Текст книги "Если бы смерть спала"

Глава 16

Ночь понедельника, возможно, была на памяти Фрица не самой ужасной – он и не такое видал, – но в любом случае достаточно тяжелой. Когда я, доставив посылку на Двадцатую улицу, вернулся в начале одиннадцатого домой, Вулф пригласил Фрица в кабинет.

– Фриц, у меня для тебя инструкции.

– Да, сэр.

– Мы с Арчи скоро ложимся спать, но нас здесь нет, и мы до утра не появимся. Ты будешь подходить к телефону. Ты не в курсе, где мы сейчас и когда вернемся. Ты точно не знаешь, когда мы уехали. Тебя, вероятно, попытаются запугать мистер Кремер и остальные, но ты должен твердо стоять на своем. Ты будешь принимать для нас сообщения, если таковые поступят, чтобы передать нам, когда мы вернемся. На звонки в дверь не реагируй. И ни при каких обстоятельствах не открывай ни парадную дверь, ни дверь в цокольный этаж, ни заднюю дверь. В противном случае тебе могут вручить ордер на обыск, и тогда они перевернут вверх дном весь дом. В случае возникновения ЧП ты, возможно, сочтешь необходимым побеспокоить меня или Арчи, но, надеюсь, этого не произойдет. Завтрак принесешь мне на час раньше, в семь утра. Арчи тоже будет завтракать в семь. Я сожалею, что тебе сегодня, наверное, не придется спокойно поспать, но тут уж ничего не поделаешь. Отоспишься завтра.

– Да, сэр. – Фриц тяжело сглотнул. – Если вам угрожает опасность, могу я предложить… – Он замялся, но справился с волнением. – Я знаю, вы не любите покидать дом, это понятно, но бывают такие обстоятельства, когда все-таки лучше уехать, по крайней мере ненадолго. Особенно при вашей профессии. – Он посмотрел на меня. – Арчи, ты ведь меня понимаешь.

– Не переживай, Фриц, нет никакой опасности, – заверил его Вулф. – Наоборот, нас ожидает полный триумф. Так тебе понятны инструкции?

Фриц ответил, что понятны. Вид у него был несчастный. Он очень давно опасался, что настанет день, когда Вулфа выведут из дома в наручниках, не говоря уже обо мне, и это не могло его не расстраивать. Бросив на меня укоризненный взгляд, которого, видит бог, я не заслужил, Фриц вышел из кабинета, а мы с Вулфом, так как нас в любом случае здесь не было, отправились спать.

Семь утра слишком рано для завтрака, если вы не птичка или не орнитолог, однако я спустился на кухню в 7:08. Меня уже ждал стакан апельсинового сока, но Фрица на горизонте не было, а телефон надрывался вовсю. Я хотел было снять трубку и проверить, насколько хорошо мне удастся имитировать голос Фрица, но решил не рисковать. К тому времени, как вернулся Фриц, телефон замолчал. Я предположил, что Фриц, должно быть, отнес завтрак Вулфу чуть позже назначенного времени, но Фриц сказал, что Вулф получил свой поднос вовремя, но пришлось задержаться, чтобы отчитаться о событиях прошлой ночи.

Пока я уминал тост, бекон, омлет с клубникой и пил кофе, Фриц, сверяясь со своими записями, докладывал мне о произошедшем. Первый звонок от лейтенанта Роуклиффа поступил в 23:32, и лейтенант был настолько агрессивен, что Фрицу пришлось повесить трубку. Второй звонок от Роуклиффа раздался в 23:54, уже не такой агрессивный, но более настойчивый. В 00:21 позвонил Кремер, который от себя лично и именем закона объяснил, какие кары грозят человеку, в частности Фрицу, за сокрытие улик и препятствие правосудию в деле по расследованию убийства. В 00:56 позвонили в дверь, и в 1:03 кто-то начал в нее колотить. С 1:14 до 6:00 в доме царило относительное спокойствие, но в 6:09 поступил очередной телефонный звонок от Кремера, а в 6:27 снова позвонили в дверь. Через одностороннее стекло в двери можно было разглядеть на крыльце сержанта Стеббинса. Стеббинс проторчал под дверью пять минут, после чего сел в припаркованный возле дома патрульный автомобиль.

Я встал, прошел к входной двери, чтобы удостовериться, и вернулся на кухню за очередной порцией тостов с кофе.

– Он все еще там, – сообщил я Фрицу. – И тут имеется одна опасность. Как ты знаешь, Вулфу претит сама мысль о том, что в его доме может быть голодный человек, а поскольку Стеббинс давно дежурит возле наших дверей и уходить вроде не собирается, вид у него реально голодный. Если мистер Вулф при встрече поймет, что Стеббинс не завтракал, нам мало не покажется. Можно еще немного тимьянового меда?

Когда я доедал тост с медом и допивал кофе, послышался гул спускающегося лифта. Я не успел проглотить последний кусок, а Вулф уже устроился за письменным столом. Мы поздоровались.

– Итак, – начал я, – это не было шуткой.

– Безусловно. – Вулф принялся смахивать краем пресс-папье несуществующую пыль с письменного стола. – Соедини меня с мистером Кремером.

Я набрал нужный номер, Вулф взял трубку. В ожидании взрыва я не стал подносить свою трубку слишком близко к уху, но обошлось. Правда, голос Кремера был хриплым от ярости.

– Вы где? – требовательно спросил он.

– Я на задании. А где именно, не имеет значения. Но я звоню спросить о пуле, которую вам посылал. Она совпадает с остальными?

– Вы чертовски хорошо знаете, что да. Вы знали это уже тогда, когда передавали мне пулю. Это самая нечестная…

– Нет. Я, конечно, подозревал, однако наверняка ничего не знал. Именно для этого я и устроил так, чтобы вы получили для экспертизы интересующую нас пулю. Я предпочел скрыть ее происхождение, чтобы отмести все сомнения. А теперь скажите: присланная мной пуля была выпущена из того же револьвера, из которого убили Эбера и Бригама?

– Ей-богу! – Кремер чертовски хорошо знал, что не должен по телефону поминать имя Господа всуе, и раз уж он себе такое позволил, значит его и впрямь припекло. – Вы устроили! Я вам сейчас такое устрою! Я устрою вам…

– Мистер Кремер! Не смешите меня. Я предлагаю вам решение на редкость муторного дела, а вы плюете мне прямо в лицо. Если хотите плеваться, дождитесь фактов. А теперь будьте любезны ответить на мой вопрос.

– Ответ «да».

– Тогда я готов предъявить вам убийцу и орудие преступления. Однако сначала следует рассмотреть процедурный вопрос. Я могу пригласить к себе окружного прокурора и, предъявив оружие, а также двоих отличных свидетелей, позволить ему взять преступника. Или я могу сделать это вместе с вами. Мне не нравится ни один из вариантов, поскольку я понес значительные расходы, честно отработав гонорар. И теперь я желаю получить вознаграждение за свой труд, тем более что у этой семьи денег куры не клюют. Я хочу, чтобы семья знала, что я сделал и как, а оптимальный способ сообщить им об этом – предъявить оружие и убийцу в их присутствии. Но если приглашение будет от моего имени, они ни за что не придут. Но от приглашения инспектора полиции отказываться не принято. Если вы… пожалуйста, позвольте мне закончить. Если вы соберете их в моем доме – да-да, всех, без исключения – в одиннадцать часов, я вас с удовольствием приму. Вы получите то, что вам нужно, и даже больше. У вас есть три часа. Надеюсь, вы сделаете мне такое одолжение. Ведь с вами мне гораздо приятнее иметь дело, чем с окружным прокурором.

– Благодарю за доверие. – Голос Кремера, казалось, стал еще более хриплым. – Значит, вы уже дома. И всю ночь были дома. Черт возьми, вы отлично знали, что пуля подойдет! А еще вы знали, что, проверив пулю, мы немедленно явимся к вам. Однако вы хотели спокойно провести ночь, чтобы утром застать меня врасплох. Через полчаса мы получим ордер на обыск вашего дома, а также ордера на задержание вас с Гудвином как важных свидетелей.

– Ну надо же! Тогда, с вашего позволения, я заканчиваю разговор. Мне нужно срочно сделать телефонный звонок.

– Ну да. С вас станется. Ей-богу, станется! Я дал вам доступ ко всем нашим рапортам, и вот она, ваша благодарность! Кого я должен у вас собрать?

– Пятерых по фамилии Джаррелл, мисс Кент и мистера Фута. В одиннадцать утра.

– Ну да, ведь до одиннадцати вы будете наверху со своими треклятыми орхидеями. Это для вас святое.

Кремер положил трубку. Мы последовали его примеру.

– А знаете, по-моему, орхидеи его раздражают. Я уже давно заметил. Может, вам стоит от них избавиться? Ну что, теперь я могу отвечать на звонки? – спросил я.

– Да. Мисс Боннер, Сол, Фред и Орри должны позвонить с девяти до девяти тридцати. Передай, чтобы в одиннадцать были здесь. Раз уж мы хотим произвести впечатление на Джарреллов, нужно продемонстрировать всю нашу команду.

– Ладно. Но мне не мешало бы знать заранее, с кого именно не следует спускать глаз. Могу поспорить, что это не Роджер Фут.

Вулф поднял глаза на настенные часы:

– Еще довольно рано. Прекрасно.

Глава 17

Я перепоручил обязанности швейцара и церемониймейстера Солу с Орри, поскольку у меня были другие дела. Кремер со Стеббинсом, прибывшие на двадцать минут раньше назначенного срока, жаждали встречи с Вулфом. Я отвел их в столовую и остался поддержать компанию. Однако моя компания их явно не устроила: им нужен был Ниро Вулф. Пришлось объяснить, что если они поднимутся в оранжерею, то упрутся в закрытую дверь. Я решил помочь посетителям скоротать время, рассказав анекдот про хористку и муравьеда, но, похоже, у них напрочь отшибло чувство юмора.

Когда Вулф заглянул в столовую и произнес: «Доброе утро, господа», а Кремер велел ему войти и закрыть дверь, очередной стычки, казалось, было не избежать, однако Вулф сумел разрядить обстановку, сказав: «Проходите в кабинет, пожалуйста», после чего развернулся и вышел из комнаты. Кремер со Стеббинсом потащились за ним. Я замыкал шествие.

Во время трех предыдущих визитов Отис Джаррелл всегда усаживался на почетное место: в красное кожаное кресло. Однако на этот раз Сол, следуя инструкциям, зарезервировал кресло за инспектором Кремером, и нашему бывшему клиенту пришлось удовлетвориться местом в первом ряду возле жены, сына и невестки. Прямо за ними сидели Лоис, Нора Кент, Роджер Фут и Сол Пензер. На диване за моей спиной устроились Салли Кольт, сотрудница Дол Боннер, Фред Даркин и Орри Кэтер. Пэрли Стеббинса усадили в его обычное кресло у стены, на расстоянии вытянутой руки от Кремера.

Впрочем, в данном конкретном случае красное кожаное кресло отнюдь не было почетным местом. Почетным местом стало одно из желтых кресел по правую руку от письменного стола Вулфа, и предназначалось оно для Дол Боннер, весьма привлекательной для женщины-сыщика особы с длинными черными ресницами, обрамлявшими глаза цвета карамели. О ее приходе пришлось предупредить Фрица заранее. Однажды Дол Боннер пригласили к нам на обед, как обычно, приготовленный Фрицем, и он воспринял это крайне болезненно, поскольку подозревал каждую женщину, когда-либо переступавшую порог столовой, в намерении выжить его с кухни, не говоря уже об остальном доме.

Прежде чем сесть в красное кожаное кресло, инспектор Кремер повернулся лицом к собравшимся и произнес:

– Ниро Вулф собирается вам что-то сказать. Вы можете послушать вместе со мной. Вы здесь по приказу полиции, поэтому хочу сразу внести ясность. Любые вопросы, которые будет задавать вам Вулф, это его вопросы, не мои. Отвечать или нет – решать вам. Вулф не работает на полицию и не делает заявлений от имени полиции.

– Мистер Кремер, у меня нет вопросов, – сказал Вулф. – Ни единого. Я собираюсь лишь отчитаться и объяснить сказанное.

– Хорошо. Тогда начинайте. – Кремер сел на место.

– Я хочу отчитаться в том, как нам удалось обнаружить револьвер, из которого застрелили двоих, и каким образом эта находка помогла установить личность убийцы, – заявил Вулф. – После нашей бесплодной встречи в понедельник, восемь дней назад, мне пришлось предоставить мистеру Кремеру имевшуюся у нас информацию, о чем я вас честно предупреждал. Итак, я остался без клиента и уже не имел отношения к данному делу. Однако меня мучило любопытство, мое самолюбие было задето, я жаждал получить компенсацию за проделанную работу и перенесенное унижение. И я продолжил расследование. – Вулф откашлялся. – Я больше не имел права вас допрашивать, поскольку вы отказались от моих услуг. У меня не было ни офиса, ни условий для проведения расследования. Кроме того, этим делом уже занялась полиция. Однако в моем распоряжении имелся установленный факт, открывавший определенные возможности, а именно то, что Эбера и Бригама застрелили из одного и того же револьвера. Если предположить, что их застрелил один и тот же человек, можно было сделать вывод о том, что револьвер находился в распоряжении преступника или, по крайней мере, в пределах досягаемости с четверга, когда убили Эбера, до середины дня воскресенья, когда убили Бригама. Так где же убийца мог прятать револьвер?

Вулф перевел глаза на Кремера и снова устремил взгляд на аудиторию:

– С любезного разрешения мистера Кремера, мистер Гудвин получил доступ к отчетам о ваших передвижениях за этот период. Я всегда ценил и продолжаю высоко ценить сотрудничество инспектора Кремера. С моей стороны было бы крайне неэтично подозревать его в том, что он позволил мне ознакомиться с этими документами исключительно из желания узнать, для чего они мне понадобились. Вот эти отчеты. – Вулф постучал указательным пальцем по бумагам у него на столе. – Они перед вами. Подобраны и напечатаны мистером Гудвином. После чего я их внимательно изучил и проанализировал. Конечно, револьвер мог по-прежнему находиться где-то в доме. Но, по-моему, это было маловероятно. Ведь полицейские, узнав об исчезновении револьвера мистера Джаррелла, в любой момент могли обыскать дом, что они неделю назад и сделали. Нет, скорее всего, орудие убийства спрятали где-то в другом месте, и я стал разрабатывать эту гипотезу.

– Так же, как и я, – прохрипел Кремер.

– Не сомневаюсь, – кивнул Вулф. – Однако для вас это было одним из многих направлений расследования, тогда как в моем распоряжении имелась лишь данная версия. Кроме того, я не только практически не сомневался, что с четверга по воскресенье револьвер хранился в каком-то укромном, но доступном месте, но и подозревал, что после убийства Бригама револьвер положили обратно и он по-прежнему там. В воскресенье, когда преступник оставил машину на Тридцать девятой улице, револьвер наверняка находился при нем, и убийце нужно было срочно избавиться от орудия преступления. Если бы он где-нибудь оставил револьвер, где угодно, существовал риск, что его рано или поздно обнаружат и идентифицируют как пропавший револьвер, из которого уже убили двоих. Окончательно избавиться от револьвера – например, выбросить его в реку – было довольно затруднительно, поскольку всегда могли найтись свидетели, да и время наверняка поджимало. Поэтому не лишено вероятности, что преступник при первой возможности вернул оружие на прежнее место. Таким образом, моя задача состояла в том, чтобы найти место, где револьвер мог лежать три дня, а возможно, лежит и сейчас. – Вулф перевел дух. – Итак, я проанализировал отчеты о распорядке дня всех обитателей дома. На основании этих отчетов можно было сделать самые различные предположения, как весьма перспективные, так и высосанные из пальца. Для изучения всех возможностей мне требовалась помощь, и я воспользовался услугами мистера Сола Пензера – он сидит рядом с мистером Футом; мистера Фреда Даркина – сидит на диване; мистера Орвальда Кэтера – на диване рядом с мистером Даркином; мисс Теодолинды Боннер – справа от меня; и, наконец, помощницы мисс Боннер, мисс Салли Кольт, – на диване возле мистера Даркина.

– Ближе к делу, – пророкотал Кремер.

Пропустив его реплику мимо ушей, Вулф продолжил:

– Не стану детально описывать то, чем занимался каждый из них. Но кое-что заслуживает внимания. Конечно, длинный уик-энд значительно осложнил их поиски. Мистер Гудвин провел четыре дня в конноспортивном комплексе «Джемейка» и на ипподроме Белмонт-Парк. Мистер Пензер скрупулезно проверил все передвижения мистера Джаррелла в четверг, когда убили Эбера. Мистер Даркин досконально обследовал «Метрополитен атлетик клаб». Мистер Кэтер нашел троих людей, видевших миссис Отис Джаррелл в Центральном парке в воскресенье, когда убили Бригама. Но именно мисс Боннер и мисс Кольт оказались не только весьма умелыми, но и на редкость везучими. Мисс Боннер, будьте добры, предъявите нам револьвер.

Дол Боннер открыла сумочку, достала револьвер и со словами: «Он заряжен» – положила его на стол Вулфа. Кремер, едва не споткнувшись о ногу Уаймена, бросился к столу. Пэрли Стеббинс тоже вскочил с места. Дол Боннер сказала Кремеру:

– Инспектор, я проверила револьвер на предмет отпечатков пальцев. Четких не нашлось. Осторожно, револьвер заряжен.

– Так это вы его зарядили?

– Нет. Когда я обнаружила револьвер, не хватало двух патронов. В барабане оставалось четыре. Я сделала один выстрел, так что там осталось…

– Вы стреляли из револьвера?

– Мистер Кремер, а иначе как бы мы узнали, что это орудие преступления?! – парировал Вулф. – Позвольте мне закончить, и вы получите всю картину целиком.

Я достал из ящика своего стола конверт из манильской бумаги и протянул его Кремеру. Держа револьвер за предохранитель, инспектор положил его в конверт, протянул Пэрли Стеббинсу и повернулся к Вулфу:

– Продолжайте. И давайте закругляйтесь побыстрее.

– Мисс Боннер, что вы сделали после того, как нашли револьвер?

– Со мной была мисс Кольт. Мы позвонили вам, получили инструкции и все четко выполнили. Мы вернулись ко мне в офис и запротоколировали нарезы в стволе револьвера для идентификации. После чего отправились ко мне на квартиру, включили радио на полную громкость, выстрелили из револьвера в подушку, достали пулю, положили ее в коробочку со слоем ваты, завернули коробочку в бумагу и отправили вам с посыльным.

– Когда вы обнаружили револьвер?

– Вчера, в восемнадцать десять.

– С тех пор револьвер постоянно находился при вас?

– Да. Я его ни на минуту не выпускала из виду. И даже спала с револьвером под подушкой.

– Мисс Кольт была с вами, когда вы обнаружили револьвер?

– Да.

– Где вы нашли револьвер?

– В шкафчике на четвертом этаже салона Кларинды Дей на Сорок восьмой улице.

Трелла Джаррелл громко ойкнула. Все взгляды мгновенно обратились к ней, и она поспешно зажала рот рукой.

– Шкафчик был заперт? – продолжил Вулф.

– Да.

– Значит, вы его взломали?

– Нет, я воспользовалась ключом.

– Не стану спрашивать, где вы взяли ключ. На суде вам могут задать этот вопрос, но у нас не судебное разбирательство. Шкафчик был стандартным?

– Да. На этаже четыре ряда личных шкафчиков, по двадцать в каждом ряду. Клиентки Кларинды Дей хранят в них одежду и личные вещи, когда идут на массаж или тренировки. Некоторые дамы держат там сменную одежду и прочее.

– Вы сказали, шкафчики личные. Получается, каждый шкафчик принадлежит конкретной клиентке?

– Да. Единственный ключ находится у самой клиентки, хотя, полагаю, в администрации имеется мастер-ключ. Ключ, которым я воспользовалась… Я ведь не обязана сейчас об этом докладывать?

– Не обязаны. Хотя, возможно, придется рассказать об этом в качестве свидетеля на суде. Ваш поступок, без сомнения, уголовно наказуем, но, поскольку вы обнаружили револьвер, с помощью которого были совершены два убийства, думаю, вам нечего бояться. А вы знаете, кому именно из клиенток Кларинды Дей принадлежит шкафчик? Тот, в котором вы обнаружили револьвер?

– Да, известно. Миссис Уаймен Джаррелл. Там указана ее фамилия. В шкафчике находились и другие вещи, среди них – адресованные ей письма в конвертах.

Все затаили дыхание. Мертвую тишину нарушил Отис Джаррелл, который едва слышно пробормотал:

– Змея, настоящая змея.

Вулф в упор посмотрел на Сьюзен:

– Миссис Джаррелл, может, вы желаете объяснить нам, каким образом револьвер оказался в вашем шкафчике?

Зная дальнейшее развитие событий, я краем глаза следил за выражением лица Сьюзен, тем более что она сидела всего в четырех футах от меня. Так вот, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Когда она поймала на себе взгляд Вулфа, ее губы слегка приоткрылись, словно она пыталась улыбнуться. Этот фокус я уже видел раньше. А когда она заговорила, ее голос оставался прежним: очень тихим то ли из застенчивости, то ли из жеманства, то ли из притворной скромности – все зависит от занятой позиции.

– Я не могу ничего объяснить, потому что сама ничего не понимаю, – произнесла она. – Но вы ведь не думаете, что я могла взять его в тот день, в ту среду. Я ведь уже объяснила вам, что находилась у себя в спальне и со мной был мой муж. Разве нет, Уай?

Возможно, Сьюзен могла бы сэкономить силы и не задавать этого вопроса, если бы получше вгляделась в лицо мужа. Уаймен оцепенел от потрясения, у него отвисла челюсть. Казалось, он потерял дар речи, однако ему удалось выдавить из себя нечто вроде идиотского блеяния:

– Я принимал душ. Очень долго. Я всегда очень долго моюсь.

Когда мужчина, потрясенный сообщением, что его жена – убийца, говорит нечто, усугубляющее ее положение, то, по идее, его голос должен быть эмоционально окрашен. Ни черта подобного! Лишь это идиотское блеяние: «Я принимал душ. Очень долго. Я всегда очень долго моюсь».

Вулф в таких случаях говорит: «Пф!»