Текст книги "Курсант. Назад в СССР 10"

Глава 18

Для задуманного мной «маскарада» пришлось нам с Федей шлепать в комиссионку. Не улыбалось мне покупать новые шмотки для «внедрения» в гаражный кооператив, да и все же новье в глаза сразу бросаться будет. Поэтому мы пришли в местный прародитель секонд-хендов, которые в последнее время плодились, как тля на смородине, занимая площади универмагов и тесня кулинарии. В простонародье их называли «комками».

Изначально задумка была хорошая – сдавать в магазин для реализации ненужные вещи за семь процентов комиссии. Но советский ширпотреб, наводнивший «комки» на самом деле мало кого интересовал. Зато комиссионка мигом превратилась в гнездо теневой торговли дефицитным товаром.

Артисты, журналисты и прочие знаменитые спортсмены, выезжающие часто за границу, спешили затариться за бугром редкими «Грюндиками», «Шарпами» и рыжими сапогами на высоком каблуке. Все это вскоре сдавалось в комиссионку. Реализация таких импортных колготок и курток замшевых шла отнюдь не по госценам, как полагалось по закону. Продавцы накидывали сверху приличный куш и толкали импортный костюм-тройку, например, за тысячу рублей, а то и больше. И то, свободно такой товар не возьмешь. Только из-под прилавка, и нужно иметь связи с этим самым продавцом или мотивировать его хорошей «премией». Заграничная техника не залеживалась даже под прилавком, разлеталась как пирожки с повидлом. В итоге, некоторые комки из статуса «дешево и сердито» превратились в аналог элитных и закрытых магазинов вроде «Березки». И отоваривался там народ отнюдь не среднего достатка. Попытка скрестить капиталистического ужа с планово-распределительным ежом привела к появлению на свет новой, неведомой, но живучей зверюшки под названием «Комиссионка». Отдельной когортой там стояла продажа авто. Гражданин, срубивший хороший левак и накопивший на машину, не мог просто так прийти и купить авто у государства. И даже не потому, что кто-то проверил бы его доходы. Просто машины распределяли по месту трудоустройства, и очередь для этого отстоять не один год нужно. Но всегда находились те, кому машина не нужна, и те – кому здесь и сейчас. Последние готовы были переплачивать за черные «Волги», например, вдвое дороже. Новые машины тут же проводили через комиссионку, и новый счастливый владелец в большой кепке уезжал на «ласточке» в сторону Кавказских гор.

Но в нашем Новоульяновске «Комок» был попроще. Провинция не могла похвастаться своими «богатыми и знаменитыми», часто выезжающими за бугор. Вещи в местном магазине были просты и невзрачны, как плакаты на стене поликлиники. Хотя их состояние было, как минимум, на твердую четверку. Работники магазина, надо отдать им должное, не принимали всякий хлам, и в комиссионке можно было сносно одеться.

За небольшие деньги мы прибарахлились просторными рубахами в широкую пролетарскую клетку и брюками из шерсти. Даже кепки тканевые нацепили. Туфли оставили свои, изваляв их предусмотрительно в земле, чтобы скрыть их излишне щегольский антураж.

Теперь мы напоминали «своих в доску» – обычные работяги. Морды молодые, но пассатижные, в выходной субботний день жаджущие маленьких мужских радостей: пива, воблы и ковыряний в старом карбюраторе.

За пивом, конечно, сгоняли в киоск, пришлось отстоять дюжую очередь. С крепким алкоголем в магазинах Новоульяновска уже начинались проблемы, а вот с пивом пока, благодаря процветающему местному пивзаводу и лояльности властей к напитку «чуть крепче кефира», напряга пока не было.

Взяли пару трехлитрушек на розлив, ссохшихся окуней. Других не было, но чем звонче окушёк, тем вкуснее, хотя чистить, его дубового и колючего, тот еще квест. Оставалось только проработать «легенду» для вторжения в гаражное братство, но на этот случай у меня уже была заготовочка.

Без легенды в этот джентльменский клуб я бы соваться поосекся.

В эти времена гаражный кооператив слыл некой закрытой территорией, где каждый друг дружке руку жмет или в морду бьет. А на чужаков здесь смотрели косо, и сразу их вычисляли. Под своих закосить всё равно не получится, значит, будем пришлыми.

Известно, что в каждом уважающем себя гаражном кооперативе есть дядя Коля (Петя или другой Вася) – мастер золотые руки, который тарантасы починяет не только за денежку, но и за дефицитный товар. Нетрудовые доходы мастер умело скрывает, обрастая нужными связями с начальниками разных структур и мастей, которым зачастую правит «Волги» за спасибо (на перспективу, так сказать) или за возможность отовариться в магазине из-под прилавка.

Подходящую для моей задумки машину мы взяли в милиции, у Булкина. Была у него, так сказать, конспиративная, замаскированная под такси. Как и положено, цвета спелого лимона с зеленым «глазом» на лобовом стекле и встроенным счетчиком вместо радиоприемника. Ход нетривиальный – все-таки бывших конторских не бывает, но оно нам и на руку.

На мою радость, машина оказалась не первой свежести, имелись глубокие царапины. Особенно одна бросалась в глаза, на левом переднем крыле. Вот ее-то и будем починять.

Наконец, после всех приготовлений, мы доехали до нужного гаражного кооператива. Сегодня здесь было оживленно, дело было не к вечеру, и делать было есть чего. Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал.

Остановились возле первого открытого гаража, где мужики «козла» забивали на перевернутом ящичке и тихо дули самогон.

– Здорово, мужики! – я высунулся из-за руля. – Где тут у вас машину можно починить? Крыло вон.

Один из пузатых игроков в домино встал, приглаживая казацкие усы и старательно сводя глаза в фокус:

– Езжай прямо, первый поворот налево, и аккурат упрешься в гаражи. Там увидишь, где народ копошится, спросишь Михалыча.

– Спасибо!

Проехали мы еще немного мимо распахнутых помещений, таящих в себе историю поколений – забитых старыми вещами, непонятными газетными вырезками и прочими ненужными семейными архивами, в виде старых фотоальбомов с обложками, обтянутыми бархатом, и давно остановившихся часов с маятником. Сломанные красивые часы не принято было выбрасывать, как, впрочем, и многое другое.

Как и было сказано, мы встали возле большого гаража на две машины, где кучковался народ. На пятачке стоят два жигуленка. У одного дверь снята, второй – без бампера, с грустно подбитой мордой.

Ага… Вот и подпольное СТО.

Вышли с Федей из машины:

– Здрасьте всем, – приветливо махнул я пятерней. – Как мне Михалыча найти?

Вперед вышел бородатый дядька с руками сталевара, но сам ростом невелик, хоть и в плечах широк. Короткие ноги делали его похожим на гнома-рудокопа, только колпака не хватало. Ну, или молота на плече.

– Чего хотели, молодежь? – уставился он на нас, перебирая во рту дымящейся беломориной.

Его цепкий взгляд пробежался по машине, в поисках интресного изъяна, но ничего особо денежного не обнаружил и лишь усилил его скепсис.

– Андрей, – протянул я руку, «гном» пожал ее в ответ без видимого энтузиазма.

На «жирных» клиентов мы не походили. С таких ни талонов, ни дефицитных плюшек не срубишь.

– Тут такое дело, – я сдвинул кепку на затылок. – В таксопарке работаю, на испытательном сроке еще, вот машину поцарапал. Так надо бы подшаманить по-быстрому. А?

– У вас там свои в боксе мастера, – пожал плечами Михалыч, а я уже начал жалеть, что не погнул нашей «Волге» крыло, чтобы работы прибавить.

– Это понятно. Дело ясное, что дело темное.… Но, сам понимаешь, вернусь с повреждением – с меня вычтут, еще и запомнят грешок, мол, не успел работать начать, а уже машины царапаешь. Хочу в обход таксопарка все сделать, чтобы репутацию таксиста, как говорится, смолоду блюсти.

Михалыч обошел автомобиль, поморщился и ткнул пальцем в царапину:

– Эту, что ль?

– Ага, – кивнул я.

– Полтинник, – хмыкнул он.

– Сколько? – опешил я. – За царапину?..

– Тут краску придется смешивать, магазинная эмаль не годится, – снисходительно пояснил мастер. – А не нравится, езжай в другое место.

Я немного помялся, почесал в затылке для виду.

– Ладно, ладно, четвертак и по рукам.

– Сорок, не меньше.

– Слушай, у меня тетка в заготконторе работает, я тебе еще квиток подгоню, что ты макулатуру, типа, сдал. Целых сорок кг. Ты с ним книжки сможешь покупать. В «Кругозор» Дюма завезли, в обмен на квитки только и продают.

– На кой мне Дюма? – ухмыльнулся мастер.

– Не хочешь Дюма, там еще Лондон есть, Джек который.

– Я даже букварь не читал.

– Эх… Ладно, – я протянул руку для заключения договоренности. – Тридцать пять, больше нету.

Мастер картинно покачал головой – мол, что за люди пошли.

– Хрен с тобой, оставляй машину, вечером заберешь.

– Какой вечером? – возмутился я. – У меня смена горит, прямо сейчас делай. Я подожду, пока ты с ней воюешь. У меня вот и снаряды есть, – я распахнул дверь, на заднем сиденье поблескивали манящим янтарем пузатые трехлитрушки с запотевшими стенками в окружении челяди из серебристых от соли окушков.

Михалыч громко сглотнул, глазки его благостно засверкали:

– Так сразу бы и сказал, что тебе срочно, доставай снаряды, зарядиться надо бы. Сейчас только жигуль поправлю, и твоей «ласточкой» займусь.

Кроме Михалыча на пятачке терлись еще трое мужиков. Скучающие соседи пришли раздавать дельные советы мастеру, как лучше энту фиговину прикрепить к той хреновине.

Михалыч разогнал советчиков и поставил поврежденный жигуль между двух столбов. Растянули его как на дыбе… Поставил под поврежденную чашу фары профильную оправку, которую, очевидно, где-то сделал на заказ на заводе. После Михалыч взял в руки «волшебный» ударник, сделанный из половины гантели. Прицелился и точечно тюкнул в нужное место. Бам! И кузовная деталь с негромким хлопком восстановила исходную форму. Оставалось зашпатлевать и покрасить. Для этого тоже инструменты имелись. Краскопульт он явно спёр в таксопарке, видел я там сегодня такие же, а воздух нагнетался могучим компрессором производства завода «ЗИЛ».

Но пока сделали перерыв, на покурить и хлебнуть пивка, пока холодненькое.

Возле входа в гараж мигом вырос импровизированный стол из ящика с военными бирками на боку, судя по маркировке, в нем хранились противогазы. Ящик накрыли «Правдой», следом на ней откуда-то появилось сало, соленые огурцы с россыпью пупырышек, вареная картошка и свежие помидоры, сочные и сладкие на вид. Через тонкую кожицу, казалось, просвечивают кристаллы сахара.

Ну и самогон, конечно.

– Самогон без пива – два раза бегать, – авторитетно крякнул Михалыч, водружая на стол высокую бутыль, заткнутую куском скрученной и скомканной газеты. Поднял на меня глаза и кивнул, указав на лавки, которые мигом переместились к столу посредством добровольных помощников Михалыча. – Садись, таксист, обед, как-никак.

– Я на смене, крепкое нельзя… – развел я руками.

– Это тебе не водка паленая, а чистейший продукт, как слеза. Садись, говорю, иначе машину делать не буду. И друга своего зови.

Я еще немного поломался для виду и сел. Все пока по плану. Федя тоже пристроился на скамейку, возле типа в тельняшке и кирзачах.

Выпили, закусили. Снова выпили, шлифанули, закусили. Через полчаса мужики совсем раздобрели и стали дела насущные обсуждать, например, где распредвал жигулевский надыбать. Дескать, после окончания «ФИАТ»-овского периода распредвалы пошли полное гавно, и тут из песни слов не выкинешь. Начали выходить из строя поголовно. На улице Гагарина в магазине автозапчастей их днем с огнем не сыщешь, а вот на «бирже» (так они называли околоток за магазином) из-под полы их можно прикупить. Но чертовы барыги просят с десятикратной наценкой. Двести пятьдесят рублей вместо государственной цены всего в семнадцать рублей, причём распредвал продают без «рокеров» (то есть рычагов клапанов).

За разговорами никто не заметил, как к нам подтянулись еще гости. Пара человек из гаража напротив. И тоже не с пустыми руками. Как водится, с пузырем, груздями и золотистой головкой лука размером с переросший апельсин. Обед закономерно перетекал в душевное русло, как заявил Михалыч – не пьянки ради, а токмо дабы не отвыкать.

К вечеру подтянулся еще народ. Кто-то приволок магнитофон и врубил новую кассету с Цоем. Кого-то отправили в магазин за портвейном – бездонная бутыль Михалыча оказалась все-таки не бесконечной.

Во всех тостах я принимал живое участие, даже товарища Горбачева похвалил, а баб и американцев, как водится, поругал, но напитки больше пригублял и цедил, оставаясь в здравом уме и светлой памяти. Федя вот немного окосел, да и ладно, для маскировки самое то.

Я оглядел честной народ. Люд собрался разнокалиберный: от слесарей с мазутными ладонями до интеллигента с собачкой, забредшего сюда в поисках пристанища, скрываясь от жены-мегеры и внезапно приехавшей погостить в помощь ей тещи. Собственного гаража у интеллигента отродясь не было, но мужское братство не бросает своих на такой бескопромиссной гендерной войне. Приняли как своего, и даже посвятили в «кооператив», накачав его ершом вперемешку с портвейном. Через час интеллигент уже тихо посапывал в уголку на топчане в обнимку с болонкой и дергал лапкой во сне.

Пора…

Я незаметно вытащил фотографию Савченко, которую размножили местные криминалисты, и под шумок обронил ее под стол. Никто не заметил моих хитрых манипуляций.

Лишь спустя минут двадцать один из присутствующих, с лицом добрым, но жуликоватым, как у Вицина, поднял уже изрядно истоптанную фотокарточку.

– Опа, Михалыч, – прогнусавил он, ну чисто Вицин. – Это что у тебя за крендель тут валяется? Из альбома семейного выпал.

С фотокарточки на мирно отдыхающих граждан осуждающе смотрела физиономия с впалыми щеками и колючим взглядом.

Михалыч повертел фото в мозолистых пальцах:

– Первый раз вижу, но сама рожа больно знакомая. Не пойму, откуда фотка взялась.

Мастер встал, демонстрируя находку:

– Э! Мужики, слышь! Хорош галдеть! Обронил из вас кто-то, что ль?

– Где?

– Что?

– Почему? – раздалось со всех сторон.

Любопытствующие потянули руки к портрету. Каждый старался высказать свое авторитетное мнение, что мол, это актер, скорее всего, какой-то, например, Абдулов в гриме, или вообще шпион. Уж больно его морда напоминает карточки на стенде «Их разыскивает милиция».

– Я знаю его, – вдруг прорезался из толпы чей-то голос, вперед выдвинулся парень с крупными пятнами светящихся веснушек, будто жар-птица на лицо погадила. – Видел его здесь. Он машину ставит в гараже по соседству со мной.

– Возле тебя? – загудели мужики, – А, ну точно… Ага, похож на того хмыря, что появляется здесь изредка. Ворота никогда не распахивает. Юрк в калитку, и дверь за собой прикрывает наглухо.

– Это тут недалеко его гараж? – будто из праздного любопытства поинтересовался я. – Может, фотку ветром принесло.

– Не близко, – закачал головой рыжий. – Второй ряд отсюда, гараж номер пятнадцать.

Глава 19

– А что это за хмырь? – фотографию взял босогрудый мужик с волосатыми руками в синюшных наколках. Язык его изрядно заплетался. – Слышь, мужики! Пойдемте-ка разберемся… Где его гараж говорите? Пятнадцатый?

– Да сиди ты, Сиплый, не рыпайся от греха подальше, – осадил его Михалыч. – Плесни-ка лучше сюда портвешку.

– Не, ну а че он? А? Мужики? Пошли, кто со мной?

– Нет там его, – оборвал его рвение рыжий в жар-птицыных веснушках. – Сегодня, по крайней мере, не было.

– Ну и че? Хоть ворота обделаем ему, – не унимался Сиплый. – Пошли?

Дабы предотвратить совсем ненужный сейчас «крестовый поход» на гараж подозреваемого и не палить контору, я вырвал фотку из рук Сиплого и многозначительно повертел ее в пальцах:

– Хм… Рожа больно знакомая… Где же я его видел? Бли-ин! Точно! Вспомнил! В ментовке я его видел. Он следаком или опером там работает, я когда за справкой туда ходил вчера, видел его. Кабинет, что слева, сразу на первом этаже по коридору. Я почему эту харю запомнил, неприятная уж больно, я у него еще про канцелярию спрашивал, а он со мной этак через губу разговаривал. Важный такой… Могу, конечно, ошибаться, но, вроде, похож. У-у! Морда ментовская! Сиплый прав! Айда, мужики, ворота обоссым ему и еще и углем разрисуем.

Мужики морды понурили, опустили.

– Ты чего, таксист? С дуба рухнул? – вскинул на меня мохнатую бровь Михалыч. – Мы милицию уважаем, не мути воду, езжай отсель, от греха подальше…

– А я че, я ничего, это же Сиплый предложил. Эй, Сиплый! Ты где?

Но Сиплый вообще куда-то вмиг пропал, дескать, засиделся и жена его потеряла.

– Не ори, поезжай лучше, парень, – тряс бородой мастер.

– А как же машина? – развел я руками, кивая на желтобрюхую «ласточку».

– Ну, на сегодня рабочий день закончен, – мастер поцокал языком. – Завтра приезжай, а лучше вовсе не появляйся. Не хватало, чтобы из-за твоей, прости господи, царапины на крыле у нас непонятки с милицией начались.

Этого мне и нужно. Самое время линять.

Чаяния Михалыча мне понятны, нелегальный бизнес на птичьих правах в советских гаражах – очень шаткая затея. Любой ненужный шум для него – что ножом по сердцу. Но что меня удивляло, до сих пор к такому до конца не привык, что ни один из граждан, даже будучи изрядно под градусом, не поддержал моего решительного бунтарского настроя по отношению к «ментовскому беспределу». Собственно, на то был и расчет.

Узнав, что таинственный хмырь на фото следаком работает, все, как один спрыгнули с темы. Сразу усиленно занялись более важными делами: кто-то будил интеллигента с собачкой, пытаясь снарядить их в поход в ближайший ларек за пивом, кто-то «выжимал» из бутылки последние капли портвейна, кто-то дискутировал на вечную философскую тему, теребя собеседника за пуговку на груди и настойчиво бубня одну и ту же бессмертную фразу: «Ты меня уважаешь?»

В общем, про злополучный гараж таинственного незнакомца махом забыли. А фотку я под шумок утянул и обратно в карман сунул. Что ж, пора и отчаливать.

– Федя! Поехали, поищем в другом месте, где царапину заделать…

– Да ну ее, эту царапину, – поворчал для виду Погодин, усаживаясь в машину. – Погнали лучше на танцы!

* * *

– Молодец, Андрей Григорьевич, – встав с кресла, Горохов похлопал меня по плечу. – Чисто сработал, каждый раз удивляюсь твоей расчетливости и находчивости.

Следователь повернулся к Погодину:

– Федор, что с тобой? Ты не заболел? Лицо красное, глаза мутные… Погоди… Ты что, пьяный?

– Не пьяный, а выпивший, – деликатно поправил Федя.

– Издержки внедрения, – заступился я за напарника. – Не рассчитал ресурсы организма при построении оперативных позиций среди гаражного населения.

– Пусть идет домой, отоспится, – распорядился шеф, усаживаясь обратно в кресло.

– Я в порядке, Никита Егорович, – браво с огоньком вытянулся в струнку Погодин, но покачнулся и оперся рукой о дверной косяк. – Некогда отсыпаться. Засаду надо выставлять возле гаража, немедленно.

– Ладно, – снисходительно хмыкнул следователь и улыбнулся. – Помнится, по молодости мы тоже частенько на рабочем месте закладывали. То день рождения у коллеги приключится, то звание придет, то сын родится, еще бывает свадьба, развод и другие праздники случаются.

Горохов мечтательно задумался, вспоминая дни лихой молодости. Когда и солнце было ярче, и женщины моложе.

Я покашлял в кулак, приводя шефа в деловое русло.

– Так… К делу, – хлопнул по столу Горохов. – Засаду выставим круглосуточную, в машине будем дежурить посменно. А гараж пробили – чей?

– Да, – кивнул я. – Значится в пользовании одного старичка, но его дома не оказалось. Соседи говорят, что давненько его не видели выходящим из квартиры.

– Возможно, Савченко его грохнул, – высказался Федя. – И гараж к рукам прибрал.

– А как бы он это провернул? – задумался Горохов. – Куда председатель кооператива смотрит? Этот вопрос как-то аккуратно выяснить надо, без шуму и пыли, не привлекая внимание общественности. А лучше вот что… Я Каткову поручу старичка этого отыскать, а вы засадой займитесь.

– Он не сможет отыскать его, – уверенно заявил Федя, выпрямившись и оторвавшись от дверного косяка. – Стезя Алексея – это следы и прочие дактокарты, а с людьми он не особо умеет работать. Тут чуйка оперская нужна.

– Да и бог с ним, с хозяином. Не так важно, где он сейчас, нам самое главное – срочно засаду выставить, – конкретизировал шеф. – Найдем пенсионера, никуда не денется. Так… Машину бы неприметную подобрать для засады, чтобы в глаза не бросалась.

– В машине не получится караулить, – замотал я головой. – Кооператив гаражный на некотором удалении от городской черты расположен. Пустырь между ними. Если автомобиль воткнем рядом, на подходе – слишком приметен на открытой местности будет. Если внутри массива гаражного поставить – сами понимаете, еще приметнее получится. Местные коситься будут, а ночью – так вообще, машина неприкаянная – нонсенс целый. На ночь все автомобили по гаражам спят, под замком.

– Пешком тогда? – свел брови Горохов.

Я ответил быстро, потому что уже так и сяк в голове всё это прикидывал:

– Деревьев там нет, кустов тоже… Спрятаться негде. Развалины керамического завода – не подойдут, в отдалении. Если только на крыше гаража где-то залечь. Но засветиться можно на раз-два. Крыши там низкие, чуть голову поднял, вмиг срисуют.

И вроде бы я знал, что, как говорится, критикуя – предлагай, но никаких дельных вариантов пока выдвинуть не мог.

– Мда, задачка… – Никита Егорович постучал ногтем по подлокотнику кресла.

Кабинет заполнило задумчивое молчание. Как подметил когда-то один детский писатель, слышен был скрип мозгов.

– Так давайте внутри гаража засаду устроим! – выдал Федя.

– Мысль неплохая, – потер свой гладкий, до синего блеска выбритый подбородок следователь. – Официально проникновение проведем, как оперативное мероприятие. Вот только как гараж нам вскрыть незаметно? Какие там замки, Андрей Григорьевич?

– К сожалению, надежные, – вздохнул я. – Мельком успел глянуть. Один навесной, с цилиндровым запирающим механизмом, второй накладной сувальдного типа изнутри стоит. Так просто не вскроешь…

– А если замки спилить? – предложил Федя. – Подмену устроить. Купить такие же в магазине и повесить.

– Так они новые, их сразу видно будет, – скептически скривился Горохов.

– Раствором кислоты замки обработать, – генерировал идеи Федор. – Они окислится за пять секунд и ржавчиной покроются. Состарим их искусственно. А?

Интересно на него, однако, градус действовал – вон сколько дельных мыслей на квадратный сантиметр!

– Да, но как тогда Савченко попадет в гараж? – задал я резонный вопрос. – Ключики-то не подойдут.

– А если не запирать замки, а просто повесить для виду? – не сдавался Федя.

– Можно, но это может Савченко спугнуть. Когда он поймет, что гараж вскрыт, внутрь всяко не сунется. Сбежит еще на подходе.

Коллеги представили такую картину и согласно закивали.

– Что же делать? – Федя потер виски, то ли голова начала болеть от сегодняшних возлияний, то ли мыслительные процессы разгонял.

– Есть у меня одна мыслишка… – улыбнулся я и обвел присутствующих хитрым взглядом.

– Нравится мне, Андрей Григорьевич, когда ты так говоришь, – воодушевился Горохов. – Сразу чувствуется, что мыслишка эта будет гениальная.

* * *

Я постучал в дверь на лестничной площадке по-особенному, вспомнив наш старый условный сигнал с хозяином этой квартиры: три длинных, два коротких стука. Время уже было к вечеру, и, по моим расчетам, он должен быть дома. Я не ошибся.

Изнутри послышалась тяжелая поступь, прогибающая половицы. Щелк, щелк. Дверь распахнулась, и на пороге вырос Медведев. Тот самый шубник-мошенник, которого про себя я раньше называл Деточкиным, за схожесть их поступков. Тот самый робингудствовавший медвежатник, которого я когда-то отпустил, и не прогадал. Он мне потом помог в деле Дубова и раненного на своей хате укрывал. Нисколько не изменился за те годы, что мы не виделись – рубленный подбородок, в плечах косая сажень.

– Здорово, тезка! – шагнул я внутрь, как к себе домой, не дожидаясь приглашения.

Все те же мрачные интерьеры, запах табачного дыма и плотно зашторенные окна. Будто я и не уходил отсюда.

– Привет, мент! – шубник протянул широкую ладонь и крепко пожал мне руку.

Колючие проницательные глаза, казалось, выражали безразличие, но я хорошо его знал. За маской сурового мужика скрывалось радушие к старому другу. Ладонь его чуть вспотела, да и уголки губ дернулись вверх, борясь с непроизвольной улыбкой.

– Чай, водки? – предложил хозяин.

– Водки.

– Водки нету, есть чай.

– Сойдет, тогда сахару побольше, мозги прочистить надо…

– Последний раз, когда ты так ко мне заявился, Григорич, – хмыкнул Медведев. – У меня прям в жизни веселая полоса приключилась. Чуть не пристрелили нас, когда мы из окна УВД, как бандиты, сиганули.

– Бывает, – улыбнулся я. – Не пристрелили же…

– Вот чует мое сердце, что ты, Григорич, опять авантюру задумал. Скажи, что я ошибаюсь, и ты больше не работаешь в ментовке, а просто пришел проведать старого товарища.

– Не скажу, но я тоже очень рад тебя видеть. Хорош ворчать, тезка. Чайник будешь ставить?

– Только вскипел.

– Тогда наливай, и печеньки тащи. Знаю, «Юбилейное» у тебя всегда имеется.

– Помнишь…

А то…

Мы расположились в зале, на диване перед журнальным столиком.

– Ну, рассказывай, зачем пришел, – Медведев в нетерпении крутил в руках кружку с надписью: «Олимпиада-80».

– Гараж надо по-тихому вскрыть, без следов чтобы, а потом так же закрыть.

– Эх, опять твои криминальные методы. Ты же помнишь, что я в завязке. В доме быта работаю, дубликаты ключей изготавливаю, а с замками и сейфами – это в прошлом.

– Ничего, – похлопал я его по плечу. – Вспомнишь молодость былую. А криминала никакого нет, там процессуальное действие, все официально, но негласно. Гада одного надо изловить.

– Мясника? – выдал он и поднял бровь.

– А ты откуда знаешь?

– Город слухами полнится… Да и за простым воришкой ты бы в Новоульяновск не приехал.

– Ну, так что? Поможешь?

– А у меня есть выбор?

– Нет, конечно, но все равно спасибо, что согласишься. С меня магарыч. И колбаса… Две колбасы.

– Когда нужно вскрыть?

– Чай допьем и вперед.

– Ого… – крякнул хозяин квартиры. – Вспомнить бы еще, где мои отмычки. Хорошо хоть не выбросил, как знал, что еще вернешься.

* * *

К гаражам приехали уже в темноте, когда его обитатели разбрелись по домам. Машину оставили в соседнем ряду, до нужного гаража дошли пешком. У меня спортивная сумка на плече, Федя раздобыл где-то рюкзак. Затарились сразу вещами и продуктами – хрен знает, сколько придется торчать взаперти, так что даже спальники захватили. Так просто на таком посту не сменишься, не будешь же каждый раз дверь вскрывать, да и палевно это. Решили с Гороховым, что обойдемся без местных, без смены и подмоги.

Вообще, конечно, по уму, в гараже осмотр с понятыми сначала сделать нужно, следы зафиксировать возможные, обстановку, но тогда он рассекречен будет, и засаду там выставлять – дело дохлое. Так что придется нам с Федей постараться следы не уничтожить. Если кровь жертв будет, ее вообще трудно чем-то уничтожить. Дождь и солнце для следов крови губительны, а в закрытом сухом помещении такие улики годами могут храниться, не теряя своих свойств.

Медведев по привычке огляделся, втягивая голову в плечи, будто собирался на преступное дело. Сам в плаще, как человек-невидимка, на голове его знаменитая шляпа, в которой он раньше дела мутил.

– Давай, начинай, – кивнул я ему. – Можешь не озираться, на шухере мы с Федей постоим.

– Прикройте меня, – сказал медвежатник. – Встаньте по бокам, чтобы не видно было, что я в замке ковыряюсь. Ага, вот так…

Он извлек набор хитрых инструментов – металлических загогулин разной формы и размеров. Подергал замки, зачем-то дунул в скважину одного из них, выбрал пару нужных отмычек и принялся за дело.

Фонариком мы ему не подсвечивали, чтобы не привлекать лишнего внимания. Вроде пусто вокруг, да только свет все равно издалека видно. Работал он почти на ощупь.

– Слушай, Андрюх… – Федя шумно втянул ноздрями воздух, будто принюхиваясь. – А если там внутри трупы? А? Мы что, с ними вместе там сидеть будем?

– Трупы он в лес унес, – успокоил я.

– Ну, а если не успел еще? Свежачок, так сказать, о котором мы еще не знаем? Или, предположим, эти части тел, из которых он конструктор собирает, там внутри находятся. Вместе с обгорелой головешкой, что вместо отца осталась и которую он из могилы выкопал. Брр!.. Как подумаю, что рядом с ногами-головами сидеть взаперти, так что-то дрожь пробирает.

Федя опять зашмыгал носом.

– Что ты там нюхаешь? – оглянулся я на него.

– Проверяю, пахнет мертвыми или нет? – вздохнул Погодин. – Я их, конечно, не боюсь, не может советский милиционер трупов бояться, служебный долг, так сказать, не позволит. Но как-то неприятно думать, что они по соседству будут лежать, когда мы, например, пирожки трескать будем.

– Какие пирожки?

– Как какие? Света тебе полный кулек положила. Забыл? Сказала, что их в первую очередь оприходовать надо, чтобы не испортились. А потом уже на тушенку переходить. И долго мы там, в этом гараже, торчать-то будем? А если Савченко и вовсе сюда не придет? Может он уже пошил костюмчик с отливом, зуб золотой вставил и в Ялту рванул, а мы тут прозябать с трупами будем.

Погодин порывисто вздохнул.

– Хорош трындеть, Федя, мы даже внутрь еще не попали, а ты уже весь извелся. И рук и ног там еще никаких не нашли. Так-то ты прав – не пахнет гнилой плотью.

– Надеюсь, там ничего такого и нет, – хмыкнул Федя.

– Надеюсь, что есть, – улыбнулся я. – Улики, как-никак.

Где-то за углом послышался гул двигателя.

– Шухер! – шикнул я и резко отступил от гаража на два шага.

Медведев и Погодин последовали за мной. Затем мы отошли еще чуть-чуть подальше от строения, но уже не торопясь, попинывая бычки на земле, брели будто восвояси, беседуя о полезности пива и бесполезности молока для взрослого организма..

Из-за угла вынырнула старая копейка. Красная, но в темноте показалась почти черной. Хищно сверкнула желтым прищуром фар. Мы шли к ней полубоком, я даже жестикулировал, изображая душевный разговор с запоздалыми посетителями гаражей, которые беспечно возвращались домой. В темноте за своих должны сойти, и какого черта эта копейка сюда среди ночи приперлась? Странно…

И тут меня осенила догадка. Я на миг оглянулся и скользнул взглядом по приближающейся машине. Она, вроде как, хотела остановиться, но почему-то засуетилась. Сбавила ход, но не парковалась. Медленно катила.

Ё-мое! Замежевалась она как раз в том месте, где гараж номер пятнадцать! Наш объект…

– Идем, мужики, – прошипел я. – Похоже, это он. Тихо вы, не оглядывайтесь! За угол заходим, скорее.

Рука Феди нащупала кобуру под ветровкой.

– Руки в карманы сунь, – зашипел я на него. – Пистолет не трогай, срисует нас.