Текст книги "Синдром гладиатора"

– Нет. Точнее… поняла кое-что. Кто-то скупает мои компании бешеными темпами, даже не пытаясь торговаться. Четыре контрольных пакета уже уплыли, ещё пять сделают это в ближайшие минуты. Это огромные деньги, Андре. Кольбиани просто не имеет в наличии таких средств. Есть ещё кто-то, желающий расправиться со мной. Или же… спасти меня.

– Тебе сказки в детстве читали? О добрых самаритянах? – Она ошпарила меня гневным взглядом. Религия – больное место всякого итальянца, это я и впрямь зря.

– Ты просил рассказать? – резко спросила Паола. – Тогда прекрати иронизировать и слушай!

– Да, мэм! – рявкнул я, вскакивая на ноги и вытягиваясь во весь рост. – Прошу прощения, мэм! Больше не повториться! Мэм!

Она сама поняла, что перегнула палку, и вымученно улыбнулась. Заставила меня сесть, села рядом сама.

– Извини. Я и в самом деле не привыкла к тому, чтобы меня перебивали. Не сердись и попробуй дослушать спокойно, – Паола взяла мой стакан и сделала большой глоток. На её лице тут же появилась смешная гримаска, она скривила губы и с отвращением передёрнула плечами. – Я позвонила депутату Винанти, принесла ему свои извинения за угнанный самолёт, испорченный причал и перепуганного охранника. Он очень странно себя вёл… Всё понял, всё простил, ни одной претензии… И очень настойчиво рекомендовал мне связаться с неким доктором Массимо Сиано, здесь, в Генуе. Этот человек близок к партии Босси, хотя всегда старался держаться в тени. Возможно, через него мне удастся выйти на людей, готовых помочь. Понимаешь?

– Нет, – честно сознался я. – Чем он может тебе помочь? Каким образом? Он волшебник? Итальянский Санта-Клаус? Babbo Natale?

– Не знаю, Андре, – она задумчиво смотрела куда-то мимо меня. – Но… лучше сделать и пожалеть об этом, чем не сделать и сожалеть об упущенном. Разве не так?

– Так не так, – я пожал плечами. Так-то оно так, вот только кто даст гарантию, что это не ловушка? – Извини, Паола, – сказал я, решительно отставляя стакан и поднимаясь с места. – Но я не отпускаю тебя. Одну.

Последнее уточнение было сделано как нельзя кстати. Взрыв не состоялся, хотя за секунду до этого мне показалось, что – всё. Сейчас-то оно и начнётся… Паола расслабилась, и даже позволила себе улыбнуться, окинув меня оценивающим взглядом.

– Знаешь, Андре… возможно, мне это понравится. Когда-нибудь.

В ответ на мой недоуменный взгляд, она пояснила:

– Я имею в виду – забавно, когда тобою командуют. Со мной этого давно не случалось. Раньше…

Тут я спросил сам себя: «Ну-с, месье? Так это и есть то, за что вы всегда бились с таким упоением?» И – не дождался ответа.

По распоряжению Паолы молчаливый стюард принёс мне белую футболку с надписью «Милан» и вылинявшие джинсы, явно снятые с одного из членов экипажа. Пистолет вместе с кобурой я засунул в небольшую сумку, вытребованную у того же стюарда, и мы отправились в путь. Паола уверяла, что знает в Генуе парочку приличных мужских магазинов, а портмоне с кредитками и документами на имя Андре Дюпре я успел захватить во время нашего побега с её виллы. Она также сообщила, что уже звонила доктору Сиано, и сейчас он с нетерпением ожидаёт её визита. Путь перед нами лежал широкий, относительно прямой и очень хорошо освещённый. Солнце жарило как сумасшедшее.

Но, увы. Последовавшие за тем события окончательно убедили меня в том, что в Италии практически все пути вымощены благими намерениями. И все они ведут чёрт знает куда.

Уже стоя на трапе, Паола отдавала капитану последние распоряжения, касавшиеся, насколько я мог понять, сообщений, поступающих по факсу. Мальчик поедал её глазами, время от времени косо поглядывая на меня, я в ответ строил презрительные гримасы и вёл себя хуже некуда; в общем – всё было нормально. До того момента, пока за невысокой оградой, окружавшей территорию порта, не затормозила машина. Из неё поспешно выскочило несколько разновидностей «синьоров», в которых я намётанным глазом мгновенно опознал полицейских. Мне это почти всегда удаётся, но особенно точно я угадываю этих ребят, когда они вылезают из автомобиля с надписью «Полиция». Согласитесь, ошибиться почти невозможно.

Вновь прибывшие быстрыми шагами приближались к нашей красавице «Джульетте», не обращая никакого внимания на все прочие причалы. Если это были не гости, то я ничего не понимаю в гостях. На всякий случай я спустился пониже, по возможности прикрывая своим телом Паолу.

Подойдя к яхте вплотную, они перестроились в боевой порядок. То есть – двое помоложе отстали, а старший и, видимо – главный вышел на первый план. И замер, не дойдя до трапа нескольких метров. Вид у него был весьма заурядный, я бы даже сказал – вполне полицейский вид: несвежая белая рубашка, галстук с жирным пятном, опущенный, по случаю жары, на уровень третьей пуговицы, неаккуратная смуглая плешь и профессионально-едкий взгляд. Так и хочется стукнуть, ей-ей.

– Синьорина Бономи? – утвердительно спросил он, едва удостоив меня беглого взгляда и сосредоточив всё своё внимание на Паоле. Зато двое других «мальчиков» очень профессионально держали меня в поле зрения, бдительно следя за каждым движением.

– Да, – холодно ответила Паола, глядя на него сверху вниз. – Что вам угодно?

Чтобы понять эту часть диалога, моих знаний итальянского ещё хватало. Но и только. Из ответной речи до меня дошло только имя этого синьора. Зато какое это было имя!

– Комиссар Каттани, – и какая-то абракадабра на итальянском. Однако…

– Простите, комиссар, – я абсолютно невежливо встрял в этот монолог, – а Дик Трейси, случайно, не из вашего участка?

Ну не смог я удержаться. Услыхав его фамилию, ставшую знаменитой после километрового итальянского сериала, и соотнеся мужественную физиономию Микеле Плачидо с этой затрапезной личностью, я поневоле начал давиться от смеха. Его, беднягу, просто перекосило от злости. Я явно оказался не оригинален в своих ассоциациях.

– Это кто такой? – рявкнул он, старательно избегая моего взгляда. Паола пожала плечами:

– Это мой знакомый. Он француз.

– Стефано! – обернулся «киногерой» к одному из своих помощников. Отданный им приказ в переводе не нуждался. «А проверь-ка этого типа, Стефано!» Как-то так. И вновь он обернулся к Паоле: – Пройдёмте, синьорина.

Я посмотрел на неё, совершенно не представляя, что делать дальше. Она слабо улыбнулась и быстро произнесла:

– Всё нормально, Андре. Только не уходи с яхты. Я найду способ известить тебя. Если меня… задержат, отплывай в Рим. Там мы встретимся. В моей каюте фотография – пожилая женщина. На обратной стороне – адрес. Я… ты нужен мне, Андре.

– Ты прелесть, Паола. Удачи тебе.

Она развернулась и, «не заметив» руку комиссара, решившего ей помочь, сошла с корабля. А меня уже вовсю атаковал Стефано, наглый и потный, что довольно редко случается с южанами.

Мои документы были изучены досконально. Этот вонючий здоровяк их только что на вкус не попробовал. Но, увы. Ничего криминального в личности Андре Дюпре не обнаружилось, придраться парню было решительно не к чему. А прихватить с собой ещё одного клиента, после того как им досталась такая «рыбища», как синьорина Бономи, – нет, это уже перебор. Так или не так, но, грубо бросив мне паспорт и посоветовав держать «свой поганый язык засунутым в собственную задницу», Стефано бегом присоединился к своим коллегам. И через минуту они отъехали. Увозя с собой Паолу. А я остался одиноко стоять на палубе.

Ужасно захотелось курить. Я начал было шарить по карманам, но в джинсах и футболке их практически не было, равно как и сигарет. Всё осталось в жилете. Я обернулся. Капитан стоял рядом и смотрел на меня с откровенной враждебностью. Сопляк.

– Какие указания оставила вам синьорина Бономи? – спросил я жёстко, игнорируя его неприязнь.

– Следовать вашим указаниям, – коротко ответил капитан. Я кивнул.

– Трап поднять, на борт без моего разрешения никого не пускать. Ожидать дальнейших распоряжений. Ясно?

Он что-то пробормотал.

– Не слышу?

– Я понял вас. Синьор…

– Месье Дюпре, – подсказал я. – Идите. И пришлите стюарда, пусть принесёт сигареты.

* * *

Я сидел на небольшой деревянной скамейке, пристроенной на корме, курил, тупо смотрел в воду. Плевал в неё, если уж быть до конца откровенным. За этим глубокомысленным занятием меня и застал появившийся откуда-то сзади капитан.

– Месье Дюпре? – позвал он голосом нейтральным до отвращения.

Я обернулся. В руках у него была чёрная трубка сотового телефона. И он протягивал её мне:

– Это вас…

– Паола? – Я соскочил со своего насеста и вырвал у него трубку. Парня аж перекосило.

– Нет. Какой-то мужчина. Француз. Он не назвал себя.

Я осторожно приложил к уху телефон. Одни боги ведают, что я рассчитывал услышать, но то, что сказал мой невидимый абонент… Это вываливалось за рамки любой программы.

– Месье Дюпре? – У него был глухой голос и лёгкий, почти неуловимый акцент.

– Да.

– Давид находится в Риме. Вилла дона Кольбиани в Монтеротондо. Желаю успеха.

Я открыл было рот, собираясь о чём-то спросить, но – короткие гудки разорвали это странное общение. Странное, потому что мне показалось… да нет же, я был просто уверен в том, что голос звонившего знаком мне. Я знал этого человека и – не помнил его.

* * *

Паола позвонила вечером. Уже темнело, когда внезапно ожил лежавший рядом со мной телефон. Я вцепился в него, как утопающий в соломинку, чуть не уронил, чуть не сломал…

– Андре? – Она говорила быстро и тихо. – У меня очень мало времени, не перебивай и не спорь. Уходите на «Джульетте» в Рим, я прошу тебя. Помочь мне ты не сможешь, поэтому просто уезжай и постарайся дожить до нашей встречи. Я найду тебя… ты знаешь, где. Всё будет хорошо, я всё улажу. Полиция охраняет меня. Всё, я не могу больше говорить, до встречи, милый…

И опять эти короткие гудки. В ярости я швырнул лёгкое телефонное тельце о стену, мгновенно превратив его в бессмысленную россыпь всякой дребедени. Дьявол, это уже третий за один месяц! Схватил бутылку виски, отхлебнул прямо из горлышка. Какой там, к свиньям, режим… Спрыгнув с дивана, я направился наверх, в рубку. Доводить поступившие указания до сведения капитана. Пускай мальчик тоже повеселится. Не всё же мне одному…

* * *

Мне снился комиссар Каттани, гарцующий верхом на жирном, отвратительном борове, удивительно похожем на его коллегу, Стефано. Комиссар делал мне ручкой и посылал воздушные поцелуи. Следом за ними на маленьком трёхколёсном велосипеде ехал мрачный дон Кольбиани. Он укоризненно качал головой, а на его элегантном чёрном костюме красовалась исполненная во всю спину надпись: «Элвис – жил, Элвис – жив, Элвис будет жить». Всё это безобразие происходило на фоне заснеженной вершины Фудзи, у подножия которой расположился большой симфонический оркестр, с чувством исполнявший «Play Bouzouki». Дирижировал оркестром Виктор Викторович Стрекалов. Не уверен, но, по-моему, это был классический случай ночного кошмара. Проснулся я от того, что кто-то буйно ломился в дверь моей каюты, предусмотрительно запертую накануне. Одного взгляда на часы было достаточно, чтобы оценить позицию – джекпот, елки зелёные! Призовая игра! Каким-то чудом мне удалось проспать почти двенадцать часов и впервые за всё время пребывания в Италии нормально выспаться. Не иначе как наш «ковчег» заходил в экстерриториальные воды, на итальянской земле чудес не бывает. Но за всё в жизни приходится платить. Судя по громкому стуку, доносившемуся из-за дверей, кредиторы сами себя не помнили от нетерпения.

– Да. Слышу. Иду. Уже иду, – терпеливо бормотал я, уговаривая, в основном, самого себя.

Когда я, наконец, доплёлся до красивой дубовой двери, покрытой изящным резным орнаментом, накал страстей на той стороне достиг своего апогея. Странно. Уже не первый раз с этим сталкиваюсь. И почему все так уверены, что я буду срываться с места по первому их желанию? Чудные люди…

Однако то, что я увидел, открыв дверь, разом стряхнуло с меня остатки сна вместе с тягой к философствованию. Бледность на лице капитана проступала даже сквозь смуглую от природы кожу.

– Я знал… я знал, что это не кончится добром, это вы во всём виноваты, вы, из-за вас!

Он почти кричал странным голосом, который я бы классифицировал как «низкий фальцет», размахивая при этом какой-то бумажкой. Присмотревшись, я узнал листок сообщения, полученного по факсу. Унять эту визгливую трагедию не было никакой возможности, да и особого желания я к этому не испытывал. В конце концов, он мне тоже не нравился. Не откладывая приятностей в долгий ящик, я аккуратно воткнул указательный палец в один из нервных узлов на шее этого крикуна. После чего вдохновение у мальчика мгновенно закончилось, вместе с кислородом, криком и дыханием. Пока он сползал по стенке, судорожно разевая рот, я вытащил из его руки листок с посланием и прочитал оное в тишине и покое. Прямо сказать, ничего приятного там не было. Скорее наоборот.

«Уважаемый месье Дюпре! Рад нашей случайной встрече. Приглашаю Вас на борт своей яхты, роскошный обед гарантирую. На судне отличный повар, морская кухня – его конёк. Уверяю, Вам понравится. Моя яхта находится в трёхстах метрах от „Джульетты“, и, если Вы перезвоните мне по номеру, указанному ниже, через пятнадцать минут Вас заберёт катер. Кстати – как друг спешу предупредить: „Джульетта“ заминирована террористами. У меня есть все основания предполагать, что Вам удастся избежать взрыва, приняв моё предложение.

С уважением,

Дейв Стеннард.

P. S. Не советую отнимать работу у профессионалов. Насколько мне известно, взрывное устройство на борту „Джульетты“ обезвредить невозможно».

– Бомбу нашли? – спросил я у полусидевшего, полулежавшего на полу капитана.

Испуганно посмотрев на меня снизу вверх, тот быстро ответил:

– Да, – от истерики и дешёвых «итало-гардемаринских» замашек не осталось и следа. – В трюме.

– Ведите, – коротко приказал я и, ухватив его за воротник, рывком поставил «Адониса» на ноги. Потирая шею и бросая на меня косые взгляды, капитан двинулся вперёд.

Не слишком торопясь, но и не задерживаясь на поворотах, мы поднялись на палубу, обогнули надстройку и спустились в трюм. Ну да, классический вариант, машинное отделение. «Верещагин, не заводи баркас!» Гениальный фильм, не зря он русским космонавтам нравится.

Дела обстояли, по введённой Паолой классификации, – «совсем плохо». Хуже некуда. Я неплохо разбирался во всевозможных взрывных устройствах, при большой нужде сам мог изготовить плохонькую, но вполне рабочую «адскую машинку». Однако мои достижения стремились к нулю в сравнении с парнем, создавшим этот шедевр. Гораздо проще было спокойно и без затей застрелиться, нежели пытаться разрядить эту диковину.

– Где механик? – скорее по инерции спросил я у онемевшего от ужаса капитана.

– Исчез. Два часа назад вахтенный матрос услышал сильный всплеск по правому борту, начал проверять экипаж – механика не нашёл, – судорожно сглотнув, ответил он.

Ну, естественно. Пришёл – нагадил – и ушёл. Страна непуганых идиотов, в которой много-много аквалангов. Ничему их не научили многочисленные «доны», пускают в свой дом кого ни попадя.

– Если поймаете, попробуйте утопить его в венецианском канале. Там, говорят, вода жутко вредная, – мрачно посоветовал я капитану. И ведь тот кивнул в ответ, засранец!

О, Боги… Я развернулся и пошёл на палубу. Вид у меня был соответствующий – трусы, часы. Турист в свободном парении. Насчёт трёхсот метров американец явно ошибался, до яхты Стеннарда было, что называется, рукой подать. Или они уже успели приблизиться? Мина оказалась радиоуправляемой, «моему другу» достаточно было нажать на кнопку, сидя в тепле и уюте на собственной яхте, и всё население «Джульетты» с песнями отправлялось в Край Вечной Охоты. Или Рыбалки, применительно к месту действия.

– Сколько до берега? – спросил я, не оборачиваясь.

Капитан сопел как паровоз, его приближение легко было заметить, даже несмотря на шум волн, бьющихся о корпус яхты.

– Километров пятьдесят, может быть, чуть меньше, – потерянно ответил итальянец.

Чуть меньше, чуть больше. Что я – рыба, что ли? Вокруг океанской яхты Стеннарда бойко увивались «валианты», большие надувные лодки, в которых сидели люди в чёрных блестящих гидрокостюмах. Плавал я едва ли хуже рыбы, но без акваланга, снаряжения, против боевых пловцов? Без вариантов…

– Где у вас телефон? – поинтересовался я.

– В рубке, – быстро ответил капитан. В его глазах появилась надежда. – Что вы собираетесь делать? – спросил он, сам не веря в возможность такой удачи.

– Обедать, – мрачно буркнул я.

Аппетит у меня в этот момент отсутствовал напрочь.

* * *

Ситуация не нравилась мне категорически. В принципе не люблю, когда меня принуждают к чему-либо, а уж в такой форме… К сожалению, хитрый Стеннард сделал всё возможное и – невозможное, так что мне оставалось разве что тихо и самозабвенно ругаться. А это вовсе не способствовало хорошему настроению. Без какого-либо энтузиазма отправив ответный факс со своим согласием, я вернулся в каюту, дабы, наконец, умыться и привести себя в предобеденное состояние. То есть – напялить джинсы и футболку. Другой одежды у меня просто не было. Вид получился скорее затрапезный, чем торжественный, но мне на это было в высочайшей степени наплевать. В конце концов, я особенно и не настаивал на этом визите. Как любят говорить в России – «не на блины, чай, приглашают».

Большой «валиант» был уже на полпути к нашей яхте, когда я вышел на палубу. Капитан шарахнулся от меня, как от чумного, несколько матросов, присутствовавших на борту, тоже постарались скрыться от греха подальше. Так что встречать «дорогих друзей» мне пришлось в гордом одиночестве. Опустив за борт складной трапик, больше похожий на обыкновенную лестницу, я облокотился на гладкий и широкий деревянный поручень и закурил, внимательно изучая приближающуюся надувную лодку. Пятьдесят километров, говорите… Мотор мощный, запас хода у этого поплавка тоже вполне подходящий, а весь экипаж в составе четырёх человек выглядел не так уж грозно. Обедать, значит, будем? Ну-ну…

Однако вскоре стало понятно, что я сильно недооценил коварство и способности «принимающей стороны». Во-первых, водолазного снаряжения в лодке не оказалось, а все её жители были настроены весьма решительно и стволов с меня не спускали. А «во-вторых» выяснилось после того, как они причалили к трапу, и их «полномочный представитель» ловко поднялся по скользкой от морской воды лесенке. На вид ему было не больше тридцати, мой ровесник. Крепкий, шустрый, весёлый. Ишь, как зубы скалит. И глаза – добрые-добрые. Это не он, случайно, тот самый «гениальный повар»?

– Добрый день, сэр! – радостно сказал он, едва очутившись на палубе. – Отличная погода, не правда ли?

– Угу, – вежливо ответил я, озирая пришельца со всех сторон. Оружия при нём, похоже, не имелось. А почему?

– Мистер Стеннард просил вам кое-что передать, – продолжал парень, явно наслаждаясь моей реакцией. – Он очень высоко оценивает ваши способности, поэтому просил предостеречь вас от возможных ошибок. Дело в том, что в нашей лодке горючего осталось ровно на полкилометра. Точнее, его вообще уже не осталось. А во втором «валианте» ожидают команды пятеро очень профессиональных пловцов. Так что вам лучше последовать совету мистера Стеннарда и не делать глупостей. А мы вас аккуратно доставим на борт «Звезды». О’кей?

Я мрачно кивнул и расслабился. Прокатиться до берега в одиночестве, следовательно, не получится. Удивительно хитрый ублюдок, этот Стеннард.

– Что у вас на обед? – поинтересовался я. Улыбчивый визитёр в это время сноровисто обшаривал меня в поисках оружия. Ищи, ищи, дурачок. Всё равно ничего нет. К сожалению.

– Простите? – не расслышал тот.

– Нет. Ничего. Все в порядке. Мы уже можем ехать?

Он замялся и посмотрел на меня почти просительно.

– Извините, сэр. Но… я хотел бы получить от вас гарантии. Примерного поведения. В противном случае я буду вынужден…

И он достал из кармана спасательного жилета пару наручников. Я даже не колебался. Садиться за стол без единого козыря? Нет уж, увольте. Лучше пообедать.

– Я даю вам честное слово. Этого достаточно?

Он вновь улыбнулся и кивнул аккуратно подстриженной головой:

– Разумеется. Ваше честное слово плюс три наших ствола – это отличная гарантия, сэр!

* * *

Действие моего «честного слова» естественным образом закончилось, едва я оказался на борту «Звезды», оккупированной Стеннардом. Стоило нам взобраться по уже знакомому трапику-лестнице на палубу, как ко мне мгновенно подступили двое здоровенных «боев» с наручниками наготове. Впрочем, они тоже улыбались. Ещё человек пять «весельчаков» с оружием в руках стояли чуть поодаль. Вздохнув, я молча дал надеть на себя наручники. И «наножники» – стальные браслеты, скреплённые коротенькой мощной цепью. Насколько мне было известно, эта металлическая «упряжь» являлась в своём роде достижением, национальной гордостью американцев. Из всех цивилизованных стран кандалы нынче использовались только в Америке. У янки всегда была своя, особенная гордость. В сопровождении двух автоматчиков я двинулся в указанном мне направлении, намеренно громко звеня цепью и спотыкаясь через каждый шаг.

Парусник Стеннарда оказался значительно крупнее «Джульетты». И людей на нём болталось не в пример больше. По дороге нам повстречалось девять человек плюс ещё как минимум столько же в этот момент оставалось на палубе. Все – мужчины старше тридцати, с хорошей выправкой и очень серьёзной наружностью. И все вооружены. При виде меня никто из них за пистолет не хватался, но стоило мне неловко развернуться и… думаю, мало бы мне не показалось. Я очень внимательно следил за своими движениями и смотрел на окружающих взглядом кротким и доверчивым, мило улыбаясь всем встречным и поперечным.

Как бы ни велика была эта посудина, но ходить по ней бесконечно всё же невозможно. Двое молчаливых крепышей ввели меня в каюту, по размерам и обстановке более напоминающую очень приличную гостиную. Обитые спокойного цвета шёлком стены, мебель из английского клёна, стилизованная под XIX век, ненавязчивая позолота, резьба. Словом, очень и очень добротное помещение. У большого окна стоял внушительных габаритов стол, накрытый на двоих. Узнать в сидевшем за ним человеке Дейва Стеннарда не составило для меня никакого труда.

– Чертовски рад вас видеть, Дюпре! – радостно воскликнул он, поднимаясь из-за стола. – Я знал, что вы не откажетесь пообедать со мной.

С момента нашей последней встречи он ничуть не изменился. Всё та же блистающая улыбка на сорок восемь белоснежных зубов, прекрасная причёска, загорелое лицо. Ничто не говорило о том, что мои безобразия доставили ему хоть чуточку хлопот. Я отнюдь не рассчитывал застать его при смерти, но враг мой имел настолько цветущий вид, что впору было расстроиться. Нет в жизни счастья, и радости от этого свидания я не испытывал напрочь. А потому ограничился сухим кивком в ответ. Стеннард, надо отдать ему должное, ничуть не огорчился.

– По-моему, вы не рады нашей встрече. А зря, – заметил он, возвращаясь за стол и жестом предлагая мне последовать его примеру.

В ответ я молча вытянул скованные руки и демонстративно звякнул цепью. Американец, в свою очередь, гениально разыграл удивление.

– Как? Они всё-таки вас заковали? Ну ничего, это легко исправить. Реджи? – Он вопросительно взглянул на одного из моих конвоиров. – Снимите наручники с месье Дюпре. Он умный человек и прекрасно знает о возможных последствиях, которые может повлечь за собой его… небрежность. Не правда ли, месье Дюпре?

Я снова кивнул. Оставались ещё кандалы на ногах и два автоматчика за спиной. Этого было вполне достаточно, чтобы отбить у меня охоту делать глупости. Ещё неизвестно, что у этого хитреца приготовлено «про запас».

– Вы весьма настойчивы в своём гостеприимстве, – заметил я, со звоном занимая отведённое мне место. Стеннард дружелюбно улыбнулся:

– Я боялся, что все остальные способы вызовут у вас… неадекватную реакцию, назовём это так. Вы, насколько мне известно, хорошо относитесь к морской кухне?

– Смотря что вы имеете в виду, – осторожно ответил я.

– Мне как раз доставили свежих устриц из Сен-Вааст-ля-Уг, я успел попробовать, пока ожидал вас. По-моему, они восхитительны. Прошу, попробуйте!

Феерическая сволочь, даже это он обо мне знает… Подавив тяжёлый вздох, я взял с большого блюда, выложенного колотым льдом, несколько уже вскрытых раковин. Стеннард с улыбкой наблюдал за мной.

– О’кей, месье Дюпре. Я тоже знаю этот анекдот. «Если изнасилование неизбежно – попытайся расслабиться и получить удовольствие». Это любимая шутка одной моей доброй знакомой, – он пригубил светлое вино из тонкого бокала и указал на бутылку, стоявшую передо мной: – Рекомендую. «Puligny Montrachet» 1985 года.

Я кивнул, благодаря его. При всех своих недостатках, которые – в общем-то – исчерпывались нашим противостоянием, этот человек был мне почему-то симпатичен. И не только потому, что он знал, какое вино полагается подавать к устрицам «Жилярдо». Он был в высшей степени профессионалом, и я не чувствовал в нём зла – по отношению к себе лично. После всего того, что я учинил во имя процветания России на их базе под Миланом, такое отношение казалось мне, по меньшей мере, странным. Словно угадав мои мысли, Стеннард негромко произнёс, без улыбки глядя мне прямо в глаза:

– Вы можете мне не поверить, месье Дюпре, но… я отнюдь не собираюсь причинять вам… вред. Вы мне симпатичны, это раз. А кроме того… Реджи! – Он перевёл взгляд на охранника, стоявшего за моей спиной. – Передай мне оружие. И оставьте нас. Месье не собирается делать глупостей.

Хмурый Реджи неслышно возник откуда-то сзади, отдал Стеннарду коротенький «Bushman IDW» и, одарив меня настороженным взглядом, скрылся. Я услышал, как стукнула, закрываясь, дверь, и с облегчением вздохнул. Ненавижу, когда мне в спину направляют автоматическое оружие. Да и неавтоматическое тоже. Мой сотрапезник проводил телохранителей взглядом и вновь обратил на меня своё внимание. Подтянув при этом пистолет-пулемёт поближе к себе.

– Я умею им пользоваться, – он мягко улыбнулся, словно отвечая на мои невысказанные мысли. – Но я остановился на том, что вы мне симпатичны. И вдобавок к этому, мне сейчас очень невыгодно вас потерять. Скорее наоборот.

Он взял с блюда раковину, подцепил моллюска трезубой вилкой, аккуратно отправил его в рот и зажмурился от удовольствия. Гурман, понимаешь…

– В прошлый раз я рассчитывал напугать вас, но, похоже, с вами такие вещи не срабатывают. Будете горячее? Насколько я помню, это должны быть кальмары в чесночном соусе. Нет? Жаль… Вы, наверное, предпочли бы хороший бифштекс? С кровью, а?

– Почему вы так решили? – искренне удивился я.

– Потому что вы произвели на меня определённое впечатление. Судя по вашим последним действиям, вы удивительно кровожадны, месье Дюпре.

– Это вам кажется, мистер Стеннард, – я пожал плечами. – На самом деле я очень мягкий и добрый человек. Поверьте.

– Попробую, – согласился он, отпивая из бокала. – Правда, после того, что вы учинили на вилле… не думаю, что у меня получится.

– Вы начали первыми, – напомнил я.

Он поморщился.

– Не будем пререкаться, месье Дюпре. В данный момент это уже неважно – кто первым начал. Важно другое. Вы произвели на меня впечатление не только своей кровожадностью, но и своей настойчивостью. И я решил пойти вам навстречу. Вы хотели увидеть мистера Липке? Извольте. Через несколько часов у вас появится такая возможность. Я повторяю! – Заметив скептическое выражение, промелькнувшее на моём лице, Стеннард предупреждающе поднял руку с зажатой в ней вилкой. – Повторяю – я не желаю вам зла. Вашей жизни ничто, кроме вас самого, разумеется, не угрожает. Пока я лишь хочу объяснить вам кое-что, Андре. Вы позволите вас так называть?

Я молча кивнул. К дьяволу все эти церемонии, мне даже есть расхотелось. Слишком уж всё лихо закручено, какие тут кальмары.

– На днях я говорил, – продолжил американец, – что вы ввязались в историю, масштабов которой оценить вам просто не дано. В силу элементарного отсутствия информации. Генерал Стрекалов внушил вам, что главное – это выкрасть Давида. На самом деле это отнюдь не главное. Информация, которой располагает Давид, способна убивать лучше и быстрее любого излучения. Если бы вам и удалось его выкрасть, главным стало бы отнюдь не то, как обнародовать эту информацию. А то, как сохранить жизнь, обладая ею. Слишком много есть людей, готовых любой ценой не допустить возможной огласки. Между прочим… Ваш отец, Андре, тоже входит в число этих людей.

Я усмехнулся. Подумаешь, новость. Это я давно знаю. Ты-то здесь с какой стати вертишься, голубь?

– Стрекалов влез в чужую игру. Это не его поле, здесь разыгрывается совершенно другая партия. Я скажу больше, скажу то, чего, по идее, говорить не имею права. Это наша игра. Итальянцы очень обеспокоены растущим влиянием северных сепаратистов. Но Босси поддерживают слишком многие. Устранить его с политической арены официально, своими силами? Рим не способен на подобные подвиги. Они обратились с просьбой к нам, и «Фирма» им не отказала. В конце концов, они наши союзники, и Америка кровно заинтересована в сохранении политического единства Италии. Мы изучили ситуацию и приняли решение, как эффективное, так и… Бескровное. Устранить Босси способом, которым ранее был уничтожен Советский Союз, – выбить финансовую опору из-под его ног. Для разработки конкретной акции нам понадобился мозг Давида. Он уже работал с «Фирмой», хорошо знаком с ситуацией. Но стоило нам взять его под свою охрану – на сцене тут же появляетесь вы. И устраиваете бог знает что. Разве не так? Зачем-то входите в альянс с Паолой Бономи, против которой, в основном, и направлена атака…

– В прошлый раз вы больше говорили о «русской линии» в этом деле, – прервал его я. – Всё, что вы сейчас сказали, – правда, я вам верю. Но… это ведь далеко не вся правда? Почему вы так боитесь Стрекалова? Что связывает Россию, Липке, моего отца – и ЦРУ?

Он взглянул на меня с интересом. Потом отставил бокал, потёр ладони. Снова взглянул.

– Вы упрямец, – заявил, наконец, Стеннард. Произнесено это было словно обвинение в скотоложстве. Я привстал и поклонился.

– Чёрт с вами… не хотите выходить из игры – придётся вас вывести. Спокойно! – Он мгновенно направил на меня пистолет-пулемёт. – Я умею им пользоваться. Не надо нервничать. Когда я говорю – вывести, я именно это и имею в виду. Нейтрализовать на время, отнюдь не убивать. На ваше счастье, Серж Дюпре слишком серьёзная фигура, чтобы его можно было не принимать в расчёт. А он, естественно, не хотел бы потерять единственного сына.