Текст книги "Черная багама"

Эрнест проглотил остатки виски, не спуская глаз с Джаквеса.

– Снимайся, Джаквес. Мы возвращаемся на Черную Багаму. Ты останешься в лодке. Я оставлю тебя поразмыслить над моими словами, но только на пять минут. А потом ты мне кое-что скажешь. Имена нанявших тебя людей. Ты назовешь имена тех, кто нанял тебя убить Сэндфорда, и где они находятся; кто нанял добыть пакет у мисс Стейнинг; для кого ты убил Гелерта.

Голос его изменился:

– Для тебя это будет очень сложно, Джаквес, потому что я представляю, насколько ужасны эти люди; какие ужасы они творят. И ты знаешь, что тебе сделают очень больно, как только ты их выдашь. Если ты их не выдашь, – он пожал плечами, больно тебе сделаю я.

Гвельвада улыбнулся:

– У тебя есть выбор. Ты считал себя в безопасности, убивая Сэндфорда. Ты знал, чем занимается Сэндфорд, но ты забыл одно, Джаквес. В нашем необычном, где-то загадочном деле на место убитого появляется другой. Скажи это своим друзьям, если их ещё увидишь. Скажи, что я, Гвельвада, пришел на место Сэндфорда. Пусть они возьмут меня, как его, если сумеют. Поднимай якорь. Быстро. Заводи мотор. Мы возвращаемся. Секунда колебания – и я пристрелю тебя, как собаку. Акулы этого ждут – не дождутся!

Джаквес встал и сгорбившись, с выпученными от страха глазами, поплелся вперед. Гвельвада наблюдал за ним. Джаквес развернул лодку и взял курс на Черную Багаму.

Через двадцать минут Джаквес привязывал лодку к молу. Гвельвада встал и прикурил сигарету.

– Садись, друг мой, и думай над своей проблемкой. Сиди на корме и не дергайся. Что ты намерен делать? Будешь отвечать на вопросы? Скажешь, кто тебя нанял, или мне идти к комиссару?

Джаквес отозвался из тени:

– Я ничего не скажу, – он был на грани истерики. – Я ничего вам не скажу. Я ничего не знаю.

Гвельвада хмыкнул:

– Очень хорошо. За тобой придут утром. Спокойной ночи, Джаквес. Доброй охоты.

И пошел прочь.

В тени пальм он остановился, обернулся и минут пять наблюдал за лодкой. Ходовые огни хорошо выделялись на фоне залива. Вдруг они качнулись, взревел мотор, и, набирая скорость, лодка рванула от пристани, вспарывая гладь залива и оставляя за собой летящую белую пену.

Гвельвада улыбнулся, раскурил новую сигарету и направился в номер, тихонечко насвистывая под нос.

Глава десятая

I

Часы слоновой кости на каминной полке пробили час, когда Гвельвада вошел в номер. Эрнест включил свет, швырнул шляпу на стул и вышел на веранду. Он смотрел на тихое, залито лунным светом море и гадал, где сейчас Мервин Джаквес и куда направляется. Потом пожал плечами. Где-то неподалеку играл оркестр. Пульсирующий ритм румбы привел его в дикий восторг.

Гвельваде безумно понравилась музыка, в ней было что-то очень жизнерадостное. Черт побери, – думал он, – эта музыка просто как жизнь. Тихая и торжественная, веселая и забавная, в руках музыкантов она жила полнокровной жизнью.

Оркестр остановился и заиграл самбу. Необычный мотив – спокойный, почти душевный, с неявным ритмом ударов барабанов бонго и щелканьем кастаньет. С этими самбами всегда нелегко, – размышлял Гвельвада, – никогда не угадаешь, чем они закончатся. И не поймешь, что будет дальше. Самбы – как и жизнь – такие непоследовательные, кажется, композитор сам не уверен, к чему все придет.

В этом они похожи на жизнь и на его профессию. Что-то начинаешь, но никогда не можешь быть уверен в результат. Следуешь чутью и надеешься. Обязательно надеешься.

Темп музыки изменился. Эрнест стоял и слушал, улыбаясь и полностью отключившись от тяжелого дня, думая только о музыке. Он снова пожал плечами и зашел в гостиную, потом в спальню, разделся и улегся в постель.

Гвельвада был доволен – насколько это вообще возможно. Он раскрутил дело; вскоре оно завершится, и завершится, как он полагал, по его. Он расслабился, сложив руки на животе и закрыв глаза. На губах играла почти невинная улыбка. Он дремал и ждал.

В два часа утра Айлес свернул на проселок к хижине Меллина. Тот, молчаливый и унылый, сидел на месте пассажира. Айлес остановил машину.

– Ну, прибыли. Приятных сновидений, Меллин.

Меллин выбрался из машины.

– Надеюсь, они будут приятными. И надеюсь, он будет доволен. Мне не нравится эта чертова затея. Я не…

Айлес ухмыльнулся.

– Кого волнует, что тебе нравится или не нравится, Меллин? Все нам приходится делать то, что говорят. Кроме того, не думаю, что тебе стоит переживать. Может, впервые в жизни ты помогаешь закону и порядку – или нет? – он искоса посмотрел на Меллина. – Неплохая перемена.

– Ладно, ладно, надеюсь, вы правы, мистер Айлес. Но что будет дальше?

Айлес пожал плечами.

– Ты знаешь то же, что и я. Думаю, если продолжение последует, ты об этом узнаешь. На твоем месте я бы шел домой, выпил и лег баиньки. Спи сном праведника, – он цинично оскалился. – Спокойной ночи, Меллин.

Он устроился за рулем, вдавил педаль газа и направился к шоссе.

Оставив машину на пальмовой лужайке возле отеля, Айлес вышел на задний двор. Частично занятый танцплощадкой, тот представлял собой эффектную смесь красок. Разноцветные огни мерцали в листьях пальм. В углу, под полосатым тентом, негритянский ансамбль играл испанскую и мексиканскую музыку. Шестьдесят или семьдесят пар – женщины в открытых вечерних платьях, мужчины в белых смокингах – танцевали или сидели за столиками под пальмами.

Роскошное зрелище, – подумал Айлес. – Такое запомнится навсегда. Может, когда-нибудь, в худшие времена, ему захочется это вспомнить.

Он обогнул танцплощадку и пробрался к длинной стойке бара, где кишел народ. Айлес заказал большую виски с содовой и устроился за отдельным столиком в дальнем конце. Как и Меллин, он гадал, что же будет дальше. Но – индюк думал и в суп попал. Он влип, и единственное, что оставалось – плыть по течению, делать то, что скажет странный и неотразимый Гвельвада. Но по своей осмотрительной и в чем-то циничной натуре, Айлес решил, что слишком доверяет мистеру Гвельваде – это доверие переросло почти в веру в этого бельгийца, который так величественно повелевает жизнью и смертью и в чьих странных речах очень мало намеков на серьезное отношение к делам.

Айлес вздохнул, закурил и стал думать о Тельме Лайон.

Голос за спиной произнес:

– А… мой друг Джулиан? Как дела? По-моему, вы ушли в воспоминания. Но, черт побери, это не приносит пользы. Лучше смотреть в светлое будущее, дорогой Джулиан… хотя, может быть, – Гвельвада подтащил стул и устроился напротив, – мысли ваши заняты нежной красотой нашей общей знакомой?

Айлес поднял взгляд. Гвельвада ехидно скалился.

– Вы догадливы, Эрни. Я думал о ней, – Айлес подался вперед. – Знаете, я думаю, она прекрасная женщина.

– Ну конечно, – ответил Гвельвада. – А сказать вы мне пытаетесь, друг мой, если не быть многословным, что влюбились. Самое сложное для англичан – признаться в любви. Они изо всех сил избегают этого слова. Для вас, богов формальностей, немыслимо позволить себе любой восторг, даже ради великого чувства. Здесь вы законченные идиоты.

Он пожал плечами.

– Любить женщину нужно исступленно – почти свирепо. Женщины простят все – даже величайшую измену – если мужчина любит, как тигр, и лжет, как гусар. Да дьявол… любовь – это гроза, а не апрельская сырость. Она должна быть выматывающей, опустошающей и абсолютно немыслимой. Это говорю я, Гвельвада, и, тысяча чертей, уж я-то знаю.

Айлес усмехнулся.

– По-моему, вы влюблялись тысячи раз. И каждый раз все более искренне и свирепо.

– Возможно… – Гвельвада развел руками. – Но постоянно я влюблен в свою работу, которая, поверьте, друг мой, захватывает, как самая высокая страсть. В любви нужно верить в себя и не удивляться, если однажды очутишься в канаве с ножом в спине. Оскорбленная женщина становится яростным врагом и бьет в спину. Женщина может обожать тебя, и все же наслаждаться, убивая тебя, как враг может восхититься твоим мастерством и тут же отправить на тот свет. Любовь интересна, но и жизнь тоже. Правда, можно соблазнить бесчисленное множество женщин, но невозможно соблазнить жизнь – она, в отличие от женщин, бьется по правилам. Но мне совершенно ясно, что вы, мой Джулиан, без ума от миссис Лайон. Я видел это с самого начала.

Она, конечно, потрясающая женщина. В один прекрасный день, друг мой, вы поймете, что люди моего уважаемого босса – потрясающие люди. К тому же, наша Тельма красавица – чего у меня, Гвельвады, нет. Обаяние – да… мужество – да… хитрость почти как у змеи – да… Все это у Гвельвады есть, но он никогда не заблуждался насчет своей внешности.

– Да? – удивился Айлес. – Слава Богу, что у вас хоть чего-то нет, Эрни.

Гвельвада вытащил богато разукрашенный портсигар и закурил.

– Теперь о нашем друге Джаквесе. Он меня заинтриговал. Когда мы причалили, я с ним поговорил, оставил в лодке и удалился, гадая, хватит ли у него характера выстрелить мне в спину. Ему не хватило. Я наблюдал за ним из тени пальм. Он завелся и погнал в море, будто за ним гнался дьявол. Кажется, направлялся к острову Медведя. Вы его видели?

Айлес кивнул.

– Меллин знает свое дело. В конце концов, он работал с Джаквесом многие годы. Мы дрейфовали у дальней оконечности острова Медведя. За ней, слева, лежит группка рифов. Меллин сказал, они необитаемы. Джаквес зашел на один из них – не более трех четвертей мили в длину и около полумили в ширину. Он подплыл вплотную. Меллин сказал, там пологий спуск. Джаквес бросил якорь в пяти-шести ярдах от берега. Там не слишком глубоко. Он прыгнул за борт и вплавь выбрался на берег.

Гвельвада спросил:

– Превосходно. Куда он пошел?

Айлес пожал плечами.

– Нам не было видно. Там везде заросли, лианы и кусты. Мы видели, как он вышел на берег, а потом исчез.

– А Меллин говорил, что на острове никто не живет?

Айлес покачал головой.

– Он сказал, что не думает, что на островах кто-нибудь есть. Изредка могут заплывать рыбаки. Иногда люди остаются здесь на недели, а потом возвращаются. Меллин сказал, что не знает этого рифа и не может точно сказать, есть ли там кто-нибудь.

Гвельвада кивнул.

– Так что вы сделали с мистером Джаквесом?

Айлес осклабился.

– Мы его угомонили. Он торчит на острове и не может выбраться. Думается, до Черной Багамы три – четыре мили. Мы подошли бортом к лодке Джаквеса. Меллин разбирается в лодках, как морской волк. Он кое-что сделал, и через двадцать минут она уже лежала на дне. Джаквес проклянет все на свете, прежде чем она снова будет на ходу.

Гвельвада одобрительно улыбнулся.

– Превосходно. Итак, мистер Джаквес сидит на крошечном необитаемом островке без лодки. Думаю, мы можем оставить его в покое.

Повисло пауза, потом Айлес сказал:

– Не хочу показаться любопытным, но могу я спросить, что будет следующим блюдом такого экстравагантного и волнующего меню?

– Мой друг, – сказал Гвельвада, – можете спрашивать о чем угодно. Если я захочу ответить – отвечу. Но сейчас как раз тот случай. Я расскажу, каким будет следующее блюдо.

Он взглянул на часы.

– Сейчас половина третьего. Вы допьете коктейль, сядете в свою машину и снова поедете к несчастному Меллину. Наверно, – Гвельвада улыбнулся, – это не приведет его в восторг. С Меллином, сами понимаете, разговор отдельный. Он всегда несчастен. Он смотрит на жизнь через темные очки, очень затемненные. Затащите его в машину, отвезете к заливу. Пусть держит лодку наготове, проверит бензин, и ждет. Я не могу точно сказать во сколько, но к вам присоединюсь. Запомнили?

– Запомнил, – Айлес откинулся на стуле. – Знаете, Эрни, можете не верить, но мне начинает нравиться работать с вами. Не знаю, чем все кончится, может, я раньше окажусь в тюремной камере, но, по-моему, это весело.

Гвельвада изобразил крайнее удивление.

– Ну конечно! … Какие могут быть сомнения? – он наклонился вперед. – Работать с мастером Гвельвадой должно быть весело. Почему, черт подери, иногда мне самому становится весело – очень весело! Помните… лодка должна быть готова через час. И будьте рядом, пока я не появлюсь. Счастливо, друг мой.

Он встал и исчез в другом конце бара.

II

Майор Фалстид, комиссар полиции, временами плохо спал. Часто он мечтал вернуться в Индию на прежнюю должность помощника судьи. Та жизнь была проще и меньше закручена, чем нынешняя. Во-первых, его беспокоило убийство Гелерта. Дело с мертвой точки так и не сдвинулось. Айлес вернулся на остров, но, насколько комиссар знал, не был причастен с убийству, разве что нашел тело. Уставившись в темный потолок он думал, что жизнь полицейского начальника Черной Багамы – не сахар. Слишком много здесь сплетников. Ему уже задают вопросы. Люди решили, что по острову разгуливает маньяк, готовый пристрелить следующую жертву.

Фалстид снова вздохнул, откинулся в постели, включил свет, взял из тумбочки сигарету и закурил. Зазвонил телефон.

В ушах Фалстида раздался вкрадчивый голос Гвельвады.

– Доброе утро, комиссар. Позволите представиться: меня зовут Эрнест Гвельвада. Уверяю, я не мелкая сошка. И мне совершенно необходимо немедленно с вами встретиться.

– Ну конечно!

Комиссар видел имя Гвельвады в списке приезжих – список приносили ему ежедневно. Он отметил его, и только. А сейчас спросил:

– Я так понимаю, дело ваше крайней важности, мистер Гвельвада?

– Это вы сказали. Уверяю вас, майор, вы и половины себе не представляете. Черт подери, это будет сюрприз. Я хочу поговорить о двух убийствах.

Фалстид вскинул брови.

– Двух? Двух убийствах?

– Именно, – подтвердил Гвельвада. – За последние шесть месяцев на острове произошли два убийства. Вы считаете, что только одно. Я укажу на второе. Так чтобы не терять времени, дорогой комиссар, предлагаю вам немедленно позвонить. Закажите срочный правительственный разговор с Майами. Попросите соединить с мистером Вилли Фримом, которого вы найдете в штаб-квартире Федерального Бюро Расследований – он один из людей мистера Гувера. Поговорите с ним. Расспросите о мистере Эрнесте Гвельваде. Скажите ему, что я встречаюсь с вами по важному вопросу. Увидите, – любезно продолжал Гвельвада, мистер Фрим заверит вас, что я человек ответственный, что мне можно верить и что вам хорошо было бы следовать моим советам.

Комиссар был слегка смущен.

– Очень хорошо, мистер Гвельвада, как вам угодно. Могу я поинтересоваться, какова ваша роль в этом деле?

Гвельвада жизнерадостно ответил:

– Черт подери… конечно нет! Полагаю, после разговора с мистером Фримом вопрос будет неактуален.

– Хорошо, – холодно буркнул Фалстид. – Когда вас ожидать?

– Комиссар, я буду через десять минут. Не волнуйтесь насчет пижамы. По-моему, это самая удобная одежда. Я всегда встречаю лучших друзей в пижаме. Их это очень забавляет. До встречи.

Комиссар положил трубку на рычажки и вздохнул.

– Будь я проклят!

Он решил одеться. Потом подумал, что это может не понадобиться. Кроме того, Гвельвада сам сказал, что не возражает против пижамы. Так что комиссар взял свою форменную фуражку, которая лежала рядом с аккуратно расправленной униформой на шезлонге. Красивую, темно-синюю, с козырьком, с серебряными галунами и почти новую. Надев её, он посмотрелся в зеркало. Ужасно смешно! Форменная фуражка никак не шла к небесно-голубой пижаме с синей отделкой.

Фалстид сел на кровать и снял трубку. Звонил он дежурному инспектору.

– Ты, Бонавентура? Слушай, позвони в Майами. Нужен начальник полиции, лично. Закажи срочный разговор. Срочный… правительственный. Понял? Когда свяжешься с начальником, проверь, правда ли, что агента ФБР в Майами зовут Вилли Фрим. Пусть начальник свяжется с Фримом и соединит его со мной, как можно быстрее. Запомнил?

Цветной инспектор спокойно повторил:

– Да, комиссар, я понял. Да, сэр. Срочный правительственный звонок начальнику полиции Майами. Проверить мистера Фрима – Вилли Фрима из штаб-квартиры ФБР, Майами. Пусть мистер Фрим напрямую позвонит вам домой, сэр. Я понял, сэр.

Комиссар вздохнул, положил трубку, подошел к зеркалу и снова оглядел себя. Чертовски идиотский вид… Он зашвырнул фуражку в угол и надел халат.

Потом отправился в гостиную, налил себе чудовищную порцию виски с содовой и выругался – льда не было.

Оставалось только ждать.

В три тридцать в гостиной появился Гвельвада. Он сел, взял предложенную виски с содовой, чуть отпил и закурил.

– Ваше здоровье, майор. Очень приятно познакомиться. И более чем приятно внести некое оживление в ваше – как это выразиться – прозаическое существование. Да, черт подери, вы должны согласиться, что ничто так не будоражит кровь комиссара полиции в три тридцать утра, как парочка убийств. Вы уже поговорили с мистером Фримом?

Фалстид покачал головой.

– Еще нет. Возможно, он позвонит с минуты на минуту. У нас очень хорошая связь с Майами.

– Хорошо. Превосходно. А сейчас парочка новостей, – он улыбнулся, как озорной ребенок. – На этом острове обитает юная леди – мисс Виола Стейнинг, красотка, обаяшка – и всегда под мухой. Тысяча чертей, она пьет непрерывно и, кажется, не собирается завязывать. Ну вот… С прискорбием вам сообщаю, что она заболела ужасной болезнью, которой заразила и свою служанку – удивительно глупую негритянку. Эту парочку – во имя безопасности остальных обитателей острова – следует немедленно изолировать. Их немедленно должен осмотреть врач и отправить в больницу. Вы понимаете, комиссар?

– Бог мой! – воскликнул Фалстид. – Прекрасно понимаю. Но, дьявол, какая тут связь с убийством, о котором вы говорили? Не понимаю…

Зазвонил телефон. Фалстид поднял трубку:

– Должно быть, Майами.

Гвельвада встал.

– Великолепно… Все тютелька в тютельку. Виден великолепный организаторский талант Гвельвады. Если это Фрим, я хочу потом с ним поговорить.

Фалстид ответил на звонок и через несколько минут сказал:

– Все в порядке, мистер Гвельвада. Я удовлетворен. Вы будете разговаривать?

Гвельвада взял трубку и около пяти минут тихо и быстро что-то говорил. Глядя на него, Фалстид думал, что жизнь и вправду удивительна, раз что-то происходит даже в таком тихом уголке, как Черная Багама.

Эрнест положил трубку и сел поближе к комиссару.

– Послушайте, друг мой. Сейчас, когда вы кое-что обо мне знаете, когда отчасти понимаете те трудности, с которыми я сталкиваюсь, прошу вас выслушать меня внимательно. Сперва обсудим убийство Сэндфорда. Шкипера лодки Мервина Джаквеса наняли нехорошие люди, которым Сэндфорд перешел дорогу. И Джаквес столкнул его за борт и скормил акуле. Вот так! Просто ещё один несчастный случай. Такое и раньше случалось.

– Так вот в чем дело! – комиссар пожал плечами. – Никто бы и не заподозрил. Джаквес живет здесь давно. У него прекрасная репутация, но…

Гвельвада перебил.

– У всех прекрасная репутация, пока мы её не теряем. Джаквес, по-моему, тщеславен, очень тщеславен. Думаю, он любит деньги. Человек ради денег готов на все, особенно если вдобавок боится своих хозяев. Дело в том, что Сэндфорд был агентом той же организации, на которую работаю я. Его заданием было следить за мисс Стейнинг, потому что у спивающейся красотки находятся крайне важные документы, которая она получила от брата перед его гибелью. И эти документы должны попасть попали в нужные руки. Понимаете, комиссар? В мои руки, – он улыбнулся.

– Теперь о втором убийстве – убийстве Гелерта. Вы знаете все, что творится на острове. Это ваша работа. Поэтому вы наверняка слышали, что между мисс Стейнинг и Гелертом был, скажем так, некий флирт – до того, как она перепугалась и нырнула в бутылку. Я подозреваю, что Джаквес назначил мисс Стейнинг встречу. Думаю, он заманил её, пообещав что-то рассказать о покойном брате. На самом деле он хотел силой выпытать, где пакет, полученный от брата. Ей вряд ли хотелось ехать одной, и она позвонила Гелерту.

Виола попросила его срочно прибыть в Эвенсли. Возможно, он как раз брился, все бросил, наспех оделся и помчался. Это объясняет тот факт, что только половина его лица была выбрита.

Ну, между этими троими произошла какая-то сцена; потом, я думаю, девушка поехала домой. Возможно, Гелерт чем-то угрожал Джаквесу, грозился сообщить в полицию. И Джаквес его убил.

Гвельвада встал, прикурил сигарету и заходил по комнате.

– Конечно, майор, прямых доказательств нет, но бродя вокруг дома в тщетных поисках следов, я кое-что обнаружил. Я нашел красно-синюю кепку, принадлежащую Джаквесу. На подкладке были его инициалы. Нашел в кустах прямо напротив французского окна, через которое мог сбежать убийца.

Теперь о первом убийстве. Тут доказательства есть. Я разговаривал с парнем, который был в лодке в ночь смерти Сэндфорда – с белым парнем по фамилии Меллин. Меллин готов дать показания. Готов официально заявить, что видел, как Джаквес столкнул Сэндфорда, когда клюнула акула.

Комиссар заявил:

– Этого вполне достаточно, мистер Гвельвада. Мы немедленно арестуем Джаквеса.

Гвельвада жестом его остановил.

– Боюсь, что нет. Понимаете, мне не нужно было, чтобы Джаквеса арестовывали. Этой ночью я с ним виделся с ним. И поговорил. Черт возьми, какой интересный был разговор! Я сделал ему предложение. Если он назовет мне людей, на которых работал, я обещал его пощадить, но если нет, – отправиться прямиком к вам. Когда мы вернулись, я оставил его поразмыслить. И через минуту он был уже в море. Не думаю, что вам стоит беспокоиться о Джаквесе. На вашем месте я бы не беспокоился. Сдается мне, что скоро мы о нем услышим, – весело закончил Гвельвада.

– Ага… Хорошо, мистер Гвельвада, после разговора с Фримом я понял, что нужно дать вам свободу минимум на пару дней. Да, а что с болезнью мисс Стейнинг?

Гвельвада ухмыльнулся.

– Должны же у вашего врача быть основания считать её тяжелобольной, с прислугой вместе. Буду благодарен, если вы немедленно вытащите его из постели и прикажете позвонить мисс Стейнинг. Он решит, что она страдает от какой-то здешней заразы. Не сомневаюсь, вообразит самую страшную. И немедленно прикажет их со служанкой забрать и изолировать. Возможно, вам удастся оставить с ними полицейского.

Комиссар кивнул.

– Я это устрою.

– Через два-три дня, когда ситуация немного прояснится, продолжал Гвельвада, – ваш добрый доктор поймет, что ошибся. Обнаружит, что диагноз ошибочен, и обоих можно отпустить.

– Хорошо. Думаю, это никому не повредит.

– И ещё одно, – добавил Гвельвада. – Доктор должен поехать к ним незамедлительно.

Он посмотрел на часы.

– Уже очень поздно – или очень рано, как вам больше нравится, – а у меня масса дел. Как только наших дам увезут – понятно, нельзя допустить, чтобы мисс Стейнинг что-либо паковала или выходила из комнаты – тотчас же одолжите мне двух-трех ваших самых смышленых ребят.

– Хотите обыскать дом?

Гвельвада кивнул.

– Я хорошенечко его прочешу. Сдается мне, документы там. Убрав с дороги мисс Стейнинг, мы получим шанс их найти.

– Ладно, – кивнул Фалстид, поднял трубку и бросил через плечо:

– Вы были абсолютно правы, когда говорили, что внесете некоторое оживление, – он улыбнулся. – Не возражаю. Это весьма любопытно.

В четыре тридцать утра полицейский Даларас, обыскивая платяной шкаф в спальне Виолы Стейнинг, нашел в куче грязного белья большой запечатанный и перевязанный конверт.

Гвельвада взвесил пакет на ладони, прочитал адрес и улыбнулся.

– Друг мой, задание выполнено. Верни все на место, как было, и иди домой. Спокойной ночи.

Он вышел из дома и пошел по тропинке к воротам, спрятав конверт подмышкой под пальто. Он быстрым шагом вернулся к себе, зажег свет и положил пакет на стол. Некоторое время он смотрел на него. Потом налил себе выпить. Сел. И принялся его вскрывать.

Уже почти рассвело, когда Гвельвада вышел из номера. Он побрился, принял душ, переоделся – и выглядел свежим, как после долгого сна, и безумно довольным собой. Эрнест быстро спустился к заливу. Вдоль берега бродил Айлес. У конца мола на якоре стояла лодка, Меллин курил на корме.

Гвельвада зашагал к ним.

– Доброе утро, друг мой. Все идет по плану. Все безумно здорово. Жизнь начинает мне очень нравиться, а она всегда по-новому увлекательна, признаешь ты это или нет. Поехали.

Он забрался в лодку. Айлес следом.

– Друг мой Меллин, – сказал Гвельвада, – отвези нас на риф, где застрял Джаквес. Покажи, где потонула его лодка.

– Ладно. Поднять её будет нелегко…

– Может, тебе в будущем стоит с этим повозиться? У Джаквеса есть родня?

Меллин покачал головой.

– Не слышал.

– Может, однажды лодка станет твоей. Кто знает?

Меллин промолчал, завел мотор и отчалил.

Через сорок минут он заглушил мотор. Солнце взошло, вода ярко рябила в его лучах. Гвельвада перегнулся через борт и увидел в двадцати футах под собой моторку Джаквеса, лежащую на борту на песчаном дне. Из рубки выплыла рыбка.

– Жизнь – забавная штука, – заметил Эрнест. – Сегодня это рыбацкая лодка, завтра – дом симпатичной рыбки.

Он полюбовался переливчатой чешуей рыбки, которая грациозно нырнула обратно, потом сказал:

– Подойди как можно ближе. Я хочу сойти на берег.

– Ближе не могу. Боюсь, вам придется замочить ноги.

– Что может быть лучше? – хмыкнул Гвельвада. – Ладно, стой.

И повернулся к Айлесу:

– Любите плавать?

Айлес кивнул.

– Предлагаю попробовать, – он начал раздеваться.

Через десять минут они выбрались из воды на пологий песчаный берег. В тридцати футах от воды отмель переходила в глухой тропический подлесок. Гвелвада прошел вдоль края и вдруг остановился.

– Как видите, друг мой, здесь тропинка. Пошли по ней! Надеюсь, это утро обойдется без змей.

Он зашагал по тропе, Айлес молча следовал за ним.

Шли они довольно долго. Тропа немилосердно петляла в густом подлеске. И вдруг едва не выскочили на поляну. В центре её возвышалась добротная хижина. Снаружи валялось несколько ящиков. Из трубы поднималась чуть заметная струйка дыма.

Айлес заметил:

– Не здорово, если там кто-то есть, кому мы не понравимся. Влезая в драку, я предпочитаю быть при оружии.

Гвельвада пожал плечами.

– Не думаю, что стоит так переживать, друг мой. В конце концов, без оружия драться можно не хуже, чем с ним.

Они перебежали поляну, открыли дверь, вошли – и Айлес остолбенел. Хижина была разделена пополам. Эта половина явно служила гостиной. Полки заставлены консервами, в камине ещё тлели угольки.

В центре комнаты стоял стол, а поперек него – тело Джаквеса. Он рухнул вперед, сидя на стуле, голова и плечи оказались на столе, левая рука нелепо свесилась. На пол из бессильных пальцев выпала потухшая сигарета. Зрелище не из приятных: ему выстрелили в левый глаз в упор. Тем более эта часть лица оказалась повернута кверху.

Гвельвада сел на деревянный стул. Айлес подумал, что без одежды бельгиец выглядит ещё незауряднее, чем в ней. В одежде Эрнест казался пухлым, но на обнаженном теле не было ни грамма жира. Только крепкие мускулы и сухожилия; кожа, белая, как у женщины, гладкая и здоровая, и под ней при каждом движении перекатывались мускулы.

Гвельвада вздохнул.

– Видите, друг мой, каким оказался конец Джаквеса. Я это знал.

– Нехороший конец, – отозвался Айлес.

– Подумайте сами, – хмыкнул Гвельвада. – Этот дурак думал, что люди, которые его наняли, станут опекать его в случае опасности. И вернулся за помощью. Идиот! Неужели он рассчитывал, что его оставят в живых?

Он встал, пересек комнату и толкнул другую дверь. Так оказалась спальня, небогатая, но удобная. Гвельвада указал в угол. На полу стояла небольшая рация.

– Все очень просто… Человек жил здесь. От него Джаквес получал инструкции. Превосходное убежище. Отсюда он мог связываться с начальством на материке. Мог узнать, что случилось с Джаквесом на Черной Багаме. А убийство Джаквеса заставило его сбежать. Интересно, куда. Может, я догадаюсь?

Айлес заметил:

– Должно быть, была вторая лодка.

– Конечно. Конечно, здесь была вторая лодка.

Гвельвада вернулся в гостиную и стал разглядывать останки Мервина Джаквеса. Потом буркнул себе под нос:

– Теперь у тебя есть время для раздумий, друг мой Джаквес. О том, каким ты был идиотом…

И повернулся к Айлесу.

– Пошли. Здесь нечего делать. Мне больше нравится на солнце.

В полдень Гвельвада допил вторую чашку кофе, встал, подошел к окну и посмотрел на залитое солнцем море. Потом прошел в спальню. Когда он вернулся, Айлес увидел в руках у него пакет.

Гвельвада потряс пакетом.

– Друг мой, вот корень зла! Ради этого люди жили, работали и умирали. В жертву этому принесена жизнь Стейнинга, здоровье его сестры, Гелерт и наш друг мистер Джаквес, который так неудобно валяется на столе где-то там.

Он посмотрел на часы.

– Дневной рейс в два тридцать. Вы улетите на нем. Возвращайтесь в отель, сложите вещи и пообедайте. В Майами будете после трех. Документы передадите миссис Лайон. Пусть хранит их как зеницу ока до дальнейших распоряжений. Я остаюсь.

– Вы вернетесь в Майами?

Гвельвада кивнул.

– Дня через два – три. Нужно кое-что выяснить, да ещё позаботиться о нашем друге Джаквесе. Нужно встретиться с комиссаром. Но я вернусь… может, завтра, может, послезавтра. До встречи, друг мой. И удачи.

Он швырнул пакет на стол, Айлес его забрал.

– ЛАдно, я лечу в два тридцать.

Гвельвада лукаво заметил:

– Как приятно снова видеть мисс Лайон, правда? Сегодня я буду думать о вас. Думаю, вы пообедаете с ней в комнате с видом на лужайку.

Он картинно зевнул.

– Смотрите, как занять время в самолете. Рейс продлится полчаса – достаточно, чтобы продумать атаку на восхитительную и очаровательную Тельму. Продумайте позицию. Вы приедете к ней героем – или почти героем. У вас есть документы, вы за неё успешно выполнили задание. Ей больше не нужно волноваться насчет начальства. Она будет счастлива. Более того, это расположит её к вам.

– Надеюсь, вы правы, – Айлес улыбнулся. – Как бы мне этого хотелось!

Гвельвада озорно улыбнулся.

– Будьте умницей. По дороге продумайте каждую льстивую фразу. Оттачивайте свое любовное мастерство. Будьте яростным и интересным, нежным и волнующим, – он вздохнул. – Хотел бы я быть на вашем месте, друг мой.

И снова вздохнул.

– Вы должны быть безумно счастливы.

Айлес усмехнулся.

– Почему бы и нет?

– И точно! А между делом вы будете следить за пакетом. Ведь вы его не потеряете, а?

– Нет, – сказал Айлес. – Это я обещаю. Ну, увидимся, Эрни.

– Можете не сомневаться, – ответил Гвельвада.

Айлес вышел.

Гвельвада стоял возле стола, пока не услышал стука двери внизу. Потом подошел к бару, смешал коктейль, вернулся к столу, сел, положил на него ноги и задумался.

Ему нравился Айлес. Англичане достойны восхищения. Хотя он ещё молод, но с характером, а с годами придет и опыт. Гвельвада представил Айлеса в самолете, как тот разрабатывает план атаки на Тельму и оттачивает фразы, с которыми пойдет на приступ.

Какая чушь… Проблема англосаксов в том, что игру с женщиной они не отличают от игры в гольф, где нужно тщательно обдумывать технику каждого удара, где нужна сила и тщательный прицел.