Текст книги "Любовь – не повод для иллюзий"

Глава 48.

   Чем ближе становились праздники, тем чаще Глеб ловил себя на том, что разучился отмечать Новый Год более пышно, чем Рождество. Прожив десяток лет заграницей, он привык к рождественским базарам, глинтвейну и горячим кренделям на улице, запаху ванили и корицы, яблокам в карамели, и целому морю огоньков, и в декабре вдруг заскучал по всему этому пёстрому и ароматному разноцветью. Как-то раз вечером они с Игорем смотрели телевизор в гостиной, перещелкивая каналы. По НТВ показывали «Один дома», и взгляд его зацепился за украшенные как игрушка дома, вспомнился особняк в Оксфорде в их с Романом лучшие годы. Глеб вздохнул, безо всякой задней мысли, еще не привыкнув к тому, что рядом с ним есть человек, что прислушивается к каждому его слову и вдоху.

   – Ммм? – Игорь перебирал его волосы, время от времени чуть  наклоняя голову и принюхиваясь к родной макушке. – Что, маленький?

   – Да так. Серо у нас… Настроения нет, слякоть, грязь. Помнишь про ненастоящие ёлочные игрушки? Которые внешне как обычные, но радости от них никакой.

   – А чего бы тебе хотелось? – Глебу не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что муж улыбается.

   – Смеяться будешь.

   – Нет, не думаю.

   – Сказки хочется. Банально, да? Чтобы как в детстве: подарки, ёлка, мандарины… И на Рождество, а не в новый год, двадцать пятого. Не знаю, как Ромка, а я привык там его праздновать… Даже индейку научился готовить.

   –  М-ммм? Даже так? – усмехнулся Игорь и обнял его крепче. – Можем к Андрею напроситься в гости, Полинка рада будет. Два праздника подряд в одну неделю.

   – Думаешь? Неудобно…

   – Неудобно на потолке спать, одеяло падает, – отмахнулся Игорь. – А за спрос не бьют. В самом крайнем случае, Андрей откажется, ну и что?

   Глеб пожал плечами, и на этом разговор счёл закрытым.

   Тем сильнее он удивился, когда дней через десять к нему в обед подошел Игорь и предупредил, что вечером заберет его пораньше с репетиции.

   – У нас прогон сегодня, – Глеб чуть нахмурился. – До капустника неделя.

   – Без вас прогонятся, Глеб Александрович, вы мне нужны в офисе сегодня.

   Бросив суровый взгляд на притихших и переставших жевать мальчишек, он ушел, а те не рискнули и рта открыть. Пожав плечами, Глеб улыбнулся:

   – Сами справитесь?

   Нестройный хор голосов уверил его в том, что отлично справятся, не маленькие.

   – Ну и прекрасно.

   По звонку мужа выйдя из студии, Глеб удивился: Игорь был на внедорожнике и сам за рулём, хотя утром как всегда на работу ехали в Lexus с Сергеем. Странность номер два заключалась в маршруте, Игорь вырулил в сторону, противоположную дому и офису.

   – Куда едем, шеф? – спросил он весело, кутаясь в пальто. Игорь включил печку на обогрев сильнее.

   – Рождество отмечать, – он глянул на него насмешливо. – Забыл уже?

   – Ты ничего не говорил, – Глеб посмотрел на него удивленно. – Я подумал, что всё, проехали…

   – Как видишь, нет. Отдохни пока, сейчас пробки кругом.

   Глеб воспользовался его советом. Чуть откинув спинку сиденья, он устроился поудобнее и вскоре уже спал: на работе был завал и он сильно уставал в последнее время. А  проснулся в сказке…

   Внедорожник стоял перед заметенным снегом домом в два этажа, удивительно уютным даже снаружи. Слева – деревянное крыльцо с перилами на резных столбиках, над ним небольшой балкон. Справа – широкое окно с эркером наверху и внизу, и в окне нижнего этажа уже перемигивалась огнями ёлка. Гирлянды из еловых ветвей и огоньки  сияли по всему фасаду, а на двери был большой красивый венок с алым бантом. Дом венчала островерхая крыша с мансардой, вокруг дома была изящная ограда. Как не в России, а где-нибудь в дорогом районе Лондона – слишком открыто и заманчиво доступно…

   – Где мы? – удивился Глеб, рассматривая этот пряничный домик с восхищением. И удивленно вскинулся, услышав ответ.

   – Дома. Пойдем...

   Игорь вышел из машины, и он поспешил следом за ним по расчищенной дорожке к дверям.

   – Не понял… Это как?

   – Заходи, – вместо ответа пригласил его Игорь, пропуская вперед.

   Внутри было невероятно уютно и комфортно находиться. Много натурального массива дерева, окрашенного белой краской, лестница на второй этаж была увита искусственным лапником и украшена шариками, под ёлкой в уютной гостиной горой лежали коробки в цветных обертках с бантами, в камине горел живой огонь. А на каминной полке в рамке стояла их с Игорем фотография со дня свадьбы.

   Глеб потрясенно молчал.

   – Тебе нравится?  – настороженно спросил Игорь, обеспокоенный его реакцией. Кивнув, Глеб повис у него на шее, подозрительно шмыгнув носом, и прошептал:

   – Никогда не попрошу у тебя луну с неба. С тебя станется…

   – А ты попробуй, – мягко ответил Игорь, касаясь губами его виска.

Глава 49.

   Для корпоратива N* арендовали на всю ночь целый клуб. Глебу он отдаленно напомнил тот клуб, где он познакомился с Игорем: большой зал сложной формы, уставленный круглыми столиками с комфортными диванчиками. Места для ВИП на втором ярусе, там располагались немногочисленные гости корпорации – кажется, он даже видел мельком в толпе Германа с этим смешным парнишкой, Никитой.  Где-то там же был и Игорь с Андреем. Он не удивился, генеральному и заму генерального там было самое место, на почетном насесте. Сам он сидел внизу со своими подопечными, и мандражировал из-за выступления так, что тряслись руки. Мальчишки сидели возбужденные, перешептывались, что-то там друг другу бормотали на ухо, ну чисто дети.

   – Не беспокойтесь так, Глеб Александрович, мы справимся, – сказал ему Артем, сидящий от него по правую руку. Глеб улыбнулся.

  – Так заметно?

  – Ага, – усмехнулся он. – Мы всё подготовили. И даже больше! Послушайте вот...

До начала было еще несколько минут. Он сунул Глебу наушники, включил на телефоне какую-то композицию, и Глеб застыл, потрясенный, глядя в одну точку. А потом с силой вцепился в запястье парня.

   – Что хочешь проси, но это должен быть мой сольник, Тёма, – Артем удивленно посмотрел в подозрительно заблестевшие глаза их менеджера и настороженно кивнул.

   Несколько минут спустя занавес на небольшой сцене пришел в движение, уползая наверх, свет в зале почти погас, а на сцене появился ведущий, помахал в зал в ответ на приветственный рёв почти сотни человек. Это был очень красивый молодой мужчина с бронзовой от загара кожей, в небрежно распахнутой почти до пупка черной рубашке с закатанными рукавами, на груди мелькали золотистые цепочки. Крепкие бедра облепили черные кожаные брюки, туфли из крокодиловой кожи даже на расстоянии смотрелись дико дорого. Дамочки в голос выли и улюлюкали, особенно когда он, намеренно красуясь, пару раз повернулся то одним боком, то другим. Бросив кривляться, он поднес микрофон к губам и заговорил. Мягкий бархатный голос с хрипотцой легко разносился по залу, не оглушая, а словно звуча у самого уха:

   – Дорогие друзья, добрый вечер! Наконец-то мы снова все здесь собрались, чтобы отпраздновать еще один год, прожитый вместе. Год был для нас не самый простой, но давайте поблагодарим его за всё хорошее и достойно проводим, чтобы все его неприятности и беды дорогу к нам забыли!!! – последние слова он прокричал в микрофон, заводя зрителей. В темноте сцены за его спиной музыканты настраивали аппаратуру, ассистенты вынесли поближе пару стоек с микрофонами.

  – У нас сегодня просто беспрецедентный вечер, друзья мои, готовьтесь к сюрпризам и неожиданностям, мы готовились очень серьезно. Не буду дольше испытывать ваше терпение, встречайте! Невероятно, какие талантливые люди работают в нашей кор-ррррпорррации! – проорав это, он, наконец, скрылся за кулисами.

   Зал на несколько секунд полностью погрузился во тьму, а когда на сцене за музыкантами зажегся экран, на котором шли спецэффекты, и на солистов упал свет софитов, зал взревел как один человек: у микрофона, подбоченясь и насмешливо ухмыляясь, нацепив на головы твидовые кепки, в жилетах поверх рубашек и с дымящимися сигаретами в пальцах стояли двое мужчин. Один чуть плотнее и моложе, демонстративно затянулся, сдвинул кэпи чуть дальше на затылок. Другой, крепко постарше, более худощавый и поджарый, хитро щурясь и усмехаясь фирменной усмешкой с прищуром, окинул взглядом ревущий от восторга зал и насмешливо произнес, покосившись на напарника:

   – Ну что... Нашу любимую споём?

 – А, давай, – залихватски согласился тот, и музыка грянула. Глеб чуть не зарыдал от смеха, согнувшись пополам, узнав проигрыш, со всех сторон завыли, захохотали, затопали ногами и засвистели в два пальца. К счастью, звук был настроен отменно и слова песни беспрепятственно разносились по всем уголкам клуба:

 – Моя бабушка курит трубку, чёрный-пречёрный табак!

Моя бабушка курит трубку в суровый моряцкий затяг.

Моя бабушка курит трубку и обожает огненный ром,

А когда я к бабуле заскочу на минутку, мы с ней его весело пьём.

У неё ничего не осталось, у неё в кошельке три рубля,

Моя бабушка курит трубку, трубку курит бабушка моя!!!

    Глеб и представить не мог, что это вообще возможно. И кажется, не он один! Голосина у певца, оказывается, был не просто низкий – очень красивый, музыкальный, с хриплым тембром, безупречно подходящий для этой хулиганской песни, которой в репертуаре генерального директора и его зама никто бы и в пьяном бреду не мог бы ожидать!!! Припев горланили уже всем залом хором, едва не отбив ладони, сотрудники аплодировали Игорю с Андреем стоя и долго не хотели отпускать.

  – Бис! Бииис! – шефы переглянулись. Воодушевленные их сомнениями, требования выйти на бис стали кричать и с других концов зала. Игорь усмехнулся, сверкнул зубами.

  – Ладно уж. Чего изволите? – он прислушался, кивнул, отошел к Андрею на минутку, шепнул на ухо. Тот прыснул.

  – Игорь Вадимыч, они нас слушаться перестанут! – со смехом произнес он в микрофон. Игорь, надвинув кепку на нос ниже, окинул подозрительным взглядом из под козырька зал и грозно рыкнул:

   – Пусть рискнут! – в зале раздался смех и аплодисменты.

   Взяв у музыкантов акустическую гитару, он закинул ремень себе на плечо, пробежался по струнам пальцами, примеряясь, и начал играть в ритме трёх блатных аккордов. А потом, перекрыв очередную волну гомерического хохота, раскатисто запел хрипатым тоном  с одесским выговором, и Андрей подхватил:

  – Гоп-стоп, мы подошли из-за угла.

Гоп-стоп, ты много на себя взяла.

Теперь расплачиваться поздно,

Посмотри на звёзды, посмотри на это небо

Взглядом, бля, тверёзым,

Посмотри на это море – видишь это всё в последний раз...

   После такого умопомрачительного выступления шефов другим выступать было и тяжелее – такой успех было не побить, и в то же время легче – публика уже была «горячая» и принимали всех очень тепло.

   Роман удивил, не взяв для выступления привычные номера из своего репертуара. С двумя парнями из группы танцоров он аранжировал и поставил хореографию в современном уличном танцевальном стиле под "Smooth Criminal" Майкла Джексона, в лучших традициях танцевальных баттлов. Подопечные Глеба сорвали бурные овации своим танцем под Бейонсе, честно стыренным у него вплоть до манеры ходить – но свои аплодисменты за эту выходку он давно получил, пусть детишки развлекаются.

   Чем ближе был миг его собственного выхода на сцену, тем сильнее он переживал, что не справится. Забудет слова. Захрипит, или наоборот даст петуха. Парни, в конце концов, вступят не вовремя! Но стоило ему войти за кулисы, его словно накрыло коконом. Он поёт для Игоря, значит, всё будет хорошо. Как бы Глеб ни налажал, он никогда его не осудит...

   От предыдущего выступления на сцене остался барный стул. Под мелодию проигрыша, Глеб вышел из темноты на свет и присел на него, глядя в пол, левую ногу поджав и опершись ею о перекладину. Поднеся микрофон к губам, он запел, выдыхая слова не горлом – из самой глубины своей души, и  его голос тёк чистыми глубокими переливами, нёс слова от его сердца к сердцу единственного человека в этом зале, ради которого он и вышел на сцену этим вечером.

Another day  without your smile        (Еще один день, без твоей улыбки,)

Another day just passes by               (Еще один день просто проходит мимо, )

But now I know how much it means  (Но теперь я знаю, как много это значит)

For you to stay right here with me     (Для тебя – быть здесь со мной.)

The time we spent apart will make our love grow stronger  (Время, проведенное порознь, укрепит нашу любовь,)

But it hurt so bad I can’t take it any longer  (Но это ранит так больно, я не могу дальше это терпеть)

    Перед припевом, он почувствовал взгляд, поднял глаза и встретился взглялом с Игорем: тот стоял в проходе с часто бьющимся сердцем, не мигая, не дыша, не сводя пристального взгляда с лица любимого, всей кожей впитывая каждое слово, нежное, пронзительное, острое, горячее...

I wanna grow old with you   (Я хочу состариться с тобой,)

I wanna die lying in your arms (Я хочу умереть в твоих объятиях,)

I wanna grow old with you (Я хочу состариться с тобой,)

I wanna be looking in your eyes (Я хочу смотреть в твои глаза,)

I wanna be there for you  (Я хочу быть с тобой,)

Sharing everything you do  (Разделяя каждый момент с тобой,)

I wanna grow old with you (Я хочу состариться с тобой.)

   Постепенно из темноты позади Глеба вышли его мальчишки, пока только интонируя его голосу, слегка подпевая, создавая фон многоголосья, не мешая ему солировать. И голос Глеба не хрипел, он струился нежно, а во втором припеве – гремел, потрясая силой заложенной в каждый звук эмоции, под кожу впечатываясь, до мурашек...

A thousand miles between us now  it causes me to wonder how (Тысячи миль сейчас разделяют нас,

Это заставляет меня задуматься – почему)

Our love tonight remains so strong  it makes our risk right all along (Наша любовь этой ночью такая сильная, Это дает нам право рискнуть.)

The time we spent apart will make our love grow stronger (Время проведенное порознь укрепит нашу любовь,)

But it hurt so bad I can’t take it any longer (Но это ранит так больно, я не могу дальше это терпеть)

I wanna grow old with you   (Я хочу состариться с тобой,)

I wanna die lying in your arms (Я хочу умереть в твоих объятиях,)

I wanna grow old with you (Я хочу состариться с тобой,)

I wanna be looking in your eyes (Я хочу смотреть в твои глаза,)

I wanna be there for you  (Я хочу быть с тобой,)

Sharing everything you do  (Разделяя каждый момент с тобой,)

I wanna grow old with you (Я хочу состариться с тобой.)

 Он много лет уже не пел со сцены – со времен универсиретских КВН и капустников, где он был признаным солистом и всегда принимал активное учатие. И всё же тело помнило... Он слегка покачивался в такт своему голосу, и микрофон в его руках был как приклеенный, Глеб умело играл им, жил песней, каждое слово которой горячим воском капало ему на сердце.  Глеб подошел к самому краю сцены и запел в полную силу лёгких, голос его звенел и ликовал, не скрывая ни единой ноты, ни единого порыва. И на последнем куплете он, забыв об осторожности, пел уже одному Игорю, глядя глаза в глаза...

I wanna grow old with you   (Я хочу состариться с тобой,)

I wanna die lying in your arms (Я хочу умереть в твоих объятиях,)

I wanna grow old with you (Я хочу состариться с тобой,)

I wanna be looking in your eyes (Я хочу смотреть в твои глаза,)

I wanna be there for you  (Я хочу быть с тобой,)

Sharing everything you do  (Разделяя каждый момент с тобой,)

I wanna grow old with you (Я хочу состариться с тобой.)

_____________________________________________________________

ОЧЕНЬ ЖДУ ваших комментариев и впечатлений))).

Смотрите визуализацию в блоге, хорошего вечера)).

Глава 50.

     В гостиной что-то грохнуло, раздался визг, а потом хохот и возмущенный Ромкин голос. Андрей закатил глаза, не прекращая своего занятия:  руки мерно двигались, стучал нож, а от запаха во рту рефлекторно начала скапливаться слюна. Сидевший напротив него Игорь усмехнулся, прислушиваясь.

   – Не хочешь проверить, что на сей раз?..

   – Не хочу,  – буркнул Вяземский, – Ромка меня к уборке припряжет.

   Раздался гул включенного пылесоса и строгий голос, в котором, если Игорь ещё  не  совсем оглох от визгов, музыкальных игрушек и мультиков, отчётливо слышался сдерживаемый смех.

   – Дядя Рома в гневе? – фыркнул он. Андрей отмахнулся и стряхнул порцию мелко нарубленных маринованных огурцов в большую миску к колбасе, картошке и яйцам.

   –  Она из него верёвки вьёт. Разбаловал совершенно, – Игорь не обманулся его строгим голосом, в подтоне звучала нежность.

   –  Можно подумать, в этом доме хоть когда-то была  армейская дисциплина, – отложив нож, Игорь ссыпал в миску последнюю порцию ветчины и потянулся за банкой с горошком. В духовке шкворчало мясо, с улицы в темноту окна долетали отблески пламени: Глеб развел огонь в мангале, на рабочей поверхности  уже ждал нанизанный на шампуры шашлык.

   – Армейской не было, а теперь и вовсе никакой нет, – усмехнулся Андрей. Пылесос выключился, но тут же на максимум выкрутили звук, на весь дом загремел очередной мультфильм. Роман уже откровенно гаркнул, звук стал тише.

   – Ого,  не знал, что он так умеет, – Игорь хмыкнул, а Андрей вздохнул.

   – Умеет и не так... но, к счастью, редко.

 – Поводов не давай, и орать не будет, – философски заметил Игорь, доставая майонез из холодильника, аж стонущего от набитой в него снеди, и заправляя салат.

   – Ты вообще за кого? – праведно возмутился Андрей, они с Ромкой с утра успели поцапаться из-за какой-то мелочи и настроение в доме было немного натянутое.

   – Я за мир и покой, а ты из-за херни бесишься, не глупи и извинись.

   – Я что ли начал?!

   – Да похрену, кто начал, не порть праздник себе и людям.

   По коридору наверх по половицам прозвучали лёгкие шаги. Андрей окинул взглядом кухню, где оставалось навести чистоту.

   – Иди уже,  я сам, – махнул в его сторону Игорь, споласкивая посуду, прежде чем загрузить в посудомойку.

   Роман был в спальне, стоял у окна, потирая адски пульсирующие болью виски.  Дверь тихо приоткрылась за его спиной, впуская Андрея, он подошел, коснулся напряженных плеч брата.

   – Ром?..

   – М?

   – Ты в порядке?

  – Погода меняется... голова сейчас лопнет просто, – он судорожно вздохнул и откинулся назад, в тепло обнявших его рук. Андрей мягко прижал его к себе, поцеловал в висок.

  – Иди сюда...

  Сняв с него свитер и джинсы, Андрей уложил брата под одеяло в тёмной комнате,  принес холодной воды напиться и таблетку обезболивающего, и лег рядом, обнимая Ромку со спины поверх одеяла, пока тот лежал на боку, скорчившись в комочек и тяжело дыша.

  – Не мешаю?..

  – Нет... – чуть слышно прошелестел Роман на выдохе. – С тобой полегче...

   Он молчал минут пять, прежде чем шепнуть снова:

  – Помнишь... верное средство от мигрени?..

  – Сон или секс? Ложись поспи, – Андрей бережно погладил его по плечу.

  ‐ В новогоднюю ночь? Всю жизнь мечтал... – Ромка чуть не больше Полины ждал этого праздника и теперь страдал вдвойне.

  – Прости, маленький... Я не хотел тебя расстроить, – шепнул Андрей, целуя его в кромку уха. Роман улыбнулся, судорожно вздохнул.

  ‐ Помоги мне, – шепнул он тихо, – Языком даже... ворочать... больно.

    Андрей осторожно уложил его на спину, убрал одеяло в сторону,  спустил на бедра боксеры и склонился над  Ромкой. Согревая его дыханием, он языком и губами нежил, ласкал, прихватывал легкими поцелуями, посасывая его, и вскоре Роман стонал в голос, сначала мучительно, сквозь оранжевые и бордовые всполохи под сомкнутами веками, потом – сладко... Он долго не мог кончить, от боли возбуждение спадало, но Андрей был терпелив. Попутно он растягивал его пальцами, и порадовал любимого массажем простаты одновременно с глубоким сладким минетом. Оргазм был болезненно сладким, со вспышками под сомкнутыми веками, но после него, как ни странно, наступило облегчение.

  – Милый... ммм...  спасибо...

  – Очень тебя люблю, Ром.

  – Я тебя люблю, родной... – это прозвучало хором, и Роман улыбнулся бледными губами, – Как всегда... в унисон... иди ко мне.

Он даже шевельнуться боялся, голова еще была тяжелой, но развести бедра и приглашающе согнуть ноги было не сложно. Андрей лёг на него, удерживая вес тела на локте, накрыл губами губы,  бережно и нежно целуя.

  – Малыш, ты уверен? Больно будет...

   – Вот чтобы не болела... голова... пусть болит задница, – фыркнул Ромка насмешливо и шепнул ему на ухо, чего бы хотелось ему теперь.

   – Ну, держись, братец, – сказал Андрей,  удерживая его руки в захвате над головой, вломился в горячее тело с напором, ловя на лице любимого гримасу боли, от толчка в голове словно петарда взорвалась.

  – Ещё... – слабым голосом попросил Роман. ‐ Жёстко... господи...

Он так застонал, что Андрей чуть не сорвался звонить в "скорую".

  – Андрюш... Ну, пожалуйста...

   – Держись, мой хороший...

   Андрей чувствовал себя редкой сволочью, сложно быть жестким и сохранить напор и страсть, когда твой любимый человек бьется под тобой от боли и стонет так, что сердце кровью обливается. Но чем жестче он вколачивал Ромку в постель, тем слаще он стонал. В конце концов,  сосуды в голове от прилива крови отпустило и он перестал мучиться от приступа мигрени, ожил, обнял Андрея нежно, прикусывая губы, чтобы не орать во всё горло и не пугать Полину. Андрей, который не так был измучен, слышал, как Полина визжит и хохочет на улице – ещё один поклон Игорю, сообразил вытурить ребенка к Глебу, не мешать им.

  ‐ Кричи, родной... Можно громко... Кончай, мой хороший... – этого Ромка уже не выдержал и забился под ним, задыхаясь от счастья в крике, поддавая бедрами навстречу, и кончил мучительно сладко.

   Игорь, стоя на крыльце с сигариллой и любуясь Глебом в сполохах огня, лишь улыбнулся, расслышав крик Романа через стеклопакет. Ну слава богу... Как дети малые, что за придурь – ссориться под новый год.

******

   Фактически, это был их первый с Глебом совместный новый год. О прошлогоднем празднике не хотелось и вспоминать, он до сих пор про себя удивлялся тому, как у него в аэропорту не случился разрыв сердца, когда Глеб скрылся из вида окончательно. Игорь по сей день просыпался порой от кошмаров и долго лежал без сна, обнимая тёплое тело мужа, либо сразу в его руках, тяжело дыша, прижимаясь к нему. Глеб давно его простил, у них в отношениях всё было лучше прежнего, крепче, теснее, уже спаялись друг в друга так, что связь не разорвать, не убив обоих! Но всё же сам себе он не простил и не забыл той боли, и казнил себя временами в полную силу, не из головы, непроизвольно, мучительно и тяжко. Вот как сейчас... В прошлом году в это время он был в спортзале небоскрёба, куда у жильцов был доступ в любое время суток. И пока все поднимали бокалы, он лупил по боксерской груше, пока не обессилел и не разбил руки в кровь.

   Глеб словно почуял его настроение, как он сам всегда чувствовал его, поднял голову, всматриваясь в него сквозь огонь. Полина бесилась в снегу, лепила снеговика. Глеб подошел, глядя на мужа пытливо, нахмурился.

  – Ты что?

  – Я в порядке.

   Со второго этажа снова повторился крик удовольствия. Глеб усмехнулся.

  – Похоже, шашлык ставить рано... Сергей может за Полинкой присмотреть?

  – Уже, – Игорь показал глазами, Серёга пас девочку, сидя в беседке, и курил.

  – Иди выключи духовку и возвращайся давай, – жестко сказал Глеб, нахмурив брови.

  – Билли... на два слова, – шутканул грустно Игорь, и Глеб кивнул.

  – Именно.

  – Минутку...

  Глеб отвел его в баню, еще теплую после того, как они тут парились днём. Свет там был приглушенный, неяркий, но даже в этом свете было видно выражение лица любимого, как на похоронах, не краше.

  – Опять вьетнамские флешбеки замучали?! – Глеб не то злился, не то сочувствовал... нет все же больше злился. Ему было обидно и больно за Игоря, что тот никак не угомонится и мучает себя снова и снова.

  – Они... – он не стал отпираться, Игорь поклялся больше ему не лгать, и держал слово.

  –  Я тут подумал... Если я тебя выпорю, тебе полегчает?

    На лице Игоря появилось странное выражение, скорбь и тяжесть в глазах, в каждой складке лица и морщине, ушли, появилось предвкушение, сомнение и мольба.

  – А сможешь? –  голос мужчины дрогнул, он... черте знает, сколько лет сам не мог никому довериться.

  – Ты меня так этим уже заебал, что даже не сомневайся! – рявкнул Глеб. – И рука не дрогнет!

  – Спасибо,  котенок, – Игорь просиял мягкой улыбкой. – Я весь твой...

  – Разденься по пояс сверху и жди, – Глеб не шутил. Игорь так себе инфаркт мог заработать, и с этим пора было кончать.

   Взяв в сарае при бане моток пенькового шнура и подходящего размера палку, Глеб минут за пять соорудил вполне приличный флоггер с многочисленными хвостами, довольно мягкий, но взять в руки ремень он сам пока не мог решиться, боялся искалечить. Вернувшись в предбанник, он поймал жадный взгляд Игоря на этом подобии плети, заметил чуть закушенную губу.

   – Если ты боишься... – начал Глеб, но Игорь его перебил.

  – Я предвкушаю...

  – Идем внутрь.

   Игорь был обнажен по пояс, босиком,  и сам Глеб тоже последовал его примеру. В парной было душновато, влажно, но по крайней мере тепло и просторно.

  –   Как я пойму, что пора остановиться?

  – Стоп-слово? Не в этом случае, скорее ты сам устанешь.

   – Скорее я развернусь и уйду сейчас,  и можешь дальше заниматься самобичеванием, но без меня!

  ‐ Не честно играешь, котенок, это запрещенный маневр, – Игорь качнул головой.

  – Плевать! И я не играю с тобой сейчас, я вполне серьёзно,  Игорь! Мне и так невыносимо будет тебя ударить!

  – Воспринимай это как лекарство, малыш. Я знаю, ты давно меня простил, но... накажи меня. Прошу. Пожалуйста.  Мне нет покоя, я сам уже устал. Это милость...

  – Ясно!  – сухо отрезал Глеб. –  Встань к стене.

   Веревка была легкой, сама по себе не хлестала. Но... Раздевшись, Глеб намочил хвосты плети в горячей воде, слегка отжал, и вот теперь она шлепала как надо, тяжело, упруго и умеренно болезненно, на себе проверил.

   Он разделся сам донага и раздел Игоря, поставил рядом с собой таз с горячей водой, и принялся за дело. У Игоря был высокий болевой порог, но сочетание приятной жалящей боли, стекающих по спине капель воды, ударов по плоскости  – спина, бока, ягодицы, бедра, – и чёткий быстрый ритм позволили ему поймать волну наслаждения. Он стонал, вился и временами даже вскрикивал, все чаще, всё ярче, пока не рявкнул особенно сильно, на ягодицах вспух яркий рубец, и всё прекратилось. Игорь тяжело дышал, довольный, странным образом счастливый. Он пошатнулся, обнял Глеба, притиснув его к себе. Тот дал мужу напиться, и Игорь мягко усмехнулся.

  – Готовился?..

  – Угум... ты мне выбора не оставил.

  – Спасибо, сердце моё. Мне было очень приятно... Пойдем помоемся?

 – Надеюсь,  что Поля уже спит, – прошептал Глеб, прижимаясь к нему в купели, – Тебе легче?

 – Мне потрясающе, малыш.. спасибо тебе... – Игорь почти спал, поглаживая его волосы и улыбаясь расслабленной улыбкой.

 – Не могу сказать,  что получил удовольствие... но начинаю тебя понимать.

  – Это главное, детка. Пойдем... иначе встретим праздник голые и голодные.

  – Я тебя очень люблю. Неприятно тебе причинять боль… но если тебе будет нужно... попроси.