Текст книги "Курсант. Назад в СССР 10"

– Как это никто? – парень протянул Горохову руку. – Меня Олег зовут. Никита Егорович, я много читал о вас в газетах и в «Советской милиции». А еще я про вас по радио слышал, там сказали, что вы ушли на пенсию, но не смогли остаться на заслуженном отдыхе, так как душой болели за безопасность советских граждан и за раскрытие тяжких преступлений – и решили вернуться в органы прокуратуры.

– Было, такое, да-а… – одобрительно закивал Горохов.

– Я вот Андрею предложил свою помощь… В качестве понятого. Вам же пригодится «свой»? Да? Вот где вы сейчас в лесу понятых найдете? А я с вами поеду.

– А ты хотя бы раньше трупы видел, родственник Олег?

– Нет… Ну, только когда маленький был. Когда маму убили.

Смотри-ка, вот что называется – не растерялся. Я наблюдал за ним, пока не пытаясь вмешиваться.

– Ого, – нахмурился Горохов, – сочувствую.

– Да, ничего, я плохо это помню… Андрей мне потом приемных родителей нашел. Хорошие они люди. Ну, так что? Возьмете меня в помощники?

– А чего не взять, – хмыкнул следователь. – Парень ты, смотрю, шустрый. Восемнадцать-то есть? Понятыми только совершеннолетние могут быть, учти.

Олег бодро кивнул.

– На той неделе исполнилось.

– Ну и отлично, с нами поедешь, – Горохов повернулся ко мне. – Собирайся, Андрей Григорьевич. Каткову и Погодину я уже сказал.

Я наклонился и шепнул шефу.

– Может, этого, – незаметно кивнул я на Олега, – не будем брать?

– А что так?

Кажется, начальник не понял, почему это я не хочу пойти навстречу родственнику и прихватить лишние рабочие руки.

– Да молодой еще, малахольный. Боюсь, в штаны наложит, когда реальную кровь увидит.

– Ты сам-то когда убийства раскрывать начал? – шеф назидательно вскинул на меня бровь. – Тоже в возрасте перезрелого старшеклассника? Ведь так?

– Ну, то я… – пожал я плечами.

– Сам говоришь, что родственник, – Горохов по-учительски поднял указательный палец вверх. – Генетика – штука упрямая. А вдруг он в тебя пошел? Проверим, обкатаем, а потом, глядишь, в школу милиции поступит.

– Не надо его ни в какую школу милиции, – замотал я головой. – Он врачом хочет стать.

– Тем более, их тоже в морг водят. Пусть привыкает. Все, собирайтесь, машина внизу.

* * *

Полковник Булкин не успел еще выделить нам служебный транспорт, сказал, что всё ожидает новый автомобиль, который и хотел нам вручить, поэтому в гостиницу «Октябрь» за нами приехал старичок РАФик. За рулем – опять Витя.

– Доброе утро, что ли, – я сел вперед и пожал его лапу. – Чего хмурый такой?

– Выходной день, – вздохнул тот. – Эх… Накрылась рыбалка. Останусь без карасиков.

– Ну и ладно, они все равно костлявые. Зато нам поможешь. Один криминалист хорошо, а два – надежнее…

Машина выехала за город и, покачиваясь на ухабах, углубилась в лес. Небо хмурилось и грозилось пролиться дождиком. Высоченные березы вперемешку с елями смыкали кроны, будто что-то прятали от нас, закрывая и без того хилое солнце.

– Куда ехать-то? – Витя всматривался в петляющую в зарослях ленту грунтовки. – В дежурке сказали, что район западной рощи, получается, что мы уже приехали. А где тут?

– Вон, видишь следы колес, – ткнул я пальцем в ответвление дороги. – Похоже на УАЗик. Давай туда.

Я не ошибся. Через пару минут мы уткнулись в поляну, вокруг которой сгрудились люди в форме и штатском. Чуть поодаль «загорали» прокурорская «Волга», милицейский бобик и «девятка» начальника УВД Булкина. Получается, что мы прибыли позже всех.

Вылезли из машины.

– Здравствуйте, товарищи, – Булкин направился к нам, протягивая широкую ладонь. Сам ростом неказист, а ладонь – как блюдце. И твёрдое такое же. – Долго спите, – улыбался он.

– Рассказывайте, – пропустив колкость, сразу распорядился Горохов.

– Все как в прошлый раз. Крови нет, следов тоже, время смерти – примерно сутки.

Мы подошли ближе. Возле тела возился возрастной судмед солидных габаритов. Он был ко мне спиной, но я сразу узнал его по лысине. Ба! Знакомые все лица…

Труп мужчины, одетого в добротный костюм, привязан к березе. Левая брючина окровавлена и покрыта застывшей бурой коркой. Болтается ветошью, скрывая пустоту вместо ноги. На вид потерпевшему лет тридцать-тридцать пять. Глаза закрыты, на бледном лице франтовская бородка и усики. Холеный перец. Был.

– Смотрите, что я нашел! – подошел ко мне Олег.

Я оглянулся, толком не зная, чего ожидать – окурок, пуговица, может, даже нож? Но в его руке была зажата… Красная ленточка.

Как громом по башке. Бл*дь…. Не может быть!

– Ты где это взял? – резко выхватил я у него из руки атласную ленточку.

– Да там, в кустах валялась, – недоуменно пожал плечами тот.

Глава 5

– В кустах нашел?.. – я растерянно огляделся, надеясь, что «дьявольский бантик» оказался здесь случайно. Например, пионерка какая-нибудь на пикнике забыла.

Но кострищ и прочих следов отдыха на полянке и в ее окрестностях не оказалось.

– Показывай, – выдохнул я. – Где именно, точно нашел.

– Да вон, в кустах… Ты что такой бледный, Андрей?

– Не выспался, – соврал я и шагнул в указанном направлении.

Но на самом деле эта красная ленточка теперь стояла у меня перед глазами, будто широкая кровавая полоса.

Молодая поросль боярышника торчала сплошной стеной, никаких следов, даже трава не примята.

– Вот, здесь вязочка висела. На кустике, – ткнул пальцем в растительность Олег. – Ты думаешь, это преступник оставил? Ха! Зачем бы ему это? Это ж явно девчачья вещь.

– Вещица женская, – подтвердил я. – А она тебе, кстати, ничего не напоминает?

Я впился в Олега взглядом, пытаясь уловить малейшее изменение мимики.

– Неа, а что?

Я не выдержал и уточнил:

– Зверева носила подобные аксессуарчики…

– Зверева? То есть, мама… Ну, да, что-то припоминаю. Ну и что? Модные были красные пояски. И красная помада. Да и сейчас частенько встречаются.

– Не часто, – мотнул я головой.

Бляха! Как еще объяснить Олегу, что в моем времени он сам оставлял такие ленточки на телах убитых женщин. Причем ими же жертв и душил. А теперь вот стоит и улыбается. Конечно, он не знает про того себя. Про того, которым он никогда не станет.

Но тогда какого хрена здесь делает этот чертов красный поясок? Совпадение? Случайность? Надеюсь…

– Андрей Григорьевич, – ко мне подошел Горохов. – Что застыл? Труп глянь, выскажи мнение. Работаем.

Никита Егорович, конечно, тоже не мог знать, что меня так ошарашило. Никто здесь не мог о таком догадаться, и внезапно я понял, что мне до смерти хочется с кем-то поделиться.

– Вот, – я протянул следователю находку. – Надо вписать в протокол и изъять, как положено.

– Ленту? – Горохов свел брови, разглядывая улику. – Хм… Не думаю, что она имеет отношение к преступлению. Может, давно здесь валяется, кто-то потерял. Да и далековато от тела.

– Чует мое сердце, что имеет, – задумчиво проговорил я. – Давайте сфоктаем, опишем и изымем все-таки. А потом, если что, недолго из вещдоков исключить. Лучше лишнего сметём на месте происшествия, а потом разберемся.

Горохов внимательно на меня посмотрел.

– Лады, пошли, труп глянешь. Там Алексей и Драгунов уже вовсю роются. Следы ищут, но нет их, етить-колотить. Хочу твое мнение услышать по всей этой необычной ситуации.

Я повесил ленточку обратно на куст и кивнул Олегу:

– Охраняй.

– А можно труп посмотреть?

– Успеется. И что ты вообще делал в этих кустах?

– Да приспичило, по-маленькому, – сжал колени парень. – Я все же отойду подальше, может, еще что-то найду. Уже и терпеть-то не могу.

Олег стыдливо хихикнул, а я, покачав головой, направился за Гороховым к центру места происшествия.

– Павел Алексеевич, здравствуйте, – окликнул я Мытько.

Судмед ошарашенно оглянулся и замер, будто увидел привидение.

– Петров? Ты?..

– Ну, а кто же еще.

Очевидно, в голове Мытько пронеслась тысяча мыслей, он вспомнил, как я ему приносил «одни неудачи». Как его выперли с должности завотделения хирургии, как посадили в поликлинику терапевтом на обычный прием, а потом и вовсе из больницы изгнали. Он прошел переквалификацию и подался в медицинские эксперты в городское бюро СМЭ, а в простонародье – морг. Похоже, там и прижился.

Были когда-то у меня с ним терки, но в последние наши встречи, чувствовалось, Павел Алексеевич заметно исправился. Даже, помнится, провел на моей руке нелегальную операцию на квартире у шубника-Медведева, когда меня Сафонов подстрелил в припадке служебного рвения. Без анестезии, правда. Больно было, зараза.

– Как супруга? – вспомнил я медсестру Ленку, что выхаживала меня раненого в отделении этого самого Мытько после моей встречи с валютчиками, едва не ставшей смертельной. Мне, то есть, Андрею Петрову, тогда и было-то всего семнадцать лет. Не сообразил, что майора Нагорного сразу тут включать не стоило.

– Прекрасно, – Мытько чуть улыбнулся, вроде, не держит старых обид. – Пироги с ливером и картошкой печет, а я вот – здесь…

Я, наконец, приблизился к телу и внимательно осмотрел.

– Как думаете? – обратился я к судмеду. – Почему крови на земле совсем нет? Ее выкачали? И какова причина смерти?

– Смерть, очевидно, наступила именно в результате потери крови. Вряд ли, как вы это говорите, ее выкачивали, скорее всего, оно просто вытекла из раны. Конечно же, не в этом месте.

– Но одежда чистая, не в крови, за исключением разве что штанины. Похоже, что его подвешивали и ждали, когда стечет кровь. Так?

– Верно, вот, обратите внимание на запястья. На них следы от веревки. Но не от этой. Этой он примотан уже посмертно, а тут видно, что и при жизни его связывали. Борозды другого окраса и глубокие, будто за руки подвешивали.

– Вот зверюга, – хмыкнул Горохов. – А ногу как отсек? Наживую, что ли?

– Прижизненно, – кивнул Мытько. – Но была ли жертва при этом в сознании, пока не ясно. Результаты биохимии покажут. Может, в крови что-то найдем – наркоз или другие сильнодействующие препараты.

– А характер раны? Что скажете? – снова спросил я. – Есть какие-нибудь особенности?

– Ампутация произведена технично, ткани рассечены по суставу.

Мытько сначала произнес всё это, а потом удивленно посмотрел на нас – мол, а почему же это так? Оно и понятно, ему версии строить – должность не обязывает. А вот столкнется с нами в непосредственной работе – и начинает прикидывать, что да к чему.

Может быть, в такие моменты он и жалел, что не остался в поликлинике трудиться. Но я сомневался, что такие мысли к нему часто приходят. В экспертах он явно чувствовал себя вольготнее.

– Получается, что убийца хорошо знает анатомию человека? – Горохов поскреб подбородок, оторвавшись от писанины.

– Или он работает мясником, – предположил Федя.

– Да-а-а, – задумчиво протянул Мытько. – Отсечение не с бухты-барахты, инструмент острый, и его владелец явно имел раньше опыт… Разделывания тел или туш.

– Что еще странного вы обнаружили? – вмешался начальник милиции полковник Булкин. – Я смотрю, вот узлы на веревке обычные, неумелые. Человек явно не служил на флоте и рыбалкой не увлекается.

Полковник, очевидно, хотел показать свою сопричастность к действу, но действительно высказался в точку. Обычная пеньковая веревка и правда была намотана на тело абы как.

– При предварительном осмотре, – пожал плечами Мытько, – вроде больше ничего особенного. Вот только эти трупные пятна на лице и шее меня определённо смущают.

– А что такое? – нахмурился Горохов.

– Они красного цвета. При кровопотере таких обычно не бывает. И судя по их выраженности, по окрасу кожных покровов и по внутрипечёночной температуре, смерть наступила не более десяти-пятнадцати часов назад. А трупное окоченение уже максимально выражено. Даже жевательные мышцы задубели. Это говорит о том, что смерть все-таки наступила от кровопотери. Тогда окоченение быстрее происходит. Но вот эти трупные пятна никак не вписываются в картину смерти.

– Может, его отравили? – предположил Катков.

Он внимательно осматривал тело с помощью криминалистической лупы, подсвечивая себе фонариком. Сканировал каждый сантиметр, ища волоски, посторонние волокна и прочую важную для нас «пыль». Труп так и стоял перед ним на одной ноге, крепко привязанный к дереву.

Мытько кивнул.

– Вполне возможно. После вскрытия отправлю образцы тканей на биохимию и гистологию. И смогу точно вам сказать.

– А если это сделал тот, кто ножичком, ну, или скальпелем, хорошо владеет, – Погодин уставился на Мытько и озвучил щекотливую мысль, которая крутилась у всех в мозгу. – То получается, что, теоретически, это может быть кто-то из хирургов или патологоанатомов. Так?

– Теоретически, да, – кивнул Павел Алексеевич.

Где-то я такое уже слышал.

– Сколько в городе хирургов? Человек пять? Вы же тоже в прошлом хирург. Еще и патологоанатом в настоящем.

– Я не патологоанатом, – фыркнул Мытко, вытирая рукавом лоб и расправляя плечи, – я судебно-медицинский эксперт. Патологоанатомы занимаются вскрытием некриминальных трупов, людей, умерших своей смертью.

– Без разницы, – хмыкнул Федя. – Вы и ваши коллеги, ну, опять же, чисто теоретически, тоже подпадаете под предполагаемый типаж преступника.

– Послушайте, вы на что намекаете? – пыхтел Мытько.

– Так… Мысли вслух, – пожал плечами Федя.

– Оставьте свои мысли при себе!

– Просто были прецеденты, – невозмутимо продолжал Федя. – Когда судмедэксперт оказался маньяком.

– И теперь каждый из нашей братии для вас маньяк? – Мытько впился недобрым взглядом в Погодина.

– Успокойтесь, – примирительно проговорил Горохов. – Павел Алексеевич, никто вас не обвиняет. Мы просто хотим сложить цельную картину преступления из разрозненных кусочков.

– Складывайте, – буркнул Мытько. – Только меня среди этих кусочков нет.

– Не сомневаюсь, но мы обязаны будем проверить всех…

Я вдруг вспомнил, как совсем недавно судебный медик Титова помогала нам расследовать убийства в Михайловске, совершенные Борцом, и даже не подозревала, что помогает ловить саму себя.

Нет… Конечно, дважды в одну воронку бомба не падает, но сколько раз убеждаюсь, что зачастую убийцами оказываются не пресловутые ранее судимые и состоящие на учете криминальные личности, а те, от кого никак не ждешь. Те, кто с нами рядом…

Я предвзято огляделся, рассматривая каждого. Булкин деловито отдавал распоряжения наряду ППС, который осуществлял охрану места происшествия до нашего приезда. Здесь и Олег – не выдержал, сграбастал ленту и, ослушавшись меня, приперся-таки поглазеть на труп. Был еще прокурор, приехал отметиться, но в наши разговоры не лез, лишь иногда переговаривался с Булкиным. Еще была парочка каких-то в штатском. Выглажены и до синевы выбриты. Скорее всего, тоже из прокуратуры. Возможно, среди присутствующих сейчас находится этот самый Мясник. Хм-м… Неплохое название для нового маньяка. Так и запишем в голове – Новоульяновский Мясник.

В том, что убийства – дело рук именно маньяка, я уже не сомневался. Хотя для полноты картины не хватает третьего эпизода, только тогда серийность будет. Тьфу ты! Поймал себя на мысли, что жду, когда прирежут ещё кого-нибудь, чтобы точно повесить ярлык серийности и улик побольше собрать. Четче и удобнее работать. Профдеформация, блин…

Кто же из вас это сделал? Я снова окинул присутствующих пытливым взглядом. Бляха! Совсем что-то я параноить начал. Это всё Олежка – навоза тележка, виноват. Всколыхнул эмоции из прошлого. Вернее, из будущего. Нарушил мое холодное рациональное восприятие преступных событий. Как говорится, смешал работу с личным.

* * *

– Личность потерпевшего установили? – начал с злободневной фразы планерку Горохов утром в понедельник.

– Так точно, – встал Федя. – Вчера еще. Черпаков Вадим Прохорович, тридцать лет, не женат, проживал один, трудился завскаладом на Новоульяновской фабрике музыкальных инструментов.

– Опа, – потирал руки Горохов. – А вот и зацепочка. Безголовый Морошко – тоже фабричный. Нужно опросить соседей Черпакова по общежитию и работников фабрики.

– Он не в общаге проживал, а в квартире, – добавил Федя.

– Как в квартире? – наморщил лоб шеф. – Один, неженатый. Как ему дали квартиру?

– Может, кооперативная? – пожал плечами Федя. – Или вымутил как-то. Завскалада все же.

– На что он там мог вымутить? – усмехнулся шеф. – На ворованные балалайки?

– Там гитары делают, – уточнил я. – Я там немного даже успел поработать учеником мастера в семьдесят восьмом.

– Ты, учеником мастера? – вскинул кустистые брови Горохов. – Я думал, Андрей Григорьевич, ты с пеленок в милиции работал.

– Если бы, – улыбнулся я. – И грузчиком успел потрудиться.

Еще не всё про меня коллеги знают, есть чем удивить. А кажется, и правда, что всю жизнь вместе работаем.

– Похвально… – кивнул шеф и снова перешел к рабочим моментам. – Выясните этот вопрос с квартирой, за какие такие заслуги он получил однушку.

– Двушку, – вставил Федя.

– Ого, целую двушку на одного, невзирая на квадраты. Тем более интересно, – Горохов постучал пальцем по столу. – И вот еще, пошевелите Мытько с экспертизой трупа. Он по Морошко ещё даже официально заключение не дал. В деле только предварительная справка имеется.

– Вскрытие Черпакова он вчера еще провел, – отчитался Катков. – Я созванивался, но заключение он даст, когда биохимия готова будет. Лабораторный анализ химики делают.

– А что, Алексей? – Горохов хлопнул по столу ладонью. – Химики у нас на другой планете живут?

– Да нет, – опустил глаза Катков. – Тоже к бюро СМЭ относятся. К Минздраву.

– Вот и поторопи их, – шеф повернулся ко мне. – Андрей Григорьевич, сгоняй, пожалуйста, сам лично в морг и разузнай, что к чему. Чувствую, официального заключения не дождемся, пусть на пальцах объяснят тонкости и особенности, чего они там накопали. Смерть какая-то странная. То ли кровью истек, то ли отравили. Непонятно. Узнаем способ убийства, будем ломать голову над мотивом.

– Есть сгонять в морг, – кивнул я.

– А нет, постой… – Никита Егорович застыл с поднятой рукой. – Сначала с Погодиным перетрясите эту фабрику балалаечную. Чую, там ниточки надо искать.

Шеф повернулся к Свете:

– Светлана Валерьевна, с вас психологический портрет преступника.

– А ранее судимых проверить? – вставил свои пять копеек Катков. – Осужденных за аналогичные преступления. Склонных к совершению насильственных действий с причинением тяжкого вреда здоровью. И…

– Этим путь местные занимается, – поморщился Горохов. – Я с Булкиным переговорил, он распорядился, чтобы начальник местного розыска нам помогал. Задачи я ему сегодня нарежу. Только без толку все это. Уверен, что не найдем мы ранее судимых за отрезание головы. Все, за работу, товарищи.

На столе Горохова тревожно зазвонил телефон. Мы переглянулись…

Глава 6

– Слушаю, Горохов! – шеф поднял перемотанную тканевой изолентой красную трубку. – Так… Угу. Что-что? Срочно? Поясните, Павел Алексеевич, не пойму, что за срочность? По телефону не можете? Хм-м… Ну, хорошо, едем.

Шеф положил трубку и окинул нас задумчивым взглядом:

– Мытько звонил, просил срочно в морг к нему заехать. Что-то нам показать этакое хочет.

– Всей группой поедем? – уточнил Катков.

– Да… Неизвестно, что он нам там показать хочет. Собирайтесь, товарищи.

Мы вышли из здания УВД и уселись в новенький 41-й «Москвич» сочного красного цвета. Булкин, как и обещал, выделил нам автомобиль. От водителя мы отказались, сами с усами, да и если куда-то всем «табором» выехать – водила лишний получается. Иначе не влезем.

За руль меня посадили, никто не решился вести переднеприводного диковинного коня, а мне приходилось, конечно, когда-то на таких рассекать.

До места добрались быстро, дорога знакомая. Взобрались по ступенькам и уперлись в деревянную дверь, на которой красовалось объявление. Выведено красным фломастером на сером листке, припечатанном канцелярскими кнопками: «Граждане, будьте бдительны! Услуги морга оказываются бесплатно. О всех случаях взимания денег сообщайте по телефону…».

Вошли внутрь. Все, как и везде в подобных заведениях – по-казенному аскетично и немного мрачно. Унылый кафель, запах формалина и дохлых кошек.

Мытько бродил по пустынному коридору в длинном халате. Чуть пошатываясь и переваливаясь. Если бы не его осмысленный взгляд, то Павла Алексеевича в такой обстановке и в таком настроении можно было бы принять за зомби.

– Павел Алексеевич! – окликнул его Горохов. – Здравствуйте. Рассказывайте, что случилось?

– Много чего, – загадочно проговорил судмед. – Пойдемте со мной.

Мы вошли в прозекторскую, а по-простому – в секционную. Тесновато внутри, всего два смотровых стола вмещает. На одном лежала сморщенная старушка, на втором – распотрошённый безногий мужчина, в котором все сразу узнали Черпакова.

– Вот, посмотрите, – Павел Алексеевич пригласил следователя к микроскопу, приютившегося в углу на неказистом столике.

Горохов недоуменно пожал плечами и сел. «Накинул» глаз на окуляр.

– Вы видите? – склонился над ним судмед.

– Инфузорий? – нахмурился Горохов свободным глазом.

– Да каких инфузорий? Вот, смотрите внимательно, это препарат белого вещества под корой больших полушарий, налицо базофильная дегенерация.

– Замечательно! – крякнул шеф и встал. – Только я здесь при чем? Вы для этого нас позвали?

– Нет, конечно, но раз уж приехали, то хотел все вам показать.

– У нас мало времени, Павел Алексеевич, – сжал губы Горохов, голос его стал тихим, и казалось, вот-вот сорвется на фальцет. – Расскажите, зачем мы здесь?

– Все по порядку, – Мытько изобразил жест «стоп» открытой вперед ладонью. – У трупа Черпакова отек легких. И вот этот цитологический микропрепарат, который вы только что созерцали, доказывает, как, впрочем, и отек, что смерть наступила в результате отравления монооксидом углерода.

– Чем? Чем? – нахмурился Горохов.

– Угарным газом, – вмешался всезнайка Катков. – Как на пожаре.

– О как! Интересно… Ожогов ведь нет? – Горохов уже сам, добровольно уселся за микроскоп.

– В том-то и дело! – всплеснул руками Мытько. – Признаков термического воздействия на теле не обнаружено, но имеет место слущивание альвеолярных макрофагов в просвет альвеол и деструктивный отек белого вещества с формированием острых микрокист. Хотите взглянуть? Я поменяю микропрепарат.

– Ух… – выдохнул шеф. – Нет, спасибо, доктор, то есть, Павел Алексеевич, мы вам на слово верим… Это что получается? Черпакова сначала отравили угарным газом, а потом ногу отрезали?

– Да…

– Мертвому?

– Скорее всего, еще живому. Имеются признаки, что он еще жив был, когда ампутацию проводили.

– Ну, да-а… – протянул Никита Егорович. – Вот и объяснение, почему он не сопротивлялся. Скорее всего, был без сознания. Я слышал, что человек «засыпает» при отравлении угарным газом.

– Совершенно верно.

– Вот только он образуется от пожара. Это же надо было дыма нагнать в помещение, чтобы отравить. Как убийца с этим справился?

– Не обязательно пожар устраивать, – снова вмешался Катков. – В выхлопных газах автомобилей содержится достаточное количество СО для летального исхода в закрытом помещении.

– Например, в гараже, – поддержал я Алексея.

– Угу, – следователь ослабил узел галстука, – Возможно, у преступника есть гараж. Уже кое-что. Только как он отравил Черпакова? Вместе с ним сидел внутри, а автомобиль работал? Так, что ли?

– Явно не вместе с ним, – Мытько, махнул нам, чтобы мы ближе подошли к трупу. – Взял его за руку прямо без перчаток и показал на ребро ладони. Оно было слишком синюшным, по сравнению с остальными кожными покровами.

– Видите? – торжествующе обвел он нас взглядом.

– Рука? – хмыкнул Федя.

– Трупное пятно? – спросил Алексей.

– Видим, и что? – раздражался Горохов.

– Это гематома, – раскрыл интригу судмед.

Сегодня он казался мастером игры из шоу «Форт Боярд», все загадки нам загадывал.

– Дрался, что ли? – хмыкнул Федя.

– Нет, скорее всего, стучал кулаками, – ответил Мытько, – когда его заперли.

– Где заперли? – не понял Горохов, очевидно, ожидая, что экспертные познания Мытько раскроют и такие подробности.

– Ну, это уже вам устанавливать, – пожал плечами Павел Алексеевич. – Вы же милиция, а я так… Эксперт.

Ответить на это было сложно, и мы промолчали, снова слегка рассеявшись по залу.

– С одной стороны, логично, – стал размышлять вслух Горохов. – Черпакова заперли в гараже, отравили угарным газом, а когда он отключился, отрезали ногу и выпустили кровь. Но почему, скажите мне на милость, Черпаков, пока был в сознании, не выключил зажигание у работающего автомобиля?

– Может, был привязан? – предположил Мытько. – Одни следы на запястьях от веревки оставлены прижизненно. И теперь мне ясна природа красных трупных пятен, которые так удивили меня на месте происшествия и не вписывались в картину смерти от обильной кровопотери. Такие пятна как раз образуются при отравлении угарным газом.

– Ага, все сходится… – потер ладони Горохов. – Зверский, конечно, способ умерщвления, вырубить человека смертельной дозой газа, а потом выпустить ему кровь. Так-с… – он внезапно пытливо, даже как-то с пристрастием уставился на эксперта: – С этим все ясно, а как с Морошко дела обстоят? В вашем заключении написано, что смерть наступила в результате причинения травмы, несовместимой с жизнью, а именно – отделение головы острым режущим предметом. Про угарный газ ни слова.

Мытько ткнул пальцем в воздух.

– Вот! Об этом я и хотел с вами поговорить, для этого я вас и позвал, Никита Егорович. У Морошко схожая цитологическая картина, но я только сейчас это перепроверил и установил, сохранились у меня образцы его тканей, не все отправил на гистологию и биохимию. Ведь первоначально казалось, картина предельно ясна была. Голова с плеч – и смерть, никаких вопросов о причине смерти. Ни алкоголя в крови, ни других сильнодействующих веществ не обнаружено. А тут вот нога… Хитрый случай, еще и пятна на коже нетипичные для кровопотери. Все досконально исследовал и вот нарыл, – Мытько махнул на столик с микроскопом, будто приглашал снова взглянуть на результаты его «инфузорных» изысканий.

Но при этом эксперт виновато поджал губы.

– Погодите, – нахмурился Горохов. – Это что получается? Что заключение по первой жертве, по Морошко, неверное?

– Отчасти, – прижал руки к груди эксперт. – Все же, отсечение головы в приоритете, как причина смерти.

– И что теперь? – продолжал хмуриться Горохов. – Назначать повторную экспертизу? Или дополнительную. Или как?

– Лучше не надо, – Мытько заискивающе посмотрел на шефа и чуть улыбнулся. Просто имейте это в виду, про угарный газ, держите в уме.

– А почему вы не хотите это документально зафиксировать? – с подозрением спросил Катков.

Точность он любил, а вот тонкости понимал не всегда. Я заметил, как Мытько поморщился, будто ему на мозоль встали.

– Понимаете, мне еще квалификацию подтверждать скоро. За ошибочные выводы меня по головке не погладят.

– Ладно… – кивнул Горохов. – Оставим пока так. Хватает доказательств эти два эпизода объединить. Трупы в лесу привязаны. Веревка схожая из пеньки, частей тела у каждого не хватает. Кровь слита. Картина схожая и без угарного газа. Но вы сохраните биоматериал Морошко на всякий пожарный случай. Мало ли что… Возможно, все-таки придется назначать повторную экспертизу. Но, думаю, обойдемся.

– Спасибо, – Мытько истово пожал руку следователю. – Я в долгу не останусь.

– А вы мне и не должны, – вскинул на него бровь Горохов. – И вообще, что за бардак у вас в морге творится? Судя по объявлению на входной двери, у вас тут незаконная торговля трупами организована?

– Ну что вы! – всплеснул руками Мытько. – Это патологоанатом Лешка Вязовскин калымил. Людям лапшу на уши вешал, мол, вскрытие и прочая помывка трупов – платная. Но с ним уже беседу провели, проверкой из ОБХСС пригрозили. Исправился, паскудник, вроде.

– Тогда объявление почему не снимете?

– Так сказать, для устрашения. Решили, пусть пока повисит – и Лешке наука будет.

Дверь лаборатории распахнулась и внутрь ворвалась Лена. Моя старая знакомая. Медсестра, которая меня выхаживала с ножевым, а ныне – супруга и помощница Мытько. Легкое летнее платьице ладно сидело на фигуре, которую я сначала не узнал.

При виде меня девушка расплылась в улыбке:

– Петров?! Ты, что ли? Ух, какой ты стал. Видный мужик. Ну ниче се-е…

– Смотрю, ты похудела, – немного удивился я, созерцая Лену по габаритам на пару размеров меньше прежней.

– Похудеешь тут, – медсестра зло зыркнула в сторону Мытько, тот поежился и чуть втянул голову в плечи.

– Кобелина! – прошипела Лена, пепеля его взглядом.

– Зайчик, – пролепетал в ответ Мытько, пятясь и сворачивая за стол с Черпаковым. – Я на рыбалке был. Я же уже рассказывал.

– Не ври, скотина такая! – Ленчик наступала и напоминала танк. – Я звонила Михалычу, он сказал, что позавчера в глаза тебя не видел.

Злая супружница бегло огляделась, будто ища, чем бы запульнуть в Павла Алексеевича, но на стеллажах, кроме формалиновых банок с почками и прочим ливером, ничего не было. Тогда женщина решила действовать без метательного оружия, врукопашную.

Коброй кинулась вокруг «разделочного» стола и попыталась изловить бессовестного прелюбодея.

Но не тут-то было. Мытько прыгучим тушканчиком ловко уворачивался от «кобры» и кружил вокруг секционного стола, на котором ни в чем не повинный Черпаков раздражённо потряхивал единственной ногой.

– Ну Лена, зайчик, ну, перестань, люди же кругом, – канючил беглец.

– Где ты был позавчера ночью? Говори! – взвизгнула Лена, не обращая на присутствующих никакого внимания.

После нескольких безуспешных попыток изловить Мытько она остановилась и, чуть отдышавшись, глянула на меня:

– Андрей, будь другом, прострели этому кобелю ногу, не могу его догнать, и хвост заодно прострели, чтобы больше рыбку не ловил.

– Ну, мы, пожалуй, пойдем, – Горохов отчаянно боролся с улыбкой, которая настырно лезла на его, казалось бы, невозмутимое лицо. – Большое спасибо, Павел Алексеевич, успехов вам в семейной жизни. Гы-гы-гы…

Наши потянулись к выходу за шефом, а я чуть задержался:

– Я, смотрю, Ленок, у вас весело. Не скучаете.

– Заскучаешь с ним, – сдалась Лена и отошла от «бегового» стола. Ты-то как? Женился?

– В процессе, – уклончиво ответил я.

– В процессе он, – фыркнула медсестра уперев руки в бока. – Все вы, мужики, одинаковые…

Мы обменялись с Леной еще парой любезных фраз, она чмокнула меня в щеку на прощание, велела заходить в гости и вытеснила меня из секционной, сказав, что дальше будет серьезный разговор с мужем. Вот только бы изловить его, паскуду, как-то.

Я пожелал Лене удачной охоты, Павлу Алексеевичу – никогда не сдаваться и поспешил за нашими. Нагнал их уже на крыльце.

Они что-то обсуждали. А вернее, выглядело это так, будто Погодин выступал с речью.

– А я еще вчера говорил, что Мытько мог убить, ну, теоретически, – вещал Федя. – Получается, что время смерти Черпакова – позавчерашняя ночь. Как раз, когда Мытько не ночевал дома.