Текст книги "Крушение империи"

– А ты попробуй со сладостями. Это намного приятней.

– Конечно, сладости могут исправить вкус любой дряни, – засмеялся Сократ и крикнул уже в сторону кухни, – девочки, а ну живо угостите нашего гостя свежей утренней выпечкой!

Их дверей кухни показалась Елена. Розовощёкая красавица с типично греческим профилем– это она с утра пекла в таверне великолепную пахлаву, аромат которой разливался по всему заведению, приятно щекоча обоняние и возбуждая аппетит. Сократ знал, что его племянница очень нравится Аллаэтдину, тем более с тарелкой свежеиспечённой пахлавы.

Елена с улыбкой подошла к столу и, положив тарелку перед Аллаэтдином, жеманно уселась напротив него. Её аппетитная фигурка под белоснежным сарафаном сводила ншанджи с ума. Для восточного мужчины нет более уютного зрелища, чем молодая розовощёкая хозяйка со вкусным угощением на столе. Елена, широко улыбаясь, смотрела в восторженные глаза ншанджи, который не знал, любоваться ли прелестницей или есть печёное.

– Рада тебя видеть, Аллаэтдин! – сказала она нежным, чарующим голоском, – я чувствовала, что ты придёшь сегодня и потому очень постаралась с выпечкой.

Елене тоже нравился этот ладный, всегда с иголочки одетый ншаджи, который, будучи человеком образованным, был интересным собеседником и знал великое множество красивых историй.

– А ты стала ещё краше, Елена! – сказал ншанджи, пожирая гречанку глазами.

– В нашем писании не сказано, что красота является пороком, – скокетничала девушка.

– А ну, красавица, поди приготовь гостю кофе. Нам надо кое о чём переговорить, – подсуетился Сократ, для которого дела были важнее, чем воркование влюблённых.

Ншанджи вспомнил, зачем сюда явился, и достал из кармана переписанное им письмо.

– Оно очень важное, – повторил он опять, стараясь в интересах дела пока не раскрывать содержания письма.

– Будь спокоен. Оно сегодня же отправится куда надо, – ответил Сократ, пряча бумагу.

– А это твоё вознаграждение, – добавил старик и передал Аллаэтдину кошелёк.

Тот открыл его, взглянул на содержимое и произнёс:

– Ты не мог бы поменять эти золотые византины на турецкие акче? А то дворцовый чиновник с византийским золотом – явление очень подозрительное.

– Ты прав, – согласился Сократ, – я сейчас же пойду и поменяю монеты.

Он забрал кошелёк, оделся и вышел из таверны.

Тем временем Елена вернулась уже с готовой джазвой ароматного кофе и стала разливать его по крошечным чашкам. Затем они вместе стали пить, закусывая вкусной пахлавой, периодически причмокивая от удовольствия.

Жизнь в средневековых городах, тем более зимой, протекала очень однообразно, и ничто так не скрашивало досуг, как самая обычная человеческая близость. Аллаэтдин был человеком с большим кругозором, да к тому же порядочный ловелас. После скучной монотонной писанины во дворце он особенно нуждался в развлечениях, для которых необходимы были средства.

– Я очень соскучился по тебе, любимая.

– Что поделать. Ты же вечно занят. Не будь этого письма, так совсем бы не пришёл сюда, – кокетливо надула губки Елена.

– Да, работы много. Но сегодня ночью я непременно приду к тебе. Будешь ждать?

– Конечно, буду. Днём мы собираемся пойти в хамам, – многозначительно произнесла красавица, – ну, а ночью я вся твоя.

У Аллаэтдина от страсти заблестели глаза.

– Я не доживу до этой ночи, – томно произнёс он и, не выдержав, обнял свою возлюбленную.

– Дождись непременно, – прошептала она, нежно высвобождаясь из его объятий.

Как раз в эту минуту вернулся Сократ.

– На, держи свои акче, – сказал он, протягивая Аллаэтдину кошелёк уже с турецкими монетами.

– Вот это другое дело, – обрадовался ншанджи, разглядывая содержимое, – ну, я пошёл. До свидания.

Аллаэтдин, бросив прощальный взгляд на Елену, попрощался с хозяином и удалился.

– Пошёл к ювелиру покупать мне подарок, – сказала она, лукаво посмеиваясь.

– Мы ему платим, чтоб он потом возвращал тебе подарками? – усмехаясь произнёс старик, – какая ты у нас шустренькая. Смотри, не залети от своего учёного ухажёра.

– Не твоя забота, – ответила кокетка, – не будь меня, не видать вам этих писем, как своих ушей.

– Так выходит, это ты спасаешь Константинополь? – наигранно удивился Сократ.

– Наш Константинополь спасёт Бог, – ответила прелестница и добавила после короткой паузы, лукаво улыбаясь, – хотя для влюблённого мужчины любимая женщина тоже Бог.

Халал с нетерпением ждал дворцового чауша Армана. Он послал его вслед за Аллаэтдином, чтобы тот скрытно выследил его. Наконец ему доложили о его прибытии.

– Долго же ты отсутствовал, – сказал визирь, – рассказывай, что видел?

– Как только он вышел из дворца, то сразу же направился в греческую таверну, что за большим каменным мостом, – начал отчитываться чауш.

– В таверну? – спросил Халал, – с какой стати?

– Я проведал – у него там есть возлюбленная.

– Ясно. Продолжай.

– Затем он зашёл в ювелирную лавку и купил что-то.

– Тоже ясно. Потом?

– Далее пошёл к портному, что на центральной площади и пробыл там некоторое время.

– И это понятно.

– Ну и в конце мы вернулись во дворец.

– Значит, греческая таверна с любовницей, подарок для неё у ювелира, новый кафтан у лучшего портного, – начертил маршрут ншанджи великий визирь, – настоящий турецкий щёголь и бабник. Явление для нас вроде безобидное, если, конечно, всё этим и ограничивается.

Халал стал задумчиво поглаживать свою бородку и затем сказал Арману:

– А ты, чауш, толковый парень. Хорошо выполнил моё поручение. Сразу видно, что мой земляк, – похвалил своего подопечного великий визирь.

– Я – ваш покорный слуга, – обрадовался похвале своего высокого покровителя Арман и поспешил удалиться.

Визирь не спеша подошёл к окну и посмотрел вдаль. День уже был в самом разгаре, однако свинцовые тучи не давали солнцу прогреть воздух. Ненастье, начавшееся вчера, продолжало портить сегодняшний день. Халал представил себе того гонца, которого он поспешно отправил с важным письмом к наследнику. Сейчас этот бедолага вынужден пробираться сквозь непогоду, чтобы исполнить его поручение, от которого так зависела дальнейшая судьба всего османского государства. Чего бы ему ни стоило, он должен был донести это письмо, даже ценою собственной жизни, ибо с этого момента начал решаться вопрос: превратится ли государство османов в империю или останется одним из тех многих стран, которые возникали и исчезали на территории Малой Азии. С другого конца города другой гонец с таким же письмом и в такую же погоду вышел в сторону Константинополя. Невзирая ни на что, он должен был дойти до столицы Византии, ибо с этого момента начался отсчёт времени по спасению великого города.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. БОЖЕ СПАСИ КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Блаженны не видевшие и уверовавшие.

Библия (Ин, 20, 29)

Солнце в Константинополе всегда восходит в Азии. Первые лучи сразу же озаряют величавые купола собора Святой Софии. Затем оно направляется в сторону Мраморного моря, нагревая своим теплом волны, вызывая тем самым их мраморный блеск. Закат же происходит за крепостной стеной Феодосия – в европейской части города. Такая быстрая смена Востока на Запад, происходящая в рамках одного города, дала Константинополю неповторимый колорит, где гармонично сплелись восточные и западные цивилизации.

Идеальное географическое расположение города стало залогом его бурного расцвета, которое началось со дня основания в 330 году от Рождества Христова. Находясь на пересечении торговых и морских путей, столица Византии во все времена была привлекательным городом для крупного капитала. Помимо экономического преимущества, Константинополь занимал важное военно-стратегическое положение, контролируя узкий пролив Босфор. Превосходный климат, плодородные окрестности и богатое рыбой море– всё это способствовало быстрому росту населения города.

В период наивысшего расцвета Византийской империи здесь обитало до полумиллиона горожан. Основными её жителями были греки, и потому превалировал греческий язык, затем шли евреи, арабы, армяне. Многонациональное население города постоянно ассимилировалось, в результате чего образовалась совокупная нация византийцев, говорящая по-гречески, но по образу мышления и культурой обязанная как Западу, так и Востоку.

Константинополь был центром внимания купцов со всего Старого света. Первыми здесь утвердились предприимчивые венецианцы. Они заняли самые удобные причалы в бухте Золотого Рога и построили себе дома в центральной части города. Купцам из Генуи пришлось обосноваться в Сике, в местности, расположенной на противоположном берегу бухты, где во множестве росли смоковницы. Генуэзцы здесь построили собственные причалы для торговых судов и обнесли поселение крепостной стеной. Впоследствии этот генуэзский квартал именовался Галатой. Таким образом, два крупных латинских города постоянно соперничали между собой за торговое превосходство в Царьграде.

Быстрый рост города впервые в Европе создал поляризацию между его богатым центром и бедными предместьями. Византийская знать проживала в роскошных дворцах, расположенных в основном на центральных улицах, но самым огромным был Большой императорский дворец. Обнесённый высокими стенами, он представлял собой самостоятельную крепость со множеством дополнительных построек. Дворцовый комплекс располагался на восточной стороне города, непосредственно примыкая к ипподрому и к величавому собору Святой Софии.

От площади Августион начиналась центральная улица Царьграда – Меса, которая заканчивалась Золотыми воротами города, открывающимися на дорогу в Рим. Эта улица, украшенная несколькими площадями– форумами – была вечно многолюдной и шумной. В срединной её части с обеих сторон возвышались аркады. Широкая, прямая, вся вымощенная булыжником, она всегда была привлекательной для купцов, которые вели бойкую торговлю в своих магазинах и лавках.

Многонациональный говор вечно стоял над Месой. Ремесленники различных специальностей, объединённые в корпорации, жили и работали в кварталах, названия которых определяло их ремесло. Самым большим был квартал ювелиров, который располагался в центре Месы. Далее, несколько в стороне и ближе к собору Св. Софии, был квартал жестянщиков и медников, а не доходя до стены Константина, находился самый пахучий квартал, где промышляли кожемяки. Все ремесленники в условиях жёсткой конкуренции изготавливали продукцию отменного качества.

Лавки торговцев изобиловали различными шёлковыми тканями как византийского, так и сирийского производства. Шёлковый промысел был налажен в Константинополе с тех пор, как два странствующих монаха, спрятав в своих посохах куколки тутового шелкопряда, под страхом смерти смогли вывезти их из Китая в Византию. С той поры здесь начали производить отличную шёлковую ткань самых различных цветов и оттенков, кроме пурпурного. Монополия пурпура принадлежала только византийскому императору.

С утра торговые ряды были полны лавочниками. Центральная улица начинала походить на большой длинный улей, где суетились множество продавцов и покупателей.

Из дома, расположенного между форумами Тавра и Константина, вышел молодой мужчина и направился пешком в сторону императорского дворца. Это был Роман Рштуни, старший асикрит логофесии дрома, ведавшей почтой и внешними связями Византии. Руководил логофесией логофет, в распоряжении которого были кураторы и нотарии. Роман ведал всей документацией и перепиской столь важного учреждения. Любое письмо, которое содержало нужную информацию для государства, проходило через руки верховного асикрита. В обязанности Романа входило составление различных депеш к посланцам Константинополя в иноземных странах, а также переписка императора с главами различных держав.

Во времена своего наивысшего расцвета, когда Византия могла диктовать условия соседям, логофесия дрома была настолько могущественной, что иностранные послы отдавали его логофету почти царские почести. Сейчас же, когда размеры государства сократились почти до размеров столицы, должность логофета внешнеполитического ведомства значительно потускнела, хотя и не утратила свою значимость.

Роман бодро шагал по утренней многолюдной Месе, которая даже в зимний период ни на минуту не замолкала. Жители Константинополя передвигались, кто на мулах, кто на конных повозках, но в основном они предпочитали пешие прогулки, полагаясь на свои собственные ноги. Главный секретарь внешнего ведомства Византии передвигался исключительно пешком, считая это занятие полезным и даже необходимым для плодотворной работы.

Роман Рштуни родился и вырос в Константинополе. Его отец Тиридат Рштуни был выходцем из знатного киликийского рода, который после падения Киликии перебрался в Византию. Здесь Тиридат женился на гречанке Ксении из богатой византийской семьи. Роман был их первым и единственным отпрыском. Будучи состоятельным человеком, Тиридат смог дать своему сыну солидное образование, столь дорогое в Византии.

С семилетнего возраста Роман учился в начальной школе-пропедее. Затем с десяти лет поступил в педефтерию-среднюю школу, где обучался грамматике, поэзии и риторике. После окончания педефтерии учился в университете, восстановленным ещё императором Львом Математиком. Университет располагался в Магнаврском дворце, и здесь Роман получил образование по юриспруденции, философии и лингвистике. Обучение было уже бесплатным, так как финансировалось государством.

Свободно владея латинским и арабским языками, Роман был принят в логофесию внешних сношений в качестве асикрита. Это была высокая должность для человека столь молодого возраста, однако обладая незаурядными способностями, Роман отлично справился с работой и был отмечен лично императором, который вскоре назначил его верховным асикритом. Так в свои без малого тридцать лет Роман стал важным должностным лицом в Константинополе, и, хотя империя таяла на глазах, однако это нисколько не умаляло его высокого поста, ибо внешнеполитическое ведомство во все времена было судьбоносным для любого государства.

На всём протяжении каждодневного маршрута от дома до императорского дворца Роман с удовольствием созерцал роскошные магазины лавочников. Находясь в вечной конкуренции, они старались любыми доступными способами сбить торговлю друг у друга. Одним из популярных был метод, когда конкурент уговаривал владельца арендуемого рядом помещения поднять плату, тем самым провоцируя удорожание товара у своего соседа. Столичная эпархия, которая строго следила за городской торговлей, решительно пресекала такую деятельность, стремясь предоставить всем равные условия.

Роман невольно отметил, что по сравнению с предыдущими годами торговый ажиотаж улицы заметно поубавился. Сказывалась турецкая экспансия, захватившая почти всю территорию Византии, оставив её столицу без «тела». Торговый оборот города в связи с этим постепенно падал. Население сокращалось, дома пустели и ветшали. Судоходство по морям и проливам вокруг Царьграда становилось небезопасным, и потому многие торговые суда не решались туда плыть. Всё это подрывало былую экономическую мощь империи и вело к её упадку.

Но, несмотря ни на что, Константинополь продолжал оставаться крупным центром экономики, культуры и искусства христианского мира, ибо в военном и политическом отношениях не был покорён. Магический ореол его более тысячелетнего могущества продолжал витать над миром. Враг ещё не переступил за его могучие стены, не разграбил его великолепные дворцы, не осквернил его священные соборы и монастыри. Ещё восседал в Царьграде император -василевс, наместник самого Бога на земле, коронованный так же, как все его сто шесть предшественников, и повелевал со всеми царственными почестями, а это являлось надёжной гарантией благополучия горожан, пусть хотя и иллюзорного.

Роман добрался до дворца и, миновав охрану, зашёл в здание логофесии. Его кабинет располагался непосредственно у апартаментов самого логофета. Секретарь Романа доложил, что его давно поджидает посланец из Адрианополя.

– Пусть немедленно заходит, – распорядился верховный асикрит, поняв о ком идёт речь.

В комнату зашёл молодой мужчина в промокшей одежде, его уставший вид говорил о долгом пути, который пришлось ему пройти.

– Рад тебя видеть, Лев, в целостности и сохранности. Я вижу турецкие дозоры не очень беспокоили тебя?

– Меня не дозоры беспокоят, а дурная погода, – ответил Лев и устало плюхнулся в кресло, – у меня важное послание для тебя.

Он протянул Роману сложенный вчетверо кусок бумаги.

Роман взял письмо и начал внимательно читать. По мере прочтения он становился всё более озабоченным. Закончив, Роман устремил свой взор в отдаленную точку комнаты и замер в таком положении на некоторое время, очевидно, обдумывая содержание послания. Затем встал и принялся расхаживать по кабинету взад и вперёд.

– А вы– молодцы, – наконец проговорил он, – это письмо имеет судьбоносное значение.

Гонец не произнёс ни слова. Ему было безразлично содержание текста, тем более написанное по-арабски. Он был доволен тем, что благополучно его доставил, сумев преодолеть расстояние из Адрианополя в столицу Византии всего за два дня.

– Хорошего осведомителя вы нашли во дворце султана. Доносит всё аккуратно. Чем вы его так заинтересовали? – спросил Роман.

Его тайная переписка с ншанджи, возникшая полгода назад, связала их невидимой нитью. Роман никогда не видел и не знал Аллаэтдина, однако ощущал его косвенное присутствие в посланных ему донесениях.

– Этот парень наполовину грек. Он любит хорошо одеваться и красиво жить. Влюблён в нашу Елену и готов для неё горы свернуть, – сказал Лев.

– Надо всячески поощрять его благие намерения. Тем более что я доволен его работой, – сказал Роман вскрывая ключом железный шкаф.

Он достал оттуда увесистый кошелёк с византинами и передал его гонцу со словами:

– Половину этого золота передашь нашему ншанджи. Остальное – твоё. Отдыхай, через три дня ты мне вновь понадобишься.

Лев встал, засунул золото за пазуху и оставил Романа одного.

Помимо дипломатической деятельности, император негласно поручил Роману заняться сбором информации, необходимой для безопасности страны. Фактически их логофесия выполняла также функцию внешней разведки. Осведомители доставляли в Константинополь различные сведения. Больше всего интересовали планы турецкого султана, и потому вербовка дворцового ншанджи Аллаэтдина считалась большой удачей.

– Доложи господину логофету, что я прошу немедленной аудиенции по очень важному вопросу, – приказал Роман своему помощнику.

– Господин логофет прибыл под утро и велел его не тревожить, – пояснил секретарь.

Лицо Романа выразило досаду. Он опять уселся в своё кресло. То, что происходило с его непосредственным начальником вызывало в нём бурю негодования.

Логофет ведомства внешних сношений и почты Мануил происходил из знатного византийского рода, проживавшего в Фессалониках. После взятия города турками он был вынужден бежать вместе с семьёй в Константинополь, оставив всё своё имущество османам. Сразу же после переезда умерла его жена, а Мануил стал топить своё горе в вине. Вскоре в генуэзском квартале у него завелась молодая пассия, из-за которой он частенько наведывался туда, возвращаясь каждый раз поздно и в непотребном виде. Роману очень не нравилось подобное поведение логофета. Будучи серьёзной и законопослушной личностью, он терпеть не мог такого отношения к делу. Фактически вся нагрузка логофесии была на нём. Об этом знал сам император и потому поручал всю важную работу верховному асикриту.

Информацию, которую Роман получил недавно из Адрианополя, требовалось немедленно довести до сведения Его Величества, а сделать это без ведома логофета, согласно придворному таксису, Роман не смел. Однако Мануил в данный момент был невменяем и пришлось дожидаться его пробуждения.

– Охрана сообщила, что лицо, назвавшееся Торосом, и с ним ещё двое просят твоей аудиенции, – сообщил помощник.

– Вели немедленно впустить, – приказал Роман.

Торос был давним другом его отца и всей их семьи. Он тоже был родом из Киликии и потому приходился им почти родственником.

Торос, мужчина в летах с седой бородой, бодро зашёл в кабинет и сразу же очутился в объятиях Романа, который очень обрадовался его приходу.

– Ты уж прости меня, старика, что я осмелился прийти сюда, ибо я точно знал, что не застал бы тебя дома.

– Ты – тот человек, который держал меня на руках ещё младенцем, и можешь всегда без стеснения приходить ко мне, – добродушно произнёс Роман, усаживая гостя в кресло.

– Но кто бы мог подумать, что этот младенец настолько возмужает, что возвеличится над всеми нами?

– В этом есть и твоя заслуга. Рассказывай, что привело тебя ко мне?

– Ко мне обратились двое иудеев из Александрии, которым помочь сможешь только ты, – приступил к делу Торос, – прошу тебя, выслушай их внимательно. Они такие же купцы, как и я, но попали в большую беду.

– Пускай войдут, – распорядился Роман.

В кабинет зашли двое мужчин: один – молодой, другой – среднего возраста, оба не византийской наружности. Это были шкипер «Ангела» Иосиф и его племянник Соломон.

Прибыв в Константинополь несколько месяцев назад и, пришвартовав своё судно в бухте Золотого Рога, они безуспешно бродили по огромному городу в надежде что-нибудь разузнать о судьбе Ребекки. Наконец евреи из квартала Пера свели их с известным купцом Торосом, который, будучи человеком добрым и сердечным, взялся им помочь.

– Приветствуем тебя, господин верховный асикрит! Прошу принять от нас в знак уважения этот подарок, – произнёс Иосиф и преподнёс Роману великолепный золотой перстень, украшенный рубином.

Роман с укором посмотрел на Тороса, но тот стоял довольный собой, не принимая вины. В Византии было принято дарить подарки должностным лицам в знак особого уважения к их рангу и личности, а не как мзду за какую-либо оказанную услугу. Это было частью восточного менталитета и не возбранялось существующим правопорядком. В данном случае посетители преподнесли подарок, не требуя ничего взамен, а просто выразили своё почтение. Роман был вправе после этого отклонить их просьбу, если бы счёл невозможным её исполнить.

– Многоуважаемый мною Торос сообщил, что вас постигло горе, и просит помочь вам. Его слово для меня свято, и потому я постараюсь сделать всё возможное, -ответил Роман.

– Меня зовут Иосиф, – начал шкипер свой рассказ, – а это мой племянник Соломон. Мы оба прибыли сюда из египетской Александрии, чтобы найти нашу Ребекку, родную сестру Соломона, которую похитили турецкие пираты, убив её отца. Мы поклялись, что не вернёмся домой, пока не отомстим за Моисея и не освободим Ребекку.

– А с какой стати они оказались в вашем городе? – спросил сильно заинтересовавшись Роман.

– Всё началось с того момента, когда мы поменяли в Смирне у местного ювелира вот эту монету, – сказал Иосиф и протянул Роману золото храма Артемиды.

Далее он в деталях рассказал, как всё произошло, включая морской поединок и разбойное нападение в Александрии.

Романа сильно заинтриговал его рассказ. Потом он внимательно стал разглядывать монету и призадумался. На обратной стороне монеты был изображён полумесяц – символ Константинополя. Когда отец Александра Македонского Филипп Второй с помощью подкопа в крепостной стене пытался овладеть городом, ему помешал свет полумесяца. Византийцы были спасены, и в знак благодарности они объявили Артемиду своей богиней, а полумесяц с тех пор стал символом города.

– Мы просим помочь выявить местонахождение сестры, – с мольбой в голосе проговорил Соломон, который всё это время молчал.

Роман, казалось, ничего не слышал. Он продолжал о чём-то думать, изредка переводя взгляд на монету.

– Как выглядит Ребекка? – наконец спросил он, – опишите её так, как описала бы сваха, предлагая богатому жениху невесту.

– Она сказочно красива, – с восторгом сказал Иосиф, – её красота не подлежит описанию.

– Тогда её вам опишу я. Кожа у неё белее и глаже чем мрамор, глаза у неё красивые и отдают морской голубизной, походка, как у молодой лани, шея длинная и нежная, как у лебедя, – повторил слово в слово донесение главного евнуха своему султану Роман.

– Это она! Бог ты мой, это она! – воскликнули одновременно сильно взволнованные Иосиф с Соломоном, и на глазах у них заблестели скупые мужские слёзы.

– Ваша сестра находится в гареме у турецкого султана в Адрианополе, – вдруг неожиданно проговорил Роман уверенным голосом, – тот, кто похитил Ребекку, передал потом её султану в качестве дара.

– Откуда это известно? – спросил изумлённый Иосиф.

– Этого я вам не могу сказать. Не забывайте, что вы имеете дело с верховным асикритом внешних связей Византии. Кому, как не мне знать, что творится во дворце у турецкого султана? – с достоинством произнёс Роман.

Иосиф и Соломон с восхищением посмотрели на него. Соломон тихо сказал:

– Тогда очень просим объяснить всю эту историю до конца.

– Любезный юноша, я вам сказал то, что знаю наверняка. Про остальное мне приходиться только догадываться. Судя по этой монете и зная хорошо турок, я вам могу сказать, что они упорно ищут золото храма Артемиды. Эта монета навела их сначала на ваш корабль, а затем на ваш дом. Они не нашли то, что искали, но унесли с собой самое ценное, убив вашего отца.

– Мы должны непременно отомстить за него, – решительно произнёс Соломон.

– Вы сможете узнать тех, кто напал на вас в море?

– Я их узнаю, даже если они переоденутся в овечью шкуру, – сказал со злостью Иосиф.

– Вы в этом уверены? Внешность турок довольно однообразна.

– У нас на судне есть человек, который был у них в плену. Он способен их опознать даже с закрытыми глазами.

– Ну что же. Очень возможно, что вам придётся с ними снова встретиться, и тогда уж не упустите свой шанс.

– Где, же по-вашему, это произойдёт?

– Я не сомневаюсь, что они скоро окажутся здесь.

– Хорошо, – сказал Иосиф, – а пока нам надо срочно отправляться в Адрианополь, чтобы вызволить Ребекку из гарема.

– Это не так просто сделать. Гарем султана находится под надёжной охраной.

– Мы это должны сделать даже ценою собственной жизни, – отчаянно произнёс Иосиф, – вы только помогите нам попасть в Адрианополь. Он не морской город и потому недоступен для нашего судна. А добираться туда по суше без провожатого для нас небезопасно.

– Хорошо, я помогу вам. Мой гонец через два дня отправляется туда. Вот он-то вас и проведёт, – принял решение Роман, – а я приготовлю для вас необходимые документы.

– Премного вам благодарны, – сказал Иосиф.

Откланявшись, все трое удалились.

Роман остался один. Судьба прекрасной еврейки, которую непременно хотели спасти её дядя и брат, заинтересовала его. Он знал, что вызволить из гарема наложницу так же невозможно, как и схватить звезду с неба, разве что взять дворец султана приступом.

Зашёл помощник и доложил, что к нему записан на приём мастер пушечного дела Урбан.

– Пусть заходит, – распорядился Роман, возвращаясь к повседневным обязанностям.

В кабинет зашёл мужчина крепкого телосложения и зычным голосом произнёс:

– Позвольте представиться. Я инженер Урбан – специалист по пушечному делу.

– Мы много наслышаны о тебе, Урбан, – ответил Роман, – мне доложили, что ты владеешь проектом архи тяжёлых бомбард.

Роман знал его как человека, который способен изготовить пушки намного мощнее существующих.

В то время пороховая артиллерия находилась ещё в зачаточном состоянии и развивалась очень медленно в отличие от фортификации, которая намного опередила в своем развитии пушечное дело. Из-за этого оборонять крепость было намного легче, чем её завоёвывать. Это произошло потому, что литье и изготовление пушек, как наукоёмкий процесс, требовали достаточного развития таких дисциплин, как физика, химия и металлургия. Однако научная мысль Европы вплоть до шестнадцатого века были сильно подавлена церковным мракобесием. В то время католическая церковь являлась серьёзным препятствием на пути развития многих дисциплин. Ученых, пытавшихся сделать открытия, признавали еретиками и отправляли на костер, в то время как архитектура и фортификация не преследовались со стороны церкви и потому развивались более динамично.

Венгр Урбан, благодаря своей природной сообразительности, чисто практическим способом нашёл технологию изготовления тяжёлых пушек. Это требовало больших финансовых и материальных затрат, и потому он предлагал свои услуги тем, кто был особенно заинтересован в его деятельности и готов профинансировать это мероприятие с предоставлением ему всех условий, необходимых для работы.

– Я могу отлить такую пушку, которая сможет пробить брешь в любой крепостной стене, – заявил инженер.

– Как же тебе это удаётся? – заинтересовался Роман.

– Современные бомбарды изготавливаются путём соединения кованых железных полос друг с другом. Такая конструкция непрочна и при увеличении заряда пороха часто разрушается. Я же могу отлить пушку из бронзы, состоящую из двух половинок и большего диаметра. По моим расчётам, она сможет выстрелить тридцатипудовым ядром.

– Как же ты отливаешь таких гигантов?

– Это мой секрет.

– Что же тебе надо для этого?

– Для этого мне необходимо создать большие мастерские с литейными цехами и с достаточным количеством рабочей силы.

– Это потребует существенных финансовых затрат. Чем же ты можешь гарантировать успех?

– Только своими математическими расчётами, больше ничем.

– Это слабый аргумент для того, кто должен вложить большие средства. Ведь если мероприятие провалится, то потраченное золото будет безвозвратно утеряно.

– А если нет, то эти архи тяжёлые пушки позволят его обладателю завоевать любую крепость. А это уже не только успех, но и богатство, почёт и слава, – ответил пушечник.

Роман призадумался. Для того, кто собирается вести наступательные действия, этот человек -настоящая находка. Попади он в руки османов, те бы непременно приняли его условия.

– А сколько ты намерен брать за свою работу? – спросил наконец Роман.

– В качестве оплаты я возьму по двести византинов с каждой исправно стреляющей пушки.

Это была очень большая сумма. За такие деньги можно было построить небольшое судно.

– Хорошо, я доложу о твоём предложении его величеству, и о результатах тебе сообщат отдельно, – сказал Роман, давая понять, что аудиенция закончена.

Урбан тотчас удалился, оставив Романа опять одного.

«Этого человека нельзя упускать, – подумал Роман, – хотя бы потому, что он предоставит свои услуги османам, а те уж, точно, не поскупятся и приобретут у него столь грозное оружие».

– Узнай, может ли господин логофет принять меня? – велел он своему секретарю.

Тот вернулся и сообщил:

– Господин логофет отправился после пробуждения в дворцовые термы.