готов решить эту проблему. А то, что он вам нагрубил… Знаете, я взрослый человек и стараюсь быть вежливым, но даже я бы не выдержал, если бы услышал столько оскорблений, сколько вы ему высказали».

Мы не можем поставить перед собой задачу перевоспитать общество или учительницу. Но если ребенок почувствует, что родители поддерживают его, а не систему, перед которой он бесправен, он легче перенесет ее гнет, и школа станет для подростка еще и пространством радости. Можно даже не поднимать скандал, а предложить подростку: «Может, мы простим учителя? Взрослые иногда делают ошибки, и мы должны им эти ошибки прощать». Таким образом разрушается монополия взрослых на правду.

Случается, что родители подростков узнают о том, что их дети были замечены в воровстве.

В разговоре с ребенком, пойманным за этим недостойным занятием, не стоит возмущаться и объяснять, как ужасен его поступок. Прописные истины ему хорошо известны. Лучше предложить взамен: «Что тебе это дает? Раз у тебя есть такое желание, давай попробуем разобрать, откуда оно берется?»

Наша главная цель – сохранить контакт с ребенком. Только тогда он к нам прислушается. Кроме того, нужно выяснить, чем эта стратегия его обеспечивает, какую из его потребностей обслуживает. Как правило, человек выбирает лучшее из доступного. Раз ребенок ворует, значит, все остальные возможности удовлетворить свою потребность для него недоступны или он не умеет ими пользоваться. Попробуем разобраться.

Во-первых, кража дает переживание риска, предвкушение удачи, ожидание счастья, которые сами по себе приятны. Во-вторых, у ребенка появляется радость обладания: я приобрел нечто, вещь, которую хотел получить. Эта ситуация совсем не похожа на привычную: я попросил – и мне дали. Тут я выступаю не в пассивной роли маленького ребенка – нет, я сам добыл, «потрудился», совершив отчаянный поступок. Здесь есть азарт добытчика и момент удачи. В-треть-их, кража придает чувство уверенности в себе и самоуважения: я – смелый, сильный, я сделал и не струсил. В-четвертых, решительный поступок позволяет войти на равных в компанию приятелей, тех, кого подросток уважает и кем восхищается.

Разобравшись с плюсами, можно переходить к минусам. И первым в списке будет проблема – как пользоваться украденным? Скажем, случилась у ребенка такая «удача» – он вынес из магазина конструктор «Лего». Ну и где с ним играть? Принести домой нельзя – родные спросят: «Откуда?»

В другом случае подросток украл ноутбук и собирался его продать. Но покупатель дал за него не то сто, не то тысячу рублей и сказал: «А ну, пошел отсюда!» Доход тоже оказался очень сомнительным. Кража денег кажется более выгодным делом, но обладание ими тоже радует недолго. Сначала кажется, что ты богат. Но вот угостил всех приятелей чипсами – и снова денег нет, и вожделенная популярность оказалась временной.

Хочется подчеркнуть, что во всех описанных выше случаях речь идет о благополучных семьях и любящих родителях. И все же есть одно общее для этих семей обстоятельство: в них были младшие дети, и перенос внимания мамы и папы на маленького брата или сестру вызвал у старшего ребенка ощущение одиночества. Естественно, мнимого, потому что он не перестал интересовать родителей, они не стали меньше о нем заботиться. И все же определенная «выключенность» старшего ребенка из жизни родителей, которая проявляется в бесконечных мелочах и пустяках, приводит его к грустной мысли, что он стал лишним, ненужным. Бывает, однако, и наоборот: общение с ребенком движется «по инерции», родители говорят с ним не как с взрослеющим человеком, а по-детски сладко, игнорируя те вещи, которые его задевают и интересуют больше всего. В этой ситуации у человека тоже возникает ощущение, что его, реального, родители не хотят ни любить, ни понимать, с ним происходит что-то очень важное, а никто этого не замечает.

Клептоманию (воровство, которое не поддается самоконтролю) можно отнести к той же категории своеобразных «допингов», что и токсикоманию, курение, алкоголь. Клептомания влечет за собой более очевидные последствия, и в этом, как ни удивительно, ее плюс – сигнал тревоги виден сразу. Получив этот сигнал, мы можем отреагировать и исправить ситуацию. Все те печальные эксцессы и их последствия, которые обычно больше всего угнетают родителей, на самом деле – наши союзники. Главное – чтобы ребенок понял, что мы, взрослые, на его стороне, мы не против него, а за него.

Один уже взрослый человек рассказывал, как он, будучи подростком, с подачи старших приятелей залез в форточку общежития и стащил с подоконника сумочку одной студентки. В этой сумочке лежал паспорт, деньги, зачетка, студенческий билет и дорогие ее сердцу безделушки. Он хорошо помнил, как чувство, которое возникло у него в тот момент – чувство восторга, удали, – резко сменилось на горький стыд и сожаление о содеянном.

Подростки часто врут. Замечая это, взрослые обычно не скупятся на нравственные оценки. По их мнению, раз подросток начал врать, это значит, что он очень плохой, безнравственный человек. Так ли это?

Вранье подростков бывает разным. Оно может быть настолько незавуалированным, настолько неправдоподобным и нереалистичным, что ему никто не верит, не верит и сам подросток. Спрашивается: зачем тогда врет? Думается, что это особый тип бескорыстного вранья. В нем нет никакой утилитарности, выгоды, корысти. Это проявление светлого, творческого начала в подростке. Он не столько врет, сколько планирует, сочиняет, как бы предлагает свои версии развития того или иного события. Рассказывая какой-то случай, он его литературно украшает. И, конечно, было бы грубо и нехорошо сказать ему на это: «Все ты врешь». Или: «Ну ты и болтун!»

Я помню, как в моем детстве старые люди приговаривали: «Ой, сочиня-а-а-ешь!» И говорили они это без возмущения, без праведного негодования, а с каким-то интересом. Ребенок, когда его уличали, смеялся, как будто он проиграл в забавной игре. Подростку не нужно, чтобы ему поверили, ему нужно, чтобы слушатели оценили красоту его рассказа. Можно попробовать поиграть с ним в эту его игру и придумать свою историю, еще круче. Показать, что ты понял прием, что ты в теме и готов играть дальше. Тогда подросток будет знать, что его фантазии находят понимание и сочувствие.

Детям в этом возрасте бывает трудно напрямую предъявить взрослым результат своих творческих усилий, они боятся критики и не готовы к ней. Трудно сказать: «Я написал картину», или «Я написал стихи», или «Я написал песню». И вместо этого получается контрабандное творчество, как, например, граффити. Но мы все равно можем оценить его усилия и сказать: «Да, здесь очень хорошо получилось, а здесь – композиция слабовата. Чтобы стена смотрелась красиво, давай попробуем доработать рисунок, который ты сделал».

Безусловно, подростки врут и с утилитарными целями. С какими?

Подросток признается: «Я вру, чтобы поберечь нервы родителей. Не могу же я им сказать, что мы с другом залезали на крышу, чтобы сделать там классные селфи. Это было здорово, но если я заговорю об этом, у них случится инфаркт или инсульт или у мамы поднимется давление…»

В таких случаях, конечно, присутствует забота подростков еще и о своем личном спокойствии, но это вторично.

Бывает, что подростку хочется казаться лучше, чем он есть на самом деле. Он привирает, чтобы несколько себя приукрасить, и его вранье как раз выглядит правдоподобно. Он не уверен, что его будут любить и уважать таким, какой он есть на самом деле.

Подросток может быть убежден, что ему не разрешат довести до конца задуманное. «Нет» со стороны родителей появляется еще до того, как ребенок излагает им план, оно как бы уже существует заранее. Чтобы план не «накрылся», приходится врать.

Одна девушка-подросток говорила: «Ма-а-ам, а можно я не пойду на каток? Можно я пойду в библиотеку?» – «Нет, ни в какую библиотеку ты не пойдешь, ты пойдешь на каток», – строго отвечала мама. А девушке это и было надо! Мама реагировала именно так, как предполагала ее дочь: «Ах, значит, ты не хочешь идти на выставку? Вот туда-то ты и пойдешь! Ах, тебе очень хочется туда пойти? Ну, нет!»

Уверенность в том, что родители однозначно воспримут отрицательно все, что им ни скажешь, приводит к тому, что любую идею приходится скрывать. Как только озвучишь – все, перекроют кислород.

К тому же вранье помогает избежать наказания. Вот случилось что-то такое, что для подростка на самом деле мучительно, и он вполне переживает по этому поводу. Казалось бы, все, жизнь его уже наказала. Но если родители узнают об этом ужасном событии, то будут наказывать дальше, «выносить мозг», и этого очень не хочется.

Подросток врет, если уверен, что ему никогда не посочувствуют, не встанут на его сторону, а только скажут: «Ага, допрыгался! А что я тебе говорила?» Такая реакция взрослых, как вы понимаете, совсем не располагает к откровенности.

Бывает, что подросток очень стыдится своего поступка и переживает, что не оправдал доверия мамы и папы. Он боится, что родители в нем разочаруются, ведь он оказался слишком «плохим» для них. Такое случается, если родители изображают перед ребенком небожителей, абсолютно идеальных людей. Но идеальных людей не бывает, и, если родители открыто признают свои ошибки, свое несовершенство, подросток понимает, что с ними можно запросто говорить о чем угодно. И гордится этим.

Бывает, что дети просто вынуждены врать, чтобы скрыть огрехи родителей, потому что не видят для себя другого выхода. А для взрослых эта стратегия оказывается чрезвычайно удобной, и тогда эта ложь тянет за собой цепочку, которую подросток не в силах разорвать.

Мама одной девочки вела очень активную, интересную жизнь и брала дочь с собой в поездки, в гости, на выставки. Но их общение было поверхностным. Мама говорила в присутствии своих подруг: «Ну что, моя золотая, что, моя отличница, скажи нам, сколько ты сегодня пятерок получила?» Дочь подыгрывала ей и отвечала: «Две», хотя на самом деле это была неправда, а мама продолжала: «Ну иди, поиграй во дворе, моя умница».

Мама не смотрела дневник, дочь расписывалась в нем за маму сама. А девочка не делала домашних заданий, у нее не было для этого никакой возможности и никаких условий. У нее даже своего стола не было, где она могла бы расположиться. А поскольку она была умненькой девочкой и все схватывала на лету, то успевала в классе не хуже других. Эта ситуация ее очень тревожила, а маму явно тяготили слабые попытки ребенка поговорить, и она либо не слушала, либо обрывала дочь.

В школе девочка каждый день начинала новую тетрадь и говорила, что домашнее задание осталось дома в старой. Учительница, как и мама, смотрела на это сквозь пальцы. Так продолжалось до тех пор, пока в класс не пришла новая учительница, которая поняла, в чем дело, и потребовала, чтобы мать пришла в школу.

Кончилось все скандалом: мать никак не хотела признать своей вины и обвиняла свою дочь во лжи. Девочка попала с нервным срывом в больницу.

Если взрослый любит подростка и готов действовать не против него, а за него или вместе с ним, то ребенку незачем будет врать. Можно сказать, что вранье – это симптом, который показывает взрослым, что им нужно прежде всего посмотреть на себя. Спросить не «Почему ребенок врет?», а «Что со мной не так? Почему он мне не доверяет?». Подростку так нужна уверенность в том, что родительская любовь превзойдет все возможные огорчения и что ему подскажут, как достойно выйти из любой неприятной ситуации!

Верующему подростку может быть интересно, почему с духовной точки зрения нельзя лгать, почему ложь – это грех.

Предложите ему поставить себя на место Бога – как бы он воспринял эту ложь? Для Бога, который знает все, этот поступок выглядит как упрямство и нежелание воспользоваться Его любовью и добротой. Вспомним, например, историю Адама и Евы: Бог ожидал, что они послушаются Его слов и не будут вкушать запретный плод, доверившись тому, что Он им сказал. Но они поступили по-своему и спрятались от Него, укрывшись между деревьями. И Бог, который, конечно, все это видит и понимает, что происходит, спешит туда, к своим неразумным детям, ожидая, что сердца их растают, что они бросятся в Его любящие объятия и Он поможет им справиться с этой бедой. Но не тут-то было: Адам не хочет признаваться, что был неправ, и сваливает всю вину на Еву – ведь именно она дала ему этот плод. Ева тоже не хочет брать на себя ответственность – виноват во всем змей! Они не просят прощения и не хотят возвратиться к прежним открытым и любящим отношениям с Богом. Они ждут, чтобы Бог признал новую, обманную реальность в Раю – что они, согрешившие, будут и впредь считаться «белыми и пушистыми». По сути, они искушали Бога назвать зло добром, черное белым. А это – неправда, обман, и Бог не мог на это согласиться.

Христос сказал про Себя: Я есть путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14: 6). Путь на Небеса проходит через Него, путем восстановления всякой правды, а обман прикрывает либо достижение какой-то неблаговидной цели, либо достижение хорошей, но неблаговидными средствами.

Если обман идет против родителей, преподавателей или других ребят, подросток может поставить себя на их место. Будет полбеды, если они не поверят вранью, а если поверят? Ведь обманутое доверие очень трудно восстановить, и ложь может разорвать отношения – с родителями, с Богом. Обманывая, мы заменяем отношения любви одиночеством, мы «прячемся за деревьями», как это делал Адам, и эту обособленность богословы, отцы Церкви, называют греховностью.

Ложь разрушает отношения, отгораживает человека от людей и от Бога, уводит на путь греха.

Бывает, что необходимость сделать какую-то работу вгоняет подростка в ступор. Родители не могут понять, в чем дело. Они так переживают и расстраиваются, что начинают кричать и ругаться на ребенка, взывая к его совести. Но эти сцены обычно только усугубляют проблему.

Подростку в такой ситуации требуется конкретная помощь: нужно научить его структурировать задачу. В этом деле родительская поддержка будет очень полезна, ведь взрослый видит характер работы, ее объем, понимает, как поделить ее на определенные «захватки». Получив такой «бизнес-план», ребенок не будет падать духом от одного только вида предстоящей задачи, она перестанет казаться ему бесконечной. Кроме того, и это очень важно, подросток будет понимать, что происходящее с ним – вполне «законно», проблемы и трудности возникают у всех, а он вовсе не какой-то особенно «бестолковый» и «бессовестный лентяй», «сущее наказание для родителей»!

Пришел ко мне ребенок, у которого начались проблемы в школе. Я предложил ему порассуждать, в чем причина его бед. Может быть, все дело в лени? Мальчик согласился. Я пояснил: «Лень тоже бывает разная. Бывает, просто ничего не хочется делать, принципиально. А бывает лень затаившаяся, когда работа идет не очень гладко и ты чувствуешь, что она дается с каким-то скрипом. И вот из-за этого скрипа наваливается лень, хотя за какое-то другое дело берешься сразу. Не хочется и неможется этот скрип преодолевать, потому что радости нет». Он ответил: «Наверное, у меня вторая лень».

Говорю ему: «С первой ленью вообще очень легко бороться. Лениться – это хорошо… Я и сам люблю лениться. Только это надо делать всерьез, по всем правилам. Ставишь табуретку посреди комнаты, садишься на нее и начинаешь лениться. Ни в коем случае не бери ни телефон, ни планшет, не включай телевизор. Надо просто сидеть и лениться. Обычно, как подсказывает опыт, минут пятнадцать-двадцать хватает: мысль настраивается на рабочий лад, и начинаешь работать. Что касается второго типа лени, она обычно возникает, когда перед тобой оказывается задача типа “съесть слона”. Ведь даже если ты очень голоден, слон – это многовато, сразу аппетит пропадает. Но можно ведь его есть по кусочкам. Попробуй свою работу “нарезать на кусочки” и посмотреть, что можно сделать сейчас, а что следом. Вовсе не обязательно забегать далеко вперед и думать о том, что будет дальше. Просто делай то, что можешь сейчас. Так, по кусочкам, и не заметишь, как осилишь “слона” целиком».