Текст книги "Гибель державы. История России"

Оборона Царицына

К лету 1918 года немцы, оккупировавшие Донбасс и Ростов на Дону, стали снабжать оружием атамана Краснова, помогли ему создать армию. Белоказачья армия Краснова летом 1918 года двинулась на Царицын, чтобы подать руку заволжской контрреволюции и единым фронтом двинуться на Москву. Обороняла Царицын 10 армия. Для обороны города был создан Военный совет Северо-Кавказского военного округа, в состав которого вошли И.В.Сталин и К. Е. Ворошилов. Эпизоды обороны хорошо описаны в романе А. Н. Толстого «Хлеб», хотя во многом тенденциозны.

 
Краснов под слово был отпущен,
На Дон вернулся атаман.
Не упустил последний случай,
Что был ему судьбою дан.
 
 
На Дону собраны полки,
Под стягами казачьи сотни,
В них – опытные «старики»,
И молодые, да не очень.
 
 
Раздолье конникам в степи,
Здесь нет лесов, где можно
скрыться,
И солнце яростно слепит…
Цель атамана – взять Царицын.
 
 
Писатель Алексей Толстой
Немало слов о том обронит,
Быть может, где-то и пустой
О Сталине и обороне.
 
 
Красновым осажден Царицын
В боях тяжелых был он взят,
Красновцы будут еще биться,
Потом покатятся опять.
 

В начале января 1919 года войска Южного фронта красных разбили Донскую армию Краснова. Многие казаки просто бежали к себе на Дон.

Мятежи в фортах

В мае 1919 года генерал Юденич перешел в наступление на Петроград. В Прибалтике белогвардейцы с помощью английского флота также перешли в наступление. С севера двигался с войсками белогвардейский генерал Миллер. Петроградский комитет обороны отдал распоряжение об эвакуации заводов и фабрик и даже стоял вопрос о потоплении балтийского флота. На фортах Красная Горка, Серая Лошадь и Обручев вспыхнул мятеж. Мятежники открыли огонь по Кронштадту. Мятеж был подавлен. Юденич отброшен от Петрограда.

 
Власть захватит, не значит, удержать,
Кругом враги и мало денег,
На Питер собирает свою рать
Один из генералов – Николай Юденич.
 
 
Штормило море. Балтика встречала,
Ворча сердито, флаг английский,
Британская пехота с ветхого причала
Сходила на берег российский.
 
 
Десант без боя Котлин захватил,
Мористее курсирует эскадра,
Но взять Кронштадт не хватит сил,
Хоть брошены отличнейшие кадры.
 
 
Что здесь забыл британский лев,
Или Неву попутал с Темзой.
Ишь, как он нынче осмелел…
А если мы ответим тем же?
 
 
Юденич с запада, с ним эсты, финны…
На русские форты надежда.
Для вражьих сил неодолимы,
Путь к Питеру закрыт, как прежде!
 
 
Свинцовая накипь клубящихся туч
Нависла над Финским заливом,
С утра не пробил ее солнечный луч,
И капли дождя не пролила.
 
 
Но вот грянул гром, и над фортом завис,
И щебень фонтаном взметнулся,
И стаею чайки над морем взвились.
И воздух стеной содрогнулся.
 
 
Но это не гром, орудийный раскат,
И дыма султаны от взрыва.
В ответ огрызнулась и крепость Кронштадт.
Откликнулись воды залива.
 
 
Присягу военный дает один раз,
Не трижды, и даже не дважды.
Какой офицеру не дали б приказ,
Его выполняет отважно.
 
 
Он верен присяге всегда до конца,
Нарушить ее он не смеет,
Он чтить ее должен, как мать и отца,
Нарушит – считают злодеем.
 
 
И если восстал он во имя ее,
О чем говорить? Об измене?
На плаху его, на расстрел и копье,
Присягу его не отменят!
 
 
Ведут офицера в ЧК, на допрос,
Он верой служил, не лукавил.
Но в чем же вина? – возникает вопрос?
На лошадь не ту он поставил!
 
 
Она подвела, ну, что делать теперь?
В душе его смутно и горько,
Решеньем своим захлопнул он дверь,
Нет будущей жизни – и только!
 

Наступление Деникина

На юге продолжали создавать силы для того, чтобы свергнуть Советскую власть. Донская и Добровольческая армии объединились под командой царского генерала Деникина. Ему стали доставлять из-за рубежа военное снаряжение и боеприпасы. Деникину удалось продвинуться до Тулы. На юге конники генералов Шкуро и Мамонтова громили тылы красных. Нужны были силы, чтобы спасти Москву. И такие силы красные нашли.

 
Весна идет. Раздолье трав.
Дон величаво катит воды.
Деникин воинство собрал,
И на Москву идет походом.
 
 
Идут железные полки,
Все в новой форме, пьяны,
сыты.
Хотя потери велики,
Но красные в боях разбиты.
 
 
Нет, не рассеяны они,
В боях тяжелых отступают.
Бессонные начались дни,
Москва все силы собирает.
 
 
Цеха открыты, арсеналы —
Вооружается народ,
Но многого не доставало…
Деникин города берет.
 
 
Орел был взят и Тула пала,
И до Москвы рукой подать,
Буржуазия ликовала,
А с нею ликовала знать.
 
 
И миллион рублей награда,
Коль первым полк в Москву
войдет.
Все хорошо, да вот – досада,
Оружье есть, а не везет.
 
 
Враги в пальто, тужурках, кепках,
Босые лезут напролом,
Под Тулой белых били крепко,
И овладели вновь Орлом.
 
 
Большевики собрались с силой,
Деникин начал отступать,
И к Дону снова покатилась
Сильнейшая в России рать.
 
 
На линии Ростов-Донбасс,
Он, наконец, остановился.
Но канул в Лету звездный час,
И больше он не появился.
 

Советская Россия в кольце

Поражение Германии имело для Советской России и положительное и отрицательное начала. Положительное состояло в том, что прекратилось продвижение немцев, сопровождавшееся неслыханным ограблением оккупированных российских земель, на восток. Отрицательное – страны Антанты (Франция, Англия, США и верные своим обязательствам белогвардейские части) могли сконцентрировать свои усилия в борьбе с Советской властью. Они высадили крупные десанты в Одессе, Херсоне, Севастополе, Новороссийске. В Мурманске и Архангельске высадилось около 40 тысяч американцев и англичан. Япония и США подписали между собой соглашение о высадке на Дальнем Востоке по 10 тысяч солдат. Япония в десять раз превысила численность своих войск в Приморье. С севера шел белогвардейский генерал Миллер, с Прибалтики генерал Юденич, с запада – белополяки, с юга Краснов и Деникин, с Сибири и Урала Колчак, в Крыму – Врангель. Согласовав свои действия, им многое бы удалось. Но этого сделано не было. Интервенты поодиночке были разбиты и вышвырнуты из страны. Белогвардейские войска понесли поражения. Но какой ценой за все это было уплачено. Сколько миллионов осталось лежать в земле. Когда я вижу стенания американцев по жертвам своей гражданской войны, то, что следовало бы делать нам? Как несправедлива к нам память человечества. На Западе раздувают до небес гибель десятков тысяч и забывают десятки погибших миллионов русских.

 
Опоры нет в Сибири, на Урале, —
Просчет большой, а не пустяк, —
Не ожидали там удара…
Не воздухом рожденным был Колчак!
 
 
Разбиты им на севере Советы,
Прошла неделя – взята Пермь.
В Москве не ведали об этом,
Что всполошились вдруг теперь?
 
 
В руках врагов Архангельск, Псков,
А в Бесарабии – румыны,
Захвачены и Мурманск и Ростов,
В руках врагов вся Украина.
 
 
В Самаре Чехи и словаки,
Колчак от Омска до Уфы,
На Яике бесчинствуют казаки,
Дела Москвы – совсем плохи!
 
 
Захвачен Севастополь и Херсон,
Новороссийск, красавица Одесса,
Поднялись на дыбы Кубань и Дон,
Петлею на стране решенья Бреста.
 
 
Поляки, финны и эстонцы,
Восстали и идут на нас…
В приморье янки и японцы,
Баку отрезан и Кавказ.
 
 
За Волгой нет влияния Москвы,
Упущена промышленность Урала,
В мгновение не навести мосты,
И преданных людей не доставало.
 
 
Беда мышление преследует одна —
Искать виновных в неудаче,
Хотя причина и видна, —
Она в просчетах явных, не иначе.
 
 
Колчак не оценен, к примеру,
И нет в войсках военспецов,
Вина – меньшевиков, эсеров,
И никогда – большевиков!
 
 
Наступит время очищенья,
Но сколько жизней, сколько слез,
Забудем мы и те мгновенья,
Когда России тяжело пришлось!
 

Гражданская война

 
Идет гражданская война,
Стреляют, рубят друга, брата,
Поднялась на дыбы страна,
И плохо бедным и богатым.
 
 
И с той, и с этой стороны
Есть и крестьяне и дворяне,
И гибнут люди без вины,
И кровь течет, зияют раны.
 
 
И с той, и с той кричат: «Ура!»
Язык один и тех, и тех.
В душе – огромная дыра,
Когда мы слышим про успех.
 
 
Успех – ну, значить, тьма убитых,
И там, и там – у нас родные,
И будет множество забытых,
Бездомные…
 
 
Теперь и в Лондоне и Вене,
В Париже, даже Аргентине,
Корней российских, несомненно,
О ком не ведали поныне.
 
 
На русском говорят с акцентом,
Забыты многие слова,
Осталось русского – проценты,
Их понимаем мы едва.
 
 
Но он потомок тех, кто бился,
Кто поднимал и славил Русь,
Пусть он от Родины отбился,
От стаи откололся гусь…
 
 
И я из тех, кто на чужбине,
Хоть никуда не уезжал,
Пусть будет проклято тех имя,
Кто нас обидел и прижал.
 

Российская интеллигенция

Русская интеллигенция – производное разночинцев, тех кто по своей воле не пошел стезею предков своих, выпал из своего сословия. Зачастую умные, талантливые, они не находили применения в обществе, поскольку сословия не принимали так просто в свою среду. Особенно этим отличались чиновники. Замкнутые сверху, коррумпированные снизу, не отличаясь особым умом, они защищали свои привилегии от иных. Таким образом русская интеллигенция находилась всегда в оппозиции к власти, являясь ее противником. С другой стороны, она была чужда простому народу.

 
Ведь классов не было когда-то,
Зато были сословия.
Неважно, бедный ли, богатый,
Но таковы условия.
 
 
Рабочие были, крестьяне,
Служивый и чиновный люд,
Купцы, помещики – дворяне, —
Все есть хотят, и даже – пьют!
 
 
При этом всяк имел свой чин,
В гражданском и военном деле,
И каждый звался – господин,
И в тощем, и роскошном теле.
 
 
Чиновник – ранг, военный – чин,
И гильдии – купечество,
Не просто так, не без причин —
На службе у отечества.
 
 
Священник свой имел приход,
Согласно его сану…
Но, был совсем иной народ,
С иными голосами…
 
 
НЕ избран ими путь отцов,
И выпали из чина,
Нет виноватых и истцов,
Своя на то причина…
 
 
Теперь он разночинцем стал,
Коль выпал из сословия,
Он от порядков тех устал,
От власти и тем более!
 

Она ратовала за революцию, но когда та произошла, интеллигенция испугалась ее проявлений. Пришла стихия озверения. Озверели те Платоны Каратаевы, о которых когда-то так проникновенно писал Лев Толстой. Озверение вылилось в террор. Террор был красным, террор был белым. Расправа короткая, не более суток. Интеллигенция, как чуждая народу, так и монархическому строю страдала и от тех, и от других. Многие покидали страну, с надеждой вернуться, многие стали жертвой репрессии.

Куда дется

 
Чехи в Самаре,
Французы в Одессе,
Японцы в Приморье шалят,
Хозяин не знает, куда от них деться,
Что было, все тащат подряд.
 
 
В Архангельск – британцы,
А в Киеве – немцы,
Поляки готовы в поход,
Хозяин не знает, куда от них деться,
Все грабят и грабят народ.
 
 
В Сибири – Колчак,
А на юге – Деникин,
А сколько в России цветных,
И красных, и белых, зеленых и диких,
Хозяину трудно от них.
 
 
Пока соберется,
Расправятся плечи,
Почуяли силу, уйдут,
Ограблен хозяин, платить больше нечем,
Враги ему в долг не дадут.
 
 
И снова за тачку,
Кирки, да лопаты,
И края не видно работ,
Построит хозяин, что рушил когда-то,
На то он – и русский народ.
 

Рейд конной армии
(1920 год)

 
Который день подряд бои под Волочиском,
Проскуров77
  Проскуров – так прежде назывался город Хмельницкий на Украине


[Закрыть] после боя сдан,
Не закрепиться в поле чистом,
Хотя из Питера приказ сегодня дан.
 
 
Сам Троцкий подписал, и Лениным одобрен,
Хотя по размышлении простом,
Коль разобрать стратегию подробно,
Задуматься бы следует о том,
 
 
Что вырвались вперед, а арьергард отстал,
Разведка поработала на славу,
За конницею тыл не успевал,
Как накормить людей огромную ораву?
 
 
За сотни верст в грязи скрипят телеги,
Снарядов нет, приходиться беречь,
Бесславием закончились походы,
Хоть бейся лбом об лед, о чем тут речь!
 
 
Ряды красноармейцев постепенно тают,
Который день без отдыха и сна,
Поляки обнаглели, наседают,
Испили чашу горюшка до дна.
 
 
Хотя бы оторваться, отдохнуть,
Чтоб перестроиться, немного разобраться,
«Казаки красные»88
  Казаки красные – в рейде на Польшу участвовала 8-я «червонно-казачья»
  дивизия, под командованием Примакова.


[Закрыть] прокладывают путь,
 
 
Из польского кольца б скорей прорваться.
 
 
А сколько их останется в полях,
Порубанных, заколотых, убитых,
Красноармеец там, а там лежит поляк,
И оба лишь родными не забыты.
 
 
Противу истины работая упрямо,
Мы будем песню петь про тяжкие деньки:
«Помнят псы-атаманы, помнят польские паны
Конноармейские наши клинки!»
 

«Прощание славянки»
16 ноября 1920 года г. Керчь.

 
Стоят пароходы у пирса, дымят,
«Прощанье славянки» оркестры
играют,
И медные трубы не славой гремят,
А стонут натужно и тихо рыдают.
 
 
Не в бой, в неизвестность эскадра
плывет,
А груз – искалечены судьбы,
И вряд ли кому-то из них повезет,
Иные просторы им чужды.
 
 
Здесь слез не стыдятся, им знают
цену,
Здесь слабых и трусов не видно,
Здесь полною мерой познали войну,
За Русь, за Отчизну обидно.
 
 
«Владимир на шашке, кресты
на груди,
За храбрость, отличье давали
Оплачена кровь, за Россию труды
Здесь Родиной не торговали,
 
 
Почетный географ, ученый и воин,
Суровый российский барон,
Он участи славной, казалось,
достоин,
Последний шлет Керчи поклон,
 
 
Тут дождь припустил, мокры щеки
солдат,
Их поздняя осень слезой провожает,
Склонилась в поклоне гора Митридат,
А медные трубы оркестра рыдают.
 
 
Не все отплывают, на пирсе стоят,
Поблекли суровые лица,
По морю блуждает тоскующий взгляд.
Нет выхода, смерть… Заграница…
 
 
Зачем это все, и кому это надо?
Вдоль берега лодки снуют,
От берега в море уходит армада,
Прощальный ружейный салют.
 
 
Что в Турции ждет, распростерты,
объятья?
Иль сон на скамье, мостовой?
И к Богу взывают, и сыплют проклятья,
Молитвы звучат – «Упокой»…
 
 
Оставлено все тут, напрасны надежды.
Оставлена предков земля,
Цена велика, не такая, как прежде,
В развале страна и семья.
 
 
Прошли ураганом военные грозы,
В душе ледяная тоска,
У всех на глазах видны крупные слезы,
И смерть, и беда так близка…
 
 
Кто землю в мешочек, на грудь и на шею,
Целует портовый причал.
И нет никого, кто еще не жалеет,
Что клятву в бою не сдержал.
 
 
А сколько обид, сколько слез, унижений,
И сколько ненужных побед,
Таких же ненужных больших поражений,
Надолго оставивших след.
 
 
А сколько пролито за Родину крови,
И с той, и с другой стороны,
Свободу народную начали строить
С развала великой страны…
 

Храм в Безерте

В г. Безерте (Марокко) имеется православная церковь воинов русской эскадры Черноморского флота

 
В Безерте храм есть невелик,
Пять маковок на нем зеленых,
В честь русских воинов возник,
Бездомных, но непокоренных.
 
 
На маковках стоят кресты,
Средь мира чуждого ислама,
И роз огромные кусты
Растут у стен святого храма.
 
 
И вспыхнет уваженье к ним,
Не сломленных бедой безмерной,
Кто божьей милостью храним,
Храм строил православной веры.
 
 
Вдали от Родины своей,
На континенте африканском,
Один из русских сыновей,
Воронежских, иль астраханских
 
 
С душевным трепетом войдет
Из пекла в храм – хранитель тени,
Склонив пред алтарем колени,
Мольбу к Всевышнему пошлет.
 

Эмиграция

 
Потусторонний мир, пока живой,
Был интеллектом, «мозгом» нации,
В России был когда-то свой,
Теперь он прозябает в эмиграции.
 
 
Как отделить предательство, просчет
В истории давно ушедших лет,
На миллионы жизней счет,
Окрасивший страну на белый, красный
цвет.
 
 
О тех не говорю, кто верен был
Присяге, вере, чести долгу,
Кто голову в сражениях сложил
В Крыму, в Орле, или на Волге.
 
 
Я говорю о тех, кто изменил
России, скипетру, короне,
Кто государю клялся, льстил,
Усердно пресмыкаясь возле трона.
 
 
Я не судья, я их не осуждаю,
У каждого конкретная вина,
Напоминают мне воронью стаю,
Где доблесть каждого бледна.
 
 
В конечном счете, русские они,
Хоть за границею осели,
Проводят скромно, мирно свои дни
В Париже, Ницце, Ла-Рошели.
 
 
И молодость растрачена вслепую,
У власти, находясь до «Февраля»,
Жизнь прожили бесплодную такую,
Не защитив российского царя.
 
 
И, находясь на одре смертном,
Им видятся до боли ясно
Москва и Петербург в тумане
предрассветном,
И заросли рябины красной,
 
 
Сугробы белые, стволы седых берез,
Далекая, чудесная отчизна,
И жалко прошлого становится до слез,
Впустую прожитые жизни.
 
 
А что еще таким осталось —
Болезни тяжкие и старость,
И только тягостные дни,
Когда все муторно и тошно,
Все светлое осталось в прошлом,
Воспоминания одни…
 

Подавление мятежников

В начале 1921 года в мирных условиях стало зреть недовольство. Многие рабочие, не имея возможности найти работу а городе, потянулись в деревню. Население испытывало нужду в самом необходимом. Рабочие семьи голодали. Продразверстка лишала крестьянина стимула к развитию своего хозяйства. Он хотел продавать продукты своего труда на рынке. В ряде мест Тамбовской губернии, Украины, Дона, Сибири вспыхнули мятежи. В начале марта 1921 года вспыхнул матросский мятеж в Кронштадте, том самом Кронштадте, который был опорой революции. На некоторых заводах начались забастовки. В подавлении всех этих выступлений особенно отличились М.Н.Тухачевский и Ворошилов. Расправа была показательно жестокой.

 
Крестьянин недоволен продразверсткой,
Лишен он стимула труда,
В хлеб добавляет лебеду, картошку,
Но и такой бывает не всегда.
 
 
Нет сала и сметаны в крынке,
От продразверстчиков покоя,
Продукты продавать хотелось бы на
рынке,
Желанье не великое, простое.
 
 
Шлют ходаков, берутся за ножи,
Грозя руками жесткими своими.
И начались повсюду мятежи:
В Сибири, на Дону, на Украине.
 
 
Поднялся против партии Кронштадт,
Враги – не офицеры, а матросы,
Крестьянин революции не рад.
Свое, как милостыню, просит.
 
 
Растет и недовольство у рабочих,
Как надоело голодать,
Придет домой, семейство кушать хочет,
Осталось только лечь и пропадать!
 
 
Заря взошла, проснулося село,
Вдруг залп огня, и запылали избы,
Карателей наехало, нашло,
И по свободе отпевают тризну.
 
 
Ишь, землепашцы осмелели,
Представили, что будет все, как встарь,
Вот и пошли аресты и расстрелы,
Такого б не позволил даже царь.
 
 
Признать вину за те расстрелы?
Нет. Не ищите дураков!
И ложь в газетах запестрела:
«Мятеж подавлен кулаков!»
 
 
И «полосатые» в тельняшках,
И в бескозырочках без лент…
Так с жизнью расставаться тяжко,
В твои, неполных двадцать лет,
 
 
Власть, кажется, своя – крестьян, рабочих,
Терпи мужик и не тужи,
Не распускай язык и руки очень,
И власти преданно служи.
 

Последствия эмиграции

Русские люди, оказавшись на чужбине, вынуждены были приспосабливаться к непривычным условиям. Большинство дворян, для которых французский язык, по сути был вторым родным, осели во Франции, остальные расселились по миру, не создав больших землячеств, этнических групп. Россию покидали в спешке, прихватив кое-что из пожитков. Многие погибли в пути, а Советская Россия лишилась огромного культурного пласта. Уходили в эмиграцию не только из-за невосприятия новой власти, а больше – из-за угрозы физической расправы. К сожалению, она была реальна.

 
Теперь и в Лондоне и Вене,
В Париже, даже в Аргентине
Есть корни россов, несомненно,
О чем не ведали поныне.
 
 
Социализм, общинный строй,
По существу – не совместимы.
Альтернативы нет иной,
Им пика не достичь вершины.
 
 
Какие могут быть пути
Реализации идеи?
Один – вперед людей вести,
Как вел в пустыне Моисей их.
 
 
Пока не станут все едины,
И цель – единая у всех,
Тогда – народ непобедимый,
Тогда и ждет его успех.
 
 
Коль есть общины, тейпы, кланы,
Меж ними рознь всегда видна
У государства есть изъяны,
И пропасть впереди видна.
 

Национальный вопрос

На глазах сегодня живущих Советский Союз исчез. На бывшей его территории возникло множество национальных образований, получивших статус независимых государств, или стремящихся к этой независимости. Коммунистическая партия решала национальный вопрос с народами, еще не прошедших фазы феодального и капиталистической формаций, находящихся еще в общинном строе, где каждый клан враждует с другим, борясь за власть, где во всю действует кровная месть, и скрыто выполняются законы шариата.. Все держится только на силе, значит, ни о какой стабильности в таком территориальном образовании не может быть и речи. Ослабла сила и мгновенно расцветает национализм, в самой его неприглядной форме, прикрываемый одеждами демократии, правда с большими дырами и прорехами. Возникает вопрос, куда делся интернационализм, который, как ни говори, а существовал реально, особенно ярко проявляясь в года Великой Отечественной войны? Следует признать, что в годы, предшествующие распаду страны, интернационализм принял уродливые формы, проявившие себя в Анголе, и особенно в Афганистане. Интернационализм на наждался тоже силой.

Самой обездоленной в государстве оказалась государствообразующая нация – русские. Вину за все негативное, совершаемое центральной властью, автоматически переносилось на русских. А они – единственные в стране не имели своей компартии, своей академии наук, своей столицы и даже не были представлены в ООН, как это было с Украиной и Белоруссией. Не стану говорить, к каким последствиям привело такое решение национального вопроса. Посмотрите на права русских в Прибалтике, на осуществляемое ими право на свой язык на Украине.

 
Социализм, общинный строй,
По существу не совместимы,
Альтернативы нет иной,
Им пика не достичь вершины.
 
 
Какие могут быть пути,
Реализация идеи?
Один – лишь так людей вести,
Как вел в пустыне Моисей их.
 
 
Пока не станут все едины,
И цель единая у всех,
Тогда народ непобедимый,
Тогда и ждет большой успех
 
 
Коль есть общины, тейпы, кланы,
Меж ними рознь всегда видна,
У государства есть изъяны,
А впереди всегда – беда.