Текст книги "Кот олигарха. РОМАН"

Кот олигарха
РОМАН
Петр Карцев

В романе использована авторская пунктуация и орфография.

© Петр Карцев, 2017

ISBN 978-5-4485-4714-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Роман впервые опубликован в издательстве «Эксмо» в 2017 году под измененным редакцией названием «Тропик Водолея».

Все события и персонажи, а также организации, упомянутые в романе, вымышлены. Любое сходство с реальными людьми, учреждениями и обстоятельствами является случайным и непреднамеренным.

Автор благодарен Сергею Аксенову, без советов которого он знал бы о мореходстве и навигации еще меньше, чем знает сейчас. Тем не менее, все промахи и заблуждения, на эту и прочие темы, остаются исключительно на совести самого автора.

Там, где не указано иное, цитаты и эпиграфы приведены в переводе автора. Остальные цитируются по изданиям:

Бен Джонсон. Вольпоне, или Хитрый лис (пер. П. Мелковой) – М.-Л., «Искусство», 1954.

Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта (пер. Н. Д. Вольпина) – М., «Наука», 1978.

Пьер Корнель. Политические трагедии (пер. М. Севастьянова и Ф. Семашко) – М., «Аркадия», 2012.

Ире Алеевой

For he can swim for life.

— Jubilate Agno11
  Ибо он может плавать для спасения своей жизни. – Возрадуйтесь в Агнце (англ., лат.)


[Закрыть]

Oh, ces nymphes et ces déesses

Pour enjôler les garçons

Ont de drôles de façons.

— La Belle Hélène22
  Эти нимфы и богини Милой шалостью такой Разбивают наш покой. – Елена Прекрасная (фр.)


[Закрыть]

До свиданья, мой любимый город,

Я почти попала в хроники твои…

– Земфира

Часть первая

1

«Will you not say that when I look at this child I am justified richly in declaring that here indeed is the favored of the gods, that on this young head will come honor and this young life will remain ever ignorant of pain and poverty, of bitterness and all confusion, to walk continually in confidence and light.»

«Even so,» responds Polycrates.

– De Nova Academia33
  – Не кажется ли тебе, что, глядя на это дитя, я могу с полным правом объявить его избранником богов; что на эту младую главу лягут почести, и этой жизни никогда не коснутся боль и нужда, горечь и смятение, и на пути ее будут ждать только уверенность и свет? – Воистину, – отвечает Поликрат. – О новой Академии (англ., лат.)


[Закрыть]

Двое молодых людей сидели за столиком небольшого кафе, скрытые от переулка кустами акации и высокой металлической решеткой. Прутья решетки, похожие на копья преторианской гвардии, выстроенной для парада, сверкали на солнце удлиненными золотистыми наконечниками. Сквозь листву были видны только фрагменты лиц, тонкие нервные руки и большой стеклянный кувшин зеленого лимонада между ними.

– После Барта и Лакана, – говорил один, – мы знаем, что невозможно написать текст о чем бы то ни было. Он всегда будет о чем-то другом.

– Не надо путать интеллектуальную забаву с литературной критикой, – возражал второй.

Звенели кубики льда, падавшие из кувшина в стакан.

Лена опустилась на корточки у каменного основания решетки, одной рукой придерживая сумочку у бедра, другой поправляя тонкую полоску черной кожи на босоножке.

Она всегда тщательно выбирала обувь, и босоножка сидела на ноге идеально, не нуждаясь ни в каких манипуляциях. Просто Лену поразило содержание случайного разговора, и она надеялась услышать больше.

Но теперь по другую сторону решетки звучал только стук льда и частые жадные глотки. Потом один из собеседников издал характерный, немного вульгарный звук наслаждения и облегчения, какой часто следует в жару за стаканом освежающего напитка.

– Мята горе лечит, как сказал поэт, – произнес он.

– Я так и не понял, из-за чего вы расстались, – откликнулся второй.

– У него была голова, как решето, – ответил первый. – В любой компании мне приходилось сгорать за него со стыда. Развязка наступила пару недель назад, когда декан хвастался новым айфоном, и он сказал, что Сири назвали в честь жены Сведенборга.

Последовала небольшая пауза, после которой собеседник догадался:

– Он спутал его с Сомерсетом Моэмом?

– Со Стриндбергом, – сухо поправил педант. – Его дипломная работа была о влиянии Тургенева на скандинавскую литературу. На протяжении тридцати страниц он сравнивал Стриндберга с Базаровым, но так и не смог запомнить имя.

– Оба писали про ад, – примирительно заметил второй. – Хотя, конечно, ты скажешь, что нет двух текстов об одном и том же.

Сидеть дольше на корточках посреди переулка, пусть даже пустынного, и играть пальцами с безупречно охватывающим ступню ремешком итальянской кожи было более неудобно. Лена поднялась и двинулась дальше вдоль решетки сада.

– Я читал, что Сведенборг умел заговаривать ветер, – донеслось ей вслед. – Ни разу в жизни не попал в шторм, хотя много плавал по Балтике.

Переулок находился между Новым Арбатом и Большой Никитской. Справа к частному саду примыкал кирпичный девятиэтажный дом, из тех, что в начале семидесятых строились для московской элиты, но неважно сохранились. Слева стоял приземистый особняк девятнадцатого века, недавно отреставрированный и приютивший в первом этаже кафе «Непента». По счастливому совпадению, именно сюда Лена и направлялась.

Пробарабанив тонкими каблуками по трем каменным ступенькам, она распахнула дверь навстречу потоку холодного воздуха от кондиционеров. Ее открытые руки тут же покрылись мурашками. После уличной жары это было почти как нырнуть в холодный бассейн.

Аналогия подчеркивалась тем, что пол кафе был опущен на полметра ниже улицы. Два высоких окна по обе стороны от двери начинались почти от мостовой, и таким образом посетители, сидя за едой, могли рассматривать немногочисленных прохожих практически во весь рост. Для живого ума эффект мог быть чрезвычайно привлекательным. Лену, однако, при всей чистоте и строгой опрятности помещения – на западный, даже несколько германский клинический манер, – отпугнули полуподвальный эффект и арктическая температура воздуха.

– У вас есть столики в саду? – спросила она направившегося ей навстречу официанта.

Тут же он распахнул перед ней боковую дверь, за которой тоже были три ступеньки. В саду стояли в приятной древесной тени три столика, центральный из которых был занят уже знакомой парой. Лена села за самый дальний от улицы и заказала манговый лимонад и капуччино. Она расположилась так, чтобы видеть дверь кафе. Разумеется, она предпочла бы сидеть лицом к саду, тем более что он показался ей на беглый взгляд чистым и ухоженным – знакомым с человеческой заботой и не лишенным романтической задумчивости. Однако у нее была назначена встреча, к тому же с незнакомцем, и она сочла невежливым сесть спиной к двери.

– Хуже всего, – говорил более субтильный и нервный из двух собеседников, тот, что перенес недавнюю разлуку, – когда автор сопровождает появление каждого персонажа автоматически выскакивающим описанием внешности. Обычно по пунктам: телосложение, рост, форма лица, цвет кожи, волосы, нос, губы… Как в медицинской карте или полицейской ориентировке на преступника.

– В то же время, как можно оставить персонажа без внешности? – спросил противник Лакана, невысокий с квадратной головой и неаккуратной перистой растительностью на щеках.

Лена боялась опоздать и пришла минут на десять раньше назначенного времени. Достав из сумочки телефон, она удостоверилась в этом факте и заняла глаза и пальцы механическим перелистыванием нескольких насущных приложений.

– Есть разные способы решения этой проблемы, – отозвался первый, имевший заносчивую манеру аспиранта с высокой протекцией, любимца кафедры. У него были вялые прыщи на подбородке и зачесанные вперед волосы, падавшие на лоб клинышком.

– Например? – поинтересовался второй и дернул большим мясистым носом.

Лена положила телефон на стол и повесила сумочку на спинку стула, одновременно закидывая ногу на ногу и отворачиваясь от соседнего столика градусов на пятнадцать, чтобы говорившие не заметили ее интереса.

– Допустим, постепенное описание, – сказал тонкий. – Или косвенное. Косвенное через авторскую речь или косвенное через восприятие других персонажей.

– Последнее подразумевает множественные точки зрения, – недовольным тоном вставил носатый.

– Отказ от описания тоже можно считать приемом, – настаивал прыщавый.

– Прием умолчания, – согласился козлобородый. – Но избежать трудности не значит ее разрешить.

– Однако иногда умолчание может быть выигрышным, – заметил первый.

– Пример! – снова потребовал второй.

– Ну, например, если все персонажи романа влюблены в главную героиню, то очевидно, что она красива. У каждого читателя свои представления о женской привлекательности. Описание красоты может быть только скучным и всегда стремится к какому-то надуманному идеалу, который очень трудно соотнести с жизненным опытом.

– Может быть, персонажи любят героиню за ее индивидуальность, – предположил спорщик, – в то время как у нее рябое лицо и короткие ноги с толстыми лодыжками.

– Не утрируй, Мирон, – сказал первый.

Тут рядом с Леной вырос официант с ее заказом и стал, по обыкновению официантов в полупустых заведениях, задавать вопросы, в результате чего, пытаясь слушать в две стороны, она пропустила и его реплику, и часть соседской дискуссии.

– Вы знаете, что манго на самом деле ядовит? – повторил официант.

Лена вынужденно сконцентрировалась на нем.

– Что же мне теперь делать? – растерянно спросила она.

– Но только кожура, – успокоил он. – Специально для вас мы его очень тщательно почистили.

Лена подозрительно посмотрела в стакан, который официант уже успел наполнить до краев.

– Как вы знаете, в небольших порциях яды даже полезны, – добавил он. – Они укрепляют сердечно-сосудистую систему и избавляют от грустных дум.

– Но у меня нет грустных дум, – сказала Лена с легким оттенком нетерпения в голосе.

– Все равно, вреда не будет, – заверил официант, отходя.

Носатый теперь говорил:

– Точное описание внешности – это экзамен для автора. Не так-то просто убедительно перенести внешность на страницу и сделать ее живой. Большинство описаний представляют собой механические отписки.

– Именно поэтому их следует избегать! – воскликнул нервный.

– Конечно, если чего-то не умеешь делать… – очевидно поддразнил его собеседник.

Лена сделала большой глоток лимонада, в котором к манго оказались добавлены немного волнующие пряные травы. Холод обжег горло и покатился вниз. По контрасту она почувствовала, каким горячим воздухом наполнены легкие. Неуклонно близился полдень.

– Почему бы тебе не продемонстрировать, как это делается, Мирон? – с коварным вызовом предложил прыщавый.

– Сколько угодно, Федя, – с готовностью отозвался Мирон. – Кого мне для тебя описать?

– Да вот ее хотя бы, – небрежно бросил Федя с некоторой беспардонной развязностью.

Здрасьте-приехали, мысленно возмутилась Лена. Ее уши вспыхнули. Она поспешно сделала еще один длинный холодный глоток и подальше отвернулась от соседей.

– Ну, это довольно просто! – хвастливо заявил коренастый.

– Я готов сделать скидку на твою близорукость, – съязвил Федя. Казалось, что между ними существует некоторая конкуренция, нюансы которой только угадывались.

– Мне фора не нужна, – обиженно сказал Мирон.

– Тогда начинай, – высокомерно поторопил Федя. – Что, по-твоему, первым делом привлекает внимание в ее внешности?

– Фигура, – без колебаний откликнулся экзаменуемый.

– А! – воскликнул демон и причмокнул; видимо, от удовольствия. – И как бы ты описал ее фигуру?

– Ммм, – подумал Мирон и начал: – У нее была женственная фигура, полная соблазнительных изгибов…

Лена в легком шоке вытаращила глаза в пространство и украдкой покосилась на дверь кафе.

– Постой, постой! – оборвал Федя. – «Фигура» и «полная» уже создают сомнительную картину.

– Хорошо, – поспешно согласился собеседник, который, возможно, только теперь начинал понимать, что попал в ловушку. – Хорошо. Тогда так: у нее была соблазнительная фигура, хрупкая и женственная одновременно. Один взгляд на нее…

– Стоп! – прикрикнул Федя и негромко хлопнул по столу. – Это уже субъективизм и эмоции. Ты обещал описание.

– Но ты же не хочешь, чтобы я оперировал только объективными параметрами вроде размера груди или обхвата бедер, – рассердился Мирон. – Это уже не литература.

– Разве не в этом фокус? – возразил Федя. – Создать зримый образ, не прибегая…

– Ладно, ладно, – оборвал его Мирон. – Но это не значит, что я обязан избегать эмоциональной окраски.

– При условии, что ты не подменяешь ей описание, – разрешил Федя.

– Так, – чуть лихорадочно собрался с мыслями Мирон. – Стройная линия бедра, почти не прикрытая тканью, дразнила воображение, тогда как аристократическое изящество лодыжек…

Лена в легкой панике оправила подол платья, подтянув его к коленям. Спасаться бегством было бы унизительно. В основном помещении кафе под ледяным кондиционером она серьезно опасалась простуды, тем более что горло уже немного саднило от нескольких долгих глотков лимонада из запотевшего стакана.

– Слишком анатомично, – прокомментировал Федя. – Еще чуть-чуть, и ты скатишься в порнографию.

У Лены горели теперь и уши, и щеки. Но двое литературных подонков не думали униматься.

– Я создаю чувственный образ, – парировал Мирон. – Низкий вырез на груди…

Не такой уж и низкий, подумала Лена.

– Тебе не кажется, что когда автор начинает прибегать к анатомическим терминам, книгу можно выбрасывать в помойку? – флегматично спросил Федя.

– Какое может быть описание без анатомических терминов? – потребовал Мирон. – Губы, например, тоже анатомический термин, и как можно описать женщину, не описав ее губы?

– Еще скажи, уста, – насмешливо предложил Федя.

– Или глаза, – кипятился Мирон.

– Очи, – поправил Федя.

– Подожди, – сказал Мирон. – Я должен был начать с лица.

– Кто тебе мешал? – спросил его мучитель.

– Нежные каштановые локоны, – заторопился бедняга, – обрамляли ее высокие скулы, и нежная челка…

– Слишком много нежности, – сухо уколол Федя.

Высокие скулы-то откуда, сердито удивилась Лена.

– Воздушная! – почти выкрикнул Мирон. – Воздушная челка…

– Что значит «воздушная челка»? – поинтересовался Федя. – У нее жидкие волосы? Я не заметил.

И на том спасибо, подумала Лена.

– Пушистая, – нервно предложил Мирон.

– Она что, кошка?

– Очаровательная, – капитулировал живописатель.

Федя громко хмыкнул.

– Очаровательная челка, – продолжал Мирон, – ниспадала на высокий… нет… погоди… на чистый лоб…

– Ты хочешь намекнуть, что она умывается по утрам? – уже в открытую паясничал Федя.

– Почти касаясь длинных ресниц над голубыми…

Дальтоник хренов, подумала Лена.

– Тебе отсюда видно? – усомнился Федя.

– Над искрящимися глазами, голубыми и глубокими, как особенно редкий и драгоценный топаз…

– Ну хоть не фианит, – с наигранной благостью кивнул Федя.

– Ммм, – сказал Мирон. – Может быть, ты прав, и описание внешности иногда лучше опустить.

Дверь кафе открылась, и из нее появился худощавый молодой человек в коричневом костюме, в котором ему было очевидно жарко. Достигнув верхней ступеньки, он оглядел сад, затем перевел внимательный взгляд между двумя занятыми столиками, словно выбирая, к какому подсесть.

– Замужем или свободна? – спрашивал в это время Федя.

– Таких еще щенками разбирают, – со знанием жизни отвечал Мирон.

Предполагая, что ее собеседование вот-вот начнется, Лена не удержалась и глянула исподтишка в сторону наглых студентов-литераторов. Их лица были обращены прочь от нее, куда-то поверх деревьев сада. Она проследила их взгляд. Там на высоком балконе соседнего дома стояла, опершись о решетчатые перила одной рукой, молодая стройная женщина в миниатюрной юбке и чисто символическом топике, не обращавшая со своей высоты никакого внимания на интерес к ее фигуре и глядевшая из-под ладони, откинув со лба очаровательную пушистую челку, вдаль куда-то в направлении высотки на площади Восстания.

– Елена? – спросил немного вкрадчивый голос.

– Лена, – машинально поправила она, поспешно повернувшись и вставая навстречу.

Молодой человек в коричневом костюме подал ей холодную узкую ладонь с длинными пальцами, похожую на рыбу.

– Ибисов, – сказал он. – Герман.

– Очень приятно, – сказала Лена, пожимая предложенное.

Он открыл рот, как будто собирался ответить такой же формулой вежливости, но не нашел ее, и закрыл рот снова.

Сев за стол, он достал из сумки ноутбук и, раскрыв его перед собой, порыскал глазами по экрану. Лена отвернулась и посмотрела в сад. Соседняя пара расплачивалась с официанткой, пытаясь добродушно и неловко шутить над ее бедной арифметикой.

– Хотите лимонада? – спросила Лена Ибисова, указывая на свой еще наполовину полный кувшин.

– А! – сказал он, как если бы вопрос требовал тщательного рассмотрения. – Там есть орехи?

– Я не думаю, – сказала Лена. – Это манговый лимонад. Очень вкусный.

– В манго есть косточки? – спросил он.

Лена подняла глаза к небу, пытаясь вспомнить.

– Кажется, нет. Есть ядовитая кожура, но ее счищают.

К ним подошла официантка, рассчитавшаяся наконец с соседним столиком. У нее было маленькое обезьянье лицо.

Ибисов еще раз подозрительно посмотрел на кувшин с лимонадом и попросил себе черный кофе.

– Без молока и без ореховых примесей, – добавил он. – У меня аллергия на молоко и на орехи. Я могу умереть.

– Мы вас спасем, – жизнерадостно пообещала официантка и почти вприпрыжку ускакала.

Ибисов выглядел лет на двадцать пять, хотя мог быть и старше. Лена осторожно изучала его лицо. Фиксированной пристальностью взгляда он напоминал свою тотемную птицу. Одновременно в этих же глазах Лене почудилось некоторое волнение.

– Какое приятное место вы выбрали, – с деланной непринужденностью сказала она, обводя глазами сад.

– Ваше имя сразу вызвало ассоциацию с его названием, – объяснил Ибисов, проводя пальцем между шеей и воротом рубашки.

Лена не поняла, но ее мысли в любом случае были направлены на другое. Ей было интересно, есть ли у него профессиональные секреты и критерии, с помощью которых он отличает подходящих кандидатов на те или иные вакансии от совершенно непригодных. По его виду это трудно было предположить. Но, возможно, обманчивая внешность тоже была профессиональным оружием.

– Что вы думаете о тамплиерах? – спросил он.

Лена подняла подбородок, повернула лицо на сорок пять градусов и задумчиво уставилась в стену.

– О тамплиерах? – тихо переспросила она.

Ибисов немного скривил плотно сжатые губы и кивнул с чрезвычайной убедительностью. Возможно, он хотел внушить, что вопрос глубже, чем могло показаться на первый взгляд.

Лена сложила руки под столом и тихо покашляла.

– Я думаю, что их осудили несправедливо, – задумчиво сказала она. – Даже если они были коррумпированы, то ничуть не больше, чем правящая верхушка. Скорее меньше. Они жили по законам своего времени.

Лена перевела твердый взгляд на Ибисова, давая понять, что с ее убеждением можно спорить, но столкнуть ее на другую позицию невозможно.

Он несколько раз повертел тонкой жилистой шеей, как если бы на нее давил очень тугой галстук. Кожа у него была темно-сероватого оттенка.

Затем он слегка наклонился вперед, словно решив довериться Лене.

– Жизнь все расставит на свои места, – тихо сказал он.

В этот момент подошла официантка с маленькой чашкой кофе, и Лена осталась в неведении относительно возможного развития темы. Ибисов быстро отхлебнул, высунул язык и часто задышал.

– Горячий, – объяснил он через некоторое время.

Он порылся в своей кожаной сумке, которая лежала на соседнем стуле, и, достав оттуда довольно толстую книгу, из рук показал ее Лене. Книга называлась Тамплиеры: история и современность. На обложке был изображен бородатый мужчина, из языков пламени простирающий руки навстречу читателю. Рисунок смутно напоминал устремленного в небо космонавта.

Лена кивнула, затем почувствовала неадекватность своей реакции и кивнула еще несколько раз с убывающей амплитудой. Ей показалось, что Ибисов ожидает большего интереса к книге, и она неуверенно потянула руку, но тот, слегка вздрогнув, быстро убрал арканную монографию под стол и заерзал, пытаясь втиснуть ее обратно в довольно туго набитую сумку. Лена склонилась над своим лимонадом.

– Современный российский бизнес, – сказал он, – находится примерно в том же положении, что орден тамплиеров накануне ликвидации. Но пусть вас это не отпугивает.

– У меня очень мало опыта, – сказала Лена в стакан.

Ибисов справился с застежками сумки и, нахмурившись, посмотрел на Лену.

– Насколько мало? – спросил он.

– Совсем нет, – с облегчением сказала она. – Я никогда нигде не работала. Только в школе на практике. Я только что окончила университет.

Ибисов многозначительно поднял брови и облизал губы. Лена робко улыбнулась. Он продолжал энергично работать языком и бровями. Еще через несколько мгновений он показал на рот пальцем. Лена вспыхнула и слизнула с верхней губы манговую кашицу. Ибисов удовлетворенно откинулся на спинку стула с видом полного облегчения.

– Это прекрасно, – сказал он.

– Что прекрасно? – встревоженно спросила она.

– Что у вас нет опыта, – гладко пояснил он. – Человеку с опытом приходится долго приспосабливаться на новом месте, притираться к непривычным требованиям, к обстановке. Иногда он пытается приспособить все под себя. Не может отрешиться от старых привычек. Это значит, что мы допустили ошибку, и с ним придется расстаться.

Ибисов еще раз с осторожностью пригубил кофе и постучал пальцем по монитору ноутбука.

– Человек без опыта, – продолжал он, – напротив, не имеет ни ожиданий, ни амбиций. Мы сами сделаем из него того сотрудника, который нам нужен.

Лена в легком смятении вспомнила девушку на балконе, смотревшую из-под руки вдаль. Она производила впечатление человека, не имевшего приземленных занятий и необходимости заботиться о завтрашнем дне. Лена сделала вид, что ей стало неудобно сидеть, заерзала, заскребла ножками стула и обернулась не вполне украдкой назад. Балкон теперь пустовал – только развевалась белая занавеска, выхваченная ветром через открытую дверь.

– Но, может быть… – начала Лена в ответ на последние слова Ибисова. – Может быть, кто-то другой… – Она запнулась под его внимательным взглядом. – Я не знаю толком, кто вам нужен. Описание вакансии было очень…

Ибисов слегка наклонился вперед и заговорщически сказал:

– У нас много вакансий. Разных. Вы не представляете, насколько разных.

Его глаза держали ее взгляд, словно он решил вдруг проверить на ней свои способности к гипнозу.

Лена нервно хихикнула.

– Я даже не знаю, как называется ваша организация.

– Организация? – повторил Ибисов, словно пробуя слово на вкус. – «Интербест».

– Что это? – спросила Лена. – Чем она занимается?

– Вы не слышали об «Интербесте»?

Она слегка пожала плечами.

Он немного подумал.

– Интер, – сказал он, – подразумевает международный и глобальный охват деятельности.

Он перевел взгляд в ноутбук и поводил глазами по экрану.

– Вам, как филологу, – добавил он, – это должно быть понятно.

– Мне понятно, – подтвердила Лена. – А бест подразумевает лучшее из лучших.

– Вот именно, – с укоризной сказал Ибисов.

– Но лучшее в чем?

Он поводил подбородком из стороны в сторону.

– Почему бы вам не выяснить это самой?

– Я чувствую себя кроликом, – заметила Лена, – которого сейчас задушат.

– Это нормально, – объяснил Ибисов. – Ваша жизнь стоит на перепутье. Всем бывает страшно в такие моменты.

– Когда кролик встречает удава, – возразила она, – это не перепутье. Это конец пути.

То ли августовская жара, то ли литр холодного лимонада будто в самом деле сдавливали ей грудь. Она выпрямилась и со свистом втянула в себя горячий воздух.

– Удав никого не душит, – предостерегающим тоном заметил Ибисов. – Удав сдавливает.

– Какая разница? – спросила Лена.

– Если откачать из этого сада весь воздух, – сказал он вкрадчиво, словно подразумевая, что вполне на это способен, – мы с вами умрем от удушья. Если уронить на нас огромный бетонный блок… это будет аналогично смерти кролика. Большой удав прилагает давление почти в два килограмма на квадратный сантиметр тела. Или двадцать тонн на метр. Что, по-вашему, происходит с кроликом?

– Не надо, – попросила Лена.

– Артериальное давление падает почти до нуля, – бегло обрисовал Ибисов. – Венозное давление растет. Прекращается циркуляция крови и наступает остановка сердца. Это совсем другая клиническая картина, чем при удушье.

Лена почувствовала легкую дурноту; и только теперь поняла, что тень от широкой густолистой ветки за время их разговора сдвинулась и солнце со всей дури печет ей затылок.

Поспешно передвинув стул, она спросила:

– Вы врач?

– Биолог, – поправил он. – Знаете, что удушает?

– Что? – спросила она без энтузиазма.

– Материнская грудь.

Лена слабо фыркнула.

– Зря смеетесь, – укорил ее Ибисов. – Бафомет тамплиеров, между прочим, тоже был андрогином с женскими… признаками.

– Я не смеюсь, – возразила Лена.

Ибисов наклонил голову, оскалил зубы и постучал ногтем указательного пальца по резцу.

– Патернализм, – сказал он.

– Хм, – сказала Лена после паузы, когда стало очевидно, что он ждет от нее комментария.

– Роль отцовского начала в порождении новой жизни традиционно преуменьшается, – заметил Ибисов.

– Ну, вам, как биологу… – неуверенно начала Лена.

– Монотеизм впервые возник как патерналистский ответ хтоническому хаосу, – не дослушав ее, продолжал собеседник. – Христианство не справилось с поставленной задачей, изначально сделав слишком много уступок пантеизму. Ислам, с другой стороны…

– Это очень странное собеседование, – прервала его Лена с тревогой в голосе.

Ибисов опять по-птичьи наклонил голову.

– Все странно, что вне нас, – сказал он. – Разве это не то, чего вы искали?

– Я искала работу… – неуверенно пробормотала Лена.

– Нет-нет! – поспешно и с некоторой даже тревогой прервал Ибисов, решительно мотая головой. – Это работа искала вас. Красный диплом филфака! Представляю, с какой гордостью ваш папа фотографировал вас на вручении… где вы были наверняка даже красивее, чем сегодня…

И он обвел Лену красноречивым взглядом, немного наклонившись в сторону, чтобы включить в охват ту часть ее фигуры, которая была заслонена от него крышкой стола.

– Мой папа умер, очень давно, – поправила она его. – Поэтому меня с гордостью фотографировала мама, которая до этого три дня брала уроки фотографии у одиннадцатилетнего соседа.

– Можете не сомневаться, что папа бы вами тоже гордился, – не смутился Ибисов. – Красный диплом…

– Оставьте уже мой красный диплом, – попросила Лена. – Некоторые, наоборот, считают, что литература очень далека от реальной жизни.

– Литература далека от жизни! – изумленно воскликнул Ибисов, словно никогда в жизни не слышал более глупого утверждения. – Литература и жизнь представляют собой на одной медали две стороны, каждая из которых аверс и каждая – реверс. Вообще, я нахожу, что самый успешный подход к любой деятельности всегда синтезирует несовместимое. Проходит через неожиданную призму… через призму странного, если хотите. Вот, к примеру, почему, по-вашему, я, биолог, занимаюсь подбором кадров?

Он выжидательно посмотрел на нее.

Лена виновато приподняла брови.

– Из-за денег? – спросила она.

Все оттенки какого-либо выражения куда-то просыпались из его взгляда, и он немного помолчал с опустевшими глазами.

– Жизнь испытывает биологическую потребность в странном, – понизив голос, сообщил он ей. – Это как пища для роста. То же, что мутация для эволюции. Без странного ваше сознание замкнется в самом себе и… – Он сделал плавный жест рукой, показывая, что ничего хорошего в этом случае ждать не стоит.

– Я думала, вы будете задавать мне какие-нибудь вопросы, – сказала Лена.

– Разумеется, – тут же согласился он. – Какой вопрос вы задали бы себе на моем месте?

Лена тут же пришла в замешательство. Возможно, это как раз и была его профессиональная хитрость.

– Ну, что-нибудь про мои интересы, – растерянно пробормотала она.

– Какие у вас интересы? – с готовностью отбил он мяч.

– Когда вы так спрашиваете… – протянула она.

– Кино, книги? – спросил Ибисов.

– Само собой, – поспешно откликнулась Лена.

– Путешествия, спорт? – продолжал он.

– Вы имеете в виду, что я ничем не отличаюсь от других, – вспыхнув, сказала она.

– А вы хотите отличаться? – вернулся он к вкрадчивости.

– Каждый человек уникален, – выпалила Лена, охваченная негодованием, и тут же устыдилась пошлой фразы, но было поздно.

Ибисов поставил локти на стол, молитвенно сложил ладони и подпер ими подбородок.

– В теории, – сказал он. – В теории. На самом деле, чем нас больше, тем больше каждый приближается к биологической норме. К среднему по виду. Наше поведение так же предсказуемо, как поведение каких-нибудь слонов… или бегемотов… Казалось бы, рост численности должен увеличивать амплитуду отклонений. Но нет. Происходит ровно наоборот.

– Ну, знаете, – сказала Лена, запуская руку в сумочку за кошельком, – если вам нужны слоны или бегемоты…

– Постойте, постойте, – поспешно призвал Ибисов, успокаивающе похлопывая ладонью горячий воздух над столиком. – Вы меня поняли с точностью до наоборот. Мне нужны, напротив… розовые фламинго… черные лебеди, так сказать…

Лена оставила руку с кошельком под столом, но не расправила нахмуренный лоб.

– Зачем? – спросила она.

– Эволюция, – объяснил он, заглядывая в свою чашку и взбалтывая в ней остатки кофе. – Вы забываете, что эволюция никогда не останавливается.

– Ничего я не забываю, – возразила Лена.

Он с загадочным видом наклонился вперед и помахал ладонью к себе. Лена слегка закатила глаза, но решила дать ему этот шанс и тоже наклонилась. Их лица почти встретились над крышкой его ноутбука.

– Сегодняшний вид, – шепотом сообщил он, – это завтрашний род.

– Угу, – сказала Лена, неубежденная.

Он поднял кулак с опущенным вниз указательным пальцем и покрутил им в воздухе, демонстрируя идею всеобъемлющего охвата.

– Гомо сапиенс, – продолжил он тем же доверительным тоном, – начинает делиться на новые виды.

Лена отстранилась и откинулась на спинку стула.

Ибисов тоже выпрямился и принял формальный вид.

– Я прошу вас, – в официальной манере произнес он, – сохранить эту информацию в тайне.

Лена облизала губы.

– От кого? – спросила она.

– Видите ли, – помедлив, ответил он немного снисходительно, – вам это может казаться бредом сумасшедшего, но на самом деле это передовой край биологической науки. А любое научное открытие… гораздо легче обратить во вред человечеству, чем на пользу.

– Но какая разница… – начала Лена.

– Вы слышали когда-нибудь про неандертальцев? – быстро спросил он.

Она кивнула.

– Пффф, – сказал он и сделал в воздухе жест иллюзиониста, демонстрирующего фокус с исчезновением. – Куда, по-вашему, они делись? Мы их истребили.

– Мы? – с сомнением спросила Лена, не желая брать на себя ответственность.

– Человек разумный, – объяснил Ибисов. – Мы научились делать инструменты и использовать их как оружие, а неандертальцы в это время взаимодействовали с природой посредством магии. Все свидетельства магических способностей человека, от исторических до сказочных, связаны с магическим сознанием неандертальцев. Мы успели скреститься с ними прежде, чем их уничтожить.

– Вы имеете в виду, – спросила Лена, – что возникновение новых видов человека может привести к… конфликтам?