Текст книги "Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2"

Партийные органы выставляют счет пушкинскому дому

24 марта в Институте литературы прошло партсобрание, посвященное обсуждению статьи в газете «Культура и жизнь» от 11 марта, завершившей дискуссию об А. Н. Веселовском:

«Выступление газеты “Культура и жизнь” нашло горячий отклик среди ленинградских литературоведов. Обсуждению его было посвящено собрание коммунистов, работающих в Институте литературы Академии наук СССР. Для коллектива этого института поднятые вопросы имеют особое значение, потому что именно в его стенах работают многие ученые, повинные не только в пропаганде взглядов Веселовского, но и в систематическом внедрении буржуазной методологии в советском литературоведении.

На собрании выступил с докладом заместитель директора института тов. Плоткин. Он признал справедливой критику, которой была подвергнута в газете “Культура и жизнь” его статья о Веселовском, напечатанная в “Литературной газете”. Он подробно остановился на политическом значении тех попыток оживить Веселовского, которые наблюдались за последнее время. Он подчеркнул идеологическую враждебность буржуазного космополитизма, ставшего орудием борьбы в руках международной реакции. Именно с этих позиций идет отрицание национального суверенитета отдельных государств и расчистка пути для американской экспансии.

– Принципы русской литературной науки, – сказал докладчик, – выработаны в огне борьбы Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, и созданная ими национальная традиция принята на вооружение советским литературоведением, опирающимся на гениальное учение Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина и их высказывания о литературе.

Между тем некоторые ученые, работающие в институте, откровенно исповедуют методологию Веселовского и непосредственно примыкающий к ней “объективистский” формализм. Духом формализма пронизаны многие работы Б. Томашевского. В плену методологии Веселовского находится В. Жирмунский. Не только старые, но и последние, подготовленные было к печати работы М. Азадовского и других носят явный отпечаток буржуазно-либеральных взглядов на литературу и фольклор.

Докладчик приводит выдержки из различных статей, показывая, до каких нелепостей договариваются литературоведы, не преодолевшие чуждую нам методологию. Жертвами легенды, созданной вокруг имени Веселовского, стали и некоторые литературоведы, стоящие на марксистских позициях. Ничем иным нельзя объяснить наличие в ценной книге Б. Мейлаха “Ленин и проблемы русской литературы” случайного и совершенно лишнего реверанса в сторону Веселовского.

Докладчик призывает коммунистов‐литературоведов к большей активности и принципиальности в борьбе за партийность в литературе. Он оценивает как грубо ошибочное выступление коммуниста В. Мануйлова в защиту Веселовского на одном из собраний в Союзе писателей.

В заключение тов. Плоткин говорит о тех неотложных задачах, которые встают перед партийной организацией института в связи с постановкой вопроса о решительном искоренении всяких проявлений буржуазного либерализма в советском литературоведении.

После доклада развернулись прения, в которых отчетливо ощущалась тревога коммунистов за положение, создавшееся в институте, и отражалась их готовность по-большевистски исправить допущенные ошибки»[143]143
  За партийность в литературоведении: На партийном собрании в Институте литературы Академии наук СССР // Ленинградская правда. Л., 1948. № 72. 26 марта. С. 2.


[Закрыть].

Судя по этой публикации, которая фактически сделала закрытое партсобрание открытым, партийные органы предъявляли форпосту литературоведения серьезные требования. Этим объясняется и то обстоятельство, что, кроме двух представителей Василеостровского райкома (инструктора и секретаря по кадрам), в президиуме партсобрания находился и заведующий отделом печати горкома А. Г. Дементьев, а в зале – представители органов печати, а также парторг филологического факультета ЛГУ Г. П. Бердников. Такой официоз был вполне оправдан, поскольку партсобрание являлось генеральной репетицией более масштабного мероприятия – заседания Ученого совета Пушкинского Дома.

Прения, действительно, были в этот день оживленными – выступило более десяти литературоведов‐коммунистов. Первым поднялся на трибуну ученый секретарь института:

«Б. П. ГОРОДЕЦКИЙ – Вопрос о борьбе с вредным влиянием методологии А. Н. Веселовского, поднятый партией, имеет самое прямое отношение и стоит в непосредственной связи с такими важнейшими партийными актами, как постановление ЦК ВКП(б) о журналах “Звезда” и ”Ленинград”, доклад тов. А. А. Жданова о задачах советской литературы, постановление ЦК ВКП(б) о советской музыке. Это все – звенья одной и той же цепи, документы исключительно большого политического и культурного значения, направленные к дальнейшему развитию и расцвету советской социалистической культуры и искусства, с одной стороны, и помогающие в борьбе с враждебными тенденциями, задерживающими и тормозящими это развитие, – с другой. ‹…›

Особенности дискуссии о Веселовском в Ленинграде (собрание в Союзе Писателей, конференция в Ленинградском Университете) показывают, что в литературоведческой среде все еще сильно давление мнимого авторитета Веселовского и некоторых видных ученых, являющихся его учениками и последователями.

Партия указала нам верный путь к преодолению этих вредных и глубоко враждебных нам традиций старой буржуазно-либеральной псевдонауки. Наши задачи – претворить эти указания партии в конкретные дела и, не прекращая повседневной борьбы с конкретными проявлениями методологии Веселовского, противопоставить им полноценные работы и исследования, построенные на началах марксистско-ленинской методологии»[144]144
  ЦГАИПД СПб. Ф. 3034 (Парторганизация ИРЛИ). Оп. 2. Д. 1. Л. 30–31.


[Закрыть].

Б. С. Мейлах определил ближайшие планы: «Наша задача – коммунистов Института – точно определить позиции наших беспартийных ученых и потребовать у них признания ошибок. Ряд наших ученых – как Томашевский, Эйхенбаум – ни разу публично не выступили с признанием своих идеологических ошибок»[145]145
  Там же. Л. 31.


[Закрыть].

К. Н. Григорьян[146]146
  Григорьян Камсар Нерсесович (1911–2004) – литературовед, выпускник Ереванского пединститута (1931), затем на комсомольской работе, по линии Закавказского крайкома комсомола направлен в 1934 г. в Пушкинский Дом, кандидат филологических наук (1939 г., тема – «Литературные взгляды Щедрина»); ушел добровольцем на фронт, в 1941 г. вступил в ряды ВКП(б) и был на политработе; после демобилизации в марте 1946 г. принят обратно в Рукописный отдел, с 1948 г. старший научный сотрудник; в декабре 1950 г. вошел в состав партбюро ИРЛИ, затем неоднократно переизбирался в его состав. Впоследствии доктор наук (1953 г.; «Из истории русско-армянских литературных отношений X – начала ХХ в.»), профессор филологического факультета ЛГУ; в 1966–1970 гг. заместитель директора ИРЛИ.


[Закрыть] отметил, что «школа Веселовского пустила глубокие корни не только в области литературы, но и в искусстве. До сих пор бытует теория А. Бенуа, которая доказывает, что искусство Запада ярко, талантливо, а искусство России – бледно, неинтересно»[147]147
  Там же. Л. 32.


[Закрыть].

В. Г. Базанов в своем продолжительном выступлении отдельно коснулся ситуации в фольклористике:

«Вполне согласен с положением доклада Л. А. Плоткина о фольклоре. Компаративизм буквально разъел всю фольклористику, и я считаю, что Л. А. Плоткин самоустранился от работы в отделе фольклора. Наш институт является центром всей литературной науки – этого нельзя забывать. ‹…› Я считаю, что наши коммунисты в отделе фольклора должны оказывать влияние, задавать тон – выступать. ‹…› Все ученые Института должны откликнуться на наши мероприятия. Азадовский очень повинен в канонизации Веселовского. Я считаю, что I томом о фольклористике Азадовский показал, как надо отвечать на критику, его работа в целом патриотическая, автор идет навстречу отечественному фольклору»[148]148
  Там же.


[Закрыть].

По тому же вопросу выступила П. Г. Ширяева[149]149
  Ширяева Пелагея (Полина) Григорьевна (1903–1986) – фольклорист, окончила ЛГПИ имени Герцена (1932), секретарь Сектора фольклора Пушкинского Дома, куда была принята в 1939 г. при поддержке М. К. Азадовского; кандидат филологических наук (1946 г.; тема – «Рабочий фольклор первой русской революции»), член ВКП(б) с 1930 г. В 1933–1939 гг. научный сотрудник Института антропологии и этнографии АН СССР (с 1935 г. парторг); на этом посту П. Г. Ширяева не оправдала возложенных на нее надежд, по крайней мере, 4 августа 1936 г., когда на пленуме парторганизации обсуждалось решение горкома ВКП(б) о состоянии парторганизации АН, были высказаны претензии в ее адрес в связи с состоянием ячейки института: «Специалисты развинтились, обнаглели, группировались, склочничали и т. д. Я не говорю о [Б. Н.] Вишневском, который печатает хвалебную рецензию на одну книгу чуждую нам, контрреволюционную. Договоры заключали на стороне по тысяче рублей за печатный лист (Вишневский – серия “Народы СССР”); другой – Азадовский – тоже, он говорит, что за 600 рублей может вести только оргработу, а не научную. Монархист, колчаковец, он так обнаглел, что пишет: фольклор первых лет революции был контрреволюционным. Парторганизация тогда отпора не дала» (ЦГАИПД СПб. Ф. 2019 (Парторганизация учреждений АН СССР). Оп. 2. Д. 161. Л. 21).


[Закрыть]:

«Обидно, что работа в секторе фольклора дана “на откуп” проф[ессору] Азадовскому. Нам надо изучать источники, которыми пользуется Азадовский, чтобы вести с ним борьбу, как с апологетом Веселовского. Заслуга Азадовского – в разработке проблем фольклоризма 60 гг. в трудах революционных демократов. Азадовский в своих работах к наследию Веселовского относится очень некритически. Мейлах хорошо здесь сказал о типе ученого. Вот ученый Азадовский так “тонко” и ловко обращается с источниками – точно в карты играет, что и уличить его нелегко в фактах, хотя работа в целом не пронизана марксистским методом, нет чувства и нового»[150]150
  Там же. Л. 33.


[Закрыть].

Отдельным и наиболее важным эпизодом собрания было покаяние члена партбюро Пушкинского Дома В. А. Мануйлова:

«Мое выступление в Союзе писателей после выступления тов. Фадеева, конечно, было нелепо. Я поставил вопрос о наследии прошлого в области литературы и не осознал, совершив большую теоретическую и политическую ошибку, этим [sic!] самым, что нельзя с одинаковой меркой подходить к разному наследию. Субъективно я хотел выступить из побуждений патриотизма, говоря, что какая-то часть наследия Веселовского обогащает нашу науку, не учтя, что это как раз то наследие, от которого мы должны отказаться. Я совершенно не учел, что мое выступление получит такой резонанс, какой оно фактически получило. Я бы мог с Фадеевым поговорить в более узком кругу – это моя ошибка, которую я полностью признаю. Я ставил в виде вопроса, а прозвучало как возражение тов. Фадееву – присутствовавшие на этом собрании восприняли мое выступление как полемику с генеральным секретарем Союза Советских писателей, я не учел, что это было мнение партии и возражать было недопустимо, что сейчас и осознаю»[151]151
  Там же.


[Закрыть].

Вслед за ним выступил А. С. Бушмин:

«Я присутствовал на докладе тов. Фадеева в Союзе писателей. Часть публики тогда явилась как на зрелище, и были разговоры о том, что тов. Фадееву будет дан “бой”. Эти слухи были даже у нас в институте. При такой обстановке выступление тов. Мануйлова с подготовленной аргументированной речью в защиту Веселовского – прозвучало очень плохо. На этот раз у Мануйлова не оказалось политического чутья и аплодировали Мануйлову даже те, кому не нужен Веселовский. Как хватило смелости у т. Мануйлова упрекнуть тов. Фадеева в том, что он не читал всего Веселовского. В этом я вижу академическую позу, отрыв от жизни, “академическое давление” у ученого-коммуниста.

Я думаю, что мы проявляем очень много терпения в отношении ряда ученых (напр. Эйхенбаума), методология которых не последовательно-марксистская. Но почему, в таком случае, у них учеников‐аспирантов много? Разве может нас удовлетворить молодой ученый, который только что вышел “из выучки” своего раболепствующего перед иностранцами руководителя? В нашей парторганизации, к сожалению, не много ученых с большими степенями, мало докторов наук. Может быть этим объясняется тот факт, что коммунисты недостаточно энергично входят в науку. Подчас трудно выступать в стенах нашего Института без наличия высоких степеней. Наша парторганизация должна принимать меры для повышения роли в науке коммунистов, в делах Института»[152]152
  Там же. Л. 34.


[Закрыть].

Б. В. Папковский не был удовлетворен тоном предыдущих ораторов:

«Выступления товарищей были дельные, но носили академический характер. Обстановка института далеко не радужная. В секторе западноевропейской литературы существует формалистическая закалка. В секторе новой русской литературы тоже не лучше. Необходимо консолидировать свои силы. Думаю, что заседание Ученого совета так гладко не пройдет, мы должны хорошо подготовиться к этому. Надо заставить ученых искренно признать свои ошибки. Несмотря на то, что наша парторганизация сильная, влияние наше было недостаточным. Мы недостаточно осмыслили до конца факт выхода в свет полного собр[ания] сочинений т. Сталина и предаем забвению некоторые теоретические вопросы»[153]153
  Там же.


[Закрыть].

После выступления рядовых коммунистов слово взяла парторг Пушкинского Дома А. И. Перепеч[154]154
  Перепеч Анна Ивановна (1902 – около 1960) – литературовед, младший научный сотрудник Сектора новой русской литературы Пушкинского Дома, кандидат филологических наук (1944; тема «Горький – сатирик»), в 1945–1946 гг. совмещала работу в Пушкинском Доме с должностью заместителя начальника Управления кадров АН СССР. Член ВКП(б) с 1926 г., бессменный председатель партбюро института со времени образования самостоятельной парторганизации Пушкинского Дома в 1936 г.


[Закрыть]:

«Газета “Культура и жизнь” в статье “Против буржуазного либерализма в литературоведении” разоблачила буржуазно-либеральное существо взглядов Веселовского. В нашем Институте работают ученые (Жирмунский, Алексеев, Азадовский и др.), которые делали попытки вернуть советскую науку на позиции буржуазного литературоведения. Партийное бюро и руководство нашего Института в период дискуссии занимали выжидательную, половинчатую позицию и не мобилизовали коммунистов и беспартийных ученых на разоблачение этой враждебной марксизму концепции. Половинчатой и двусмысленной была статья Л. А. Плоткина о Веселовском, напечатанная в “Литературной газете”, неправильным и совершенно случайным был реверанс Мейлаха по адресу Веселовского в его хорошей книге “Ленин и проблемы русской литературы”. Ошибочным было выступление тов. Мануйлова в Союзе писателей по докладу тов. Фадеева в защиту Веселовского. Партийное собрание должно осудить этот непартийный поступок тов. Мануйлова – заместителя секретаря парторганизации Института»[155]155
  Там же. Л. 35.


[Закрыть].

Подводя итог прениям, выступил заведующий сектором печати горкома ВКП(б):

«А. Г. ДЕМЕНТЬЕВ – подчеркивает, что в статье, опубликованной в газете “Культура и жизнь”, сформулирована партийная точка зрения на литературоведение, одобренная руководителями нашей партии, что объединяет всех литературоведов‐коммунистов в борьбе против всяких отклонений от этой линии.

Значительность статьи “Против буржуазного либерализма в литературоведении” заключается в том, что она вскрыла политический смысл споров о Веселовском, смыкающихся в современных условиях с той пропагандой, которую ведет международная реакция. Сейчас всем этим спорам положен конец. Веселовский полностью и безоговорочно должен быть признан чуждым советскому литературоведению.

Касаясь дискуссии в Университете, тов. Дементьев отмечает, что она была проведена на неудовлетворительном уровне, причем он признает, что в своем выступлении в Университете он также не нашел нужных слов о Веселовском. Дело не только в Веселовском, необходимо вести борьбу с буржуазным литературоведением вообще.

В дальнейшем тов. Дементьев останавливается на выступлениях отдельных товарищей и возражает тов. Базанову – “перестройка” работы Азадовского для I тома “Советского фольклора” совершенно недостаточна и в целом носит объективистский характер. Тов. Мануйлов недостаточно осознал свою не только теоретическую, но и политическую ошибку. Его выступление против Фадеева и в защиту Веселовского было политически вредным. Тов. Дементьев считает необходимым вывести тов. Мануйлова из состава Партбюро.

Свое выступление тов. Дементьев заключает призывом к коммунистам выступить в органах печати с разоблачением апологетов Веселовского и всех последователей буржуазного литературоведения. Надо резко поставить вопрос об ученых, упорствующих в своих ошибках, снимать таких людей с руководящих постов, не прикреплять к ним аспирантов, чтобы не уродовать молодежь. В таких случаях следует прикреплять их к доцентам, смелей представлять коммунистов к степеням»[156]156
  ЦГАИПД СПб. Ф. 2019 (Парторганизация учреждений АН СССР). Оп. 2. Д. 161. Л. 36.


[Закрыть].

После этого единогласно была принята резолюция.

«ПОСТАНОВИЛИ:

1. Общее партийное собрание Института литературы Академии Наук СССР полностью одобряет статью “Против буржуазного либерализма в литературоведении” (по поводу дискуссии об А. Веселовском), напечатанную в газете “Культура и жизнь”. Эта статья с подлинно большевистской принципиальностью и глубиной освещает вопрос о враждебной и чуждой марксизму буржуазно-либеральной концепции А. Веселовского. Газета правильно отмечает, что Веселовский является знаменем безыдейной либерально-объективистской науки. В современной международной обстановке, когда англо-американская лжедемократия использует космополитизм как орудие своего влияния на культурную жизнь других народов, реакционность методологии Веселовского является особенно очевидной. Отсюда ясна необходимость до конца разоблачить идеологический вред взглядов Веселовского и его школы.

2. Вместо того, чтобы до конца и последовательно разоблачить сущность взглядов Веселовского, журнал “Октябрь” провел ненужную и ошибочную дискуссию о Веселовском. Эта дискуссия является тем более вредной, что за последние годы ряд ученых явились прямыми апологетами и пропагандистами взглядов Веселовского (Шишмарев, Жирмунский, Алексеев, А. Н. Соколов[157]157
  Соколов Александр Николаевич (1895–1970) – литературовед, специалист в области русской литературы первой половины XIX в., доктор филологических наук (1948), доцент, впоследствии профессор (1950) филологического факультета МГУ, заведующий кафедрой русской литературы. «Прославился» статьей: Соколов А. Н. А. Н. Веселовский – основоположник исторической поэтики // Ученые записки Московского ордена Ленина государственного университета им. М. В. Ломоносова. Вып. 107: Роль русской науки в развитии мировой науки и культуры. Т. III: Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. М., 1946. Кн. 2. С. 161–172.


[Закрыть], Белецкий, Азадовский и др.). Идеализация Веселовского и призыв к учебе у него содержится в статье В. А. Десницкого о нем. Практическим осуществлением развитой Веселовским теории влияний и заимствований явилось, отразившееся в работах ряда литературоведов, низкопоклонство перед иностранщиной, стремление доказать зависимость русской литературы от иностранных образцов (работы профессоров Эйхенбаума о Льве Толстом, Томашевского о Пушкине и Лермонтове, книга Нусинова “Пушкин и мировая культура“, книга Проппа “Исторические корни волшебной сказки”, некоторые работы Азадовского о фольклоре и др.). Партийное собрание считает, что критика и разоблачение вредных взглядов и концепций должны быть выдвинуты во главу работы Института, особенно учитывая недостаточность в нем критики и самокритики. Собрание отмечает, что руководство Института и Партбюро заняло выжидательную позицию в период дискуссии о Веселовском и не мобилизовало коммунистов и беспартийных ученых на разоблачение буржуазного либерализма в литературоведении.

3. Собрание считает, что выступление В. Мануйлова на собрании ленинградских писателей по докладу А. А. Фадеева носило совершенно недопустимый для коммуниста характер. В. Мануйлов выступил с апологетической защитой Веселовского как якобы “ученого мирового масштаба, который является гордостью русской науки”. Осуждая это выступление, собрание требует от Мануйлова публичного признания ошибочности этого выступления и вывода его из состава Партийного Бюро.

4. Собрание отмечает, что в ходе дискуссии ряд коммунистов занял непоследовательную, половинчатую позицию в критике Веселовского. В частности, половинчатой и непоследовательной была критика Веселовского в статье Л. Плоткина в “Литературной газете” – “Веселовский и его эпигоны”. Некритическое отношение к Веселовскому сказалось и в ряде актуальных литературоведческих работ, написанных учеными-коммунистами. В частности, ошибочное суждение о Веселовском допущено в книге Б. Мейлаха – “Ленин и проблемы русской литературы”. Непоследовательная критика Веселовского была дана в его докладе о вопросах эстетики, напечатанном в “Звезде”.

5. Считая, что обязанность каждого коммуниста-литературоведа активно участвовать в борьбе за чистоту марксистско-ленинской теории, собрание отмечает, что ряд коммунистов‐литературоведов, работающих в Институте, устранились от активной литературной борьбы и не приняли никакого участия в критике и разоблачении Веселовского и его апологетов»[158]158
  ЦГАИПД СПб. Ф. 3034 (Парторганизация ИРЛИ). Оп. 2. Д. 1. Л. 37–38.


[Закрыть].

Отметим и наиболее важные решения этого партсобрания:

«Провести 31‐го марта открытое заседание Ученого совета с обсуждением статьи “Культура и жизнь” “Против буржуазного либерализма в литературоведении” и развернуть на этом заседании критику апологетов Веселовского и недостатков работы Института. Доклад поручить тов. Плоткину. Поручить коммунистам т. т. Городецкому, Мейлаху, Бурсову[159]159
  Бурсов Борис Иванович (1905–1997) – литературовед, сотрудник сектора новой русской литературы Пушкинского Дома, кандидат филологических наук (1938 г., тема – «Художественная структура характеров “Войны и мира” Л. Толстого»), впоследствии – доктор (1951 г., тема – «Проблема реализма в эстетике революционных демократов»); член ВКП(б) с 1942 г.


[Закрыть], Ширяевой, Базанову и Папковскому выступить на этом заседании с критикой и разоблачением Веселовского и его апологетов»[160]160
  ЦГАИПД СПб. Ф. 3034 (Парторганизация ИРЛИ). Оп. 2. Д. 1. Л. 38.


[Закрыть].

«Предложить коммунистам – Городецкому, Папковскому, Мануйлову, Ширяевой, Базанову выступить в печати с критикой эпигонов Веселовского и буржуазно-либерального литературоведения вообще (прежде всего о работниках Института). Партбюро проследить и организовать написание статей»[161]161
  Там же. Л. 38–39.


[Закрыть].

Отдельный пункт был посвящен провинившемуся члену партбюро:

«Осуждая выступление В. Мануйлова на собрании ленинградских писателей по докладу А. А. Фадеева с апологетической защитой Веселовского, носящее совершенно недопустимый для коммуниста характер, собрание требует от Мануйлова публичного признания ошибочности этого выступления и постановляет вывести его из состава партбюро Института литературы»[162]162
  Там же. Л. 39.


[Закрыть].

Ленинградская печать также отметила В. А. Мануйлова персонально:

«О допущенной им серьезной ошибке говорил на собрании В. Мануйлов. Однако, назвав свою ошибку теоретической, он не дал ей четкой политической квалификации. ‹…› Собрание приняло резолюцию, в которой указало на ошибки, допущенные учеными-коммунистами в оценке Веселовского, сурово осудило вредное выступление В. Мануйлова в Союзе писателей, потребовало от руководства института и всех коммунистов решительной борьбы со всеми проявлениями пережитков буржуазного литературоведения»[163]163
  Против буржуазных пережитков в литературоведении: На партийном собрании в Институте литературы // Вечерний Ленинград. Л., 1948. № 71. 25 марта. С. 3.


[Закрыть].

Показательная порка В. А. Мануйлова носила явно назидательный характер: «Его пример – другим наука».

У истоков «духа 49‐го года»

29 и 30 марта этому же вопросу было посвящено собрание филологов‐коммунис– тов ЛГУ:

«Два дня коммунисты филологического факультета Ленинградского университета обсуждали статью “Против буржуазного либерализма в литературоведении”.

С докладом на собрании выступил тов. А. Дементьев, показавший порочность буржуазно-либеральной космополитической концепции Веселовского. Докладчик вскрыл ошибки В. Шишмарева, В. Жирмунского, М. Алексеева, Б. Эйхенбаума, Б. Томашевского, А. Долинина, М. Азадовского, В. Проппа, не преодолевших пережитки буржуазного объективизма, формализма, низкопоклонства перед иностранщиной»[164]164
  Непомнящий Б. На собрании в Университете // Вечерний Ленинград. Л., 1948. № 77. 1 апреля. С. 3.


[Закрыть].

«Тов. Дементьев подчеркнул особую важность и своевременность статьи, которая до конца вскрыла подлинное лицо буржуазного либерализма Веселовского и его школы, положила конец той вредной шумихе, которая велась вокруг имени и “заслуг” Веселовского – типичного представителя либерально-политической науки, отрицавшей самобытность русской культуры, проповедовавшего зависимость ее от культуры Запада.

Такие ученые в Университете, как акад[емик] В. Шишмарев, профессора В. Жирмунский, М. Азадовский, М. Алексеев, В. Пропп, создали культ Веселовского. Пережитки аполитизма и формализма не преодолели в своих работах профессора Б. Эйхенбаум и Б. Томашевский. Методологически ошибочные книги написали проф[ессор] В. Пропп (“Исторические корни волшебной сказки”) и проф[ессор] А. Долинин (“В творческой лаборатории Достоевского”).

Тов. Дементьев отметил, что некоторые коммунисты-ученые были не до конца принципиальны в своем отношении к Веселовскому. Так, проф[ессор] Л. Плоткин занял половинчатую позицию.

– Веселовский враждебен нам полностью, – сказал докладчик. – И всякие реверансы и оговорки, направленные по его адресу, вредны.

Непонимание остроты борьбы за партийность в науке приводит подчас к вредным результатам, пагубно дезориентирующим нашу студенческую молодежь. Кое-кем еще вытаскиваются из архивной пыли имена реакционеров, против которых страстно выступали и которых бичевали вожди нашей партии и народа Ленин и Сталин. Примером может служить книга, изданная в 1947 году, “Ленинградский Университет за советские годы”. Там, наряду с учеными, отдавшими весь свой труд, все свои знания народу, можно встретить того же Веселовского, К. Кавелина, которых жестоко критиковали и Ленин и Герцен, М. Туган-Барановского, К. Бестужева-Рюмина и других, им подобных. Там с гордостью говорится, что наш Университет окончили Л. Андреев, Вс. Крестовский – писатели, выступавшие в литературе с реакционных позиций.

Борьба с возвеличиванием Веселовского и другими буржуазными пережитками, – сказал в заключение своего доклада тов. Дементьев, – является делом каждого коммуниста и всей партийной организации в целом. Статья в газете “Культура и жизнь” – боевое оружие в наших руках. Мы обязаны воспользоваться им в борьбе за партийность науки.

После доклада развернулись прения, в которых коммунисты факультета единодушно признали правильность и огромную принципиальную важность статьи, напечатанной в газете “Культура и жизнь”»[165]165
  [Соймонов А. Д.] Против буржуазного либерализма в литературоведении, за большевистскую партийность в науке о литературе: На партийном собрании филологического факультета // Ленинградский университет. Л., 1948. № 13. 7 апреля. С. 2.


[Закрыть].

Из-за большого числа желающих высказаться в прениях собрание длилось два вечера – в понедельник и во вторник. По сути, это было первое собрание, где уже носился этот “дух 1949‐го года”:

 
Холуй трясется. Раб хохочет.
Палач свою секиру точит.
Тиран кромсает каплуна.
Сверкает зимняя луна.
Се вид Отечества…
 

И. Бродский

Обратимся к скупому протоколу заседания:

«НАУМОВ: Книга пр[офессора] Проппа, книги пр[офессора] Азадовского и пр[офессора] Эйхенбаума не только неверны, но и вредны для нас. Они доказывают, что мы не имеем ничего русского самобытного. Защитники Веселовского охраняют его авторитет, потому что боятся развенчания собственного авторитета.

В студенческие годы я обратился к статье пр[офессора] Азадовского “Пушкин и фольклор”. В этой статье Пушкина не было. В моих лекциях о Толстом мне не пригодилась ни одна работа Эйхенбаума о Толстом. Работы Эйхенбаума направлены против слов Ленина о Толстом: “Кого можно поставить на западе рядом с Толстым? Никого”. Такая наука нужна всем, кроме нас, советских людей.

В семинаре проф[ессора] Эйхенбаума одна аспирантка делала доклад о “Евгении Онегине”, где больше говорилось о западных поэтах, чем о Пушкине. Эйхенбаум одобрил доклад, а аспиранты его поддержали.

Мы недостаточно остро и резко выступаем против чуждых взглядов. На собраниях у нас аплодируют и Дементьеву, критикующему защитников Веселовского, и Эйхенбауму и Жирмунскому»[166]166
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 63–63 об.


[Закрыть].

«СОЙМОНОВ[167]167
  Соймонов Алексей Дмитриевич (1912–1995) – выпускник филологического факультета ЛГУ (1939 г.); аспирант филологического факультета по кафедре фольклора (зачислен в мае 1945 г., научный руководитель – профессор М. К. Азадовский), член ВКП(б); впоследствии кандидат филологических наук (1958 г., тема – «Борьба за передовые традиции народного поэтического творчества в русской науке и искусстве конца XIX века»), доктор (1971 г., тема – «П. В. Киреевский и его собрание народных песен в русской литературе и фольклористике первой половины XIX века»).
  Исследователь Н. Г. Комелина об интесесующем нас периоде биографии А. Д. Соймонова пишет: «В отношении А. Д. Соймонова, ученика М. К. Азадовского, нет никаких сведений о том, что кампания против учителя на нем отразилась. Также неизвестно его отношение к событиям 1949–1950 годов» (Письма М. К. Азадовского к А. Д. Соймонову (1942–1944) / Вступ. статья, подгот. текста и коммент. Н. Г. Комелиной // Русская литература. СПб., 2009. № 1. С. 234).
  Ничего не знавший о «деятельности» А. Д. Соймонова М. К. Азадовский писал ему 25 января 1949 г. из Келломяк: «Милый Лешенька! Не могу сказать, как меня несказанно образовало Ваше письмо. Скоро, надеюсь, мы непосредственно увидимся и обо всем поговорим: и о диссертации, и об очередных вопросах нашей науки, и о формах дальнейшей работы, и обо всем прочем. ‹…› Обнимаю и целую. Всегда Ваш М. Азадовский» (Там же. С. 234). Больше М. К. Азадовский писем своему ученику не писал.


[Закрыть]. Парторганизация оказалась не на высоте положения. За идеологическую работу на факультете отвечает парторганизация. Мы не должны ждать появления статей в “Культуре и жизни”, чтобы правильно ставить вопросы. Когда я был студентом, я воздействовал как коммунист на Азадовского. А в аспирантуре я самоустранился, но не я один. Работа пр[офессора] Азадовского о Веселовском порочна.

Никуда не годится, что на следующий день после партсобрания беспартийные знают, о чем шла речь на собрании»[168]168
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 63 об. – 64.


[Закрыть].

«КОЛПАКОВА[169]169
  Колпакова Елена Георгиевна (1921–?) – студентка четвертого курса, член ВКП(б) с 1942 г., впоследствии окнчила аспирантуру ЛГУ, кандидат филологических наук (1955 г., тема – «Творчество К. М. Симонова довоенного времени и периода Великой Отечественной войны (1936–1945 годы)», после защиты диссертации жила в Литве, преподавала в Вильнюсском пединституте. Отец ее дважды арестовывался (1925 и 1935 гг.) как бывший меньшевик.


[Закрыть]. Наши ученые не только отходят от марксистских позиций в своих книгах, но и неверно учат студентов. В СНО были представлены три доклада из семинара проф[ессора] Эйхенбаума, которые повторяли ошибки Эйхенбаума. Один доклад связывает социально-политические взгляды Толстого с рассмотрением различных видов автобиографического жанра. Доклад о “Проблеме социального зла в поэзии Лермонтова” рассматривает эту проблему только как внутрилитературную.

Отсутствует партийный контроль над работой семинаров и спецкурсами. Среди студентов не ведется работа по разъяснению проблем современного литературоведения, статьи “Литгазеты” и газеты “Культура и Жизнь” не обсуждаются на комсомольских и партийных собраниях, эти вопросы не ставятся агитаторами»[170]170
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 64.


[Закрыть].

«ВУЛИХ[171]171
  Вулих (Морева-Вулих) Наталия Васильевна (род. 1915), кандидат филологических наук (1945 г., тема – «Поэзия Катулла: (Интерпретации и стилистические наблюдения)»), старший преподаватель кафедры классической филологии, впоследствии доктор филологических наук (1976 г., тема – «Мировоззрение и художественный стиль Овидия (поэма “Метаморфозы”)», в настоящее время живет в Ухте.


[Закрыть]. В работах зав. кафедрой [классической филологии] О. М. Фрейденберг серьезные ошибки, она, например, находит остатки первобытного сознания у Блока и т. п., ее ученики повторяют ее ошибки. В работе т. Поляковой[172]172
  Полякова Софья Викторовна (1915–1994) – кандидат филологических наук (1945 г., тема – «Семантика образности античного исторического эпоса (5 в. до н. э. – 1 в. н. э.)», византинист, преподаватель (впоследствии доцент) кафедры классической филологии, ученица О. М. Фрейденберг. «Она окончила Ленинградский университет в 1938 г. и была в первом выпуске студентов на незадолго перед тем воссозданной кафедре классической филологии, которой заведовала Ольга Михайловна Фрейденберг. Одна из лучших и вначале самых верных учениц профессора Фрейденберг, Софья Викторовна не только изучала древние языки и литературу, но и осваивала новые, совсем непривычные для традиционной классической филологии методы своего учителя. Среди ее учителей были также И. Г. Франк-Каменецкий, И. И. Толстой, И. М. Тронский. Софья Викторовна принадлежала к, увы, ныне поредевшему поколению начинавших перед самой войной петербургских филологов, отличительной чертой большинства которых было сочетание европейской образованности с поиском новых форм и методологий в науке: антиинтеллектуализм и примитивная ксенофобия ждановских постановлений застали многих из них уже сформировавшимися учеными и не смогли искалечить профессионально и нравственно. Все последующие годы до выхода на пенсию Софья Викторовна проработала на воспитавшей ее кафедре» (Любарский Я. Н. Софья Викторовна Полякова: [Некролог] // Византийский временник. М., 1996. Т. 56 (81). С. 373).


[Закрыть] говорится, что как в языке есть сложноподчиненное предложение, так в греческом романе происходит нанизывание одного сюжета на другой. Это – формализм. Книга об античной науке пр[офессора] Лурье[173]173
  Лурье Соломон Яковлевич (1891–1964) – филолог-классик, историк, преподавал в ЛГУ с 1922 г., с 1934 г. – профессор, заведующий кафедрой истории Древнего мира ЛГУ, с 1943 г. по 1945 г. – заведующий кафедрой истории Греции и Рима; доктор филологических (1943 г., тема – «Художественная форма и вопросы современности в аттической трагедии») и исторических наук, выдающийся специалист в области истории естествознания. С 1 декабря 1945 г. одновременно преподавал на кафедре классической филологии филологического факультета.


[Закрыть] подверглась критике в Москве. Этот вопрос обсуждался на закрытом заседании на философском факультете, на которое представителей каф[едры] классической филологии не пригласили. Необходимо оживить работу нашей кафедры»[174]174
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 64.


[Закрыть].

«СПИЖАРСКАЯ. Веселовским занимаются немногие ученые, но его методом работают почти все ученые-литературоведы. Пр[офессор] Гуковский сказал на прошлой дискуссии, что литературоведение отрывается от литературы, но это неверно. За этим литературоведением стоит такая литература, как Ахматова, Шереметьева (“Вступление в жизнь”) и некоторые другие попытки идеализации прошлого.

На дискуссии о стадиальности о Веселовском говорили мало, но все равно было много ошибок. В докладе пр[офессора] Гуковского были антидемократические высказывания. Теория стадиальности вредна, ведет к формалистическим выводам. У пр[офессора] Тронского проявляется космополитизм. Все аспиранты пр[офессора] Реизова, кроме Раскина[175]175
  Раскин Борис Леонидович (1919–?) – аспирант кафедры истории зарубежных литератур, специалист по французской литературе, в 1955 г. защитил диссертацию по теме «Философские повести Бальзака», впоследствии преподавал в Ленинградском библиотечном институте.


[Закрыть], подходят к литературным явлениям как к имманентным. Порочен самый метод работы по Веселовскому. Пр[офессор] Алексеев пытался сделать вывод, что Горький заимствовал свое “Человек – это звучит гордо” от венгерского писателя, на основании того, что тот написал “Человеческую трагедию”. Этот венгерский писатель оказался романтиком-пессимистом»[176]176
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 64 об. – 65.


[Закрыть].

«ХАВИН. Порочная методология буржуазного либерализма сказывается не только в литературоведении, но и в других науках, в частности, в науке о русском языке. Тов. Дементьев остановился на ошибочной работе пр[офессора] Виноградова, но недостатки этой работы на кафедре обсуждались келейно. В другой работе пр[офессора] Виноградова в статье 1946 г. “Основные понятия русской фразеологии как лингвистической науки” атмосфера отрешенности от современности, фикция надклассовости, беспартийности. Эту статью можно легко представить напечатанной в дореволюционном журнале. Работники кафедры русского языка не подвергли эту работу критике. Народ недоволен специалистами по русскому языку, я знаю это, так как общаюсь с учителями, дикторами, корректорами. Кафедра стоит в стороне от народных запросов. В лекториях не ставятся лекции о русском языке и о русских ученых»[177]177
  Там же. Л. 66.


[Закрыть].

Но не все выступления были такими по-большевистски принципиальными: некоторые не оправдали ожиданий партбюро. Особенно стоит отметить специалиста по древнерусской литературе, аспиранта филологического факультета И. П. Лапицкого, чья деятельность вскоре будет держать в оцепенении и родной факультет, и Пушкинский Дом:

«ЛАПИЦКИЙ. Недавно вышла “История древнерусской литературы”, где помещена статья пр[офессора] Емельянова[178]178
  Речь о профессоре Игоре Петровиче Еремине (1904–1963), докторе филологических наук, старшем научном сотруднике отдела древнерусской литературы ИЛИ, профессоре филологического факультета.


[Закрыть], доказывающая, что Владимир Мономах заимствовал целую главу у одного малоизвестного римского писателя. Орлов[179]179
  Александр Сергеевич Орлов (1871–1947) – литературовед, академик.


[Закрыть] писал о будущих ученых, что “они заменят бег на месте движением вперед”. Слова “бег на месте” он относил к себе и своим помощникам. В учебнике Гудзия есть факты, но нет литературного анализа. В книге Добиаш[180]180
  Если фамилия в протоколе указана верно, то речь идет об Ольге Антоновне Добиаш-Рождественской (1874–1939), историке-медиевисте, палеографе, докторе всеобщей истории, профессоре ЛГУ, члене-корреспонденте АН СССР (1929), авторе книги «История письма в средние века» (2-е изд. – М.; Л., 1936).


[Закрыть] применяется компаративистский метод»[181]181
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 63 об.


[Закрыть].

Он был моментально поставлен на место устроителями:

«Не все выступавшие коммунисты твердо усвоили себе необходимость для коммуниста честной критики и самокритики. Всеобщий отпор вызвало выступление аспиранта И. Лапицкого, который, лавируя и осторожно критикуя ученых не нашего университета, абсолютно ничего не сказал о недостатках научной и производственно-воспитательной работы своей кафедры»[182]182
  [Соймонов А. Д.] Указ. соч. С. 2.


[Закрыть].

В заключение слово взяли члены партбюро факультета. Сперва – друг и единомышленник А. Г. Дементьева С. С. Деркач, а затем и секретарь партбюро Г. П. Бердников:

«БЕРДНИКОВ. Наше партийное собрание подтвердило, что вопросы, поднятые в газете “Культура и Жизнь”, являются не только политически актуальными, но и научно-актуальными.

Тов. Жданов говорил о том, что мы должны качественно представлять отличие нашей науки, методологии от буржуазной науки и методологии.

Вопрос о Веселовском – вопрос об основных принципах нашей методологии.

Приходится нам перестраивать всю нашу работу, т. к. речь идет о типе настоящего советского ученого. Наши ученые должны коренным образом пересматривать то, что идет от прошлого.

Статья показывает принципиальные позиции.

Почему мы до сего времени не выбили чуждое оружие из рук ученых? И на этот вопрос ответило наше собрание. Мы оказались несостоятельными в этом принципиальном вопросе. Критика и самокритика на этом собрании развернулась по-настоящему, чего у нас не было раньше. Партбюро не смогло повести коммунистов на борьбу за большевистские методы в литературоведении. Наша парторганизация должна занять твердые позиции о нашей науке.

Надо взять в руки аспирантуру, нужно знать, кто идет туда с V курса.

Товарищи, не нужно давать повода профессорам понять всю нашу работу как поход против них. Мы заинтересованы в том, чтобы эти люди, осознав свои ошибки, продолжали строить науку вместе с нами. Надо перед профессорами честно ставить вопросы, волнующие наше студенчество.

Надо создать общественное мнение на факультете, чтобы избавиться от молчальников, а также и от болтунов»[183]183
  ЦГАИПД СПб. Ф. 984 (Парторганизация ЛГУ). Оп. 3. Д. 48. Л. 67–67 об.


[Закрыть].

Под занавес второго дня, перед голосованием за резолюцию, выступил Александр Григорьевич: