Текст книги "Часовня на костях"

– Ни к какой. Он дух, – робко протянула она, прикасаясь рукой к стулу и двигая его к себе.

– Понятно, спасибо, – Вельзевул кивнул, но его настроение не изменилось.

«Могу ли я не переживать за состояние Сеймура? Может быть, я только что ошибку совершила, даже не подозревая?»

Лицо Вельзевула выглядело достаточно мрачным; он сидел, сложив обе руки на стол, как подобает интеллигенту, но в то же время его длинные темные ногти неудобно упирались в светлое дерево. Нос прямой; греческие губы тонкие, по текстуре своей ближе к оттенку синяков под глазами; голубоватая кожа напомнила о том, что под ней струится темно-синяя кровь. Неужели Лили придется просидеть с ним под одной крышей, не выходя за границу дома, приличное количество времени? Наверное, их план изначально провалился: девушка рискует временем и местом в райском саду за трех людей, один из которых уже давно умер. И откуда только в ней столько эмпатии к плохо знакомым личностям? Лили села уже более уверенно, отдаваясь мыслям. Хорошо, перед ней – Вельзевул, не представляющий угрозы. Действительно ли это из-за чьего-то благословения? Неудобно даже думать о таком – нет, все путем настойчивых усилий Лили.

И ведь эта троица так неопытна. Они напуганы, устали, хотят есть и пить – Лили это знала, не спрашивая у вселенной. Получится ли у них выйти из воды сухими? Вот здесь уже стоило обратиться к звездам за подсказкой.

– Сомневаетесь в том, верную ли приняли сторону, – Вельзевул схватил девушку за слабое место в сознании. Кажется, намеревался погрузить ее в мысли полностью. – Не вопрошайте, откуда знаю – горите противоречиями. Стихия и другой Лилит была огнем; не забывайте, что имя – высшая человеческая ценность. В имени заключена душа.

– Что тогда делать тем, у кого нет имени? – нахмурилась девушка.

– Ох, Снотра. Не лгите себе. Имя есть у каждого. Ищущий наделит себя новыми качествами. Но мы говорили о другом, – Вельзевул хотел податься вперед, но скрежет ногтей напугал Лили и сбил ее с мыслей. Черт! Дьявол поймал взгляд. Лишь бы она не отвела его теперь. – Посох в руках Мальвины убьет больше людей, чем вы можете представить. Кому, как не вам, ценящей жизнь превыше всего, знать, что мертвецы ничего не смогут исправить – так не хотите выиграть немного времени? Мальвина не близка для вас, а те, кто пострадают от ее выбора, имеют ряд любовных опытов, – Вельзевул говорил прямо, лил честно, не закладывая в слова очеловеченный смысл.

А Лили сомневалась. Дьявол брал сомнение и растягивал его до дыры в свой рост, чтобы суметь сначала одной ногой ступить на священную землю, а затем, лишая девушку пути назад, выбраться уже полностью – больше никаких запретов. Неизвестно, как быстро подействует Асмодей, можно ли доверить ему такое дело? «Посох-то принадлежал ранее Самаэлю, Сатане… стоило ему отойти в руки молодняка – пропал», – Вельзевул вздохнул, смакуя мысль. Сердился, но не подавал виду. Не хватало еще напугать человеческое дитя.

– Какая цена вам нужна в обмен на мою свободу, Лилит? – отругал себя в ту же секунду, что назвал ее так. Благосклонность одуванчика выше всякой фамильярности! Хорошо, что на лице мнущейся девушки не отразилось ничего, кроме мятежного волнения – не обратила даже внимания на последнюю буковку. Сойдет.

– Я не хочу торговаться, – тихо шептала Лили, – я хочу, чтобы вы были свободны, но и чтобы мои друзья оставались живыми здесь, чтобы ваш суд не тронул их, вмешиваясь в судьбы.

«Верит в судьбу… А ведь пока на небе сидят ангелы, а под землей вьются дьяволы, никакой судьбы быть не может. Наша воля уже влияет на чужую, – мыслит Вельзевул, – хотя ее вера – моя надежда на успех».

– Тогда отпусти меня. Я заберу последнего Анкха, однако после смерти их ждет более жестокая кара, – дьявол опустил реплику о том, что им и так придется несладко, – ведь за дополнительное время плата выше жизни.

– Что может быть выше жизни? – Лили внезапно встряхнулась, взгляд ее зеленовато-честных глаз устремился в козьи радужки янтаря Вельзевула с нарастающим отчаяньем. Дьявол мог охотно ответить, но почему-то незнакомое желание в глазах девушки спровоцировало жирнеющий стыд в душе власть имущего над адом.

– Воля, – с кивком протянул Вельзевул, – наказание уже лишает воли действия; наши владения и методы порицания отличаются от привычных. Придет время – ты ознакомишься с безнебьем, – дьявол прикрыл глаза. – Однако помимо цены жизни есть цена воли. У тех, кто виляет в страхе от законов мира мертвых – например, у Сеймура, – мы отнимаем волю.

– А почему вы допустили их сомнения и мятежное метание между мирами, если за это и наказываете?

– Их тонкие душонки боятся кары и боятся смерти больше того, что следует за ней. Священники, встречавшие духов, не жестоки с ними, хотя эта жестокость позволит им умереть полноценно; черти и домовые не так уж плохи, поскольку их души заточены здесь, а вот духи недостаточно хорошо изучены даже мной. Риск неизвестности. Есть случаи, в которых мятежная душа принимала облик пустеющего отчаянья, становилась неудержимым сгустком обеих сторон. Здесь приходилось вмешиваться нам. Оставлять духам выбор – огромный риск, что дух выберет обе стороны. Лучше даровать им безвольную смерть, чем безжизненные муки. Вольную гибель, чем пожизненный мрак. Если ты понимаешь меня, то можешь принять решение сама.

«Он прав… – Лили ощутила, как сомнения в собственном выборе заполоняют голову. – В первую очередь не мое уважение к Сеймуру играет роль, а то, что ожидает его. Это должен быть его выбор, а не мой… – Лили сжалась. – Возможно, сейчас Вельзевул пытается усыпить мою бдительность, но разве не правдой обворачивает этот процесс? Желаю ли я Сеймуру муки, желаю ли я ему полноценную гибель? – девушка выдохнула. – Я уважаю его…»

Вельзевул ощутил, как смазливой слюной шесть серафимских крыльев и столько же отмеченных перьями пальцев незримо растягивают малюсенькую брешь в искрящемся любовью куполе – он почувствовал, как в нем возникает совсем незаметное отверстие, однако свежий воздух, просочившись сквозь богоподобное оконце, опьянил разум запахом леса. Двинется – и Лили, стремительно разгоняющая в голове мысль о желании помочь Сеймуру, встрепенется, замкнет на золотой ключ и серебряный сейф, любую призрачную возможность сбежать. Как сделать хоть шаг в таком затруднительном положении?

«Я правильно давлю – страх за Сеймура пропитывает ее. Надо соприкоснуться с нитями мотивов подруги…»

– А Мальвина? Маленькая девочка в расцвете своих сил познала родительский обман и материнское предательство, отчаянье движет ей. Считаешь, что ненависть – то, что испытывает малышка?

– Вельзевул наклонился вперед, одной ногой находя опору, переваливая на нее вес. Иссиня-черные пряди дьявола рассыпчатым песком скользили по плечам, обманывая нежностью деревянный стол. Лили это привлекло. Мотылек. – Ей движет искренность, но выражается она в страхе, в паранойи, в попытках забыться во снах, и в этих же снах она обрекла себя на приговор. Мальвина отдала свое сердце Асмодею, потому что ее воля настолько ослабла, что не имела никакой цены. Если мы не поможем ей, не отберем у ребенка спички, мир, ранее проглоченный потопом, прольет на воду бензин, а Мальвина кинет разожженную палочку.

«Верит. Каждому слову внимает», – Вельзевул не ликовал, а наблюдал.

– Ты… не знаешь, наверное, какого жить на самом деле, – тихо и тяжело пробормотала Лили, кажется, готовая расплакаться, – мне очень грустно за каждого, кто посещал эту переменную, мне жалко тех, кто никогда не посетит ее – правда, я клянусь, – взгляд буравил пальчики, следил за родинками, в которых она искала успокоение, будто они вот-вот побегут по телу. – Я не хочу обрекать своих друзей на гибель. Они даже не друзья мне! Но чувства такие теплые. Знаю, что легко обманут. Знаю, что мне доверяют иначе. Один только Сеймур вслепую поклялся…

«Я так не хочу причинять им еще больше вреда, чем они умудрились себе сотворить. Я думаю, это правильно – освобождать людей от боли, помогать им вставать с колен. Сеймур, который так хотел играть на фортепиано, мертв. Я смогу разве что выучить мелодию и привнести ее в мир под своей игрой. Он сомневается, точно маленький мальчик, доверяет мне, как матери – могу ли я взять ответственность над его судьбой, поскольку сам он в беспамятстве бродит уже столетие?..»

Брешь растягивалась все сильнее.

Вельзевул наблюдал: Лили не шевелила пальчиками от нервозности, лишь смотрела, соединяла родинки мысленно в созвездие, пытаясь утешиться.

Она почти отвлеклась. Лили сама опустит купол.

Вельзевул верил в это. Он никогда не ошибался в человеческих намерениях – девушка поддается невероятным сомнениям и правильно делает: не ей решать за других, не ее волей должна решаться чужая судьба.

Звук капли, стекающей по зеленому листику – Лили опустила купол.

Вельзевул не поверил в это. Чувство свободы подозрительно растеклось по телу, словно он никогда ранее и не знал, какой бескрайней является воля выбора, действия. Дьявол затаил дыхание – один рывок решит все. Прямо сейчас. Одно маленькое мгновение отделяет его от возможности раздробить сознание Мальвины, выудить информацию о последнем Анкхе, убить Сеймура и приплести за горячий грех душу священника. Маленькое, едва ощутимое мгновение, решающее все – Вельзевул подался вперед, но даже и этот миг обрек его на боль. Тело поддалось инерции, метнувшись в сторону с большой скоростью, но голова зацепилась за что-то; послышался грохот – падение.

– Что ты творишь?! – взревел Вельзевул.

Лили схватилась за один из рогов дьявола так крепко, что при рывке ее положило животом прямо на стол, но даже так она не отпустила Вельзевула, дрожащими руками да мертвой хваткой цепляясь за кость, отходящую от головы самого дьявола.

Судорога охватила их тела снова.

«Дура! Она что, увлекает нас на повторный сеанс обменом душ?» – мысль в голове Вельзевула стерлась агонией.

– Неверно! – закричала Лили. – Я не могу решать за них! Я не могу решать, будет ли лучше Сеймуру умереть, а Мальвине сдаться – их общим выбором было попросить меня помочь, и я уважаю этот выбор, не вмешиваясь!

Забавно, как те же самые слова, звучавшие в голове Вельзевула, срывались с уст Лили, но имели абсолютно другой контекст – поваленная, она отпустила рог дьявола, изнеможенно выдыхая. Купол возведен снова. Сознание его владелицы утекало сквозь пальцы под рев разрывающего себе брюхо в судорожной чесотке власть имущего над адом. Благовещенская цепь намеревалась протянуться от одной грудной клетки к другой.

– Что-то не так, – Сеймур резко появился в тени. Красные лилии плевали на небо, делая его пунцовым, заливая облака смущением. – Купол упал… ох, – и призрак меркнул, недоуменно шикнув, – глянь, возведен вновь…

– Лили в порядке? – с тревогой в голосе протянул Лютер.

– Более чем, но… я не могу понять, где Вельзевул, их ауры словно перемешались.

– Если бы Вельзевул оказался на свободе, ты бы точно это понял, – поспешил заверить Лютер.

Мальвина робко повернулась на его руках. Потрескивание костерка постепенно приводило девчонку в сознание; выбор места ночлега пал на примитивный до боли лес, а другого и не было. Лютер был только бесконечно благодарен Сеймуру за возможность развести огонь, хотя в глубине души он боялся этой способности. Синеватые сумерки прощались с болотной хвоей.

– Просыпаешься? – священник не хотел, чтобы Ви вставала. Волнение переплеталось с молчаливостью; что он расскажет ей про Лепепа? Надеялся, что она не вспомнит, но с другой стороны нельзя скрывать правду. Мальвина внушительно повернулась на другой бок, утыкаясь теперь лицом в темноту рясы Лютера. – Хорошо, у тебя еще много времени.

– Ты сам без сна долго не продержишься, – Сеймур присел рядом, заинтересованно наблюдая за священником. – Да, Вельзевул еще скован. Это все был огромный риск. И для чего?..

– Мальвине нужно время, – Лютер опустил веки, наслаждаясь шумом леса и костерка. – Она не доверилась мне за период пребывания в церквушке, хотя я, честно говоря, проникся возможностью побыть с ней, помочь ей. Ви – ребенок, нуждающийся в опеке родителя.

– Ты примеряешь на себя роль отца? – Сеймур будто бы смеялся, но… лицо оставалось хладнокровным. Серо-голубые волосы при дуновении ветра, поворачивающего языки пламени к духу, окрашивались темно-рыжим.

– Я не задумываюсь, – Лютер честен, – но церковь, которой я должен отдавать годы жизни, мертва. В этом мире словно больше нет Бога, остались дьяволы. Кому привносить добро в мир?

– Зачем внушать добро тому, кто не готов быть его проводником? – вот теперь Сеймур посмеялся, а Лютер открыл глаза с чувством униженности. – Прости, понимаю. Ты не чист, но и священники всегда были противоречивой фигурой. Верующим проще ответить. Я примыкал к атеистам, а что теперь? Витаю тут на грани миров с девчонкой-воровкой и тобой. Как по-атеистски-с.

– Только безумец будет уверен в правде на каждый из ста процентов, – Лютер прикрыл глаза снова, словно это помогало лучше думать. Голубой оттенок глаз растворялся под веками. – Почему ты привлекал мое внимание к кошачьим комкам шерсти?

– Хм… Давай иначе, – Сеймур повернулся к священнику полностью. – В этой комнате ранее жил другой дух, сейчас он стал домовым. Он попросил меня привлечь внимание к комкам шерсти, потому что не может найти Дусю, кошку. Я всего лишь исполнил его желание.

Сердце Лютера сжалось.

– Понятно, – он посмотрел в сторону. – Понятно, почему я видел бархатцы во дворе.

– О чем ты? – Сеймур наклонил голову с интересом.

– Твоего друга похоронили в церковном саду. Неизвестно, где кошка, говоришь? Я тоже не знаю, – Лютер опустил взгляд на Мальвину. Чуть приоткрыты черные глаза – не спит.

– Он сказал, что уже помог нам, и что единственное, что оставалось сделать в ответ – найти кошечку. Я правда искал, но у меня не получилось.

Мальвина устало приподнялась. Лютер хотел предложить ей что-то, но промолчал. Девчонка сонно окинула взглядом маленькую поляну и с неприязнью фыркнула в сторону огня. Глаза такие пустые, точно копия стекла глаз священника.

– Трехцветная кошка? – девочка вздохнула, глядя на Сеймура.

– Да, а откуда ты знаешь?

– Ой, ты такой… призрачный, что ли, прозрачный… – Ви хихикнула. – Дуся больше не вернется в этот мир. Она останется во снах.

– Тебе приснилась… Дуся? – с вопросом в голосе Лютер приосанился.

– Нет. Это я приснилась Дусе, – Мальвина неоднозначно уткнулась лицом в ладони.

Эта ночь обещала быть тихой, бесцельной – в этом блестела прелесть полнолуния.

VI

Их измученные тела лежали, покрытые не пойми откуда взявшимся пеплом – утро прокусило небо, оставляя рыжеватые полосы гореть, словно медовые тропы по хлебу. Крошки из красновато-перистых облачков рассыпались по голубоватому столу. Лили проснулась не первой – она лежала подле двери, схватившаяся уже расслабившейся рукой за вырванную доску. Наверное, проснется и первым делом рассердится, что дом постепенно рушится под натиском Вельзевула. И мог ли он ранее манипулировать этим? Приводить людей в отчаянье – не то, что ему нравилось, хотя для достижения цели он был способен проигнорировать любое горе. Дьявол заранее знал, что, попытайся он стереть постройку с лица земли, ничего бы не вышло, а Лили пришла бы только в состояние разъяренного гнева. Сейчас же, приподнимаясь, Вельзевул с отчаяньем услышал лязг. Эта короткая нота золотистой игры, этот уже до боли знакомый звук цепочки смог заставить посланника Сатаны ощутить дрожь в сильных, но озябших локтях – так люди чувствуют онемение? Насколько человечна возникшая в теле Вельзевула эмоция?..

Иначе говоря, насколько иронична оказалась ситуация, что те карты ныне слетели на стол, которых заранее в игре даже не было?

– Ты… не должен уходить… – вымученно кашляла Лили, пытаясь отползти к стене. Ранее чудесно прямые прядки волос сейчас походили на взъерошенный ветром одуванчик. – Пожалуйста…

А куда теперь Вельзевул уйдет? Даже при великом желании не получится. И почему-то злости не было. Только животный страх, не знакомый ранее дьяволу. Видела ли Лили эту цепь? По мутному взгляду стало понятно, что нет. Как высвободиться?.. Из солнечного сплетения Вельзевула тянулась золотая переплетенная между собой во многих местах массивная нить, не задевающая материи этого мира, но прекрасно взаимодействующая со всем, что живым назвать нельзя. «И ведь она была поцелована самим Маротом! Ох, Снотра, за что мне все это! Я просто должен был вернуть посох, а теперь?!.. Лилит – одно сплошное несчастье, точно реинкарнация той старой первой луны…»

Прошло длительное время. Вельзевул должен был печься о том, как отобрать Анкха, а мысли занимала только внезапно возникшая цепь, не доступная взгляду едва дышащей девушки. И все равно, осмотрев ее, дьявол понял, что она чувствует, с кем связана. Проникнуть ли в ее сознание, чтобы ознакомиться с логической цепочкой? Нет же, сейчас их связывает такая же цепь, только избавить их от нее может либо та же Лили, либо уже только Сатана. Станет ли Лили исправлять ситуацию? Хотя, наверное, Вельзевул освободится разве что после ее смерти – иначе никакой надежды даже у Лили на волю нет. Она стойко держалась до этого, тревожась о чести, об обещаниях. Возможно, стоило рискнуть и распробовать доверие на вкус, испещряя на маленькие кусочки свое сомнение даже шансом попасть под манипуляции, но долго цепь скрывать не придется.

«Если меня привязали к ней, значит, моя мощь уступала тому серафиму… Это даже в теории невозможно. Я не могу быть слабее Марота. Значит ли это, что серафим – не единственный ее секрет?.. – Вельзевул захотел приподняться, но не смог. Тело обездвижено. Волей Лили. – Ненависть постепенно пропитывает мое сознание… Как можно быть такой наивной?! Я не должен давать волю чувствам. И все-таки серафимское касание – единственное, что от нее исходит… Значит, моя оплошность. Значит, меня ослабили. Значит, меня поставили наравне с ангелами или чертями. Какая дрянь. Обидно», – наконец ощутив способность пошевелиться, он приподнялся, делая несколько шагов в сторону напуганной Лили. Девушка смотрела на то, как две пары рогов прячут светлый кисельный занавес своей массивностью, как янтарные козлиные глаза дрожат под натиском злости и хладнокровно разрезают материю, подчиняясь безразличию. И пока шаги все еще совершались, это значило, что Лили позволяет. Одуванчик не боялась, не готовилась к гибели. В ее глазах блестела охотничья идея – изучала поведение Вельзевула. Дьявол сел перед ней на корточки, протягивая обе руки, заключенные во множество красноватых символичных колец.

– Дай мне обе свои ладони, – человекоподобная тварь настойчиво разглядывала изумрудную тайну радужек Лили. Девушка помялась, но послушалась требования, вверяя тепло людской кожи льду дьявольского отродья, чувствуя, как напряженный Вельзевул старается выглядеть как можно менее пугающим. Он взял обе кисти «подруги», кладя их куда-то на воздушное пространство на уровне их грудных клеток, и Лили почувствовала незримую материю, на ощупь напоминавшую покалывающий электрическими импульсами шелк. Нечто влажное, сухое пульсировало под фалангами пальцев, пугая, отвращая неизвестностью, однако Вельзевул не убирал руки. – Сейчас я вылью на тебя огромную дозу мыслей, внимай, поскольку повторять не буду, – глаза недобро сверкнули. – Во времена безусловного правления Бога-отца мир не делился на земное и неземное. Родитель создал двух детей, Лилит и Адама. Так было сказано ранее другими, но я не буду умалчивать о правде, Лилит не выдержала глупости Адама, выбирая свой путь. Тогда Бог решил создать Еву из ребра и поселить их в Эдемском саду, охраняемом херувимами, провозглашая детей безгрешными существами. Змей-искуситель имел цель «приземлить» возвышенных до подражания и совершенства детей Родителя, наделить их человеческими качествами и показать Богу, что идеал до безобразия примитивен. У змея вышло. Путем нехитрых манипуляций мир далее стал привычен твоему человеческому взору, однако в те же года и Сатана – серафим, приближенный к Богу – отказался от служения, решил, что в мире все должно быть поровну, а точнее отказался от идеи, что Бог – единственная правда. Однако, безусловно, есть вторая версия: не сравнимая ни с чем гордость. Человеческая гордость, откуда-то возникшая у серафима, привела его к пути дьявола. Тогда и обломился их нимб, наделяя нас рогами, – Вельзевул чуть выпрямился, поскольку Лили подняла заинтересованный взгляд на две пары костей. – За Сатаной последовало приличное количество решивших, что иметь гордость, подобную земным грешникам – честь. Она зачастую отбивает эмпатию, и любовь ангелов к людям растворялась. Мог ли Родитель оставить детей без следствия?.. Когда мир разделился на «низ» и «верх», принимать решение в поздние года уже было наказуемо. Но ангел, архангел, серафим и херувим без сострадания к человечеству не оправдывают свой статус. Это соприкасается и с дьяволами; внезапно пропитавшиеся сочувствием к чужой боли, они не были способны следовать разрушительному хаосу. Это создавало парадоксальные проблемы: что делать и Богу, и Сатане со слабыми, недействительными точками? Раз небо возгордилось собой по-ангельски – уже не по-человечески, – то чертей там не приемлют. А вот изменников родительской теории всепоглощающей любви привязывали к таким же изменникам теории Сатаны о вековом раздоре, создавая тем самым симбиоз взаимного уничтожения; постепенно сходящие с ума и не способные вынести позора, они, комки эмоций, оставались где-то на уровне адского пламени, теряясь в пустынных сумасшествиях. «Безнебье» поглотило их разумы, медленно сливающиеся в один поток. Возможно, не охвати двойное сознание безумие, мир познал бы дитя добра и зла, породу, не знакомую нам ранее, но до этого никто не выдерживал муки. Способ связки непроизволен, его нельзя предугадать – двое изменников при столкновении впадают в состояние обморока, а затем их сковывает Благовещенской цепью. Такое у нее название.

«Но я еще умолчу о том, что один имеет практически абсолютную власть над другим…» – с этой мыслью снежные кисти Вельзевула отпустили запястья Лили. Ее руки провалились в пустоту, не чувствуя более той материи. Взгляд девушки был крайне озадаченным.

– Ты хочешь сказать, что мы… связаны?.. – толика недоверия все же блеснула на языке проколом. Вельзевул горько поморщился, кивая. – И что нам делать?.. Я не хочу постепенно сойти с ума…

– У нас другие ранги, – хладнокровие взаимностью сверкнуло на клыках дьявола. – Нам нет дела до сумасшествия. Ты не слышишь мои мысли, а значит, симбиоз ошибочен, однако он присутствует. Все потому, что серафим, спущенный на землю, отдал тебе все свои шесть крыльев, сгорая, чтобы переродиться другим человеком. Благословение на одну жизнь, отданное именно тебе, – Вельзевул хотел отчего-то стукнуть девушку по лбу, но не стал. – Если статус серафима особенно высок, то у тебя есть нити власти и в нематериальном мире. Благовещенскую цепь можно разорвать без помощи Сатаны или Родителя, – дьявол выпрямился, поднимаясь с колен. Лили так внимательно его слушала! – Однако для этого придется жертвовать. Вопрос – чем.

– Ты сказал, что связь образуется при двух изменниках. Я причислена к ней, потому что грешна?.. Но ведь люди изначально нейтральны, у меня не должно быть стопроцентной веры, – Лили тоже постаралась подняться, но поняла, что тело непослушно просит еще немного посидеть на полу. Поскольку нужно набираться сил, она согласилась с отдыхом. «Отдыхом».

– С тобой это не так работает, – Вельзевул отрицательно покачал головой, – ты – человек, а потому априори не можешь прожить безгрешную жизнь. Более того, для попадания в Палу – хм, как вы это называете, «Рай», – тебе и не нужно иметь чистую совесть. Фактор искреннего раскаяния играет большую роль в таких вопросах. Серафим, отдавший тебе свою волю, свое благословение, сохранял веру в Бога даже в момент смерти. Твоя порочность совратила эту невинную блажь. При взаимодействии твоя воля запереть меня заставила Благовещенскую цепь появиться. Знаешь, даже в нематериальном мире очень большое количество явлений – сплошная загадка, а с уходом Родителей… Родителя ответов на них мы не дождемся. Действовать придется на быструю руку.

Лили даже не задумывалась о том, какая у нее была первоначальная цель – наверное, если их придется держать друг около друга, то она более чем выполнила задание, но… кто знает, насколько хорош в преследовании Асмодей? Они до утра провалялись здесь, может, и Мальвина, и Лютер уже погибли, а Сеймур где-то застрял?.. Что стоит дьяволу найти каких-то смертных?..

– Выслушай меня до конца, – Вельзевул опустился на колени снова, от сердца отрывая последующие слова. – Признай, что за проступком следует наказание. Если ты посодействуешь мне, я отыграюсь на твоих условиях сохранения их жизней. Со временем ты поймешь, что за ошибку совершаешь, запирая меня здесь.

Лили как-то грустно вздохнула:

– Нет, мне нужны точные гарантии и хорошо сформулированные предложения. Никто не причинит вред Сеймуру, сохраняя ему право воли, свободы, выбора. Лютер и Мальвина не умрут иначе, кроме как от старости через большой, реалистичный промежуток времени. Кто знает, способны ли они на чистейшее раскаянье?.. А мы снимем эту цепь. Вместе.

– Ты хитрая, – словно с одобрением посмеялся Вельзевул, приподнимаясь. – Сними купол. Это мой единственный способ дать тебе гарантию.

– Нет, – Лили нашла в себе силы встать. А может, она спровоцировала их появиться. На слегка дрогнувших коленях девушка выпрямилась, устремляя взгляд далеко вверх; взрослый, мощный, заключающий в своем теле невероятную силу дьявол разглядывал каждую эмоцию лица «подруги». – Заключи со мной сделку.

– И что будет со мной в случае проигрыша?..

– Так и знала, что ты поторгуешься, чтобы не сдержать обещание, – Лили недоверчиво сжалась. Вельзевул пожалел. Ему нужно было ее расположение любой ценой. – Ты откажешься от поста в Аду и станешь обычным человеком, если не сдержишь обещание.

Дьявол открыл рот в самом искреннем своем изумлении. Лили подметила, что даже его гортань имеет голубоватый оттенок.

– А что требуется с меня, Вельзевул?

– Полное, всецелое подчинение моим командам. В случае, если ты не сдержишь свое обещание, я имею право нарушить свое.

Лили задумалась. Но все-таки кивнула, протягивая ему руку.

– Сделка через рукопожатие?.. Прошлый век, – с осуждением шикнул Вельзевул, но все-таки протянул ладонь в ответ. Как только их сцепка ослабла, он почувствовал, как купол спадает, пропуская линии свободы.

Но чувство вольности не появилось. «Какая же дрянь эта ситуация!» – под мысль Вельзевула Лили сделала шаг, с некоторым отчуждением наблюдая за выражением его лица. Неприятный страх разверзался в жерле голодающего желудка, слабо смешанный с надеждой. Она села на стул, повернув его в защитную позу спинкой вперед, продолжая рассматривать сосредоточенные морщинки на лбу дьявола. Искал. Молча стоял, направляя все свои силы чтобы заприметить по неосторожности оставленные следы пребывания троицы, но на всей земле не было ни одной метки, ни одной живой твари, следившей за их перемещением! Вельзевул вздрогнул. Он погрузился в еще большую лужу сознания, пока Лили водила пальцами по рукам, прощупывая их текстуру со смутной неуверенностью.

Наконец голос «друга» раздался в стенах: «Ни Асмодей, ни я не можем найти их точку. Искать физически в таком обличии… Как минимум у меня не получится. Либо они попались в руки более сильной твари, либо подчинили себе волю посоха».

– То есть даже с опущенным куполом ты их не чувствуешь?

– скромно уточнила Лили.

Вельзевул расстроенно кивнул.

– Это плохо?.. – дополнила она, а потом помотала головой.

– Я имею в виду… Может, никакого падения земли не будет, если посох подчинен им.

– Я говорю в таком контексте, потому что никто не пользовался Анкхом, раскрывая полный потенциал его возможностей. Если он слушается чьих-либо указов, не взымая ответную плату, это кошмарная неизвестность, границы которой сужать нужно не им, а высшим силам. Если я скажу, что у детей в руках спички, которые они кидают в сухое поле сена и смеются с того, как медленно подползает к их ногам огонь, поймешь ли ты меня?..

Лили не была уверена, что ей не манипулируют. В первый раз, когда купол настигла прорежь, нити давки было проще увидеть, нежели сейчас. Лили сделала ставку, что Вельзевул решил быть именно честным с ней, потому что при условии искренности она, право, пошла навстречу. «Спасибо тебе, неизвестный серафим, но надеюсь, что сейчас ты счастлив в новом облике…» – мысленно обратилась девушка, случайно приподнимая голову к небу.

– Рано молиться.

– А молитвы помогают?.. – с искренним интересом спросила она.

– Помогали. Пока бога нет, кому держать веру? Вас рассудит случай. И, Лилит, не относись ко мне, как к энциклопедии.

– Почему земных держат в неведении? Отношение, – прикрыла глаза, – словно к муравьиному гнезду.

– От вас ничего не таят. Но как много тех, кто знают? Тех, кто могут поведать историю другим? Не у всех есть непреклонная сила воли, не все откажутся от привычного мировоззрения. Ошибка людей в том, – он на секунду замолчал, закрыл глаза, будто мысленно отвечая, а затем продолжил, – что, дискутируя, вы редко взвешиваете оба мнения, почти всегда защищая свое от чужих рук, пытаясь самостоятельно запихнуть мысль в голову «врага». Асмодей предлагает спустить на землю чертей. Хочет вручную найти скрытников. Главное для него – посох. Впрочем, для меня тоже.

– Ты обещал помочь мне, – строго отчеканила Лили, вжимаясь кончиками пальцев в спинку стула.

– Я помню, Лилит, я помню свои обещания и помню, какое наказание ждет меня в случае моего провала.

«Пускай я еще и не знаю, как дьявол сможет стать человеком… Поторгуюсь с ней».

– Пойдем. Нам нужно подняться к солнечному сплетению.

– Куда?..

– Мы найдем твоих пропавших друзей немного запрещенным методом.

Прохладные потоки воздуха подняли много ранее упокоенного пепла; вдыхая кромки серых крошек, Лили возмущенно прикрыла лицо рукой. Вельзевул, плотно обхвативший ее плечи, использовал силу сознания, чтобы перенести их в другое пространство; мятный холодок разгульно ударился о позвонки, когда Лили почувствовала, что земля снова образуется под полом. Приоткрыла глаза, осматриваясь уже со смешанными чувствами: восторг переплелся со страхом.

Огромная, белая библиотека, выполненная в сферической проекции и уходящая ярусами далеко вверх, настолько, что Лили не могла бы просчитать, что именно существа используют там как пол?.. По бокам от каждых полок сияли либо синие, либо красные марки с неизвестными иероглифами. Затаив дыхание, гостья выпалила: неужели это японский?.. Оказалась права. Кинув взгляд вниз, Лили осознала, что и стоять им ни на чем не нужно – чистое стекло под ногами гудело эхом при каждом шаге. Здесь не пылились, а мешались между собой множества разнообразных книг: толстые обложки, кажется, пользовались особой популярностью, потому что крылатые твари быстро разбирали их.