Текст книги "Пункт преломления света. Книга вторая. Серия «Разорванные связи»"

– Уговорили,– обреченно произнесла я.

– Вот и ладненько, – обрадовалась новая знакомая. – И прекрати ты уж мне выкать.

-Хорошо, Зина.

Ее одноместный номер был точно таким же, как и мой. Разница была лишь в том, что он был более обжитой, соответственно, и выглядел более уютным. Повсюду были расставлены женские безделушки, фотографии и прочие предметы домашнего обихода, словно счастливая обладательница всего этого добра решила обосноваться здесь надолго.

Тем временем Зинаида включила электрический чайник, затем открыла дверцу холодильника и наметала полный стол домашней снеди под удивленные мои восклицания. Но это, как оказалось, были еще цветочки, ягодки были впереди.

Я только вытаращила свои глаза, когда она достала из морозилки запотевшую бутыль настоящей горилки и торжественно водрузила ее в самый центр стола. Дойдет ли сегодня очередь до чашки чая с домашним вареньем, я уже сильно сомневалась, несмотря на то, что таковая была в наличии и красовалась на столе. Но бутыль, конечно, выглядела соблазнительней. Хотя рассуждая трезво, наверное, не стоит распевать спиртные напитки в компании малознакомой женщины. Но мой распаренный после баньки мозг ловко заблокировал остатки здравого ума, возражая, что передо мной обычная сельская жительница, а никакая – нибудь там маньячка. Тут я вспомнила и о Борисе.

-Извини, Зин. Мне надо предупредить своего друга. Я здесь нахожусь не одна, а он, наверное, меня уже потерял.

-Да ради бога! Можешь и его пригласить к нашей скромной трапезе, -произнесла хозяйка, придирчиво осматривая стол, заваленный всякой всячиной.

-Спасибо. Это лишнее. Я просто отправлю ему смс.

Зина разлила первые соточки в граненные стаканы, которым я уже не удивлялась.

-Ну, Ритка, вздрогнем за знакомство.

Горилка вмиг обожгла мне горло. На глаза навернулись слезы. Градусов в ней далеко за сорок. Сморщившись, я отчаянно замахала руками, обдавая себя, точно веером. Зинаида, мгновенно среагировав, поднесла к моим губам крепкий соленый огурчик.

-Закусывай быстрей. – И гордо добавила:– Сама солила. – Я хрустела огурчиком, приходя в себя. – А это, – ласково она похлопала бок бутыли. – Тоже мое произведение искусства, натуральное. Никакой там тебе химии.

Вторая соточка пошла легче первой. А к третьей мы с Зинкой были уже закадычными подругами и весело смеялись над моим поведением в душе. Новая подруга, будучи румяной дамой в теле, смешно повторяла мои слова, фыркая, изображая недовольную гримасу и без конца, кривляясь, подскакивала с места. Я изнемогала от хохота, держась за живот, который вздрагивал и трясся в унисон моим раскатам. Наконец, свело челюсти, и я взмолилась, чтобы Зинка прекратила свой миниатюры. Она тяжело упала на свое место.

Новая подруга поведала мне свою историю. Родом она была из деревни Кумачёво в пятидесяти километрах от городка. Приехала сюда два дня назад на рейсовом автобусе по совету своей соседки бабы Глаши. Причиной поездки послужило то, что муженек у нее сильно болен. Соседка баба Глаша настроила ее отправиться в город, дескать, здесь проживает целительница, которая излечивает любые хвори и отводит всякие напасти.

-Вот я и послушала старую. А в результате завтра отправляюсь восвояси, несолоно хлебавши. Только зазря потратилась на дорогу и гостиницу. Да и время только потеряла, – сокрушалась Зинаида. – Сама виновата и чего повелась дуреха на бредни полоумной бабки? Двое суток искала я здесь эту знахарку, все без толку. Да уж больно жалко мужика моего. Молодой еще и сорока нету, а его скрючило, как старика столетнего. От болей так мучается, что глядя на него, от отчаянья самой выть, как волчица на луну, хочется.

-Зин, а в центральную областную больницу возить его не пробовала?

-Да ни в какую он не соглашается.

-Не переживай, подруга, я что – нибудь придумаю, как вам помочь. – Собутыльница метнула на меня недоверчивый взгляд. Я решила сменить тему, чтобы отвлечь ее от тяжких дум: -А как звали то вашу городскую целительницу?

– Виолетта, – ответила отрешенно она.

Услышав знакомое имя, я уже было захмелевшая вмиг начала трезветь. А погрустневшая подруга вновь взялась за бутыль и поднесла его к моему стакану.

-Нет, Зинуль, мне хватит. Уж больно крепкое твое «произведение искусства», – накрыла я свой стакан ладошкой. – А откуда баба Глаша узнала про Виолетту?

– Не знаю. У меня мужик хворый, за сыном нужен глаз да глаз, скотина, огород все на мне. Некогда мне было ее бредни слушать.

– Виолетта здесь действительно жила, – сказала задумчиво я. – Только уехала она.

-Куда?

– Не знаю. А что баба Глаша о ней рассказывала?

– Говорю же тебе, я ее не слушала. Рит, без обид. Вот станет она рядом со мной, когда я по хозяйству хлопочу, и несет всякий вздор. Я о своем думаю, а ее слова в одно ухо влетают, из другого вылетают. Как на духу тебе говорю.

-Ну, а все-таки. Ты напрягись, Зин, может, что и вспомнишь, – теперь не отставала я от нее, как давеча она от меня.

С мольбой я уставилась на Зинаиду. Она махнула на меня рукой, дескать, не отлипнет ведь, и сморщила свой лоб, и нос. Увидев это, я решила, она таки напряглась. Я притихла, как мышь, боясь помешать ее мыслительному процессу, лишь продолжая выразительно пялиться на нее. Прошло минут пять. Наконец, она произнесла:

-Ритка, ну, хоть убей ты меня! Несла она такую пургу, я не знаю даже, что тебе и рассказать.

– Вот эту пургу и расскажи, – спокойно сказала я.

-Ну, дорогуша, как знаешь! Сама напросилась, так слушай. Баба Глаша хоть и стара, но большая любительница по грибы и ягоды ходить в лес. А в нашем лесу в верстах семи – восьми от деревни стоит заброшенная сторожка. Когда то там жил одинокий дед Архип. Он уж почил лет десять как. С тех пор сторожка и пустуют. С месяц тому назад отправилась она, по своему обычаю, в лес. То ли заблудилась там, то ли еще по какой нужде, да только забрела она в ту полуразвалившуюся избушку. А там, якобы, появился новый жилец. Из ее несвязных россказней непонятно живой человек или призрак какой. – Зина тут замолчала, крепко призадумавшись.

– А нельзя ли с этого места поподробнее? – решила вернуть я ее к повествованию.

– С ее слов, дескать, это существо, словно тень, будто с того света.

– Оно было женского или мужского пола?

Зинка, словно не слыша меня, продолжала:

– Баба Глаша несла какую – то несусветную околесицу про потусторонние силы, про демонов и прочую нечисть, – перекрестилась она. – Помню, тогда я еще подумала, что баба Глаша все – таки заблудилась в лесу. Протопала полдня, а то и весь день, покусали ее комары, да всякая там болотная мерзость, вот и померещилось ей то ли живые, то ли мертвые постояльцы в сторожке.

Я впала в оцепенение, раздумывая над тем, есть ли в этой истории что –либо, за что можно было бы зацепиться. Чем больше я думала, тем больше мое сознание расползалось во все стороны, как чернильная клякса на промокашке… Перед глазами всплывала картина пустой комнаты, в которой не было ничего, кроме старой железной кровати с металлической панцирной сеткой возле почерневшей бревенчатой стены, со швов которой свисали остатки обветшалой пакли. На кровати лежал то ли человек, то ли сущность, тень от незримого постояльца этой хижины… Дежавю. Будто я сама там была когда – то. Но когда? И зачем? Кажется вот – вот сейчас я зацеплю ответ. Ан, нет, мимо! Он неуловимо ускользал от моего сознания. А затем снова накатывал на меня и снова исчезал. Издалека до моего сознания донесся чей – то приглушенный голос:

-Аллё! Подруга, ты слушаешь меня?

«Да это же голос моей собеседницы», – иронично усмехнулась я. – Упс! Пьянка точно до добра не доводит».

-Прости, Зин. Я тут явно перебрала и временами меня вырубает, – констатировала я. – Сейчас отправлюсь к себе и завалюсь спать. Ты продиктуй мне свой номер телефона и домашний адрес. Я запишу в мобильник. Через несколько дней заберем твоего благоверного и устроим его в городе в больницу. – В глазах Зинаиды вспыхнул огонек надежды и тут же погас.

-Да у меня и деньжищ то таких нету, – с грустью сказала она, продиктовав данные.

-Это не твоя забота. Я скоро к тебе нагряну, так что жди. Но вот только без этого,– я кивнула головой в сторону бутылки.

– Как скажешь, – виновато пролепетала Зинка. – Ты не думай чего худого, я этим делом вовсе не балуюсь. А это так из моих старых запасов. Я для своего Федьки раньше гнала, а теперь ему нельзя и я с ним, словно закодировалась. А тут думаю, дай захвачу в поездку, мало ли чего.

-Ладно, не извиняйся. Я тоже хороша, – схватилась я за голову, поднимаясь с места, и, неуверенной походкой, пошатываясь, направилась к двери.

Оказавшись у себя в номере, как была в своем банном халате, так и упала ничком на кровать. В ответ на мой внезапный наскок на спальное место отозвалась сама кровать, жалобно скрипнув панцирной сеткой. Это было последнее, что я услышала перед тем, как вырубиться мертвецким сном.

Разбудила меня отчаянная барабанная дробь в дверь.

-Рита,– доносился встревоженный голос Бориса.

С большим трудом разлепив свои веки, я поняла, что уже наступило утро. Хотя по моим ощущениям проспала я пару часов, не больше. Борис стучал в дверь кулаками и дергал дверную ручку. Мобильник тоже разрывался.

-Доброе утро, Борис, – подала я осипший голос. – Все ок. Спускайся вниз. Я скоро буду.

-Хорошо. Жду тебя в кафе.

Стоило услышать его удаляющиеся шаги, как я вскочила с постели и бросилась из номера, за неимением в нем соответствующих атрибутов цивилизации.

Влетев в дамскую комнату и взглянув на себя в зеркало, я стыдливо и быстро отвела глаза от физиономии, которая оттуда на меня смотрела вызывающе и нагло. «А вот голова после вчерашнего чудо-эликсира, на удивление, не раскалывается, – констатировала я факт. – Ну, а личико придется чуток взбодрить. Не без издержек. Зато появился адресок, куда надо будет смотаться. А там очень даже любопытные персонажи, типа бабы Глаши и ее «призраков». Да и Зинаиде надо бы помочь».

Спустившись в кафе, в котором было безлюдно, я тут же увидела Бориса, устроившегося за дальним столиком. Подойдя к нему, уселась на заранее приготовленный им, выдвинутый стул.

-Рита, я взял на себя смелость заказать нам обоим завтрак. Ты не против?

-Нет, все нормально. Спасибо.

-Давай обсудим план действий на предстоящий день.

-Давай, – сказала я, вяло тыкаясь вилкой в омлете с ветчиной, стоящий передо мной.

Принесли кофе и, я с облегчением отодвинула от себя тарелку. Есть мне совсем не хотелось.

-Рита, так не пойдет. Возьми хоть бутерброд с маслом и сыром. Впереди день. – Я послушно протянула руку к тарелке с бутербродами.

После завтрака мы отправились в фирму по прокату автомобилей и арендовали там темно – синий феррари. Затем поехали на квартиру сестер Волковых, ключ от которой мне в последнюю минуту прощания торжественно вручил господин Птицын. По указанному адресу оказалась серая безликая типовая пятиэтажка, которая ничем не отличалась от точно таких же унылых своих сородичей, заполонивших весь микрорайон. Квартира принадлежала родителям девушек, и сестры Волковы продолжали в ней проживать по настоящее время. Учитывая, что на счетах Виолы было вполне достаточно финансов приобрести жилье выше классом и комфортом, возникало большое сомнение, что она связывала свое будущее с родным городом.

Оказавшись в квартире, которая встретила нас звенящей тишиной, я втянула ноздрями окружающий воздух, в нос ударил запах пыли и спертости воздуха. Жильцы здесь давно не появлялись. Пошарив по всем полкам в шкафах и возможным тайникам, мы не обнаружили ничего примечательного. Атрибуты Виолы для ее занятий магией не в счет. Единственной находкой был паспорт Виолы, который я и прихватила с собой, покидая квартиру.

Мы отправились к соседке Поповой Ларисы, бывшей клиентки Виолетты. Наташа, так звали соседку, ничем не смогла нас порадовать. Без толку проведя с ней минут тридцать, мы поехали к офису бывшей ведуньи. Там нас никто не ждал. Владелец помещенья сдал его новым арендаторам ввиду того, что от бывшей, то есть госпожи Волковой, уже третий месяц не поступало арендной платы. В офисе шел ремонт полным ходом.

– Думаю, к местным ментам соваться не имеет никакого смысла. Давай лучше поедем к дому Светы Козич, попробуем с соседями пообщаться, – произнесла я, разочарованная нашими бесполезными метаниями и поисками.

Подкатив к дому и, припарковавшись поближе к нужному подъезду, я стала внимательно разглядывать окна. На первом этаже в окошко выглянула бабуля. Я подпрыгнула на сиденье, подумав, что у старушки очень уж неплохой наблюдательный пункт, да и возраст вполне подходящий, дабы частенько сидеть у окошка.

– Пошли, – скомандовала я, выбираясь из машины.

Добравшись до двери старушки, я постучала. «Ух ты! Нам повезло», – успела подумать я, услышав шаркающие шаги за дверью.

-Здравствуйте, – произнесла я, приветливо улыбаясь, стоило ей распахнуть дверь.

– Здравствуйте. А вы к кому пожаловали?– глядя на нас поверх очков светлыми сощуренными глазами, спросила бабулька.

– Мы к Свете Козич приехали, а она не открывает дверь, – наобум ляпнула я первое же пришедшее на ум.

Тамара Андреевна как, оказалось, звали старушку, покачала головой.

-Так пропала наша девонька. Уже с неделю как пропала. И милиция приходила и участковый интересовался. А она как в воду канула. Нету и все тут! А вы чего стоите на пороге? Проходите в дом, небось, издалека приехали?

-Издалека. Большое спасибо, – зашли мы в квартиру.

-Проходите на кухню. Чаем напою вас с дороги. Я сегодня как раз стряпала с утра. Пироги с капустой и яйцом горяченькие. Вы любите такие?

-Еще бы! – восхищенно поспешила ответить я, облегченно вздохнув, что старушка приветлива и охотлива поговорить.

– А вы кем семейству Козич приходитесь? – спохватилась она, когда я уже уплетала ароматный кусок домашнего пирога.

К такому вопросу я не была готова. Пережевывая старательно кусок, пробубнила что – то невнятное. Зато прожевав его, очень внятно произнесла: – Да в жизнь не ела ничего вкуснее! Тамара Андреевна, а вы тесто как ставите?

Уловка моя удалась. Хозяйка, расплывшись в самодовольной улыбке, стала подробно рассказывать, как она заводит тесто к пирогам, а я продолжала поедать их с большим удовольствием и аппетитом. Борис, который в отличие от меня плотно успел позавтракать, с трудом одолел один кусок, и тот под моим нарочитом контроле.

-Так я главу их семейства еще знала – деда Архипа, – вспомнила вдруг хозяйка.

-Кого? – чуть не поперхнулась я очередным куском пирога, вмиг почувствовав, что сыта до отвала.

Тут же отодвинув от себя еду, внимательно вслушалась. Хозяйка продолжала:

– Я с ними еще в старом бараке жила вместе. Нас когда сносили, так все семьи, в аккурат, сюда и попали. Тут считай полдома своих, да с соседних бараков. А когда мы переезжали, мама Светочки Галина все жаловалась, что ни в какую дед не хочет переезжать жить в «бетонные блоки». Всем бараком уговаривали старого дурака, но шельмец отказался наотрез. Уехал куда – то на свою малую родину. А Галина с дочкой сюда перебрались вместе со всеми.

-А где же сейчас Галина? – с замиранием сердца спросила я.

-С тех пор как Светочка пропала, она сама не своя была, вот и забрала ее к себе двоюродная сестра. Галину здесь и милиция замучила вопросами. Да еще какие – то темные личности повадились к ней. Она была так перепугана, еле жива от горя по дочери, в неведении жива или мертва та. Никто ведь не ведает.

-А дед то их куда уехал?

-Ох, милочка, врать не буду, не знаю. Да уж и помер он давно.

-Когда помер?

-Не знаю. Галя как – то сказывала, что давно.

– Тамара Андреевна, накормили вы нас, напоили. Спасибо вам большое. Мы уж поедем.

Усаживаясь в машину, я сказала:

-Боря, надо ночью сюда вернуться.

-Понял, – ответил напарник.

-А сейчас поехали в центральную клинику. Надо договориться о размещении одного пациента.

Поднявшись к себе в номер и врубив телевизор, бездумно пощелкала по кнопкам пульта и незаметно для себя уснула под монотонный звук телевизора. В час ночи проснулась от того, что кто – то карябался в дверь. Открыв глаза, не сразу поняла, в чем дело, в комнате продолжал работать телевизор, от мерцания которого, словно от подсветки, играли блики на противоположной стене. Но в дверь настойчиво продолжали скрестись. Вспомнив о Борисе, резко соскочила с кровати, в ответ уже привычно пискнула панцирная сетка, я метнулась к двери. На пороге стоял напарник.

-Рита, ты спишь? – шепотом спросил он.

– Как видишь, уже нет. Буду готова через пять минут.

– Хорошо. Жду в машине.

Через пять минут я уже выбегала из вестибюля гостиницы. Сонный охранник, недовольно бурча себе под нос, открыл и тут же закрыл за мной входную дверь. Усевшись на сиденье рядом с водителем, откинулась на спинку, мечтая еще минут десять подремать. Борис плавно тронулся с места.

Подкатили к дому Светы Козич. На этом раз припарковались на общей стоянке, избегая засветиться перед окнами жильцов. Одеты мы оба были по – спортивному в тренировочные костюмы, на головы натянули капюшоны. Со стороны, пожалуй, больше были похожи на бандитов, нежели на сыщиков. Напарник шустро набрал код замка двери подъезда, что уже проделывал сегодня днем. Проскользнув в подъезд, направились к лестничной клетке. Подниматься на лифте мы не планировали, предполагая, что лишний шум нам ни к чему. Добравшись до последнего двенадцатого этажа, где находилась квартира семьи Козич, мы отдышались.

Борис, удивив меня, направился обследовать дверь, ведущую на технический этаж, которая была заперта на огромный амбарный замок. Затем он ловко вскрыл дверь левого блока отмычкой. На цыпочках прошли внутрь. В общий тускло освещенный коридор выходили двери четырех квартир. Напарник обошел весь блок, по очереди прислоняя ухо ко всем дверям. Мне казалось, что я перестала дышать, но на наше счастье было тихо. Блок мирно спал. Тогда Борис вскрыл очередную дверь, и мы проникли в квартиру семьи Козич. Постояв несколько секунд в прихожей, прислушиваясь к тишине, включили фонарики и двинулись вглубь квартиры. Я направилась прямиком в спальню. Там я открывала дверцы шкафов, шарила в ящиках, осторожно задвигая их обратно, не хотела пугать несчастную мать Козич еще и учиненным погромом в квартире. Меня охватила досада, не было никаких улик, даже намеков проливающих свет ни на само деяние, ни на его мотивы.

Наконец, все – таки удача мне улыбнулась. Я наткнулась на весьма внушительный семейный фотоальбом. Выбрав из него несколько заинтересовавших меня снимков, вернула его на место. И тут началось…

Медленно осела на пол. В руках у меня были фотографии, которые я еще не успела ладом рассмотреть. Единственное, что я успела заметить, на них были запечатлены персоны, которые по моим предположениям могли приоткрыть завесу над прошлым, как всей семьи, так и самой Светланы. Снимки в моих руках вдруг пронзили меня насквозь, словно обжигая, могильным холодом и, сковывая кровь и жилы чудовищным ледяным панцирем. Мозг был не в силах противостоять наступлению трупной стылости, парализовавшей мое тело, волю и сознание.

…Очнулся я в деревянной избе на тюфяке, набитом пахучей соломой. Тело ломило и ныло. От боли я не мог двигаться. Любая попытка пошевелиться, подняться с кровати отзывалась приступом острой боли, словно разрывая кости изнутри. Я выбрал – не двигаться.

Сознание застилал густой тяжелый туман, но не настолько, чтобы отключиться. Я испытывал сильную жажду. Сколько дней я находился в таком положении? Я не помнил. Но смертельно мучающая жажда подсказывала, что сегодня уж точно не первый день. Губы запеклись, потрескались. С большим усилием высунул язык – облизнул их, но ощутил лишь солоноватый вкус крови, сочащийся из ранок. Отчаянные потуги не приносили ни малейшего облегчения, лишь вызывали большее страдание – жгучее желание пить. Но я осознавал, что никто не смочит моих губ, не подаст глотка воды. Чувствовал, как жизнь угасает во мне.

Я был обездвижен и беспомощен. Туман все сильнее заволакивал сознание, и чем быстрее происходила потеря ориентации – где я и что со мной, тем отчетливее я ощущал долгожданное облегчение и невообразимую легкость в теле. И вот, наконец, я уже не чувствовал ни боли, ни жажды.

Минуты блаженства беспамятства пролетели как один миг, и мои мучения вернулись снова. Кости ломало с такой чудовищной силой, что оставалось лишь смиренно ждать конца, что они, разломавшись на тысячи мелких осколков, разнесут мое тело в клочья, разлетаясь во все стороны. Нестерпимая жажда снова не покидала. Но все происходящее не шло ни в какое сравнение с тем, какие муки испытывала моя душа. Сотни остро заточенных кинжалов вонзились и резали ее на мелкие кусочки…

Сознание неожиданно прояснилось. Я отчетливо понял, что время отпущено мне, чтобы покаяться. В чем? За свои грехи я уже наказал себя сам, ушел в глушь от людей, чтобы понести заслуженную кару. Жил в сильной нужде и лишениях. Смерть свою в одиночестве принимаю, как должное. За все заплатил сполна. Но почему смерть никак не заберет меня к себе, продлевая мои страдания? Я что – то упустил. Что?

В молодости меня кинул компаньон. Деньги зарабатывали вместе не очень праведным путем. Бизнес же он легализовал, оформив только на себя. Мало того, от меня он ловко избавился, подставив и упрятав за решетку. И жил я много лет с одним единственным желанием возмездия. Но вышел на волю конченым инвалидом. К нему не подступиться: дом – крепость, машина бронированная и целая армия охраны крепких плечистых молодых ребят. А дома у меня была полная труба. Жена померла. Дочь забитая, задавленная работой. Муженек ее непутевый пропойца. Вот и тащила дочка на себе долгие годы всю семью.

Не сразу на свободе я осознал вину перед своими жертвами. Только к старости я раскаялся, решив, что всю семью постигла карма за мои деяния. И тогда я принял решение – сам искупать свои грехи в каждодневных лишениях и молитвах. Только одного я не учел. Многие годы я был ведом злостью и яростью, ненавидел весь мир. Дочь целыми днями на работе, внучку воспитывал сам. Тогда и заложил в ее детскую еще неокрепшую душу зерна несправедливости за свершившееся с нашей семьей, а главное, отмщения за всех нас и получение от жизни того, что ей принадлежит по праву. Ох, не с тем душевным запалом отправил я ее в этот мир! – это были последние мысли, которые пришли в мой угасающий мозг.

В следующее мгновение я почувствовал невероятную легкость, сродни космической невесомости. Тут же оказавшись под потолком деревянной избы, я с большим удивлением смотрел вниз. Там на кровати лежало тело изможденного старика. Всклоченные длинные сальные седые волосы, густые брови, запекшиеся губы, вокруг которых темнели синяки. Кто это? Да это же я сам. Оглядел комнату. Кровать, стол, тумбочка, две табуретки. В углу сложенная наспех давно остывшая печь. Выглянул, словно на прощание, в пыльное потрескавшееся окошко. За ним шумел глухой лес…

-Рита, что случилось? – на пороге спальни стоял встревоженный Борис.

-Все в порядке, – ответила я, приходя в себя и поднимаясь с пола.

-Уходим,– бросил напарник и пошел к двери. – Выбравшись из квартиры и покинув блок, немного расслабились. – Я услышал за стеной шум в соседней квартире, кто – то проснулся, надо убираться отсюда поживее. Пошли в лифт.

На следующий день с утра мы отправились в соседний городок. Как уж повелось, я досыпала в машине. Проснулась от резкого толчка. Борис парковал машину. Выглянув в окно, увидела, что мы в другом городе.

-Мы уже на месте?

-Почти.

-А здесь что делаем?

-Надо подкрепиться.

-Хорошая мысль, – произнесла я, вылезая из машины и разминая ноги.

Перекусив, покатили в направлении дома Кости. На поиски тех, кто знал семью Гордеевых, ушло около часа. Либо никто не отзывался на наш звонок в дверь, либо, выслушав, отрицательно мотали головой. Мелькнула мысль, что нам крупно сегодня не везет. Но тут госпожа удача все – таки сжалилась над нами.

Открылась последняя дверь, в которую я позвонила, уже ни на что не рассчитывая. Увидев милую веснушчатую рожицу улыбающейся девчушки лет пяти, сказала:

– Ой! Я ошиблась.

-Кто там? – послышался мужской голос из глубины квартиры.

-Дед, здесь ошиблись! – крикнула ему в ответ девочка, не сводя с нас своих больших серо– голубых глаз.

За спиной девчушки вырос высокий поджарый старик во фланелевой клетчатой рубашке и домашних брюках на широких помочах.

-Вы кого ищите, молодые люди? – спросил он добродушно.

-Мы ищем тех, кто знал семью Гордеевых. Но, похоже, мы ошиблись адресом, – сказала разочарованно я, делая шаг назад от двери.

– Нет, милая, вы не ошиблись. Гордеевы действительно проживали в нашем доме. Но после того как хозяйка квартиры умерла, ее сын продал квартиру и куда – то уехал. Вы проходите, моя жена больше знает про них, если, конечно, это те Гордеевы, которые вас интересуют.

Я встрепенулась и, не дожидаясь повторного приглашения, шагнула в прихожую квартиры. Борис зашел следом. Александр Львович, так звали хозяина, пригласил нас в гостиную, усадил на большой диван, а сам вышел из комнаты. Лишь девочка Настя с любопытством стреляла на нас своими огромными кукольными глазками, расположившись за детским столиком, рисуя разноцветными фломастерами свой яркий сказочный мир. Через пару минут Александр Львович вернулся. А с ним вместе в комнату вошла полноватая улыбчивая женщина в простом цветастом домашнем халате с седыми волосами, собранными сзади в пучок.

– Здравствуйте,– сказала приветливо она, проходя в комнату и, глядя на нас поверх очков, уселась в кресло напротив. – Евгения Викторовна,– представилась она.

-Здравствуйте. Я Рита, а он Борис, – улыбнулась я в ответ.

-Очень приятно. Саша мне сказал, что вы ищите тех, кто знал семью Гордеевых.

– Да. Речь идет об Ирине Гордеевой и ее сыне Константине.

-Ну, это они и есть! Жили в восьмидесятой квартире. А в связи, с чем вы ими интересуетесь?

– Нам необходимо найти их родственников. Есть срочные новости, которые необходимо им сообщить, – сказала я.

Евгения Викторовна на несколько секунд замешкалась, казалось, она колебалась, стоит ли незнакомым людям рассказывать подноготную семьи Гордеевых. Я уставилась на нее во все глаза и с большим нетерпением ждала. Но уже потеряла надежду, что она нам хоть что – то расскажет.

– Настенька, иди к себе в комнату, – неожиданно начала она говорить. И, дождавшись, когда за той закроется дверь, продолжила: – Я познакомилась с Ирочкой, когда мы вместе с детьми гуляли, на детской площадке. Она с Костиком, а я с Игнатом. Душевная хорошая женщина была. Вот только сердечко у нее было слабое, – она глубоко вздохнула, вспоминая былые дни. – То, что Костя у нее приемным был, я узнала гораздо позже, когда дети уже выросли, а Иришка совсем слегла. Я старалась частенько ее проведывать. Вот как – то раз Ирина и раскрыла мне свою тайну. Сказала, что сын знает, что не родной, но так любит ее, что она даже не представляет, как он будет жить без нее. И вдруг объявилась у нее сестра. Я не поняла то ли сводная, то ли двоюродная. Имени не помню, но запомнила, что уж больно видная женщина была. Работала врачом в местной больнице. Когда в последний раз Иришка лежала в больнице, они и встретились там. Костик бедный не вылезал из клиники от матери. Но она оттуда уже не вышла, там и померла. Ну, а у Кости, получается, тетка объявилась. Я один единственный раз с ней столкнулась в палате у Ирины, ладом и не запомнила. Только успела обрадоваться за Костика, что не один он остался на белом свете. А он погоревал, погоревал по мамке, да потом продал квартиру и уехал куда – то.

-Евгения Викторовна, а вы можете мне сказать, в какой больнице скончалась Ирина Гордеева, и в каком году?

-Да в нашей городской центральной больнице и умерла пять лет тому назад по весне.

-Большое вам спасибо.

-Рита, если не секрет, какую новость вы хотите сообщить родственникам, когда их найдете?

– К сожалению, плохую, Евгения Викторовна. Костя Гордеев погиб.

– Ох! – всплеснула руками та и умолкла.

Мы попрощались с семейной четой и отбыли. В машине Борис открыл проспект города, нашел центральную больницу и мы выдвинулись в направление к ней. По прибытии мы быстро нашли данные и о болезни, и о смерти Ирины Анатольевны. Но вот врача оказавшегося ее близкой родственницей никто не мог припомнить.

Отправились в детский дом, где находился Костя до усыновления. Информация о биологических родителях Гордеева фактически отсутствовала. Его в два с половиной года от роду привели сюда некие люди, назвавшиеся соседями. Личности соседей были зафиксированы, вот только дом их давно снесли, а сами люди уже не были живы. Тут ниточка оборвалась.

Два часа мы прокорпели в городском архиве. Первоначальное свидетельство о рождении Кости Гордеева отсутствовало вовсе, то ли он был рожден не здесь, то ли женщина, что родила его, не захотела оформлять ребенка официально по каким – то обстоятельствам. Тогда мы бросились изучать родословную семьи Гордеевой Ирины, но это тоже не внесло никакой ясности в вопрос о, так называемой, сестре. Поздно вечером отправились в обратную дорогу усталые и злые.

-Боря, может, сменить тебя за рулем? – спросила не очень уверенно я.

-Нет,– отчеканил напарник, чем несказанно меня обрадовал.

Я упала на сиденье рядом с ним и задумалась. Что дала нам эта поездка? С одной стороны, подтвердила мои догадки, что Костя был усыновлен Ириной Гордеевой. С другой стороны, подбросила еще одну головоломку в виде загадочной родственницы, предположительно, сестры Ирины. Родной сестры у Ирины точно не было, это был установленный факт в городском архиве. Допустим, что эта особа была двоюродной или сводной сестрой. Но в таком случае возникает вполне резонный вопрос, почему она нашлась случайно и в самый последний момент жизни Ирины? И если мама Константина дружила с Евгенией Викторовной и доверила ей свою главную тайну, что сын у нее приемный, то, что такого секретного в том, что у нее есть сестра? Однако соседка узнала об этом только постфактум.

На трассе после выезда из города мы заскочили в придорожную кафешку. Несмотря на присутствующий сомнительного вида контингент, покормили нас здесь вполне сносно. Так что, добравшись до гостиницы, я сразу же завалилась спать.

Следующим утром отправились к Зинаиде. Время, отпущенное мне господином Птицыным, неумолимо тикало, надо было поторапливаться. Через два часа прикатили в Кумачево. Деревенька оказалась вполне зажиточной. Добротными были, что деревянные, что кирпичные дома, все с большими усадьбами, да за крепкими заборами. Асфальт на центральной улице. Возле одной из главных достопримечательностей села, то бишь магазина толпилась ватага пацанов. Мы расспросили, как проехать на нужную нам улицу. Мальчишки наперебой объясняли, с любопытством глазея на нас.