Текст книги "Любовь – не повод для иллюзий"

Глава 25

   Глеб вошел в кабинет следом за ним, волнуясь. Услышав его шаги, Игорь на минуту отстранил трубку от уха и раздраженно мотнул головой.

   – Выйди! – у него вытянулось лицо. Игорь поморщился. – Глеб, у меня действительно очень важный разговор сейчас. Подожди меня в гостиной, прошу. И свари кофе.

   Дурацкое ощущение, что его выставили как нашкодившего щенка, не отпускало. Но Глеб затолкал его обратно, не время для бабских истерик и мелочных придирок. Он слышал плохо, но услышанного оказалось достаточно, чтобы понять – вылететь придется сегодня. Сейчас. И он без просьб со стороны Игоря сам пошел в спальню, собрать ему смену белья и одежды, в Сочи жарче, чем в сырой ноябрьской Москве.

   К тому моменту, как Игорь закончил переговоры, их вещи ждали в прихожей, а кофе был сварен и налит в два термостакана. Глеб переоделся и ждал, присев на подлокотник дивана. И ему очень не понравилось уставшее и злое лицо мужа.

   – Игорь… ты ничего мне не хочешь рассказать? – начал он осторожно, всматриваясь в его черты. Тот мотнул головой.

   – Не хочу. Еще вещи собирать…

   – Я собрал. Взял тебе пару джинсов, футболки, ветровку, белье, носки и кроссовки. Кофе ждет в кружках. Можем выезжать.

   Улыбка Игоря появлялась постепенно: сначала коснулась уголков губ, разгладился лоб, посветлели глаза. Подойдя к Глебу, он притянул его к себе и прижался к губам в долгом сладком поцелуе, посасывая и прикусывая его губы, гладя спину и вороша отросшие непослушные пряди волос.

   – Что бы я без тебя делал, сердце моё… – прижал его к себе, прикрыв глаза. – Дай мне пару минут… И вызови, пожалуйста, такси.

   Уже в самолете, взяв Глеба за руку и переплетя пальцы, Игорь сказал:

   – Машина была старая, видимо там трос перетерся, вот тормоза и отказали. Роман в порядке, но будь готов, что концерт, возможно, придется переносить.

   – Игорь, ты серьезно? Я же слышал, Ромка сам сказал, что подрезали!

   – Ромка спал уже практически, слушай ты его больше, – беспечно отмахнулся муж. – Поспи… Беготни еще много завтра предстоит.

   И сам устроился спать, прикрыл глаза, на вопросы больше не реагировал, не меняя позы. И не успокоившись до самого Сочи.

   К счастью, дел действительно было много. Настолько много, что ему удалось сплавить Глеба заниматься организационными моментами по концерту, а самому пришлось ездить по инстанциям, осматривать покореженную груду металла, навещать Андрея в больнице. К счастью, уж его-то удалось убедить поддержать легенду о перетершемся  тросе, благо, Роман не водил совсем, а Глеба он и на шаг не подпустит к машине. Разобраться, что это было – вредительство, конкуренция, безумный фанат? – было возможно, но очень тягомотно, а время работало против них. Распорядившись переслать машину в Москву, он оплатил стоимость этой рухляди компании прокатчику и компенсировал расходы на ремонт водителю грузовика, добавив от себя жирное “спасибо” сверху. Тот брать не хотел, в кои веки повезло встретить достойного человека, но аргумент “вы спасли жизни моим близким” возымел действие. И прекрасно, не любил он делать такие долги карме. А с последними событиями поверил бы хоть в неё, хоть в Заратустру, был бы толк…

   Роман, ценой титанических усилий и лошадиной дозы успокоительного, выписался в тот же день и на следующий вечер оттанцевал так, что зал десять минут ему бисировал стоя. В отсутствие Андрея, принимать его в объятия, выдохшегося и дрожащего от усталости, пришлось Глебу. И ему же откачивать в номере в одни руки, когда к Андрею их не пустили: у него начались симптомы сотрясения мозга, он измаялся весь день с головными болями, обмороками и рвотой, и теперь спал.

   Но хуже всего было то, что уехал Игорь. Об этом Глеб узнал уже постфактум, не обнаружив в номере его вещей. На фоне всех неприятностей, легче было ждать вечера в ожидании рук любимого мужа, а он и попрощаться с ним не успел, и тревога не отпускала, грызла его изнутри.

   Потянулись тоскливые дни и одинокие ночи, полные усталости и тревоги. Роман оттанцевал все свои концерты на юге с блеском, и только Глеб мог видеть оборотную сторону этого успеха, заплаченную за него дорогую цену. Андрей понемногу восстанавливался, но ему нужен был полный покой, физиопроцедуры, уход. Роман болел душой и страдал его болью, но лишь наедине с самим собой. При нем же это была нежнейшая и внимательнейшая из сиделок.

  Шли дни, но Игорь не звонил. Точнее, нет, он звонил по работе, отдавал приказы, рассказал о результатах экспертизы, справлялся о здоровье болящих, Но от всяких проявлений личного интереса резко менял тему или сворачивал разговор.

Глава 26.

   Перед последним рывком все уже были так вымотаны, что запланированные пять дней выходных после южной части тура воспринимаются как великое благо.

   Санкт-Петербург, как всегда, великолепен! Роман посетил его впервые, и как ребенок радовался всему, гулял до изнеможения, вечерами приходил синий от холода, но сияющий от счастья. И у Андрея невольно отлегло от сердца – всё позади, все страхи и стрессы миновали. Давно пора!

   В это утро они решили устроить себе романтическую прогулку, только вдвоем, такого шанса так давно не выпадало.  Даже позавтракать захотелось не у себя в номере, хотя в "Belmond Grand Hotel Europe" прекрасное обслуживание, а зайти в кофейню напротив: Роману захотелось разнообразия. И правда, муссовые пирожные там готовили просто сказочно вкусно, а Роман был сладкоежкой.

   Андрей уже достаточно хорошо себя чувствовал, чтобы прогуляться по Невскому пешком, дойти до Капеллы, дворами пройти до Дворцовой, подержать за пальцы Атлантов… Роман снова красовался в своем любимом пижонском пальто до пят, с острым отложным воротником и широким подолом, в котором становился похож на Ван Хельсинга или Нео. Он был в прекрасном настроении, которое лишь усилилось при виде очаровательного пушистого котенка, умывающегося лапкой при входе в кофейню. Он указал Андрею на пушистика и вошел внутрь. День  для прогулки выпал не по-зимнему солнечный, настолько яркий и слепящий глаза, бликуя зайчиками на влажных пятнах асфальта, что, допивая кофе, Роман заговорил про солнечные очки:

   – Забыл, ты подождешь? Схожу за ними, пока мы рядом с отелем. Ты допивай, я скоро.

   Поднявшись к себе в номер, Роман хотел было уже войти, протянул руку приложить ключ-карту, но заметил, что дверь чуть-чуть отстает от наличника. Услышав что-то, очень похожее на хрип, он стремительно отошел от двери, метнулся в соседний номер к Глебу.

   Тот был уже привычно задумчив и грустен, сидел над шахматами, в которые продул Сергею, их начальнику охраны, уже трижды.

   – К нам в номер кто-то вломился! – встревоженно выдохнул Роман, бледный от волнения.

   – Подозреваю горничную, –  хмыкнул Глеб. А Сергей, потягиваясь и кряхтя, поднялся на ноги.

   – Пойдем посмотрим. А вам, Глеб Александрович, мат через два хода.

   Увиденное в номере заставило Романа немедленно выскочить обратно в коридор и проститься с завтраком! У Глеба нервы оказались покрепче, но и ему стало тошно и жутко при виде картины на постели. Сергей уже звонил в полицию, попутно контролируя танцора, что до сих пор корчился в приступах неудержимой рвоты. На их с Андреем элегантно убранной постели в луже крови валялся остывающий трупик давешнего котенка с выпотрошенным животом и вываленными  на шелк покрывала внутренностями… Цепочка кровавых капель от постели к двери редела и обрывалась в коридоре.

    Таких панических сборов и переездов Роман не помнил на своем веку никогда. И этих толком не рассмотрел, просто к обеду уже был на Васильевском острове в частном отеле на пять мест, охранять который было не в пример удобнее, чем пышный "Гранд Отель". Он смутно помнил последние несколько часов, от шока его накрыло такой истерикой, что пришлось вызвать скорую и усыпить его уколом снотворного. И вот теперь он лежал пластом, свернувшись в клубок, уткнувшись носом между лопаток лежавшего на  боку Глеба, а со спины его обнимал Андрей. Только так было возможным не разрушаться снова и снова при воспоминании о том, что убийца побывал всего в нескольких шагах от него. В холле номера туда-сюда ходил Игорь и раздавал приказы. Сквозь щель между полом и створками просачивался вишневый дым, и всех троих с этим запахом окутывало удивительное спокойствие. Игорь приехал, значит, всё будет хорошо...

Глава 27.

   По почерку преступления, можно было заподозрить появление у Романа поклонника-психопата. В родной полиции попытались было развести руками – максимум, штраф за жестокое обращение с животными, – но где взятками, а где и скандалом, Игорю удалось перевести дело в плоскость угрозы жизни и здоровью. И всё же расследование продвигалось черепашьим шагом. Вопреки киношному образу бравой полиции, которая всех бережет, никто не метался вокруг них, не звонил и не допрашивал после первого и единственного раза. Со своей стороны Игорь усилил охрану так, что номер отеля Романа превратился в Форт Нокс. Но… Самому танцору от этого было не легче. Он начал в каждой тени, в каждом новом человеке, видеть угрозу. При одной лишь мысли о том, чтобы выйти на сцену, его начинало колотить крупной дрожью. А меж тем, дни летели и концерты приближались.

   В конце концов, Игорь сам заговорил об их отмене. На Романа просто больно было смотреть, так тяжело он переносил потрясение, и гнать его на сцену в таком состоянии… Черт с ними, с теми концертами, перенести можно или совсем отменить, в конце концов.

   Роман, закутавшийся в плед, сидел в кресле с ногами и цедил мелкими глотками глинтвейн. Подняв на Игоря ввалившиеся глаза, он качнул головой.

   – Я не могу себе этого позволить.

  – Да иди ты в пень со своими штрафами! Я не буду требовать компенсации. Не делай из меня Карабаса Барабаса. Это всего лишь несколько концертов.

   – А я и не о деньгах говорю, – поморщился Роман. –  Организуй мне рецепт на антидепрессанты.

   – Да ты на ногах не стоишь, блядь!

   – Игорь… – Роман тяжело вздохнул. – Если я не выйду сейчас, я не выйду на сцену уже никогда. Мне страшно, да. Пиздец просто, как страшно. Но… Я с этим жить не хочу. И дать этому ублюдку понять, что он меня сломал, тоже не хочу! Отмена концерта – то, чего он и добивается. Так нельзя. Организуй охрану, сам, тебе я верю. И фарма тоже на тебе. А мне позволь делать мою работу.

   Романа захотелось стиснуть и потрепать по волосам как Глеба: вот тебе и балетный мальчик! Нет, он догадывался, что такие нагрузки, какие претерпевал Роман, предполагали наличие стального внутреннего стержня, но он все же был таким ранимым и хрупким, что всерьез его как бойца воспринимать было сложно. Приятно удивил.

   Коротко кивнув, Игорь пообещал достать что нужно.

   – Раньше что-то принимал?

   – Угу… После того, как контракт с вами приехал заключать в первый раз, – Роман при этом почему-то улыбнулся грустно своим мыслям, глядя в чашку.

   Игорь коротко рассмеялся, Роман посмотрел на него удивленно: редко слышал его смех в последнее время.

   – Это когда вы с Глебом на подписание миллионного контракта ввалились все в снегу как два сопляка дурных? Как же, помню… – улыбка сошла, как и не было. Игорь вздохнул и пожал плечо танцора поверх пледа. – Ром, держись. Осталось совсем немного. Волосок с твоей головы не упадет, я обещаю. Отдыхай пока.

   Игорь не солгал. Уже к вечеру у Романа были требуемые таблетки. Принимать их он не спешил, боясь заторможенности как побочного эффекта – а какая может быть заторможенность у воздушного гимнаста? Верная смерть! Но сам факт того, что волшебная таблетка вот она, под рукой, уже помогал собраться с мыслями. Пока что он обходился только мощными успокоительными, долгим сном и выматывающими тренировками – чтобы упасть после душа в постель и уснуть без снов.

  Меры безопасности, предпринятые на концертах Романа в Санкт-Петербурге и Москве, превосходили даже те, что применялись на концертах мировых звезд вроде Мадонны. Сам он, стоя за кулисами, нервничал так, что дрожали пальцы. Но стоило выйти на сцену, и это словно был иной человек, уверенный, сильный, страстный, гибкий, нежный. Он перевоплощался, играл, жил своими ролями. Даже теперь, когда в каждом зрителе многотысячного зала чудился психопат с ножом. Даже теперь… Его можно было убить, но прогнать со сцены – нельзя.

Глава 28.

   Тридцатого декабря, на следующий день после блистательного завершения тура, на сорок третьем этаже башни Империя в Imperia Sky Loft собралось немного – всего около сотни – гостей, чтобы отпраздновать и закрепить успех. Роман блистал, очаровывал, сиял мягкой улыбкой, давал короткие интервью, позировал для фото, и лишь самые близкие могли заметить легкую заторможенность его реакций и бесконечную усталость в глазах. Но это было частью шоу, почетной обязанностью звезды, избежать её невозможно.

  Часа через два после начала, когда Роман выполнил все протокольные обязанности и как булгаковская Маргарита готов был уже рухнуть в обморок от изнеможения, Игорь тихо отправил его и Андрея к себе на квартиру в соседний небоскреб – мыться и отдыхать.

   Гости были приглашены за много месяцев до этого дня, и сегодня здесь собрался весь бомонд: звезды эстрады, ведущие, знаменитости всех мастей, днём накануне любовавшиеся танцором с первых рядов VIP-зоны. Игорь расточал улыбки и комплименты, фланировал в пестрой толпе на правах хозяина, приобнимал за талии, подставляя щеку для фальшивых поцелуев, жал десятки рук и давал многочисленные интервью. Но, где бы он ни был и что бы ни делал, его внутренний компас настроен был на единственного человека в этом балагане, того, что стоял у окна с отрешенным видом, обняв себя за локти, и смотрел перед собой, время от времени поднося бокал к губам.

   Глеб был на него обижен, это чувствовалось даже теперь, когда между ними было  несколько десятков людей и многие метры расстояния. Дни, когда он избегал общения, не звонил, не приходил, даже спал отдельно – не прошли мимо. Глеб больше не искал его глазами, не звонил, не писал, не подходил сам. Он просто принял эти новые правила игры, игры, которую Игорь всей душой ненавидел и мучительно ждал финала. Принял, не понимая своей роли, но принимая ее суть. Сегодня он играл чужого. Играл так мастерски, что обоим было больно до надрыва. И Игорь боялся лишь одного: что это не игра для Глеба, это его новая реальность. Жизнь без него…

  – Привет, Глеб!

  Звонкий голосок легко перекрыл шум толпы и дозвался до него, ушедшего так далеко в свои раздумья, что казалось, уже и не выплывет наружу. Тоска съедала изнутри, грызла, глодала, смаковала его по кусочку. Осталось не так и много от балагура и шутника, одна истерзанная душа в оболочке, тронь – пеплом разлетится. Внешне он еще держался, но изнутри был иссечен в мелкую труху. Он никогда не думал, что боль душевная может стать физически ощутимой. А может, просто раньше не любил?..

   Повернувшись на звук, он встретился глазами с симпатичной блондинкой, улыбающейся ему задорно и весело, и чуть, самую каплю, очнулся, улыбнулся ей уголками губ.

   – Привет, Лика, – они ритуально расцеловались, касаясь щекой щеки другого, и Глеб немного отмер от оцепенения, выдохнул сквозь ком в горле.

   – Как ты?

   – Я? Да все нормально, спасибо! Видела вчера ваше шоу, это что-то потрясающее! А где Роман?

   – Кажется, отдыхает. Он три месяца пахал как проклятый. Ты одна или с мамой?

   – Мама на Мальдивах, улетела на все праздники.

   Мать Лики, вторая жена Игоря, была в свое время фотомоделью, одной из первых в новой русской стране, сменила несколько папиков после их развода, но замуж больше так и не вышла. С Игорем у них были вполне ровные отношения.  Общий ребёнок обязывал сохранять статус кво, пусть Лика уже и выросла из под отцовской опеки. Теперь они с отцом просто дружили как двое взрослых людей, симпатичных и интересных друг другу.  Он не пытался ее воспитывать, но всегда готов был поддержать в трудной ситуации, а она старалась не наглеть и пореже просить денег на очередные капризы. Правда, чаще всего безуспешно.

   – А ты чего как сыч один? Не любишь вечеринки?

   – Не особо, честно говоря. Думаю, что на сегодня с меня хватит уже эндорфинов, пора отдыхать идти.

   – Отличная идея! Знаешь, у отца квартира рядом совсем, зайдешь на чай?

   – А у тебя есть ключи? – удивился Глеб. Вот это новости, прямо скажем… Хорошо, что Лика не очень любит ходить по гостям, вполне могла как нибудь нарваться на пикантную сцену.

   – Есть конечно. Идём?

   Глеб нашел взглядом Игоря. Тот стоял к ним спиной и давал какое-то очередное интервью. Похоже, что ждать чего-то просто бессмысленно.

   – Идём.

***

   Вечеринка завершилась уже в третьем часу ночи. Проводив к лифтам последнего загулявшего гостя, Игорь потер переносицу. В глаза как песка насыпали. Он уже хотел плюнуть на всё и отправиться тоже спать, пусть администраторы сами со всем разбираются, когда услышал голос охранника:

   – Игорь Вадимович? На минутку...

   Сергей стоял перед одним из кожаных диванов, расставленных по всему лофту, и лицо у него было напряженное. Подойдя к нему, Игорь тоже увидел это: два полароидных снимка, пришпиленных к обивке ударом самодельной заточки. На верхнем был заснят котенок в луже крови из номера отеля в Санкт-Петербурге. Игорь потянулся к заточке, но Сергей его перехватил, аккуратно подцепил за кончик инструмент, покачал, вынимая. Сняв второй снимок, Игорь помертвел лицом.

   – Нет… – Сергей никогда еще не видел такого отчаяния, молчаливого и страшного… Развернувшись на каблуках, шеф стремительно пошел к лифтам. – Со мной идёшь!

Глава 29.

   К квартире Игорь подходил как к минному полю, готовый мысленно ко всему. Всё нутро было сжато в скользкий ледяной узел, он был напряжен, но внешне спокоен. Не время ещё…

   Внутри было тихо. Впустив Сергея, он запер дверь и неслышно прошёл внутрь. Как он и мог ожидать от Глеба, тот спал на диване, укрывшись пледом, Лика в спальне, а в гостевой комнате мирно обнявшись, спали Андрей с Романом. Глядя на них, Игорю стало совсем тошно и он прикрыл дверь плотнее. А сам прошел к дочери.

***

   Глеб просыпался тяжело, после выпитого вечером виски на голодный желудок голова болела и глаз было не открыть. Зато от пояса вниз растекалось тепло и возбуждение. Он улыбнулся своим мыслям и накатило облегчение: неужели?.. Обычно утро у них никогда не начиналось с минета.

   Он почувствовал, как его бёдра обхватывают ноги и готов был уже сам раскрыться навстречу, как вдруг ощутил, что на его торчком стоящий член насаживается влажное и горячее, сжимает, начинает двигаться…

   – Чт… – его рот накрыли губы, юркий язычок скользнул внутрь... А затем, как господен гнев, обрушился голос Игоря, холодный и равнодушный.

   – Что здесь происходит?

   – Ой!

   Целовавшая его девушка, наконец, отпрянула и перестала ёрзать на его вмиг обмякшем члене. Глеб ошалело заморгал, глядя на Лику – та, совершенно голая, хихикала, но особо смущенной не выглядела. А вот Игорь… Он, по всей видимости, только пришел, был еще в пальто поверх смокинга. Такого выражения его лица, брезгливого и равнодушного, он и представить себе не мог.

   – Игорь… – он сглотнул. – Я всё объясню!

  – Лика, оденься, – холодно обронил он, не глядя на него. – Глеб Александрович… Жду вас в моем кабинете.

   Глеб сам себя не помнил, как одевался, как влетел в кабинет и примерз к полу, не в силах сделать больше ни шага. Игорь стоял к нему спиной, скрестив руки на груди.

   Не глядя на него, он тихо сказал :

   – Собери вещи. Утром у тебя самолет в Лондон.

  – Игорь! – Глеб прикрыл за собой дверь, сделал пару шагов к нему, но остановился, когда тот чуть повернул голову и окатил его ненавидящим стылым взглядом. – Я не понимаю, я…

   – Скажи еще, что моя дочь тебя изнасиловала! – ядом плюнул он в ответ. – Избавь меня от этого.

   – Но это правда!

   – Глеб… будь мужчиной. И неси ответ за свои поступки.

   Глеб старался. Правда, старался быть мужчиной. Но пока получалось лишь быть смертельно раненным в душу и истекающим кровью. Он понимал, что всё… Вот на этом самом месте его мир рушится на куски, а он не может ничего с ним поделать, ни склеить обломки, ни удержать, ни удержаться самому. Голос у него завибрировал, в глазах пекло от желания просто разрыдаться и закричать! Но нет… Был… мужчиной…

   Он опустился на колени, закрыв лицо руками, не в силах больше выносить этот лёд между ними.

   – Я умоляю… Игорь… пожалуйста… – голос так дрожал, что он перешел на шёпот. – Я не понимаю, как так случилось… Я не могу…

   – Замолчи, – от того, как, с каким энергетическим посылом были сказаны эти слова, Глеб дернулся всем телом и застыл. – Умей достойно отвечать за то, что сделал. Самолет в двенадцать. У тебя час на то, чтобы собрать своё шмотьё и убраться вон, пока тебя не вышвырнули! Я ясно выразился?!

   На стол шлепнулся конверт с распечаткой билета.

   – Сергей проследит, чтобы ты не опоздал на рейс. И чтоб ноги твоей больше не было рядом с моей семьёй!!!

   От его крика заложило уши. А когда Глеб перестал трястись и очнулся, он был уже один, во всей квартире оставался лишь он и Сергей, уже не охранник – конвоир, должный выпроводить его вон.

   Глеб с трудом поднялся, умылся, подхватил свое пальто и сумку с документами и бумажником, забрал билет. И только сейчас заметил снимок, забытый на столе. Снимок с Ликой, с вечеринки, обычный квадратик полароида. И зияющее отверстие в своей груди. Стало тошно и горько, еще тошнее и горче, чем было.

   Он ушел в чем был, не собираясь дорожить вещами там, где главным были – люди и чувства. Потеряв смысл жизни, стоило ли искать его в рубашках…

***

   В аэропорту он был уже через час. Выпил кофе из автомата, посидел в кресле, послонялся по залу. Получасом спустя засел в баре, ждать вылета, с четким намерением надраться. Но так и просидел два часа, глядя в одну точку, не пригубив.

   Он думал, что будет тяжело, думал, что будет рыдать, головой биться, кричать, но нет. Внутри просто не осталось ни крупицы жизни и мысли. Одна выжженная пустыня, кровоточащая яма на месте груди, и он весь – лишь выпотрошенная оболочка.

  Когда объявили его рейс, Глеб не реагировал, пока Сергей не тронул его за локоть. Он шел как сомнамбула, глядя только перед собой, и не чувствуя взгляда в спину.

  Игорь сидел в закрытой кабинке для курильщиков с затененными стеклами и постоянно циркулирующей системой вентиляции, невозмутимо курил, глядя в одну точку. Люди сменялись, входили, выходили, минуты тикали, утекая меж дрожащих пальцев. Он молча глядел, как молодой мужчина в светлом пальто, иногда чуть-чуть пошатываясь,  идет в направлении стойки регистрации, глядел не мигая, пока не потерял его из виду. И лишь тогда позволил себе роскошь опустить веки и с силой сжать челюсти.

 Если когда нибудь настанет тот день, в котором нас спросят, как мы нашли друг друга, мы ответим по разному. Ты скажешь, что мы просто столкнулись в толпе. Либо – что вместе работали над организацией концерта. Может быть, даже осмелишься рассказать, как я взял тебя силой и украл твоё тело. 

   Но все это будет неправдой, потому что правду знаю лишь я. Правда, в том, как долго и безуспешно я искал тебя в толпе. Правда в том, что, лишь раз увидев, я сразу и навсегда полюбил твою улыбку, и хитрый прищур, и вихрастую гриву, что так люблю пропускать сквозь пальцы. И правда в том, что… Этого я никогда не скажу. Никогда, никому, в особенности тебе. Между нами половина мира и целая жизнь, между нами часовые пояса, города и страны, между нами твоё светлое будущее, что я не вправе присвоить.

И все же, я люблю тебя, глупый. Люблю так сильно, что должен отпустить.

Лети…

______________________________

Самые отчаянные мазохисты читают эту и следующую главу под I Guess I Loved You Лары Фабиан