Текст книги "Кот олигарха. РОМАН"

– К еще каким! – подтвердил Ибисов и обвел далеким взглядом сад, словно где-то перед его внутренним взором сейчас ломались копья и свистели стрелы.

За соседним столиком рассаживались новые посетители: молодая миниатюрная женщина с двумя детьми младшего школьного возраста. Дети деловито снимали рюкзаки, солидно обсуждая между собой варианты обеденного меню.

– Но почему… откуда берутся… эти новые виды? – попыталась Лена нащупать путь дальнейшей беседы.

– Урбанизация, перенаселение и технологии, – с готовностью ответил Ибисов. Он снова обвел глазами сад, но на этот раз взглядом приглашая Лену присоединиться к созерцанию. – Мы с вами еще имеем возможность перебегать от одного подобного оазиса к другому и за этой мнимой свободой скрываем от себя подлинное положение вещей.

Его умиленный взгляд остановился на сидевших к ним спиной детях, погруженных в изучение меню.

– Подлинное положение вещей? – переспросила Лена.

– Помните концентрационные лагеря? – рассеянно спросил Ибисов, не поворачиваясь.

– Ну, из кино, – неуверенно сказала Лена. – Про фашистов.

Ибисов покивал профилем.

– Ну, принцип знаете, – отстраненно заметил он. – Замените бараки на многоквартирные дома. Вагоны для скота на ежедневный час пик в метро или в уличных пробках. Газовые камеры на отравленную атмосферу мегаполиса. Рабский труд на офисную волынку. И вы поймете, что принципы концентрации и утилизации дешевой, но строптивой рабочей силы, придуманные нацистами и большевиками, с успехом применяются поныне. Только операционная система, если угодно, – он повернул лицо и сардонически усмехнулся, – в продвинутой версии приобрела бонусные опции.

– Ну, вы утрируете, – отмахнулась Лена. – И потом, при чем здесь новые виды?

– А это как с бактериями, которые привыкли жить в нейтральной среде, – с готовностью отозвался Ибисов. – И тут, представьте, кто-то плеснул в их болото соляной кислоты из шприца. Или, для полноты аналогии, представим, что в болото выведена труба с кислотными отходами. Смертоносность среды постоянно повышается. Что делать бактериям?

– Перебираться в другое болото, – посоветовала Лена.

– Другого нет! – с легкостью закрыл он этот путь. – Остается два варианта: мутировать или погибнуть. И, заметьте, физиологическим воздействием среды дело не ограничивается. Весь ад в том, что трансформируется наше сознание. За исторически ничтожный промежуток времени человек прошел путь от гармоничного творения природы до ее властелина и до раба собственных технологий. Технологий в широком смысле. Включая технологии образа жизни. Мы не можем остановить их развитие, потому что цивилизация рухнет. И мы не можем развивать их бесконечно, потому что это технологии потребления. Что нам остается?

– Что? – спросила Лена с легким испугом.

– Мутировать. – Он пожал плечами. – Подняться над технологиями. Аналогично тому, как одноклеточная бактерия начинает делиться и образует клетки, из которых сформируются сердце… печень… головной мозг…

– У нас уже есть сердце и головной мозг, – возразила Лена.

– Ясное дело, – подтвердил Ибисов. – Теперь это будет что-то новое. Чего вы… – он снова наклонился к ней и понизил голос: – …пока не можете себе представить.

Мальчик за соседним столом повернулся к ним и смерил Ибисова укоризненным взглядом.

– Бактерии, – сказал он, – санитары планеты.

– Гоша, – зашипела мама, – вмешиваться в чужой разговор некрасиво.

– Они бывают ядовитые, – философским тоном вставила девочка, которая была немного младше.

– Вы пугаете детей, – предостерегающе шепнула Лена Ибисову.

Он скептически приподнял брови.

– У вас есть бактерии? – спросила девочка подошедшую к ним официантку.

Молодая мама на секунду пришла в замешательство, но тут же нашлась и сообщила:

– Глаша, съедобных бактерий не бывает.

– Гоша и Глаша, – одними губами шепнул Ибисов и зашелся в беззвучном смехе.

Лена закрыла глаза, опустила лицо и подперла лоб рукой.

– Вы можете не переживать, – ободрил ее Ибисов. – Вакансия ваша. Я даже не буду беседовать с другими соискателями.

– Но я пока… – слабо начала Лена.

Он решительно помотал головой.

– Я вам открою один профессиональный секрет, – заманчиво предложил он. – Я всегда оцениваю соискателя на первый взгляд. Все, что после этого, только для соблюдения формальностей.

– Но я думала, вы мне расскажете…

– Я мало вам рассказал, по-вашему? – удивился он.

Лена изможденно кивнула.

– В чем будет заключаться моя работа, например? – спросила она.

Он приложил руку к лицу и постучал себя указательным пальцем по скуле под правым глазом.

– Сами увидите, – пообещал он. – Когда вы сидите в кинотеатре, вы ведь не спрашиваете, что будет дальше в фильме?

– Все фильмы кончаются одинаково, – сообщила девочка из-за соседнего столика.

– Шшшшш! – громко сказала ее мама.

Лена непроизвольно перешла на шепот:

– Но как, по-вашему, я должна принять решение, если вы мне ничего не говорите? – спросила она.

Ее голос звучал бы сердито, если бы она говорила громче. На деле их разговор приобрел заговорщический характер, потому что Ибисов тоже зашептал:

– Я вам обещаю, что все будет зависеть от вас.

– В каком смысле? – тихо потребовала Лена.

– Во всех смыслах, – хладнокровно объяснил он.

Лена посмотрела на него в странном оцепенении.

– Может быть, вы хотите продать меня в рабство, – предположила она. – Такое ведь тоже случается.

Он щелкнул языком и покачал головой, всем видом порицая ее недоверчивость.

– Вот что, – сказал он, немного подумав. – Я планировал перейти к этому при следующей встрече… но коли вам нужно доказательство моих честных и бескорыстных намерений… выходите за меня замуж.

Лена хмыкнула и тряхнула головой, словно пыталась развеять наваждение. Одновременно она заметила, что каждый из детей за соседним столиком сидит вполоборота с раскрытым ртом, развернув в ее сторону одно ухо.

– Невозможный какой-то разговор, – сказала она. – Знаете что? Забудьте, что я к вам обращалась. Это был непродуманный шаг. Я даже не почитала в интернете, как правильно вести себя на собеседовании и какие бывают вопросы. Я знаю, что вы меня так проверяете, но я просто не готова…

Ибисов поднял руку.

– Я сделаю выводы, – поспешно продолжала Лена, чтобы не дать ему ляпнуть еще что-нибудь неожиданное. – У меня в резюме нет ничего, кроме учебы, поэтому конечно, было бы странно, если бы вы сразу…

Ибисов достал из нагрудного кармана пиджака визитку и бросил на нее беглый взгляд.

– Но вы приняты, – сказал он, кладя визитку перед Леной. – Вот, пожалуйста. Обратитесь в отдел кадров к Ангелине Краликовой. Завтра. Или хоть сегодня. Вам будет заказан пропуск.

Официантка принесла соседнему столику два желтых сока и один зеленый.

– Девушка! – сказала Лена громче, чем планировала. – Лимонад и кофе, сколько это будет?

Официантка посмотрела на нее с удивлением.

– Вам принести счет? – уточнила она.

Лена достала из кошелька тысячу рублей и положила на стол.

– Вы шутите, – с легким негодованием сказал Ибисов. – Все собеседования проводятся за счет «Интербеста».

– Но я не могу, – объяснила Лена, – согласиться на работу, которую не заслужила.

– Заберите деньги, – угрожающе потребовал Ибисов.

Лена неуверенно накрыла купюру рукой и сложила ее пополам во влажной ладони.

Ее собеседник тут же вернулся к дружелюбию и обходительности.

– Скажу вам откровенно, – доверительно сообщил он, – вы мой единственный кандидат.

Лена подумала.

– Но почему? – спросила она и медленно потянула руку с тысячной бумажкой обратно к сумке.

– Я закрыл вакансию, – с готовностью объяснил он, – как только увидел ваше резюме.

– Что же в нем было такого… убедительного? – спросила она.

– А вы не догадываетесь?

Лена мотнула головой.

– Скоро поймете, – пообещал Ибисов, достал из кармана телефон и уткнулся в экран.

Минута прошла в молчании. Даже соседские дети успели отвлечься на ползавшую по их столу муху.

– Так я могу идти? – наконец осторожно спросила Лена.

Он поднял на нее ошалелый взгляд, словно полностью забыл о ее присутствии.

– Конечно! – слабо воскликнул он. – Я бы поторопился, на вашем месте.

Лена встала, думая с легким раздражением, что любая эксцентричность, чтобы оставаться обаятельной, должна иметь свои пределы.

– До свидания, – немного чопорно сказала она.

– Удачи, – сухо сказал он и махнул в воздухе рукой, то ли прощаясь, то ли отпуская ее из царственного присутствия.

Лена нырнула в холодное кафе, как в подземелье, отделявшее ее от города. На улице, после минутного размышления странная изменчивость манеры Ибисова перестала казаться ей обидной, и даже напротив, успокоила ее. Было совершенно очевидно, что он закончил хитрое и заковыристое собеседование, после чего мог вернуться к той холодной официальной манере, которой она ожидала изначально. Она стала вспоминать истории, слышанные от друзей и знакомых, о еще более сложных и изощренных испытаниях кандидатов на ответственные должности в больших известных компаниях. Огибая дом на углу Большой Никитской и поворачивая в сторону Садового, она даже засмеялась над своей скованной и подозрительной первоначальной реакцией. Повинуясь импульсу, она пошарила в сумочке, достала телефон и нашла в нем номер Ибисова. Они созванивались только накануне, чтобы договориться о встрече.

Он ответил после второго гудка. Прошло всего несколько минут с тех пор, как они расстались, и он почти наверняка должен был сидеть в том же кафе. Когда Лена уходила, официантка еще даже не принесла счет. Его голос был далеким и прерывистым, как если бы их соединило на разных концах света по архаическому кабелю, проложенному под толщей океана.

– Про новые виды, это вы тоже меня проверяли? – выпалила Лена, не представившись.

– Конечно, – булькнул он. Его интонации нельзя было разобрать.

– Но что вы из этого узнали? – спросила она немного запыхавшимся голосом.

– Как вы воспринимаете неожиданную информацию и реагируете на нее, – гулко объяснил он.

Ах, вот до чего все было элементарно!

– И как? – весело поинтересовалась Лена.

– Ммм, – протянул Ибисов, как если бы затруднялся объяснить доступным для непрофессионала языком. – Вы превзошли ожидания по всем параметрам. Я больше не могу сейчас говорить.

– Конечно, извините! – торопливо крикнула Лена.

Как легко она чуть было не попалась в ловушку! Ведь еще до того, как он приступил, она подумала, что у него могут быть свои секретные приемы оценки соискателей. И все равно она приняла его провокации за чистую монету. Но раз он сквозь ее непосредственные реакции разглядел то, чего искал в кандидате… значит, его приемы тоньше, чем могли показаться, а она, Лена, в самом деле обладает качествами, которых не могла назвать, но которые в себе подозревала.

Она решила не повторять своей первой ошибки и не посещать Ангелину Краликову неподготовленной. Отложив визит на следующий день, она уже в вагоне метро начала читать про «Интербест» и его многогранную разветвленную деятельность. Компания занималась всем на свете от добычи ископаемого сырья до медицинских исследований, от технологий связи до театрального спонсорства. Какой из этих видов деятельности достанется ей? Лена едва могла сдержать нетерпение.

Влетев в квартиру, она попыталась сделать пируэт в тесной прихожей, запуталась в собственных ногах и чуть не упала.

– Ну как? – крикнула мама из комнаты.

– У них такой странный рекрутер, – откликнулась Лена, скидывая босоножки. – А в отделе кадров сидит женщина, которую зовут Ангелина Краликова.

– Со мной на курсе училась одна Ангелина, – сказала мама, выходя ей навстречу. – Далеко не ангел.

– Найденова, – задумчиво пробормотала на следующий день Ангелина Краликова, склоняя высокую прическу над Лениным резюме. – Кто, говорите, вас прислал?

– Ибисов, – с готовностью напомнила Лена.

Краликова приспустила на носу очки в роговой оправе и обвела взглядом большую светлую комнату, в которой кроме нее присутствовали три женщины гораздо менее солидного возраста и положения. Одна из них была на поздней стадии беременности. Откинувшись назад в кресле, она расположила на выкате живота тонкий журнал и время от времени вписывала слова в сканворд. Другая вырезала из газеты прямоугольники текста и подшивала их в толстую папку. Третья, в ярко-желтой шелковой блузке с рисунком из бабочек, сидевшая наклонив голову и уперев в зубы костяшку указательного пальца, рассматривала Лену с видом одновременно дебильным и враждебным.

– Девочки, – спросила Краликова, – кто-нибудь знает Ибисова?

В последующей тишине только шуршала бумага и упруго скрипели ножницы.

– Найденова… – повторила Краликова, возвращая очки на место и переводя взгляд в окно. – Одна моя сокурсница вышла замуж за Игоря Найденова…

– Это моя мама, – не удержавшись, брякнула Лена.

– В самом деле, – без удивления и без вопроса произнесла Краликова и постучала ногтем по странице с резюме. – Елена Игоревна.

Она перевела взгляд на Лену и всмотрелась в ее лицо.

– Ну да, – сказала она, словно подтверждая сходство с запечатленным в памяти образцом. – О чем нам это говорит?

– Мир тесен, Ангелина Львовна, – откликнулась, не поднимая головы, та, что резала газеты.

Краликова недовольно хмыкнула.

– Мир вам тесен, Уткина? – спросила она. – Мир тесен без любви. Берите уже пример с коллеги и пишите заявление на декретный отпуск.

Лена неуютно поежилась. Уткина, однако, продолжала ровно пилить газету и не подала виду, что слова начальницы могли ее задеть.

– Так не понесла же еще, Ангелина Львовна, – возразила она.

Лена почувствовала, как начинают пылать мочки ушей.

– Мы на это закроем глаза, Уткина, – пообещала Краликова и обратилась к Лене: – Я бы вас взяла в свой отдел, Найденова. Но я полагаю, вы метите выше.

– Я… – начала Лена и запнулась.

– Разумеется, – сказала Краликова и защелкала мышкой, отведя взгляд в монитор. – Где у нас есть вакансии?

– Везде, – подсказала Уткина. – Вы же всех разогнали, Ангелина Львовна.

Девица с бабочками вынула костяшку пальца изо рта и сказала, обращаясь к Лене:

– Вы просто дар свыше. Для решения всех наших кадровых проблем.

– Я… – сказала Лена.

– Филфак МГУ, – перебила Краликова. – Вам нужно что-нибудь творческое.

– Филфа-а-ак, – протянула Уткина. – Не то что вы, маруськи.

– Тишина в классе, – рявкнула Краликова.

– Бодливый писатель, – сказала беременная.

– Быков, – предположила Уткина.

– Не подходит.

Лена попыталась вернуться к запланированной фразе, но ей не хватило воздуха.

– Бодлер, – посоветовала желтая.

– Не подходит.

– Когда вы можете приступить? – спросила Краликова со свирепым видом.

– С понедельника, – выдохнула Лена.

– Ты был испуган нашей первой встречей, – задумчиво пробормотала Уткина, – а я уже молилась о второй.

– Уткина, я вас умоляю, – попросила Краликова, – дождитесь новогоднего корпоратива.

– Для корпоратива у меня уже другой номер заготовлен, Ангелина Львовна, – объяснила Уткина.

Краликова наклонила лоб, чтобы посмотреть на нее поверх очков.

– О ваших номерах мы поговорим отдельно, Уткина, – мрачно пообещала она и повернулась к Лене. – Вы, конечно, понимаете, что это варьете не отражает корпоративную этику нашей компании.

Лена облизнула губы, не зная, что ответить.

– Тургенев? – спросила Уткина.

– Не подходит.

– И даже наоборот, – добавила Краликова слегка угрожающе.

Она смотрела на Лену, как будто ожидая подтверждения.

– Я понимаю, – тихо сказала Лена и уронила взгляд на сумочку, лежавшую у нее на коленях. Впервые ей подумалось, что сумочка у нее довольно обшарпанная.

– Вы что, плохо себя чувствуете? – строго спросила Краликова.

– Дареному коню в зубы не смотрят, Ангелина Львовна, – напомнила желтая.

– Эй, филолог, – окликнула Уткина. – Ты знаешь бодливых писателей?

– Все пойдете на рынке торговать, – пообещала Краликова в пространство и немного наклонилась к Лене. – А вы, похоже, робкого десятка, – громко заметила она.

– Да может быть, она и не с филфака вовсе, – допустила Уткина.

Краликова, казалось, готова была опять взъяриться, но вместо этого отрывисто спросила Лену:

– Диплом у вас с собой? Паспорт?

– Набоков, – сказала беременная.

Лена сглотнула, обдумывая возможность выбежать из комнаты и никогда не возвращаться. Если бы только дверь была ближе и по дороге к ней не нужно было миновать столы Уткиной и Бабочкиной, как Сциллу и Харибду… Ленина рука слабо зашарила в сумочке.

– Она еще не знает наш обряд посвящения, – с налетом эротической мечтательности произнесла у нее за спиной Уткина.

Лена почувствовала холодок на шее пониже затылка.

Краликова подняла перед собой ладони, зажмурилась и зашевелила губами – возможно, считая до трех.

– Уткина, еще одна выходка в таком роде… – сказала она и оставила угрозу висеть в воздухе.

– Будь ваша воля, Ангелина Львовна, – укоризненно пожаловалась Уткина, – вы бы меня и в туалет не выпускали.

– У нас в туалетах очень большие кабинки, – сказала Бабочкина, неотрывно рассматривая Лену.

– Вы, Ангелина Львовна, когда получили наши документы из колонии, – хмуро заметила Уткина, – сами сказали, что нам здесь будет комфортно.

Краликова посмотрела на Лену, демонстративно прикрыла веки и замахала перед собой ладонями.

– Не обращайте внимания, – посоветовала она. – К тому же вы с ними будете на разных этажах.

Она раскрыла перед собой Ленин паспорт и начала вбивать данные в компьютер. Лена обреченно следила за каждым ударом клавиш.

– Вы девушка молчаливая, – не отрываясь от дела, заметила Краликова, – поэтому я вас определила к Новощекину.

– О_о! – многозначительно изобразила Уткина у Лены за спиной.

– Никаких комментариев! – отрезала Краликова.

– О_о! – сказала Бабочкина.

– Ай! – громко вскрикнула третья. – Что ж ты так пинаешься!

Краликова начала задавать Лене вопросы о ее семейном положении и прочих важных для кадровой политики вещах.

– В понедельник, – объяснила она после этого, – приходите ко мне в девять утра. Я вас сама отведу наверх. Ваша комната 16—13, и без всякой ерундистики, пожалуйста. Никаких суеверий у нас тут нет.

Уткина громко изобразила сухой плевок через левое плечо. Лена испуганно обернулась. Уткина, держа Ленин взгляд, макнула пальцы в стоявшую на столе вазочку с набухшей красной орхидеей и несколько раз брызнула водой в Ленину сторону.

– Если у вас будут первое время какие-то трудности, – говорила Краликова, – смело приходите ко мне.

– Или ко мне, – предложила Уткина, – если у Ангелины Львовны будет запой.

Краликова почему-то никак не отреагировала на эту инсинуацию.

– Сейчас я могу идти? – спросила Лена, привставая.

– Три дня ничего не есть и воздерживаться от интимной близости, – сурово сказала Уткина.

– Не удостаивайте ее ответом, – предложила Краликова.

Лена, не собиравшаяся ничего отвечать, проскользнула мимо Уткиной и, глубоко втягивая воздух, шмыгнула к двери.

– Ф-ф-ф-у, – выдохнула беременная и отложила журнал. – Воды пошли.

Уткина подняла ножницы и пощелкала ими в воздухе.

– Чур, я перерезаю пуповину, – объявила она.

Лена повернула ручку двери.

– Я съедаю плаценту, – сказала Бабочкина.

Лена потянула дверь на себя.

– Папе привет, – сказала Краликова.

2

A girl is a thing with all a woman’s disabilities and none of a woman’s poise.

– Confusion44
  Девушка – это создание, обладающее всеми женскими слабостями, но лишенное женской грации. – Смятение (англ.)


[Закрыть]

В понедельник в половине десятого Лена не без трепета вошла вслед за Краликовой в просторную комнату на шестнадцатом этаже, обставленную со сдержанной роскошью на манер приемной. Справа от двери вдоль стены стоял длинный кожаный диван для посетителей, перед которым помещались два кофейных столика со стеклянными крышками. По дальнюю сторону дивана располагался угловой компьютерный стол, на котором возвышался огромный монитор. На звук открывшейся двери из-за монитора высунулось испуганное бледное лицо в обрамлении жидких светлых волос особенно тусклого оттенка, выбившихся из куцего хвоста на затылке.

В качестве компенсации невзрачной прически у ее обладательницы были огромные, глубокого темно-синего цвета глаза.

– Здравствуйте, – умирающим шепотом пробормотала она.

– Здравствуйте, – сказала Лена настолько бодро, насколько ей хватило сил.

Краликова никак не отреагировала на приветствие и махнула оттопыренным большим пальцем в сторону двери по другую сторону стола, обитой кожей того же цвета, что диван.

– У себя? – бесцеремонно спросила она.

– Эдгар Петро… – сказала мышиная блондинка, задохнулась и начала сначала. – Эдгар Петрович еще не пришли… шел… еще не пришел.

– Ну я ему потом позвоню, – небрежно сказала Краликова, отвела руку, нащупала, не глядя, Ленино плечо, и подтолкнула ее вперед. – Это будет ваше место.

Она указала на стол, стоявший лицом к бордовому дивану в промежутке между двумя высокими окнами.

Лена сделала два шага в сторону стола и остановилась.

– Ничего не бойтесь, – зачем-то предупредила ее Краликова. – Любые вопросы – сразу ко мне.

С этими словами она решительно вышла в коридор и энергично дернула за собой дверь, которая, однако, закрылась с мягким, почти пневматическим звуком, очевидно, рассчитанная на антисоциальное поведение.

Лена вздохнула, обошла стол, положила на угол сумочку и села в кресло, которое оказалось не слишком мягким и совсем неудобным. Его вертикальная спинка была фиксированной и ни на сантиметр не откидывалась назад.

На столе стояли ноутбук на док-станции, монитор, клавиатура и набор стандартных, типовых офисных аксессуаров: мышь, калькулятор, органайзер для бумаг, стакан с гелевыми ручками.

Монитор был маленьким, и прятаться за ним было неудобно.

– Меня зовут Лена, – произнесла она в пустоту.

Блондинка снова высунулась из укрытия, на этот раз с другой стороны.

– Аня, – умирающим голосом сказала она.

– Мне никто не объяснил моих обязанностей, – нейтральным тоном проинформировала ее Лена.

– Ой, – сказала блондинка и скрылась за монитором. Там она чем-то пошебуршала, абсолютно как мышь в углу, и добавила: – Я ничего не знаю. Хочешь печенья?

– Нет, спасибо, – вежливо сказала Лена. – С удовольствием, но не сейчас. Может быть, попозже.

С одной стороны, Краликова предложила обращаться к ней по любым вопросам. С другой – так быстро спасовать, даже не попытавшись самостоятельно найти необходимую информацию, означало бы показать себя полным ничтожеством.

Лена вздохнула, включила ноутбук и положила ногу на ногу. Она была в строгом темном брючном костюме, специально купленном накануне, выбранном с маминой помощью и мамой же профинансированном. Костюм был несколько дороже, чем они на самом деле могли себе позволить. Мама работала редактором в небольшом книжном издательстве, выпускавшем дорогие, но малорентабельные альбомы с художественными репродукциями.

– Какая у тебя зарплата, кстати? – спросила мама шепотом, заглядывая в примерочную кабинку, пока Лена старательно выворачивалась спиной к зеркалу, рассматривая себя через плечо.

– Я не успела спросить, – виновато объяснила она.

– Вся в родителей, – со вздохом сказала мама.

Экран монитора зажегся и потребовал пароль для входа в операционную систему.

– Тут запаролено, – сказала Лена.

Блондинка снова зашуршала и через мгновение появилась из-за своего стола, держа в пальцах крошечный треугольник печенья и откусывая от него ровными, мелкими белыми зубами микроскопическую крошку.

– Давай я тебе напишу, – сказала она, подходя к Лене.

Она обошла стол, встала рядом, достала из стакана ручку и подвинула к себе пачку желтых стикеров для заметок.

Наклонившись, она вывела на верхнем листке аккуратным почерком бывшей отличницы:

EdgarTheGreat

– Это был компьютер Новощекина, – объяснила она.

– Спасибо, – сказала Лена. – А что вообще… ну… чем мы здесь занимаемся?

Аня повернулась к ней.

– Можно я тут присяду? – спросила она, аккуратно приподнимаясь на носках и деликатно размещая невесомую задницу на самом краешке стола.

– Конечно, – сказала Лена.

Анина юбка задралась значительно выше колен. У Ани были худые, но изящные ноги и, к Лениному удивлению, вполне достойные прочие атрибуты фигуры, несколько не вязавшиеся с ее мышиным лицом и робким видом.

Аня, сидевшая теперь выше нее, смерила Лену осторожным, но определенно оценивающим взглядом и вместо ответа на вопрос сказала:

– Хороший костюм.

– Спасибо, – снова откликнулась Лена и постаралась непринужденно улыбнуться.

Аня тоже улыбнулась, но пугливо.

– Только… – сказала она и запнулась.

– Только что? – спросила Лена.

Аня помотала головой и откусила от своего печенья еще крошку.

– Что не так? – чуть настойчивее спросила Лена и тревожно скосила глаза вниз, проверяя, не успела ли она каким-то образом заляпать пиджак.

– Ну… – сказала Аня и остановилась.

Потом у нее в глазах что-то мелькнуло, и Лена поняла, что она сейчас сменит тему.

Аня слегка наклонилась к ней и шепнула:

– Ты видела этих… в отделе кадров?

– Да, – с легким нервным смешком сказала Лена. – Странная компания.

Аня осторожно огляделась, как если бы в комнате было кому их подслушивать, наклонилась еще ниже и сказала:

– Ты с ними поосторожнее.

Лена слегка похолодела. В комнате работал кондиционер, но Аня в тонкой белой майке с кружевами на коротких рукавах как будто не чувствовала холода.

– В каком смысле?

Аня нервно облизала губы.

– Если они будут заманивать тебя в туалет… – На этом она сделала паузу.

– Как это заманивать? – спросила Лена.

Аня шумно подышала носом, быстрым движением поднесла печенье к зубам, откусила крошку и умудрилась ее прожевать, прежде чем судорожно сглотнуть.

– Мне они обещали показать…

У нее была дурная привычка не заканчивать предложения.

– Что? – потребовала Лена.

– Ну, – сказала Аня и сделала жест рукой, словно он должен был что-то объяснить.

– Что? – повторила Лена с возрастающим негодованием.

Аня глубоко вздохнула и сокрушенно покачала головой.

– Просто я дура, – сказала она убежденным тоном, давая понять, что это не девичья рисовка, а подлинная причина целой череды несчастий.

– Что они с тобой сделали? – потребовала Лена, стараясь подавить тревогу.

– Я тебе кое-что покажу, – сказала Аня и расстегнула молнию на юбке.

Она отвернула край черной ткани, и Лена вскрикнула. Из-под треугольника тонких белых трусов поднимался темный багровый шрам с тонкой запекшейся кровавой коркой и почти, как показалось Лене, пульсирующий притоком крови.

– Это Уткина? – в панике спросила Лена, вспомнив ножницы.

– Нет, ты что, – спокойно сказала Аня и застегнула молнию. – Это в больнице.

– Но он выглядит совсем свежим.

Лена была в замешательстве. У нее кружилась голова.

– Я его… трогаю, – застенчиво объяснила Аня, глядя на Лену огромными синими глазами, синее, чем у куклы.

– Зачем? – слабо спросила Лена.

Аня посмотрела на нее заговорщически, словно хотела передать больше, чем могли вместить слова.

– Мне нравится, – сказала она. – Могу тебе тоже дать… потрогать.

Ее голос, такой же тихий, как раньше, соединял знакомые нотки испуга с манящими интонациями, намекавшими на непристойность еще более глубокого свойства, чем та, что уже прозвучала.

Лена облизала губы.

Аня, возможно, увидев, что собеседница не убеждена, добавила пораженным шепотом:

– Он… открывается.

К счастью, в этот момент у нее на столе что-то загудело. Она проворно вспорхнула, и ее каблуки звякнули об пол. Лена опустила лоб в ладони и уставилась дикими глазами в стол.

Аня щелкнула тумблером, и комната наполнилась статиком интеркома.

– Ты… эта… – хлюпнул жидкий мужской голос. – Попроси новенькую зайти.

– Хорошо, Эдгар Петрович, – пискнула Аня.

Их взгляды встретились. Анин круглоглазый не выражал ровным счетом ничего. Она сделала едва заметное движение головой в сторону обитой кожей двери, и ее глаза, если такое было возможно, еще немного расширились.

Лена встала, нервно провела руками по бедрам – то ли отряхиваясь, то ли ритуально себя очищая – и неровной походкой направилась к двери. С полпути она вернулась и схватила со стола чистый блокнот, кем-то оставленный или приготовленный, и ручку.

Дверь открылась легко, но оказалась массивной и звукоизолированной, потому что из-за нее сразу ударил в уши резкий звук телевизора, до этого неслышного. Большую часть кабинета занимал стол на десять мест из полированного и, без сомнения, дорогого дерева. Плоская плазменная панель стояла у ближайшей к Лене стены. Из нее звучали спортивные новости, перемежавшиеся ключевыми фрагментами матчей, вместе с криками трибун и свистками арбитров. Хаотический эффект сегодняшнего утра усилился.

В противоположном конце комнаты перпендикулярно длинному столу для переговоров располагался письменный стол, стилизованный под антикварную древность. Лена не могла бы определить подразумевавшуюся эпоху, но интуитивно заметила безвкусность подделки и ее отдельную абсурдность в этом рабочем кабинете с крашеными стенами и металлическими рамами окон. По стенам, впрочем, кое-где висели картины, которыми декоратор попытался усилить эффект старины. В попытке сквозила безнадежность отчаяния.

За письменным столом сидел человек солидного возраста, но с гладким младенческим лицом, округленным от хорошего питания и почти сияющим от косметического ухода. Быстрый взгляд перебежал от телевизора к Лене, тут же спрятался в мониторе компьютера и снова вернулся. Глаза были светлые, мягкие, улыбчивые и почти сверхъестественно лживые. Лене показалось невероятным, что кто-то мог доверить ответственную должность человеку с такой красноречивой внешностью. Конечно, у нее не было никаких оснований предполагать, что внешность отражала истинную природу ее начальника. Он вполне мог оказаться человеком кристальной чистоты и дотошной щепетильности.

Хозяин кабинета встал, обнаружив этим свой невысокий рост, и нижняя половина его лица дрогнула, расплываясь в улыбке. Возможно, как раз в ней заключался секрет его делового и жизненного успеха. Улыбка содержала одновременно открытую и мягкую симпатию к собеседнику, добродушную самоиронию и намек на то, что самые запутанные и тернистые проблемы могут быть ко всеобщему удовлетворению разрешены при условиях гибкости и доброй воли – двух качеств, переполнявших ее обладателя.

– Эдгар Петрович Новощекин, – сказал он, протягивая Лене руку.

Она прошла весь кабинет, остановилась в углу, образованном двумя столами, и все равно была вынуждена немного наклониться вперед.

– Лена Найденова, – сказала она, не убежденная, но ободренная его улыбкой.

– Присаживайтесь, Лена, – сказал он настолько ласково, что совершенно корректная фраза приобрела оттенок почти развязной фамильярности.

Лена села в ближайшее кресло и раскрыла перед собой блокнот.

Новощекин посмотрел на блокнот как будто с некоторым удивлением и начал говорить. Говорил он складно и ловко, но суть его слов была какой-то разреженной и постоянно уплывающей в сторону, словно бы все время маячила на горизонте следующего предложения. Время от времени улыбка сходила с его лица, и тогда оно становилось пустым и бесстрастным, но он быстро спохватывался и опять пухлил щеки, отчего они походили на сдувающийся и надувающийся мячик, а глаза – на огоньки новогодней гирлянды, гаснущие и теплеющие снова.