Текст книги "Трагедия народов СССР"

Коперник Николай

Компьютерная реконструкция лица Николая Коперника (выполнена Дариушем Зайделем из Центральной криминалистической лаборатории полиции Польши. Реконструкция проведена на основе черепа, найденного в соборе города Фромборк, фото: Центральное следственное бюро полиции в городе Фромборк / East News) и предположительно автопортрет Николая Коперника (1585, Окружной музей в Торуни, репродукция: Войцех Крынский) [177]

Коперник Николай (1473—1543) – польский астроном, математик, механик, экономист. Автор гелиоцентрической теории мироустройства и экономического Закона Коперника-Грешема: «Худшие деньги вытесняют из обращения лучшие» (пример: Как только выпускаемые бумажные деньги переставали свободно обмениваться на соответствующее количество золотых монет, последние моментально пропадали из оборота)

Родился в городе Торуни, который незадолго до его рождения стал польским, а до этого был владением немецких рыцарей и назывался Торн. Отец Николай Коперник был купцом из Кракова, мать немка Барбара Ватценроде.

У Николая были старшие брат Анджей и две сестры – Барбара постриглась в монахини, а Катерина вышла замуж и родила пятерых детей к которым Коперник был очень привязан и заботился о них.

В 1483 г. отец Николая умер во время эпидемии чумы. В 1489 г. умерла мать. Детей взял на содержание брат матери каноник Лукаш Ватценроде, впоследствии ставший епископом Вармийской епархии (Вармия польские земли по берегам Вислы от г. Торунь до Балтийского моря). Лукаш имел степени магистра краковского Ягеллонского университета и доктора канонического права Болонского университета и постарался дать образование Анджею и Николаю.

В 1491 г. братья по протекции и на средства дяди, поступили в Ягеллонский университет на факультет искусств (г. Краков). Здесь они изучали богословие, медицину, математику, астрономию.

По окончании университета в 1496 г. братья Коперники отправились в Италию. Лукаш, ставший к тому времени епископом, сделал братьев канониками своей епархии, выдал им вперед жалованье и предоставил трехлетний отпуск для обучения.

В 1497 г. братья поступили в Болонский университет на юридический факультет, где изучали церковное каноническое право. В 1500 г. Николай уехал в Рим, затем учился медицине в Падуанском университете. В 1503 г. Коперник сдал в Ферраре экзамены, получил диплом и учёную степень доктора канонического права и следующие три года, с разрешения дяди, занимался медициной в Падуе.

По возвращению на родину он был секретарём и врачом у своего дяди и жил до его смерти в г. Лидзбарк, в епископской резиденции. В 1512 г. поселился в г. Фромборк в одной из башен крепостной стены, окружавшей собор. Это помещение, где Коперник прожил свыше 30 лет, служило ему обсерваторией.

Писал Коперник на латинском и немецком. Свои труды он закончил под конец жизни. В 1542 г. в Виттенберге была издана книга «О сторонах и углах треугольников как плоских, так и сферических». Главный труд опубликовали в Нюрнберге в 1543 г. Ученый был при смерти, когда ученики и друзья принесли первый отпечатанный экземпляр книги «О вращении небесных сфер». Поэтому он избежал гонений церкви за радикальные взгляды и учение о гелиоцентрической системе. Его последователи Джордано Бруно и Галилео Галилей были репрессированы (Джордано Бруно сожжен живым). После смерти Коперника основные идеи ученого, отраженные в труде «О вращении небесных сфер», беспрепятственно распространялись по миру. Только в 1616 г. эта теория была объявлена ересью и запрещена католической церковью [177; 259].

У Коперника Y-гаплогруппа R1b1b2 и мтДНК-гаплогруппа Н [463].

КОРЁ САРАМ

Советские (российские) корейцы: от миграции до депортации

Корейцы, переселившиеся в Россию, называются корё сарам. Слово «корё» связано с названием Корейского государства (918—1392 гг.), а слово «сарам» означает «человек», «народ». С Дальним Востоком связана судьба выходцев из Северной Кореи, с Сахалином – Южной.

Далекие предки переселенцев на русский Дальний Восток происходили в основной своей массе из провинции Северный Хамген. Диалекты этой провинции делились на три подгруппы: Югып (шесть уездов – Пурен, Кенхын, Онсон, Кенвон, Косон и Хверен) самой северной части Корейского полуострова, граничащей с Россией и Китаем; Саып («четыре уезда – Кенсон, Менчхон, Кильчу и Хаксон) и Мусан. С языком корейцев, проживающих в Приморском крае, в большей степени связана первая подгруппа диалектов. Во время правления короля Седжона (1418—1450) на самых северных границах Кореи были заложены 6 крепостей-гарнизонов – Юкчин, которые позднее назывались Югып. Продолжительная изоляция от развивавшихся литературных языков, поглощение элементов диалектов малочисленных выходцев их южных провинций, затем консервация, наконец, влияние русского языка привели к образованию лингвистического феномена, получившего название корё мар. Корё мар – это язык корейцев (корёсарам, советские / российские корейцы), существующий в основном в устной форме и функционирующий лишь в семейно-бытовой сфере. Язык советских корейцев имеет 2 разновидности, причем 90% корейцев говорят на северо-хамгенском диалекте, остальные 10% говорят на диалекте Югын или Юкчин, т. е. на архиконсервативном диалекте шести городов [402, с.115; 417].

В России корейцы появились во второй половине XIX в. В 1860 г. в результате Пекинского договора России отошла часть территории Южного Приморья. Образовалась российско-корейская граница по реке Туманган (Туманной).

В 1864 г. 67 корейских крестьян, пересекших Туманган, попросили разрешение на проживание в Российской империи. Связано это было с тем, что в первой половине 1860 гг. в Корее разразился очередной «недород» и её жители, несмотря на угрозу смертной казнью любому, кто осмелится покинуть пределы страны предков, стали искать спасение от голода за пределами своей страны. В тайне от корейских властей первые 14 семей основали корейское село Тизинхе на территории России недалеко от китайской границы. Сейчас от этого села (ныне село Виноградное) осталось лишь здание Свято-Иннокентьевской церкви, перестроенное под казарму пограничной заставы. Жили корейцы в традиционных фанзах (крестьянский дом на каркасе из деревянных свай) и занимались земледелием. K 1867 г. в Приморье было уже три корейских деревни с двумя тысячами поселенцев [202].

Корейское и китайское правительства всячески препятствовали переселению корейцев. Российские власти благосклонно смотрели на появление корейцев, но проводили по отношению к ним двоякую политику. С одной стороны, российское Приморье было малонаселённым краем, и правительство поощряло миграцию сюда собственных подданных и иммигрантов из Кореи, решая таким образом проблему хозяйственного освоения обширных малонаселённых земель; с другой стороны, местная администрация, испытывая страх перед «жёлтой колонизацией края», проводило политику русификации корейцев. Корейцы принимали русское подданство (что облегчало получение земли), учили русский язык и крестились. По их инициативе на стыке трёх государств – России, Китая и Кореи – появился первый православный храм [185; 202].

В 1878 г. общая численность корейцев составила 6766 человек, из которых 624 человека жили в Амурской области (ныне Еврейская автономная область, село Благословенное). В селе были открыты три школы: церковно-приходская для мальчиков, министерская для девочек, которая содержалась за счет Министерства народного просвещения, и корейская. Последнюю посещали всего 8 человек, которым приходилось заниматься в фанзах родителей, но здесь дети могли изучать корейскую и китайскую письменность, начальные сведения по географии Востока и арифметике [367].

Русское заселение Дальнего Востока оставалось приоритетным, поэтому в 1886 г. были запрещены корейские и китайские поселения на пограничных территориях; ранее переселившиеся корейцы выселяли вглубь территории края, а освоенные земли переходили в пользование русских крестьян-переселенцев. Так появились многие русские села в Хабаровском и Приморских краях.

Корейцев разделили на три категории. В первую категорию вошли корейцы, осевшие на территории российского Дальнего Востока до 1884 г. – им разрешалось остаться в Уссурийском крае, но они должны были принять российское подданство. Вторая категория – переселившиеся после 1884 г., но желающие принять русское подданство. Третья категория – корейцы, приехавшие в Россию на заработки. Они не имели права селиться на государственных землях. Остаться можно было только при получении билетов на жительство [180].

Исследователи отмечают существенный вклад корейского населения в развитие Дальнего Востока. В частности, они принесли в этот регион агротехнику, позволяющую выращивать сельскохозяйственные культуры во влажном климате Приморья, схожем с климатом Кореи. В Южно-Уссурийском крае начало развиваться хлебопашество, которое было главным занятием корейских крестьян. В 1870 гг. появился даже избыток хлеба, который привел к снижению цен. Кроме того, силами корейцев были возведены мосты, построены грунтовые и железная дороги, проложены пути связи. В целом, корейский народ ответственно относился к своей работе, что признал генерал-губернатор А. Н. Корф: «С 1887 года, – писал он, – проживающие у нас корейцы привлекались к отбыванию земских повинностей не только наравне с русским населением, но даже в значительно большем размере. <…> они безвозмездно построили новые дороги, от урочища Новокиевского до посада Раздольного и от станции Подгорной до деревни Искаковой, всего более 300 верст. Вообще я должен с большою похвалою отозваться о добросовестном отбывании корейцами всех возлагаемых на них повинностей» [367].

В 1883—1902 гг. общая численность русского населения в Приморской области увеличилась с 8385 до 66320 человек, а корейского – с 10137 до 32380 человек [367].

Противоречия между Россией и Японией в начале XX в. Негативно сказались на положении корейцев. В 1904 г. царское правительство «предложило» всем корейцам, не имеющим российского гражданства, немедленно покинуть территорию страны. Многие из тех, кто не пожелал, или не смог это сделать, были переселены в более западные регионы Российской империи. При этом, несмотря на то, что известный журнал той эпохи «Нива» разместил на эту тему небольшой иллюстрированный репортаж, заметного ажиотажа у мировой общественности это решение не вызвало. Да и сами переселенцы ничего антигуманного в подобной акции не увидели [213].

Часть корейцев, поверив японской пропаганде, утверждавшей, что с началом русско-японской войны в Корее появятся казаки, которые будут безжалостно уничтожать всех корейцев, участвовала в боевых действиях против России. В то же время значительная часть корейцев поддерживала Россию. Например, жители северных районов Кореи оказывали поддержку отрядам русской армии, специально сформированным для действий на коммуникациях японцев. Благодаря этому было выиграно несколько боев с японцами.

После аннексии Кореи Японией Россия была единственной страной, предоставившей корейцам помощь вооружением. С территории России в 1905—1910 гг. действовали корейские партизанские отряды. В 1907 г. царское правительство на Гаагской мирной конференции намеревалось поставить на рассмотрение международного сообщества вопрос об оккупации Кореи Японией. Не было это сделано лишь потому, что японцы пригрозили в отместку заявить о необходимости рассмотрения вопроса о предоставлении независимости Армении и Грузии [213].

После аннексии Кореи Японией в 1910 г. поток корейских переселенцев вырос: Россия пополнилась политэмигрантами. В 1917 г. только сельское корейское население в Приморском крае составляло 81825 человек или 30% населения области.

На Сахалине согласно переписи 1897 г. проживало 67 азиатов. Корейские поселения стали расти после русско-японской войны, в результате которой Япония получила южную часть острова – Карафуто. Корейцев из южных провинций активно свозили сюда на тяжёлые работы на шахтах и рыбном промысле. К 1945 г., когда Южный Сахалин вошёл в состав СССР, здесь жило примерно 50 тыс. корейцев. Советское гражданство они стали принимать лишь после 1970 г. [202].

После октябрьского переворота 1917 г. практически все корейское население приняло активное участие в Гражданской войне на стороне красных. По мнению исследователей, это было обусловлено двумя причинами: 1) российский Дальний Восток, и Корею оккупировали японцы, которые являлись союзниками белогвардейцев; 2) большинство корейского населения состояло из безземельных крестьян, страдавших от колониального гнета местной русской администрации и многих из них привлекли лозунги Советской власти о земле, о мире, о равноправии народов. Некоторые корейские партизанские отряды насчитывали по 300—500 человек. Помощь корейцев была столь значительной, что некоторые деятели партизанского движения даже говорили о необходимости идти на освобождение Кореи после того, как Дальний Восток будет очищен от белых и японцев [213].

В 1920-е – первой половине 1930-х гг. в Приморье были созданы десятки корейских колхозов, национальные сельские советы, действовали школы и другие учебные заведения, был налажен выпуск газет, журналов и книг на корейском языке. В 1930 гг. во Владивостоке существовала корейская библиотека, корейский театр рабочей молодежи и Дальневосточный краевой корейский театр, Корейский педагогический институт. В Приморье действовало более 300 корейских школ и два корейских педучилища. Однако примерно половина детей из корейских семей не посещали школу по причине бедности корейского крестьянства.

Вместе с тем, несмотря на полную поддержку корейцами большевиков на Дальнем Востоке, коммунисты в Москве были обеспокоены наличием в этом регионе двух огромных иностранных диаспор – китайской и корейской. Так, в Посьетском районе выходцы из Кореи составляли 90% населения. К середине 1930 гг. численность корейцев в Приморье приблизилась к 200-тысячной отметке.

Уже с середины 1920 гг. руководство СССР принялось строить планы по отселению корейцев из пограничных районов Приморья. В конце 1926 г. обсуждался, но так и не был осуществлен план по переселению корейцев с юга Дальнего Востока на его север, в районы, расположенные за Хабаровском, к северу от 48,5 широты. Практически этот же план был вновь озвучен весной 1928 г., только на этот раз к переселению (намеченному на 1930 г.) предназначались не все, а только нелояльные корейцы. Фактически в 1930 г. было переселено 1342 корейца, из них 431 чел. – насильственно (в 1931 г., когда число переселенных корейцев достигло около 2,5 тыс. чел., от этой идеи отказались) [309, с.55—56].

В 1929 г. удалось собрать 220 добровольцев, организовавших в Узбекистане и Казахстане рисоводческие колхозы [215].

Судьба советских корейцев была решена 28.06.1937 г. в Кремле. В этот день начальник УНКВД Азово-Черноморского края (современные Краснодарский край, Ростовская область и Адыгея) комиссар государственной безопасности 3-го ранга Генрих Самойлович Люшков был вызван к Сталину. В ходе 15-минутного разговора Люшков узнал, что через месяц он будет назначен начальником УНКВД по Дальнему Востоку, и получил инструкции о депортации корейцев [12].

Депортация корейцев

Корейцы – первый из народов СССР, подвергшихся тотальной депортации.

Корейцы высылались в две очереди. В первую очередь «В целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край», депортировалось «всё корейское население пограничных районов Дальневосточного края: Посьетского, Молотовского, Гродековского, Ханкайского, Хорольского, Черниговского, Спасского, Шмаковского, Постышевского, Бикинского, Вяземского, Хабаровского, Суй-фунского, Кировского, Калининского, Лазо, Свободненского, Благовещенского, Тамбовского, Михайловского, Архаринского, Сталинского и Блюхерово». Этих корейцев переселяли в Южноказахстанскую область, в районы Аральского моря и Балхаша и Узбекскую ССР [323].

Во вторую очередь депортировали оставшихся корейцев со всего Дальневосточного края. Их выселяли на территорию Казахской ССР (в пределах Актюбинской, Западноказахстанской, Карагандинской, Южноказахстанской областей и Гурьевского округа) – 12000 хозяйств и на территорию Узбекской ССР (севернее железной дороги) – 9000 хозяйств [324].

Коммунистическое руководство СССР пыталось обосновать депортацию корейцев, идеологическими материалами, появившимися на страницах печати и в литературных произведениях. В частности, в романе будущего четырежды лауреата Сталинских премий СССР Петра Павленко «На Востоке» муссировался вопрос о шпионаже корейцев-переселенцев в пользу Японии. Возможное предательство корейцев в случае войны активно обсуждалось на страницах центральной печати. 23.04.1937 г. газета «Правда» выступила с разоблачениями японского шпионажа на Дальнем Востоке, согласно которым агентами японцев являются преимущественно китайцы и корейцы. Таким образом, на Дальнем Востоке был создан не просто образ врага, а образ врага в лице целого народа, готовившегося предать Советский Союз [3].

Для того, чтобы облегчить депортацию, почти поголовно уничтожили партийных руководителей из числа корё-сарам, ликвидировали корейскую секцию Коминтерна. С целью расправы с «элитой» корейского народа, НКВД сфабриковал версию о создании краевого корейского повстанческого центра, который якобы готовил вооруженное восстание с целью отторжения Дальневосточного края от СССР. В результате 25.05.1938 г. был расстрелян первый секретарь Посьетского райкома партии Афанасий Ким. Были арестованы большинство корейцев, имевших высшее образование и красные командиры корейского происхождения. Уже во время переселения органами НКВД было дополнительно арестовано еще около 2,5 тыс. корейцев из числа подлежащих депортации [179].

Депортация началась в первых числах сентября 1937 г. Руководили выселением корейцев так называемые «тройки»: уполномоченный от Дальневосточного крайкома ВКП (б), уполномоченный Крайисполкома и уполномоченный УНКВД. Все сведения о ходе выселения доносились каждую пятидневку вышестоящим органам.

Перед началом выселения было прервано сообщение между деревнями, населенными корейцами. Корейцам было запрещено покупать билеты для проезда по железной дороге. Фактически корейцы Дальнего Востока лишились возможности передвижения. Затем началась активная фаза операции.

Всё делалось быстро. Корейское село окружали военные, жителям сообщали о переселении, проводили с ними «разъяснительную работу». У корейцев отнимали паспорта (у кого они были, примерно три четверти корейцев не имели советского гражданства), конфисковали охотничье и другое огнестрельное оружие. Им обещали денежную компенсацию за оставленное жильё и имущество, а через день-другой перевозили на железнодорожную станцию, чтобы погрузить в эшелоны.

Каждому эшелону присваивался литерный номер, указывалось место «погрузки» и время отправки. Эшелоном руководил начальник, которому подчинялись старшие по вагонам. Эшелон состоял в среднем из 50 людских (телячьих) вагонов, одного «классного» (пассажирского), одного кухонного, одного санитарного, пяти-шести крытых грузовых и двух открытых платформ. Людской (телячий) вагон – это товарный вагон для перевозки грузов и скота, наспех оборудованный двухъярусными нарами и печкой-буржуйкой. Излишеств вроде отопления, умывальника или туалета в людских вагонах предусмотрено не было. В одном вагоне перевозились 5—6 семей (25—30 человек).

Эшелоны оборудовали на станции Первая Речка. Рабочие трудились не покладая рук, передовики выполняли норму на 500—700%. На один эшелон у стахановцев уходило четыре часа, то есть не более пяти минут на вагон.

НКВД жестко контролировал ситуацию. Широкая агентурная сеть следила за каждым словом и действием корейцев. Эшелоны и другой используемый для перевозки транспорт охранялись. Каждый вагон был «агентурно обеспечен» спецслужбами.

Путь до станций разгрузки в Казахстане и Узбекистане занимал 30—40 дней. Эшелоны со ссыльным народом уступали дорогу всем остальным поездам, проходящим по Транссибу.

Остановки были только по ночам. Во время стоянки у каждого вагона стоял боец НКВД, но корейцам иногда разрешали быстро сбегать за водой или кипятком.

По донесениям с мест, особых проблем с выселением не возникло. Один из офицеров НКВД докладывал: «Основная масса корейцев данное мероприятие встретила одобрительно. Наряду с этим имелись отдельные случаи выражения недовольства, в частности, некоторые говорили: «Не все корейцы шпионы, диверсанты, есть преданные советской власти люди, и поэтому и в переселении нужен был индивидуальный подход к людям» [215].

Высшее руководство республик Средней Азии и Казахстана было просто поставлено в известность о том, что к ним депортированы корейцы из Дальневосточного края – никакого предварительного обсуждения с принимающей стороной не было [196].

В рассекреченных документах Совнаркома, касающихся переселения корейцев, есть статья расходов «на питание, культурное и медицинское обслуживание, 250 рублей на семью». Точное число погибших при переселении неизвестно, предположительно в дороге от холода и голода умерло несколько сот человек. Жильё, оставшееся после выселения корейцев, было передано воинским частям, передислоцированным на Дальний Восток, и работникам железной дороги [12].

Согласно доклада наркома внутренних дел СССР Н.И.Ежова от 25.10.1937 г., в Казахстан и Узбекистан было выселено корейцев 124 эшелона в составе 36442 семей – 171781 человек. Корейцы были распределены в Узбекской ССР – 16272 семьи, 76525 человек; в Казахской ССР – 20170 семей, 95256 человек. Оставалось на Дальнем Востоке до 700 спецпереселенцев, которых должны были вывезти сборным эшелоном к 1 ноября 1937 г. [115].

Вместе с корейцами депортации подверглись 7 тысяч китайцев, несколько сотен немцев, поляков и прибалтов, около 1000 харбинских репатриантов [309, с.55—92].

Н.И.Ежов в своём докладе отметил, что «эшелоны за малым исключением шли и идут по графику» [115].

Под «малым исключением» имеется в виду крушение поезда, случившееся 12 сентября на перегоне между станциями Дормидонтовка и Хака на Транссибе. Погиб 21 человек, более полусотни получили увечья.

Этот эпизод использовал для развязывания компании шпиономании и террора организатор депортации корейцев, фактический правитель Дальнего Востока в 1937 г., глава краевого НКВД, комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Самойлович Люшков. Шпиономанию раздували также центральные издания (газеты Правда, Известия). Из числа переселенцев жертвами репрессий стали 2500 человек [12].

В 1938 г. Люшков был вызван телеграммой в Москву. Не желая быть расстрелянным, он, воспользовавшись служебным положением, перешёл границу и сдался в плен японцам. На японскую разведку работал до 1945 г., рассказывал японским газетам правду о ГУЛАГе, репрессиях и сталинских показательных процессах. Подготовил два плана покушения на Сталина. После поражения Японии в войне был убит за ненадобностью [12].

И. А. Хегай пишет, что в пути и в первое время жизни в районах непривычного климата умирало до 40 человек из тысячи [420]. Так, в первую зиму многие корейцы жили во временных землянках, а это привело к массовой детской смертности – погибла треть грудных младенцев. В дальнейшем ситуация улучшилась вследствие значительных усилий местных и центральных властей по налаживания быта депортированных. Корейцам выдавалась какая-то компенсация за потерю имущества в Приморье, иногда безвозмездная помощь. Переселенцы в особом порядке обеспечивались стройматериалами, кредитами и плодородными землями, что иногда вызывало недовольство со стороны местного населения. Уже в первый год поселения, значительная часть корейцев самостоятельно ушла из Казахстана в Узбекистан, где условия для традиционного корейского земледелия были лучше [395].

Особенно тяжёлым оказалось положение корейцев (520 корейских семей (2871 человек)), официально считавшихся переселенными в Казахстан, но на самом деле отправленных в Астраханский округ Сталинградской области. Здесь у них начались проблемы с местным населением. К корейцам – японским шпионам и врагам, местные жители отнеслись недоброжелательно, агрессивно. Они неоднократно нападали на конюшню, в которой жили корейцы, со словами «что это вы такое едите» переворачивали котлы с едой, приготовленной для всех семей, ругались матом.

Позже корейцев переселили в более приспособленное жильё. Мужчины работали на рыболовных судах, женщины к работам не привлекались, а находились дома, с детьми. Жизнь была очень трудной. Грудные дети умирали.

В декабре 1941 г. всех находившихся в Астраханской области корейцев переселили во второй раз, на этот раз в Казахстан. Из воспоминаний: зимой энкэвэдисты окружили корейцев и вновь всех загнали в товарняки. Разрешили взять только самые необходимые вещи, хозяйственную утварь. После продолжительной поездки в закрытых вагонах высадили на какой-то станции в Казахстане. Людей посадили на сани и под конвоем повезли неизвестно куда. Зима, сильный ветер, холод. Энкэвэдисты были в тулупах и зимних шапках. Привезли в пустынное место юго-восточнее Балхаша. Всех высадили посреди пустыни и ночи. Корейцы стали рыть ямы и перекрывать стволами и ветками местного кустарника и саксаула. Так появились землянки. Продуктов было мало. Кончился хлеб. Шли к местным казахам с отрезами ткани, атласно-шелковой одеждой, чтобы обменять на хлеб, муку и соль. Мяса не было. Мужчины ходили на волков. Продержались три месяца и по весне собрались на совет, что делать дальше. Приняли решение: каждая семья идёт по своему выбранному направлению. Семья Эм пришла в село Куйган в Балхашском районе Алматинской области. Выбранное место чем-то напоминало им Дальний Восток. Озеро было похоже на море, холмики – на горы. Своими силами Эм построили домик из саманных кирпичей (глины с соломой), оборудовали обогреваемый пол, печку [12].