Электронная библиотека » Продолжатель Феофана » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 19:21


Автор книги: Продолжатель Феофана


Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

14. То ли из-за какого-то сна или видения, то ли по другой причине написала Феодора архонту Болгарии Борису и настоятельно попросила его разыскать и обнаружить некоего монаха по имени Феодор, по прозвищу Куфара (он незадолго до того попал в плен) и настоятельно попросила за любой выкуп отослать его к ней[30]30
  См.: Doеlger F. Rogesten... Bd. 1. N 447 (844 г.).


[Закрыть]
. Тогда и Борис воспользовался поводом и попросил через послов за свою сестру, плененную раньше ромеями и жившую тогда в царском дворце. Та же, счастливо обращенная в веру, обученная за время плена грамоте, да и вообще весьма уважавшая христианский чин, богопочитание и наше учение, как вернулась, не переставая стала молить брата, взывать к нему и бросать в Бориса семена веры. Борис же (а был он уже немного наставлен упомянутым Куфарой и знаком с таинствами) отправил монаха и в награду получил сестру. Впрочем, он остался, каким был, костенел в безверии и чтил свое суеверие. Однако бич Божий (это был голод, когда перевоспитываются и отлучаются от зла люди грубые и земной природы) постиг и изнурял его землю. И велел он призвать на защиту от беды Бога, того самого, коего постоянно чтили и [73] восславляли его сестра и Феодор. Избавившись же от бед, обратился к богопочитанию, сподобился в купели второго рождения и переименован был в Михаила, по имени царя – и все от руки посланного ему из царицы городов архиерея.

15. Рассказывают также следующее. Князь Борис страстно любил охоту и пожелал в одном доме, в котором нередко останавливался, нарисовать картину, дабы днем и ночью иметь услаждение для глаз. Такое желание им овладело, и он пригласил одного монаха-художника из числа наших ромеев по имени Мефодий, а когда тот к нему явился, по некоему провидению Божию велел писать не битву мужей, не убийство зверей в животных, а что сам захочет с условием только, что эта картина должна вызывать страх и ввергать зрителей в изумление. Ничто не внушает такого страха, знал художник, как второе пришествие, и потому изобразил именно его, нарисовав как праведники получают награды за свои труды, а грешники пожинают плоды своих деяний и сурово отсылаются на предстоящее возмездие. Увидел Борис законченную картину[31]31
  Этот эпизод переведен К. Мэнго: Mango С. The Art... Р. 190. Согласно Псевдо-Симеону (Ps.-Sym. 665.11 сл.), Борис велел нарисовать картину уже после своего крещения. Принятие христианства в результате лицезрения картины страшного суда – нередкий мотив в христианской литературе (см.: Dujcev I. Legendes byzantines sur la conversion des Bulgares // Sbornik praci filosofske Fakulty Brnenske university Rocnik. 1961. Т. 10. S. 8 сл.).


[Закрыть]
, через нее воспринял в душу страх Божий, приобщился божественных наших таинств и глубокой ночью сподобился божественного крещения. О его крещении стало известно, и оно вызвало восстание всего народа. Неся на груди знак божественного креста, Борис с немногочисленными соратниками разбил мятежников, а остальных уже не тайно, а вполне явно обратил в ревностных христиан. Приняв богопочитание, Борис пишет госпоже о земле (ибо стеснен был множеством своих подданных) и дерзко просит о ней Феодору, поскольку де их теперь уже не двое, а один, ибо связаны они верой и нерушимой дружбой, а за это обещал покориться ей и блюсти вечный и незыблемый мир. Она благосклонно его выслушала и отдала пустовавшие тогда земли от Сидиры (в то время там проходила граница между ромеями в болгарами) до Девелта (они его именуют Загорой). Таким образом была обращена к благочестию вся Болгария, и сам Господь призвал их познать Бога, и все это от малой искры и малой напасти. Таким образом обещана была болгарам ромейская земля, и они вступили с нами в нерушимое сообщество[32]32
  Рассказ о христианизации Болгарии богат легендарными деталями, тем не менее в его основе реальный эпизод крещения болгар, состоявшегося предположительно в 863—864 гг. Западная и восточная церкви в течение ряда лет соревновались в стремлении обратить болгарский народ в христианство. Выигравшей в этом соревновании Византии победа обошлась потерей ряда земель (см.: Doеlger F. Regesten... Bd. 1, N 461; Vlasto A. The Entry of the Slavs into Christendom. Cambridge, 1970. P. 159; Dvornik F. Byzantine Missions among the Slavs. New Brunswick, 1970). Литературу вопроса см.: Schreiner P. Die byzantinischen Kleinchroniken. S. 104, Anm. 1.


[Закрыть]
.

16. Дела на Западе шли превосходно, слава о них разнеслась повсюду, и вдохновленная Феодора, желая воздвигнуть как бы еще больший трофей, попыталась или же обратить восточных павликиан[33]33
  Павликиане – сторонники еретического учения, распространенного главным образом на восточных территориях Византии. Учение павликиан носило ярко выраженный дуалистический характер. За Богом признавалась власть только над небесным царством, в то время как миром, по воззрениям павликиан, правил Сатана. Павликиане отрицали церковную иерархию, почитание креста и икон и свою жизнь пытались организовать по принципу раннехристианских общин. Отношение государственной власти к павликианам было неоднозначно. Преследования еретиков сменялись периодами относительной терпимости (главным образом при иконоборческих императорах. В IX в. павликиане перешли уже к открытым выступлениям против центрального правительства. Об этом, в частности, свидетельствует их присутствие в войске Фомы Славянина (см. с. 28). См.: Garsoian N. The Paulician Heresy. A Study of the Origin and Development of Paulicianism in Armenia and the Eastern Provinces of the Byzantine Empire Paris, 1967; Липшиц Е. Очерки... С. 132 и след.; Lemerle P. L’histoire des Pauliciens d’Asie Mineure d’apres les sources greques // TM. 1973. Vol. 5.


[Закрыть]
к благочестию, или изничтожить их и лишить жизни. Эта затея, однако, принесла нам множество бедствий. Феодора послала военачальников (это были сын Аргира, сын Дуки[34]34
  Имена «сына Аргира» (Лев) и «сына Дуки» (Андроник) можно восстановить из текста Скилицы, основывающегося здесь на изложении сочинения нашего автора (Scyl. 92.11 сл.). Впрочем, Д. Полемис считает эти дополнения ошибочными (см.: Polemis D. The Doukai. London, 1968. P. 15).


[Закрыть]
, а также Судал), которые одних павликиан распяли на кресте, других обрекли мечу, третьих – морской пучине. Около десяти мириадов составляло число загубленных, их имущество было отправлено и доставлено в царскую казну. В это время у стратига Анатолика (это был Феодот Мелисин) состоял в помощниках некий муж по имени Карвей, занимавший должность протомандатора, кичившийся и гордившийся уже упомянутой павликианской верой. Узнав же, что его отец распят на кресте, переживая это горше всех бед и устраивая свои дела, он бежал вместе с пятью тысячами других сторонников ереси к Амру, владевшему тогда Мелитиной, а от него перешел к амерамнуну. Они были встречены с большими [74] почестями, дали и получили клятвы верности и вскоре стали совершать набеги на ромейские земли ради трофея. Умножившись в числе, они принялись за строительство городов: Аргава, Амары. Когда же туда стеклось множество других причастных к сей порче, они соорудили еще один город, который назвали Тефрикой[35]35
  Отныне Тефрика становится главным центром павликианского движения. О ее строительстве сохранились свидетельства Петра Сицилийского (автора истории манихеев, несколько позже посетившего Тефрику) и Фотия. Как можно понять из слов этих авторов, главной целью основания города было освобождение из-под власти милетинских арабов, а также создание опорного пункта для борьбы с Византией (см.: Липшиц Е. Очерки... С. 155 и след.; Lemerle P. L’histoire... Р. 92 suiv.).


[Закрыть]
. Оттуда они (мелитинский Амр, которого, исказив буквы, часто зовут Амвром, Али из Тарса[36]36
  Мелитинский эмир Амр, как и правитель Тарса Али, хорошо известный по арабским источникам (см.: Васильев А. Византия и арабы. Т. 1. С. 182 и след.).


[Закрыть]
и этот несчастный Карвей), сговорившись между собой, неоднократно совершали дерзкие набеги и оскверняли ромейскую землю. Али, однако, посланный начальствовать в одну из армянских областей, быстрее, чем ему хотелось, расстался с жизнью вместе со своим непутевым войском. Амр же вступил в междоусобную борьбу со своим соправителем Склиром (так об этом рассказывали), губил себя этим соперничеством и считал, что воевать ему нужно только с ним. Их распря дошла до такой степени и они довоевались друг с другом до того, что число их с пятидесяти с лишним тысяч сократилось до десяти. А одолев врага, ослепленный собственной дерзостью Амр решил поднять меч на ромеев и объединился с Карвеем. Против него, однако, выступил Петрона, исполнявший тогда должность доместика. Собственно назначен на нее был Варда, но поскольку как опекун заниматься ею не мог, попросил исполнять эти свои обязанности брата – стратига Фракисия[37]37
  Нет сомнения, что наш автор «на едином дыхании» повествует здесь о событиях, разбросанных на большом временном пространстве. Время похода, организованного Феодорой, и бегства Карвея к арабам – 843—844 гг. (см.: Lemerle P. L’histoire... Р. 88 suiv.). Год похода Петроны (856) восстанавливается по арабским источникам (Васильев А. Византия и арабы. Т. 1. С. 184). Петрона был младшим братом царицы Феодоры и кесаря Варды (о его карьере см.: Guilland R. Recherches... Vol. 1. P. 437 568).


[Закрыть]
.

17. Между тем царь Михаил (он как раз вышел из детского возраста и вступил во взрослый) непрестанно горел желанием двинуться на исмаилитов. Сперва он решился на это по побуждению своих близких, не собственной волей, а мыслью и советом опекуна Варды. Как и почему, поведает наша история. Ведь воистину пусто и легковесно тело истории, если она умалчивает о причинах деяний. Однако из-за истекшего времени они в точности нам не известны, и пусть пытливые читатели проявят к нам снисхождение, ибо наше желание – приводить причины истинные, а не вымышленные (в последних никогда нет недостатка). Если же причина известна, ее обязательно нужно изложить и изъяснить читателю, ибо именно от этого, а не откуда еще получает он пользу.

18. Очень любил этот Варда царскую власть, причем не той любовью, что другие, которая то вспыхивает, то сдерживается узами разума, а необузданной и неизбывной. Кроме того, мы продолжаем свой рассказ дальше, случилась у Мануила вражда с Феоктистом (оба они были опекунами и жили во дворце). В результате возникло обвинение в оскорблении величества, о котором вскоре тайно донесли Мануилу. Страшась его и понимая, сколь неодолима и необорима зависть, решил Мануил, что может избавиться от нее, если только будет находиться подальше от дворца. И он удалился в свой дом около цистерны Аспара[38]38
  Аспар, именем которого названа цистерна, – готский полководец на византийской службе, убитый в 471 г. Точное местоположение цистерны неизвестно (см.: JаninR. Constantinople... Р. 197).


[Закрыть]
, который позже перестроил в святилище, в котором оставил свой прах. Оттуда он ежедневно являлся во дворец и участвовал в делах правления. Варда же, освободившись или, вернее сказать, избавившись от Мануила не собственными силами, а при помощи Феоктиста, удачно продвигаясь к поставленной цели, решил довершить дело уже своими, а не чужими руками и погубить Феоктиста, дабы не стоял тот помехой на его пути, и вместе с тем избавиться от многочисленных упреков по поводу своей невестки (а Феоктист упрекал его постоянно). [75]

19. Был у царя Михаила воспитатель – человек распущенный и благородным нравам чуждый. И вот Михаил попросил Варду, Феоктиста и мать возвести его в придворный сан повыше и продвинуть в чине. Однако Феоктист ему отказал, не пожелал ублажить его блажь, говоря, что не просто так, а по заслугам следует даровать царские милости. И вот Варда, используя этого мерзкого воспитателя как орудие, непрестанно сеял плевелы насчет Феоктиста в его и царскую душу. Он постоянно ругал управление государством, что де дурно распоряжается Феоктист делами, что царская власть завещана тебе, а он ее от тебя отстраняет, замышляет выдать замуж твою мать или одну из ее дочерей, а тебя, ее сына, лишить глаз. Словно стрелы вонзил он эти речи в сердце царя, взбудоражил его, а чтобы ничего подобного не случилось, сказал, что дело теперь за разумным и скорым решением. Они часто обсуждали свои планы и сошлись в одном мнении: Феоктиста нужно устранить, то ли убийством из-за угла, то ли ссылкой. Так они порешили, и Варда торопился осуществить замысел. Заключался же он в следующем: когда соберется Феоктист, закончив дела с поступлениями в казну, отправиться в Лавсиак, на небольшом расстоянии за ним последует царь, который закричит препозитам только одно: «Хватайте его». Варда же в то время восседал в Лавсиаке. И вот Феоктист вышел и увидел, как царь знаком велит ему двигаться впереди. Он решил искать спасение в бегстве и бросился к ипподрому через асикритий[39]39
  Асикритий – здание в комплексе Большого дворца, служившее местопребыванием царских писцов – асикритов (см.: Guilland R. Études... Р. 296). Скорее всего, напуганный Феоктист не случайно бросился бежать именно туда. Дело в том, что асикритий был также местопребыванием и логофетов дрома (Феоктист занимал именно эту должность). Во всяком случае, согласно сочинению «О церемониях» Константина Багрянородного, царь каждое утро вызывал к себе логофета дрома, за которым шли именно в асикритий (Cuilland R. Recherches... Vol. 2. P. 92—93).


[Закрыть]
, ибо там находилось тогда пристанище асикритов. Но целая толпа навалилась на него одного и принудила прекратить бегство и остановиться. Обнажив меч, Варда пригрозил, что своими руками проучит каждого, кто только посмеет ему помешать, и приказал одному из своих убить Феоктиста. Но никто тогда не решился и пальцем его тронуть. Феоктиста отвели в Скилу[40]40
  Скила – здесь полукруглый зал с воротами того же названия (см. с. 12), примыкавший с запада к триклинию Юстиниана (см.: Guilland R. Études... Р. 150).


[Закрыть]
и отдали под стражу до изобличения вины. Опасаясь, как бы августа не освободила Феоктиста, они решили не оставлять его в живых и подослали к нему одного воина из этерии, занесшего над ним обнаженный меч. А тот, как увидел человека, приближающегося к нему с мечом, избегая удара, опустился на кровать, но пораженный в живот, так что внутренности вывалились наружу, был предан смерти. Рассказывают, будто Мануил, охваченный пророческим вдохновением, ясно сказал тогда Варде: «На Феоктиста меч обнаживший, готовь себя к смерти сегодня»[41]41
  Феоктист был убит 20 ноября 855 г. Несколько иначе об убийстве Феоктиста сообщается в хрониках «семьи Симеона Логофета», согласно которым Феоктист был зарублен на месте Вардой и Дамианом (детальное сравнение версий см.: Karlin-Hayter P. Études sur les deux histoires du regne de Michel III // Byz. 1971. Vol. 41. P. 496 ff.). Следует отметить, что только параллельное повествование Генесия делает понятным некоторые детали в рассказе нашего автора. Так, Продолжатель Феофана употребляет в отношении Варды, расположившегося в Лавсиаке, глагол συνεδριαζεν (досл. «сидел вместе»). Только из текста Генесия мы узнаем, что Варда, делая вид, что хочет отдохнуть в Лавсиаке, сидел там вместе (συνεδριαζυν) с препозитами. Это, конечно, те самые препозиты, которым (уже по Продолжателю Феофана!) царь должен был крикнуть: «Хватайте его!» Таким образом, полная картина, представленная некогда «общим источником», расщепляется у Генесия и Продолжателя Феофана и может быть реконструирована лишь сличением текстов обоих авторов (ср. статью, с. 225 сл.).


[Закрыть]
.

20. Так завершил свою жизнь Феоктист, заботы же и достоинство каниклия принял на себя после его смерти Варда. А Феодора, как узнала об убийстве, бросилась бежать с распущенными волосами, рыдая и плача, наполняя стенаниями царский дворец и осыпая проклятиями обоих: «Мерзкие и бесстыдные звери, – кричала она, – так вот как ты, неблагодарное отродье, отплатил своему второму отцу злом за добро? А ты, завистливый и отвратный демон, осквернил мою власть, которую блюла незапятнанной и чистой? Не укроются ваши преступления от Бога, не иначе как предаст он вас обоих одной губительной смерти!» И, воздев руки, воззвала к Богу: «Дай, Господи, дай увидеть возмездие за этого человека». Не могли они выносить ее непрерывных проклятий и поношений и, поскольку Варда шел дальше своим путем, порешили изгнать ее из дворца и уже прямой дорогой двигаться к поставленной цели. Феодора [76] это поняла (была она прозорлива и догадлива), но решила не сопротивляться, дабы избежать жертв и вреда для единоплеменников[42]42
  Согласно расчетам Дж. Бьюри (Bury J. A History... Р. 469), удаление Феодоры произошло между январем и мартом 856 г. П. Карлин-Хайтер, детально сопоставившая данные источников, считает такую датировку слишком смелой и указывает на то, что после убийства Феоктиста Феодора оставалась определенное время во дворце (см.: Karlin-Hayter P. Études... Р. 469 suiv.).


[Закрыть]
. А вот скопленные во дворце богатства решила предъявить синклиту, чтобы и сына предостеречь от расточительных трат и собственную добродетель доказать. И заявила она во всеуслышание, что имеется в царской казне золота – девяносто тысяч кентинариев, серебра же три тысячи, что часть денег добыл и накопил ее муж, а часть она сама, ибо не любит роскошествовать и расточать средства.

21. Такой была царская сокровищница, однако ее полностью истощил своим неразумием и неуместной щедростью Михаил, который как никто другой увлекался конными ристаниями и (о, унижение царского достоинства!) сам не отказывался управлять колесницей. Он также усыновлял божественным крещением детей своих товарищей, тех, кто выступал с ним в игрищах, и каждому дарил по пятьдесят, сорок, самое меньшее тридцать литр золота, чем и опустошил царскую казну. Некоему патрикию (звали его Имерий Свинья, прозван же так был из-за своего отвратительного облика), сквернослову, который в присутствии царя и сотрапезников испускал грохот из своего поганого брюха и этим грохотом гасил зажженную свечу, Михаил за сие необыкновенное чудо пожаловал сто литр золота. И когда воспринял из божественной купели сына выступавшего вместе с ним Хилы, тоже пожаловал сто литр золота. Так растратил он казну на сущие пустяки. А когда за малое время сей страстный любитель конных ристаний истратил такую сумму на нечестивые зрелища и пришло время раздачи царских даров, денег, ради которых бьется с вражьим строем наемное войско, не оказалось, и царь отдал в казну для переплавки знаменитый золотой платан, двух золотых львов, двух грифов – цельнозолотых и чеканных, цельнозолотой орган и другие предметы для царского представительства, весом не меньше двухсот кентинариев[43]43
  Продолжатель Феофана упоминает предметы (золотой платан, птицы, издающие звуки, открывающие пасти и рычащие львы, орган и др.), находившиеся в тронном зале Большого дворца – Магнавре. Их задачей главным образом было производить впечатление на гостей, особенно иностранных. Некоторые византийские авторы приписывают их изготовление Льву Математику (см.: Brett G. The Automata in the Byzantine «Throne of Salomon» //Speculum. 1954. Vol. 29. N 3. P. 477 ff.).


[Закрыть]
. Незадолго же до конца, испытывая нужду в средствах, отдал он для чеканки монеты одежды царя и августы, хранившиеся в Идике[44]44
  Идик – палата в Большом дворце, служившая личной сокровищницей императоров (см.: Janin R. Constantinople... Р. 171).


[Закрыть]
, одни – золотые, другие – золотом шитые. Но не успели их расплавить, как ушел из жизни Михаил, а взявший царскую власть Василий нашел их, возвратил невредимыми и распорядился чеканить нынешний сензат[45]45
  Сензат от греч. σεντζον (трон). По мнению Дюканжа (Ducange. Glossarium... S. v. σενζατον), речь идет о монете, на которой был изображен Василий I, восседающий на троне.


[Закрыть]
, из всего богатства обнаружил Василий лишь три кентинария золота и девять мешочков милисиариев, которые предъявил и показал, посетовав в присутствии синклита, с чего приходится ему начинать правление государством.

22. Это, однако, случилось позднее. А в то время имела обыкновение Феодора постоянно посещать Божий храм во Влахернах, дабы воздавать Богу молитвы и мыться в бане[46]46
  Мытье в бане было излюбленным удовольствием византийцев. Кроме того, бане приписывали также и целебные свойства. Впрочем, наиболее ортодоксальное духовенство возражало против мытья в бане, особенно женщин (см.: Berger A. Das Bad in der byzantinischen Zeit. Muenchen, 1982. S. 34 ff.).


[Закрыть]
. Когда она как-то туда явилась, Михаил с Вардой, послав ее брата Петрону, постригли ее вместе с дочерьми и заключили в Кариане во дворце. Позже они дважды отправляли людей, чтобы забрать их богатство, и не позволили женщинам жить по-царски, а лишь как частным и обыкновенным лицам. Но Феодора вскоре покинула этот мир, а достославный царь Василий велел перенести ее тело и перевести дочерей для обитания и святой жизни в монастырь, именуемый Гастриев[47]47
  Относительно места изгнания Феодоры и последовательности событий наши источники расходятся между собой. Детальное их сопоставление см.: Karlin-Hayter P. Études... Р. 470 suiv.


[Закрыть]
. Так скончалась она, в отличие от них, завещав сыну имя не мерзкое, а почтенное и доброе. В предыдущей книге рассказывалось, откуда и от кого [77] она произошла, как пришла во дворец и каких дочерей породила от чрева. Пусть эта книга поведает об остальной ее родне. Были у нее два упомянутых уже брата: Петрона, стратиг Фракисия и в то время патрикий, и упомянутый Варда, который был уличен Феофилом в каком-то проступке и во время обычного царского выхода бит шестьюдесятью ударами возле орология[48]48
  Орологии – солнечные часы. Р. Жанен насчитывает семь таких часов в Константинополе. Впрочем, Орологием называлось и место вблизи св. Софии (см.: Janin R. Constantinople... Р. 103—104, 334).


[Закрыть]
. Сестер же у нее было три: названная благозвучным именем Каломария, Софья и Ирина[49]49
  Имя Ирина – вставка издателя. Без нее текст вполне понятен, но означает совсем другое. Братом Ирины – матери Фотия оказывается Арсавир, а все последующие слова текста относятся не к Ирине, а к Каломарии. Дискуссию по поводу этого места см.: Mango С. The Liquidation... Р. 137.


[Закрыть]
. Софью выдали замуж за Константина Вавуцика, Каломарию – за Арсавира, тогда патрикия, позже магистра, Ирину – за брата Ирины, матери будущего патриарха Фотия. Родив с ним двух сыновей, магистра Стефана и его брата Варду, тоже магистра, зятя стратига Сицилии патрикия Константина, сына Кондомита (почему и сам получил прозвище Кондомита), сохранила она родство с Фотием, ибо оба магистра были его двоюродными братьями, а она их матерью[50]50
  Иные сведения сообщает Скилица, согласно которому сестра Феодоры – Ирина вышла замуж за Сергия – брата Фотия. Детальное сопоставление обеих версий см.: Ahripeiler Д. Sur la carrière de Photius avant son Patriarcat // BZ. 1965. Bd. 58, N 2. S. 354 ff.


[Закрыть]
. Когда умер ее первый муж, предпочла не увидеть напрасной смерти второго и осталась жить во дворце вдовой вместе с сестрой; одетая в скромное, бедное, черного цвета платье, она в начале каждого месяца, взяв за руку эпарха, а также тихнота, в сопровождении нумера, шла пешком через схолы[51]51
  Под схолами в данном случае имеется в виду помещение в Большом, дворце, где размещались стражники-схоларии, охранявшие дворец (см.: Guilland R. Études... Р. 29 suiv.).


[Закрыть]
к тем, кто содержался в тюрьмах Халки: Претория и Нумер[52]52
  Тюрьма Претория находилась при резиденции эпарха города, невдалеке от Большого дворца, тюрьмы Халки и Нумер были расположены в самом дворце (см.: Janin R. Constantinople... Р. 167).


[Закрыть]
, спрашивала одного за другим, за что его заключили, пеклась о них или сама, или ходатайствуя перед сестрой, и каждого узника одаривала благословением и жалостью. Вот что касается женщин.

23. Варда ведь погрузился в попечение и управление государством и как родственник более всех других любим был царем. Как бы в награду за сестру получил он титул куропалата и вместе с Михаилом (вступавшим тогда как раз из детского возраста в мужеский[53]53
  Наш автор завершает отступление и «подхватывает» прерванный рассказ (см. с. 54).


[Закрыть]
), как уже говорилось, всей мощью своей и силой двинулся против исмаилитов и Амра[54]54
  Речь идет о кампании 859 г., нашедшей отражение также и в арабских источниках (см.: Васильев А. Византия и арабы. Т. 1. С. 185, пр. 4; Lemerle P. L’histoire... Р. 94).


[Закрыть]
. Вступив же на неприятельскую землю, подошел к Самосате, городу могущественному и силой изобильному, и приступил к осаде. Но видно, забыли они, что подняли на сей раз руку не на Феодору, а на хитроумных мужей. И вот на третий день осады в воскресенье собрались они совершить бескровное таинство[55]55
  Речь идет об обряде причастия.


[Закрыть]
, дабы приобщиться святых тайн, и тут неожиданно, то ли потому, что не выставили никакой охраны, то ли по неопытности недооценили город, решив, что никто не осмелится поднять руку на ромейского царя, только в тот час, когда собрались приобщиться святых тайн, со всех сторон выступили из города с оружием в руках враги, и при их виде не осталось ни одного ромея, не пустившегося в бегство. Да и сам Михаил, едва успев сесть на коня, не на бой устремился, а в бегство. Он с трудом спасся, бросив шатры и все имущество. Говорят, что там отличился уже упомянутый Карвей – строитель Тефрики, который не только учинил великую резню среди простых воинов, но и пленил из больших начальников цанготува Авессалома, палатина Сиона и других ипостратигов и турмархов, числом сто человек. После конца войны упомянутые начальники содержались в тюрьме. Получив из дома деньги, они вручили большой выкуп Карвею и просили отпустить их из плена. Получив деньги, Карвей тотчас спросил Сиона, чувствует ли он любовное влечение и волнует ли его тело страсть. Сион это отрицал и сказал, что ничего подобного не ощущает. Тогда Карвей то же самое спросил у Авессалома. А тот, то ли углядев [78] испорченность и порочность этого мужа, то ли по правдивости, отвечал, что чувствует страсть и испытывает волнение; и сказал тогда Карвей Авессалому: «Освобождаю тебя от оков», – и тотчас отпустил его, а Сиону: «Не желает божество освободить тебя из тюрьмы», и вернул ему данный за него выкуп и содержал в тюрьме, пока не испустил он свою душу.

24. Уже истек второй год[56]56
  Имеется в виду второй год после поражения Михаила под Самосатой. Речь идет о кампании 861 г. (см.: Lemerle P. L’histoire... Р. 94).


[Закрыть]
, когда узнал Михаил, что движется против ромеев тридцатитысячное войско и, желая отомстить за поражение, собрал около сорока тысяч фракийцев и македонцев и храбро выступил на врага. Он расположился лагерем в изобильной пастбищами долине Келарий, а выступивший против него Амр вдали от большой дороги двигался к Хонарию. Приблизившись к царю, он вступил в схватку, завязал победный бой и вынудил Михаила к бегству. И тот действительно старался спастись бегством, пока видел, что быстро скачут и не спотыкаются его кони. А в разгар дня, когда от палящих лучей солнца началась неимоверная жара, они вынуждены были подняться на Анзен – это гористое, труднопроходимое место, малодоступное из-за острых камней. Беглец-царь расположился там, а преследователь Амр окружил его, как бы желая поймать в сеть. И пленил бы его Амр, если бы не спасли их сила мужественно бившихся царских отрядов и возвышенность места. В то время как бились они и боялись за свои души, потребовал царь у Мануила совета, для них обоих спасительного. И посоветовал тот снять с себя все царские отличия, принять вид обычного человека и вместе с отборными, силой отличными мужами, в открытом бою рассечь вражеский строй и вырваться из окружения. Когда же Михаил, вторично обратись к Мануилу, спросил, как спастись остальному войску, тот ответил: «Лишь бы тебе, царь, спастись невредимому, а о них пусть Бог позаботится, одно дело попасть во вражеский плен царю, другое – простому ромею». Сменил царь одежды, весь доверился Мануилу и старался не отстать от него, а тот с товарищами бросились на прорыв вражеского строя. Но когда они приблизились к цели и подошли вплотную к отряду врагов, царь от страха лишился силы и мужества, не захотел идти дальше, остановился на месте. Прорвал строй Мануил, спасся, но поскольку царя не увидел, стал опасаться за его жизнь и двинулся обратной дорогой[57]57
  Нельзя не заметить сходства этого эпизода с уже описанной нашим автором сценой спасения тем же Мануилом отца Михаила императора Феофила (см. с. 58). Скорее всего, перед нами «дублет», своеобразное «расщепление» эпизода. Такие дублеты нередко возникают в эпической, легендарной традиции (см.: Gregoire H. Études... Р. 523).


[Закрыть]
. Когда стычки возобновились и великий страх обуял сарацин, Амр, решив уйти оттуда на поиски воды и пищи, дал сигнал к отступлению, Михаил воспользовался безопасностью и, едва спасшись, вернулся в царственный город.

25. Только минул второй год, как Амр вновь выступил во главе сорокатысячного войска, и так как никто ему не мешал, разграбил и покорил и Армениак и прибрежный Амис[58]58
  Дата этого похода мелитинского эмира Амра – 863 г. – засвидетельствована арабским историком Табари (см.: Васильев А. Византия и арабы. Т. 1. С. 198, пр. 5; ср.: Lemerle P. L’histoire... Р. 94).


[Закрыть]
(рассказывают, с ним случилось то же, что и с безумным Ксерксом: он велел высечь розгами море за то, что оно не успокаивалось, наступало и не давало грабить прибрежные земли[59]59
  Согласно известному рассказу Геродота (Herod. VII, 35), персидский царь Ксеркс велел бичевать пролив Геллеспонт, воды которого разрушили наведенный персами мост.


[Закрыть]
). Удрученный и опечаленный Михаил велел Петроне, брату царицы, правителю стратигиды Фракисиев, во главе ромейского войска всей мощью двинуться на Амра[60]60
  См.: Doеlger F. Regesten... Bd 1, N 462; (863 г.).


[Закрыть]
и не оставить в беде опустошаемую ромейскую землю. Царскими отрядами и схолами командовал тогда сын Варды – совсем еще мальчик лет десяти или девяти, именем Антигон. Приходится поражаться, сколь острым (так говорят) умом и мудростью он обладал, как в то [79] трудное и тягостное время все взваливал на себя и никому другому не отдавал власти (впрочем, ее обличье до поры до времени предоставлял брату). Петрона же, как услышал о царской грамоте, отправлявшей его на врага и звавшей к ратным делам, растерялся и, раздумывая, как хорошо устроить все дела, засел на Святой горе, возле Эфеса; то ли он собрался отказываться от поручения, то ли молил Бога о помощи. Во время его пребывания там проворная молва возвестила, что пришел и находится на Латросе знаменитый монах Иоанн, человек высокого роста, постоянно ходивший босиком. Тот век был восхищен этим мужем-отшельником, никогда не покидавшим своей кельи. Как узнал патрикий, что недалеко от него сей муж, спешно верхом на ослике отправился к монаху и припал к его ногам. А тот без всяких раздумий говорит ему: «Иди на сарацин, повинуйся царской грамоте, иди, ибо Бог будет тебе стражем и предводителем, если только на щитах твоих воинов вместо всякого оберега изображен будет его возлюбленный Иоанн»[61]61
  Весьма сходный рассказ, касающийся Петроны, содержится также в Житии св. Антония Нового. Героем его, однако, выступает не монах Иоанн, а Антоний. Скорее всего, в передаваемой устно традиции имя монаха было заменено (см.: Halkin F. Saint Antoine le Jeune et Petronas le vainqueur des Arabes en 863 // AB. 1944. Т. 62. P. 201 suiv.; ср.: Huxley G. The Emperor Michael III and the Battle of Bishop’s Meadow (AD.863) // Greek, Roman and Byzantine Studies. 1975. Vol. 16, N 14. P. 443 ff.).


[Закрыть]
. И прибавил, что не ради кого другого, а для него только проделал такой путь. Черпая силу в молитвах монаха, Петрона со всем войском подступил к Амру в Посонте – месту, самой природой защищенному от врагов скалами и кручами. В этом Посонте с севера на юг течет река под названием Лалакаон, а рядом находится луг, именуемый на народном языке Гирин[62]62
  Упоминаемые здесь географические наименования трудно идентифицировать. Битва происходила к западу от р. Галис на границе Армениака и Пафлагонии. Попытка реконструкции хода сражения содержится в упомянутой статье Дж. Хаксли (Huxley G. The Emperor Michael. P. 443 ff.).


[Закрыть]
. Узнав, что Амр там расположился, Петрона всеми средствами постарался отрезать ему путь к отходу и отступлению. Он немедленно приказал стратигам Армениака, Вукелариев, Колонии и Пафлагонии занять позиции с северной стороны, стратигам Анатолика, Опсикия и Каппадокии вместе с клисурархами Селевкии и Харсиана – с южной, а сам с четырьмя царскими отрядами и стратегами Фракии и Македонии (после замирения у болгар вошло в обычай сражаться вместе с восточным войском) расположился с запада, кроме того, при нем находился еще и отряд фракисийцев. Как услышал Амр, что окружен и, как зверь, обложен со всех сторон ромеями, решил обратиться к знамениям, призвал к себе одного пленного, которого спросил, как называются и то место, и болото, и река. Пленный же, добавив одну букву, сказал Птосонт вместо Посонт. Амр решил, что это означает его «падение», название реки истолковал как «гибель войска», а из созвучия названия болота (Гирин) заключил, что их «скрутят ромеи»[63]63
  Амр возводит слово Птосон к грeч. πταωσις («падение»), а название реки Лалакаон понимает как λαου κακωσις («гибель войска»), слово же Гирин производит от греческого глагола γυριζω («крутить»). Автор, конечно, не задумывается над тем, каким образом арабский эмир мог этимологизировать греческие топонимы.


[Закрыть]
. «Прочь страх, – говорит он, – будем мужаться и готовиться к завтрашней битве», приказывает всем вооружаться и до блеска начистить мечи, будто новые. Когда едва занявшийся день принес передышку и дал возможность одолеть ромеев, Амр решил прорваться сквозь ряды осаждающих с севера, но мужество стратигов и неудобство места оказались помехой, и он был вынужден устремиться на юг. Но и там встретил Амр не меньшее сопротивление и решил, привлеченный ровной и доступной местностью, двинуться туда, где, как он мог видеть, расположился и подстерегал его Петрона. С шумом и криками он напал на противника, однако ромеи не дрогнули, мужественно сопротивлялись и сражались победно. Вот почему Амр, отступив немного, собрал воедино свои силы и, стремясь расчистить проход, снова с силой обрушился на врага. Но опять не поддались ромеи противнику, плотно сомкнутым строем встретили, отразили натиск и заставили Амра прекратить попытки [80] прорваться. Когда же увидел он, что со всех сторон, кто откуда, появились ромеи, находившиеся к северу и к югу от него, отчаялся в спасении, словно пораженный молнией бросился на вражеские мечи и не миновал уже первых. Смертельно раненный Амр тяжело рухнул на землю, и ни один его воин не спасся[64]64
  Арабские историки Табари и Ибн-ал-Асир тоже сообщают о гибели мелитинского эмира, однако приводят ничтожные цифры потерь арабов. Сражение, согласно Табари, имело место 3 сентября 863 г. (см.: Васильев А. Византия и арабы. Т. 1. С. 201).


[Закрыть]
. Когда же разнесся слух, что сын Амра бежал вместе с каким-то отрядом, клисурарх Харсиана[65]65
  Генесий (Gen. 68.33) называет имя и этого клисурарха (у Генесия – мерарха) – Махера.


[Закрыть]
вместе с войском настиг, схватил и доставил его Петроне. Вот каким образом поставил Петрона трофей над Амром и долго еще с тех пор испытывал благоговение и почтение перед монахом, именуя его новым пророком. Прикипев к монаху душой, он привел его в царственный город и принялся превозносить перед царем и Вардой добродетель этого мужа. И с тех пор Петрона не личину доместика носил, а получил этот титул от императора[66]66
  См. с. 74. Доместик Варда, не имея возможности исполнять своп обязанности, препоручил их своему брату Петроне.


[Закрыть]
. Монах же, узнав от Бога о скором своем переселении, сообщил Петроне, что скоро собирается отойти. «Где, – с плачем спросил Петрона, – возлюбленный пастырь мой, хочешь ты покинуть своего агнца? уж не в этой ли жизни? Боюсь, как бы мне не впасть снова в прежние пороки, и что конец окажется не лучше начала». «Не хочешь ли последовать за мной?» – спросил монах. «Конечно, отец, с удовольствием», – ответил Петрона. А как вернулся Петрона домой, постигла его болезнь, и сообщил он о ней авве[67]67
  Авва (отец) – уважительное наименование монахов, особенно духовных отцов. Аввами также нередко именовали настоятелей монастырей.


[Закрыть]
, а тот в ответ передал слова монаха: «Вскоре будешь со мной, как и просил». Через несколько дней призвал Бог монаха, и сразу, как по сговору, сиятельно последовал за ним Петрона. Хоть и находились друг от друга невдалеке, не слышали они о смерти один другого, но покинули этот мир в одно время. Так, по рассказам, завершил жизнь Петрона. А до него, побежденный какой-то болезнью, умер и Мануил.

26. Варда, словно юный щеголь – красивые платья, непрестанно менял один жалованный царем титул на другой; дошел он и до титула кесаря[68]68
  Варда был возведен в сан кесаря в апреле 862 г.


[Закрыть]
, Михаила же ни одно из гражданских занятий так не трогало, как зрелища и конные ристания. Тяжко то, что он не только пристрастился наблюдать за состязаниями – хотя делал и это, – но и сам (о ромейское царство!) правил колесницей, становясь для всех зрелищем, игрушкой и посмешищем. Варда опекал племянника и вроде как жить не желал, если только не сумеет переменить его низменного нрава. Он сам распоряжался государственными делами и в то же время нацеливался на царскую власть, надеясь овладеть ею в свое время. Это, однако, он откладывал на будущее, а в то время пекся о светских науках (из-за невежества и неучености властителей они за столько лет обратились в ничто и исчезли вовсе) и, устроив школу в Магнавре, споспешествовал их развитию и расцвету[69]69
  Речь идет о весьма знаменательном событии в истории культурной жизни Византии IX в. – восстановлении так называемого «константинопольского университета» кесарем Вардой. Время восстановления «Университета» точно неизвестно (о дискуссии по этому поводу см.: Lemerle Р. Le premier humanisme... Р. 151 suiv.). «Университет» помещался в Магнаврской палате Большого дворца. Большое место в преподавании заняли там светские науки. Подробно см.: Fuchs F. Die höheren Schulen von Konstanlinopel. Leipzig; Berlin. i926. S. 18 ff.; Speck P. Die kaiserliche Universität von Konstantinopel. Muenchen, 1974.


[Закрыть]
. Однако и это лучшее и славнейшее из деяний не могло смыть вины с Варды. Руководил школой и наставлял в философии великий Лев, философ, который приходился племянником[70]70
  Слово εξαδελφος. которое мы переводим как «племянник», может означать также «двоюродный брат».


[Закрыть]
патриарху Иоанну, владел епископским престолом в Фессалонике, а поскольку после низложения должности не имел, был назначен в эту школу, где изгонял и рассеивал невежество[71]71
  Наш автор начинает рассказ о знаменитом Льве Математике – одной из наиболее заметных фигур в культурной жизни Византии XI в. Версия его биографии, рассказанная далее, существенно отличается от данных хроник «семьи Симеона Логофета» (детальное сопоставление обеих версий см.: Липшиц Е. Очерки... С. 339 и след.: Lemerle Р. Le premier humanisme... Р. 150 suiv.). Время пребывания Льва в Фессалонике исследователи определяют 840—843 гг.


[Закрыть]
.

27. Нельзя обойти молчанием и того, как такой муж стал известен тогдашнему правителю (это был Феофил – родитель Михаила). Лев досконально изучил науки, познал философию и ее сестер (арифметику, геометрию, астрономию, а также многославную музыку[72]72
  Речь идет о знаменитом квадривиуме наук, «математической четверице». знание которых еще с античных времен считалось необходимым для постижения философии.


[Закрыть]
) и благодаря большому [81] прилежанию, несуетной жизни и величию своей природы превзошел все их так, как никому другому не удалось хотя бы одну. Обитая в жалком жилище, он наставлял учеников в любой науке, которую они избирали. Прошло время, многие из учеников продвинулись в науках, а некий юноша, как раз окончивший изучение геометрии, поступил секретарем к одному правителю стратигиды и ради жизненного преуспеяния пожелал за ним следовать. Он отправился вместе с ним на войну, не знаю, каким уж образом попал в плен к агарянам, и из-за юного своего возраста отдан был в услужение одному знатному человеку. Амерамнуном исмаилитов в то время был Мамун[73]73
  Согласно этому рассказу, ученик Льва попадает в плен к арабам при императоре Феофиле (829—842), в то время, когда арабами правил халиф Мамун (813—833). Таким образом, время этого события ограничивается 829—833 гг. Совершенно иная версия содержится в хрониках «семьи Симеона Логофета», согласно которым ученик Льва попал в плен к арабам после взятия Амория, т. е. в 838 г. Пристрастно Мамуна к наукам и просвещению засвидетельствовано и арабскими источниками. Мамун основал в Багдаде обсерваторию и библиотеку.


[Закрыть]
, который занимался эллинскими науками, а особенно увлекался геометрией. Как-то раз хозяин юноши, рассказывая о пристрастиях и ученых занятиях амерамнуна, упомянул и геометрию, и сказал тогда юноша, что хотелось бы ему послушать и его, и его учителей. Узнавший об этом амерамнун с великой радостью зовет к себе пленника и спрашивает его, известна ли ему эта наука. Тот ответил, что да, но амерамнун ему не поверил и стал говорить, что нет на свете учителей, помимо его собственных. Юноша же сказал, что ему хотелось бы послушать их и их науку; те тотчас явились, приступили к делу, нарисовали треугольники и четырехугольники, изложили правила Евклида и то, в чем были сильны и образованны, говоря при этом, что такая-то фигура называется так, другая иначе. Что же касается причин и смысла, и почему это так и почему имеет такое название, ничего путного сказать не могли, причем не из косноязычия, а из-за неучености и невежества. Увидел юноша, как довольны и как гордятся они своими чертежами и сказал: «Что же это вы, в то время как во всяком деле и слове главное – причина и что откуда, только называете вещи, а смысл их обходите, будто он и вовсе не нужен? И для вас все одно – человек образованный или необученный, никакого представления о вещах не имеющий». Учителя смутились и попросили его самого разъяснить и изложить им причины. Когда же он четко и ясно рассказал, почему это имеет одно название и рисунок, а то – другое, их ум раскрылся, они уразумели его слова и, восхищенные, спросили, сколько же в Византии таких ученых мужей. Тот ответил, что много, прибавил, что сам он из числа учеников, а не учителей, и они спросили тогда о его учителе, жив ли он и находится ли еще среди людей. Юноша ответил, что жив, и принялся превозносить его добродетель, прибавив, что живет он в бедности, никому не известен и блещет мудростью. И тогда Мамун начертал ему письмо следующего содержания: «Как по плоду дерево, так по ученику познаем мы учителя. Добродетелью и глубиной познаний превзойдя науку о сущих, ты остался неизвестен своим согражданам, не пожинаешь плодов мудрости и знания и не получил от них никакой чести. Так не откажись прийти к нам и обучить нас своей науке. Если так будет, склонит перед тобой выи весь сарацинский род, а даров и богатств получишь столько, сколько никто никогда не получал». Амерамнун вручил юноше письмо, ублажил его дарами, велел отправляться к учителю и обещал ему почести и дары, а при желании и возвращение домой, если только убедит Льва покинуть ромейскую землю[74]74
  Вопреки буквальному смыслу фразы почести и дары, а также возможность возвращения домой были, конечно, обещаны Мамуном не ученику Льва, а самому Льву.


[Закрыть]
. А как пришел ученик в царственный город и предстал перед ним, разволновался и растрогался самим видом учителя, зарыдал и оросил [82] слезами не только щеки, но и шею, и грудь. Сначала учитель был в недоумении от происходящего, не мог понять, кто перед ним и чего ради так себя ведет. Дело в том, что время и тяготы плена изменили облик юноши, и его легко можно было принять за кого-то другого. Но он мало-помалу себя раскрыл, назвал и имя, и науки, рассказал о плене, по какой причине был освобожден и сюда явился, вручил письмо, и тогда уже вместе, как в трагедии, они разразились рыданиями и плачем. Впрочем, они решили, что это письмо от врагов может оказаться небезопасным, если его обнаружат, а потому, явившись к логофету (им был Феоктист, ставший жертвою Варды), рассказали обо всех приключениях пленного ученика и отдали ему письмо амерамнуна. Вот в чем причина того, что царь узнал и приблизил к себе этого мужа. Ученик и письмо вывели на свет Божий хоронившуюся до того по углам мудрость Льва и избавили его от нищеты и бедности. Это письмо Феоктист показывает Феофилу, сам призывает к себе Льва, богато его одаривает и от имени царя велит публично вести преподавание в храме Сорока мучеников[75]75
  В Константинополе было по крайней мере восемь церквей Сорока мучеников. Р. Жанен полагает, что речь идет о церкви, находившейся на центральной улице города – Месе, на полпути между ипподромом и форумом Константина (см.: Janin R. La Geographie... Т. 3. Р. 483—484).


[Закрыть]
. Прошло немного времени, и Мамун, узнавший, что философ не желает менять родину на чужбину, представил ему в письме трудные вопросы из геометрии, астрологии и иных нелегких предметов и просил прислать их решение. Лев соответственно разъяснил каждый, предложил решения и, чтобы произвести впечатление, прибавил кое-какие прорицания. Взял амерамнун в руки письмо, пронзен был любовью к мужу и громко воскликнул, восхищаясь его познаниями в философии и науках. И он тут же посылает письмо уже не к нему, а к Феофилу такого содержания, что вот сам я хотел, выполняя долг друга и ученика, явиться к тебе, по, поскольку не позволяет мне этого данная Богом власть и многолюдный подвластный народ, прошу тебя пришли мне без промедления мужа, знаменитого в философии и иных науках, коим владеешь, и убеди его остаться со мной, дабы своим учительством наставлял меня в науке и добродетели, коим я страстно предан. Не откажи мне из-за того, что говорю я на другом языке и отличен в вере. Напротив, верные и порядочные друзья тем более не откажут такому просителю. Благодарностью же за это будет тебе двадцать кентинариев золота и мир, бессрочный и вечный. Такими средствами старался он заполучить Льва. Феофил, однако, ответил, что глупо отдавать свое добро и раскрывать перед другими народами знание сущего, коим гордится и за что чтим всеми ромейский род, и отказал амерамнуну. Что же касается Льва, коего держал в большой чести, то приказал Иоанну, занимавшему тогда патриарший престол, рукоположить его митрополитом фессалоникийским, как человека, исполненного мудрости и к тому же близкого ему по родству[76]76
  По сообщениям более поздних историков (Скилицы, Зонары и Глики), иконоборец Лев после трехлетнего пребывания на фессалоникийском епископском престоле был смещен с восстановлением иконопочитания. Таким образом, смещение Льва должно было иметь место в 843 г. Сами по себе такие сведения правдоподобны, но именно они доставили некоторым исследователям затруднения в хронологическом распределении событий, изложенных нашим автором. Ведь если пленение ученика Льва произошло в 833 г., задавались вопросом эти исследователи, чем следует заполнить промежуток времени с 833 до 844г.? Именно это обстоятельство заставило Е.Э. Липшиц отдать предпочтение версии хроник «семьи Симеона Логофета», согласно которым ученик попал в плен в 838 г. (Липшиц Е. Очерки... С. 351). Сохранилась недавно изданная гомилия Льва, произнесенная им в Фессалонике в 842 г. (см.: Lemerle P. Le premier humanisme... Р. 157).


[Закрыть]
.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации