Текст книги "Крушение империи"

– Так, значит, это хорошо, что тебя хотели утопить, – улыбаясь сказал Роман, – а то мы никогда бы не встретились.

– Да. Выходит так. Оказывается, чтобы человек оценил настоящее счастье, он должен пережить беду.

– А ты сейчас счастлива?

– Когда ты рядом, счастливей меня нет на всём свете.

Роман нежно обнял её и зарылся лицом в пышные, благоухающие волосы.

– Скоро грянут большие невзгоды, – вдруг поменял он тему, – и тебе будет очень трудно со мной. Ты вольна сейчас, как никогда. Любое венецианское судно может отвезти тебя обратно домой.

– Моё счастье невозможно без тебя. Я согласна на всё, лишь бы мы были вместе, – уверенно произнесла Лучия.

Не в силах больше сдерживать себя, Роман, подхватив девушку на руки, поднял её наверх, в спальню. Очутившись в её опочивальне, они наконец дали волю своим сдерживаемым страстям. Руки Романа легко обнажили излучающее любовную негу великолепное тело возлюбленной. Судьба чудом оставила её непорочной, и он воспринял это как подарок, посланный свыше. Тогда в реке господь Бог передумал и вернул с небес обратно на землю, в объятия Романа, это непочатое женское великолепие.

Их разбудил шум приближающейся толпы. Возбуждённый голос Иосифа оповестил на всю улицу об их возвращении. Роман живо оделся и спустился вниз. Вся компания шумно вошла в трактир и, увидев Романа, очень обрадовалась. Все выглядели довольными и счастливыми, особенно Елена. Морской воздух заставил свежему румянцу выступить на её лице. Она сама была очень удивлена, что получила истинное наслаждение от пребывания на море.

– Жаль, что ты не пошёл с нами, Роман, – сказал старик Сократ, – после сегодняшней морской прогулки я будто скинул годков этак двадцать.

– Безусловно, море преображает человека, – согласился Роман.

– Конечно, преображает. А вот Елена мне не верила, – посетовал Иосиф.

– Сейчас я верю любому твоему слову, – загадочно ответила кокетка, заставив шкипера смутиться, – а где же Лучия?

– Вздремнула, наверное, наверху, – неумело соврал Роман.

Лучия спустилась, неловко поправляя копну великолепных каштановых волос, и её смущённый вид не мог ускользнуть от опытных глаз Елены.

– Ты выглядишь сегодня прекрасно, – сказала она, лукаво улыбаясь.

Лицо венецианки действительно сияло от нескрываемого счастья. Подобно цветку, который долго зрел в одиночестве, она в одночасье раскрылась во всей своей красе после соприкосновения с лучами любви.

– Ты сегодня что-то не в настроении, Роман? – спросил Сократ, заметив в его взгляде какую-то озабоченность, – что-нибудь случилось?

Роман тяжело сел на стул и нежно посмотрел на Лучию, которая тоже начала беспокоиться.

– Давайте сегодня не омрачать наш праздник, – сказал он, – лично для меня это очень счастливый день.

– Нет уж, выговорись, – настояла девушка, – и только потом мы продолжим веселье.

– Ну, хорошо, – решительно сказал он, – император назначил меня сегодня логофетом внешних связей.

– Логофетом? – переспросил его Сократ, – вот здорово! А как же Мануил?

Роман с минуту замешкался, но затем набрался храбрости и произнёс ужасную весть:

– Султан османов велел казнить его, когда тот отправился в Адрианополь в качестве посланника василевса.

С минуту все стояли, как громом поражённые.

– Как он посмел казнить посланника, пришедшего с добром! – воскликнул Сократ, – что всё это означает?

– Это означает, что нам с сегодняшнего дня объявлена война, – строго произнёс Роман и продолжил после непродолжительной паузы, – это значит, что турки– наши враги, и мы имеем право убивать их, а они нас. Мехмед построил крепость на европейском берегу Босфора, он объявил мобилизацию в армию на всей территории Османского государства, включая подвассальные страны. Всё это сделано с одной единственной целью – завоевать Константинополь.

В трактире воцарилось жуткое молчание. Все смотрели с тревогой на Романа. Первой не выдержала Лучия. Она обхватила плечо своего возлюбленного и тихонько заплакала. Он начал её успокаивать, нежно поглаживая волосы.

– Османы не получат этот город никогда, чего бы это нам ни стоило, – произнёс твёрдо Роман.

– Конечно, не получат, – бодро повторил Сократ, – наши толстые стены и смелые защитники тому гарантия.

– Ладно, хватит о грустном, – переменил тему Роман, – сегодня же наш праздник. Мы так хорошо веселились. К тому же я хочу сделать очень важное сообщение. С завтрашнего дня, согласно таксису, я переселяюсь в императорский дворец. Логофету Византии не положено оставаться одиноким, и потому я в вашем присутствии прошу руки и сердца этой прекрасной девушки и хочу, чтобы она стала моей женой.

Это внезапное объявление буквально поразило всех, особенно Лучию. Позабыв об опасности со стороны турок, они начали бурно обсуждать эту тему.

– Подождите, – начал Сократ, – надо спросить согласия у Лучии. Ведь, чтобы выйти замуж за Романа, она должна поменять свою католическую веру на наше православие. Согласна ли она это сделать?

– Отец, ты же не священник, чтобы задавать подобные вопросы, – вмешалась Ирина.

– Я уже обсуждал это с епископом Феоктистом из церкви святой Ирины. Он сказал, что католичка должна поменять символ своей веры и принять наше православное кредо. Только тогда он сможет нас благословить, и мы станам мужем и женой, – произнёс Роман, с тревогой глядя на Лучию.

– А давайте мы её спросим об этом сейчас! – интригующе сказала Елена, игриво поглядывая на венецианку.

– Давайте, – согласились все.

Старик Сократ принял позу священника, встал перед головами Лучией и Романом и торжественно произнёс:

– Раба Божья Лучия! Согласна ли ты принять наше православное кредо супротив твоему католическому?

– Согласна, – уверенно произнесла она.

– В таком случае ты обретаешь новое православное имя – Лукреция. Раба Божья– Лукреция! Согласна ли ты выйти замуж на находящегося здесь раба Божьего Романа?

– Согласна, – так же уверенно повторила влюблённая девушка.

– А ты, сын мой, согласен ли ты взять в жёны рабу Божью Лукрецию?

– Согласен, – твёрдо сказал Роман.

– Согласно канонам греческой православной церкви объявляю вас мужем и женой, – завершил свою службу Сократ и добавил уже по-мирски, – прошу в церкви повторить сказанное сегодня точь– в– точь.

– Молодец, Сократ! Ты хорошо справился с ролью священника, – радостно добавил от себя Иосиф, и под всеобщее ликование все кинулить поздравлять новобрачных.

– Друзья, погодите! Дождитесь, когда нас обвенчают в церкви! Чтоб было всё по-настоящему! – смеясь, отвечал на поздравления законопослушный Роман.

– А мы и тогда повеселимся! Ведь такое счастье бывает не каждый день, – сказала Елена, – а ну, жених и невеста, обнимитесь и поцелуйтесь.

Роман обнял сияющую от счастья Лучию и слился с ней в долгом любовном поцелуе.

В тонире трактира уже румянился молодой барашек. После такого богатого на события дня всем опять захотелось сесть за стол и вскоре вся компания дружно уплетала вкусную баранину, запивая ее отборным византийским вином, бурно обсуждая предстоящее венчание.

– Слушай, Роман. А как поживает наш ншанджи? – спросил Сократ, хитро посмотрев на племянницу, – шлёт ли он нам из Адрианополя привет?

– Представь себе, шлёт и очень аккуратно, – серьёзно ответил Роман, – его информация очень ценна для нас. Благодаря ей мне известно почти всё, что происходит во дворце султана. Но, кроме этого, он помог нам отомстить за Лючию.

– Отомстил за меня? Как? – с недоумением спросила венецианка.

– Очень просто. Помните ту сцену с письмом, которую мы разыграли перед ним тогда в таверне?

– Конечно, помним, – сказал Сократ.

– Так вот это возымело должный эффект. Ваш ншанджи донёс султану на архиепископа болонского Джакопо Чарутти, что якобы он является нашим лазутчиком. После этого Мехмед велел отрубить венецианцу голову. Всё-таки вредный у тебя был любовник, Елена. Хоть и любит красивую жизнь, однако страшно тщеславен.

– Какой ужас! – воскликнула Лучия.

– Строго, но справедливо. Любовник твоей матери понёс заслуженное наказание от рук такого варвара, как султан османов.

– Да, Роман. С таким умом не только логофетом, даже императором можно стать, – сказал восхищённо Сократ и добавил уже торжественно, – за здоровье господина логофета и его прекрасной невесты!

Все дружно подняли кубки за Романа и Лучию.

– А нет ли чего, что помогло бы нам узнать о местонахождении моей сестры? – спросил Соломон.

– К сожалению, нет. О местонахождении Ребекки знают только везирь Халал и евнух Мустафа. Более никому не дано об этом знать. Она утеряна на просторах Османского государства и найти её сможет только госпожа Фортуна, которая уже однажды твоими же руками спасла Лучию от верной смерти.

– Дай то Бог, – вздохнула Ирина, очень переживавшая за судьбу незнакомой ей девушки.

– А кто же будет крёстным отцом на венчании? – вдруг заинтересовался Сократ.

– Об этом я ещё не подумал, – озабоченно сказал Роман, но вдруг что-то вспомнил и уверенно добавил, – а впрочем, чего нам думать. Крёстным Лучии должен быть её спаситель Иосиф.

Все сразу замолкли и взволновано посмотрели на Иосифа, ожидая получить отказ.

– Иосиф– крёстный в православной церкви? – нарушил молчание Сократ, – он же иудей!

– Он спас Лючию от смерти и этим осчастливил меня. Иосиф отважный и добрый человек, а это самое главное, – ответил Роман.

– Я знаю, как выйти из этого положения, – вдруг сказала Елена, – давайте я буду крёстной матерью. Я православная, и это снимает все религиозные проблемы.

– Правильно! Молодец! – воскликнули почти все сразу.

– Какая же ты у нас, Елена, умница, – сказал Сократ, – остаётся самая малость. Ты должна стать женой Иосифа.

– Это вовсе необязательно, – весело ответила кокетка и расcмеялась, бросив мимолетный взгляд на шкипера.

Иосиф, который всё это время не проронил ни слова, хотел наконец что-то сказать, но судьбе было угодно, чтобы его мнение никто, никогда не узнал, ибо дверь резко отворилась и в трактир ворвался испанец Диего.

– Что случилось? – встревожено спросил шкипер, увидев своего помощника, – у тебя такое лицо, будто весь мир перевернулся вместе с нашим кораблём.

– Хозяин! Я сегодня в Галате видел Селима! -сообщил он.

– Селима? Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Он прошёл мимо, не заметив меня..

– Расскажи поподробнее, как это было.

– Я был в гостях у своих земляков. Оттуда мы переправились в Галату, чтобы продолжить веселье. Вот там– то я его и увидел, когда он заходил в один из домов.

– Он был один?

– Да. Как ни странно, без своего безмолвного слуги.

– Ты можешь указать нам этот дом в Галате? – заинтересовался Роман.

– Конечно. Я всё хорошо запомнил и смогу легко найти его.

– Ладно. Соломон быстро найди и приведи сюда Льва. Я знал, что этот пират объявится здесь. Нет сомнений, он послан в качестве лазутчика. Затёрся среди генуэзцев и, наверняка, посылает донесения в Адрианополь.

Через некоторое время вернулся Соломон в сопровождении Льва.

– Когда стемнеет, возьмёшь стражников и пойдёшь в Галату. В доме, который тебе укажет этот моряк, скрывается опасный человек. Арестуете его – и в темницу, – грозно приказал Роман.

– Не надо стражников. Они только отпугнут бандита, и он сумеет скрыться. Позволь мне, господин логофет, пойти с ними. Я этого негодяя давно ищу. Он должен ответить за содеянное зло, – с ненавистью сказал Иосиф и схватился за рукоятку своего меча.

– Я не против. Но прошу тебя, не убивай его сразу. Дай мне с ним немного переговорить, а уж потом делай, что хочешь.

– Хорошо, – с неохотой согласился Иосиф.

– Я с тобой, дядя! – вдруг решительно вскочил со своего места Соломон.

– Нет, мой мальчик, ты останешься здесь, – сказал Иосиф.

Это прозвучало как приказ, и юноша должен был повиноваться, зная, что когда Иосиф говорит таким тоном, любое возражение бесполезно.

Все трое стали поспешно снаряжаться, тщательно проверяя своё оружие. Когда они ушли, Сократ спросил у Романа:

– А чём ты хочешь переговорить с этим бандитом?

– Он единственный, кто может знать что-либо о Ребекке…

Длинный майский день наконец закончился, и над морским городом опустилось чёрное покрывало ночи. Лунный свет слабо освещал лодку, которая поспешно переправлялась на противоположный берег бухты. Когда лодка причалила, из неё вышел мужчина в чёрной хламиде и направился в глубину извилистых улочек Галаты. В этот полуночный час на улицах предместья было тихо и пустынно. Смоковницы своими широкими листьями повсюду заслоняли окна домов. Мужчина шёл скрытно, стараясь быть незамеченным. Он подошёл к низенькому одноэтажному дому, построенному на латинский манер. Оглядевшись по сторонам, он быстро отворил дверь и зашёл внутрь. Здесь только он посмел скинуть с себя тёмную хламиду и открыть лицо.

– Трудно в такую жару ходить укутанным? – вместо приветствия спросил хозяин дома.

– Трудно и небезопасно, – со вздохом произнёс вошедший мужчина и добавил, – тебе неведомо, Селим, как нелегко мне приходиться каждый раз незаметно добираться сюда.

– Иного выхода у нас нет, – ответил бывший пират, – Галата – самое безопасное место для нашего общения.

– Ладно, у нас мало времени, чтобы точить лясы. Давай ближе к делу.

– Давай, – согласился Селим, – ты принёс, что я хотел?

– Конечно, – сказал пришедший и достал свёртки бумаги.

Селим развернул их и стал внимательно рассматривать. Это был подробный план-схема всех укреплений города.

– Отлично, – сказал Селим, пряча бумаги за пазуху, – то, что надо.

Мужчина ничего не ответил, будто что-то выжидая.

– А ты узнал, где хранится византийское золото? -спросил Селим.

– В императорском дворце, но доступ туда имеет только сам василевс.

– А тебе, как высопоставленному вельможе, он не доверяет?

– Император доверяет мне всё, кроме этого.

– Какой же он у вас недоверчивый. А может, просто жадный? Ни с кем не хочет делиться.

– Не знаю.

– Придётся узнать, – произнёс Селим, передавая мужчине полный кошелёк с монетами, -этим золотом интересуется лично султан. Так что, ты постарайся, если хочешь получить в два раза больше, чем сегодня.

Мужчина пересчитал золото в кошельке и сказал:

– А теперь мне пора. Приду вновь через неделю.

Он снова накрыл своё лицо плащом и вышел из дома. Селим, довольный, стал расхаживать по комнате, но вскоре разделся и лёг спать. Его уже вовсю сморил сон, как послышался шум вышибаемой двери, и в комнату ворвались трое вооружённых мужчин. Не ожидая нападения, Селим хотел вскочить с постели, но ощутил на своём горле страшный холод меча.

– Вот ты и попался, поганый пират! Наконец-то ты поплатишься за все свои преступления, учинённые в Александрии. Молись своему богу перед смертью! – произнёс Иосиф.

– Не убивай меня! – в страхе завопил турок, осознав чья кара его настигла – я не виноват! Это сделал Кяр – глухонемой убийца.

Но Иосиф будто ничего не слышал. Он с ненавистью смотрел на бандита, дрожавшего под лезвием его меча. Увлёкшись, он с упоением надавил на рукоятку, но в следующее мгновение вспомнил о своём обещании Роману.

– Быстро свяжи его! – приказал шкипер Диего и тот, отложив в сторону своё оружие, принялся завязывать Селиму руки.

Лев стоял в комнате, загородив собой окно, не оставляя пирату никаких шансов на спасение.

Вдруг со стороны чердака на Иосифа внезапно свалилась приземистая крепкая фигура Кяра. Он стремительно вонзил в шею шкипера короткий, острый кинжал, который вышел с противоположной стороны. Фонтаны крови стали хлестать из повреждённых артерий шеи. Меч выпал из рук Иосифа, и он, быстро теряя кровь, свалился замертво на земляной пол комнаты. В следующее мгновение Кяр мощным ударом сбил Льва с ног, не дав ему воспользоваться в тесной комнате своим длинным мечом. Селим, почувствовав избавление, резко отбросил от себя Диего и быстро выпрыгнул в спасительное окно. Кяр последовал за ним, но в последнюю секунду Диего схватился за свою изогнутую саблю и, замахнувшись, сумел нанести ему глубокую рану в левое бедро.

Удирая Селим почувствовал, что Кяр заметно отстаёт.

– Торопись, Кяр! Нас могут догнать! – сердито крикнул он.

Тут только Селим заметил, что слуга обливается кровью. Его дыхание становилось всё тяжелее, сам он весь обмяк и наконец упал на колени. Селим понял, что раненный Кяр в таком состоянии не сможет дальше бежать. Через несколько минут городская стража, как мышеловку, закроет ворота Галаты, и тогда их непременно поймают. Ждать дальше было нельзя. Селим подошёл к своему слуге. Тот угасающим взглядом посмотрел на него и издал жуткий стон, какой способны издавать только глухонемые. Селим обнял размякшее тело Кяра и, нащупав за его поясом второй нож, достал его. Глядя в закрывающиеся глаза раненного, произнёс:

– Прощай, Кяр. Ты был хорошим слугой, – сказав это, он всадил нож ему в сердце.

Тот бездыханно упал на землю.

Селим бежал с невероятной скоростью. Выйдя наконец за ворота города, он облегчённо вздохнул, остановился на секунду, чтоб перевести дух, затем быстро направился в сторону Румелихисар, крепости, которую Мехмед выстроил за короткий промежуток времени на европейском берегу Босфора. По дороге он несколько раз проверял свои карманы, боясь уронить план-схему города.

«Этот проклятый испанец всё– таки узнал меня, -подумал он с досадой, – хорошо, хоть я смог унести эти ценные бумаги».

Благополучно добравшись до Румелихисар, Селим уже оттуда с военным караулом доехал до Адрианополя и благополучно доставил план-схему великому визирю.

Гибель Иосифа повергла всех в шок. Старик Сократ сидел в углу трактира, уронив седую голову на грудь. Елена тихонько плакала, сидя рядом со своим дядей. Но более всех страдал Соломон. Он без конца упрекал себя в том, что послушался дядю и не пошёл с ним.

– Иосиф не хотел тебя подвергать опасности и потому не взял с собой, – успокаивала его Ирина.

– Я должен был пойти с ним. Может быть, моё присутствие спасло бы ему жизнь, – сокрушался без конца юноша.

– Парень остался совсем один. Пускай он пока поживёт с вами. Не оставляйте его одного, -сказал Роман Сократу.

– Я и сам решил пока не отпускать его на судно, – согласился старик, – Ирина, приготовь, пожалуйста, Соломону комнату наверху.

– Конечно, отец, – сказала девушка, обрадовавшись, что юноша будет находиться рядом с ней.

– Я бы хотел, чтобы вы, господин Роман, устроили меня в школу императорских гвардейцев, – неожиданно попросил Соломон, – мне надо непременно научиться владеть оружием.

Роман посмотрел на юношу и серьёзно сказал:

– Тебе известно, что турки собираются напасть на наш город и всем, кто будет его защищать, придётся очень нелегко. Ты имеешь право не подвергать себя опасности и отплыть отсюда в любом направлении. Поверь мне, это не пустые слова. Одному Богу известно, чем закончится схватка с грозным врагом.

Соломон внимательно выслушал Романа, затем подошёл к Ирине и, обняв её за плечи, произнёс:

– Я никуда отсюда не уеду. Здесь я нашёл друзей, которые окружили меня теплом и добротой, и я не собираюсь их бросать в трудную минуту. Враг, убивший моих близких, должен быть непременно отомщён мною. Я остаюсь здесь, чего бы это мне ни стоило.

– Это решение, достойное настоящего храбреца, юноша! – воскликнул Сократ и спросил уже у Романа – надеюсь его национальность не помешает ему стать воином?

– Вовсе нет. Я завтра же буду ходатайствовать о принятии его в гвардейскую школу при императорском дворе. Что же, если он так решил, мы не вправе воспротивиться его воле.

В византийской армии было принято иметь наёмников из различных стран. Сами греки не очень жаловали военное дело, не потому что не были храбрецами, скорее предпочитали заниматься более утончёнными ремёслами, нежели воевать и рисковать жизнью. Наёмники всегда составляли основное ядро византийской армии и хорошо оплачивались императором.

После того как в Адрианополе Мехмед велел отрубить головы посланникам Византии, император Константин понял, что осада турками Царьграда неминуема. Необходимо было обсудить план обороны. С этой целью он созвал военачальников, логофетов, эпарха города, патриарха и иностранных посланников для обсуждения создавшейся ситуации.

Сидя на своём разукрашенном жемчугами и рубинами троне, он держал речь:

– Огромная угроза нависает над нашим городом. Османы готовятся на нас напасть. Я знаю, что защитники Константинополя не допустят захвата их родной столицы, однако одним нам врага не одолеть. Нужна помощь всего христианского мира. Надо довести до их сознания, что только организовав новый крестовый поход и собравшись вместе можно будет ликвидировать турецкую опасность. Примирение, которое мы подписали с Римским Папой в надежде на помощь католического мира, дало нам только отрицательный результат, ибо тем самым мы настроили против себя собственный православный народ, который плохо воспринял этот компромисс. Наше духовенство даже не помышляет о создании искренних отношений с Римским Папой, а тот в свою очередь не вспоминает об обещанной нам военной помощи. Причина тому мне хорошо известна. Венеции и Генуи выгодно будет руками османов ликвидировать нас как торговых конкурентов и самим полновластно владеть торговлей на Средиземноморье. Людская жадность всецело поглотила их умы, заменив собою разум и честь. Им невдомёк, что уничтожив нас, турки возьмутся за них. Сиюминутная выгода стала превыше христианского братства. Передайте моё безграничное недовольство вашим правителям, – последние слова были адресованы послам Генуи и Венеции.

– Ваше величество располагает неверными сведениями, – начал оправдываться генуэзский посланник, – Генуя собирается немедленно выслать подкрепление в случае осады Константинополя.

– Аналогичное решение принято в Венеции, – доложил венецианский посол.

– Ваша помощь либо дойдёт с большим опозданием, либо не дойдёт вовсе, – недовольно сказал император, – она должна быть действенной, в противном случае наш религиозный союз превратится в нечто наподобие бесплодной женщины.

Император жестом дал понять, что посланники свободны, и те удалились.

– Доложи сведения о приготовлениях османов к войне! – обратился василевс к Роману, когда за послами захлопнулась дверь.

– Мехмед собирает под свои знамёна большое войско. По моим сведениям, количество всех воинов уже достигает ста двадцати тысяч, – ответил Роман.

Эта цифра вызвала большое волнение среди собравшихся, ибо всем было известно, что город смогут защищать не более восьми тысяч защитников. Такое число ничто перед огромной армией османского султана.

– В настоящий момент меня волнует та религиозная разобщённость в нашем обществе, которая воцарилась после литургии, отслужённой папским кардиналом Исидором в стенах Святой Софии. Её целью было примирить православных греков с католиками– латинянами и навсегда покончить распри в нашем городе, – сказал патриарх Григорий, – однако в действительности примирения не произошло.

– Православные никогда не соединятся с порочащей религию Христа католической церковью, – гневно вскрикнул командующий флотом византийцев Лука Нотарас.

– Папа Римский является посланником Бога на Западе равно, как и наш василевс является посланником Господа на Востоке. Их обоюдное воссоединение угодно самому Христу-Вседержителю, – справедливо рассудил патриарх.

– Римский Папа погряз в плотских грехах. Он такой же представитель божий, как козёл в огороде. Уж лучше увидеть в городе турецкий тюрбан, чем латинскую тиару.

Это наглое высказывание Луки, который был очень популярен во флоте, в былые времена стоило бы ему головы. Глава Тайного приказа Маркос вопросительно взглянул на императора, ожидая самых строгих мер по отношению к нахальному флотоводцу. Однако сейчас его казнь увеличила бы разногласия уже не только в народе, но и в армии, и потому василевс разумно промолчал.

– Папство опорочило себя полностью, – вовремя поддержал Луку верховный казначей Анастасий, который славился своей ненавистью ко всему латинскому, – во многих католических странах зреет протестантское движение, направленное против власти Папы. В таких условиях нам менее всего бы стоило воссоединяться с латинской верой. Народ Византии возмущён до предела этим религиозным союзом.

Император твёрдым голосом сказал:

– В это судьбоносное для Византии время ваши религиозные склоки волнуют меня не более, чем мышиная возня в сельском амбаре, – затем встал и провозгласил:

– Властью, данною мне Богом и моим народом, с сегодняшнего дня объявляю осадное положение. Отныне все действия и высказывания, ослабляющие обороноспособность Константинополя, будут караться смертной казнью, и потому повелеваю: эпархии надо немедленно провести перепись всего мужского населения города. Мы должны знать всех, кто способен держать оружие. Необходимо заполнить водой все имеющиеся цистерны и запастись, насколько это возможно, пшеницей и прочим провиантом. Всем каменщикам и рабочим приступить к укреплению крепостных стен с установкой мортир и бомбард. Запастись большим количеством оливкового масла для отражения атак противника. Всех, кто не желает участвовать в обороне города, следует выдворить из Константинополя.

Он прервал свою речь и окинул взором присутствующих, которые безмолвно внимали ему. Даже смельчак Лука заметно оробел после такого грозного предостережения императора. Он знал, что сейчас василевсу нечего терять, и он обязательно казнит того, кто осмелится нарушить его приказ. Иного способа сохранить столицу у него уже нет.

– Работой Тайного приказа в настоящее время я очень недоволен, – обратился император уже к Маркосу, – в городе полно турецких лазутчиков, которые безнаказанно проникают сюда и передают врагу много ценных сведений. Ты, Маркос, вместо того, чтобы их ловить, занят тем, что выслеживаешь наших вельмож, собирая про них различного рода сплетни.

– Ваше величество, – начал оправдываться Маркос, – мы следим за каждым подозрительным иностранцем.

– Это неверно, – возразил император, – мне известно, что накануне один турецкий лазутчик, который беспрепятственно действовал в Галате, убил шкипера из Александрии и безнаказанно сбежал из города.

Маркос побледнел и недружелюбно посмотрел на Романа, догадавшись от кого просочилась эта порочащая Тайный приказ информация.

– С сегодняшнего дня мы начинаем борьбу с грозным и сильным врагом, – продолжил василевс, – с Божьей милостью мы его непременно одолеем, если будем действовать сообща, объединённые единым духом и религией. А теперь, оставьте меня одного. Я буду молиться и призываю всех молить Всевышнего о спасении нашего светлого города и нашего государства!

Все присутствующие начали удаляться. Император подошёл к своему алтарю, сделанному из гигантского ствола алоэ, усыпанного драгоценными камнями и украшенного великолепной резьбой, вознёс руки к небу и начал свой молебен:

– Всевидящий Боже! Молю Тебя о помощи! Только Ты можешь спасти нас от грядущих бед и разрушений. Ты, который совершил невероятные чудеса, спаси наш город от погибели. Ты, взирающий с небес, отврати от нас беду неминуемую, спаси нас от врагов наших, несущих нам смерть ужасную. Прогони их, Отец небесный, не допусти их войти в город Твой святой, славный и великолепный, который воздвигался во славу Твою, о Тайновидец, о всезаботливый Господь! Во имя Отца и Сына, и Святого Духа! Аминь.

В Османской столице всё было подчинено одной великой идее – захвату Константинополя. Хотя Мехмед тщательно скрывал свой замысел и не объявлял об этом публично, однако безудержный и жаждущий славы молодой султан в глубине души принёс себе клятву– любой ценой завладеть столицей Византии.

Он часами просиживал над планом укреплений Константинополя, который сумел раздобыть Селим, подробно изучая его и выискивая слабые места в обороне.

По его указу было собрано шесть тысяч землекопов, каменщиков и плотников для строительства крепости под названием Румелихисар на европейском берегу Босфора, в самом узком месте пролива, напротив крепости Анадолухисар, воздвигнутой на азиатском берегу в 1396 султаном Баязедом Вторым. Через четыре месяца непрекращающихся работ, руководимых лично Мехмедом, здесь возникла пятиугольная крепость с пятью башнями, высокими стенами, сложенными из крепчайшего камня, вооружённая пушками большого калибра. Отныне любой корабль, проходящий через Босфор, обязан был платить туркам пошлину. Уклоняющиеся от уплаты судна расстреливались из пушек, а команды казнились. Теперь Мехмед имел возможность в любой момент перекрыть поставку пшеницы из черноморских стран в Константинополь. Турки прозвали новую крепость «Богаз-кесен», что означало «перерезающий горло».

Мехмед послал огромную армию давтарчи в просторы Османского государства с целью переписать всё мужское население, способное нести оружие. Одновременно давтарчи облагали крестьянские дворы добавочным продовольственным налогом для закупки провианта быстрорастущей турецкой армии. Огромные отары овец, табуны лошадей, стада коров гнали чиновники султана в столицу. Сопротивляющихся султанскому указу немедленно прилюдно казнили, чтобы прочим было неповадно.

На дипломатическом фронте Мехмед сделал верный ход. Он заключил перемирие сроком на три года с венграми и сербами. Этого времени ему было вполне достаточно, чтобы завоевать Константинополь, а уж затем он легко разделается с теми, кого усыпил своим краткосрочным перемирием, ибо они издревле являлись заклятыми врагами османов. Ничего не подозревающие послы Дубровника и Сербии были всячески обласканы коварным Мехмедом. Аналогичное успокоение получили послы с островов Родос, Хиос и Лесбос. Их черёд, по расчёту султана, должен наступить после триумфального покорения столицы Византии, куда он нацелил все силы и ресурсы своего государства.

Мехмед, который совсем недавно получил наглядный урок при осаде крепости Круи, хотел непременно усилить свою артиллерию. По сведениям очевидцев, стены Константинополя были несравненно толще стен Круи. Мощные пушки ему были нужны, как воздух, и потому султан начал лихорадочно искать того, кто смог бы превратить его артиллерию в грозное оружие.

В один из последних осенних дней пятьдесят второго года ему доложили про пушечного мастера Урбана. Мехмед приказал немедленно привести его во дворец, и вот уже пушечник стоял перед молодым султаном.

– Мне сказали о тебе много лестных слов, в частности, что ты готов отлить бронзовую пушку, стреляющую тридцатипудовым ядром? Так ли это?

– Именно так, ваше величество, – ответил Урбан.

– Доводилось ли тебе когда– либо бывать в Константинополе?

– Доводилось и не раз.

– Тогда ты, без сомнения, обратил внимание на толщину крепостных стен города?

– Обратил, ваше величество. Такой толщиной не обладает ни одна из известных мне крепостей.

– Ты получишь столько золота, сколько пожелаешь, если отлитая тобой пушка сможет пробить брешь в стенах византийской столицы.