Текст книги "Синдром гладиатора"

– Садись за руль! – крикнул я ей, оборачиваясь к выходу из клуба и мощным пинком отгоняя начавшего было протестовать юнца. Повернулся я вовремя, как раз в этот момент из дверей выскочил тот самый американский «викинг», с пистолетом в руках. Выстрелили мы одновременно, просто я умел это делать немного лучше, чем он. Его пуля ушла в воздух, а две моих отбросили его в застеклённую витрину заведения. Стрелял я в грудь, так что если он догадался надеть бронежилет, то шансы выжить у него оставались.

– Быстрей, быстрей! – торопила меня уже сидевшая за рулём Паола. Я едва успел перевалиться через неё на свободное сиденье, как она резко рванула автомобиль с места. «Феррари» – хорошая машина, и стартовали мы со скоростью, исключавшей преследование напрочь. Я только успел заметить, как выскочившие охранники бросились вынимать из витрины подбитого мною американца.

– Господи, как же это было весело! – радостно и совершенно искренне заявила Паола, виртуозно ввинчиваясь в очередную улочку. – Ты не представляешь, как давно я мечтала сама участвовать в чём-то подобном.

– Отчего же не представляю? – хмыкнул я, разглядывая порез на запястье. – Я и сам только об этом и думал последние два месяца.

Мне бы её проблемы. Она почувствовала мою иронию, бросила быстрый взгляд. Посерьёзнела.

– Я понимаю, тебе это кажется смешным… Но отдавать приказы и действовать самой – разные вещи. А кроме того – неужели ты думаешь, что… Мы же в Милане, а не на Сицилии… Я работаю с деньгами, а не с людьми. Последние несколько лет Луиджи занимается только моей охраной. И постоянно ворчит, что я уже не нуждаюсь в его услугах.

– Зря. На его месте я бы не расслаблялся, – памятуя о недавнем предложении дона Кольбиани, я был настроен весьма скептически. – Кстати, я думаю, нам уже можно ехать, а не лететь. Если кто-то и пытался нас догнать, то мы раз десять от него оторвались.

Она искоса посмотрела на меня, но скорость уменьшила.

– Ты сказал – «зря». Почему?

– У меня есть основания.

– Какие? – требовательно спросила она.

– Веские, Паола. Достаточно веские, – последние события, вся эта беготня с применением стрелкового оружия, совершенно вышибли из меня все романтические грёзы. Да и Паола, похоже, стремительно возвращалась в сброшенную было золотую раковину.

– О’кей. Я вызову охрану, ты не против?

Нет, я был не против. Вообще, я всегда любил, чтобы меня берегли и обо мне заботились. Телефон, любезно оставленный в машине её владельцем, мгновенно связал Паолу с проштрафившимися телохранителями. Я не понял ни слова из той длинной тирады, которую она им выдала, но мне показалась, что похвалы ребята не удостоились. Скорее наоборот. И это правильно. Охраняемое тело должно находиться в пределах видимости любой ценой и вопреки всему. Упустили – получите.

– Минут через десять они будут возле клуба. Заберут машину, посмотрят, как там дела, и подъедут. У тебя есть сигареты?

Сигареты нашлись в машине, юный владелец «Феррари» курил «Camel». Я начал было уважать этого молодого человека. Но затем, чуть пошарив по салону, снова в нём разочаровался. Бутылки чего-нибудь крепкого в ней, увы, не оказалось. Мы остановились у Piazza Castello, но вид щедро освещённого памятника архитектуры не производил на меня ровным счётом никакого впечатления. На Паолу, кстати, тоже.

– У нас есть немного времени, – сказала она, глядя куда-то в сторону. – Может быть, ты расскажешь, что означает твоё многозначительное молчание?

– Расскажу, – легко согласился я. – Ты интересовалась судьбой моей спутницы? Так вот… Она у твоего старого и доброго друга, дона Кольбиани. И, естественно, приглашая её в гости, он забыл посоветоваться со мной. Наверное, догадывался, что я буду против.

– Откуда ты знаешь, что она именно у него? – быстро спросила Паола.

– От самого синьора Кольбиани, разумеется.

– Вы встречались?

– Да. Вчера. Он ждал меня в своей машине, на улице.

– И о чём ещё вы говорили? – Она смотрела на меня, чуть прищурившись.

– О вас, милая синьорина, исключительно о вас. Если упростить нашу беседу до невозможности, то он предложил мне убрать, помимо Давида, последнего свидетеля вашей замечательной сделки. То есть – синьорину Бономи. Ради блага моей семьи. Тебя это удивляет?

– Ничуть, – она резким движением выкинула недокуренную сигарету. – Cazzo! Я всегда ожидала от этой сицилийской свиньи чего-то подобного. Он не говорил, его это идея или же ему посоветовал так поступить синьор Дюпре?

– То есть – старший Дюпре? – уточнил я. – Говорил. Насколько я понял, отец ничего не знает о наполеоновских планах дона Кольбиани. Думаю, что это исключительно его инициатива.

Мне показалось, что Паола вздохнула с облегчением. И впервые за это время взглянула мне прямо в глаза.

– И… Что ты ему ответил? – Вопрос прозвучал негромко, но напряжение, сквозившее в голосе, выдало её.

– Сказал, что подумаю, – честно ответил я.

– Думаешь? – поинтересовалась она, не отводя взгляда.

– Думаю, – я согласно кивнул головой. – Думаю, что вам, синьорина, тоже стоит мне кое-что рассказать. Чтобы я знал, какого чёрта мне придётся отказывать уважаемому дону.

Она успела в последний момент спрятать ликующую улыбку. Похоже, что Паоле Бономи действительно очень хотелось мне верить.

– О’кей. Я попробую рассказать тебе, в чём тут дело. Насколько смогу, конечно. Всё так запутанно… – Она чуть задумалась. – Ты когда-нибудь слышал о человеке по фамилии Босси? – спросила Паола наконец.

Я отрицательно покачал головой.

– Я так и думала. Ну а фамилия – Берлускони, надеюсь, тебе знакома? Да, он был премьером. К сожалению, недолго. Понимаешь, Андре, на сегодняшний день Италия вовсе не такой единый организм, как это может показаться иностранцу. В своё время Гарибальди объединил страну, но… Слишком долго Италия была раздробленной. Мы, северяне, никогда не сможем опуститься на одну ступеньку со всем этим южным быдлом. А они никогда не смогут подняться на эту ступеньку. Север – это мозг, сердце, руки страны. Это её денежный мешок. А юг… Юг – это в лучшем случае ноги. И, прости меня, яйца. Ничего другого эти грязные животные не могут и не умеют. Да и не хотят, по большому счёту. Они занимают весь нижний и отчасти средний уровни государственного аппарата, но это их предел. Ты не обращал внимания – в Милане на многих кафе есть надписи: «Собакам и южанам вход запрещён»?

– Паола, я не знаю итальянского, – пришлось напомнить. Хотя, даже не зная языка, я всё равно сейчас начинал вспоминать какие-то подробности своего пребывания в Милане, вполне укладывающиеся в эту схему.

Сама Паола дважды с негодованием заявляла, что она «не какая-то там сицилийка». Все горничные в отеле были южанками. А все менеджеры? Да, скорее всего, северяне. Они и выглядели совсем иначе. Более лощёные, воспитанные, хладнокровные. Мозг и яйца, да? Ну что ж, хорошее сравнение.

– Извини, но это какой-то… плебейский уровень. Быдло одной деревни всегда недовольно быдлом из соседней. Неужели подобные противоречия существуют и на высших этажах? – удивился я.

– Ещё как существуют, – зло улыбнулась Паола. – Нам фактически приходится кормить всю эту ораву бездельников. Вся промышленность, все деньги, банки – всё здесь, на севере. Милан, Турин, Генуя, Венеция. Юг – аграрная зона. Вино и оливки – это всё, что у них есть. Но все налоги, все сборы в бюджет мы платим наравне. И на каждые сто тысяч лир с севера, приходится три, четыре тысячи с юга.

– А северян это, естественно, не устраивает?

– А тебя бы устроило? Как может нравиться откровенный грабёж? – резко бросила Паола. – Когда Forza Italia, партия Берлускони, победила на выборах, все надеялись, что началась новая эра отношений с югом. Он обещал сделать Северную Италию почти независимой от остальной страны. Но у него ничего не получилось. Слишком много нашлось в Риме противников такой политики. Кабинет Берлускони распался прежде, чем он успел что-то сделать.

– И что случилось потом?

– А потом набрала силу Lega Nord, партия Умберто Босси. Официально Босси требует почти того же, за что выступал в своё время Берлускони. Большей самостоятельности, возможности самим распоряжаться большей частью собранных налогов. Фактически он декларирует экономическое отделение Северной Италии от остальных провинций.

– Но это смешно, – я не мог скрыть удивления. – В таком случае ваш Босси – откровенный сепаратист?

– Да, – согласилась Паола. – Он сепаратист. Но это не смешно. Слишком большие деньги задействованы. И не только деньги. Партию Босси поддерживают очень серьёзные люди и здесь, и в Риме.

– Ты, естественно, тоже.

– Конечно, – она утвердительно кивнула головой. – У него есть одно преимущество перед Берлускони. В Lega Nord есть люди, готовые не только просить, но и требовать.

– Взорвав перед этим парочку вокзалов на юге? – спросил я напрямик.

– Если потребуется – да. Мало кому известно, что этой весной в Венеции было восстание.

– Что было? Восстание? – Я не верил своим ушам.

– Да. Много людей, в том числе и с оружием, был даже танк, вышли на площадь Сан-Марко и потребовали у правительства отделения Северной Италии.

– Понятно, – сказал я. – А затем приехали карабинеры и отшлёпали всех, кто не успел спрятаться.

– Тогда мы были не готовы! – горячо воскликнула девушка.

Что мне не понравилось, так это коротенькое слово «мы». Похоже, что синьорина Бономи по самые бриллиантовые серьги от «Garrard» увязла в этом политическом пюре. Жаль. Она была достойна лучшей участи.

– Группу организаторов арестовали. Сначала им грозило пять лет заключения. Но когда стали выплывать подробности, имена… Их осудили на двадцать пять лет за попытку государственного переворота. Правительство всячески старалось избежать огласки. Поэтому не было репрессий, и мы смогли быстро восстановить утраченное. И приобрести новые силы и средства. В следующий раз это будет уже не попытка. Это будет переворот.

– Прелестно, – искренне сказал я. – Но я всё равно не понимаю, почему Кольбиани так жаждет твоей смерти. Ведь не потому, что он родом с Сицилии, а ты из Милана?

– Разумеется, нет, – с досадой ответила она. – Честно говоря, я сама озадачена. От Кольбиани, и вообще от южных домов я всегда ждала неприятностей, но теперь… Убить? Не понимаю, зачем это ему? Только потому, что я последний свидетель? Бред… Он знает, что я никогда не назову его имени, хотя эта жирная свинья вполне того заслуживает. Нет, здесь что-то другое.

– Скажи, а кроме тебя многие оказывают финансовую помощь этим радикалам? Партии Босси?

Она задумалась.

– Нет… По крайней мере не в таком объёме… Ты думаешь, что это как-то связано?

– Не знаю. Зато догадываюсь, кто должен знать.

– Кольбиани? – спросила она.

– Да. Но… Не только… В любом случае было бы полезно побеседовать с этим доном. Паола, ты по-прежнему считаешь, что из числа твоих старых и добрых друзей Давид наиболее опасен для тебя?

– Да, – она жестко взглянула на меня и повторила: – Да. Если он начнёт говорить – всё остальное уже не будет иметь никакого значения. Помнишь, я говорила тебе о той, последней нашей совместной операции? Идея принадлежала Давиду. Он нашёл способ взять под контроль Banca Lombarda. И обратился ко мне. Но сумма, которая требовалась для начала игры, была слишком велика даже для меня. Это было не страшно, со временем я всё равно нашла бы эти деньги, но Давид заторопился. Я до последнего момента не знала, что он ведёт переговоры с Кольбиани. Они поставили меня перед фактом. Южане предлагали лично мне огромный кредит. Настолько большой, что я насторожилась и начала осторожно узнавать, откуда эти деньги. Оказалось, что на две трети они принадлежали синьору Дюпре. Впрочем, это тебе должно быть известно.

На всякий случай я кивнул головой. Если бы я знал хотя бы сотую часть того, что знает мой отец…

– Словом, они меня убедили. Операция удалась. Давид – очень непрактичный человек в жизни, но в том, что касается финансов, – он гений. Банк теперь работает под моим контролем, а Кольбиани получил полтора миллиарда отмытых долларов. Все были довольны до тех пор, пока Давида не захватили американцы. К сожалению, он гражданин США, поэтому официально сделать ничего нельзя. А неофициально… – Она вопросительно взглянула на меня.

– Неофициально – можно, – заверил я её. – Если правильно приложить усилие. Скажи, а Кольбиани не говорил с тобой на эту тему?

Паола фыркнула.

– Эта жирная свинья выставила мне ультиматум. Если в ближайшее время я не переведу ситуацию под свой контроль, то: «Мы будем вынуждены устранить угрозу нашим домам самыми жёсткими способами». Животное! Самое неприятное, что всё это – правда. Они начнут войну. А я к ней не готова. Сицилийцы обладают большой силой, и у них целая армия хорошо подготовленных людей. А у меня… Я же говорила тебе – я работаю с деньгами, а не с людьми. Шансов победить у меня нет. А погибнуть от рук Кольбиани? Нет. Лучше уж самой…

С ней трудно было не согласиться. Попасть в потные руки дона Кольбиани в качестве побеждённого – сложно представить что-то хуже этого. Но… Паола совсем не походила на человека, способного покорно дожидаться вынесения приговора.

– И что ты собираешься делать? – спросил я, уже заранее зная ответ. Просчитать его было совсем не сложно, но как же я не хотел его услышать… Паола «считала» медленнее.

– У меня остался один шанс, – быстро сказала она. – Я хочу обратиться за помощью к твоему отцу… У нас с ним общие интересы в этой…

И тут она поняла. Умоляюще подняла свои тёмные, бездонные глаза, порывисто потянулась ко мне… И остановилась, увидев в моём взгляде то… То, что я чувствовал в эту минуту. Так вот на чём основывалась её «детская» доверчивость. Да, она знала, что делала.

– Нет, Андре, нет! Это совсем не то, что ты думаешь… Я не думала об этом, когда…

Я остановил её. Слишком часто мною пользовались. Слишком часто.

– О’кей, Паола. Всё в порядке. В самом деле, позвони отцу. Можешь сказать, что я на твоей стороне. Ты ведь этого хотела?

Она ещё мгновение смотрела на меня, словно не понимая произнесённых мною слов. А потом… Словно погасла. И отвернулась.

– Ты поедешь со мной? – тихо спросила, глядя на ярко освещённые кирпичные стены замка. Её телохранители уже минут десять прогуливались поодаль, рядом стояли машины.

– Нет. Если тебе не трудно – распорядись, чтобы меня довезли до Piazza Duomo. И пусть вернут мой пиджак и всё остальное.

Она молча кивнула, по-прежнему глядя в сторону. Только на мгновение поникли плечи, и руки бессмысленно мяли край короткой юбки. От «Dolce & Gabbana». Я выбрался из салона кабриолета.

Она вышла следом. Жестом подозвав охранника, произнесла несколько отрывистых фраз. Он смотрел на меня с уважением, и я далеко не сразу сообразил, что это дань моим способностям, проявленным на дискотеке. Учтиво пригласив следовать за ним, он направился к длинному лимузину, притулившемуся у края газона. Я двинулся следом.

– Андре!

Она произнесла это тихо, так тихо, что я едва услышал. Обернулся. Паола по-прежнему стояла возле машины и смотрела на меня. Губы шевельнулись, словно она хотела сказать что-то ещё, но слово так и не прозвучало. Я ободряюще улыбнулся и подмигнул ей. Хотелось думать, что получилось весело.

– Всё в порядке, синьорина Бономи. Я сделаю всё, что вам нужно. Жизнь – удивительная штука… Не правда ли?

Она отвернулась.

* * *

Я сидел на каменном парапете, обрамляющем лестницу Palazzo Reale, и смотрел, как из предрассветного тумана возникают величественные очертания собора, как проявляется его ажурная громада в первых, робких лучиках солнца. Ночь отступала, теплели тона, окрашивающие каменные стены, и вдруг откуда-то из причудливого леса шпилей и башенок, венчающих храм, в небо беззвучно взвилась огромная стая голубей. Словами невозможно передать это ощущение. Если боги живут в домах, то я видел тем утром Дом Бога.

Меня довезли до площади на машине Паолы. По дороге я набросал небольшой список и попросил водителя передать его синьоре. Ничего особенного, разные пустячки, которые могли понадобиться вечером. Типа двух полных бензовозов и снайперского комплекса. А потом пошёл, пиная ногами оставшийся от прошедшего дня мусор, никуда особенно не торопясь и ни о чём, по большому счёту, не думая. Было очень больно и обидно, но ничего поделать с этим я не мог. От того, что мои едва зарождающиеся чувства к Паоле обернулись злой гримасой практичной суки-судьбы, я не стал относиться к ней хуже. Уже очень давно я понял, что не бывает людей одноцветных, чёрных или белых, хороших или плохих. Каждый человек подобен огромной Солнечной системе, в которой роль Солнца исполняет он сам, а вместо оси мироздания призрачно вьётся тонкая нить, натянутая между жизнью и смертью. Вокруг него вращается великое множество других людей, окружающих его в жизни. Но это вращение взаимно. Сам человек по прихоти судьбы может обернуться к другим своей черной или белой стороной, равно как и цвет остальных людей меняется независимо от его желания. Мы не властны над этим постоянным кружением. Волей судьбы хороший человек может сегодня стать для вас плохим, плохой – хорошим, злой – добрым и честный вдруг окажется негодяем. А завтра вы предадите лучшего друга и простите подлеца. Всё это ничего не значит. Смысл имеет лишь ось из жизни и смерти, постоянное вращение вокруг этой оси и бесконечное число сторон, способных открыться в вас. И в других, тех людях, что вокруг вас. Я жалел лишь об одном. О том, что сегодня мне довелось увидеть два цвета Паолы Бономи. Белый. И чёрный. Слишком много для одного дня.

Глава седьмая

– Месье Будик? – Портье поймал меня буквально у самого выхода из отеля. Я как раз собирался сделать несколько важных звонков не из гостиницы и проверить машину. Последнее напрашивалось само собой. Слишком уж недружелюбно мы вчера разошлись с американскими коллегами. Поэтому сегодня я был вполне готов к тому, что мой «Мерседес» окажется до отказа набит какой-нибудь дрянью типа пластиковой взрывчатки. Размазаться по потолку подземного гаража, чтобы доставить им удовольствие? Благодарю покорно… Поэтому я с откровенным неудовольствием уставился на суетливого итальянца, протягивающего мне какой-то конверт.

– Что это? – спросил я, демонстрируя крайнее раздражение. Портье смутился. Хорошими чаевыми тут и не пахло.

– Это вам. Принесли утром. Синьор просил передать, что это очень важно.

Я взял конверт и, сунув служащему какую-то купюру, торопливо двинулся дальше, по дороге разрывая плотную бумагу. До содержимого я добрался уже на улице. Сложенный несколько раз листок бумаги, визитка какого-то ресторана и три фотографии. Я сижу рядом с Паолой за столиком, её красный «Порше» на стоянке возле танцевального клуба и тело лежащего на асфальте человека. Судя по двум кровавым пятнам на груди, вчерашний американский «викинг» бронежилета не носил. Даже среднего качества фото не оставляло сомнений – труп. Мертвее не бывает. Ну-с… И что сие означает? Я развернул записку.

«Уважаемый господин Дюпре. Искренне сожалею о случившемся. Надеюсь, что добрые отношения между нами всё ещё возможны. Буду рад, если вы согласитесь сегодня пообедать со мной. Ресторан „Akasaka“.

С уважением, Дейв Стеннард».

Переговоры? Какого чёрта? Наши интересы в этой истории были диаметрально противоположны, о чём тут договариваться? А впрочем… Если это не ловушка, то вряд ли наша встреча что-то изменит в расстановке сил. А оказать честь противнику перед неизбежной схваткой – это достойно самурая. Ладно, посмотрим. Я сунул конверт в карман и зашагал в сторону выезда из гаража.

В течение сорока минут я самым внимательным образом изучал «Мерседес». Результат оказался поразительным. Бомба была: даже не особенно напрягаясь, я обнаружил следы от взрывчатки под капотом. Но только следы. Сама взрывчатка исчезла. Означать это могло лишь одно. Сначала неизвестные злоумышленники сделали всё, чтобы отправить меня в Край Великой Охоты, а затем неизвестные доброжелатели всё гениально переделали. Почему? Изменились обстоятельства? Похоже, что мне всё же придётся пообедать с этим Дейвом Стеннардом. Уж больно интересно, что за каша в голове у моих американских «друзей». Спрятав фонарик, я с неоправданной смелостью полез в машину.

Первый звонок был адресован товарищу Дмитриеву. Не вдаваясь в детали, я пригласил его прокатиться за город. Жутко полезно для здоровья дышать свежим сельским воздухом. Встретиться нам предстояло через полчаса, возле центрального вокзала – Stazione Centrale. Потом я позвонил Паоле:

– Доброе утро, синьорина Бономи, – я решил делать вид, что вчера мы вообще не встречались.

– Здравствуйте, месье Будик, – довольно прохладно откликнулась она. Вот и чудесно. Эмоции, как правило, в делах излишни.

– Вам передали мою записку? – спросил я.

– Да.

– Проблемы?

– Никаких. Когда и где вам удобно получить груз?

– Сегодня. Оставьте обе машины там, где мы с вами познакомились. Не позднее семи часов вечера. И… Возможно, мне понадобится прикрытие. В известном вам районе.

– О’кей. Номер вашего телефона? – Я быстро продиктовал. – С вами свяжутся после того, как вы заберёте груз.

– Луиджи? – Мне было любопытно, чем же закончилась вчерашняя история с дорожной техникой. Паола не обманула моих ожиданий.

– Нет. Другой человек. Луиджи… Он будет очень занят в ближайшие дни.

– Хорошо. Желаю вам удачи, Паола.

Некоторое время она молчала, затем ответила, но как-то уж слишком равнодушно:

– Удачи вам. Постарайтесь не терять головы, месье Будик.

Вот и поговорили. Противный осадок, оставшийся после этого разговора, ещё долго мешал мне, вызывая в душе странное, ноющее чувство.

* * *

Дмитриев подошёл к машине сразу, едва я успел остановиться. По всей видимости, одновременно прибыло несколько пригородных поездов, и в густой толпе, выливающейся из центральных дверей вокзала, он был совершенно незаметен. А ведь профессиональный дядечка. Достойно уважения. Я распахнул дверцу, и он быстро скользнул на переднее сиденье, рядом со мной.

– Здравствуйте, господин Дюпре.

Спокоен, собран, деловит. И, кажется, рад.

– Добрый день. Может быть – по чашечке капучино?

– Нет, спасибо. Я не пью кофе. Мы куда-то поедем?

– Да. Хочу показать вам место работы. Это забавно, не пожалеете.

– Простите, что я спрашиваю, господин Дюпре, но… Вы уверены, что за вами не следят?

– Уверен, – коротко ответил я. Последние полтора часа я проверялся буквально через каждые полминуты. Хвоста не было. Равно как и установленных в машине «маячков». Плохие парни сменили тактику. И у меня был хороший шанс выяснить, на что они её поменяли. Во время обеда с мистером Стеннардом.

До усадьбы Давида мы доехали без приключений. Затащив Дмитриева на «сторожевой» холм, я ознакомил его с местными достопримечательностями. Не могу сказать, что майора при этом охватил неуёмный восторг. А когда я посвятил его в детали моего плана, на его лице и вовсе появилась гримаса откровенного уныния.

– И вы думаете, что это сработает? – недоверчиво спросил он у меня.

– Понятия не имею. Но других вариантов нет. И времени на ожидание у меня тоже нет. Так что – решайте. Если вы со мной, то будем работать. Если нет – проваливайте на все четыре стороны и потом не жалуйтесь. Ну?

– Вы же знаете, что у меня нет выбора, – угрюмо ответил Дмитриев. – Естественно, я согласен. Ребят только жалко.

– Если они не будут валять дурака и лезть под пули, то ничего с ними не приключится. Я же вам сказал – в дом пойду только я, один. Да и потом – вы же утверждали, что они профессионалы и готовы служить Родине?

– Так и есть, – с кислой миной на лице согласился Дмитриев.

– Так вот им прекрасный повод. Пусть докажут это на практике. Логично?

Естественно, возразить ему на это было нечего. Я и сам прекрасно понимал, что затеваемая мною операция – чистейшей воды авантюра. Но у меня и в самом деле не было другого выхода. Как и у всех остальных участников этих «миланских сезонов». «Карфаген должен быть разрушен!» Тем или иным способом.

– Тогда возвращаемся, – подвёл я черту.

По дороге мы проговорили детали. Без десяти семь Дмитриев должен был ожидать меня возле Piazza Vetra. Затем мы забирали машины, оставленные людьми Паолы, и связывались с его группой, терпеливо ожидающей сигнала на квартире. Адреса мне Дмитриев, разумеется, не назвал, а я не стал допытываться. Какая разница, я и так во всём зависел от него. Если он решит меня подставить… Даже думать об этом мне было неприятно.

Люди Дмитриева должны были сами добраться до места, благо машина у них была, а разместить пять человек по двум грузовикам без риска быть остановленными первым же полицейским, мы не могли. А дальше… Феерия обещала быть впечатляющей и красочной, вот всё, что я мог сказать. Доживём – увидим. Доехав до центра города, мы расстались.

* * *

Ресторан «Akasaka» я обнаружил на Via Durini, то есть практически в самом центре города. Выглядело заведение вполне респектабельно. Мода на японские рестораны давно прошла, но этот, похоже, прочно держался на плаву. Наверное, хозяев выручали сушёные рыбки-окодзэ, висящие при входе. По японским верованиям, они приносили удачу. Внутри меня почтительным поклоном встретил молодой японец. Он попытался заговорить по-итальянски, но я пресёк это безобразие, сразу перейдя на родной ему язык. Глаза у юноши стали почти круглыми, начисто опровергая национальный типаж. Впрочем, он быстро справился со своим удивлением. Я сказал, что приглашён Дейвом Стеннардом. Видимо, этот господин пользовался здесь особым уважением, которое немедленно распространилось и на меня, его гостя. Мигом появившийся официант пригласил меня следовать за ним и быстро двинулся вглубь ресторана, умудряясь улыбаться и кланяться даже на ходу.

Вокруг была сплошная стилизация. Дух «ваби», но скверно понятый и ещё более скверно воплощённый. Подсознательно я надеялся на встречу с маленьким кусочком Японии, но, попав сюда, мгновенно ощутил беспочвенность своих надежд. Всё было сделано для того, чтобы бестолковые европейцы вкусили экзотики, не отрываясь от привычных устоев. Даже традиционные татами заменили столами и стульями. Нет. Мне определённо здесь не нравилось.

Между тем мы уже пришли. Человек, поднявшийся из-за стола мне навстречу, приветливо улыбался.

– Мистер Стеннард? – уточнил я на всякий случай.

– Да, это я, – радостно ответил мужчина. – Знал, что вы придёте, месье Дюпре. Специально выбрал этот ресторан, чтобы доставить вам удовольствие. Присаживайтесь, прошу вас.

По-французски он говорил почти без акцента. Интересно, а что он ещё может? По дороге сюда я тщательно изучал окрестности. И пришёл к выводу, что этот ресторан едва ли не самое неудачное место для ловушки. Много посетителей, круглые, насквозь просматривающиеся залы, множество выходов – нет, нужно быть идиотом, чтобы надеяться поймать меня здесь. Но тогда зачем всё это? Познакомиться? Они про меня и так всё знают. Не зря же он упомянул про выбор ресторана. Интересно…

– Что вы будете пить? – вопросы, вопросы… Любопытный какой.

– Спасибо, я закажу сам, – ответил я. И снова перешёл на японский, обращаясь к предельно внимательному официанту. Не глядя в меню, попросил принести мне тэмпура. Жареные креветки в тесте должны быть в каждом японском ресторане. Этот, разумеется, не стал исключением. Саке было трёх видов, я выбрал «Саппоро». Отец всегда о нём отзывался с большой душевной теплотой. А я более чем за десять лет жизни в Японии так и не сумел составить своего представления. Не до того было. Да и возраст… Зато тэмпура, приготовленные в Осаке, по праву считались лучшими в Японии, и уж в этом я успел убедиться на собственном опыте. Официант испарился, а мистер Стеннард тут же атаковал меня новыми вопросами:

– Как вам здесь? Правда, великолепно? Вы жили в Японии, можете сравнивать. Или вам больше по душе русская кухня? С водкой и икрой, а? – Парень явно намеревался хорошо повеселиться на мой счёт. А мне это не очень нравилось.

– Я предпочитаю французскую кухню, мистер Стеннард. А вы?

– А я, пожалуй, датскую. Хотя у них и кухни как таковой нет. Сплошные бутерброды.

Ему было около сорока. Черноволосый, загорелый, с тонкими чертами лица – определить навскидку его национальность было сложно. Слишком унифицированная внешность, главной приметой моего собеседника была роскошная, на все тридцать четыре зуба, улыбка. Других, пожалуй, я бы и не назвал. Человек из толпы, даже если и запомнишь, вряд ли сумеешь описать. Словом, профессионал. Возможно, стрелял этот деятель хуже меня, но, что касается обработки «клиента» – тут он мог дать мне сто очков вперёд. Я решил помалкивать. Типично японская линия поведения – не начинать первым.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Вижу, на приятную беседу вы не настроены. Что ж, поговорим о деле. Зачем вы впутались в эту историю, месье Дюпре? Вы вообще представляете, во что вы ввязались?

– В общих чертах, – честно ответил я, осторожно смакуя подогретое саке, которое официант принёс в глиняном кувшинчике.

– Сомневаюсь. Вы попали в поле нашего зрения ещё во Франции. Потом исчезли. А полтора месяца назад неожиданно вновь объявились, да ещё в самом центре нашей разработки. Естественно, мы навели справки. И выяснили любопытнейшие вещи. Оказывается, вы работаете на хорошо известного в определённых кругах русского генерала Стрекалова? Вы, единственный сын и наследник Сержа Дюпре, французского мультимиллионера. Зачем вам это? Дань русской крови, текущей в ваших жилах?

– А с чего вы взяли, что я работаю на какого-то русского генерала? – нагло спросил я.

– Месье Дюпре… – снисходительно улыбнулся мой собеседник. – Вы новичок в мире разведки. У нас есть масса способов узнавать интересующие нас подробности. О вас мы теперь знаем всё.

– Да? – удивился я. – Уверены?

– Пожалуйста. Вы родились от брака Аннет Дюпре, дочери Кристиана Дюпре, и русского дипломата Сергея Боброва. Ваша мать погибла, когда вам было четыре года. Вместе с отцом, который был назначен директором филиала концерна Дюпре в Японии, вы уехали в Осаку. И жили там до семнадцати лет, прилежно обучаясь таинствам восточной борьбы у старого японца. Сказать, как его звали?

– Не нужно, – вот теперь он меня достал по-настоящему. – Я помню.

– Отлично. В семнадцать лет вы решили уехать в Россию. Нет, тогда это ещё был Советский Союз. Зачем вам это понадобилось – не знаю. Некоторые мои коллеги считают, что вы уже в то время сошли с ума. Официальная версия – получение образования. Ленинградский университет, если не ошибаюсь? Но… что-то идёт не так. Вас призывают в армию, и вы попадаете в Афганистан. Потом в плен. Отец выкупает вас, но вам мало, вы, не останавливаясь, продолжаете делать глупости. Знакомитесь со Стрекаловым, и он убеждает вас вернуться в Россию и работать в КГБ. Первое главное управление, если не ошибаюсь? Эфиопия, Румыния, Великобритания, Ливия – вы ведь были в этих странах, не так ли?