Текст книги "Кот олигарха. РОМАН"

5

An honest crew, disposèd to be merry,

Came to a tavern by, and called for wine.

– A Woman Killed with Kindness1414
  Честна компания, веселья возжелав, Зашла в трактир и требует вина. – Женщина, убитая добротой (англ.)


[Закрыть]

O what a silly Fellow is a bashful young Lover!

– Shamela1515
  О что за глупое создание застенчивый молодой влюбленный! – Шамела (англ.)


[Закрыть]

Яркое солнце сквозь тонкую занавеску било в закрытые веки. Просыпаться не хотелось, но помимо солнца что-то еще буравило мозг – какая-то подспудная, но настойчивая мысль, пытавшаяся вырваться наружу. В погашенном сознании, в неведомых густых глубинах, потревоженных светом, шли какие-то загадочные расчеты, результатом которых каждый раз выходило слово «четверг», представлявшее собой, как и все другие слова, незнакомое и бессмысленное сочетание букв. Незнакомое, но смутно тревожное, как гудение назойливого насекомого.

С трудом управляя ватным телом, Лена перевернулась на другой бок, чтобы спрятаться от солнечного прожектора и, если повезет, от неприятного слова. Ее голая рука почувствовала под собой сквозь тонкое одеяло еще одно, чужое тело, а лицо уткнулось в густую копну мягких волос, тут же защекотавших нос, лоб и щеки.

Эти сенсорные стимулы были идентифицированы каким-то караульным, недремлющим отделом мозга как непривычные и потому опасные. Игнорировать наплыв тревожных сигналов было более невозможно, и Лена открыла испуганные глаза.

Одновременно Лара повернула к ней лицо и сонно улыбнулась.

Ленины глаза стали шире. Лара, словно в ответ на эту реакцию, повернулась к ней всем телом, обхватила теплой рукой и прижала к себе.

Мягкий взрыв тактильных ощущений тут же подтвердил Лене подозрения, которые она пыталась отвергнуть: да, обе они были под одеялом абсолютно голые, и да, судя по всему, по крайней мере часть событий прошлой ночи были скорее фактами, чем обрывками сновидений.

Самым нереальным казалось самое неоспоримое: прикосновение Лариного тела. Упругого в одних местах и пугающе нежного в других. Теплого и гладкого от сна. И неожиданно настойчивого.

Каким-то образом Ларина нога оказалась между ее ног, а мягкие Ларины губы медленными сонными поцелуями изучали ее шею.

Было в этом что-то не только естественное, но даже необходимое – чего, возможно, не хватало до сих пор всем ее утренним пробуждениям. Лена обхватила рукой Ларину талию, прижимаясь к ней теснее, и опустила ладонь ниже.

– Мммммм, – на мурлыкающей ноте произнесла Лара.

Следующие несколько минут пролетели очень приятно. После того, как они оторвались друг от друга, Лена подумала, что все это было похоже на один долгий, неторопливый поцелуй, но если бы люди целовались не губами, а всем телом. Еще ей пришло в голову, что ключ к удовольствию заключался в импровизации. Все их движения, все прикосновения были обусловлены только ленивой необязательностью. Произошло только то, что могло и не происходить. Малейшее проявление страсти заставило бы Лену выпрыгнуть из кровати быстрее напуганной кошки.

Лара лежала на боку, подперев голову рукой. Лена сидела рядом, обхватив колени руками. Одеяло было откинуто. Лена в последний раз наклонилась и поцеловала место, которое влекло ее больше всего: изгиб талии, за которым начиналась крутая линия бедра.

– Нас уволят, – тихо пробормотала она.

– Ммм? – переспросила Лара. Это был единственный звук, который Лена слышала от нее с момента пробуждения.

– Четверг, – лаконично пояснила Лена, все так же тихо и совершенно равнодушно.

Она пока не знала времени, но чувствовала, что на работу они опоздали непоправимо и навсегда – вызывающе, бравурно опоздали без малейшего намека на уважительную причину. Возможно, их пропуска уже были аннулированы, и охрана офиса предупреждена обращаться с ними как со злостными нарушителями рабочего режима, не заслуживающими снисхождения.

Лара вдруг засмеялась и, проворно перевернувшись, соскочила на пол. Лена проводила мечтательной полуулыбкой ее высокую, стройную фигуру, исчезающую в ванной.

– Не только не уволят, еще и зарплату поднимут, – пообещала Лара из-за стенки.

Она оставила дверь открытой, и вслед за ее словами Лена услышала бодрое журчание. Лена приподняла брови и слегка усмехнулась, проводя глазами по комнате.

Спальня, вероятно, была специально предназначена для гостей и, кроме большой кровати, не вмещала в себя почти никакой мебели – только кряжистый, очень старый дубовый комод, стоявший вдоль дальней от Лены стены. Над комодом висело круглое зеркало в кованой металлической раме со странным узором, а на крышке комода стояла лампа с круглым матерчатым абажуром и массивным основанием из металла, похожего на латунь или бронзу. Над окном висел тяжелый шторный карниз витого дизайна, цвет которого перекликался с основанием лампы. Стены комнаты были выкрашены в желтовато-кремовый цвет, напомнивший Лене крем-брюле.

Кровать, в которой она сидела, с высоким прямым деревянным изголовьем молочного цвета, казалась неожиданно новой и современной для старого дома и была застелена чистым на вид бельем. Лена заметила это с облегчением. У нее не было ни малейших воспоминаний о том, как она попала в постель.

Но она помнила, что находится в доме художника. Задрав голову, она обнаружила над изголовьем кровати картину в массивной раме. Лена встала во весь рост, покачнувшись на толстом матрасе. Картина была написана в академической манере и изображала группу людей в римских тогах. Неожиданно для Январского, сюжет – в чем бы он ни заключался – не содержал ни очевидного динамизма, ни визуального гротеска. Лена чуть наклонилась вперед, чтобы прочесть длинное название на табличке, прикрепленной к раме снизу: Луций Элий Сеян приносит лунулу новорожденной Юнилле. И рама, и холст отливали тонами бронзы и золота. Возможно, поэтому картина нашла себе место среди других элементов декора в этой спальне. Или у Январского просто не нашлось на нее покупателя.

Лена снова села, спустила одну ногу на прохладный деревянный пол и дотянулась до подоконника. За окном двумя чешуйчатыми гусеницами ползли в противоположные стороны две вереницы машин на Новом Арбате. Лена встала и, не желая упускать ни одной детали этого утра, полюбовалась немного на университет и Воробьевы горы, подумав мельком, возможно ли, что кто-то из обитателей уродливых высоток-стекляшек на Новом Арбате стоит сейчас у окна, вооруженный биноклем, направленным точно на нее. Подобное стечение обстоятельств поздним утром буднего дня показалось ей маловероятным. Если такого наблюдателя не было, то не было и причин стесняться наготы; а если он был, то, пожалуй, даже заслуживал за свое неправдоподобное существование маленького эротического подарка.

Из-за стенки доносился шум воды. Ванная, примыкавшая к спальне, вряд ли была предусмотрена старой планировкой и, скорее всего, была конвертирована из смежной комнаты или даже кладовки во время постсоветского ремонта. Лена подошла к двери и, оперевшись рукой о косяк, осторожно заглянула внутрь. Напротив нее над раковиной висело зеркало, в котором она увидела свое отражение и почти не нашла, к чему придраться, сделав себе самой благодушную утреннюю скидку на растрепанные волосы и еще немного припухшие от короткого сна глаза. Лара стояла в душевой кабинке под облаками пара, но из-за открытой двери в комнату стеклянные стены кабинки оставались полупрозрачными, и Ларин силуэт внутри казался сверхъестественно длинным и стройным. Лена почувствовала укол желания, нового и более сконцентрированного, чем несколько минут назад, когда они обе лежали в постели. Она удивилась сама себе, потому что никогда раньше не замечала за собой такого рода склонностей, но тут же поняла, что желание направлено не столько на Ларино тело, сколько на само ее присутствие и ассоциирующуюся с ним необычную – даже необычайную – обстановку этого утра, которое вряд ли повторится. С этим осознанием утро стало ломаться и крошиться на глазах. Ларино тело было скорее всего достижимо и удержимо, но хотелось единственно невозможного: вернуть ушедшую ночь, удержать взятый на несколько часов ошеломительный крен, не дать ему выправиться обратно в скучную повседневность – куда окунуться теперь равносильно смерти.

Лена подошла к раковине и стала умываться, смывая наворачивавшиеся на глаза слезы.

Причина для слез казалась настолько веской, что не было даже сил на себя сердиться. Когда рядом в кабинке оборвался шум струйных каскадов, Лена поспешно зашмыгала носом и с удвоенной энергией стала плескать водой в лицо. Лара шагнула на пол позади нее и начала вытираться.

– Вообще не помню, как вчера уснула, – с деланным спокойствием сказала Лена, потому что нужно уже было что-то сказать. – Последнее, что я помню, это какая-то вспышка.

Лара в зеркале погрузила мокрое лицо в большое, хрустящее вафельное полотенце.

– Это Коля нас фотографировал, – сказала она оттуда.

Лена уронила в раковину тюбик экзотической зубной пасты, обернулась и уставилась на Лару.

Из-за полотенца показался один глаз с приподнятой бровью.

– Какой Коля? – механически спросила она.

Тут же, впрочем, ей вспомнился и Коля в халате, и Троицкий с его айфоном.

– Зачем? – скорректировала она вопрос.

Лара смешно улыбнулась, растягивая закрытые губы, став на мгновение похожей на царевну-лягушку.

– Для картины, – напомнила она, растирая полотенцем спину.

Собирая обрывки мыслей, Лена отвернулась обратно к зеркалу, подняла тюбик и выдавила из него полоску пасты на указательный палец.

– Январский не закончил картину? – спросила она, засовывая палец в рот.

– Нет конечно, – терпеливо стала объяснять Лара. – Он сделал только набросок на холсте. И кучу эскизов карандашом. И потом они с Колей нас сфотографировали.

Лена почувствовала странное разочарование.

– И теперь он будет писать нас по фотографии, как на Арбате? – спросила она сквозь пузырящуюся зубную пасту.

Лара поставила длинную ногу на край ванны и стала водить полотенцем от внутренней стороны бедра до классически изящной ступни. Лена, как зачарованная, смотрела в зеркало.

– Он хотел, чтобы мы пришли еще, – сказала Лара, не поднимая головы. – Но я, наверное, не смогу.

Глаза опять защипало, словно в них брызнули луковым соком. Лена поспешно наклонилась к раковине и стала преувеличенно энергично смывать с губ пасту и полоскать рот.

– Жаль, – сказала она сквозь воду, так невнятно, что Лара вряд ли услышала.

– Ты собиралась уснуть в студии прямо на полу. И уснула бы, если бы Коля не отнес тебя в постель.

– Я, наверное, вела себя как последняя дура, – предположила Лена почти равнодушно.

– Смотри-ка, здесь есть халаты, – сказала Лара, заглядывая за дверь и доставая белый махровый халат, похожий на те, которые дежурно висят в ванных комнатах отелей.

– Я подозреваю, что эта комната у них всегда приготовлена для натурщиц, – с горечью откликнулась Лена.

– Но вряд ли все натурщицы имеют обыкновение у них ночевать, – предположила Лара. – Хотя кто знает?

За несколько минут приняв душ, который не развеял ее черной меланхолии, Лена вытерлась как попало и, тоже завернувшись в халат, мрачно отправилась на поиски своей одежды, если можно было так назвать обрывки вчерашнего платья. Но не успела она высунуть нос из комнаты, как услышала Ларин голос, зовущий откуда-то издалека. Лена прищурилась в дальний конец длинного, тусклого, телескопически сужавшегося коридора и отправилась на зов.

Весь верхний этаж дома, судя по всему, был продольно рассечен этим коридором, по одну сторону которого находилась студия Январского, а по другую – комнаты, подобные той, в которой они с Ларой провели ночь. Лена прошла мимо нескольких закрытых дверей. Кое-где пространство стен было заполнено грубыми и не очень ровно сколоченными книжными стеллажами, на которых книги были расставлены вразнобой, без всякого организующего принципа, насколько можно было заметить беглым взглядом. Тем не менее, библиотека не производила впечатления беспорядочно сваленного хлама. Лена на секунду остановилась и провела пальцем по полке. Палец остался чистым. Перед ней, на уровне глаз, стояло несколько словарей, третий том из собрания сочинений Хэмингуэя и сборники Ясунари Кавабаты и Мулка Раджа Ананда из старой серии «Мастера современной прозы». Лена хорошо знала оба имени: во всех домашних библиотеках, сохранившихся с советских времен, эта пара была неразлучна. Она встречала ее еще в детстве, в домах одноклассников или маминых подруг. Нет, стоп: раньше это был не дуэт, а трио. Не хватало Рабиндраната Тагора. Лена поискала его глазами, но не нашла. Вслед за Анандом на полке шел незнакомый скандинавский роман: Голос на ветру Андерса Бьорнсена.

– Лен, где ты там? Кофе остывает.

Коридор упирался в большую кухню, обстановка которой лет двадцать назад была последним словом техники и дизайнерской моды. На кухне у окна, за большим, темного дерева столом без скатерти сидели под прямым углом друг к другу Лара и Коля, склонив головы и рассматривая что-то перед собой, так что их волосы соприкасались. На столе, но в стороне от них, стоял прозрачный пластиковый кофейник, масленка и плетеная корзинка с хлебом. Лене показалось, что ее желудок тоскливо сжимается, словно торопясь напомнить, как много времени прошло со вчерашнего невразумительного ужина.

– Лар, а сколько времени? – спросила Лена, заметив, что у Лары на запястье снова появился тонкий золотой браслет с часиками, которого не было с утра.

Лара на мгновение подняла голову и призывно махнула рукой.

– Иди-ка глянь, – весело сказала она.

Лена подошла и наклонилась над ее плечом, на мгновенье прикрыв глаза от запаха Лариной кожи и от вида нескольких тонких влажных прядей, липнущих к виску. Потом она взглянула туда, куда был устремлен Ларин взгляд, и тут же выпрямилась.

Коля взглянул на нее и оскалился в добродушной, но насмешливой улыбке.

– Чашки там, – махнул рукой он. – Наливай кофе, садись.

– Нет, ты видела, что он снимал? – жизнерадостно кипела Лара. – Я даже не знала, что бывают такие ракурсы.

Лена достала из висячего шкафчика большую кофейную кружку, села рядом с Ларой и потянулась к кофейнику.

– Настоящий американский кофе, – сказал Коля, следивший за ее действиями. – Фильтрованный. Январский привез кофеварку из Майами и каждый месяц заказывает к ней три ящика картриджей.

Лена машинально улыбнулась в ответ. La dolce vita1616
  Сладкая жизнь (ит.)


[Закрыть], подумала она. У Коли явно не было необходимости никуда спешить, в особенности на работу. Запах кофе напомнил ей о Яне и Жанне. Лена потянулась к Лариной левой руке и деликатно чуть-чуть развернула к себе запястье, чтобы увидеть циферблат.

– Ой блин, – непроизвольно сказала она. Часы показывали начало двенадцатого.

Лена сделала большой глоток из кружки и собиралась встать и бежать, тянуть за собой Лару, ловить такси, лететь на работу, извиняться и оправдываться, – но кофе оказался таким божественным на вкус, что испуг и импульс к действию на время уступили место более базовой потребности.

– Ну как? – спросил довольный Коля, заметивший ее реакцию.

Она несколько раз покивала ему, закусив нижнюю губу. Кофе обладал всем своим традиционным ароматом без всякой кислоты или горечи в послевкусии.

Лара снова повернулась к ней, обняла ее одной рукой за плечо и притянула к себе, одновременно подставляя поближе экран айфона, который держала в другой руке.

Лене было неловко рассматривать собственную и Ларину вчерашнюю наготу, тем более в присутствии Коли.

– Лар, нам не пора на работу? – спросила она, стараясь не вложить в реплику критических ноток.

Возможно, Ларино поведение было вызвано склонностью к эксгибиционизму. Лене было досадно заметить в Ларе какую бы то ни было слабость. К тому же, призналась она сама себе, ей было досадно делить Лару с кем бы то ни было.

– На работу? – переспросила Лара, посмотрела внимательно на Лену и выключила айфон. Вполне вероятно, она заметила или почувствовала наконец ее смущение. – Почему?

Лена не нашла, что ответить, но широко распахнула глаза, всем видом показывая, что ответ должен быть очевиден.

Лара изящно подперла подбородок ладонью, словно собиралась уделить вопросу максимум заслуженного внимания.

– Какой-то мудрый человек, – задумчиво сказала она, – советовал, когда куда-то опаздываешь, немного замедлить шаг.

– Милый парадокс, – заметил Коля. – Но как совет идет вразрез с практическим целесообразием.

Лена взяла из корзинки булку, оказавшуюся абсолютно свежей и хрустнувшую поджаристой корочкой. По логике этого места хлеб, вероятно, доставляли из какого-нибудь дорогого ресторана.

– Ничего подобного, – плавно возразила Лара. – Совет абсолютно здравый и как минимум на двух разных уровнях.

– Ну если это уровни твоего дзэнского просветления… – начал было Коля.

– На двух практических уровнях, – продолжала Лара. – Во-первых, в спешке человек не оптимизирует своих движений, и его КПД драматически падает.

– КПД, – хмыкнул Коля.

– Во-вторых, лучше опоздать на три часа, чем на пятнадцать минут.

– Почему? – вмешалась Лена, намазывая булку маслом.

Лара одобрительно посмотрела на ее завтрак и тоже потянулась за булкой.

– У короткого опоздания всегда мелкая причина, – объяснила она. – Нельзя опоздать на пятнадцать минут и сослаться на высадку инопланетян или оползень в тоннеле метро. Мелкие причины для мелких людей. Мелкие люди раздражают. Опоздание же на три часа не требует оправданий. К тебе относятся так, как ты себя поставишь. Веские причины вызывают уважение – тем более, если остаются тайными.

– Билл обвинил бы тебя в ницшеанстве, – сказала Лена и тут же немного смутилась, неуверенная, как Лара отнесется к упоминаю Билла. Лара, разумеется, и бровью не повела, но Лена на всякий случай сменила тему: – Представляю, как меня зауважают Яна с Жанной.

– Надо будет запомнить не назначать тебе свиданий, – вклинился Коля, обращаясь к Ларе.

Лене показалось, что перебивать таким образом было не совсем вежливо с его стороны, но Коля с первой встречи не зарекомендовал себя человеком с обостренным чувством деликатности.

Лара поставила одну ногу на стул и небрежно поправила полу халата, слетевшую с колена. Халат, не будучи закреплен ничем, кроме пояса, снова поехал вниз. Лара не обратила внимания.

– Кто не назначает мне свиданий, – сказала она, чуть наклонившись к Коле, – определенно имеет больше шансов меня встретить.

Затем она повернулась к Лене.

– Кто такие Яна с Жанной?

Лена в двух словах рассказала про Яну с Жанной.

– Я предвижу для них желчную старость, – прокомментировала Лара. – Если, конечно, они не умрут в расцвете молодости и красоты от зависти к тебе.

Лену встревожила эта мысль, и она поспешила перевести разговор в новое русло.

– Как он к вам попал? – спросила она, кивая на айфон Троицкого.

Если Лара была способна хихикнуть, то именно такой звук она издала в ответ.

– Коля вытащил у него из кармана в дверях. Когда провожал.

Коля сидел, довольно улыбаясь. Сознательно или нет, он повторил Ларину позу и тоже подтянул одно колено под подбородок. Лена деликатно отвела взгляд, хотя угол стола скрывал от нее самые нескромные элементы Колиной утренней экипировки.

– Уходили пьяные в хлам, – радостно сказал Коля. – Иначе бы не ушли, конечно. – Он обвел взглядом обеих девушек, и Лена покраснела, распознав во фразе завуалированный комплимент. – Решетинский долго орал, что лифт не работает, и отказывался на нем ехать. Если бы я их туда не впихнул, сломали бы себе шеи на лестнице.

– Но Троицкий же хватится своего телефона, – полувопросительно сказала Лена.

– Пока не хватился, – деловито ответила Лара.

– Отсыпается, – предположил Коля.

Лена медленно откусила кусок булки. Почему-то направления мысли, которые казались ей очевидными, часто не были очевидны другим. Или люди по какой-то причине притворялись.

– Я имею в виду, – осторожно продолжила она, – он, наверное, догадается, где его оставил.

– Если вспомнит, где был ночью, – безучастно отозвался Коля.

Лара теперь отстраненным взглядом смотрела в окно и прихлебывала кофе.

– Будет жа-а-алко, – задумчиво протянула она между глотками. – Мы планировали загнать телефон на Савеловском рынке.

Лена улыбнулась, на мгновение представив себе Лару в торговом ряду.

– У него работает помощницей моя подруга, – бодро сказала она. – Я могу вернуть через нее. Скажу, что он сам его здесь оставил.

– Эй, это мой айфон, – напомнил Коля. – Я его украл.

– Давай я сама верну, – предложила Лара, глядя в кружку. – Лишний повод встретиться с интересным человеком.

Лена смутилась. Возможно, ее предложение было бестактным.

– Коля, продай айфон, – попросила Лара.

Коля милостиво кивнул.

– За поцелуй, – предложил он.

Лара встала, наклонилась над Колей и тем самым заслонила от Лены происходящее. Лена побледнела от нахлынувшего приступа ревности. Коля обхватил Лару одной рукой; ей показалось, что другая рука шарит под халатом, и так почти распахнутым. Лена отвернулась.

Была ли вся история с телефоном каким-то образом спланирована, чтобы дать Ларе предлог для новой встречи с Троицким? Быть может, человеку деликатному и светскому это было бы очевидно с самого начала. Но каким образом следовало об этом догадаться? С Лениной точки зрения, если кто-то и должен был стремиться к продолжению знакомства, то скорее сам Троицкий! При этом лично ей возможность новой встречи с ним вовсе не казалась однозначно заманчивой. Если разбираться в собственных чувствах, то ее отношение к психологу было сложным. С одной стороны, он не производил на нее физически отталкивающего впечатления. И – по крайней мере, в некоторой степени, – именно ему она была обязана опытом минувшей ночи. Опытом, от которого, в общем и целом, она, пожалуй, не отказалась бы ни за что на свете. С другой стороны, его вкус к определенным ракурсам любительской видеосъемки не отличался джентльменской утонченностью. Но можно ли в наше время предъявлять к людям требования прошлых эпох? И почему, в конце концов, детализированный интерес к анатомии непременно должен характеризовать человека с отрицательной стороны? Если вдуматься, для этого не было ни малейших оснований.

Не выйдя до конца из задумчивости, Лена спросила:

– А что если… стереть… то, что он вчера наснимал?

Лара, которая уже опять сидела на стуле, как ни в чем не бывало, бросила на нее взгляд, который показался Лене насмешливым, но мог быть просто загадочным или даже нейтральным. Иногда нужно очень хорошо знать человека, чтобы расшифровать значение его взгляда. Особенно такого человека, как Лара, подумала Лена.

– Слушаю и повинуюсь, – сказала Лара, снова включила айфон и затыкала пальцами в экран.

Лене оставалось надеяться, что Лара не заподозрит ее в ханжестве.

– Дядька расстроится, – отметил Коля.

– Расстроится, потом утешится, – философски отозвалась Лара, выключая телефон.

После завтрака девушки отправились в студию подбирать свою одежду. При дневном свете студия казалась еще огромнее, но также и холоднее. Биллиардный стол в дальнем конце выглядел чужеродной деталью и не создавал уюта без круга зеленого света над ним. Тут и там бросались в глаза следы ночных возлияний: стаканы и бокалы, оставленные где придется, незакупоренные бутылки, миска с водой от растаявшего льда, несколько засыхающих долек лимона, лежавшие почему-то на стуле.

Холст, над которым начал работать Январский, был накрыт большим куском грубой синей материи. Лена бросила взгляд в его сторону, но не подошла ближе. Ей не хотелось сейчас видеть незаконченную картину.

Одежда лежала там, где они побросали ее ночью. Лара, как будто ничуть не стесняясь, скинула халат в кресло и, грациозно выгибаясь, натянула на себя золотистую чешую. Лена в это время горестно рассматривала остатки своего платья. Как альтернатива наготе оно выглядело до крайности сомнительно. Присев на корточки, Лена стала искать вокруг Ларину булавку, но той нигде не было видно.

Лена опустила колени на пол и подняла глаза на Лару.

– Надеюсь, твоя булавка не была семейной реликвией, – сказала она.

Лара тоже что-то искала между кресел.

– Ты последняя, кому бы я доверила свои семейные реликвии, – без иронии сказала она.

– Что ты ищешь? – спросила Лена.

– Стринги, – коротко откликнулась Лара. – Не то что они дороги мне, как память, просто хочу удостовериться в их отсутствии.

– Может быть, здесь прошла уборщица с пылесосом, – предположила Лена.

Лара остановилась и бросила взгляд на ее платье.

– Чувство юмора и кромешная темнота, – сказала она, – могли бы тебя выручить.

Ларина суховатая манера действовала на Лену бодряще. Ее озарила идея.

– Я могу вызвать «скорую помощь» и попросить, чтобы меня вынесли под простыней на носилках.

– Нужно открыть в «Интербесте» клуб веселых и находчивых, – через плечо предложила Лара, удаляясь в сторону арки, ведущей в коридор. – Избрать тебя почетным председателем. – Дойдя до арки, она позвала в пространство: – Коля! Придумай, во что девушку одеть!

Через минуту появился Коля, неся в охапке какое-то тряпье.

– Для натурщиц держат, – пояснил он.

– А мы думали, наша проблема уникальна, – прокомментировала Лара выражение Лениного лица.

Среди принесенной одежды нашлась пара потертых, но цивильных джинсов и несколько футболок примерно годного размера. Лена робко поинтересовалась, не найдется ли в том же источнике чистого нижнего белья. Ей не хотелось натягивать чужие джинсы на голое тело. Коля в ответ пожал плечами с таким видом, словно не знал, о чем речь.

Она поспешно натянула джинсы под халат, застегнула их на поясе и подтянула молнию. Они были чуть широковаты в поясе, но туго обхватили бедра. Лена провела ладонями по заднице, откинула сзади халат рукой и повернулась спиной к Ларе.

– Ну как? – спросила она.

– Милая моя, – терпеливо объяснила Лара, – тебе в них до дома доехать, а не на подиум выходить.

Лена покраснела еще сильнее и прокляла себя за неуместное тщеславие.

– Но если ты спрашиваешь просто из интереса, – тихо добавила Лара, наклонившись к ее уху, – то любую одежду, надетую на тебя, хочется поскорее снять.

У Лены на время затуманилось зрение, и она выбрала себе футболку, почти не видя ничего перед собой. Как Ларе удавался этот фокус, сочетание отстраненной прохлады и способности вызвать вихрь чувств одной мимолетной фразой. Лена скинула халат, забыв о Колином присутствии. Выбранная ею футболка оказалась розового цвета с пестренькой надписью на груди Lovely baby1717
  Милая крошка (англ.)


[Закрыть].

– Оставь телефончик, – предложил ей Коля, пока она искала босоножки и сумку.

– Зачем? – глупо спросила Лена.

– На случай, если Январскому закажут обложку Лолиты, – вклинилась Лара, которая в этот момент сидела в кресле, изящно положив лодыжку на колено, и надевала золотистую туфельку.

Лена машинально продиктовала Коле свой телефон, потом добавила:

– А он еще спит?

– Январский? – переспросил Коля. – Он улетел. Сказал, что выспится в самолете. Что после такой ночи ему нужен морской воздух.

Лена как раз заметила свою сумочку на полке одного из стеллажей и неподвижно уставилась на нее, пораженная мыслью о морском воздухе. Концепция показалась ей идеально соответствующей моменту, хотя и недостижимой в ее конкретном случае.

Коля на всякий случай пояснил:

– Ты не думай, что он каждую ночь пишет голых женщин.

– В мыслях не было, – машинально отозвалась Лена.

Несколько минут спустя, стоя в лифте, она сказала полувопросительно:

– Я думала, он голубой.

– Кто знает, – отозвалась Лара откуда-то издалека.

– Зачем ему тогда мой телефон?

– Может быть, хочет дружить, – без интереса предположила Лара.

Она явно думала о чем-то своем, но Лена не была уверена, что у нее найдется возможность вернуться к этой теме, поэтому спросила:

– А Январский?

Лара пожала плечами и первая вышла из открывшегося лифта, так что Лена не видела выражения ее лица.

Ловить машину на Поварской не имело смысла, и они дошли до Нового Арбата, почти не разговаривая.

– Ты будешь заезжать домой? – спросила Лена.

Лара молча кивнула.

– Тогда увидимся на работе?

Лара бросила на нее взгляд и снова кивнула, но Лена почему-то отчетливо поняла, что сегодня ее больше не увидит. Они подошли к краю тротуара, и первая же машина резко затормозила, не дожидаясь поднятой руки. Ларе не нужно было ничего говорить: Лена поняла, что эта машина для нее.

Прикусив губу, она залезла на сиденье и, сидя вполоборота к заднему стеклу, наблюдала, как удаляется от нее высокая Ларина фигура. Хотя Лара стояла, повернувшись ей вслед, лица уже нельзя было рассмотреть. Три машины выстроились возле Лары в очередь.

Привычка к одиночеству атрофировалась за минувшую ночь. Лена не помнила, чтобы когда-нибудь раньше ощущала себя настолько покинутой. В машине играло радио «Шансон». Теперь в зеркале заднего вида постоянно приходилось перехватывать взгляд водителя, обращенный то в глаза, то на ее грудь, где под розовой майкой вполне очевидно ничего больше не было. Водитель, щуплый парнишка лет пятидесяти с мутными голубыми глазами, время от времени шмыгал носом. Лена отвернулась и стала невидящим взглядом смотреть в окно.

– Погодка какая, а? – сказал наконец он. – Займи, но выпей.

Лена бросила холодный взгляд в зеркало. Пропасть, зиявшая между ними, казалась ей меньше той, которая отделяла ее сейчас от Лары.

Мама была дома. Лена прокралась из прихожей в комнату, закрыла за собой дверь и стала торопливо, но беззвучно переодеваться. Джинсы и футболку она аккуратно сложила и убрала поглубже на нижнюю полку шкафа. Она не знала, нужно ли будет их вернуть.

Как только она выглянула в коридор, мама позвала ее с кухни.

Лена вошла с самым невинным видом, какой была способна принять за считанные секунды. Мама стояла у подоконника спиной к свету, рассматривая ее не столько подозрительно, сколько укоризненно.

– Ты почему не на работе? – спросила она.

Лена ожидала вопроса про минувшую ночь, поэтому первым делом смутилась и позорно замычала, как двоечник, вызванный отвечать невыученное.

– Я… отпросилась на полдня, – без уверенности соврала она.

Мама взглянула на часы, висевшие над столом, – возможно, прикидывая, какую половину дня Лена могла иметь в виду. Потом она перевела на Лену взгляд, в котором, вопреки ожиданию, не было осуждения.

– Лена… – начала она с каким-то сомнением в голосе и запнулась.

Лена переступила с ноги на ногу. Против света ей плохо было видно выражение маминого лица. Почему-то она испугалась, что мама может заплакать.

Мама откашлялась и начала снова:

– Лена, – сказала она и сделала торжественную паузу. – Леночка, ты ведь уже давно не чувствуешь себя маленькой?

Опять мама подошла к ситуации с какой-то неожиданной стороны. Лена помотала головой. Она не чувствовала себя маленькой.

– Мне кажется, я никогда, – продолжала мама, очевидно волнуясь, – не ограждала тебя от взрослой жизни и не препятствовала твоему взрослению.

Лена все еще думала в основном о своем и не пыталась догадаться, к чему стремится этот разговор, но, насколько она могла в тот момент окинуть ретроспективным взглядом отношения с мамой, это была правда.