Текст книги "Курсант. Назад в СССР 10"

– А в детстве, помнится, у тебя хорошо получалось кошек резать, – хмыкнул Сава. – Лучше чем у меня. Отец думал, что это я на тебя плохо влияю, знал бы он правду…

– Не трогай отца прошу! Я все равно… любила его.

– Да… Знаю… Ведь это была твоя идея – перезахоронить его. Собрать части тел от других людей. На этом мы и погорели…

Послышался вздох и шуршание

– Я не знала, что так получится, Боря… Прости. Но я не могла допустить, чтобы наш отец покоился, как обгоревшая головешка. Не могла, я думала об этом и думала…

– А теперь что? Начнешь все сначала?

– Нет. Я без тебя не справлюсь… – вкрадчиво проговорил женский голос.

– Правильно. Умничка… – обрубил мужской. – Затихарись и не высовывайся.

– Меня никто и не подозревает.

– Петров! Петров может пронюхать. Я же тебе говорю, просто сатана.

– Не думаю. Он меня видел один раз ночью на кладбище, но и тогда не разглядел.

– Когда он раскопал могилу нашего отца?

– Да… Ты, может, не знаешь. Я часто гуляла там. В ту ночь мне опять не спалось, я всё думала о нас.

– Теперь никаких «нас» не будет. Ты сама по себе, а я не жилец больше, сестричка.

– Не говори так! – зарыдала Маша. – Мы что-нибудь придумаем. Я тебя вытащу. Я ведь могу убить еще кого-то. Сделаю так, чтобы было похоже на твой почерк…

– Нет. Все. Я сказал, нет. Изначально это была плохая затея.

– Это все ради отца. А ты даже не пришел на его похороны.

– Он выгнал меня из дома, ты забыла? – уже громче заговорил мужчина.

– Это было так давно… И потом, он просто нас не понял. Не понял нашей любви.

Послышались звуки, похожие на поцелуи.

– Я люблю тебя… – прошептала Маша.

– А я нет, – хмыкнул Сава. – Все, иди.

– Зачем ты врешь? – взвизгнула девушка. – Не говори так! Я знаю, что ты врешь!

– Так будет лучше, сестренка… Иди. Когда-то я был готов на все ради тебя, но сейчас…

– Что сейчас изменилось?

– Иди и забудь меня, так лучше будет, – голос Савченко дрогнул, слышно было, как он сглотнул. – Забудь меня. Живи дальше…

– Я не хочу без тебя жить…

– Иди, говорю, дура! Не вздумай ко мне приходить. Менты спалят!

– Нет… Нет, я еще приду.

– Ах так… Тогда знай… Это я прикончил нашего дорогого папашу.

– Что?

– Что слышала! Сжег его вместе с домом, пока он спал. И он сгорел!

– Нет, не может быть!

– Еще как может… – сказал мужчина так твердо, что я и тут мог представить, как веяло холодом в тот момент от Бориса Савченко.

– Но почему?!..

Кажется, Маша даже слегка охрипла от шока – эту фраз слышно было не очень хорошо.

– А ты подумай… Забыла? – давил Сава. – Мы росли не такие как все, но всю злость он почему-то вымещал только на мне. Я до сих пор помню пряжку его армейского ремня на моей спине. Показать тебе следы? Руки у меня скованы, так можешь сама рубаху поднять.

– Как… ты мог его убить?.. – снова еле слышались слова его сестры.

– Не спрашивай. Иди и живи, а я уже поплатился за все.

– Ненавижу! – вскрикнула Маша.

Послышался стук каблуков, она выходила из кабинета. Хлопнула дверь. Савченко остался один. Но запись не кончилась.

Мы услышали, как он тяжело вздохнул и пробормотал:

– Не убивал я отца… Но ты так считай… Быстрее выкинешь меня из головы. Я тоже тебя люблю, сестренка…

Пойманный зверь разразился страшным рыком, перешедшим в вой…

Глава 25

Запись закончилась, а Захарова всё ещё сидела не шелохнувшись, замерла, словно камень. Даже взгляд застыл, будто нас не видела. Лишь побелевшие от напряжения пальцы, что вцепились в стул, выдавали ее истинное состояние.

– Я сейчас запишу ваши показания, – спокойно проговорил Горохов, будто речь шла о сущем пустяке, формальности, а не о допросе по расстрельной статье. – Набросаю сначала основное, что услышал на пленке, потом вы добавите подробностей.

– В холодильнике, – процедила убийца.

– Что? – следователь оторвался от бумажек и с недоумением на нее уставился.

– Рука Сипкина – в старом холодильнике на балконе, я не успела ее отвезти в подвал.

– Мы так и предполагали, – кивнул Горохов, – что где-то у вас в квартире.

– Откуда вы узнали?

– Неважно…

– Я хочу знать, пожалуйста, – Маша вдруг сникла и из высеченной из тверди статуи превратилась в хрупкую сгорбленную женщину; но впечатление могло быть обманчивым, уж мы-то видели ее актерскую игру воочию. – Скажите… Почему вы стали меня подозревать?

Казалось, она сидела и лихорадочно перебирала в мозгу все варианты развития недавних событий, будто искала оправдание своему проколу. Будто ей хотелось услышать, что это не ее фатальная ошибка, не она плохо сработала, а произошла некая нелепая случайность, злой рок, из-за которого ее раскрыли. Так считать проще, чем во всем винить себя. Но я не дам ей такой возможности, пусть кусает себе локти до конца своих дней.

Я вытащил из кармана сверток из носового платка. Развернул его на столе, выставив на всеобщее обозрение предмет, который был в нем.

– Узнаете? – кивнув в сторону стола, уставился я на Захарову.

– Что там? – вытянула она шею. – Я не вижу.

– Подойдите ближе, если вам не видно, – вмешался Горохов, – я разрешаю.

Женщина сжала губы, чуть помедлила, но любопытство пересилило. Уж очень ей хотелось уверовать в свою непобедимость.

Она подошла к столу и замерла, уставившись на платок:

– Окурок? Ну и что?

– А вы внимательно посмотрите, – торжествующе улыбался шеф. – Это не просто окурок, это «Winston». Сигареты, не особо распространенные в Новоульяновске. Тогда, на кладбище, это были вы… Вы его бросили в ту ночь.

Глаза Маши сузились, а пальцы стиснули полы жакета так, что тот затрещал. Она молчала, села обратно на стул, борясь с внутренним гневом.

– Какая же я дура… – наконец, тихо выдохнула она. – Так проколоться. На обычном окурке.

– Не только на нем, – продолжал добивать ее Горохов. – Андрей Григорьевич тут накопал любопытные факты из жизни вашего брата. Нашел старых свидетелей по давнему уголовному делу и выяснил любопытную деталь. Смертельную поножовщину ваш брат устроил из-за некой девушки. Так вот, тогда следствие не установило ее личность, но у нас сейчас нет сомнений, что это были вы. Из-за вас Савченко отбывал срок. Получается, что не совсем вы были с нами правдивы, когда описывали свои отношения с братом. С которым, как оказалось, у вас давно отнюдь не братские отношения.

Захарова снова молчала.

– Матери у вас были разные, но отец…

– Хватит! – истерично вдруг вскрикнула Маша. – Замолчите! Я все подпишу!

– Конечно, подпишете, Мария Константиновна, – уверенно хмыкнул следователь. – Доказательная база собрана почти в полном и достаточном объеме. Дело Мясника можно считать раскрытым. Вернее, дело целых двух Мясников. Кто бы мог подумать? Осталось только обыск на квартире у вас провести, дождаться заключения судебно-медицинских экспертиз по найденным частям тел, и можно предъявлять обвинение и направлять дело в суд. Так что рекомендую вам сотрудничать со следствием. Возможно, это зачтется на суде. Мы все равно все выясним, без вас или с вами. Можно сказать, уже все выяснили, – Горохов многозначительно кивнул на магнитофон с пленкой.

Захарова что-то почти беззвучно прошептала, но по губам можно было понять посыл. Я расслышал лишь последние слова: «Сдохните все»…

Я в проклятия не верю, и дохнуть точно не собираюсь, было уже дело… А вот ей, судя по всему, скоро придется распрощаться с жизнью. Преступление раскрыто, но один вопрос у меня оставался нерешенным, а в голове крутилось имя моего старого друга из прошлой и теперь уже нынешней жизни – Олег…

* * *

– Узнаешь? – я выложил перед Олегом фрагмент красной ленточки.

Мы сидели у него в комнате, парень на мой вопрос лишь недоуменно пожал плечами:

– Нет, а что это?

Даже не дрогнул, не заикнулся. Все так же улыбался, будто был просто крайне рад меня видеть.

– А так? – я достал второй фрагмент ленточки и приладил к первому, они слились по линии разделения.

– А! – хлопнул себя по лбу парень, будто только что вспомнив. – Это же на месте убийств они обнаружены. Черпакова и Солнышкиной, да?

– Ага, – кивнул я, впившись в него взглядом. – Ты даже фамилии потерпевших запомнил. Похвально…

– Ну, так я ж там был. А зачем ты их принес?

– Угу, и там эти ленточки мы нашли, они были лишь на местах двух убийств. И больше нигде.

– Ну и что? – пожал плечами парень. – Я-то тут при чем?

– А если вот так сделать? – я достал третий фрагмент ленточки и приложил его ко второму.

Они соединились ровно, без всяких зазоров и «минуса» ткани.

– О! – Олег почесал макушку. – А третья откуда?

– Оттуда, – ткнул я пальцем в книжную полку, прибитую к стене над столом. – Там моток лежал, я просто срезал для образца кусочек, сличил, а он совпал. Ничего не хочешь мне рассказать?

Наконец, кажется, его хоть немного пробрало. Олег опустил взгляд.

– Ну-у… Понимаешь, Андрей. Как тебе объяснить?

– Да уж постарайся, объясни, – впился я в него взглядом.

Олег смутился, уши немного покраснели – только ухо мне сейчас и было видно, глаза-то он прятал. Это хорошо, получается, что парень не закоренелый врун или социопат, у которого напрочь чувство стыда отсутствует.

– Слушаю, – подбодрил я его.

– Гм-м… Короче, – Олег глянул на меня исполобья. – Это я их подбросил.

– Когда убивал?

Я изо всех сил старался сидеть спокойно, но мой собеседник заметил, как я напряжен. Только Олег не знал, что наша с ним история была уж слишком долгой.

– Ты что такое говоришь?! – Олег вскочил со стула. – Не убивал я никого.

Я ухмыльнулся.

– Успокойся, я знаю. Вопрос только – «зачем»?

Начал он издалека.

– Я купил ее еще на выпускной, моток ленты целый. Мы ей подвязывали всякие штуки праздничные, стяги, шарики, транспарант закрепили. Один отрезок с того времени у меня завалялся в кармане. Мы когда на место убийства Черпакова приехали с тобой, я помню, как ты особо меня не подпускал к трупу, да и вообще, вид у тебя был такой, будто ты сто раз пожалел, что меня взял на происшествие. А я помочь хотел. Ты же знаешь теперь, что судмедом хочу стать. Ну так вот… И захотелось вдруг мне, чтобы ты увидел во мне хоть какую-то пользу, а не смотрел, как на балласт. Я эту ленточку из кармана незаметно швырнул на кустик, будто она там давно висела. Но не рядом с трупом, а чуть поодаль, ты же помнишь. И сам же ее и нашел, тебя позвал…

– Ты чуть не повел расследование по ложному следу, – буркнул я, переваривая услышанное.

– Ну, так если предположить и мозгами пораскинуть, то ленточка могла случайно там оказаться, не на теле же была обнаружена. А на следующем преступлении я повторил трюк.

– Олег, – я смотрел парню прямо глаза. – Никогда больше так не делай… Ты понял?!

– Да понял я уже, понял, – поморщился тот. – Я же не знал, что ты чуть ли не в основные улики ее запишешь. Думал, помусолите и выбросите, исключите из доказательств, а ты вон как серьезно к вопросу подошел, даже обыск в моей комнате провел.

– Не неси ерунды, – скривился я. – Это был не обыск. Я увидел моток случайно среди книг. Взгляд сам зацепился. Ты же его не прятал. А улики такие очень важно было отработать.

– Почему? – искренне удивился Олег. – Ведь это всего лишь кусок тряпицы. Вернее, два куска.

– Потому что… – Я внимательно смотрел на парня, в его пытливые глаза, но не мог же я сказать ему, что в том, моем будущем что-то пошло не так, и он убивал женщин именно такой ленточкой – которая послужила символом красного пояска его деспотичной биологической матери.

Но в этой реальности я все поменял. Олег вырос в другой семье, травмирующего фактора, который дремал бы много лет в нем, а потом вылился бы в манию, он не получил. Спасибо провидению, ну, и мне немного…

– Ты что молчишь? – вывел меня из размышлений Олег. – Про улики-то?

– Да так… – я улыбнулся и потрепал парня по плечу. – Пожалуй, ты прав. Это всего лишь кусок тряпки, и мы цеплялись за каждую соломинку… Из тебя получится отличный судмедэксперт, только хорошенько учись.

* * *

– Привет, лодырь! – я вошел в больничную палату с авоськой, полной апельсинов. – Хреново выглядишь, тезка!

– Привет, мент! – улыбнулся Медведев. – Ты тоже…

Он лежал на кровати, но при виде меня смог самостоятельно привстать и сесть.

– Да, это мне просто накидка не идет, – кивнул я на свое плечо, на которое наброшена была с застиранными бледными полосками больничная тряпица на вязочках. – А то, что лицо помято, так это злоупотребляли вчера немного, посидели в ресторане коллективом. С Гошей заодно пообщался, он там бессменный постовой. Тоже заживает после Савы. Но ему меньше досталось, чем тебе.

Шубник повел бровями, мол, пока я тут чалюсь, они водочку под селедочку уговаривают:

– Что за праздник-то отмечали?

– Раскрытие дела праздновали. Традиция уже у нас такая уже сложилась.

– А! Как хорошо, что вы этого гада прищучили. Вот спасибо… Я же чуть не загнулся из-за него.

– Двух гадов прищучили, – загадочно улыбнулся я.

– Как – двух?

– А вот так…

Я рассказал медвежатнику во всех дозволенных подробностях события последних дней.

– Вот сволочи! Выродки… – глухо пробормотал Медведев. – Своими бы руками удавил.

– Опоздал ты немного с удавлением, – я многозначительно ткнул пальцем в потолок. – Один уже там… На том свете.

– Как это? Так быстро? Уже расстреляли?

– Нет, конечно. Не поспели бы. Да вот только Савченко в камере повесился на собственных штанах.

– Туда ему и дорога, – процедил Шубник.

– Я тоже по нему не горюю, заслужил. Только нескольким милиционерам, начиная от дежурного КПЗ и заканчивая проверяющим по УВД в тот день, по выговору дали. За то, что не углядели за суицидником.

– Выговор не заразный, носить можно.

– Я тоже так думаю, – кивнул я. – Ну, а ты долго загорать тут собрался?

– А что? – насторожился Шубник.

– На работу пора выходить…

Больной тяжело вздохнул и горестно почесал шею под воротом больничной пижамы.

– Курсант, не напоминай, а… Вот, как вспомню, что опять в закутке «Дома быта» сидеть и ключики точить, как жуку какому-то, так снова хочется словить пулю, чтобы подольше на больничном проваляться.

– Да не на ту работу выходить надо, – я хитро прищурился, чуть выжидая, – на другую.

– На какую еще другую? – крякнул Медведев.

– В общем, расклад такой – Булкин тут договорился с нужными людьми, тебя в школу берут.

– Меня?! В школу? – Шубник часто заморгал.

– Ну, да, ты сам же хотел там работать, помнишь, говорил мне?

– Конечно, хотел, только ж я судимый. Как меня возьмут?

– Судимость погашена, да и говорю же, начальник УВД подсуетился. Место тебе нашел.

– Кем? Физруком? – голос Медведева дрогнул, он потер глаза.

– Пока нет. Завхозом, ну а там – как себя покажешь. Как с коллективом сработаешься, глядишь, и в физруки возьмут. Диплом-то не потерял еще свой педагогический?

– Андрюха! Спасибо, – выдохнул Медведев, я со смущением заметил, что у него даже голос немного подсел. – Спасибо!

Он протянул широкую ладонь. Я пожал ее, а Шубник тряс и тряс мою руку, не останавливаясь. Зашмыгал вдруг носом, пряча глаза. Никогда я его не видел таким счастливым.

* * *

– Ли-иза!!! Любимая! – блажил Быков, чуть покачиваясь на богатырских, но сейчас нетвердых ногах, и задрав голову, целя взглядом на второй этаж роддома. – Это я! Эй!!! Ли-из!

– Тише ты! – дернул я за рукав нетрезвого друга. – Всех новорожденных перепугаешь! До колик!

– Не, ну а че она? Где она?! – Антоха отмахнулся от меня букетом. Цветы в такое заведение, конечно, не передать – не стерильно. Но отговорить покупать розы я Тоху не смог. Сейчас цветы ни к чему, не выписка же еще. Да и на выписку не особо было принято в восемьдесят шестом с цветами в роддом заявляться.

Антон сунул два пальца в рот и уже собирался изобразить Соловья-разбойника, но окошко над нами распахнулось, и в проеме показалась Тохина жена – Лиза. Я даже не сразу узнал ее – без косметики, в казенном халате с хвостом вместо прически. Не такая, как когда мы по бережку гуляли, а я пытался Зинченко подловить, пока они в речке плескались. Вид у молодой мамы был замученный, но счастливый.

– Антоша! – сначала расплылась она в улыбке, а потом нахмурилась. – Ты чего раскричался?

– Лизка, покажи дочь скорее! На кого похожа? На меня, да?

– Скоро покажу, на кормление ее должны принести. Сразу и покажу.

– А я думал, Юлька с тобой в палате? – в этот момент Антон качнулся, и ему пришлось опереться на меня.

– Не Юлька это, а Соня, – сквасила губки Лиза. – Сколько раз тебе твердить, в честь моей подружки назовем. Ведь это же она нас с тобой познакомила.

– Какая Соня? – взмахну руками Быков. – Юлька она, и точка!

– Быков, не ори так! Дома поговорим и обсудим все. Ладно?

Антоха вытянул губы, будто целовал жену на расстоянии, а потом воздел руку с красным букетом вверх, будто с победным знаменем:

– Это тебе! Скажи, чтобы банку в палату принесли!

– Нельзя здесь цветы, ты что? И банки с водой нельзя…

– А что можно? Давай я тебе котлет принесу, что-то ты худая совсем стала. Или плов.

– Тут из продуктов только печенье и сгущенку можно, – отмахнулась Лиза.

– О как! – икнул Быков. – А че так? Кормят-то хоть нормально?

– Обед – щи без мяса, а на ужин капуста, похоже, из тех же щей выловленная. Но мне хватает, так что ничего не надо. Хотя нет… «Юбилейное» принеси несколько пачек. Нам на палату.

– Ага, – Тоха бесцеремонно отшвырнул ставший вдруг ненужным букет на землю. – И все? Больше ничего не надо?

– Не надо…

– Так не бывает, Лиз, вот скажи, чего ты хочешь?

– Господи, выспаться просто хочу…

Быков нахохлился, размышляя.

– Это пока невыполнимо, а еще чего?

– Чтобы не пил.

– У меня дочь родилась, имею право! – Быков топнул ногой.

За спиной Лизы выросла нянечка, что-то проворчала, после чего окошко спешно закрылось. Но через секунду за стеклом снова выросла Лиза Быкова с ребенком на руках, закутанным с ног до головы в пеленки.

– О! – Быков аж подпрыгнул, чтобы лучше разглядеть. – Покажи Юльку! Покажи!

Лиза жестами обозначила, что, мол, окно нельзя открывать, когда ребенок в палате, так смотри, через стекло. Бережно, двумя руками удерживая ляльку, с еще отекшим и желтовато-хмурым, как у самурая, лицом, она повернула ее так, что мы увидели курносый нос и глазки-пуговки.

– Смотри, Андрюха! – заголосил Быков. – На меня похожа! Ну, точно! Подбородок – вылитый мой! Да?

– Да не дай бог, – похлопал я его по плечу. – Уж лучше пусть она в мать пойдет. Антоха, пожалей девчонку.

Но мой друг, конечно, меня не слушал.

– И уши мои! Смотри, как торчат! Особенно левое – точь-в-точь как у меня! – Быков радостно замахал жене руками. – Спасибо, любимая! За дочу спасибо!

– Тоха! Не ори так, – я снова дернул парня за рукав. – Щас ментов вызовут.

– Так ты уже здесь, – вскинул на меня хитрую бровь друг.

– Не-е… Я сегодня выходной. Нам еще Соню с тобой продолжать обмывать.

– Юлька, я тебе говорю, она! Что ты как жена моя, в самом деле? – насупился Антон.

Еще немного, и начнет выяснять, точно ли я его уважаю.

– А мне Соня больше нравится, – признался я.

– Привет, – сзади раздался знакомый девичий голос.

Этот голос я сразу узнал. Его было невозможно ни с кем спутать.

Глава 26

Я обернулся. Передо мной стояла смуглая красотка. Тугая коса до попы, синие глаза контрастировали с дугами черных, как воронье крыло, бровей. Носик кокетливо вздернут. Одета в белый медицинский халат, но не обычный мешковатый, как у всех сейчас, а приталенный – явно перешитый по фигуре.

Тоха раскрыл рот, а я сумел выдавить:

– Косичкина? Ты, что ли?

– Ну, а кто еще, Андрюш, – ослепительно улыбнулась девушка.

– Вот так встреча! – воскликнул Быков. – Это же Катька!

Я пребывал в небольшом шоке, разглядывая, как изменилась отличница, комсомолка и скромница. Мы же с ней в медицинский вместе поступать хотели. То есть, мой предшественник в этом теле ботаника – старшеклассник Петров. Помнится, Катюха влюблена была в Петрова, но тот долго скромничал, а тут появился Нагорный собственной персоной – и все карты им спутал. В мед мальчик не пошел, на письма не отвечал. Что тут можно было подумать?

Что угодно – кроме того, что Андрей умер и заново родился.

– Ты что молчишь? – продолжала сиять медичка, уставившись на меня.

– Я-а… Рад видеть тебя, классно выглядишь.

И тут Быков более полно озвучил мои мысли:

– О! Катюха! Ну ни фига, ты изменилась! Тебя не узнать прям… А ты че в халате? Медик, что ли?

– В прошлом году закончила, – кивнула наша одноклассница.

– И кто ты теперь? Медсестра? – Быков даже на миг забыл, что надо смотреть в окно роддома, откуда уже хмурилась на нас Лиза.

Наверное, разглядела, что к нам подошла такая статная фифа, и ей это явно не понравилось.

– Бери выше. Хирург, – ответила Катя. – Вон в том корпусе работаю.

– Ого! – присвистнул Быков. – Обалдеть. А у меня дочь родилась, – он махнул на Лизино окошко. – Пошли с нами, отметим, как полагается. Заодно и старые-добрые времена повспоминаем.

– Не могу. Я работаю, давайте вечером.

– А давай! – решил за нас двоих Антон. – Можно у меня посидеть, хата пустая.

– Андрюш, – девушка глянула на меня. – Ты чего молчишь? Ты вообще как? Где работаешь?

– Да мент он! – торжественно объявил Антон и хлопнул меня по плечу. – Да не просто мент! Один из лучших в Союзе. Маньяков по всей стране ловит. А так, он, конечно, маленько зазнался – в Москве живет, в столице. А здесь пока в командировке.

– Спасибо, друг, – сказал я. – Но я сам могу про себя рассказать.

– Да я вижу, что можешь. Да и что рассказывать, я уж все рассказал. Ха! Ты помнишь?! Мы ж вместе в Катюху влюблены были, даже дрались с тобой из-за нее в школе. Щас вообще смешно вспоминать. Ну, как дрались, колотил я тебя, Андрюх. Ты уж прости, но ты не такой тогда совсем был. Квелый какой-то, не то, что сейчас.

Ага. И именно влюбленный Быков поспособствовал тому, чтобы я тут появился, не слишком-то удачно столкнув своего хилого одноклассника с лестницы.

– Да, – Катя прищурилась, продолжая в открытую меня разглядывать. – Вижу, что служба в милиции Андрею на пользу пошла. Теперь понимаю, что не для карьеры врача он родился.

– Ха! Петров – врач! Вот умора! – Быков снова хлопнул меня с силой по плечу, но на этот раз я увернулся.

Его тяжелая рука просвистела рядом, увлекая здоровяка за собой. Он покачнулся и чуть не завалился на потрескавшийся асфальт с наспех побеленными бордюрчиками. Я поймал его за ворот и поставил на место.

– Тоха! Помаши лучше жене, – кивнул я на окно. – По-моему, ей не очень нравится, что ты отвлекся.

– Милая! – заорал Антон, махая сразу обеими лапищами. – Все нормально! Это наша одноклассница! Катька Косичкина! Я тебе про нее рассказывал, как мы с Петровым за нее…

– Тихо ты! – оборвал я его. – Разорался! Она все равно тебя не слышит.

– Это твоя жена? – медичка кивнула на окошко, избегая встречаться взглядом с Лизой.

– Ага, – радостно закивал Быков.

– А ты, Андрюша, женат? – спросила девушка.

– Нет, – вырвалось у меня.

– Но невеста у него имеется, – подмигнул Быков Кате. – С ним работает. Умница, красавица, как и ты…

Мне показалось, что улыбка на мгновение исчезла с губ Кати, но она быстро вернула ее на место.

– Ты-то как? – Антон продолжал коситься то на окно, то на медичку. – Дети есть?

– Я не замужем.

– О! Ты че? Не порядок… Ну это мы мигом исправим. У меня на заводе столько холостых ребят в смене. Я тебя познакомлю. Вот взять Петьку, к примеру! Парень он…

– Хорош, Быков! – прервал я его сватовские потуги. – Думаю, что Катерина и без тебя разберется.

– Ну, я ж помочь хотел! – Быков искренне всплеснул руками. – Такая девка видная – и одна.

– А кто сказал, что я одна?

Теперь у меня на миг исчезла с губ улыбка.

– Когда свадьба? – зацвел Тоха. – А ну, колись! Мы ведь придем!

– Нет, жениха у меня нет.

– Ты же сказала, что не одна? – почесал за затылком Антон.

– Да… Не одна – у меня работа. Все время мое занимает. Дежурства ночные дополнительно беру, еще на полставки в рентгенкабинете работаю.

– Не бережешь ты себя. Запомни, Катюха! Всех денег не заработаешь, а всех баб не… Э-э… – Быков осекся, понял, что не то ляпнул, и сразу перевел разговор в другое русло. – Короче, однокласснички мои любимые! Жду вас вечером у себя. Мне зав отдела снабжения коньячок знатный подогнал. Заморский. Раскупорим сегодня его в честь дочурки и нашей встречи. Восемь лет прошло… Кошмар, как время быстро летит. Только моргнешь!

– Я только за, – Катя посмотрела мне прямо в глаза. – Андрей… Ты придешь?

* * *

Вечером собрались у Антона. Тот успел приготовить нехитрую закуску – отварил картошку, порезал селедку и плавленый сыр.

Катя пришла в коротком платьишке. Нижний край гораздо выше коленок – на грани дозволенного, что скрывать, выгодно подчеркивал точеные ножки. Косметики минимум – смуглая кожа, черные ресницы и брови, выразительные глаза позволяли ей обходиться почти без макияжа. А вот губы накрасила ярко. В алый цвет боевого знамени.

Быков любезно помог снять ей плащ и сразу потащил всех за стол.

Коса у медички теперь уже была распущена. Волосы струились каскадом по изящной спине. Пахло духами и чем-то еще, приятным.

– Друзья! – воскликнул друг, разливая по бокалам напиток, который, судя по густому запаху и этикетке, оказался не коньяком вовсе, а настоящим шотландским виски. Товар крайне дефицитный. Можно сказать, штучный, – позвольте, скажу тост! Давайте выпьем за мою дочь – Юлию Антоновну. Пусть растет здоровенькой, и желаю ей обеспеченных родителей! Ура!

Второй тост Быков тоже взял на себя. Разошелся. Ему можно – не каждый день дочери родятся. В этот раз он предложил выпить за отличников, которые давали в школе списывать.

– Это же святые люди! – потрясал кулаком Быков, – Вот Катюха, например! Да если бы не она, то я в девятый класс бы не попал, а пошел в ПТУ, и трудился бы сейчас в смене со своими архаровцами, как в упряжке, а так человеком стал! Инженер – это вам не хухры-мухры! Друзья! А давайте обнимемся! Катька, дай я тебя поцелую!

Быков полез обниматься. Сначала он по-брежневски поцеловал меня а потом девушку. Косичкина с улыбкой подставила щеку.

Быков чмокнул ее, сгреб нас в кучу, как наседка цыплят, прижал к себе и выдохнул:

– Ребята, как же я вас всех люблю! А вы чего не целуетесь?! Будто не родные совсем.

Он бесцеремонно подвинул наши головы друг к другу. Я глазом моргнуть не успел, как сладкие губы Кати прильнули к моим. Буквально на секунду.

А потом они вместе с Антоном что-то живо обсуждали, хохотали. Тоха схватился за гитару, объявив, что научился играть. Перебирая дребезжащие струны, он завыл:

– А ты опять сегодня не пришла, а я так ждал, надеялся и верил, что зазвонят опять колокола, и ты войдешь в распахнутые двери.

В Советском Союзе песню «Колокола» не исполняли с экранов ТВ и сцен больших концертных залов. Зато её пели в студенческих компаниях, на домашних праздниках и во дворах. Исполняли – кто как хотел, меняя слова и добавляя что-то от себя.

– Быков! – хохотала Катя. – Лучше заткнись!

– Вам что это, не нравится? – состряпал Антон плаксивые глаза.

– Нравится, – слукавила Катя. – Только песня слишком грустная. Не на похоронах же мы.

– А давайте-ка я вам лучше «Восьмиклассницу» спою! А?

– Убери гитару, давай лучше сыграем во что-нибудь.

– Во что? – развел руками Антон. – Лото у меня нет. Домино тоже.

– В фанты, – хитро прищурилась Катя. – На желания…

– Так нас всего трое? Или, может, соседа с женой позвать?

– Не надо никаких соседей, – Катя мотнула головой так, что волосы разметались по плечам. – Я знаю такой вариант, где и три игрока достаточно…

* * *

В гостиницу от Тохи я вернулся далеко за полночь. Пошатываясь, на цыпочках прошел в комнату, разделся, но зацепил стул. Тот с грохотом упал на пол. Черт! Проникнуть бесшумно не получилось.

– Я не сплю, – промурлыкала Света из темноты. – Можешь не красться.

Нырнул к ней под одеяло. Обнял.

– Почему не спишь? Уже поздно.

– Тебя ждала, – она прижалась ко мне. – Как посидели?

– Нормально, – отмахнулся я.

– Быков сказал, что с вами одноклассница какая-то была?

– Когда успел? – искренне поразился я.

Вроде бы, до эпохи мессенджеров еще далеко, ничего себе, вести носятся – со скоростью света.

– Так была или нет? – мягко настаивала Света.

– Да, Катька. Антон в нее в школе влюблен был, а сегодня, веришь, встретили ее возле роддома.

– Симпатичная? – Света гладила мою грудь, и на секунду ее коготки впились в кожу.

– Да обычная, – соврал я. – Где ты видела красивых хирургов?

Я чувствовал себя как царь горы или рыцарь на коне. После последнего разговора с Олегом мне окончательно полегчало – теперь все красные ленточки останутся в прошлом. И любимая женщина тоже от меня никуда не денется – не позволю.

Я провел по ее мягким волосам и потянулся к ней с поцелуем.

– Она хирург? – сначала все-таки уточнила та.

– Ага.

– Ясно, – успокоилась Света.

Я поцеловал ее в губы и в нежное плечико, притянул к себе поближе и устроился поудобнее – страшно хотелось спать.

Но поспать нам не дали.

В дверь кто-то постучал.

– Бляха! – я встал и натянул штаны. – Быков, зараза, скорее всего! Это он приперся, больше некому. Он все рвался догуливать, не хватило ему. Я ведь еле спать его уложил, думал, уснул, а он сюда приперся.

– Как – спать уложил? – снова насторожилась Света. – А одноклассница с тобой там в квартире осталась?

– Да не-е… – снова отмахнулся я. – Она раньше уехала, ей завтра на смену.

Света хотела еще что-то спросить, но я уже щелкнул замком и распахнул дверь.

На пороге стоял заспанный Погодин. Он тер один глаз, а вторым таращился на меня.

– Андрюха, ты извини, что так поздно, нас Горохов собирает у себя в номере. Сбор через пять минут.

– Что за срочность? – буркнул я.

– О, ты че, пил? – уловил «аромат» Погодин.

– Немного…

– А меня, что не позвал?

– Я с одноклассниками был, там своя компашка, понимаешь?

– А, ну ладно…

– Так что случилось-то?

– Понятия не имею. Что-то важное, раз ночью поднимают.

– Опять труп без рук и ног?

– Да не знаю я… Одевайтесь, я пошел Каткова будить.

– Так он же с тобой в номере… Что сразу не разбудил?

– Пробовал, не получилось… Вот пойду по второму разу. Он же только на будильник реагирует. Его, что ли, завести?

Погодин грустно потопал к своей двери.

– Удачи… – кивнул я ему в спину и захлопнул дверь, чтобы привести себя в надлежащий вид.

Похоже, что приключения продолжаются… Но я не расстроился. Выспимся когда-нибудь потом, а сейчас стране снова срочно требовались наши светлые головы…

КОНЕЦ 10-го тома!

Друзья! Спасибо что были с моими героями на протяжении десяти томов! Признаться, я сам сроднился с героями и уже верю, что они живые и существуют на самом деле))) Пишите отзывы в коментариях. Пойду думать над 11-м томом. Подпишитесь на автора, чтобы не пропустить выход продолжения)

А пока, можете почитать перекрестный цикл с Курсантом, где Андрей Петров встретится с таким же попаданцем – Савельевым. Мы с другом Максимом Гауссом стартовали в соатвторстве с седьмым томом серии про спасение ЧАЭС. Чернобыль спасен, но Петрову и Савельеву в нашем совместном цикле предстоят новые великие дела. Вот ссылка на первый том: https://www.litres.ru/book/maksim-gauss-18594178/nazad-v-sssr-1984-70066912/