Текст книги "Дневник заштатной звезды"

8 августа

После вчерашнего появления в «Теме дня» имя Мими почти во всех утренних газетах. Колонка сплетен сегодняшней «Сан» вышла под заголовком:

МИНИ-МИМИ: ГЛАВНЫЕ ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ!

Они составили что-то вроде шуточной таблицы – возможные кандидаты на роль отца и количество баллов, означающих шансы каждого на успех. Таблица состоит из десяти имен, включая ведущего передачи «Слишком рано для беседы» Падди Маккорта (10/1) и Троя Корала (с равными шансами). Шансы Тони Бэра оценили как 25/1, и даже Дейла Уинтона записали в явные аутсайдеры.

Возможно, это мое эго опять приподнимает свою уродливую головенку, но меня несколько разочаровало, что имя Саймон Питерс даже не упомянуто.

10 августа

«Дейли миррор» напечатала статью о том, как одного из «Братьев Чакл» застукали в гримерной Мими Лоусон во время записи передачи «Тема дня с Мэри Мэттьюс».

Не говоря ничего в открытую, автор намеками давал понять, что Барри Чакл запросто может оказаться тем самым таинственным отцом.

Дневник заштатной звезды

11 августа

«НЕ ВЫ ЛИ ОТЕЦ?» – вопил заголовок.

«Дейли стар» предложила 25 000 фунтов тому, кто докажет свое отцовство. По-моему, это как раз то, что называют «скандальными статейками низшего пошиба»; беспардонным вмешательством в частную жизнь, неправомерным как с моральной, так и с этической точки зрения; ужасающим обвинением обществу, в котором мы живем.

4:02

Я должен перестать думать о том, что бы я сделал с этими деньгами.

12 августа

Быть отцом самого знаменитого из еще не родившихся детей во всей стране – уже плохо. Но еще хуже: никто не знает, что отец – это я.

3:19

На 25 000 фунтов я мог бы купить новую машину.

13 августа

Стоит включить телевизор – и повсюду лицо Мими. Такое впечатление, что она в каждой телепередаче, и даже когда она не участвует лично, кто-нибудь обязательно о ней говорит.

– …роды Мими… осталось ровно 100 дней…

– …и сегодня в команде Йена – бывшая девочка-звезда Мими Лоусон…

– …сегодня Мими Лоусон опровергла заявление, будто отцом ее ребенка является один из членов королевской фамилии…

– …по слухам, один из игроков английской футбольной сборной…

– …известный комик…

– …актер из популярнейшего сериала…

– …в вечернем выпуске «Обратного отсчета» – интервью с несравненной и загадочной Мими Лоусон…

Никак не могу избавиться от сжигающей меня ревности. Ей достается столько внимания, столько славы и, как я подозреваю, столько денег – и все это, в конечном итоге, благодаря нашему ребенку.

14 августа

Позвонил Чарли и рассказал ей о предложении «Дейли стар». Чарли возмутилась, заявив, что с таким же успехом я могу продать душу дьяволу. Возразил, что давно сделал это: в тот самый день, когда начал работать на телевидении. Чарли объявила, что, если я продам свою историю, она никогда больше со мной не заговорит.

2:03

Я не собираюсь продавать свою историю.

2:46

Я горжусь тем, что ценю отношения с Чарли больше, чем в 25 000 фунтов.

3:06

Странно, что я не ценил отношения с матерью моего ребенка столь же высоко.

17 августа

Один из бывших мужей Мими Лоусон, Кевин Пирсон, сообщил «Дейли стар», что он и есть отец ребенка Мими. Этот Пирсон собаку съел по части попадания на страницы таблоидов. Они с Мими поженились летом 1996-го. Это была большая шоу-бизнесовская свадьба, устроенная на широкую ногу Кевин представился будущей невесте нефтяным магнатом и королем недвижимости из Монте-Карло. Их брак закончился через четыре месяца, когда «Сан» раскрыла Мими глаза: нефтяной магнат оказался всего лишь жалким пародистом из Вулвер-хемптона, изображавшим Элвиса Пресли и присвоившим 250 000 фунтов стерлингов, принадлежавших одному строительному обществу в Дадли. В итоге муж отправился за решетку, а жена – на реабилитацию. Теперь он вышел из тюрьмы и утверждает, будто официально они с Мими не в разводе и в настоящее время как раз улаживают семейные неурядицы.

Кевин заявляет, что это его ребенок, и готов даже пройти тест на ДНК в прямом эфире программы «Пустяки», дабы доказать свое отцовство.

21 августа

Кевин Пирсон признался корреспонденту «Новостей мира», что не является отцом ребенка Ми-ми и что он всего лишь хотел наложить лапу на денежки, предложенные «Дейли стар». Один из приятелей Чарли, работающий в «Новостях», рассказал ей, что Пирсону заплатили вдвое больше, чтобы теперь он признался, что не является отцом, и интрига могла бы продолжаться.

24 августа

Телефон зазвонил почти ровно в полдень. Я снял трубку, из нее доносились какие-то странные пыхтящие звуки. Очень скоро пыхтение переросло в хрипящий присвист, который в свою очередь перешел в удушающее крещендо из кашля и бульканья. Любой другой на моем месте решил бы, что стал жертвой телефонных хулиганов, но я сразу понял, что это Жуткая Бабс. Прошло не меньше двух минут, прежде чем она смогла заговорить.

– Прости, дорогуша. У меня так с самого утра. Ох уж эта мокрота.

И она издала какой-то странный гортанный звук Вроде того, что издают рабочие на стройке перед тем, как харкнуть.

А затем харкнула.

Должно быть, она целилась в корзину для мусора, и единственное, чего не хватало для полноты картины, так это смачного шлепка.

– Вот так-то лучше, – сказала она. – Итак, какую же новость ты хочешь услышать: хорошую, плохую или так себе?

На секунду я растерялся. Никак не мог отогнать образ Жуткой Бабс, плюющей в мусорное ведро.

– Э-э… Давай начнем с «так себе», Бабс.

– Ладно. – Ее голос шуршал, как автомобильные шины по гравию. – Продюсеры пантомимы в Гримсби предлагают тебе возможность поработать у них снова в будущее Рождество. На сей раз – в «Золушке», в роли мальчика-посыльного.

От одной лишь мысли, что придется провести еще одно Рождество в Гримсби, меня передернуло. Я не могу вернуться туда. Пройти полный круг, не достигнув ровным счетом никакого прогресса, означало забить последний гвоздь в крышку гроба своей карьеры.

– Сколько они предлагают? – спросил я.

– Две штуки в неделю.

– Хорошо, я подумаю.

Мне очень хотелось услышать хорошую новость. Раз даже Жуткая Бабс назвала ее «хорошей», значит, речь идет о чем-то экстраординарном.

– А какова же хорошая новость?

– Хорошая новость в том, что «Вы – в пролете» утвердили.

– ЕСССССТЬ!

Я даже подпрыгнул, непроизвольно двинув кулаком в воздух.

Этого звонка я ждал всю свою жизнь. Наконец-то все мечты и желания сбывались наяву.

К черту «Саймон говорит», к черту «Утренний кофе», к черту пантомиму в Гримсби. Вот оно – То Самое. Мой шанс показать себя и подняться наверх, к великим небожителям.

Тысячи образов пронеслись в моем сознании.

Я – ведущий «Вы – в пролете».

Я – в гостях у Парки.

Я – получаю награду Британской киноакадемии за выдающиеся достижения в области кино и телевидения.

Глубоко вздохнув, я изо всех сил постарался сдержать восторг.

– А плохая новость? – спросил я, не стесняясь слез радости, текущих по щекам.

Ничто уже не сможет испортить этот восхитительный момент.

Повисла пауза: в трубке было хорошо слышно, как Жуткая Бабс закуривает очередную сигарету.

– Они хотят другого ведущего.

Я даже рассмеялся, думая, что имею дело с легендарным чувством юмора Жуткой Бабс. Но затем до меня дошло, что у Жуткой Бабс нет легендарного чувства юмора. У Жуткой Бабс вообще нет никакого чувства юмора, точка.

– Прошу прощения?

– Они хотят другого ведущего… ты им не нужен.

ТЫ ИМ НЕ НУЖЕН!

Слова эхом отдались в мозгу, пронзив меня в самую уязвимую точку – мое эго. В нашей профессии к отказам привыкаешь быстро, но чем выше ты поднимаешься по лестнице под названием «шоу-бизнес», тем тяжелее их воспринимать.

– Почему? – взмолился я. Слезы радости моментально сменились слезами боли.

– Они сказали, им нужно более известное имя, – прохрипела Бабс и вновь зашлась кашлем.

– Да как тут станешь более известным, если тебе не дают вести передачи, способные сделать твое имя более известным?!

Обливаясь слезами, я вдруг сообразил, что перестаю контролировать себя.

– Кто это? – взмолился я. – Кого они взяли вместо меня?

Но Жуткая Бабс уже боролась с очередным приступом кашля.

– Прости, дорогуша, мне надо идти, – прохрипела она. – Я забыла свой ингалятор в сортире.

– КТО ЭТО?! – заорал я, но было уже поздно. Жуткая Бабс повесила трубку.

25 августа

Я бывал в подобных ситуациях и знаю: главное – не терять головы. Если я в чем-то и хорош, так это в том, что никогда не принимаю ничего близко к сердцу и не позволяю таким вещам затрагивать мои чувства.

26 августа

Моя жизнь взорвалась, моя карьера изодрана в клочья, и без всякого преувеличения можно сказать, что мой мир осыпался пеплом. Свет в конце туннеля погас, и я чувствую, как вокруг сгущается свинцовая мгла депрессии.

29 августа

Даже не знаю, что хуже: то, что так и не удалось стать ведущим цикла «Вы – в пролете», или то, что на Рождество придется снова тащиться в Гримсби.

Я держался лишь благодаря будущему телешоу. Все остальное не имело никакого значения: ни увольнение из «Утреннего кофе», ни безответная любовь к Пиппе, ни даже грядущее отцовство. В подсознании все время была одна и та же мысль: «Ничего, по крайней мере, у меня всегда остается надежда на "Вы – в пролете"».

И вот теперь все, что у меня есть, – это Гримсби.

Интересно, кого же они взяли ведущим? Если это кто-то старше меня, кто-то, кого я уважаю и кем восхищаюсь, кто-то, чье имя действительно намного известнее моего, – что ж, возможно, я и не буду чувствовать себя так паршиво.

2 сентября

Вы даже не догадываетесь о той боли, что снедает меня изнутри, пока я пишу эти строки…

Я позвонил в контору Макса: хотел переговорить насчет Гримсби. Как всегда, ожидал услышать резкие хрипы Жуткой Бабс, а потому испытал что-то вроде шока, когда в трубке раздался молодой и приятный женский голос. Девушка объяснила, что ближайшие пару дней она подменяет Бабс, пока та отсутствует «по женским делам».

От одной лишь мысли о «женских делах» Жуткой Бабс меня едва не стошнило.

– Понятно. Тогда соедините меня с Максом, пожалуйста.

– Мне очень жаль, но он сейчас обедает.

Извиняющийся тон новой девушки был абсолютно искренним. Я немедленно воспользовался случаем.

– А с кем он обедает?

Будь это Жуткая Бабс, я ни за что не осмелился бы на подобную дерзость.

– Секундочку, пожалуйста… я посмотрю… м-м, да, вот оно. Он сейчас в ресторане с ведущим нового шоу. Называется «Вы – в пролете».

Я с трудом сглотнул.

– Ах вот как.

Я старался казаться бесстрастным, но мой голос прозвучал октавы на три выше обычного.

– И кто же это?

– Сейчас посмотрим…

В трубке послышался шелест бумаг.

– Да, вот оно… Рикардо Манчини.

Имя прогрохотало в мозгу груженым товарняком, платформы которого были под завязку набиты гневом, яростью, ревностью и негодованием.

– Какие у него могут быть дела с Максом?!

Крик, полный неверия и скептицизма: я даже не пытался скрыть, что киплю от злости.

– По-моему, босс только что подписал с ним эксклюзивный контракт на три года, – спокойно ответила девушка.

Макс никогда не предлагал мне эксклюзивных контрактов на три года; на самом деле он ни разу даже не пригласил меня на обед. Неужели Рикардо Манчини так и будет портить мне жизнь? Неужели он всегда будет на шаг впереди? Лишая меня девушки, агента, работы – всего, что по праву принадлежит мне? Бездарный, подобострастный лицемер. Почему, скажите на милость, именно его взяли на роль ведущего?

5 сентября

– Это Саймон Питерс?

– Да, это я. А кто спрашивает?

– Э-э, боюсь, мы не знакомы. Я друг Майкла Кларка, это он дал мне ваш номер и предложил вам позвонить.

– О, здравствуйте.

– Как вы?

– Отлично, – ответил я, все еще не понимая, с кем говорю.

– Вы в этом году выступаете в пантомиме?

Вопрос вроде бы вполне законный. Возможно, какой-нибудь театральный менеджер или продюсер хочет сделать мне предложение. В любом случае, это лучше, чем Гримсби.

– Да, у меня есть кое-какие варианты, но я всегда открыт для новых предложений.

– Насколько я знаю, в прошлое Рождество вы работали вместе с Мими Лоусон?

В голове набатом ударил колокол. Если бы колокола умели говорить, этот отбивал бы одно: «Журналист!»

– Простите, как, вы сказали, ваша фамилия?

– Я друг Майкла Кларка, – снова ответил он и тут же добавил: – Вы ведь работали с Мими Лоусон в… э-э… Гримсби, если не ошибаюсь?

Вот тут-то меня и стукнуло: а ведь я не знаю никакого Майкла Кларка. И никогда даже не слышал о таком. Просто имя, которое покажется знакомым любому.

– Да, я работал с Мими.

Я отвечал не торопясь, тщательно взвешивая каждое слово.

– Вы ведь были очень близки, не так ли?

Пауза.

– …алло? – сказал я.

– Алло, Саймон? Какие у вас были отношения с Мими Лоусон?

– …алло?

– Саймон, вы меня слышите?

– …алло? Простите, я вас совсем не слышу.

Я сам восхищался своей игрой.

– Саймон?

– Нет… простите, вы куда-то пропали. Я очень извиняюсь, но мне пора идти. – Напоследок я уколол его еще раз: – Увидите Майкла Кларка, передавайте от меня привет.

И быстро повесил трубку.

7 сентября

Последнюю пару ночей я так и не смог уснуть: из головы не выходил тот звонок журналиста. Вся эта история вкупе с Рикардо Манчини, укравшим мою передачу, заставила меня собраться с духом и потребовать у Макса аудиенции. Вначале Жуткая Бабс сказала, что ближайший свободный день у него 17 декабря, но не прошло и двух минут, как она снова перезвонила, чтобы сообщить: у Макса отменилась одна из встреч и он готов принять меня сегодня, если я «оторву свою ленивую задницу от дивана и примчусь сюда мухой».

Я умудрился добраться до конторы за сорок три минуты – мой личный рекорд.

– Он на совещании, – приветствовала меня Жуткая Бабс. Ее дыхание отдавало свежей мятой и несвежим алкоголем.

– Но ты же сама сказала: мухой!

Бесполезно. Жуткая Бабс уже хрипела в телефонную трубку. Я опустился в одно из кожаных кресел и принялся ждать.

Макс вернулся через три часа и двадцать шесть минут. Он был в шерстяном свитере «Прингл», со спортивной сумкой через плечо. Из сумки торчал очень дорогой комплект клюшек для гольфа. Не успев войти, Макс принялся бахвалиться перед Жуткой Бабс, как он только что «сделал» Рикардо Манчини с Макговаллом-землекопом, но та, не очень искусно закашлявшись, кивком указала в мою сторону. Макс повернул голову, и на мгновение мне даже показалось, что в его взгляде промелькнула паника, но так же быстро исчезла.

– Питер.

– Саймон.

– Какая разница. Пойдем в кабинет.

Почему Макс никогда не предлагает сыграть в гольф мне?

Мы вошли в кабинет и сели: Макс – в свое кожаное начальническое кресло, я – напротив, на маленькую деревянную табуретку.

– Итак, что у тебя за дело? – спросил он и тут же занялся своим карманным компьютером.

Мне не хотелось сразу в лоб переходить к вопросу о Манки-Манчини и «Вы – в пролете». Поэтому начал с того, что, хотя на сегодняшний день работы у меня не так чтобы много, я пока не уверен, стоит ли снова соглашаться на пантомиму в Гримсби.

– Ну что тут скажешь? Народ, я так понимаю, не ломится к тебе в двери, предлагая работу, так? Телефон не раскаляется от беспрерывных звонков? Думаю, стоит согласиться.

Что ж, спасибо и на этом, Макс.

Я рассказал о звонке журналиста и его расспросах насчет Мими Лоусон. Макс оторвался от компьютера, внезапно забеспокоившись.

– Он уже говорил с Мими? – рявкнул он.

– Не знаю.

– Ему известно, кто отец ребенка?

– Не думаю… кажется, он считает, что это я.

Похоже, к Максу вновь вернулось самообладание.

– Но ты-то не считаешь себя отцом, верно?

– Разумеется, нет, – соврал я.

– Жаль. Отличная бы вышла реклама.

Теперь, когда я завладел его вниманием, нужно было ковать железо, пока горячо. И я быстро сказал, как расстроился, не получив место ведущего «Вы – в пролете».

– Ерунда, – отмахнулся он. – Дерьмовое шоу, в любом случае.

Тогда я спросил, кого они взяли на роль ведущего, но Макс явно почувствовал себя неловко и быстренько сменил тему – стал выяснять, не знаю ли я, как устанавливать время на карманных компьютерах.

– Я слышал, это Рикардо Манчини.

– Черт! По-моему, надо удерживать вот эту кнопку и дважды нажать вон ту.

– Мне кое-кто намекнул, что ты теперь представляешь его интересы…

Макс испустил протяжный вздох и потер переносицу.

– Да, Манчини получил «Вы – в пролете», и да, я представляю его интересы. И что с того? Все это никак не влияет на то, что мы пытаемся сделать с твоей карьерой!

– Макс. – Мои глаза наполнились слезами, а в голосе проступил явный намек на отчаяние. – У меня нет никакой карьеры!

Он изучал меня долго и внимательно, точно ястреб, наблюдающий за добычей. Мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем он поднял руку и медленно кивнул головой, словно хотел сказать: «Не волнуйся об этом. Я могу решить все твои проблемы одним телефонным звонком».

И, подняв трубку, стал набирать чей-то номер. Большим пальцем он сделал мне знак, давая понять, чтобы я подождал в приемной. Мне ничего не оставалось, как выйти и наблюдать за Жуткой Бабс, которая вновь принялась накладывать макияж раз, наверное, двенадцатый за сегодняшний день. Создавалось такое впечатление, будто она только-только вернулась с игры в пейнтбол, где все остальные игроки использовали ее лицо в качестве учебной мишени.

Спустя две минуты Макс снова позвал меня к себе.

– Я договорился насчет пробы, – объявил он.

– Если это так просто, Макс, то почему же ты не устраиваешь мне пробы каждый день? Или ты забываешь обо мне в ту же секунду, как только я выхожу за порог твоего кабинета?

Разумеется, ничего такого я не сказал. На самом деле я сказал следующее:

– Просто блестяще, Макс! А что за шоу?

– Новая научная программа для Би-би-си. Называется «Raison D'Etre».[39]39
  [xxxix] «Смысл жизни» (фр.).


[Закрыть]

Моей первой реакцией был ужас.

– Но я не слишком большой знаток наук.

– Ой геволт,[40]40
  [xl] Проклятье! Черт побери! (идиш)


[Закрыть] он еще не успел начать, а уже возражает. У тебя в аттестате что по естествознанию? Удовлетворительно?

– Да, только это было домоводство.

– Вот видишь, как раз то, что нужно. В конце концов, как-нибудь выкрутишься. Разве вы, телеведущие, не этим зарабатываете себе на хлеб?

Возможно, он и прав. По крайней мере, у меня будет время как следует подготовиться: почитать какие-нибудь книжки, поработать дома и т. д.

– И когда же пробы? – спросил я.

– Завтра в три.

Придя домой, я первым делом полез в словарь: посмотреть, что значит «raison d'être».

8 сентября

В пехоте любого ведущего обязательно есть два самых важных бойца: уверенность в себе и талант к общению. Бок о бок с ними могут сражаться и другие солдаты – индивидуальность, шарм, личное обаяние, всесторонняя привлекательность плюс немного скромности в качестве замыкающего, – но именно уверенность и талант обеспечивают победу в любом бою. И если один из этих двоих вдруг пропадает без вести, ты не успеешь оглянуться, как все остальные потянутся следом за ним.

На пробах меня встретил продюсер, представившийся Тарквином. Надо сказать, что продюсеры – те же полицейские: когда начинают казаться тебе юнцами, ты понимаешь, что стареешь. А этому парню на вид было не больше двенадцати. Мне он сразу не понравился. У него были явные претензии на интеллект, и когда он принялся объяснять, что такое передача «Raison D'Être», я понял в лучшем случае треть. Тарквин поинтересовался, какие передачи я вел прежде. Я назвал «Саймон говорит» и «Утренний кофе», но взгляд его остался пустым.

– Господи, ну и названьица! – расхохотался он совсем как школьник-подросток – звонко и заливисто.

Я кисло улыбнулся. Получив хороший заряд шрапнели, мой солдат-уверенность потихоньку отползал в тыл.

– В качестве основного столпа программы мы рассматриваем теологический эксперимент: научный, математический и теоретический. Можете считать это новым витком в спирали аргументации «наука против религии», но мы говорим так будь Господь одним из нас, он наверняка был бы ученым.

Очевидно, фраза предполагалась как шутка, поскольку парень смеялся без остановки. Я едва сдерживал непреодолимое желание дать ему по носу.

– Мы не ждем от будущего ведущего, что он окажется специалистом, – продолжал тот в своей снисходительной манере, – но и не можем позволить себе взять в программу законченного кретина, а потому нам хотелось бы убедиться, что вы знакомы как минимум с базовыми понятиями из области естествознания и математики, в связи с чем мы и предлагаем всем кандидатам прямо здесь, перед камерой, решить какую-нибудь простейшую математическую задачку.

Меня охватила паника, во рту пересохло. Уверенность улепетывала со всех ног, по пятам за ней несся талант к общению. В запасе оставались лишь индивидуальность да шарм, но почему-то я уже знал, что этого не хватит.

Тарквин включил видеокамеру и попросил встать прямо перед ней.

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Это очень-очень просто.

Лучше бы он этого не говорил. Меня охватило странное чувство, будто он уверен, что у меня все равно ничего не выйдет, но ему доставляет огромное, почти садистское удовольствие видеть, как я мучаюсь. Он протянул мне толстый телефонный справочник и линейку.

– Итак. Я попрошу вас измерить толщину одной страницы телефонного справочника Томсона и подробно объяснить в камеру, как вы это сделали. Не торопитесь, подумайте… у вас пять секунд. Пять… четыре…

Где-то в подсознании призывно затрубил горн: стягивая остатки войск, призывая их к оружию. Откуда ни возьмись, на горячих белых скакунах вперед вдруг вырвались уверенность и талант, спеша на помощь сквозь густые клубы сомнений.

– …три…два…

Всадники соединились, сформировав могучее войско – моего Второго Я.

– …один и… мотор!

– Добро пожаловать в «Raison D'Être».

В моих словах было столько самообладания и веры в себя, что он должен был тут же меня остановить, предложив работу не сходя с места.

– Сегодня мы с вами научимся измерять толщину страницы телефонного справочника Томсона. Вы спросите: зачем? Поверьте, никогда не знаешь, когда информация вроде этой может понадобиться.

С этими словами я нахально подмигнул в камеру: с моей точки зрения, лишняя ирония еще никому не повредила. Я уже вошел в колею и абсолютно искренне представлял себя на месте ведущего этого шоу. Я надену белый халат, из нагрудного кармана будут торчать авторучки, а передачу, возможно, даже переименуют в «Raison D'Être Саймона Питерса».

– Делается это очень просто. Берете линейку, приставляете к странице, и, как видите… Можно дать крупный план? Получается чуть меньше миллиметра, не правда ли? Вот, мои дорогие друзья, как нужно измерять толщину страницы телефонного справочника Томсона. Увидимся в следующем выпуске «Raison D'Être». До скорой встречи.

Я стоял, лучезарно улыбаясь в камеру, страшно довольный тем, как блестяще справился с поставленной задачей.

– Очень хорошо, – сказал Тарквин, появляясь из-за камеры с какой-то странной ухмылочкой на лице. – А нельзя ли ответить поточнее, что означает «чуть меньше миллиметра»?

– Разумеется, можно, – ответил я со знанием дела. – Только тогда придется взять более точную линейку.

Тарквин предпринял неудачную попытку подавить ехидный смешок.

– Как бы вы решили эту задачу математически? – уточнил он. – Даю вам пять секунд… четыре… три… два… один… мотор!

Я старался что-нибудь сказать, но не смог. На этот раз горн трубил поспешный отход, и мои славные воины один за другим дезертировали с поля боя. Мой Второй Я вдруг резко стал пацифистом, сославшись на идейные соображения. Я терпел сокрушительный разгром по всем фронтам. Нагой и униженный, я шел ко дну океана собственной глупости. Я знал, что Тарквин видит меня насквозь, что для него я всего лишь еще одно ничтожество из тех, что пускают пыль в глаза ради звонкой монеты, не имея за душой ничего, что знания мои не толще бумаги – гораздо тоньше, чем страница телефонного справочника Томсона (какой бы тонкой она ни была).

– Как-нибудь на досуге, – подытожил Тарквин.

Мне оставалось лишь одно. И я сделал то, что на языке шоу-бизнеса называется «выбросить белый флаг». Схватив пальто, я во всю прыть припустил вон из студии.