Текст книги "Золото"

62. Сосед Анны Франк

Это рассказ о небольшой партии золотых значков, предназначенных для продажи богатым христианам-пилигримам, посетителям усыпальницы Девы Марии в Греднове под Краковом. Значки были обнаружены на Принценграхт, 265 в районе Йордан города Амстердама. Жильцов, проживавших по этому адресу и называвших себя поляками, но предположительно евреев, арестовали на рассвете 3 августа 1944 года и депортировали в Берген-Бельзен через голландский эвакопункт в Вестерборке.

Поскольку дома по обе стороны любой улицы, а в нашем случае канала, имеют, соответственно, четную и нечетную нумерацию, неудивительно, что по соседству с № 265 оказался № 263, где укрывалась Анна Франк и ее семейство, тоже арестованные на рассвете 3 августа 1944 года. Вполне возможно, что те и другие ехали в Вестерборк одним поездом.

За полтора месяца до ареста значки находились у сержанта СС Карла Йозефа Зильбербауэра, который якобы вывел семью Франк из их добровольного заточения. По словам капрала, Зильбербауэр перебирал значки в коробке из-под обуви, происходило это в кафе «Голубой рюкзак» на углу Эландсграхт и Принценграхт. Капрал запомнил, как сержант хохотал, глядя на фигурку о трех ногах с намеком на то, что третья нога – это увеличенный пенис, что было вдвойне нелепо, поскольку фигурка-то была женская. Вряд ли сержант знал, что значки для пилигримов сделаны из чистого золота. Как и Анна Франк, он, скорее всего, погиб в конце февраля – начале марта сорок пятого года. Его тело, выловленное из канала близ острова Ява в северной части Амстердама, в сущности, не было опознано. Единственной зацепкой была военная форма, но так как кроме этой одежды не обнаружилось ни рубашки, ни нижнего белья, ни носков, ни ботинок, был сделан вывод, что кто-то натянул на голого утопленника мундир сержанта Зильбербауэра с целью запутать следствие.

В процессе расследования капрал заявил, что Зильбербауэр раздал значки детям. Сержант любил детей. Три десятка значков оказались у девятилетней девочки Элизабет Гюнингштурм, которая, вероятно, многие из них выменяла у соседских ребятишек на конфеты из бакалейной лавки своей матери. Ее мать, кстати говоря, полька, понимая толк в этих значках, бережно их хранила. Что для нее тут было важнее, религиозная символика или денежное выражение, нам неизвестно. Человек, обнаруживший польские золотые значки на Принценграхт, 265, перерыл все вверх дном и в спешке покинул квартиру. Значки он загнал художнику из Хельмскорта, тот перепродал их банку, а оттуда они попали в Баден-Баден. 26 марта они поступили в переработку на всеми уважаемый золотоплавильный завод «Эммер и сыновья» – это была, как оказалось, последняя над ними операция. Польские значки для пилигримов составили, по-видимому, значительную часть золотого слитка 56GHT/K, который, судя по местоположению в черном чемодане Харпша, был упакован одним из последних.

63. Лечение по-русски

У Виктора Штайнбрюкера Маленького была русская бабушка по материнской линии, которая сознательно не говорила по-немецки, чтобы не вступать ни в какие разговоры со своим зятем, Виктором Штайнбрюкером Большим, возничим, написавшим на своем шарабане имя-прозвище. Рекламировать себя таким образом в городе Любеке, где евреев, мягко говоря, недолюбливают, затея сомнительная, чтобы не сказать вульгарная.

– А мне нравится, – возражал он сомневающимся. – К тому же фамилия Штайнбрюкер, Большой или Маленький, вовсе не говорит о том, что ты еврей.

Русская бабушка Штайнбрюкера Маленького, родом из деревни Петросток, что под Минском, в отличие от свого зятя, отличалась скромностью и крестьянской мудростью. Когда у мальчика болела голова, она нагревала на огне свое золотое обручальное кольцо и прикладывала ему ко лбу над правым глазом. Когда он подхватывал простуду, она заворачивала четки в горячую фланель и укутывала ему шею.

В конце февраля 1935 года Виктор простудился, и болезнь быстро перешла в стадию пневмонии. Не сомневаясь, что его заразила лошадь, поджидавшая ездоков на Предмастерштрассе, бабушка в сердцах лягнула в живот старую кобылу. Конечно, она с большим удовольствием лягнула бы своего зятя, но пришлось выместить досаду на его любимой лошади, которую он, в надежде, что она понесет его по воздуху, назвал Пегасом. Кобыла была вороная, и только уши, по странной игре природы, у нее были белые.

Состояние Виктора Маленького не улучшалось. Тогда бабушка собрала все обручальные кольца, какие только были в доме, – свое, дочери, овдовевшей второй дочери, невестки, старой женщины, приехавшей с ней из Петростока, что под Минском, консьержки и ее племянницы. Целый час она кипятила их в моденском уксусе с черным бальзамом, а затем, еще горячими, выложила симметрично на груди Виктора Маленького. Тот заверещал от боли. В это время в дом зашла соседка, украинка, обеспокоенная тем, что в их доме якобы планируются обыски. В результате на груди больного внука появилось восьмое обручальное кольцо.

В полночь, выбив входную дверь, в дом ворвались четверо полицейских и шестеро юношей со свастикой на нарукавных повязках, в руках – два ведра конского навоза и отрубленная лошадиная голова с белыми ушами. Они разбросали по дому конский навоз, а кровоточащую голову водрузили на кухонный стол. Женщин они согнали в уборную, где соседка-украинка упала в обморок, а бабушка застряла в унитазе. Остальные от страха обливались потом. На втором этаже непрошеные гости нашли в постели голого мальчика с горячим фланелевым компрессом на лбу и восемью нагретыми обручальными кольцами на груди, причем разложенными симметрично. Золотые кольца сложили в кожаный кошелек Штайнбрюкера-старшего и унесли. Когда Виктор Большой вернулся домой и нашел запертых в уборной воющих женщин, а на кухонном столе окровавленную лошадиную голову, он решил, что возничим ему уже не быть и что пора сваливать на Мадагаскар. Бабушка умерла от сердечного приступа, а ее семилетний внук, Виктор Маленький, которого перестали лечить по рецептам суеверных русских крестьян, взял да и выздоровел.

Украденным кольцам составили компанию принудительные пожертвования уличных прохожих, кожаный кошелек быстро разбух, и все добро перекочевало в секретер эпохи Людовика XV, принадлежавший некоему высокому чиновнику гестапо, чья сестра была замужем за дядей Гейдриха. Пока четыре года этот секретер стоял в роскошной спальне загородного особняка Гейдриха, его супруга держала там все самое ценное: свою крестильную рубашку и платье для первого причастия, пригласительные билеты на свадьбу, обручальное кольцо, первые костюмчики детей, боевые награды мужа, а также документ, удостоверяющий авторство его идеи окончательного решения еврейского вопроса. После убийства Гейдриха в 43-м году секретер в большом деревянном ящике со штампом «Личная собственность» отправили в Баден-Баден, родной город его вдовы. Около года он простоял в гараже, уже с пометкой «Произведения искусства из коллекции Гейдриха». Когда гараж разбомбили, гестаповцы вскрыли ящик и вынули из секретера ювелирные изделия. Вскоре их переплавили в удобные золотые слитки, предположительно, собственность младшего сына Гейдриха, которого на похоронах отца в Берлине погладил по головке белый, как полотно, Гитлер. И этот жест фюрера, и эти слитки, в которых растворилось обручальное кольцо русской бабушки Штайнбрюкера Маленького, будут преследовать Гейдриха-младшего всю жизнь. Один из слитков, хранившихся в подвале № 3 Дойчебанка в Баден-Бадене, попал в руки лейтенанта Харпша, который повез в Больцано желтый брусок, хранящий память о знахарских поверьях в белорусской глубинке, по ночной виа Эмилия через Модену, где уксус смешивают с ароматическими травами, что, наверное, могло бы сделать больцанские спагетти чуть более аппетитными.

64. Золотые километры

Это запутанная история про коллекцию обручальных колец, которые кто-то бросал в щели дощатого пола вагона для скота на перегоне в двенадцать километров между Винтерплацбургом и Фрайбербургом. Девяносто три золотых кольца с удивлением подобрала дочка фермера, которая шла пешком по шпалам в Хелингхаус на свидание к своему дружку. Дружок не отличался постоянством. Он украл кольца из ночного горшка, стоявшего у доверчивой подружки под кроватью, и выменял на них подержанную машину, чтобы произвести впечатление на свою новую пассию и поскорее уложить ее в постель. Бывший владелец машины, сын мельника, догадываясь, что у этого добра криминальное прошлое, вдруг запаниковал и бросил все кольца в колодец, с тем чтобы выудить их после войны. Вскоре его забрали в армию и послали в Италию, где он однажды от тоски и одиночества начал среди ночи палить по колоколам церквушки, чтобы они зазвонили, и тогда кто-то из местных перерезал ему горло.

Лето тридцать девятого выдалось жарким, колодец высох. Мельник, еще носивший траурную повязку в память о погибшем сыне, решил почистить дно и наткнулся на россыпь золотых колец. Он отнес их в банк земельной кооперации, во главе которого стояли местные нацисты. По замысловатому маршруту ценности попали в Хорватию, где их переплавили, чтобы закупить партию оружия. Обручальные кольца в виде золотого слитка DD5.OOL весом чуть больше положенных ста унций в конце концов попали в Баден-Баден. Позже этот и еще девяносто один слиток были найдены на заднем сиденье разбитого черного «мерседеса» на обочине шоссе, ведущего в Больцано, единственный город Италии, где, похоже, не умеют по-настоящему готовить спагетти.

Сказанное проясняет конец, но не начало нашей истории. В вагоне для скота нашлась женщина, отлично понимавшая, куда их везут. Пускай же, обратилась она к товаркам, немцам ничего не достанется. Выслушав ее заразительную речь, сто семьдесят восемь будущих жертв поснимали с пальцев обручальные кольца и сквозь щели в дощатом полу побросали их на железнодорожное полотно между Винтерплацбургом и Фрайбербургом. Надо ли говорить, что все женщины бесследно исчезли. Могли ли они предположить, что их символическая «месть» обернется скверным провинциальным анекдотом, замешанным на измене, плотском желании, внезапном страхе и человеческой жадности!

65. Благотворительная акция

Гертруда Сильвестер, наследница большого состояния, которое ее отец сколотил на продаже мехов, пожертвовала свои золотые украшения на нужды войны, имея весьма отдаленное представление о планах нацистов. Помогая германской армии, она надеялась, что, по крайней мере, это позволит ее родителям уехать в Израиль или даже на Мадагаскар. Она вручила государственному чиновнику, незаметному человечку в очках, большую кожаную сумку с драгоценностями на сумму пятнадцать миллионов марок. Среди двухсот семидесяти предметов там были тиара, якобы принадлежавшая когда-то королеве Виктории, и золотой медальон с вензелем дома Романовых. Незаметный человечек, придя домой, выложил целое состояние на обычный кухонный стол. Когда стемнело, государственный чиновник включил лампочку в 40 ватт. Хотя света было явно маловато, золотая коллекция буквально ослепила его. Три часа он пожирал глазами конфискованные сокровища, уносясь мыслями не в Израиль и не на Мадагаскар, а в Нью-Йорк и Лас-Вегас, где в отеле на белоснежных простынях будет возлежать длинноногая скандинавская красавица, а коридорный принесет им в номер коробку шоколадных конфет с мягкой начинкой и бутылку холодного абсента «Малларме», разольет его в бокалы с сахарными ободочками и непременно украсит дольками лимона.

Незаметный государственный чиновник все-таки обладал каким-никаким воображением. У воров, которые в эту ночь залезли к нему в квартиру, а хозяина стукнули по голове, воображение отсутствовало вовсе. Вскоре воры попались на какой-то мелочи, и их задержали, но тут же выпустили, слегка пожурив. Ценности находились у перекупщика, женатого на дочери ювелира. Сообразительная бабенка выковыряла камушки и отколупнула эмаль, золото же завернула в детский подгузник и отправила бандеролью кузену во Франкфурт. Почтовый поезд угодил под бомбежку в баварском местечке Хугенгластмайер. Опрокинутые вагоны валялись до весны, а когда снег растаял, кому-то на глаза попался детский подгузник, лежавший рядом с трупом младенца. Впрочем, этот «кто-то» проигнорировал находку, и только в сентябре сорок четвертого лесничий, убирая завалы, обнаружил ценную бандероль и переправил ее сыну в Баден-Баден. Там ее вскрыл нацист-энтузиаст и свалил все украшения в контейнер с золотым ломом, приготовленным на переплавку. Безликий золотой слиток BB670p, в который превратились редкостные украшения Гертруды Сильвестер, попал на хранение в подвал № 3, откуда утром 4 мая 1945 года лейтенант Харпш, предъявив фальшивый реквизиционный ордер, забрал его вместе с еще девяносто одним таким же бруском. Банковский клерк не стал особенно вникать в суть дела, зная, что Харпш – свояк управляющего банком, на одну из роскошных вечеринок которого клерк очень рассчитывал получить приглашение. Все эти золотые слитки проделали сто пятьдесят километров в черном «мерседесе» и, не доезжая до Больцано, угодили в автомобильную аварию: Харпш на полной скорости врезался в белую лошадь по кличке Полли Липтон. Так ее окрестил владелец, работавший в английской чаеразвесочной компании. Тут будет уместно привести известный детский стишок:

 
Полли поставила чайник,
Полли поставила чайник,
Полли поставила чайник,
Всех приглашаем на чай.
 

66. Буква «Б»

Еврей мясник Ансельм Берзер из Роттердама посулил взятку капитану судна, чтобы тот переправил в норвежский город Берген его семью. В качестве вознаграждения он предложил капитану пятнадцать тысяч гульденов, материнское золотое ожерелье, бабушкину трость с золотым набалдашником, новенькие, до блеска начищенные туфли и в придачу – с намеками и дружеским подмигиванием – девственность своей двадцативосьмилетней дочери-калеки. Капитан судна «Белинда», человек с воображением и потому прогерманскими симпатиями, хотя и вегетарианец, потерял жену и двух дочерей вследствие разных несчастных случаев, к каковым не имел прямого отношения, поэтому он относился сочувственно к женским проблемам. Особенно ему понравилась метафора: человек, собравшийся бежать со своей дочерью-калекой, дарит ему черные отполированные туфли. Капитан устроил так, что бабушка и жена мясника сидели в кафе на набережной, в то время как он сам, взятый с поличным, давал показания офицеру-таможеннику. Деньги и драгоценности у Ансельма, понятно, забрали, самого же его отправили в Белзен. А тем временем капитан, спрятавший на корабле его дочь, имел ее в свое удовольствие. После чего она благополучно сошла на берег в норвежском Бергене.

Золотое ожерелье и трость с золотым набалдашником в конце концов добрались до Баден-Бадена, где их переплавили в слиток. Впоследствии его обнаружат в разбитом черном «мерседесе» неподалеку от Больцано, прославившегося своим неумением готовить спагетти.

Слишком часто встречающаяся в названиях буква «Б» делает нашу историю довольно неправдоподобной, но мы можем еще усилить этот эффект, сообщив, что дочь мясника звали Берта. Ее первый сексуальный опыт в капитанской каюте получил неожиданное продолжение. Вспыхнула любовь, причем взаимная, и после войны состоялась свадьба. У Берты и капитана родилась дочь, и, как вы уже могли догадаться, ее назвали Белиндой – в честь того самого судна.

67. Евреи-разбойники

В январе 1941 года в Амерсфорте задержали сорок евреев по обвинению в воровстве и бросили в полынью, образовавшуюся в результате взрыва ручной гранаты посреди замерзшего Рейхдекерского канала. Дольше всех, две минуты и тридцать девять секунд, в ледяной воде продержался тридцатидвухлетний крепыш Хайнкель. Он был отличный пловец, поэтому нельзя сказать, что он утонул. Официальной причиной смерти была гипотермия.

К шести вечера вода снова замерзла, и белые тела под толщей льда напоминали детишек, прилипших к витрине магазина, за которой разложены недоступные сладости. Этими «сладостями» в данном случае были пузырьки воздуха. Человек может прожить три недели без еды, три дня без воды и только три минуты без воздуха. На набережной осталась лежать большая куча одежды и маленькая кучка обручальных колец. Эти кольца отнесли в ведерке Самуэлю Зинклеру, а тот отправил их бандеролью со штемпелем гестапо в Дюссельдорф, куда они добрались по заснеженной равнине вместе с сотнями таких же ценных бандеролей и прямо с мороза попали в раскаленную печь, из которой вышли в виде золотого слитка Tg78A.

Морозы в центральной Голландии держались больше месяца, и у некоторых христиан начали сдавать нервы. Им была неприятна сама мысль, что их дети идут в школу по Рейхдекерскому мосту, а на них из-под толщи льда пялятся сорок пар глаз.

– Папа, это ангелы в воде замерзли?

– А почему они не поплыли к берегу?

– Мам, а можно я им отдам свой шарф и рукавицы?

– Папа, а за что их туда посадили?

Дети быстро подхватывают разговоры взрослых. Евреев-утопленников они превратили в сорок разбойников, а крепыша Хайнкеля окрестили Али-Бабой. Хотя, строго говоря, утопленников было сорок три, и к разбою они никакого отношения не имели.

Бургомистр Амерсфорта Арнольд Глюк-Прессинг был образцовым национал-социалистом, а что касается его антисемитских взглядов, то тут он был чуть правее Геббельса, который, в свою очередь, был чуть правее Гитлера, поэтому евреи-разбойники могли рассчитывать только на ледоход или на поражение немцев в войне. Возможно, память о немецких солдатах, вмерзших в лед Волги под Сталинградом, так подействовала на мэра, но он был непреклонен: Али-Баба и его разбойники должны «плавать» в назидание другим.

Наконец потеплело, лед растаял, хотя земля еще оставалась каменной, могилу не выроешь. Али-Бабу и сорок разбойников вытащили из воды, привязали к лошадям, и те волоком потащили трупы по замерзшим дорогам за город. Люди заговорили о том, что Али-Баба и сорок разбойников решили провести каникулы в популярной гостинице «Красный амбар». Впрочем, там им не понравилось, и они быстренько смотали удочки – не без помощи родни, которая увезла их в ручных тележках. Последним оттуда выкатился Али-Баба, успевший за это время сделаться знаменитостью. Он с величественным видом возлежал на полу амбара, пока температура не поднялась до минус двух. Две подаренные ему варежки пришлись как нельзя кстати: одну, для приличия, натянули на причиндалы, вторую, чтобы скрыть увечья, надели на правую руку. Снять обручальное кольцо с его пухлого пальца оказалось делом непростым. Он ведь надел его, будучи худощавым молодым человеком двадцати четырех лет, в день своего бракосочетания с девицей Эрмой Гопелинг. Теперь она гордилась тем, что ее Али-Баба покинул гостиницу «Красный амбар» последним. Когда Эрма со своими сестрами взяла у бакалейщика старый фургон, чтобы привезти Хайнкеля домой после его затянувшихся каникул, три местных головореза подожгли амерсфортскую башню с часами в качестве отвлекающего маневра.

68. Теннисный матч

В амстердамском Вонгельпарке в 41-м году вас ждал эксклюзивный теннисный клуб для детей богатых родителей из окрестных домов в стиле ар деко. Здесь к вашим услугам было шесть земляных и два травяных корта, закрытый бассейн с подогревом, комнаты отдыха, душевые, раздевалки, бильярдная и небольшой кафетерий, где всем заправлял бывший официант, сардинец, которого все звали просто Сэмми.

Когда немцы оккупировали Голландию, они сразу положили глаз на такой лакомый кусок. Земляные корты они использовали под автомобильную стоянку, будучи ярыми приверженцами «настоящего», то есть лаун-тенниса. Сэмми получил пинок под зад, поскольку они не хотели, чтобы среди таких аппетитных белокурых местных юношей мелькала смуглая чернявая физиономия. Однако для местной «золотой молодежи» это было равносильно святотатству. Нет, Сэмми не принадлежал к их кругу, но он обеспечивал им алиби после разгульных вечеринок, знал всех абортисток и в трудные времена кормил богатых детей экзотическими блюдами.

Договорились, что каждая сторона, молодые голландцы и немецкие офицеры, выставит своих представителей, которые сыграют трехдневный турнир по нокаут-системе в один из августовских уик-эндов. Победитель должен был стать гордым обладателем золотистого «фольксвагена». Были сформированы две команды по двенадцать игроков. Голландцы были помоложе и посильнее. Они играли у себя дома. Пресыщенные жизнью. У каждого машина. Немцы жульничали. Ко второму игровому дню они голландцев достали, и те решили отомстить. Пока одни отвлекали офицеров разговорами, другие проникли к ним в раздевалку и потырили запонки, значки, булавки для галстуков и золотые часы. Острыми бритвенными лезвиями они незаметно надрезали полсотни теннисных мячей и спрятали в них свою добычу. Позже, во время игры, они как бы невзначай пуляли мячи за забор – в вересковые заросли и канал со стоячей водой. И все равно юные голландцы умудрились победить.

То, что такие хорошие игроки с удивительным постоянством посылали мячи через забор, а также странный и непредсказуемый отскок мячей, вызванный смещением центра тяжести, в конце концов вызвало у немцев серьезные подозрения. Расследование на месте помогло вскрыть обман. Молодых людей собрали в закрытом бассейне. Им угрожали, их пытали. Немцы насиловали девушек, а юношей склоняли к содомии.

Сэмми обладал каким-то шестым чувством верности друзьям. Издали заметив, что корты обезлюдели, а на траве валяются ракетки, он приблизился к забору и услышал крики. Отчаянный до безрассудства, он перелез через забор и вскарабкался на крышу клуба в надежде хоть кого-то спасти через слуховое окно. Его поймали и перерезали ему горло. Хлынувшая вниз кровь остановила оргию. Теннисные корты закрыли. Одна девушка покончила с собой. Родителей арестовали.

Из канала выудили два десятка мокрых мячей. Потом в дело вмешались враждебно настроенные местные жители, и немцам пришлось ретироваться. В ту же ночь голландские юноши выловили из канала еще много мячей. Их содержимое они продали в Банк Амстердама, чтобы на вырученные деньги устроить достойные похороны бывшему официанту из Сардинии. Ценные предметы были переплавлены в золотой слиток, который в тот же день конфисковала германская полиция. Окольным путем этот слиток добрался до Баден-Бадена, где попал в руки лейтенанта Харпша, который рассчитывал с его помощью вызволить свою маленькую дочь из швейцарского плена.