Текст книги "Если бы смерть спала"

– Непременно, если ко мне придут, мисс Кент. Хотя не могу не согласиться, что в любом случае мне придется с ними встретиться. – Вулф внимательно оглядел присутствующих. – Есть еще и третий временной промежуток, очень короткий, который я не упомянул, поскольку мы уже оговорили это в пятницу: с шести до шести тридцати в среду вечером, когда похитили револьвер. На данный отрезок времени ни у кого из вас не было алиби, включая мистера Бригама, хотя ему теперь все равно. – Вулф повернулся к Джарреллу: – Я затронул этот вопрос, сэр, так как вы открыто заявили, что револьвер взяла ваша невестка, хотя и признались в отсутствии доказательств. Может, теперь они у вас появились?

– Нет. Доказательств, которые вам нужны, у меня нет.

– Тогда, возможно, у вас имеются хоть какие-нибудь доказательства?

– Естественно, у него ничего нет. – В разговор вмешался Уаймен; он смотрел не на Вулфа, а на своего отца, но, как ни странно, сказал не «у тебя», а «у него». – И вообще, это уже слишком. Почему бы тебе обвинить ее не только в краже, но заодно и в том, что она убила из этого револьвера тех двоих?! Естественно, у него нет никаких доказательств. Он просто ненавидит мою жену, вот и вся игра. Хочет ее дискредитировать. Ведь он сразу положил на Сьюзен глаз и целый год к ней подкатывался. Она его отшила, и теперь он ее ненавидит. И ничего больше.

Вулф поморщился:

– Миссис Джаррелл, вы слышали, что сказал ваш муж?

Сьюзен едва заметно кивнула:

– Да, слышала.

– Это правда?

– Да. Я не желаю… – Она закрыла рот и снова открыла. – Да, это правда.

Вулф резко повернул голову влево:

– Мистер Джаррелл, вы делали непристойные предложения жене вашего сына?

– Нет!

Уаймен, глядя на отца в упор, отчетливо произнес:

– Ты лжец!

– Боже мой! – воскликнула Трелла. – Какая прелесть! Как мило!

Если и есть на свете человек, абсолютно не нуждающийся в сочувствии, так это Ниро Вулф. Но сейчас мне стало его почти жаль. Ведь ему стоило немалых трудов собрать их здесь, чтобы они помогли ему выбраться из затруднительного положения, а они превратили его кабинет в прачечную для стирки грязного белья.

Повернувшись ко мне, Вулф отчеканил:

– Арчи, выпиши мистеру Джарреллу чек на десять тысяч долларов. – И пока я шел к сейфу, Вулф принялся за остальных. – Безнадежно. Я опасался, что так и будет, но решил попытаться. Признаюсь, я предпринял это усилие исключительно для повышения собственной самооценки, но при этом верил, что вы имеете право на последний шанс, по крайней мере некоторые из вас. Теперь всех ждут крупные неприятности, а один из вас обречен. Мистер Джаррелл, я вам больше не нужен, и, видит бог, вы мне тоже. У вас остались кое-какие вещи мистера Гудвина. Он за ними пошлет или приедет сам. Арчи, чек?

Я протянул Вулфу чек, тот его подписал, после чего я направился к Джарреллу вручить чек. Мне пришлось обогнуть красное кожаное кресло, чтобы не врезаться в Вулфа, который встал с места и нуждался в свободном пространстве, чтобы пройти. Джаррелл начал было что-то говорить, но Вулф его уже не слушал и упрямо шел вперед.

Они уходили всей компанией, но компанией невеселой. Проводив их в прихожую, я открыл входную дверь, однако никто, кроме Лоис, не обратил на меня внимания. Лоис протянула мне руку и нахмурилась, но не враждебно. Просто ей сейчас было не до улыбок. Я в ответ тоже нахмурился: показать, что лично против нее ничего не имею.

Через одностороннее стекло в двери мне было видно, как они спустились с крыльца и вышли на тротуар. Проводив их взглядом, я вернулся в кабинет. Вулф уже сидел за письменным столом. Когда я подошел к своему рабочему месту, Вулф рявкнул:

– Соедини меня с мистером Кремером!

– Вы сейчас на взводе, – заметил я. – Советую сперва сосчитать до десяти.

– Нет. Соедини меня с Кремером.

Я сел и набрал WA 9-8241, уголовная полиция Западного Манхэттена, и попросил соединить меня с инспектором Кремером, но попал на сержанта Пэрли Стеббинса. Он сказал, что Кремер на совещании в городе и сейчас недоступен. Я спросил, когда он вернется. Стеббинс этого не знал, но поинтересовался, что мне нужно.

Вулф, потеряв терпение, взял трубку:

– Мистер Стеббинс? Ниро Вулф. Передайте, пожалуйста, мистеру Кремеру, что я буду ему крайне признателен, если он позвонит мне сегодня вечером в половине десятого. Или как только сможет. Передайте ему, что у меня есть для него важная информация касательно убийства Эбера и Бригама… Нет, прошу прощения, я могу сообщить это исключительно мистеру Кремеру… Да, я знаю, что вы тоже, но, если вы придете без мистера Кремера, вас не примут. А вместе с ним – милости просим… Да, как только сможет…

Положив трубку, я сказал:

– Хотелось бы прояснить один момент. Ведь у нас больше нет…

Я замолчал, увидев, что Вулф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и начал задумчиво жевать губами. Определенно он был в полном отчаянии. До обеда оставалось лишь пятнадцать минут.

Глава 13

Я бы сказал, что инспектор Кремер и сержант Стеббинс весят примерно одинаково – около ста девяноста фунтов – и у обоих почти не было лишнего жира, из чего, по идее, следовало, что и фигуры у них практически одинаковые, но это не соответствовало действительности. У Кремера тело плотное, а у Стеббинса – рыхлое. Пальцы у Кремера костлявые, а у Стеббинса – как сосиски, и, скорее всего, во всем остальном также имелись кое-какие различия. Впрочем, на пляже я с ними не был и ручаться не буду. Не знаю, кого из них труднее одолеть в рукопашной, но когда-нибудь я это, быть может, выясню, хотя они и являются представителями закона.

Но сегодня, в вечер понедельника, для этого было не самое подходящее время. Кремер со Стеббинсом пришли сюда по нашему приглашению, чтобы получить подаяние, и когда они, поздоровавшись с Вулфом, уселись – Кремер устроился в красном кожаном кресле, Пэрли Стеббинс – возле своего начальника, в стоявшем у стены желтом кресле, – вид у обоих был почти дружелюбный. Почти. Кремер даже пытался шутить, поинтересовавшись у Вулфа, как обстоят дела с приемлемыми логическими рассуждениями.

– Никак. – Вулф развернулся к гостям лицом, но даже не сделал попытки проявить сердечность. – Мой логический аппарат отказывается функционировать. Его засосало в трясину обстоятельств. А телефонный звонок с сообщением, что у меня есть для вас информация, обусловлен не здравым смыслом, а несчастьем. Я совсем раскис и иду ко дну. Только что вернул клиенту аванс в десять тысяч долларов. Отису Джарреллу. Теперь у меня нет клиента.

Вы наверняка ожидали, что в глазах Кремера вспыхнут огоньки злорадного веселья, но этого не произошло. Да, он был готов проглотить то, что предложит ему Вулф, но только после получения из лаборатории результатов анализа.

– Да уж, ничего хорошего, – пророкотал Кремер. – Ничего хорошего для вас, но зато хорошо для меня. Так вы говорили, это что-то насчет Эбера и Бригама.

– Я получил эту информацию не сейчас, но только сегодня, несколько часов назад, был вынужден признать, что обязан ее раскрыть. Она касается событий, произошедших в доме мистера Джаррелла в прошлую среду, свидетелем чего стал мистер Гудвин, который и доложил мне о них. Но, прежде чем продолжить свой рассказ, я хочу получить ответы на один-два вопроса. Насколько мне известно, вы узнали от мистера Джаррелла, что он нанял меня для выполнения определенной работы и именно поэтому мистер Гудвин под вымышленным именем устроился к нему секретарем. Я так понимаю, мистер Джаррелл отказался объяснять вам суть моей работы под тем предлогом, что это дело сугубо частное, конфиденциальное, не имеющее никакого отношения к вашему расследованию, и комиссар полиции, а также окружной прокурор согласились с подобной позицией. То, что и вам пришлось согласиться, не вызывает сомнения, поскольку вы не стали докучать мистеру Гудвину и мне. Все верно?

– Верно в том отношении, что я не стал вам докучать. А что касается остального, каждый волен понимать, как ему угодно. И я тут ни при чем.

– Ничего не утверждаете, но и не отрицаете. Это я тоже понимаю. Я просто хочу внести ясность в вопрос, почему не собираюсь рассказывать о работе, для которой меня нанял мистер Джаррелл, хотя он больше и не мой клиент. Полагаю, комиссару полиции и окружному прокурору это пришлось бы не по вкусу, а мне не с руки с ними ссориться. И еще один вопрос, прежде чем я… Да, мистер Стеббинс?

Пэрли ни сказал ни слова. Он просто глухо зарычал, но тотчас же стиснул зубы. Вулф снова обратился к Кремеру:

– Еще один вопрос. Не лишено вероятности, что эта часть имеющейся у меня информации совершенно бесполезна, поскольку вас сейчас интересует другое. В таком случае я предпочел бы не разглашать ее. Вам удалось арестовать кого-нибудь в ходе расследования этих убийств?

– Нет.

– У вас имеются достаточные основания подозревать кого-то не из семейного круга Джаррелла?

– Нет.

– А теперь составной вопрос, который можно свести к одному. Я должен знать, обнаружили ли вы пока неизвестный общественности факт, который делает мою информацию бесполезной. Удалось ли вам найти свидетеля того, как кто-нибудь, предположительно убийца, еще не установленный, в четверг днем входил или выходил из дома Эбера? Тот же вопрос и насчет Бригама. Согласно официальным отчетам, следствие полагает, что кто-то сидел с ним на заднем сиденье его автомобиля, припаркованного в укромном месте, этот кто-то застрелил Бригама, прикрыл труп ковриком, отогнал автомобиль на Тридцать девятую улицу рядом с Седьмой авеню, откуда можно было спокойно уехать на метро, припарковал автомобиль и скрылся. Так это по-прежнему лишь предположение? Удалось ли найти свидетеля, видевшего автомобиль или в движении, или припаркованным, и может ли свидетель описать водителя? А теперь я сведу все эти вопросы к одному: имеются ли у вас не попавшие в прессу факты, на которые можно было бы опереться в расследовании?

– А не слишком ли много вы хотите?! – рявкнул Кремер. – Так вот, получите. Ответ на ваш вопрос «нет». А теперь давайте послушаем, что там у вас.

– Всему свое время. Я просто хочу предусмотреть любые возможности, поскольку моя информация указывает на высокую вероятность того, что оба убийства были совершены Отисом Джарреллом, его женой, Уайменом Джарреллом, его женой, Лоис Джаррелл, Норой Кент или Роджером Футом. Или двумя, или тремя из них, ставшими сообщниками. Итак, еще один вопрос. Имеются ли у вас какие-либо свидетельства, способные снять с кого-то из них подозрение?

– Нет. – Кремер прищурился. – Так вот оно как! Неудивительно, что вы предпочли отказаться от клиента. Неудивительно, что вы вернули ему аванс. Довольно! Выкладывайте, что там у вас есть.

– Всему свое время, – повторил Вулф. – И я хочу за это кое-что взамен. Бальзам на мои раны. Вы будете весьма довольны тем, что получите от меня, а мне не хотите дать даже самой малости. Я поделюсь с вами своей информацией, но вы должны отплатить добром за добро. Мне нужен полный отчет о передвижениях семи указанных мной людей, причем за значительный период: с двух часов дня в четверг до трех часов дня в воскресенье. Я должен знать, где они в это время находились, с указанием, что проверено вашими людьми, а что нет. Я не прошу…

– Оставьте, – прохрипел Кремер. – Вы меня просите! Черт возьми, да вы не в том положении, чтобы о чем-то просить! Вы скрывали важные факты, а теперь, когда вас припекло, вам волей-неволей приходится их выкладывать. Ладно, выкладывайте!

Впрочем, Кремер мог бы поберечь силы и не выдавать этой тирады. Вулф продолжил ровно с того места, на котором его оборвали:

– Я многого не прошу. Кое-что у вас уже есть, нужно только собрать оставшуюся информацию. Все, что от вас требуется, – позволить мистеру Гудвину скопировать отчеты об их передвижениях. Вы не раскроете никаких ведомственных секретов. Это все, чего я прошу. И я не торгуюсь. Если вы откажетесь выполнить мою просьбу, то в любом случае получите то, за чем пришли. У меня нет выбора. Я обратился к вам с просьбой заранее, потому что, получив информацию, вы сразу уйдете. У вас возникнет срочное дело, и вам некогда будет меня выслушивать. Так вы окажете мне эту услугу или нет?

– Поживем – увидим. Ну давайте выкладывайте.

Вулф повернулся ко мне:

– Арчи?

Поскольку я получил соответствующие инструкции, мне не пришлось спрашивать Вулфа, что именно следует выложить. Я должен был сказать правду, только правду и ничего, кроме правды, но лишь о револьвере, и не более того. Что я и сделал, начав с воспоминаний о том, как Джаррелл ворвался в мою комнату в среду в 18:20, и закончив рассказом о своей встрече с Вулфом в этом кабинете, куда двадцать четыре часа спустя пришел с отчетом. Когда я закончил, Пэрли уже сидел на самом краешке кресла, стиснув зубы, и буравил меня глазами. Кремер смотрел на Вулфа:

– Чтоб вам пусто было! Четыре дня. Вы держали это в секрете целых четыре дня.

– А Гудвин – целых пять, – заметил Пэрли.

– Вот именно. – Кремер переключился на меня. – Ну ладно, продолжайте.

– Я закончил, – покачал я головой.

– Черта с два закончил! Я могу тебя сильно удивить. Если ты…

– Мистер Кремер, – оборвал его Вулф, – теперь, когда у вас есть вся информация, пользуйтесь себе на здоровье. А ссориться с нами – себе дороже. Если вы собираетесь обвинить нас в воспрепятствовании отправлению правосудия, ради бога, получите ордер, но я вам категорически не советую. Как только вероятность стала реальностью, я начал действовать. Но пока это было лишь вероятностью, я изучал вопрос. В пятницу я собрал здесь их всех, включая мистера Бригама, и объяснил, что револьвер нужно предъявить. Вчера, когда до нас дошли новости о мистере Бригаме, мы поняли, что играем с огнем. А сегодня, когда мистер Гудвин узнал о пулях, я убедился в правоте своих предположений, но, чувствуя себя обязанным по крайней мере сделать благородный жест, собрал их снова. Однако все мои усилия пропали даром. Тогда я вернул мистеру Джарреллу аванс, отправил их домой и позвонил вам. И не советую меня запугивать. Я и так настрадался. Или получите ордер, или идите заниматься своими делами, а про нас забудьте.

– Четыре дня, – сказал Кремер. – Когда я думаю, чем мы занимались эти четыре дня… Что еще вы от меня утаили? У вас имеется еще какая-то информация? Кто это был?

– Так не пойдет, сэр. Если бы я пригласил вас сюда не для того, чтобы раскрыть информацию, а для того, чтобы предъявить убийцу, то был бы на седьмом небе от счастья, а не чувствовал бы себя раздавленным. Я понятия не имею, кто убийца.

– Наверняка это Джаррелл собственной персоной. Да, это Джаррелл. Он был вашим клиентом, и вы отпустили его просто так, за здорово живешь, вместо того чтобы сдать его нам. И все из-за вашей треклятой гордыни.

Вулф повернулся ко мне:

– Арчи, сколько наличности у нас в сейфе?

– Три тысячи семьсот долларов отложено, и около двухсот – на мелкие расходы.

– Принеси мне три тысячи.

Я открыл сейф, отсчитал три штуки из отложенных денег и вручил Вулфу. Зажав деньги в кулаке, Вулф повернулся лицом к Кремеру:

– Спорим, что, когда дело будет закрыто и все факты будут известны, вы подтвердите, что в этот час, а именно в понедельник вечером, я понятия не имел о личности убийцы и лишь подозревал одного из семи перечисленных мной людей, о чем и поставил вас в известность. Ставлю три тысячи против трех долларов. Ставка тысяча к одному. У вас есть три доллара? Мистер Стеббинс может держать банк.

Кремер посмотрел на Стеббинса. Пэрли что-то пробормотал. Кремер посмотрел на меня. Я ухмыльнулся и сказал:

– Ей-богу, соглашайтесь. Тысяча к одному? Мне б такие деньги, и я побился бы с вами об заклад, что сделал это сам.

– Гудвин, не вижу ничего смешного. Хотя с тебя станется. – Кремер посмотрел на Вулфа. – Я знаю вас как облупленного. И я еще ни разу не видел, чтобы вы вытряхивали мешок с подарками, не зажав в руке то, что приберегли для себя. Если вы действительно умыли руки и у вас не предвидится ни клиента, ни гонорара, зачем вам отчеты о передвижениях домочадцев Джаррелла с двух часов дня вторника и до трех часов дня воскресенья?

– Чтобы тренировать мозги. – Вулф положил стопку банкнот на письменный стол и придавил пресс-папье – увесистым куском нефрита, которым одна дама некогда проломила своему благоверному череп. – Господь свидетель, им это необходимо. Как уже было сказано раньше, я надеюсь получить хотя бы самую малость. Вы верите честному слову?

– Верю, если у человека есть честь.

– А я человек чести?

У Кремера глаза полезли на лоб от изумления. Он собрался было ответить, но остановился, чтобы обдумать вопрос.

– Если так, то вполне возможно. Вы ловкач, вы плут, вы отменный лжец, но если меня спросят, совершили ли вы хоть когда-нибудь бесчестный поступок, мне придется хорошенько подумать.

– Отлично, думайте.

– Ладно, проехали. Скажем, вы человек слова. Ну и что с того?

– Хочу вернуться к отчетам, которые я у вас просил. Для тренировки мозгов. Даю вам честное слово, что у меня нет никакой информации, которую я скрывал бы от вас и которая пригодилась бы для анализа данных отчетов. Когда я их изучу, то непременно поделюсь с вами всеми относящимися к делу фактами.

– Звучит неплохо. – Кремер встал с кресла. – Я собирался домой, и вот на тебе. Впрочем, я уже слышал ваши сладкие речи. Пэрли, кто сегодня дежурит? Роуклифф?

– Да, сэр. – Стеббинс тоже поднялся.

– Ну ладно. Приступим. Вперед, Гудвин. И захвати шляпу побольше.

Я знал, что меня ждет. Вероятно, на это уйдет вся ночь. Более того, мне придется сменить свой фирменный стиль общения, поскольку, если их разозлить, Вулф не получит отчетов для тренировки мозгов. Поэтому я не стал говорить, что не надеваю шляпы при посещении трущоб.

Глава 14

Это произошло в десять минут одиннадцатого в понедельник вечером. В среду в шесть часов вечера Вулф спустился из оранжереи. Я как раз закончил печатать последнее расписание и начал раскладывать экземпляры для Вулфа.

Выполнение задания заняло столько времени по трем причинам. Во-первых, городские и федеральные власти начали отслеживать перемещения Джарреллов только в четверг утром, и за каждым объектом присматривали двое, после чего Кремер получал результаты наблюдений. Во-вторых, Кремер принял окончательное решение относительно предоставления отчетов лишь в среду днем, хотя я ни секунды не сомневался, что он никуда от нас не денется, поскольку отчеты не содержали никакой конфиденциальной информации, а ему было любопытно узнать, с чего вдруг они понадобились Вулфу. И в-третьих, после того как я получил доступ к избранным отчетам, мне пришлось здорово попотеть, чтобы нарыть то, что требовалось, не говоря уже о том, чтобы все это напечатать по возвращении домой.

Не могу сказать вам, чем занимался Вулф во вторник и среду, поскольку я отсутствовал, но, если у вас возникнет предположение, что он вообще ничего не делал, спорить не стану: так оно и было. Он только ел, спал, читал, пил пиво и развлекался с орхидеями. Что касается меня, я работал не покладая рук. В понедельник лейтенант Роуклифф и сержант Коффи продержали меня на Двадцатой улице до четырех утра, допрашивая и так и этак, туда и обратно, но, закончив со мной, знали ровно столько же, сколько Кремер и Стеббинс, когда привезли меня в управление полиции. Лейтенант наивно считал, что ему хватит ума с помощью хитрых уловок выудить у меня признание, для чего я устроился на работу к Джарреллу, а я, опасаясь лишить Вулфа материала для тренировки мозгов, к сожалению, не мог объяснить в доступных для Роуклиффа выражениях, что мечтать не вредно. В результате я вернулся к себе уже с первыми лучами солнца.

А во вторник днем, не успел я приняться за четвертую оладью и вторую чашку кофе, как зазвонил телефон и мне сообщили, что через двадцать минут я должен быть в офисе окружного прокурора. Я приехал только через сорок минут и провел там битых пять часов, из них час в обществе помощника окружного прокурора, и под конец беседы они уже знали все, что знал Роуклифф. Был один тонкий момент, когда у них появились неплохие шансы привлечь меня в качестве важного свидетеля, но я довольно легко отбился – не пришлось даже звать на помощь.

Я планировал, если мне удастся выйти из офиса на Леонард-стрит свободным человеком, заскочить в уголовную полицию Западного Манхэттена и узнать, не надумал ли Кремер допустить меня к отчетам, но мои планы были нарушены. Когда я наконец вышел от Мандельбаума и уже направлялся по коридору в сторону выхода, одна из дверей внезапно открылась и из комнаты вышла одна из трех лучших партнерш по танцам, которые у меня когда-либо были. Увидев меня, она остановилась:

– Ой, привет!

Помощник окружного прокурора по фамилии Райли, открывший для нее дверь, увидел меня и застыл на пороге, решив сказать что-то умное, но потом передумал и поспешно закрыл за собой дверь. Взгляд, который кинула на меня Лоис, был отнюдь не призывным.

– Итак, веселенькую жизнь вы нам устроили, – сказала она. – Вы и ваш жирный босс.

– Ну тогда и не разговаривайте со мной, – парировал я. – Наградите ледяным взглядом и стремительно удалитесь. Но если вам будет легче, вы обратились не по адресу. Мы держались до последней доли секунды.

– Гип-гип-ура! Вы наш герой! – (Теперь мы уже вместе шли по коридору.) – А куда вы направляетесь?

– Домой, но сперва заскочу в одно место.

Миновав приемную, где все стулья были заняты посетителями, мы вышли в вестибюль.

– Мне кажется, я хочу вас о чем-то спросить, – сказала Лоис. – Если вы найдете место, где мы могли бы выпить, то по дороге я постараюсь решить, хочу я этого или нет.

Я посмотрел на наручные часы. Без десяти шесть. Хотя у нас больше не было клиента, оплачивавшего наши расходы, Лоис могла добавить нечто ценное относительно распорядка Джарреллов, а кроме того, находиться в обществе Лоис и иметь возможность смотреть на нее было приятной сменой декораций после пяти часов в офисе окружного прокурора. Поэтому я сказал, что с удовольствием приглашу ее куда-нибудь выпить независимо от того, захочет она задать свой вопрос или нет.

Итак, я отвел ее в ресторан «Мохан», находившийся прямо за углом, нашел свободную кабинку в конце зала и заказал напитки. Когда принесли наш заказ, Лоис сделала глоток «Кровавой Мэри», скорчила рожицу, сделала глоток побольше и поставила бокал.

– Я все-таки решила спросить, – вздохнула Лоис. – Но сначала мне нужно было пропустить стаканчик, чтобы привести в порядок нервы. Когда я увидела вас в коридоре, у меня буквально затряслись поджилки.

– Они начали трястись до того, как вы меня увидели, или после?

– Они уже тряслись. Я знала, что должна была об этом сказать, знала еще вчера, но боялась, что мне никто не поверит. Я хочу спросить вас в надежде, что вы меня поддержите, и тогда им придется мне поверить. Видите ли, я знаю, что никто из нас не убивал из папиного револьвера Джима Эбера и Кори Бригама. Я хочу, чтобы вы сказали, что присутствовали при том, как я швырнула револьвер в реку.

Я удивленно поднял брови:

– Неслабое желание. Даже страшно подумать, чего вам захочется после двух стаканчиков. Значит, вы швырнули отцовский револьвер в реку?

– Да. – Она заставила себя посмотреть мне прямо в глаза. – Именно так.

– Когда?

– В четверг утром. Потому-то я и знаю, что никто не мог воспользоваться револьвером. Ведь Джима убили в четверг днем. Я стащила револьвер за день до того, в среду. Ну, вы знаете, как я его стащила. Замаскировавшись ковриком… Я спрятала револьвер…

– А как вы открыли дверь библиотеки?

– У меня был ключ. Джим Эбер позволил мне сделать дубликат своего ключа… где-то год назад. Джим давно питал ко мне нежные чувства. Я спрятала револьвер в своей комнате, под матрасом. А потом я испугалась, что папа решит обыскать весь дом и найдет револьвер, и решила от него избавиться. А вы не хотите узнать, зачем мне понадобился револьвер?

– Конечно. Это явно не помешало бы.

– Я взяла револьвер, потому что у меня были нехорошие предчувствия. Я знала, как папа ненавидит Сьюзен, да и его отношения с Уайменом день ото дня становились все хуже, и у папы в ящике письменного стола лежал револьвер, а я, как ни крути, ненавижу оружие. Вообще-то, я не думала, что папа застрелит Сьюзен, а Уаймен – папу. У меня просто были нехорошие предчувствия. Поэтому в четверг утром я положила револьвер в сумочку, села в машину, поехала по Вест-Сайд-хайвей на мост Джорджа Вашингтона и выкинула револьвер в реку. – Она залпом осушила бокал и поставила его на стол. – Естественно, я не собиралась никому говорить. В пятницу утром, когда стало известно, что застрелили Джима Эбера, мне даже в голову не пришло, что в деле может всплыть папин револьвер. С какой стати, если я знала, что револьвер покоится на дне реки? Но в тот день в кабинете Ниро Вулфа я поняла, что жестоко ошибалась. Когда мистер Вулф предложил тому, кто взял револьвер, просто оставить его на видном месте, я наверняка так и сделала бы, будь у меня такая возможность. Но я боялась, что, если расскажу, как все было в действительности, мне не поверят. Решат, что я просто ищу себе отмазку. А можно еще?

Я поймал взгляд официанта и сделал знак повторить.

Между тем Лоис продолжила:

– В воскресенье мы узнали о Кори Бригаме. Естественно, ситуация стала еще хуже. А вчера еще одна встреча с Ниро Вулфом… Ну, вы сами знаете, как все было. Сегодня… целое утро у нас дома толклись детективы и люди из офиса окружного прокурора… Днем нас промурыжили в офисе окружного прокурора, допрашивая каждого в отдельной комнате. Теперь я должна об этом рассказать. Я знаю. Но не думаю, что они мне поверят. Нет, наверняка не поверят. Но если вы скажете, что были со мной и видели, как я швырнула револьвер в реку, тогда совсем другое дело.

Дождавшись, когда официант, который принес выпивку, уйдет, я сказал:

– Вы кое-что упустили. Как насчет того, что вы наняли целую команду водолазов обыскать дно реки, обещав поездку в Голливуд и десять тысяч долларов налом тому, кто найдет револьвер.

Лоис испытующе на меня посмотрела:

– Вы что, шутите?

– Да нет, почему же. Это придаст вашей истории свой колорит и тоже вполне сойдет. Итак, вы целый день отвечали на вопросы полиции. Полагаю, вы сообщили им о своих передвижениях в четверг утром. Что конкретно вы им сказали?

– Мне придется признаться, что я солгала. Да, я понимаю. Я сказала им, что после завтрака сидела на террасе до половины двенадцатого, затем прошлась по магазинам, после чего отправилась на ланч на плавучем ресторане «Боливар». Теперь мне придется признаться, что я не занималась шопингом.

– В каких именно магазинах вы были?

– В обувных.

– А они интересовались названиями магазинов?

– Да, интересовались. «Зуссман», «Йорио» и «Уиден».

– Туфли купили?

– Да, я… – Она осеклась. – Ну конечно нет, если меня там не было. Как я могла?

– Ладно, давайте выпьем. А как звали девочку, которая повисла на языке колокола, чтобы он не зазвонил? Или это был мальчик?

– Черт побери, кончайте валять дурака!

– Я вовсе не валяю дурака, а вот вы – да. Если вы навешаете им этой лапши на уши, то, не говоря уже о том, что копы проверят все три магазина, они наверняка установят, что в то утро вы не забирали машину из гаража, и еще около дюжины нестыковок в вашей версии. По идее, я должен был на вас разозлиться за то, что вы приняли меня за бесчувственного болвана, способного играть с вами в такие игры, однако намерения у вас были самые лучшие, хотя ужасно тяжело одновременно проявлять благородство и ловчить. Так что выпейте и оставьте вашу затею, если, конечно, не хотите рассказать мне, кто действительно украл револьвер. Так вы знаете?

– Конечно нет!

– Значит, покрываете всю эту компанию, включая Нору?

– Никого я не покрываю! Просто хочу положить конец этому кошмару! – Она коснулась кончиками пальцев моей руки. – Арчи… Да, я нагородила ерунды, но это не будет ерундой, если вы поможете мне с достоверной версией. Ведь мы могли выкинуть револьвер в среду ночью. И мы не брали моей машины, а поймали такси… или прогулялись до Ист-Ривер и выбросили револьвер. Так вы мне поможете?

Ну вот, как говорится, приплыли. А что, если я за деревьями не заметил леса? Просто все тогда к этому располагало. Когда я впервые увидел Лоис в понедельник днем на террасе в лучах солнечного света, то сразу понял, что она само совершенство – от макушки до кончиков пальцев. Оказалось, что она к тому же занятный собеседник. Во вторник в клубе «Колонна» я обнаружил, что ее приятно держать в объятиях. А к тому времени, как я состарюсь и не смогу достойно содержать семью, ее папаша успеет отойти в мир иной, оставив ей кучу денег. Что, если бы я тогда сделал неимоверное усилие, вскружил ей голову и окончательно завоевал? Сейчас я был бы связан с женщиной, которая в экстремальных ситуациях настолько теряется, что думает, будто может увести в сторону расследование убийства жалкими до нелепости россказнями. Как говорится, приплыли.

Однако намерения у Лоис были самые благие, поэтому я быстро привел ее в чувство, заплатил за напитки, не став заносить эти траты в графу служебных расходов, посадил ее в такси и с легким сердцем поймал другое, на котором и добрался до Двадцатой улицы.

Но с отчетами опять ничего не вышло. Ни Кремера, ни Стеббинса на месте не оказалось. А максимум, чем мог помочь Роуклифф, – это тупо смотреть на меня стеклянными глазами.

Как я уже сказал, Кремер разродился лишь на следующий день, в среду, ближе к полудню. Перекусив сэндвичами с молоком за выделенным мне письменным столом, я откопал то, что нам было нужно, в четыре часа дня вернулся домой, сел за пишущую машинку и к тому времени, как Вулф спустился из оранжереи, уже раскладывал первые и вторые экземпляры отчета у него на письменном столе. Устроившись в кресле, Вулф взял оригинал и приступил к тренировке мозгов. Ниже представлены материалы из дела Джарреллов, но не для того, чтобы вы могли потренировать мозги, если, конечно, вы не будете на этом настаивать, но сугубо для протокола.

29 мая 1957 года

АГ для НВ

РАСПОРЯДОК ДНЯ ДЖАРРЕЛЛОВ

В основном из полицейских рапортов, но некоторые материалы приводятся по данным АГ. Комментарии АГ. Одни пункты полностью подтверждены полицией, другие частично подтверждены, а некоторые совсем не подтверждены. Весьма затруднительно отличить одни от других, но они способны пролить свет на те пункты, которые могут показаться важными. ОДЖ – Отис Джаррелл, ТДЖ – его жена, УДЖ – Уаймен Джаррелл, СДЖ – его жена, ЛДЖ – Лоис Джаррелл, НК – Нора Кент, РФ – Роджер Фут, АГ – Алан Грин, или Арчи Гудвин, в зависимости от ситуации.

Отис Джаррелл

Четверг

В 9:30 завтрак с УДЖ, ЛДЖ, НК, АГ, затем в библиотеке до ланча в 13:30 с ТДЖ, СДЖ и АГ. В 14:30 уезжает на три деловые встречи: 1) «Континентал траст компани», Мэдисон-авеню, 287; 2) Лоуренс Х. Эггерс, Пятая авеню, 630; 3) Пол Абрамович, Парк-авеню, 250. Точное время встреч установлено. Возвращается домой в 18:00, идет в свою комнату. В 18:30 коктейли и обед, затем удаляется в библиотеку; АГ присоединяется к нему 22:35. Постель.