Текст книги "Стоунхендж. Загадки мегалитов"

Глава VIII
МЕТРИЧЕСКИЕ МЕРЫ И ЛУННЫЕ КАМНИ

Хотя Стоунхендж признан самым важным мегалитическим монументом Британии, имеющим признаки некоторых астрономических ориентировок, он, как мы знаем, далеко не единственный. Исследования Локьера были весьма широкими и привели его и его друзей к довольно отдаленным объектам, разбросанным по всей территории Британии, включая Ирландию.

Одно из таких мест, о которых упоминал Локьер, хотя сам там не был, – это Калланиш на острове Льюиса (широта 58°12' N). В 1912 году вице-адмирал Бойл Сомервиль подхватил раннюю идею Локьера о возможной звездной ориентировке этого объекта (на Плеяды) и впоследствии считал, что вдобавок он обнаружил четкие свидетельства его ориентировок на Луну и Солнце[17]17
  Возле Лохсвилля (Драмаллах) Сомервиль обнаружил замечательную группу авеню в месте, которое называлось «Ложе гигантов», где расположены развалины гробницы. По утверждению Сомервиля, остатки пяти авеню, связанных с этим местом, были предположительно ориентированы на восход Солнца во время летнего солнцестояния. Он также считал, что конструкция авеню указывала на их датировку 1400 годом, если они были ориентированы на первый проблеск Солнца.
  В Калланише Сомервиль обнаружил пять авеню. Одна была направлена на истинный север, другая – на запад. Две авеню, или ряды камней, были ориентированы на северо-восток, а последний ряд – на нижнюю точку северо-восточного направления.
  Стакли, считавший, что все авеню были связаны с культом змеи, также нашел конфигурацию змеи в Калланише (как и в Эйвбери).
  Том и Хокинс также изучали Калланиш, который прозвали «северным Стоунхенджем». В Калланише Хокинс нашел десять ориентировок на Солнце и Луну в их экстремальных позициях.


[Закрыть].

Бойл Сомервиль активно занимался полевыми исследованиями монументов и в различное время создал аккуратные крупномасштабные планы двадцати семи каменных кругов. К сожалению, он также сделал несколько довольно самоуверенных предположений относительно общей природы топографических ориентировок. В свою очередь, задолго до исследований Стоунхенджа в 1960-х годах, Александр Том, используя ключевые моменты, оставленные Локьером, Сомервилем и А. Льюисом[18]18
  Еще до того, как Локьер занялся этой проблемой, А. Льюис уделял большое внимание британским каменным кругам и в период с 1878 по 1914 год много писал о них в специальных научных журналах. Льюис первым ввел систему классификации этих кругов. Он определил три основных типа каменных кругов, а вдобавок также рассказывал о солнечных и звездных кругах и храмах. Он первым обратил внимание на значительное преобладание внешних камней, расположенных в направлении северо-восточного квадранта этих кругов. Остается сожалеть, что значительная часть новаторских полевых исследований Льюиса была оставлена его последователями без внимания.


[Закрыть], трудолюбиво изучал многие из менее впечатляющих каменных кругов, особенно в отдаленных частях Шотландии.

Хотя работа Тома была известна заинтересованным лицам, она получила лишь незначительную популярность и, как правило, игнорировалась археологами, которые, после злоключений Локьера, весьма скептически относились ко всем предполагаемым ориентировкам полевых монументов. Вместе с тем те, кого интересовали астрономические интерпретации, стали более внимательно следить за работами Тома после 1954 года, когда он опубликовал в «Журнале Британской астрономической ассоциации» свою статью, озаглавленную «Солнечные обсерватории мегалитического человека». В течение нескольких последующих лет появились другие статьи в журналах, озаглавленные: «Статистическое исследование мегалитов Британии» и «Геометрия мегалитического человека». Теперь работа Тома ассоциировалась с термином «мегалитическая астрономия», и сейчас этот термин широко применяется в отношении британских и французских мегалитов вместо термина «астроархеология», который теперь приобрел более космополитический оттенок и охватывает более широкую доисторическую и историческую хронологию.

В начале 1960-х годов Том обратил внимание на многие менее впечатляющие остатки мегалитов, некоторые из которых несомненно имели большое значение. Теперь Том был убежден, что мегалитический человек Британии знал гораздо больше о геометрических сооружениях, чем это допускали историки, включая свойства затмений и способы разработки сложных кругов. На основе собранных им свидетельств Том предположил, что у древнего человека Британии также была стандартная мера длины, которая влияла на геометрию его сооружений и размеры и формы каменных «кругов», хотя многие круги действительно круглые, другие имеют форму яйца, эллипса или искажения другого рода.

Аткинсон, суровый критик теории Стоунхенджа Хокинса, был первым археологом, открыто объявившим о признании мегалитических теорий Тома. Еще раз повторю, что Аткинсон был единственным полевым археологом, который разбирался в связанной с этим математике. Сам же Аткинсон по этому поводу говорил, что большинство археологов не столь грамотны в математике, как подобает образованному человеку, в результате чего они не способны критически подойти к пониманию или использованию новых (числовых) методов. Но тут же он замечает (и справедливо!), что человек может манипулировать цифрами так же легко, как и словами...

Идеи Тома стали более известны публике после широкого признания открытий Хокинса в Стоунхендже, пробудивших большой интерес к мегалитическим монументам. По общему признанию, Том пошел дальше идей своих предшественников и даже современных ему астро-археологов. Возможно, он даже полнее ответил на вызов, брошенный Фергюссоном в 1872 году в его работе «Монументы из грубых камней», чем впоследствии Локьер, Сомервиль, Ньюхэм и Хокинс... В своей книге Фергюссон писал: «Пока какой-либо практический астроном не выйдет вперед и не объяснит нам на простом языке, какие наблюдения можно вести с помощью кругов Стоунхенджа, нам придется лишь ожидать. И даже в этом случае, пока его теория не будет проверена на кругах в Эйвбери, Стентон-Дрю и других, настолько необычных, что их просто невозможно измерить, это мало добавит к нашим знаниям...»

Результаты упорных мегалитических исследований Тома до конца 1960-х годов поместились в двух небольших томах в твердой обложке «Мегалитические строения Британии» (1967) и «Мегалитические лунные обсерватории» (1971). Оба не носят чисто научный характер, но и не являются популярными изданиями, типа книг Хокинса о Стоунхендже, вышедших на книжный рынок с перспективой последующих продаж в мягкой обложке.

Том рассказывает, что его целью являлось посещение мегалитических объектов и измерение с помощью теодолита и рулетки позиций оставшихся камней с максимальной точностью. Упавшие и засыпанные камни часто обнаруживали с помощью штыка. Поскольку многие британские мегалиты расположены в отдаленных, болотистых и поросших вереском местах, вдали от дорог и даже тропинок, путешествия Тома к 450 объектам, которые он посетил, зачастую были связаны с длительными переходами в одиночку с неудобным теодолитом и треногой на плечах. Его самые ранние исследования начались в 1930-х годах, и к концу 1960-х годов он составил более трехсот точных планов и вдобавок посетил многие другие объекты.

Суть теории Тома сводится к его концепции так называемого мегалитического ярда в 2,72 имперского фута и двойного ярда, или мегалитической сажени (5,44 фута). Большая часть последующих рассуждений Тома a priori основывается на предположении, что подобная стандартная единица измерения использовалась в Северо-Западной Европе с. –2000. Эта единица была определена Томом на основе анализа его собственных топографических исследований, и только предположение о том, что подобная единица существовала, дало ему возможность привнести геометрический смысл в схематические планы древнего человека.

Том утверждал, что эта мера очень близка к старой испанской vara (означающей «шест», «палка» или «мера ярда»). Эта единица была завезена в Новый Свет конкистадорами, где ее использование можно проследить во всех старых испанских территориях Центральной и Южной Америки. Вместе с тем в различных местностях ее интерпретировали по-разному, и в Мексике она составляла 32,87 дюйма, в Уругвае – 33,828 дюйма. Даже в Испании, до введения метрической системы, vara имела несколько интерпретаций: в Валенсии vara равнялась 35,55183 дюйма, а в Кастилии – 32,94 дюйма. Vara также близка к старому баварскому локтю (ell) в 32,766 дюйма и австрийскому локтю (ell) в 30,78 дюйма.

Том предполагал, что vara, возможно, прибыла в Британию во время миграции мегалитических народов из Иберии. Имели ли место в действительности такие широкомасштабные миграции в Британию, сейчас считается маловероятным, если взглянуть на это с точки зрения Новой археологии (см. ниже). Еще более убедительное свидетельство древности этой меры заключается в том, что мегалитический ярд очень близок к человеческому шагу, а мегалитическая сажень – к двум шагам. Двойной шаг, по крайней мере, можно проследить назад вплоть до римских времен с их passus ( = 5 римским футам; 1 римский фут = 11,6 дюйма (296 мм) = 16 digitus; 1 digitus = ширина большого пальца = 18,5 мм). По всей вероятности, passus имел длительную предысторию до того, как был принят римлянами.

Однако исследования Тома доисторических и древних мер отнюдь не были первыми. Одно из самых больших противоречий прошлого, которое теперь вошло в рамки астроархеологии, было связано с так называемыми стандартными единицами длины. Трудно забыть злоключения Стакли с его «друидским локтем» и Пьяцци Смита, одно время королевского астронома Шотландии, с его страстным увлечением дюймологией пирамид и идеями «Библии в камне», которые до сих пор отзываются громким эхом в современной псевдонаучной журналистике.

По широкому признанию, меры, использовавшиеся в Древнем мире, основывались на простых, легко запоминающихся единицах, таких как «указательный» палец, ладонь или пядь, длина руки, шаг и охват руками. Однако одно из исследований древней цивилизации показывает, что это справедливо лишь частично. Существуют лишь хорошо задокументированные римский digitus, или ноготь большого пальца, римская стопа и связанный с ней шаг. Ранее существовал египетский локоть – мера длины от локтя до кончиков пальцев, позже появилась также апокрифическая стандартная стопа Карла Великого, стандартный ярд в длину руки Генри I и архаичная мера в треть дюйма, до сих пор сохранившаяся в современных размерах обуви. Одна из ранних линейных единиц средневосточной цивилизации, точно известная из археологических записей, – это вавилонский локоть. Пример тому найден записанным в качестве стандартной меры на базальтовой статуе Гудеа, правителя Лагаша, ныне являющейся экспонатом парижского Лувра. Этот локоть датируется примерно –2130 и составляет меру в 19,5 дюйма (495 мм), а стопа составляет 2/3 локтя и равняется 13 дюймам (330 мм). Вместе с тем некоторые древние меры, похоже, не связаны с естественными размерами. В качестве одного из примеров можно привести старое английское измерение ell (локоть). Эта единица также произошла от локтя, однако позже стала представлять более длинное измерение, чем естественный локоть.

Даже в Древнем Египте измерения осложнялись использованием двух различных локтей. Существовал повседневный короткий локоть в 17,72 дюйма (0,454 м) и царский локоть в 20,62 дюйма (0,528 м). Царский локоть использовался при строительстве пирамид. Некоторые даже считают, что эта мера локтя составляла семь пядей (одна пядь = 4 перстам = 28 указательным пальцам) и могла быть связана с ранним лунным циклом в 28 дней. Царский локоть также использовался египтянами для измерения земли, а основная единица измерения, «двойной ремень», представляла собой диагональ квадрата со стороной в один локоть. При полевых измерениях египтяне конечно же признавали, что в треугольнике со сторонами 3, 4, 5 угол, противоположный самой длинной стороне, всегда оставался прямым. Эти знания являлись скорее результатом экспериментов, чем способностью выработать официальное математическое доказательство, как это позже сделал Пифагор. Вместе с тем теорема Пифагора конечно же была известна за тысячу лет до него. Это подтверждают многие вавилонские тексты, и можно, без сомнений, признать, что эти геоматематические знания были широко распространены среди целого ряда доисторических народов.

Поняв, что древняя квантовая мера использовалась при планировании и создании мегалитических кругов, Том высчитал единицу измерения 2,72 фута, которая и составила его «мегалитический ярд» (МЯ). Применяя эту единицу измерения к конструкциям и размерам кругов различной формы, он убедился в том, что такая базовая единица действительно существовала. Он считал, что анализ его результатов показал три вещи: а) точность измерений не возрастала вместе с длиной единицы измерения; б) результаты были аналогичными, независимо от того, выводилась ли эта мера на основе английских или шотландских кругов; в) строители кругов, похоже, проводили свои измерения к центру (или центральным линиям) камней в круге.

По мнению Тома, ключ к решению проблемы неровных или овальных кругов крылся в том, что мегалитический человек не был готов принять несоразмерность значения π (3 и 1/7) и поэтому искал целое круглое число. После признания того, что мегалитический человек противился принятию «чего-то большего чем 3» и что интегральное число «около 3» ему больше подходит, явно искаженные круги неправильной формы приобрели новое значение. Том отметил, что многие круги меньшего размера имеют в диаметре примерно 22 фута, или 8 мегалитических ярдов, но если бы было использовано π (=3,142), то их периметр удалось бы подогнать. Том считал, что для больших кругов и больших расстояний мегалитический человек, вероятно, использовал мерный шест в 2 1/2 МЯ (6,80 фута) и в 10 МЯ (27,2 фута). Проанализировав различные категории кругов, он отметил, что отношение окружности к диаметру составляло 3,059 для одних и 2,957 для других. Таким образом, Том, очевидно, обнаружил ключ к давно не дававшей покоя загадке неровных кругов, которые, по общему признанию, являлись результатом грубой или неряшливой работы строителей мегалитов.

В 1927 году Бойл Сомервиль, описывая составленные им крупномасштабные планы 27 каменных кругов, отметил: «Ни в одном случае камни, составляющие круг, не размещены по правильному кругу; то есть невозможно провести линию, которая соединяла бы все камни и при этом составляла бы математическую окружность. Лучшее, что можно сделать, – это провести две окружности, которые составили бы полосу, широкую или узкую, внутри которой могли бы располагаться все камни, составляющие круг». Что касается Стоунхенджа, тут он особо отмечал: «Восемь камней (внутренние голубые камни) не вписываются в арку круга, а лежат в границах двух концентрических кругов, в 4 футах друг от друга... Строго говоря, сформированная камнями фигура не имеет единой центральной точки и, соответственно, не имеет оси».

Вполне можно допустить, что Том, являясь прямым последователем Локьера, А. Льюиса и Бойла Сомервиля, находился под сильным влиянием их работ, и эти последние замечания Бойла Сомервиля вполне могли быть именно тем стимулом, который позволил решить загадку неправильных кругов...

В результате его исследований, занявших несколько десятилетий, Том смог квалифицировать каменные круги по различным категориям: уплощенные круги, типы А, В и D; яйцеобразные круги, типы I и II; эллипсы; сложные и концентрические круги (рис. 22). Яйцеобразные круги в особенности подсказали Тому, что, помимо использования стандартной меры, строители в процессе работы открыли принцип пифагорова треугольника. Тогда он предположил, что размеры круга часто слегка подгонялись, чтобы соответствовать целым числам, в результате чего окружности приближались, насколько возможно, к кратному более крупному числу.

Хотя Том не публиковал никаких данных о Стоунхендже до 1974 года, его ранняя работа содержала глубокое исследование Эйвбери, в 25 км (16 миль) к северу. Эйвбери – это самый большой по размеру и наиболее интересный (сложный) круг в Британии, если не во всем мире. По мнению Тома, его величие определяет не только его размах. Эйвбери замечателен еще и тем, что там прослеживается исключительная точность расположения и отличительная манера, в которой его арки были построены на основе пифагорова треугольника так, что каждый треугольник сооружения сохраняет свои интегральные части. Сегодня, как считал Том, его может превзойти по точности исполнения только высококлассная топография. По его мнению, основная геометрия Эйвбери гораздо сложнее, чем в Стоунхендже, и включает самый большой из всех известных комплексов мегалитических кругов.

Рис. 22. Геометрия уплощенных и яйцеобразных кругов Тома

Том говорил, что ключи, позволившие ему разобраться в геометрии Эйвбери, были найдены не в Стоунхендже и других больших кругах, а в некоторых небольших, невзрачных кругах, расположенных в отдаленных болотистых местах Шотландии и на холмах Уэльса. Он считал результаты своей работы в Эйвбери наиболее убедительными и являющимися «окончательным доказательством» точного размера мегалитического ярда, а конструкция монумента недвусмысленно продемонстрировала использование еще большей линейной единицы в 2 1/2 и 10 МЯ.

Эйвбери, подобно Стоунхенджу, привлекал к себе большое внимание археологов в прошлом. В своих ранних ссылках Джон Обри отмечал, что Эйвбери значительно превосходил Стоунхендж, подобно тому «как кафедральный собор превосходит приходскую церковь». Его территория в пять раз больше территории, занимаемой собором Святого Петра в Риме, и, как однажды было подсчитано, в пределах, очерченных его внутренним рвом, могло стоять одновременно более четверти миллиона человек. Его фактический размер в 11,5 гектара (28 1/2 акра) и сложность придают этому сооружению статус одного из наиболее загадочных мегалитических монументов, когда-либо изучавшихся.

Р. Кольт Хор, тоже находясь под большим впечатлением, писал в своей работе «Древний Уилтшир» (1812): «Полный благоговения и робости, я вошел в священные пенаты этого когда-то благословенного святилища, предполагаемого прародителя Стоунхенджа, чуда Британии, наиболее древнего и наиболее интересного реликта, который только мог породить наш остров». Ранее Стакли в своей книге «Эйвбери» также описывал монумент в возвышенном стиле, который, по его словам, демонстрировал «исключительный вкус, правильность плана, явную симметрию и достаточную красоту исполнения: весьма экстенсивный во всем своем объеме, величественный и пропорциональный. Мы не в состоянии полностью оценить всю смелость скрытых в нем замыслов».

Благодаря исследованиям Стакли в Эйвбери мы многое узнали об этом монументе еще до того, как современное развитие уничтожило большую его часть. Уильям Стакли (1687 – 1765) родился в Холбиче в Линкольншире и впоследствии стал одним из романтичных персонажей XVIII века. По профессии он был врачом, учился в Кембридже и в больнице Святого Томаса в Лондоне после того, как оставил юридическую практику в офисе своего отца. Личное признание и широкие научные интересы обеспечили ему стипендию Королевского общества в возрасте тридцати лет. Он стал первым секретарем Общества древностей и в период с 1718 по 1725 год провел серию монументальных полевых исследований в Эйвбери, Стоунхендже и других местах. В результате на свет появились его книги «Стоунхендж» (1740) и «Эйвбери» (1743). В 1729 году он поступил на службу и в 1747 году стал ректором в Лондоне.

Рис. 23. План каменных кругов Эйвбери

Для нас Стакли наиболее известен своими романтическими повествованиями о друидах и сам долгое время назывался «Верховным друидом». В частности, его знают как автора идей о так называемом культе змеи в Стоунхендже и Эйвбери, которые, по его мнению, были храмами змеи «Драконта». Его идеи явно основывались на мистической истории Плиния, по рассказам которого друиды Галлии использовали в качестве чар некое магическое яйцо, произведенное змеей. Отсюда его предположения, что друиды поклонялись змее. В Эйвбери круг камней на Овертон-Хилл (Хекпен) считался головой змеи, а синусоида Вест-Кеннет-авеню – ее шеей. Сарсеновые круги олицетворяли кольца тела змеи, а остальную часть змеи составляли другие мегалиты и авеню (утраченная «Бэкхемптон-авеню» – см. ниже). Он дошел даже до того, что заменил круги в своем изначальном исследовании святилища на Овертон-Хилл на яйцевидные структуры, чтобы они лучше соответствовали его «змеиной» теории! Несмотря на это, без Стакли и его культа змеи мы знали бы значительно меньше. Его ранние работы в период 1718 – 1730 годов свидетельствовали, что в то время он был лучшим полевым археологом Англии, и такая уважаемая репутация сохранялась за ним до конца XVIII века.

Подобно многим романтичным персонажам того времени, в образе его мышления присутствовал сильный оттенок мистицизма, который с возрастом стал еще более очевидным. В 1721 году он присоединился к свободным масонам и в саду своего дома в Грентаме заложил друидскую рощу и храм, где в 1728 году скорбно похоронил мертворожденного ребенка.

Он дожил до семидесяти восьми лет, не расставаясь со своими псевдодруидскими привычками до самой кончины. Он был довольно религиозным, но неортодоксальным. Он заявлял, что все языческие религии, особенно друидов, во многих своих концепциях предвосхищали принципы христианства, включая доктрину Святой Троицы. Одной из его самых романтических идей было верование в то, что на месте теперешней площади Пикадилли в лондонском Уэст-Энде когда-то располагалась гробница, в которой был похоронен король триновантов.

На плане Эйвбери состоит из земляного вала почти округлой формы, диаметр которого составляет 360 м (1,200 фута). Внутри этого вала, ближе к внутренней его основе расположен ров, и снова, ближе к внутренней стороне рва, находится Великий круг, который когда-то состоял из примерно сотни вертикально стоявших камней.

Внутри большего внешнего круга остались следы двух (а возможно, и трех) меньших кругов, размеры которых, по оценке Тома, составляли 340 футов (125 МЯ). В центре самого северного круга (известного как центральный круг) видны остатки камерной гробницы (дольмена) – известного во времена Локьера как «Логово дьявола». В центре южного круга расположен вертикальный камень (менгир). Все камни, из которых состоит монумент, – местные сарсены, весьма схожие с теми, которые до сих пор можно обнаружить разбросанными в округе.

Сейчас, как можно видеть на любой фотографии, значительная часть деревни Эйвбери занимает территорию, ограниченную валом и рвом, закрывая многие древние черты этого монумента. Уже в средневековые времена монумент был настолько скрыт, что его узнаваемые очертания приписывались действию природных сил. Одно из упоминаний об Эйвбери X века относило его к местам захоронений, о чем свидетельствовало само название. В старой грамоте короля Ательстана, датируемой + 939, можно найти прямое упоминание об Эйвбери: «Потом к гробнице Коллас, по широкой дороге в Хэкпен, затем на север вдоль Ряда камней (Великая авеню); а затем к местам захоронений...»

Первая серия раскопок была проведена Х.Ст.Дж. Греем в период с 1908 по 1922 год. Он исследовал некоторые части насыпи и рва, но истинный облик Эйвбери был восстановлен лишь в 1934 – 1939 годах в результате работы состоятельного любителя Александра Кейллера.

Местами глубина рва достигала 9 м (30 футов), но позднее он был засыпан до глубины примерно 5 м (17 футов). Обрамляющий ров перекрывали три, возможно, четыре изначальных входа. Доказанными считаются те, что на севере, юге и западе, восточный же до сих пор остается под сомнением.

Большой обрамляющий вал возвышается примерно на 4,5 м (15 футов), а его периметр по измерениям составляет 1,200 м (3/4 мили). Раскопки показали, что он состоит из дробленого мела и обрамлен блоками, вырытыми из отложений нижнего мела на дне рва. Материал верхних слоев насыпи, как выяснилось, сформирован только из отложений среднего мела. Проведение таких массивных земляных работ в категории человеко-дней возводит их на уровень строительства мегалитических пирамид Египта. Масштабы этих доисторических общественных работ становятся еще более впечатляющими, если вспомнить, что единственными землеройными инструментами строителей тех дней были кирки из рогов оленя и костей быков. Британский археолог Джеффри Вейнрайт подсчитал, что земляные работы в Эйвбери потребовали более 1,5 миллиона человеко-часов, и вместе с тем Эйвбери – это лишь одно из нескольких сооружений в стиле «хендж» с аналогичными рвами и насыпями. И лишь во время всплеска строительства каналов, шоссейных и железных дорог, сопровождавшего индустриальную революцию четырьмя тысячелетиями позже, местные работники кирки и лопаты вновь были привлечены к таким широкомасштабным общественным работам.

Однако одной из самых грандиозных черт монумента был Великий каменный круг, внешняя окружность которого, составленная из сотни вертикальных камней, проходит примерно в 9 м (30 футах) внутри рва. Центральный внутренний круг когда-то состоял из примерно тридцати вертикальных камней, из которых осталось только четыре. По данным Тома, они выстраивались в круг диаметром 340 футов (125 МЯ). В центре этого круга близко друг к другу располагалось несколько вертикальных камней, названных Стакли «Бухтой». Они напоминали расположение камней в Стентон-Дрю в Сомерсете. В южном круге только пять камней периметра остались на своих местах из общего изначального числа в тридцать два. По расчетам Тома, они также имели в диаметре 125 МЯ, а расстояние между этими двумя внутренними кругами составляло 145 МЯ. Из довольно сомнительного, так называемого северного круга сохранились только три ямы от камней.

С этим Великим каменным кругом можно сопоставить только авеню в Вест-Кеннет (более ранний «Ряд камней»). Остатки этого двойного ряда сарсеновых монолитов представляют собой первую часть монумента, которую видит посетитель, приближающийся с юга. Изначально авеню состояла из примерно 200 пар вертикальных камней, расположенных парами на расстоянии 24 м (80 футов) друг от друга вдоль авеню и 15 м (50 футов) – по ширине авеню. Авеню соединяла Великий каменный круг и некое строение в миле от него в Овертон-Хилл, известное как святилище (Хэкпен, или Храм Головы Змеи, по Стакли). Сначала это было круглое мегалитическое строение, которое потом перестроили в камне.

Когда Обри впервые посетил Эйвбери в 1648 году, все камни, составлявшие авеню, похоже, существовали, либо оставаясь на их первоначальных позициях, либо упав рядом. Примерно в это же время или чуть позже началось их преднамеренное уничтожение. Многие сарсены были разбиты молотами на более мелкие части, с которыми было проще управляться, либо фрагментированы более хитроумными методами, с помощью которых камень сначала разогревали в разведенном вокруг него костре, а затем били по нему вдоль линии, оставленной холодной водой.

В 1934 году, когда Александр Кейллер вел раскопки в Эйвбери, там было достаточно свидетельств такого довольно эффективного метода разрушения камня огнем. Ямы, вырытые под упавшими камнями, были почерневшими от костров и золы, а от когда-то массивных мегалитов остались лишь закопченные осколки сарсенов. Стакли, чья работа в Эйвбери особо ценна задокументированной историей этого монумента, оставил потомкам рисунок, живо показывающий этот метод использования огня и воды. Но именно на рисунке Стакли мы можем видеть святилище на Овертон-Хилл в его прежнем виде. В год, последовавший за его визитом, камни были удалены, чтобы очистить поле для пахоты, и о точной позиции объекта теперь можно судить только по записям Стакли. Сегодня, как видно на примере отсутствующих в авеню камней, на месте прежних ям для камней, обнаруженных под уровнем земли во время современных раскопок, ставятся цементные маркеры, дающие посетителю реальное представление о прежнем мегалитическом величии этого монумента. Но до сих пор стоит прочитать собственное описание Стакли этой замечательной авеню: «...изначально Кеннет-авеню состояла из сотни камней с каждой стороны и простиралась от вала города Эйвбери до круглого сооружения на Овертон-Хилл. Проживающий здесь мистер Смит рассказал мне, что, когда он был еще школьником, Кеннет-авеню была целой от начала до конца. Составлявшие ее камни были всевозможных форм, размеров и высоты, и все грубые. Толщина некоторых была шесть футов, а окружность – шестнадцать. Уплощенные камни стояли самой широкой стороной вдоль линии авеню, а самая красивая сторона камня была обращена внутрь авеню. Строители старались максимально использовать эффект их огромных размеров и порядка построения. Когда я проживал здесь некоторое время, несколько летних периодов подряд, я очень внимательно разыскивал эти камни, знал отличительный номер каждого оставшегося камня и где стояли отсутствующие сейчас. Это часто удивляло сельчан, которые помнили, какие камни лежали на земле, какие стояли, и рассказывали мне, кто их увез. Многие фермеры рыли глубокие ямы, хоронили эти камни под землей и знали, где они лежат. Лорд Винчилси вместе со мной сосчитал число оставшихся в 1722 году камней, их было 72. На большом листе имперской бумаги я отметил их все на топографической схеме и детально описал каждый камень, присутствующий или отсутствующий, но было бы слишком утомительно обременять этим прессу».

Камни, которые нашли под покровом земли в период между 1925 и 1939 годами, были установлены на прежних позициях, где это было возможно. Один из зарытых камней современные ему участники раскопок датировали началом XIV века. Этот камень, очевидно, соскользнул раньше времени в подготовленную для него яму и при этом раздавил брадобрея, который участвовал в разрушении этого камня, не осознавая связанной с этим опасности. Его скелет и был найден под камнем. На профессию погибшего указывали ножницы, а на дату смерти – монеты, найденные нетронутыми в его кошельке. Но гораздо более деструктивная фаза разрушения камней с использованием метода огня и воды началась уже позже, во времена Стакли. Самое раннее разрушение камней, несомненно, мотивировалось нападками ранней церкви на использование языческих святынь еще во времена англосаксов. Последующие разрушения были вызваны экономическими причинами. Поля очищали от камней для более эффективного ведения хозяйства, а менгиры оказались прекрасным источником строительных материалов. Стакли насчитал в авеню семьдесят два сарсена, но в 1920-х годах только девятнадцать из них оставались на своих местах.

Вторая авеню, известная как Бэкхемптон-авеню, по свидетельству Стакли, доходила до кругов сарсенов с юго-запада и была отмечена двумя камнями (известными как «Адам» и «Ева»). Позже было принято считать, что стоящие камни Бэкхемптона представляют собой остатки отдельного каменного круга с авеню. Стакли полагал, что они существовали прежде, и так описывал их: «Бэкхемптон-авеню тянется от города Эйвбери в западной точке и проходит по южной стороне погоста. Два камня лежат справа от дома приходского священника. Как отмечено на земляном плане Эйвбери, камни напротив них, на пастбище, были убраны в 1702 году. Рубен Хорсел помнит, как на пастбище стояли три камня. Один сейчас лежит на полу дома. Чуть дальше другой камень лежит на углу следующего дома справа, у тропинки, поворачивающей направо к мосту. Еще один был разбит на куски для строительства этого дома в 1714 году. Еще два камня лежат слева напротив. Затем авеню проходит мимо моста с южной стороны. Большинство тамошних камней было использовано для строительства моста и подходов к нему...»

В своей работе «Британские и римские древности Северного Вильтшира» (1884) Смит, дополняя описание Бэкхемптона, пишет: «Более того, у нас есть свидетельства существования авеню, шедшей в этом направлении, о чем можно судить по фрагментам сарсенов, которые до сих пор можно там видеть, как писал преподобный Брайан Кинг в своих заметках на эту тему (Wiltshire Magazine, № 26)». Сам же Кинг пишет: «Начиная от стен погоста и церкви, а также от феодального поместья с его пристройками, на всем протяжении полумили от земляных сооружений у западной части Эйвбери, до угла большого поля, на котором сейчас стоят два больших камня у Бэкхемптона, осталось лишь небольшое число ярдов, не занятых дорогами, стенами или коттеджами, и все это построено из сарсеновых камней. Этого более чем достаточно, чтобы использовать все камни авеню Бэкхемптона».