Текст книги "Любовь – не повод для иллюзий"

Глава 40.

  Вскоре появился лечащий врач Игоря с утренним обходом. На тот момент Глеб ушел умываться и не слышал головомойку за самоуправство и ночные скачки пульса. Зато четко слышал, что на сегодня у Игоря никаких уколов не будет, кроме капельниц с физраствором. Это радовало. А уж новость о том, что уже можно понемногу вставать и по чуть-чуть ходить и сидеть, чтобы не было отёка лёгких  – радовала втройне. Глеб нисколько не брезговал помогать ему с туалетными делами, но все же это было неприятно для Игоря, и он терпел всякий раз до победного. Больше всего, конечно, хотелось в душ и нормально помыться, но с этим пока пришлось подождать.

  Сергея с утра отправили за вещами, и после завтрака Глеб предложил Игорю переодеться, ну, в его случае – просто одеться хоть как-то.

  – Представь, что я медсестра, да и чего я там нового не видел-то, – подзуживал он, осторожно помогая Игорю подняться.

  – Если я представлю тебя в образе медсестры, то увидишь новое, – пригрозил Игорь, который, сцепив зубы, осторожно вставал с высокой койки, опираясь на его руку. – Такой стояк увидишь…

  – Да ладно! – Глеб фыркнул, приобнимая его за пояс и осторожно направляя в ванную. – Я как начну тебя трогать, всё тут же падает!

  – Ты иногда удивительный тугодум, сердце моё… Мне сейчас только эрекции не хватает для полноты счастья, когда сам даже подрочить не смогу!

  – Иди сюда...

  Заведя его в ванную, Глеб  снял с Игоря балахон в который его обрядили после операции, расстегнув липучки на спине.

   – Целиком в душ пока нельзя, ну хоть как-то...

   Мылом и мокрым полотенцем он обмыл его всего, где только можно было подобраться, не тревожа повязки и катетера, потом помог одеться до пояса и набросил на плечи рубашку, не застегивая.

  – Легче?

  Игорь молча следил за ним взглядом, пока Глеб его мыл, но ни тени какой-то брезгливости или неудовольствия не заметил, и это было так… Легко любить, когда твой партнер красивый, сексуальный самец с толстым кошельком, уверенный в себе, стоит на вершине мира и поплевывает… Но много ли женщин вот так пестовали бы его теперь, больного, беспомощного, и по бумагам практически нищего? Он совсем не был в этом уверен.

  – Легче, спасибо. Сложно чувствовать себя хорошо в этом… – он покосился на сорочку больше походившую на распашонку. – Этот балахон – унижение человеческого достоинства.

  – Не говори глупостей, – отмахнулся Глеб. – Ну что… Обратно?

  – Погоди… – Игорь осторожно обнял его и притянул к себе. – Ты правда останешься со мной? Я… мало того, что говнюк, я говнюк нищий.

  – Ну и прекрасно, – хмыкнул Глеб, пожав плечами. – Мне один дедуля как раз наследство оставил… Я теперь завидный жених!

   Игорь потерся щекой о его висок, усмехаясь.

  – А то… и всегда им был.

  Наевшийся, посвежевший и одетый в чистое, Игорь улегся в свежезастеленную Глебом постель и вскоре крепко спал, бессонная ночь не прошла для него мимо. А Глеб пошел отнести ворох несвежего белья, и уже шел обратно, когда заметил, что в палату Игоря вошел какой-то незнакомый врач. Он прибавил шагу, не хотел, чтобы Игоря будили, тот и так намаялся. Но вдруг результаты анализов каких-то пришли?

   Оказалось, что ни то, ни другое. Стоявший к нему спиной, мужчина набирал в шприц раствор из ампулы. Еще несколько ампул лежали перед ним наготове. Возможно, Глеб бы и не обратил внимания, но шприц был большой, на 5 “кубиков”. А еще бросились в глаза его ботинки, армейского типа, слишком грязные, чтобы принадлежать врачу.

  – Какие-то проблемы? – поинтересовался Глеб, шаря по спине “врача” взглядом. Заметив чуть оттопыренный бугор под халатом с левой стороны, он похолодел. Глаза заметались по палате.

  – Никаких проблем, здравствуйте, – тот ему даже улыбнулся. – Витамины прописали.

  – А, ясно, – Глеб кивнул и утратил к нему интерес, подошел чуть ближе, как будто намеревался сесть на свою кушетку. Дождавшись, пока он встанет спиной, склоняясь над катетером Игоря, Глеб схватил моторную часть помпы, больше похожую на небольшую увесистую коробку, и, коротко размахнувшись, саданул ею по затылку убийцы. Что он не ошибся с выводами, стало ясно уже в следующую минуту, когда они сцепились с ним и покатились по полу, обмениваясь ударами и рыча, матерясь сквозь зубы. На стороне Глеба была ярость и злость, но наемник был  профессионалом, тренированным и крепким, и намерен был довершить дело до конца, пришить обоих, включая свидетеля.

   Он саданул его головой об пол, оглушая, навалился и душил Глеба, не обращая внимания на писк аппаратуры. Привлеченные звуком и грохотом, на помощь уже спешили врачи, рискуя опоздать навсегда. Оставались считанные секунды, которых у Глеба не было. И всё могло кончиться очень грустно, если бы на убийцу не рухнул сверху кардиомонитор, мигом прекратив навязчивое пищание. У него, верно, и показателей таких не было никогда, так частило в груди у Игоря, пока из-под оглушенного им борова не послышался сип и кашель Глеба.

Глава 41.

   Час спустя, когда более или менее утихла суматоха и беготня, увели в наручниках нападающего, – как ни удивительно, он практически не пострадал, отделался ушибами, – оказали первую помощь и увезли на обследование Глеба, обкололи успокоительными Игоря и убрали бардак, в палате появилась новая койка. Очень скоро палата превратилась в семейный лазарет, когда на койку переложили с каталки Глеба. Он был в шейном ортезе – при обследовании выявили повреждения мягких тканей гортани и шеи, и многочисленные кровоизлияния, легкое сотрясение и дезориентацию. Глеб кашлял с кровью, не мог говорить, но чудом просто обошлось без более серьезных осложнений, переломов и повреждений позвоночника, не говоря уже о летальном исходе, до которого оставалось лишь несколько секунд.

   Пришедшим их навестить Андрею и Роману пришлось пересказать всё в деталях – они просто впали в шок, услышав об очередном покушении, и засыпали Игоря вопросами. В его отсутствие, контроль над дознанием нападавшего упал на Андрея. И на Сергея: приставленного к палате охранника киллер ранил в живот, и парень до сих пор не вышел из комы, болтался между жизнью и смертью.

  Только теперь у палаты появилась и охрана от полиции – наконец признали, что покушения не привиделись и угроза действительно есть. И потому когда к Игорю пришел с визитом гость – его долго не хотели пускать, проверяли и перепроверяли.

   Ввиду своих травм, Глеб не мог говорить и теперь больше смотрел и слушал, чем полноценно участвовал в беседе. И человека, вошедшего в двери, он видел впервые. Это был высокий, чуть выше Игоря навскидку, молодой  мужчина средних лет, темноволосый, в дорогом черном  костюме в мелкую сатиновую полоску, кричаще-алом пламенеющем галстуке и белоснежной рубашке.  Очень привлекательный, к слову сказать. Войдя, он окинул взглядом палату, поздоровался и прошел к Игорю.

   – Игорь Вадимович, – он чуть склонил голову, не рискуя предложить рукопожатие человеку под капельницей. – У вас найдется возможность уделить мне время? Я не смог до вас дозвониться.

   – Герман Викторович, вы разве не видите толпу у моих дверей? Запишитесь на приём! – Игорь усмехнулся и, кряхтя, протянул ему руку. – Ну, привет. Садись. Знакомься, это Глеб, мой муж.

  Герман перевел взгляд на молодого мужчину с шиной на шее и с фиолетовыми синяками под подбородком, и недоуменно нахмурился.

   – Что у вас тут за Его Императорского Величества Наполеона 1-го Буонапарте Почетная Рота Инвалидов? – спросил он, усаживаясь в жесткое больничное кресло, закинув ногу на ногу, и ерзая – мягкостью оно не отличалось.

   – Да всё то же, мой дражайший друг. Думаю, подробности уже там? – он показал глазами на кожаную папку на коленях у Германа.

   – Само собой. Более того, – он выдержал коротенькую паузу. – Есть бумаги на него по наркотикам и шлюхам. Есть – по изготовлению “кислоты”. И есть – по хранению и ношению оружия. Старое, но срок давности еще не истек.

   – Сегодня тут киллера взяли, час как увезли.

   – Какое отделение? Местное? Минутку… – Герман отошел к окну, сделал пару звонков и вернулся. – Послал туда дознавателя нормального. Знаю я эти расследования, отпустят и с трупа по отсутствию улик, только плати…

   – Откуда бумаги всплыли? – Игорь как гончая, взявшая след, впился взглядом в лицо адвоката.

   – Так искали, Игорь Вадимыч, носом рыли, – Герман довольно усмехнулся. – Свидетели есть. Дорого, очень, но жизнь дороже. Если срастется… прижмем.

   – Так сращивай быстрее, блядь, два покушения за три дня! – у Игоря лопнуло терпение. – И кстати… Вооон там на подоконнике глянь… Кто у тебя в конторе такой добрый и меня уже похоронить успел?!

   С Германа от удивления малость слез его лоск. Поднявшись, он подошел к окну, перелистал бумаги и нахмурился.

   – Это как?!

   – Это ты у своих спроси, “как”! Всю семью мне перепугали до полусмерти! Дочь, так между прочим, родила раньше срока из-за стресса. Герман, мать твою, я за что вообще такие бабки плачу?!

   – Я разберусь, Игорь Вадимович, в обязательном порядке. Примите мои извинения, пожалуйста,

   – Извинения принимаю, ты мне вместо извинений Малиновского за яйца подвесь! А то одни обещания! – у Баженова дернулся уголок рта, но… увы, ВИП-клиент был прав, накосячили крепко.

   –  Я буду держать вас в курсе, Игорь Вадимович. Глеб Александрович...

  Отсалютовав им на американский манер, он покинул палату, оставив за собой шлейф дорогой туалетной воды. А Игорь, дождавшись, пока стихнут его шаги в коридоре, выдохнул с облегчением.

   – Ну… Вроде, есть просвет… Я Германа знаю, он мне теперь землю рыть будет втрое энергичнее, чем прежде. Прищучим падлу, вот увидишь!

   Глеб мог только чуть махнуть рукой в знак согласия.

Глава 42.

   Провалявшись в больнице неделю, они выписались, но оттуда сразу были направлены не домой, а в санаторий на месяц: заниматься ЛФК, проходить обследования и процедуры, гулять на свежем воздухе, и чтобы никаких больше стрессов. Пока в Москве шло дознание и собирали улики, присутствие Игоря и Глеба не требовалось. Покушавшийся на них убийца пошел на сделку и пел соловьём и об этом деле, и о других, коих у главы «Stars» было в достатке.

   Но всё это осталось где-то внутри МКАД. А здесь были сосновые и дубовые рощи, последние тёплые дни лета и начало осени, отдельная палата на двоих с балконом, куда можно выйти ранним утром за глотком чистого и прозрачного до звона воздуха, уже чуть терпкого и горьковатого. И любоваться на спящего Глеба, стоя в проеме раскрытой двери с чашкой кофе: прохладный воздух добрался до голого плеча и шеи, и тот, не просыпаясь, зарылся глубоко под одеяло, одни вихры наружу.

   Игорь грустно улыбнулся своим мыслям. От его раны остался послеоперационный шрам, который он регулярно смазывал мазью и надеялся со временем вывести совсем. От травмы Глеба, по счастью, синяки сошли еще раньше. Но, несмотря на нежные слова, идиллию в отношениях и тягу друг к другу, они все ещё не смели быть вместе как супруги. И что мешало – он не понимал. Что больше…

   Он не был наивным, и то, что Глеб хотя бы просто остался рядом в такой тяжёлый период его жизни – уже много значило для него. Но… Скучал. И чем больше было сил и энергии, тем сильнее хотелось вспомнить его губы на вкус, обнять, забраться под одежду…

   Глеб вернулся осунувшимся и повзрослевшим, если не сказать – постаревшим на десяток лет. Ветераном войны, на которую Игорь его обрек своими руками, и которая прокатилась по нему безжалостно, выбелила целые пряди на висках, обозначила лапки морщин в уголках глаз и резче очертила складки возле губ. Он реже смеялся, словно фитилек в нем стал гореть тусклее, и это то, чего сам Игорь не мог себе простить. Но… Он был жив. И это искупало грехи хоть ненамного. Лучше быть живым меланхоликом, чем бодрым трупом. И всё же… жаждать, но ждать, было тяжело.

   Поставив чашку на подоконник, он запахнул халат, завязал узел на поясе и, прикрыв балконную дверь, закурил, опираясь на перила.

   Запах кофе и сигарет Игоря постепенно вмешался в сон. Глеб проснулся с улыбкой, счастливым, еще не понимая, на каком он свете, но первая же мысль была об Игоре, теплом разлилась по грудине, плеснула по сердцу прибоем, и все тело сладко ёкнуло в ответ. Он позволил себе минутку неги, не открывая глаз, купаться в этом ощущении, – «всё позади, все хорошо, я любим и счастлив», – прежде чем выбраться из постели и прошлепать босыми ногами к Игорю на балкон. Тот, видя его сонного в одних боксерах, прицокнул, развязал халат и поманил к себе, обнял, укрыл полами, пряча от холода. Глеб со сна был тёплый и пах одуряюще сладко, родным, любимым…

   – Простудишься, балда, – шепнул он, отстранив подальше в пепельницу тлеющую сигариллу и нежно целуя Глеба в висок, поглаживая по спине.

   – Я совершаю экспедицию на северный полюс, – неразборчиво буркнул Глеб ему в шею. – За сокровищем.

   – За сокровищем, – скептически фыркнул Игорь. – В вечную мерзлоту +14. Это подвиг.

   – Ага… – вздохнув, Глеб потянулся, не отпуская его из рук, по всему телу прошла волна, и отозвалась в теле Игоря острой вспышкой удовольствия. – Сокровище, ты мытый? Пойдешь со мной? Мне остро необходимо спинку потереть.

   Правда, вместо спинки, он потерся о бедро Игоря напряжённым членом и слегка укусил его в шею, устав ждать, пока тот скажет, что достаточно хорошо себя чувствует.

   Игорь подавил тихий стон.

   – Ты… уверен?

   – Уверен, – спокойно ответил Глеб, со спины переместив руки ему на ягодицы, и сжал крепко, урча от удовольствия снова тискать любимую задницу. – А ты сам себя наказываешь, и меня уже измучил целибатом. Если перестал разваливаться на куски, иди уже и трахни меня наконец, ты мне за девять месяцев задолжал!

   Обняв Глеба за  плечи, Игорь на несколько секунд спрятал лицо в его волосах, переводя дыхание. И тот не смеялся, он слышал, как частит в груди любимого сердце, чувствовал его муку как свою. Шепнул тихо, нежа губами его ухо и скулу, уже серьезно, ласково:

   – Я тебя понял… Понял, милый. И ты обещал больше нас не мучать. Не казни себя так...

   Спина Игоря под его рукой была как каменная, и это было неправильно до боли.

   – Люблю тебя… – тихо мурлыкнул Глеб. – Пойдём… я покажу, как…

   Глеб начал набирать в ванну горячую воду с пеной, и пока струя взбивала пышную шапку, он ласково провел руками по плечам Игоря, снимая с него халат, губами и языком приласкал сжавшиеся соски, чуть прикусил, зацеловал грудь и живот, опускаясь на колени. И уже там, стоя перед ним в такой откровенной позе, снял с мужа пижамные брюки и взял его в рот, напряженного, горячего, соскучившегося. И сам едва не кончил, запорхал языком по нежному бархату кожи, оглаживая его, посасывая, лаская пальцами. Игорь тяжело дышал и всхлипывал, но Глеб не собирался просто его завести и подставить себя, он снова и снова насаживался на него, сам постанывал от наслаждения, двигал языком, помогал себе пальцами, ласкал его, любил… любил настолько сильно, что все его горести и обиды давно поросли травой. Нет, не забыл… Но не травил себя ими, не мучал, не отыгрывался на Игоре за его решение. Видел, как он измучился, и не хотел больше этой боли им обоим.

   – Давай, мой хороший, – улыбнулся он, сверкнув глазами, взасос поцеловал его в головку, кончиком языка нежно заласкал каждый изгиб и складку. – Угости меня...

   Игорь не мог больше терпеть. Не теперь, когда он сидит перед ним в позе покорности и буквально выпрашивает… Глухо рыкнув, он подался вперед, прямо в этот грешный рот, и задвигался, придерживая его за шею, прикрыв глаза и плавясь от охватившего его ликования… с ним Глеб… его любимый… и всё хорошо… С тихим вздохом, он погрузился в рот мужа так глубоко, как он только смог выдержать, и заполнил его собой, глухо застонав, сжимая в кулаке его волосы.

Глава 43.

    Чем хороши были долгие пешие прогулки по дорожкам санатория – они могли спокойно и в деталях поговорить обо всем, что наболело. И само собой, первое, о чем спросил Глеб, как только смог говорить и не закашливаться – о ребенке Лики.

   – Надеюсь, не мой? – он посмотрел на Игоря выразительно. Тот качнул головой.

  – Нет, конечно. У вас и не было толком ничего, ты сразу проснулся, – Игорь притормозил, прикурил сигарету, и снова пошел рядом с Глебом, шурша начинающими опадать листьями. – Лика пришла ко мне за советом, уже на шестой неделе беременности. Закрутила с каким-то очередным придурком, он ее бросил, она пошла на пати, напилась, влезла там в групповуху, а потом выяснила, что залетела. Лика... сложная девочка. И с её половыми партнерами сам черт ногу сломит лет с четырнадцати, так что не смотри на меня такими большими глазами, для неё это было в порядке вещей. Могла бы еще сделать аборт, сама не захотела, я не стал отговаривать. Предложил переехать в Лондон, деньгами вложился в ее гражданство, она там замуж вышла, кстати, где-то через подгода. Но помог я в обмен на ее помощь.

  Он чуть поморщился. И спохватился:

   – Кстати, про всю эту хрень она не знает, и не надо ей рассказывать.

   – Игорь, опять? – Глеб скривился.

   – Нет, блядь, давай мы расскажем кормящей матери, что в меня стреляли, про поджог, про киллера в клинике, про машину, и кота ещё не забудь в деталях описать, чтоб уж наверняка молоко пропало! – психанул Игорь. Глеб взял его за руку.

   – Не рычи... Я не подумал, да. Ты уверен, что она там в безопасности? И Борис?

   – Уверен, – кивнул он. – Борису учеба оплачена на все годы вперед, захочет – там останется, если нет, то сможет вернуться... уже можно будет.

   Глеб покачал головой:

   – Господи, с кем я живу... Интриган. И аморал!

   – От аморала слышу, – он не успел договорить, на полуслове его спич оборвал телефонный звонок. – Слушаю!

   По мере того, как Игорь слушал своего невидимого визави, его лицо всё больше вытягивалось. А затем сложилось в такую гримасу, что Глебу начало казаться, что он героически сдерживает смех.

   – Кхм... Понимаю. Бывает, да. Герман Викторович, но колёса-то ты ему уже купил? Ааа, наказал... Понятно. Значит так... До понедельника экзекуция терпит? Терпит. В понедельник в обед жду у себя, готовлю розги, привози, я лично всыплю. Отбой.

   Интерес на лице Глеба стал уже нескрываем. А когда он узнал подробности его идеи, то просто сложился пополам и хохотал до слез, утирая слезы кулаками.

   – Нет... Ну бывает же такое, а... Купидон хренов... из-за такой фигни... Но ты прав, это нельзя просто так спустить. Давай вместе выберем?

***

   К понедельнику Глеб уже совершенно поправился, даже передавленное горло перестало его беспокоить, а синяки поблекли, пожелтели, и их легко было скрыть шейным платком. У Игоря о случившемся напоминал рубец шрама на спине, который Глеб дважды в день смазывал "контрактубексом", и обязательная дыхательная гимнастика. Позади была и выписка из санатория, и возвращение в московскую квартиру Игоря. Игнорируя любые попытки возразить, Глеб отказался ото всех имущественных прав на неё и с благодарностью, но решительно, вернул ему его деньги.

   – Для Атоса это слишком много, а до графа де Ла Фер я рожей не дорос, так что не дури пожалуйста, забирай и восстанови отель, – рычал он на Игоря беззлобно по дороге в город.

   – Еще раз услышу про тебя что-то типа "рожа", и...

   – И что ты мне сделаешь? – насмешливый взгляд.

   – Ты знаешь. По заднице надаю!

   – Не провоцируй меня, я только этого и жду, – фыркнул Глеб. – И не уходи от темы. В понедельник с утра съездим в банк и к нотариусу, и всё перепишем.

   – Ну... насчет банка я еще подумаю, – Игорь выбил из пачки сигарету и прикурил. – А вот к нотариусу не надо.

    – Надо! – начал было Глеб, но Игорь остановил его взглядом.

   – Она тебе по завещанию отходит только после моей смерти. И не спорь, пожалуйста. Я в ней намерен жить с тобой долго и счастливо, если ты не передумал, конечно. И хочу оставить за тобой право не менять привычный улад жизни, если со мной что-то случится.

Глеб кивнул, соглашаясь, и посмотрел на него долгим взглядом, сплел пальцы с его, погладил по кисти. Он так и носил теперь кольцо на левой руке – чтобы соприкасаться с кольцом мужа, когда держал его за руку.

   – Спасибо, – шепнул он тихо и склонил голову на его плечо, прикрыл глаза, упиваясь простым тихим счастьем быть с ним рядом.

   – Кстати, об отеле. Чем дальше думаешь заняться? Могу тебе должность выделить, какую захочешь.

   – В отеле?

  – В отеле или в концерне, на твой выбор. Да хоть домохозяйкой, – Игорь засмеялся, целуя  его в макушку. Глеб не поднял головы, было лень.

   – У меня муж – миллионер, имею право.

   – Как скажешь, сердце моё...

   Глеб перелег головой Игорю на колени, и тот всю дорогу до дома чухал его за ухом, гладил и перебирал длинные, ниже плеч, шелковистые локоны.

   ***

   Глеб уже даже не особо удивился тому, что Игорь не тронул ни одной его вещи, в гардеробной на плечиках висели в ряд его костюмы, на кухне ждала любимая кружка. А у примятой подушки Игоря в спальне ночевала его клетчатая рубашка. Ничего не сказал, только головой качнул с грустной усмешкой, и повел мужа в ванную.

Это было острее и слаще, чем всё, что он мог вспомнить. Ладонями вбирать тепло его тела, пальцами безошибочно находить каждую ямку и выступ рельефных мускулов, по памяти знать каждый бугорок родинки, каждый шрам... и новый на спине заласкать осторожно, самыми кончиками пальцев, изучая. Доверчиво подставить горло губам, обмирая внутренне от ужаса, заново привыкая к некогда любимой ласке, снова, снова и снова вздрагивать, не отпуская его затылок, не желая самому мучаться мрачными воспоминаниями. Пытливый язык скользил по его кадыку снова и снова, от него – к ушку, чтобы впиться в мочку, заласкать, снова чуть ниже, на шею, к ключицам, куснуть, зализать, впиться губами... Игорь играл им настойчиво и бережно, и Глеб уже дрожал, уже хотел, уже горел всем телом, подавался навстречу руке на своем члене, всхлипывая, и не замечал, что Игорь держит его за горло пальцами, просто держит, лишь иногда чуть сжимая. Но ему было настолько хорошо и сладко, что память о перенесенном им ужасе просто не включилась. Как и тогда, когда муж развернул его к себе спиной, обнял пальцами шею и вошел неторопливо, нежно, до упора. Начал двигаться, шепча на ушко нежности и милые словечки, только его и для него, заставляя корчиться в сладкой муке и хотеть его все крепче, всё сильнее, до счастливого надломленного крика.

   – С возвращением домой, маленький... – горячо шепнул Игорь, прижимая его к себе, и с трудом переведя дыхание.