Текст книги "Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2"

Смерть А. А. Жданова

1 сентября 1948 г. Ленинград узнал о смерти А. А. Жданова:

«В глубоком трауре начал сегодня свой трудовой день Ленинград. Красные полотнища, окаймленные креповыми лентами, склонились над его зданиями, проспектами и площадями. Молча покидали станки рабочие ночных смен, молча приходили на их места заступавшие на вахту. Умер товарищ Жданов… Не стало того, кто воодушевлял ленинградцев на новые успехи в строительстве коммунизма»[426]426
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 12 (ЛенТАСС). Оп. 2. Д. 142. Л. 16 («Город Ленина в трауре»).


[Закрыть].

Первое сентября в школах оказалось днем траура:

«Задолго до начала занятий собиралась сегодня к своим школам ленинградская детвора. На школьных зданиях – траурные флаги. Весть о смерти Андрея Александровича Жданова глубоко опечалила ребят. Школьники постарше знают об отеческой заботе товарища Жданова о ленинградских детях»[427]427
  Там же. Л. 26 («Начались занятия в школах»).


[Закрыть].

Академия наук СССР тоже скорбит:

«Более 1500 сотрудников ленинградских институтов и учреждений Академии наук СССР собрались вчера [1 сентября] в большой конференц-зале [sic!] на траурный митинг. На сцене – обвитый траурными флагами и цветами – большой портрет Андрея Александровича Жданова.

Выступает заместитель директора Института литературы профессор Л. А. Плоткин.

– Всем ленинградцам, – говорит он, – хорошо известны исключительные заслуги товарища Жданова перед трудящимися нашего города. В продолжение десяти лет Андрей Александрович возглавлял ленинградскую партийную организацию, сплачивал трудящихся на выполнение важнейших задач социалистического строительства. Многогранной была его деятельность в годы Великой Отечественной войны и героической обороны Ленинграда. Талантливый и чуткий руководитель, замечательный теоретик и пропагандист марксистско-ленинского учения, он был особенно близок нам, научным работникам Ленинграда. Многие из нас не раз слышали его проникновенные выступления на совещаниях по вопросам литературы, философии, искусства. Каждая речь Андрея Александровича, произносимая всегда с большевистской страстностью, являлась образцом сталинского анализа, открывала новые горизонты, показывала путь к общему подъему социалистической культуры»[428]428
  Там же. Л. 1–2 («Знаменосец советской культуры: Траурный митинг сотрудников ленинградских институтов Академии наук СССР»).


[Закрыть].

В тот же день состоялось траурное собрание ленинградских писателей:

«Андрей Александрович Жданов уделял много внимания ленинградскому отряду советской литературы. Литераторы города Ленина часто имели возможность беседовать с выдающимся деятелем советского государства, выслушивать его советы, указания. Они постоянно ощущали его заботу о развитии подлинно творческого и прогрессивного искусства.

– Мы потеряли великого друга, – сказал открывая траурное собрание в Доме писателя имени Маяковского поэт А. А. Прокофьев. – Нас вдохновляло на труды его живое слово, его большевистская страстность и непримиримость к враждебным течениям искусства. Я председательствовал на собрании в Смольном, когда тов. Жданов делал свой доклад о журналах “Звезда” и “Ленинград”. Нелегко было нам слушать от него слова осуждения. Но эти слова помогли нам со всей энергией взяться за работу по-новому.

– Хорошая книга – это выигранное сражение, образно говорил товарищ Жданов. Мы никогда не забудем этого замечательного поучения, проникнутого верой в высокое назначение искусства, – заявил писатель Юрий Герман. – Пусть вдохновляют нас эти слова товарища Жданова, пусть помогают они нам все чаще выигрывать сражения, создавать правдивые, сильные и яркие произведения для народа.

– Жданов и смерть – понятия несовместимые, – взволнованно говорит Ольга Берггольц. – Мы навсегда сохраним живой образ этого выдающегося революционера, который страстно добивался одного – чтобы наша литература жила интересами народа и беззаветно служила борьбе за коммунизм.

– Вся нынешняя и дальнейшая наша работа в области теории литературы, – сказал главный редактор журнала “Звезда” тов. В. Друзин, – немыслима без осознания того огромного богатства, которое внес в эту теорию товарищ Жданов»[429]429
  Там же. Л. 11–12 («Мы навсегда запечатлеем его образ: На траурном собрании ленинградских писателей»).


[Закрыть].

Первые дни сентября Ленинградского радио транслировало преимущественно траурные речи многих ленинградских партийных и государственных деятелей, работников литературы и искусства. 1 сентября Михаил Дудин прочитал в ленинградском эфире свое новое стихотворение[430]430
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 293 (Ленрадиокомитет). Оп. 2. Д. 2928. Л. 17.


[Закрыть]:

Реквием

 
В трауре сентябрьская Нева,
Молчаливо стынут острова,
Красный бархат боевых знамен
Траурною лентой окаймлен.
Ветер, ветер, как ты мог донесть
Непомерно горестную весть.
Ленинскою правдою велик
Сталина вернейший ученик.
Умер Жданов!
Всех моих утрат
Это горе горше во сто крат.
В развороте небывалых дел
Он высоким пламенем горел.
И солдат, и слесарь, и поэт
Был его вниманием согрет.
 

2 сентября состоялся траурный митинг на филологическом факультете: открыл митинг Г. П. Бердников, А. В. Западов сделал сообщение о жизни и деятельности А. А. Жданова, после чего с краткими речами выступили несколько студентов и преподавателей, в числе которых профессора Р. А. Будагов и Г. А. Гуковский[431]431
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 49. Л. 85. (Порядок митинга утвержден на заседании партбюро от 1 сентября 1948 г.)


[Закрыть].

Пушкинский Дом одним из первых откликнулся на смерть секретаря ЦК: 9 сентября в дневном выпуске новостей ЛенТАСС сообщалось:

«В Институте литературы Академии наук СССР, по инициативе партийной организации, началась подготовка к теоретической конференции на тему “А. А. Жданов о литературе и искусстве”. На конференции будут заслушаны доклады, посвященные отдельным работам и выступлениям А. А. Жданова»[432]432
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 12 (ЛенТАСС). Оп. 2. Д. 142. Л. 153 («А. А. Жданов о литературе и искусстве: Теоретическая конференция в Институте литературы Академии наук СССР»).


[Закрыть].

Старейший сотрудник Пушкинского Дома Н. К. Пиксанов выступил тогда в уже привычной роли, сделав доклад о выдающемся значении трудов А. А. Жданова для литературоведения, впоследствии напечатанный в «Известиях Отделения и языка АН СССР»[433]433
  Пиксанов Н. К. Выдающийся теоретик марксизма: Значение трудов А. А. Жданова для советского литературоведения // Известия АН СССР: Отделение литературы и языка. М.; Л., 1949. Т. VIII. Вып. 1. Январь – февраль. С. 17–25.


[Закрыть].

Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова

В тот же день – 1 сентября 1948 г. – министр высшего образования С. В. Кафтанов подал на имя заместителя председателя Совета министров СССР В. М. Молотова докладную записку «Об увековечении памяти товарища А. А. Жданова», первым пунктом которой МВО СССР просило постановлением СМ СССР «присвоить имя А. А. Жданова Ленинградскому государственному университету»[434]434
  РГАСПИ. Ф. 82 (В. М. Молотов). Оп. 2. Д. 923. Л. 180.


[Закрыть]. В. М. Молотов распорядился разослать копии записки секретарям ЦК Г. М. Маленкову и А. А. Кузнецову, а также А. А. Поскребышеву – для И. В. Сталина. И спустя почти два месяца, 22 октября 1948 г., председатель Совета министров СССР И. В. Сталин подписал постановление № 3956 «Об увековечении памяти Андрея Александровича Жданова», четвертый пункт которого гласил: «Присвоить имя А. А. Жданова: а) Ленинградскому государственному университету и впредь именовать этот Университет: Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова»[435]435
  Собрание постановлений и распоряжений правительства Союза Советских Социалистических Республик. М., 1948. № 6. 26 ноября. С. 146.


[Закрыть].

23 октября 1948 г. об этом узнали в городе Ленина:

«Раннее утро. Первая радиопередача этого дня сообщила про постановление Совета Министров СССР об увековечении памяти любимца ленинградцев и всего советского народа Андрея Александровича Жданова.

Среди учреждений, которым присваивалось имя выдающегося деятеля партии и Советского государства, был назван и наш Ленинградский государственный ордена Ленина университет.

Эта весть быстро распространилась по всем аудиториям, институтам, лабораториям университета. Всюду шли оживленные беседы о той большой чести, которой удостоился наш университет.

В тот же день в актовом зале состоялся общеуниверситетский митинг, посвященный этому событию»[436]436
  23 октября // Ленинградский университет. Л., 1948. № 34. 27 октября. С. 1.


[Закрыть].

Министр высшего образования СССР отправил в университет правительственную телеграмму:

«Ленинградский университет. Ректору университета товарищу Домнину.

Горячо поздравляю коллектив профессоров, преподавателей, студентов, рабочих и служащих с присвоением Университету имени Андрея Александровича Жданова, выдающегося деятеля большевистской партии и Советского государства, крупнейшего теоретика марксизма-ленинизма, пламенного борца за советскую социалистическую культуру. Выражаю уверенность, что университет будет с честью носить это славное имя и добьется новых успехов в развитии передовой науки и культуры, в подготовке кадров интеллигенции, воспитанной в духе великих идей Ленина – Сталина, преданной делу коммунизма, которому товарищ Жданов посвятил всю свою замечательную жизнь.

Кафтанов»[437]437
  Там же.


[Закрыть].

В вечернем выпуске «Последних известий» Ленинградского радио сообщалось:

«Светлое имя выдающегося деятеля коммунистической партии и советского государства Андрея Александровича Жданова неразрывно связано с Ленинградом.

Вот почему трудящиеся Ленинграда с такой горячей благодарностью встретили постановление Совета Министров СССР об увековечении памяти товарища Жданова.

Никогда не забудут ленинградцы кипучей большевистской деятельности товарища Жданова, сплачивавшего нас на трудовые подвиги во имя победы коммунизма. ‹…›

Ректор Ленинградского государственного университета имени Жданова профессор Домнин сообщил нам:

– Сегодня в Университете был большой, торжественный день. Огромный актовый зал не мог вместить всех желавших присутствовать на митинге, посвященном присвоению нашему университету имени Андрея Александровича Жданова. ‹…›

Весь профессорско-преподавательский и студенческий коллектив с огромным воодушевлением воспринял постановление Совета Министров СССР. Имя Андрея Александровича Жданова дорого каждому советскому человеку. Его блестящие доклады по идеологическим вопросам являлись для нас программой и руководством к действию.

Андрей Александрович проявлял неизменный интерес к работе Ленинградского университета. Перед войной он посетил нас, а в годы блокады неоднократно принимал в Смольном работников университета, внимательно относился к нуждам ученых, оказывал им всемерную помощь.

Велика честь, оказанная университету, и велика ответственность, возложенная на всех его сотрудников и студентов.

В этот знаменательный для нас день коллектив университета заверяет правительство и лично товарища Сталина, что всей своей практической деятельностью он с честью оправдает славное имя Андрея Александровича Жданова»[438]438
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 293 (Ленрадиокомитет). Оп. 2. Д. 2919. Л. 29, 33. Последние известия, Ленинградский выпуск: 23 октября 1948 г. (20:50–21:04).


[Закрыть].

Научные сессии на злобу дня

Присвоение университету имени А. А. Жданова и обсуждение итогов Августовской сессии ВАСХНИЛ серьезно повлияли на ход ежегодной V научной сессии Ленинградского университета.

22 ноября Ленинградское радио сообщало:

«Сегодня открылась традиционная научная сессия Ленинградского государственного университета имени Жданова. Это – крупное событие в научной жизни Ленинграда.

В программе университетской научной сессии – доклады, освещающие состояние и задачи отдельных наук в свете постановлений ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам и прошедшей августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина. ‹…› На сессии, которая продлится до 11 декабря, будут заслушаны 198 докладов»[439]439
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 293 (Ленрадиокомитет). Оп. 2. Д. 2922. Л. 70. Последние известия, Ленинградский выпуск: 22 ноября 1948 г. (21:45–21:59).


[Закрыть].

На филологическом факультете сессия открывалась 30 ноября пленарным заседанием, на котором с основным докладом «А. А. Жданов о вопросах литературы и искусства» выступил доцент А. В. Западов[440]440
  ЦГА СПб. Ф. 7240 (ЛГУ). Оп. 14. Д. 1406. Л. 57.


[Закрыть].

Наиболее значительным событием, совпавшим с научной университетской сессией, стало празднование юбилея Героя Социалистического Труда, дважды лауреата Сталинской премии академика И. И. Мещанинова, торжественно отмеченное 23 ноября 1948 г.:

«Во всех концах нашей страны – на Дальнем Востоке, в Баку, Тбилиси, на Крайнем Севере можно встретить людей, знающих крупнейшего русского ученого Героя Социалистического Труда академика Ивана Ивановича Мещанинова. Под его руководством создавались литературные языки десятков народностей, изучались история и быт таких древнейших государств, как Азербайджан и Армения.

Академик Мещанинов развил основные положения передовой марксистско-ленинской науки о языке, созданной Марром.

Крупнейший труд академика Мещанинова, вышедший в 1945 году, “Члены предложения и части речи” стал основополагающим для всех работ в области грамматики. За эту книгу Иван Иванович был удостоен звания Лауреата Сталинской премии.

Сегодня в большом Конференц-зале Академии наук СССР научная общественность Ленинграда чествовала директора Института языка и мышления имени Марра, депутата Верховного Совета РСФСР, академика Мещанинова, в связи с 65‐летием со дня его рождения и 40‐летием научной работы.

В приветственных словах академика Толстого, члена-корреспондента Академии наук СССР Истриной и других подчеркивались большие заслуги перед отечественной наукой главы советской школы языковедов.

На юбилейном вечере были оглашены приветствия Президента Академии наук СССР академика Вавилова, Ленинградского университета, вузов Ленинграда и других городов страны»[441]441
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 293 (Ленрадиокомитет). Оп. 2. Д. 2922. Л. 87. Последние известия, вечерний выпуск (время эфира не указано).


[Закрыть].

Торжественное поздравление юбиляру от Института литературы АН СССР провозгласил профессор Л. А. Плоткин.

Университетская сессия закончила свою работу 11 декабря 1948 г. За 18 дней работы на пленарных и секционных заседаниях было заслушано 185 научных докладов. Проректор университета по научной части профессор С. В. Калесник так охарактеризовал ее итоги:

«5‐я научная сессия явилась большим событием в жизни университета. На десяти секциях были заслушаны 185 докладов. Эта сессия существенно отличается от прошлогодней. Постановления партии по идеологическим вопросам, августовская сессия Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина, борьба старого и нового в науке в значительной степени определили направление и характер сессии. Теперь кафедры выносили на сессию не только доклады, являющиеся как бы отчетом о результатах уже законченных научных исследований, но и программные работы, указывающие пути развития науки.

Борьба передовой советской науки против буржуазно-объективистских идей развернулась особенно открыто на биологическом фронте. Поэтому доклады, прочитанные в секции биологических наук, а также доклады на пленарных заседаниях представляют собой особый интерес. ‹…›

Секция филологических наук была представлена как докладами литературоведов, так и лингвистов. Много слушателей привлек доклад доктора филологических наук проф[ессора] Г. А. Гуковского о лирике Пушкина. Важнейшие вопросы лингвистики и в частности лексикологии были освещены в докладах проф[ессоров] Р. А. Будагова и В. Н. Ярцевой. Доклады по синтаксису прочли доценты М. А. Соколова, Э. И. Каратаева, И. А. Попова и другие.

Многие доклады литературоведов (доцента А. А. Григорьева «Отражение за рубежом революционных идей русской литературы») были полемически заострены против идей буржуазного литературоведения. Доклад проф[ессора] О. М. Фрейденберг «О социальном факторе в образовании греческой литературы» осветил с классовой точки зрения важнейшие проблемы классической филологии»[442]442
  Бальтерманц Г. Сто восемьдесят пять докладов: Беседа с проректором по научной части проф. С. В. Калесником // Ленинградский университет. Л., 1948. № 41. 16 декабря. С. 1.


[Закрыть].

«На заключительном пленарном заседании с большим вниманием был заслушан доклад доцента А. В. Западова – “А. А. Жданов о вопросах литературы и искусства”. Докладчик подробно рассказал о роли А. А. Жданова в развитии советской литературы и искусства»[443]443
  Закончилась сессия университета // Ленинградская правда. Л., 1948. № 294. 12 декабря. С. 2.


[Закрыть].

Вслед за научной сессией в ЛГУ 15 декабря 1948 г. в Институте литературы Академии наук была проведена научная конференция «Вопросы литературы и искусства в работах А. А. Жданова»:

«В борьбе большевистской партии за социалистическое искусство, – сказал в своем выступлении профессор Л. А. Плоткин, – особая роль принадлежит А. А. Жданову. В последние 15 лет развитие нашей литературы неразрывно связано с его именем.

Выдающийся теоретик, товарищ А. А. Жданов определял задачи и цели литературного развития, исходя из конкретного анализа исторической обстановки. Его мысли о роли и значении русских революционно-демократических традиций для развития социалистического реализма внесли много принципиально нового в теоретическое осмысление истории литературы XIX–XX веков.

Высказывания А. А. Жданова помогают перестройке всей нашей литературоведческой и критической работы в духе подлинной большевистской партийности.

С докладами “Выступления А. А. Жданова на философской дискуссии и значение их для советского литературоведения” – выступили член-корреспондент Академии наук СССР Н. К. Пиксанов и проф[ессор] Г. А. Бялый. Член-корреспондент Академии наук СССР В. П. Адрианова-Перетц посвятила свое выступление историко-литературным проблемам в работах А. А. Жданова. Проф[ессор] Г. А. Гуковский выступил на тему: “Новые качества советской литературы”, кандидат филологических наук Б. И. Бурсов – “А. А. Жданов о традициях советской литературы”, проф[ессор] А. М. Астахова – “О проблемах народного творчества, в связи с задачами, поставленными А. А. Ждановым”. На борьбе с формализмом и космополитизмом остановился в своем выступлении член-корреспондент Академии наук СССР М. П. Алексеев»[444]444
  ЦГАЛИ СПб. Ф. 12 (ЛенТАСС). Оп. 2. Д. 152. Л. 125–126 («Вопросы литературы и искусства в работах А. А. Жданова: Научная конференция в Институте литературы»).


[Закрыть].

Логическим продолжением было собрание 17 декабря 1948 г. в Доме писателя имени Маяковского, на котором доцент филологического факультета А. В. Западов, занимавший тогда пост главного редактора Ленинградского отделения издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», выступил с очередным прочтением доклада «А. А. Жданов о вопросах литературы и искусства»[445]445
  Там же. Л. 179 («Вечер молодых писателей Ленинграда»).


[Закрыть].

А. Г. Дементьев становится во главе ленинградских писателей

В конце ноября 1948 г. произошли серьезные изменения в руководстве Ленинградского отделения Союза советских писателей. Тому были причины – отгородившись лауреатами Сталинской премии, как броней, от идеологических бурь, ленинградская писательская организация никак не поддержала ни выводы дискуссии об А. Н. Веселовском, не откликнулась с должным рвением на сессию ВАСХНИЛ; эти обстоятельства не могли не привести к оргмерам со стороны партийного руководства страны. Кроме того, параллельно назревал масштабный конфликт внутри самой организации.

Начало этому конфликту было положено в 1947 г., когда решением Ленинградского горкома ВКП(б) А. А. Прокофьев сменил П. И. Капицу на посту председателя партгруппы правления ЛО ССП (эта структура была создана в августе 1946 г. при правлении ЛО ССП «для усиления работы союза и партийной части правления»). Причем П. И. Капица был сменен без всяких выборов, а новый председатель был представлен на заседании партгруппы лично секретарем горкома ВКП(б) И. Г. Стожиловым. При этом партгруппа правления не только дублировала часть функций партбюро ЛО ССП, куда с мая 1947 г. также входил А. А. Прокофьев, но и находилась административно над ним. Такая несообразность происходила от того, что формально партбюро ЛО ССП было подотчетно Дзержинскому райкому ВКП(б) г. Ленинграда, а партгруппа правления находилась в непосредственном подчинении Ленинградского горкома ВКП(б). То есть А. А. Прокофьев оказался одновременно и председателем правления ЛО ССП, и секретарем партгруппы правления. Это означало единоличную власть над ленинградскими писателями.

Если в Москве А. А. Фадееву удавалось в аналогичных условиях соблюдать баланс сил внутри писательской организации, параллельно неукоснительно исполняя волю ЦК, то единоначалие А. А. Прокофьева в Ленинграде не привело к столь крепкому союзу писателей и партийного руководства города. Возраставшее недовольство внутри писательской организации усугублялось постоянным вмешательством в процедурные вопросы, прежде всего – кооптированием в состав правления новых членов (которое, в отличие от выборов или довыборов, производилось решением самого выборного органа). В 1947 г. А. А. Прокофьев таким способом (по согласованию с А. А. Фадеевым и с санкции Ленинградского горкома ВКП(б)) ввел в состав правления ЛО ССП своих сторонников – В. К. Кетлинскую и О. Ф. Берггольц. Поскольку обе писательницы были коммунистами, то они параллельно укрепили и позицию А. А. Прокофьева как секретаря партгруппы правления ЛО ССП, еще раз умалив тем самым роль партбюро. Одновременно из руководства ЛО ССП оказались выведены оппоненты А. А. Прокофьева – А. И. Черненко, В. П. Друзин и П. И. Капица. Кроме того, А. А. Прокофьев, в отличие от своего московского коллеги, компрометировал себя дружеским окружением, в которое входили не самые политически безупречные ленинградские писатели – Ю. П. Герман, А. И. Гитович, В. А. Лифшиц, И. Ф. Кратт, Н. Л. Браун, А. И. Зонин…

А. А. Фадеев, который приехал в конце ноября 1947 г. в Ленинград, еще раз дал понять ленинградским писателям, что коллегиального управления больше нет – он даже не встретился с членами партбюро ЛО ССП (А. А. Прокофьев пытался ему указать на неоднозначность такого поступка, но получил в ответ лишь такие слова: «Если я найду нужным, то встречусь»[446]446
  ЦГАИПД СПб. Ф. 2960 (Парторганизация ЛО ССП). Оп. 2. Д. 3. Л. 10.


[Закрыть]).

Описанная ситуация привела к тому, что постепенно в ЛО ССП сформировались две группировки. Первая – вокруг правления во главе с А. А. Прокофьевым, вторая – вокруг руководства партбюро, в которой ключевую роль играли секретарь партбюро К. С. Ванин и член партбюро В. П. Друзин. Опасность ситуации состояла в том, что формально это была не просто «групповщина» среди писателей, а уже противостояние правления и парторганизации.

Первая стычка между группировками произошла еще 3 января 1948 г. на заседании партбюро, где К. С. Ванин зачитал отчет о работе парторганизации ЛО ССП за 1947 г. В отчете содержались и следующие строки:

«В отношении контроля партийная организация еще в недостаточной мере использует свое право, так как большинство решений в творческом плане и по орг[анизационным] вопросам принимается партгруппой ЛО ССП, которая подотчетна непосредственно Горкому ВКП(б). ‹…›

Партбюро, избранное в мае 1947 г., не могло не пройти мимо фактов недостаточно активной работы правления Союза писателей, не ставившего коренных вопросов творческой жизни нашей организации. Поэтому новый состав партбюро выдвинул своей главной задачей перестройку работы парторганизации в целях обеспечения нормальной деятельности Ленинградского отделения Союза Советских писателей в соответствии с решениями ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам.

Вхождение в новый состав партбюро председателя правления союза писателей т. Прокофьева значительно укрепило позицию партбюро в осуществлении намеченных партбюро мероприятий. И нужно прямо сказать, что в первые месяцы работа партбюро нового состава отличалась коллегиальностью, единодушием принятых решений по ряду вопросов парт[ийной] и союзной жизни, в связи с чем значительно вырос авторитет, как партбюро, так и правления Союза.

Партбюро взяло курс на решительное оживление творческой жизни Союза, на развитие критики и самокритики, на выдвижение молодых кадров и на чуткое отношение к творчеству любого, малого и большого писателя. К примеру, можно привести: обсуждение кандидатур состава редсоветов издательств, обсуждение творчества писателей-коммунистов, обсуждение планов литературно-художественных сборников “Ленинградцы”, “Родные просторы” и т. п. Но в дальнейшем, когда предстояло усилить руководство секциями – эта важнейшая работа не была доведена до конца.

Хотя списки кандидатов на должности ответственных секретарей секций и вопрос о замене не справляющегося со своей работой ответственного секретаря правления ЛО ССП тов. Л. Браусевича были согласованы в РК ВКП(б) и Отделе кадров ГК ВКП(б) (у тов. Сабурова), члены Партбюро т. т. Прокофьев и Ванин не сумели завершить эту работу и только теперь, после переизбрания бюро основных секций и началом работы партгрупп в них, вопрос о руководстве секциями близок к разрешению.

Затяжка в решении вопроса о расстановке руководящих кадров не могла не отразиться на работе секций, которые являются основными звеньями творческой деятельности Союза.

Несмотря на активизацию ленинградских писателей, в работе ряда секций все еще имеются существенные недостатки. В частности, секция поэзии, увлекшись переводами стихов поэтов братских республик, недоучла важности работы ленинградских поэтов над современной темой и вообще над оригинальными произведениями. Слаба еще связь литераторов с жизнью…»[447]447
  ЦГАИПД СПб. Ф. 2960 (Парторганизация ЛО ССП). Оп. 2. Д. 3. Л. 20, 21–22.


[Закрыть]

Эти строки вызвали бурную реакцию у главы ленинградских писателей. В последовавшем выступлении перед членами партбюро он попутно раскрывает нам и механизм партийного руководства литераторами:

«ПРОКОФЬЕВ. – На этот радел отчета моя реакция такова, что вынуждает меня идти в ГК ВКП(б) и просить там снять с меня бремя власти. Вопросы, изложенные в этом разделе отчета, стояли четыре раза на заседаниях партгруппы правления, и желание поднять их вновь я квалифицирую как склоку. Кто писал этот раздел отчета, видимо, не учел полностью того, что произошло за это время. Склока началась, когда я был в отпуске. Партгруппа правления на своем последнем заседании решила всю эту историю считать поконченной и призвала нас приняться за нормальную работу, но, оказывается, имеются еще товарищи, которые иначе мыслят, по-прежнему не согласны с моей линией поведения. Ну, вот, как сейчас выяснилось – воз остается и ныне там. Больше того, – наше расхождение в оценке деятельности Президиума и партгруппы усиливается.

Как сообщил мне т. Субоцкий – Ванин и Друзин говорили о неправильном избрании Президиума и известных нам кооптациях в состав правления. Эти товарищи забывают, что данные вопросы были согласованы с секретарем ГК ВКП(б) тов. Капустиным. Инкриминируется мне обвинение в каком-то самоличном решении принципиальных вопросов работы ЛО ССП. Говорят о том, что я не советуюсь с партбюро, игнорирую коллегиальность. Однако всем известно, и я это подтверждаю здесь, что все вопросы, связанные с жизнью Союза, провожу через Президиум и правление. Я также отметаю обвинение в том, что Союз был поставлен в тяжелое положение плохой работой Президиума в период моего отпуска.

Мотивы вызова мною товарища Фадеева в Ленинград изложены в отчете Партбюро не совсем точно. Утверждение, будто бы я неправильно информировал т. Фадеева о положении дел в Союзе, также неправильно. Никому не возбранялись встречи с тов. Фадеевым. А все что сделано им, повторяю, было согласовано с тов. Капустиным, и все организационные мероприятия, проведенные в союзе, были одобрены горкомом ВКП(б).

Ванин осуждает мою дружбу с Краттом и Брауном, он вмешивается в мои личные дела, что его совершенно не касается. Он позволил себе сказать в горкоме, что я был пьян. Он все дело сводит к мелочам (трибуна, машина). Тов. Ванин всегда присутствует на заседаниях правления и Президиума, и мне ни разу не приходилось слышать его замечаний по вопросам деятельности Союза. ‹…›

Я не могу согласиться с выводами, изложенными в отчете партбюро.

Атмосфера, созданная в Союзе, неблагоприятна для моей работы. И очень жаль, что эта атмосфера сгущается. Мне обидно слышать, что, якобы, я пошел вразрез с работой партбюро.

Вы сами понимаете, что при таком положении мне необходимо сейчас же подать заявление, а вам – требовать освободить меня от работы. ‹…› Вчера я докладывал союзному руководству в Москве, что со всеми ненормальностями покончено. Неужели мне снова придется поднимать уже решенные вопросы. ‹…›

Я знаю, откуда ветер дует. Склока инспирирована Друзиным. В разговоре с Друзиным, с глазу на глаз, я просил его дать мне спокойно отдохнуть, но он воспользовался моим отпуском и усилил свои атаки против меня»[448]448
  Там же. Л. 1–4. Вопреки словам А. А. Прокофьева, в отчете об А. А. Фадееве не упоминается (возможно, в деле отложился исправленный, сглаженный вариант отчета).


[Закрыть].

Естественно, такие ненормальности привлекли внимание всех возможных органов, и в начале 1948 г. для разрешения сложившегося положения Дзержинский райком ВКП(б) созвал своим решением специальную партийную комиссию, в которую от горкома ВКП(б) был делегирован А. Г. Дементьев. Формально партийная комиссия занималась обследованием работы партгрупп секций ЛО ССП – поэзии (секретарь Б. М. Лихарев), прозы (секретарь А. Г. Розен) и прочих. Итоговое решение бюро Дзержинского райкома ВКП(б) «О состоянии работы партгрупп секций: прозы, поэзии и драматургии по итогам обследования комиссии РК ВКП(б)», принятое по результатам работы комиссии, касалось не столько правления и партгруппы правления, сколько работы партбюро в руководстве партгруппами писательских секций.

Чтобы дело не было спущено на тормозах, параллельно начала работу комиссия горкома ВКП(б), в которую также входил и заведующий сектором печати А. Г. Дементьев. Комиссия, завершившая работу в мае 1948 г., опросила более шестидесяти писателей, как коммунистов, так и беспартийных. Ситуация оказалась хуже, чем предполагалось, – неудовлетворительной была работа и правления, и партгруппы правления, и партбюро. Но Ленинградский горком летом не принял специального решения, предоставив возможность партийному руководству ССП сделать выводы самостоятельно.

Осенью политическая ситуация в руководстве страны сильно переменилась: 31 августа 1948 г. умер А. А. Жданов, который все послевоенные годы поддерживал А. А. Фадеева, и глава советских писателей стал вести себя осторожнее. Когда же после Августовской сессии ВАСХНИЛ ленинградская писательская организация фактически игнорировала разразившуюся в стране идеологическую кампанию, то А. А. Фадеев уже не мог больше без риска для себя поддерживать А. А. Прокофьева в ЦК. И вот тут руководство Ленинградского горкома дало ход собранным весенней комиссией материалам: вопрос ЛО ССП был поручен секретарю горкома по идеологии Н. Д. Синцову, а глава ленинградских коммунистов П. С. Попков внимательно следил за выработкой итогового документа. 1 ноября 1948 г. бюро Ленинградского горкома ВКП(б) принимает специальное постановление «О работе партбюро и партгруппы правления ЛО ССП», в котором отмечалось:

«В ЛО ССП создались две группы, из которых одна объединилась вокруг секретаря партийной организации и редактора журнала “Звезда” Друзина, а другая – вокруг партийного организатора правления – Прокофьева.

Бюро горкома партии считает, что партбюро и партгруппа правления не только не приняли мер для ликвидации групповщины и семейственности среди писателей, а наоборот, своими неправильными действиями способствовали усугублению этих осужденных ЦК партии явлений и возникновению склоки»[449]449
  ЦГАИПД СПб. Ф. 2960 (Парторганизация ЛО ССП). Оп. 2. Д. 2. Л. 183.


[Закрыть].

Согласовав свои действия с ЦК, Ленинградский горком ВКП(б) произвел смену руководства ленинградской писательской организации. Первоначально планировалось «отметить» в документе участников противостояния поименно; как впоследствии сообщал секретарь Дзержинского райкома Н. Ф. Козлов:

«комиссия горкома партии, членом которой я являюсь, предлагала в проекте решения Горкома партии осудить поведение Прокофьева, Ванина, Друзина, Решетова, Черненко, Браусевича и некоторых других и предупредить их, что если они до конца не ликвидируют групповщину и склоку, то их привлекут к строгой партийной ответственности. Поручить партийной коллегии Дзержинского районного комитета партии разобрать имеющийся материал о проступках некоторых коммунистов из Союза советских писателей.

Эти пункты были исключены П. С. Попковым, но он сказал, что за антипартийные проступки, за внесение склоки в партийную среду будут исключать из партии»[450]450
  Там же. Л. 183–184.


[Закрыть].

Смене руководства парторганизации ЛО ССП было посвящено закрытое отчетно-выборное собрание, состоявшееся в Доме писателя имени Маяковского 15–16 ноября 1948 г. Председательствовал В. П. Друзин (что уже само по себе было симптоматично), а в Президиуме кроме А. А. Прокофьева и Е. И. Катерли было щедро представлено и партийное руководство: секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) по идеологии Н. Д. Синцов и секретарь Дзержинского райкома Н. Ф. Козлов. Причем 1‐й секретарь обкома и горкома ВКП(б) П. С. Попков инструктировал Н. Д. Синцова не только накануне собрания, но и утром 16‐го числа.