Текст книги "Валлийская колдунья"

Глава 15

Весь день они оставались в лагере. Уинн четыре раза поила Ричарда, Генри и Маркуса своими омерзительными снадобьями к огромному их неудовольствию. Но тот факт, что с каждым разом они все более громогласно выражали свое недовольство, только доказывал ей, что им становится лучше.

Дети вовсю веселились – бегали, разведывали места, стреляли из лука, взбирались на деревья. Такой паузе в путешествии особенно радовался Артур, потому что Клив посвятил ребенку несколько часов своего времени. Они изучали различные формы камней, и скоро коллекция Артура уже не умещалась в мешочке для провизии, который был у него с собой. Они нашли пять различных типов птичьих гнезд, три из которых были пусты, а в остальных двух сидели голодные птенцы.

Воины, как англичане, так и валлийцы, заразились приподнятым настроением детей. Только Уинн держалась несколько в стороне, что было, однако, не так уж легко. Ведь ей приходилось заправлять постели с палатке. Готовить еду. Отмерять и смешивать лекарства. В перерывах она сидела на краю вала перед узким рвом и, не мигая, смотрела в сторону своей родины.

Она намеренно избегала Клива Фицуэрина, а он, к ее смущению и даже досаде, избегал ее. Что ж, это к лучшему, ворчала она, подперев голову руками и прищуриваясь, чтобы разглядеть на горизонте хоть какой-то признак Черной Горы. Уж с кем, с кем, а с Кливом она не хотела разговаривать.

Однако, по мере того как шло время и солнце все жарче припекало, Уинн поняла, что кривит душой. Она слегка наклонила голову так, чтобы можно было следить за ним, не выдавая себя. Клив и Дрюс вернулись с недолгой охоты и принесли трех кроликов и четырех белок. У них было хорошее настроение, когда они швырнули добычу воинам, чтобы те занялись ею. Особенно веселым выглядел Клив, он загорел дочерна, а его темные волосы растрепал ветер. Высокий и стройный, сильный и жизнерадостный. Он был без накидки, и его тонкая рубаха облепила влажное тело. Повезло той девушке, что ждет его в замке Керкстон, грустно подумала Уинн.

Когда Клив посмотрел прямо ей в глаза, она даже не попыталась отвести взгляд. Только когда он сказал что-то своим воинам, а потом направился к ней, она отвернулась и вновь устремила взгляд на Уэльс.

Она услышала его шаги, и ей почудилось, будто земли задрожала, когда он опустился на траву рядом с ней. Но она упрямо продолжала смотреть на западный горизонт и облака, на время закрывшие низкое солнце.

– Ох, – шумно вздохнул он с удовлетворением. – Денек сегодня выдался нелегкий, Уинн. – Он подождал ее ответа.

– Вот как? – она даже не взглянула в его сторону.

Последовала еще одна короткая пауза, и он снова заговорил, ничуть не смутившись от ее явного нежелания проявить какую-либо заинтересованность.

– Я никак не мог решить, почему у меня сегодня такое хорошее настроение. Сначала думал, что причиной тому возвращение домой. Но когда я охотился, то оказалось, что глаз у меня стал острее, а рука тверже. Тогда я понял, что это твоих рук дело.

– Я-то тут причем?

Она осмелилась бросить в его сторону короткий взгляд, о чем тут же пожалела. Зачем ему мучить ее своей веселой улыбкой и раскованностью? Почему он просто не оставит ее в покое? Она нахмурилась, глядя на причудливое облако, похожее на женщину, оседлавшую хвост дракона.

– Именно ты. Это горькое пойло, приготовленное тобой, оказалось даже лучше, чем ты предсказывала. Я весь день чувствую прилив сил, а больные поправляются прямо на глазах. Да, это твоих рук дело. Ты действительно не зря хвасталась, что хорошо лечишь, – закончил он с таким восхищением, что можно было усомниться в его искренности.

Уинн с подозрением посмотрела на него.

– От тебя больше хлопот, чем от самого трудного ребенка.

Он громко расхохотался, и она еще сильнее нахмурилась.

– Оставь меня в покое, Клив Фицуэрин. Мне не нужна твоя компания.

Он с трудом подавил смех.

– Ах, Уинн, не знаю, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы заставить тебя улыбнуться?

– Я уже тебе сказала. Оставь меня в покое.

– Не думаю, что от этого ты улыбнешься, – ответил он. Затем, прежде чем она разгадала его намерение, он взял ее за руку. – Наверняка есть что-то другое.

– Нет ничего другого, – заверила Уинн, как только к ней вернулось самообладание. – Отпусти меня, – добавила она, пытаясь вырвать руку из его теплых и сильных пальцев.

– Быть может, тебе понравится прогулка вдоль вала. Мы могли бы полюбоваться закатом, – продолжил он, словно ничего не слышал. – Или прокатиться верхом. Здесь недалеко есть луг, куда в сумерках приходят олени, чтобы пощипать травку.

– Нет, я… я с тобой никуда не пойду, – запинаясь, проговорила Уинн, чувствуя, как сильно стучит сердце и по всему телу разливается тепло.

Клив наклонился совсем близко.

– Улыбнись мне, красавица Уинн. Подари свою улыбку. Ты так редко это делаешь, а ведь улыбка придает твоему лицу чудесное сияние.

Он произносил эти слова, как слова любви; мягко и соблазнительно, игриво и обманчиво. И зачем он это говорил ей?

– Я не могу… не могу улыбнуться тебе, – выдавила Уинн.

– Ты, наверное, просто не хочешь, – он сделал ударение на последнем слове. – Таких упрямых девчонок я еще не встречал. – Он замолчал и впился в нее темными глазами, в которых зажглись золотистые искорки. – А что если мне еще раз тебя поцеловать, чтобы вызвать улыбку на твоих губах?

– Нет! – выдохнула она, как будто все чувства, которые она старалась не допустить в свое сердце, нахлынули разом, сломав хрупкие барьеры.

Волны томительного желания пробежали по телу, и это было похоже на сильный озноб, только вызванный жаром, а не холодом. Он поднял ее руку и прижал к своей груди, от чего она почти совсем потеряла голову, потому что сильное биение его сердца, казалось, дошло через кончики ее пальцев вверх по руке до самого ее сердца.

А он как будто сознавал, что подавляет ее волю, как будто видел, что она оттаивает изнутри под его намеренно чувственным натиском, потому что не сводил с нее темных блестящих глаз.

– Почему нет? – прошептал он, задерживая взгляд на ее губах. – Почему ты не хочешь еще раз поцеловать меня? Я ничуть не сомневаюсь, что тебе понравилось в прошлый раз.

Уинн увидела, как его губы тронула соблазнительная улыбка. Да, он прав, ей нравились его поцелуи. Даже очень. И он знал это. Только один взгляд на его чарующую улыбку вернул ей прошлые ощущения, которые стали сильнее, чем прежде.

Застонав, она закрыла глаза. Она просто не могла быть сильной, когда он оказывался так близко и смотрел так смело. Ее опущенные веки словно послужили разрешением, которого он ждал, знаком капитуляции. Клив притянул ее к себе, и их лица оказались на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, так что Уиин ощутила тепло его дыхания.

– Открой глаза, моя Уинн. Посмотри на того, кто готов доставить тебе любое удовольствие, если ты только согласишься. – Он слегка дотронулся до ее губ, и она тут же открыла глаза.

– Вот видишь? – пробормотал он, обволакивая ее волшебными словами. – Между нами что-то существует, какой-то огонь, и этого не изменить, как бы мы ни старались. Откройся же мне.

Словно зачарованная, она подчинилась, приоткрыв губы, как он велел, и приняв его обжигающий язык. Он проскользнул меж ее чувствительных губ, как мягчайший бархат. И воспламенил в ней самые темные и глубоко запрятанные чувства. С безошибочным умением Клив ласкал и разжигал ее, пока она не потянулась ему навстречу, полностью принимая его ласки и требуя еще.

Через секунду она уже лежала у него на коленях. Одной рукой он обвил ее стан, а другой слегка запрокинул ей лицо, продолжая трепетно ласкать ее. Она обхватила Клива руками, почувствовав сквозь рубашку влажность его кожи. И теплоту. В эту секунду она бы с радостью забралась под тонкую ткань. Все что угодно, лишь бы быть еще ближе к нему, лишь бы соприкасаться с ним плоть к плоти.

– Сегодня ночью, моя прекрасная, моя возлюбленная. Сегодня ночью, как только лагерь уснет, я буду тебя ждать, – пробормотал он совсем рядом с ее зовущими губами.

Ее ответом послужил долгий, жадный поцелуй. Слова ей больше были не нужны, на словах у нее с Кливом не было ничего общего. Слова их разделяли, как океан. Тем не менее, стоило им встретиться, как теперь… и ей начинало казаться, что она наконец-то обрела цельность. От одной его близости все ее чувства поднимались на новые высоты. Она оживала от одного его прикосновения, от одного неповторимого аромата. Если бы только можно было каждый день слышать его голос и видеть это улыбающееся лицо…

Но она мечтала о большем. О гораздо большем. Перед ней возникало одно из самых ярких ее видений, когда она, чувствовала его рядом. Он и она, слившиеся вместе древним как мир образом. Как соединяются мужчина и женщина на протяжении всех веков. Но только лучше и сильнее, чем можно себе представить.

– Сегодня ночью, – сказал он, обжигая поцелуем нежную кожу ее шеи.

– Сегодня ночью, – кое-как промолвила она, хотя уже не могла дышать. Но, произнося это, она понимала, что исполнить обещание будет непросто.

Его рука скользнула по ее телу – сначала задержалась немного на груди, затем опустилась на талию и замерла наконец на изгибе бедра. Клив крепче прижался к ней, так что она почувствовала, как он возбужден. Для нее это было и чудом и страхом одновременно. Уинн жаждала и боялась уступить его желанию. И почему только ее раздирали такие противоречия? Но она ведь не стала бы отрицать, что ее груди налились и заныло в низу живота. Ей казалось, что все ее нутро жаждет его прикосновения. Только теперь она поняла, почему женщины иногда изнывают в ожидании того, что при других обстоятельствах бывает таким жестоким и позорным.

Она со стоном нашла губы Клива и удерживала его голову, пока длился поцелуй. Он принял ее язык, но прежде чем она успела что-нибудь почувствовать, он вытеснил его и с пугающей решительностью завладел ее ртом. Они соскользнули вниз с вершины вала и перекатились на траву, к которой он пригвоздил ее своим торсом. Потом он раздвинул ее ноги коленом, и она почувствовала, как он прижал к ее животу свою взбунтовавшуюся плоть. Язык то проникал, в ее рот, то покидал его, подчиняясь особому ритму, так что вскоре ее чуть не разорвали неведомые ей ранее желания.

– Господи, – задыхаясь проговорил он, целуя ее глаза, щеки и ухо. – Милая колдунья, я весь сгораю по тебе.

Он чуть ли не до боли прикусил мочку ее уха и пылко поцеловал в самую середину ушной раковины, от чего она под ним начала извиваться. Стараясь высвободиться. Стараясь придвинуться поближе.

Не сознавая, что делает, она прижалась к нему, отчаянно нуждаясь дать выход тому всепоглощающему желанию, которое он в ней разжег.

– Не делай этого, – простонал он ей в ухо, – иначе я больше за себя не отвечаю.

Она слегка повернула голову, оборвав его слова долгим поцелуем, в который вылились все ее желания. Она хотела поглотить его. Она хотела, чтобы он поглотил ее.

Издалека послышался кашель, но Уинн лишь смутно это осознала. Однако спустя минуту до ее сознания дошли высокие ноты знакомой валлийской мелодии, которую кто-то насвистывал, и Уинн окаменела от страха. Дрюс!

Клива, похоже, это совсем не взволновало, в отличие от нее. Он только лишь приподнял голову и бросил взгляд через плечо вверх, на вал, где ясно вырисовывалась темная голова Дрюса.

– Исчезни отсюда, парень.

Свист прекратился.

– Мне нужно поговорить с Уинн.

Клив строгим взглядом остановил панические попытки Уинн подняться на ноги.

– Мне тоже нужно с ней поговорить. А ей нужно поговорить со мной, – добавил он, игриво подмигивая.

Дрюс еще раз прочистил горло.

– В этом я как раз не сомневаюсь. Но я должен действовать в ее интересах, а в данную минуту, боюсь, этот… э-э… разговор далеко не отвечает ее интересам.

Уинн почувствовала, как лицо ее багровеет от стыда. Дрюс сразу понял, в какую пропасть она катится. Хоть она и велела ему не вмешиваться в ее дела, в эту секунду она чуть не расплакалась от радости, что он не послушал ее. Еще один или два поцелуя, еще одна ласка Клива, и она позабыла бы обо всякой осторожности.

Она не смела поднять глаз на Клива, но чувствовала на себе его испытующий взгляд.

– Уинн, – позвал он, но, не получив ответа, приблизил губы к ее уху. – Увидимся позже, – прошептал он пылко, с чувственной сладкой угрозой. Затем он еще раз поцеловал ее в ухо, так что она выгнулась дугой в молчаливой мольбе.

– Не осложняй дела, пока не поздно, – нетерпеливо позвал Дрюс.

Клив хмыкнул, прежде чем оторваться от Уинн.

– Думаю, уже поздно, – прошептал он.

Но Уинн слишком замучили противоречивые чувства, чтобы она смогла ответить. Она была вялой, как сорванный лист. Сожжена почти дотла огнем, который он в ней разжег и который до сих пор не погас, не в состоянии справиться с новыми, бурными чувствами, которые он пробудил. Она уставилась на него в беспомощной мольбе, чуть не плача, и в то же время невольно дрожа от желания.

Она увидела, как мрачная насмешка улетучилась с его лица и вместо нее появилось выражение, близкое к боли.

– Проклятие, женщина! Не надо… – он замолк на полуслове, неловко поднимаясь на ноги.

С тихим, но грозным ругательством он повернулся к Дрюсу. На секунду Уинн показалось, что он намеревается напасть на юношу, который был младше его, и, сделав над собой невероятное усилие, она тоже сумела подняться с земли.

– Нет, Клив, не смей. – Она встала между двумя воинами и положила ладонь Кливу на грудь. – Оставь его. Просто… просто уходи, – попросила она, пока он переводил взгляд с нее на Дрюса.

Уинн сразу отдернула ладонь. Прикасаться к нему было слишком опасно. От этого она становилась очень слабой, ей хотелось подойти к нему еще ближе. Она покачала головой.

– Просто уходи, – запинаясь прошептала она.

Клив вздохнул, медленно и глубоко. Потом еще раз. Наконец он кивнул и отступил. Его взгляд метнулся на Дрюса, который подошел ближе, и Уинн поняла, что вспыхнувшая между ними враждебность стала медленно угасать.

– Ты говорил мне, Дрюс, что незамужняя валлийская девушка свободна в своем выборе.

Дрюс кивнул.

– Так оно и есть. Но я не говорил, что она не должна слушать советов тех, кто заботился о ней всю жизнь.

Клив задумался, а затем непринужденно улыбнулся и вновь обратил на Уинн свой томный взгляд.

– Твой давнишний друг действительно хочет поговорить с тобой. – Он отвесил короткий поклон. – До встречи, – добавил Клив так, чтобы слышала только она, и пошел прочь.

Уинн смотрела ему вслед. Он шагал по валу, затем спустился вниз и оказался на валлийской территории. Этот выбор тропинки послужил ей ясным знаком, и Уинн затрепетала от предвкушения. Но Дрюс стоял по-прежнему рядом, и она больше не могла не обращать на него внимания. Она повернулась к нему, стараясь усмирить громкий стук сердца и нервную дрожь. Правда, ей не удалось стереть румянец со щек.

– У тебя в волосах травинки и сор, – сказал Дрюс, когда они оказались лицом к лицу.

Дрожащими руками Уинн пригладила растрепанные волосы. Почему у него такое выражение лица, как будто он все знает? Неужели он хочет читать ей мораль?

– Вот так. Сейчас лучше? – коротко спросила она.

Он внимательно ее оглядел, затем усмехнулся.

– Думаю, это зависит от того, кто на тебя смотрит. Я бы сказал, твой Клив предпочитает видеть тебя с распущенными волосами, в которых запутались травинки.

– Негодяй! – выругалась она. – Чего ты от меня хочешь? Сначала швыряешь меня к нему, а теперь вырываешь обратно. Я отказываюсь тебя понимать.

К ее глубокому раздражению, он только ухмыльнулся и опустился на траву.

– Не срывай свою досаду на мне, Уинн, потому что я тут не виноват. В этом деле я выступаю только как твой друг.

Он посмотрел на нее снизу вверх и отбросил со лба? прядь волос.

– Мне ясно, что он тебе нужен. И ты ему крайне нужна. Я только хочу убедиться, что эта его потребность в тебе изменит любые планы, какие у него были относительно дочки лорда Сомервилла.

Уинн в ужасе на него уставилась. Как он мог так спокойно рассуждать о таких невероятных вещах!

– Тыне сможешь… Разумеется, ты не посмеешь, – она замолчала под его насмешливым взглядом. – Дрюс. Послушай меня. Я не желаю ни при каких обстоятельствах занять место этой бедной девушки. Он честно женится на ней, хотя это маловероятно. Ведь она предназначена ему в награду за успех в его поисках, которого ему не видать, об этом уж я позабочусь.

Дрюс негодующе фыркнул.

– Что же ты сделаешь, Уинн? И зачем? Чтобы оставить его себе?

– Нет! Я уже говорила тебе. Пусть он достается ей.

– Так как же ты думаешь поступить с ним? Ведь даже дураку ясно, чем вы тут сейчас занимались. Чего я никакие могу понять – раз ты явно готова уступить его этой английской деве – так это, зачем он тебе нужен.

– Это должно быть понятно даже такому дураку, как ты, – прошипела Уинн, сжав кулаки. – Ты же заявил, что знаешь, чем мы тут занимались. А почему тебе это известно? Да потому что ты сам этим занимался не раз и, наверное, не с одной девушкой. Но ты не женат. И даже не обручен. Так вот, я ищу не больше того, что ты уже нашел. Я давно уже не ребенок, и так как замуж не собираюсь, то не вижу причин, почему бы мне не воспользоваться своей свободой. И если я выберу…

– Так что же ты выберешь? – уточнил он.

– В общем… сам знаешь! В любом случае это мой выбор, а не твой.

Он смотрел на нее спокойным, испытующим взглядом, который, казалось, разрушил всю ее слабую оборону. Можно было подумать, что она несмышленая девчонка, а он мудрый, проницательный отец – столько терпения и понимания было в его взгляде. От расстройства она резко повернулась и зашагала не в ту сторону, куда ушел Клив.

Только дойдя до двух дубов, которые неловко раскинулись на вершине вала, Уинн остановилась. Да, это был ее выбор, как она сказала, и если она решит уступить Кливу и соединиться с ним, как соединяются мужчина и женщина, то Дрюс не сможет ничем им помешать.

Но зачем, ради всего святого, ей делать такую глупость? Она коснулась пальцем распухших от поцелуев губ, затем с трудом проглотила слюну при воспоминании о сладкой дрожи, поднимавшейся изнутри.

Ответ был удивительно прост. Ради этого чувства, внезапно охватившего все ее существо – тело, ум и даже сердце. Вот почему она решилась на такой опасный и пагубный шаг. Чтобы дать выход чувственности, которую он пробудил В ней. Но каковы же будут последствия?

Она оглянулась через плечо на Дрюса, который теперь, не отрываясь, смотрел туда, где остался их дом. Дрюс, конечно, прав. Он ей друг, и, хотя они разошлись во мнениях по поводу этой затеи с лордом Сомервиллом, да и по поводу Клива Фицуэрина, Уинн знала, что Дрюс желает ей только добра.

Хотя о каком добре сейчас может идти речь? Даже если она, в конце концов, вернется в Раднорский лес вместе со всеми детьми, прежней жизни уже не будет. Да и она сама будет другой.

Уинн вздохнула и еще раз тронула губы. И как этому мужчине удается так на нее действовать? Как ему удается одним лишь прикосновением заставить ее тело петь, а сердце биться быстрее? Или даже одним взглядом?

Она не надеялась найти ответы на эти вопросы. Однако чем ближе они подъезжали к замку Керкстон, тем ей казалось важнее решиться на что-нибудь. Отдаться Кливу, как того жаждало ее тело, было бы самым простым выбором, который она уже сделала. Теперь только оставалось выяснить, где и когда. Но еще нерешенным был вопрос о ее сыновьях. О наследнике сэра Уильяма.

Уинн оглянулась на лагерь, отыскивая взглядом детей. Не увидев их сразу, она принялась беспокойно озираться. Визг и хихиканье, за которыми последовал взрыв хохота, успокоили ее взволнованное сердце. Из-за палатки, раскинутой под березовой кроной, появились Рис и Мэдок. Смеясь, толкаясь и падая, они указывали пальцами в глубину тенистой рощицы. За ними медленно шла Бронуэн, она тоже оглядывалась, но с любопытством.

Уинн направилась к детям, желая поскорее оказаться среди них и успокоиться. Пробираясь сквозь высокую густую траву, она увидела, как из-под тени берез появились Изольда и Артур. Племянница грозно хмурилась на близнецов. Артур, казалось, был погружен в задумчивость.

– Вы оба самые глупые мальчишки на всей земле, – кричала Изольда. – Таких глупых не сыскать во всем мире! – Она повернулась к Артуру, но уже с другим выражением на лице. – Не обращай на них внимания. Они ведут себя как дети.

Артур вытер рот тыльной стороной ладони и деловито ответил:

– Они и есть дети.

– Да, конечно. Значит, они ведут себя как младенцы.

– Что тут у вас случилось? – спросила Уинн.

Изольда удивленно повернулась к ней и сразу виновато покраснела. Бронуэн тоже смутило внезапное появление Уинн.

Но Артур только пожал плечами.

– Мы просто хотели посмотреть, на что это похоже.

Уинн вопросительно подняла брови.

– Что именно?

Она увидела в глазах у Бронуэн тревогу, а Изольда послала Артуру предостерегающий взгляд. Но Артур, прищурившись, разглядывал орла, который высоко кружил в небе.

– Поцелуй, – равнодушно ответил он. – Мы хотели знать, что такого важного в поцелуе.

Этого Уинн ожидала меньше всего и от удивления раскрыла рот.

– Вы захотели узнать о поцелуе?

– Артур! – возмущенно выдохнула Изольда и украдкой посмотрела на тетю. – Никак не может сохранить секрет.

– А вот и могу. – Он секунду разглядывал девочку. – Просто я не понимаю, в чем здесь секрет…

– О каком секрете речь? – перебила Уинн. – И что именно вы делали? – Не получив ответа от Изольды и Артура, Уинн повернулась к Бронуэн. – Ну?

Бронуэн робко улыбнулась.

– Они поцеловались. Артур и Изольда поцеловались. Прямо в губы.

– Ага. – Уинн поджала губы, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от такого невинного откровения. – Ну и что вы думаете об этом?

Артур пожал плечами.

– Нормально, как мне показалось.

Изольда еще раз сердито посмотрела на него.

– Это было очень приятно. Совсем как у взрослых,

– Но мы не взрослые, – возразил Артур и обратился к Уинн. – В этом же нет ничего дурного, правда? Я хочу сказать, мы ведь не настоящие брат и сестра, потому что у нас разные родители.

– Совсем как Уинн и сэр Клив, – с мечтательной улыбкой произнесла Бронуэн.

Веселье Уинн как рукой сняло. Но прежде чем она сумела придумать подходящий ответ, Артур сосредоточенно взглянул на нее,

– Если ты целуешь его, Уинн, значит он тебе нравится. А если он тебе нравится, почему ты не выходишь за него замуж?

– О… э-э… видишь ли… – Уинн сомкнула губы, чтобы прекратить этот глупый лепет. Артур смотрел так серьезно, что ей стало ясно, сейчас она очень тщательно должна подобрать слова. – Клив… действительно интересный мужчина. Сильный. Красивый. Он мне нравится, но… в общем, он англичанин, а я валлийка. Мы никогда не сможем пожениться.

– Поэтому вы только целуетесь? – спросила Бронуэн.

– Ну почему вы не сможете пожениться? – перебил ее Артур. – Я хочу сказать, если Рису с Мэдоком или даже мне придется остаться в Англии, то, когда мы вырастем, скорее всего, женимся на англичанках, хотя мы валлийцы.

– Это не совсем одно и то же, – начала Уинн.

– Ты не можешь жениться на англичанке, – вставила Изольда. – Мы ведь поцеловались. Теперь ты ни на ком не можешь жениться, кроме меня.

Уинн переводила взгляд с племянницы на Артура и обратно,

– В Англии никто не останется, – клятвенно заверила она, хотя внутри у нее уже не было той уверенности, которую она чувствовала вначале.

Артур покачал головой.

– Мне кажется, ты не совсем права, Уинн. Вполне вероятно, один из нас приходится сэру Уильяму сыном. Не думаю, что тебе удастся оставить нас у себя, если это так.

Из всех заявлений, споров и предположений, сделанный от имени лорда Сомервилла, это последнее, прозвучавшее из уст наивного и в то же время такого мудрого ребенка, выслушивать ей было тяжелее всего.

– Я оставлю у себя всех, – возразила Уинн. – Никто из вас не принадлежит этому англичанину, что бы он там ни говорил.

– Я не хочу, чтобы Артур жил в Англии, – расплакалась Изольда.

– А как же Мэдок? – присоединилась к ней Бронуэн. – И Рис?

– Не плачьте, мои дорогие. Идите ко мне. – Уинн обняла плачущих девочек. – Все будет хорошо. Вот увидите.

Крепко обнимая их, Уинн встретилась с серьезным взглядом Артура.

– Я… я в общем-то не хочу жить в Англии, – признался он.

Уинн видела, как он с трудом сдерживается. – Но это было бы не так ужасно, если бы и ты здесь осталась.

Уинн протянула к нему руку, и он сразу поспешил к ней. Но ей нечего было ему ответить. Она никогда не сможет остаться в этой Богом забытой стране. Никогда.

Хотя частичка ее останется. Это ясно. Ее сердце разорвется на кусочки, если здесь будет жить кто-то из ее детей.

Она проглотила слюну комок в горле и крепче прижала к себе ребятишек. Вдалеке за рощицей показалась чья-то фигура. Это был Клив, Уинн сразу его узнала, человек, который взывал к каждой ее клеточке, к каждому ее чувству.

Но только не к ее уму. Она понимала, цепляясь за остатки здравомыслия, что он ей не подходит. Каждая минута, что она провела с ним, глядя на него или даже думая о нем, была ошибкой.

Но самое ужасное было сознавать, что, если ей действительно удастся вернуться в Уэльс со всей своей семьей, часть ее души все же останется здесь, с Кливом, хотя он не будет об этом подозревать.

Если нет другого выхода, она не должна позволить ему узнать, как крепко он завладел ее сердцем.