Текст книги "Валлийская колдунья"

Глава 11

Уинн ломала голову, как ответить на вопрос Изольды.

– Я не знаю, почему английский король захотел присоединить Уэльс к своей стране, – наконец произнесла она.

– Потому что он проклятый английский убл… – Мэдок запнулся, когда Рис саданул ему локтем в бок.

Но Уинн была слишком озабочена тем, что ей предстояло рассказать детям, и не обратила внимания на слова Мэдока. Она вздохнула, растирая ножку Изольды.

– Наверное, король Генрих почувствовал угрозу со стороны Уэльса. А если бы ему удалось подчинить себе валлийцев, что ж, тогда он мог бы не беспокоиться из-за нас. Мы стали бы англичанами. Но я хочу с вами поговорить совсем о другом, – добавила она.

Уинн бросила взгляд на Артура, и мужество почти покинуло ее. Хотя он сделал то, о чем его просили, и собрал всех пятерых детей в спальне на чердаке, где они ее поджидали, сам он держался отчужденно. Как и все ребятишки, Артур был одет в старую рубашку, предназначенную только для сна. Но, в отличие от своих братьев и сестер, он держался в сторонке, сидя на краю кровати с прижатыми к груди коленками. Все остальные собрались вокруг Уинн с горящими от любопытства глазенками – ведь она никогда еще не вела себя так странно. Обычно Уинн отправляла их спать намного раньше.

Комнату с низким потолком освещала теплым светом единственная свеча с фитилем из ситника, и только из угла Артура веяло ледяным холодом. Уинн откашлялась.

– Война – это не только две армии, сражающиеся мечами и алебардами. Это не только воины, противостоящие друг другу. Мирных людей она тоже задевает.

– Даже маленьких детей? – осмелилась задать вопрос Бронуэн.

Уинн кивнула.

– Иногда даже маленьких детей.

Мэдок и Рис встревоженно переглянулись.

– Значит, у нас будет…

– …еще одна война с Англией?

– Нет, нет, дорогие. Этого не случится. По крайней мере, в ближайшее время. И во всяком случае не здесь, – поспешно добавила Уинн. – В Раднорском лесу вы в полной безопасности.

– Тогда зачем ты заговорила о войне? – спросила Изольда.

– Потому что я хочу рассказать о ваших отцах.

– Так значит, они были воинами?

Уинн вскинулась, услышав вопрос, грозно заданный Артуром.

– Да, они были воинами.

– Я так и знал! – радостно заголосил Мэдок, нанося Рису удар воображаемым мечом.

– Мы тоже будем воинами.

– Послушайте меня, – взмолилась Уинн, наклонившись вперед, чтобы усмирить непослушную парочку. – Послушайте меня, – резко повторила она.

Возможно, на них подействовала печаль в ее взгляде, потому что близнецы замолчали, а Изольда и Бронуэн теснее прижались друг к дружке. Даже Артур наконец встретился с ней взглядом, и она увидела в его глазах страх и тоску. Он хотел знать, что она скажет, но благодаря своему чутью мудрого старичка предвидел, что правда окажется неприятной. Иначе она все им рассказала бы давным-давно.

Уинн вздохнула, набираясь храбрости.

– Вы все валлийцы. Никогда не забывайте об этом. И хотя я вам не настоящая мать, вы для меня как родные дети. Ваши матери, которые вас родили, были тоже валлийками. Но ваши отцы… ваши отцы – английские воины.

Казалось, тишина заполонила каждый уголок низкой комнатки. Неподвижность нарушало только танцующее пламя единственной свечи. Не зная, как эта новость подействовала на детей, Уинн очертя голову продолжала;

– Семь лет тому назад англичане вторглись в нашу часть Уэльса. Несколько месяцев они совершали набеги на Раднор. Многие из нас прятались. Другие смирились с присутствием завоевателей и просто пытались к ним приспособиться.

Изольда нахмурилась и прикусила губку, пытаясь понять.

– Но если английские воины женились на наших матерях, как тогда…

– Глупая, они вовсе не женились! – Артур подпрыгнул, на его лице читалась ярость. – Они не женились на наших матерях! Вот почему этот хулиган Ренфру назвал нас маленькими бастардами, когда мы с Дрюсом. пришли в деревню. Вот почему Дрюс так разозлился на него. Он не хотел, чтобы мы услышали и догадались обо всем. Но я догадался… я ведь догадался, правда, Уинн? – Он испуганно замолчал.

Она смотрела на него глазами, полными слез. В голосе мальчика слышалась огромная боль, на лице отразилось страдание. Тогда она кивнула и протянула к нему руки.

Артур мигом оказался у нее на коленях и принялся всхлипывать, уткнувшись ей в грудь. Изольда и Бронуэн начали подвывать и жаться к ней, и даже близнецы засопели носами и придвинулись поближе. Когда она протянула руку Рису и Мэдоку, они тоже присоединились к кучке плачущих детей.

Конечно же, они поняли не всё. Но они впервые осознали, что в жизни случаются вещи, которых не должно быть. Уинн знала, что ей придется рассказать им все – по крайней мере то, в чем они смогут разобраться.

Как всегда, Артур оказался очень прозорливым для своих шести лет. Уинн часто полагала, что причиной тому его восприимчивость. Он был настолько смышлен, что легко находил объяснение многим вещам, с которыми, однако, не мог легко примириться. В конце концов, он был всего лишь шестилетним ребенком – они все были детьми. Несправедливо, что в таком нежном возрасте они должны столкнуться со столь тяжелой правдой.

– Милые мои детки, – запричитала она, мягким покачиванием убаюкивая всех сразу. – Как я вас люблю. Все здесь вас любят. Не обращайте внимания на хулиганов вроде Ренфру. Что он знает? – добавила она, приглаживая волосы Артура свободной рукой.

Изольда подняла голову и посмотрела на Уинн. По щеке ее прокатилась слеза и повисла, дрожа на крошечном подбородке.

– Но… но что же такое «маленький бастард»? Я не понимаю, – снова принялась она плакать.

Уинн проглотила комок в горле. Артур встретился с ней взглядом, и на его заплаканном личике она не увидела ни следа прежней озлобленности. Пора все объяснить, неохотно призналась она сама себе.

– Полно, давайте вытрем насухо глазки и успокоимся. Хорошо? А теперь я вам все объясню и отвечу на все ваши вопросы.

Как только все успокоились, она увидела перед собой покорные личики.

– Когда мужчина и женщина женятся, они начинают жить вместе одной семьей. Обычно у женщины рождаются дети и… и они растят своих детей, это ясно. Но совсем необязательно выходить замуж, чтобы иметь ребенка.

– А Кук говорит наоборот, – пробормотала Изольда.

Уинн вымученно ей улыбнулась.

– Кук имела в виду, милая, что следует выходить замуж, прежде чем заводить детей. Так угодно Богу и церкви, и так лучше для всех. Но иногда у женщин появляются дети до того, как они выходят замуж.

– Дети вроде нас, – серьезно произнес Артур.

– Да, дети вроде вас. Но не вините своих матерей, – поспешно добавила Уинн.

Бронуэн покачала головой.

– Все равно не понимаю.

Уинн с шумом вздохнула. Ну как тут быть?

– Ладно. Мы все знаем, что у птичек и кроликов и оленей есть детки, так ведь?

Ребятишки кивнули, не сводя с нее немигающих глаз, и напомнили ей птенцов в гнезде.

– Птица-мама и птица-отец, или как их там, не женятся. Они просто решают завести детей. Так вот, то же самое может произойти и с людьми.

– Но как? – в один голос произнесли Рис и Мэдок.

Артур бросил на них недовольный взгляд.

– Вы что, овец никогда не видели? Когда баран забирается на овцу и… и дергается?

Остальные четверо дружно кивнули, но по выражению их лиц Уинн увидела, что они все еще ничего не поняли. Она растерянно откинула волосы за плечи и с серьезным видом наклонилась к детям.

– У людей все происходит так же, как у животных. Мужчина должен посеять в женщину свое семя, которое потом вырастает в ребенка. Церковь говорит нам, что он должен жениться перед тем, как сеять в нее семя. Но некоторые мужчины не ждут. Они сеют свое семя в женщин…

Уинн замолчала, отчетливо вспомнив крики сестры, полные ужаса и боли. Крики, в конце концов перешедшие в стоны, по мере того как один мужчина сменял другого. «Посеять семя» – слишком мягко сказано о горькой правде того дня.

Уинн закрыла глаза, подавляя подступившую тошноту. Тут Изольда коснулась ее руки, и Уинн оторвалась от прошлого. Она напомнила себе, что теперь у нее есть Изольда. И как бы ни были ужасны обстоятельства ее зачатия, девочка все равно была дорога Уинн. Как и остальные дети.

– Так вот что сделали наши отцы? – прошептала Изольда.

Уинн кивнула.

– Да. Именно это они и сделали.

– А затем, когда война окончилась, они уехали. – Хмуро пояснил Артур. – Неужели им даже не захотелось увидеть нас?

«О Господи, – подумала Уинн. – Почему ей приходится так больно их ранить?»

– Ваши отцы вернулись в Англию. Они уехали еще до вашего рождения.

Близнецы переглянулись.

– А где наши настоящие матери? – спросил Рис.

– Мать Изольды упала на камни и умерла, – не задумываясь ответила Уинн. Она знала, им уже известна вкратце эта история. Но теперь ей предстояло рассказать и другое.

– Артур, твоя мать умерла через несколько дней после твоего рождения. Иногда так случается. Рис и Мэдок, ваша мать тоже умерла, когда вам было всего лишь по годику. Но сейчас все ваши мамы на небе и оттуда наблюдают за вами. Они вас очень любят.

Уинн почувствовала, что кто-то тянет ее за юбку, и повернулась к Бронуэн.

– А что моя мама? – спросил милый ребенок. – А как же я?

Уинн вздохнула и ласково отвела шелковую светлую прядку волос с детского лобика.

– Твоя мама была очень молода. Слишком молода, чтобы воспитывать собственного ребенка. Вот почему тебя отдали Гуинедд и мне.

– Ты хочешь сказать, что английский воин посеял свое семя в маленькую девочку? – подозрительно поинтересовалась Изольда.

Уинн пришлось приложить большое усилие, чтобы казаться спокойной. Но внутри у нее все клокотало от бессильного гнева. Описанное устами невинного ребенка, это преступление стало еще в десять раз страшнее.

– Да, – отрывисто произнесла она. – Произошло именно это.

– Но… но она, наверное, не хотела… Я хочу сказать, она не хотела… – Изольда замолчала на полуслове.

– Нет, милая, она не хотела, чтобы он это делал. Никто из ваших матерей не хотел принимать семя от английских воинов. Но воинам было все равно. Когда так случается, это называется насилием. Это очень жестокий поступок по отношению к девушке или женщине.

– Но как он может дать ей свое семя, если она этого не хочет?

Тут, к радости Уинн, ей на помощь пришел Артур.

– Изольда, ты ведь видела овец и баранов. Баран сильнее и больше. Даже если овца не хочет, он все равно может сделать это.

– Но большинство мужчин не такие, – поспешно добавила Уинн. – Большинство из них вначале женятся, и женщина соглашается иметь ребенка от своего мужа. Они любят друг друга, и муж добр и нежен со своей женой.

– Неужели Клив и его английские воины собираются сделать это с Изольдой, Бронуэн…

– …и с тобой? – договорил за брата Мэдок. На лицах близнецов был написан ужас.

– Нет! О нет, не бойтесь. Клив никогда не причинит нам вреда. И его люди тоже. – Как бы она ни относилась к нему, Уинн твердо знала, что в одном она может быть спокойна. Клив Фицуэрин, конечно же, английский воин, но он не насильник.

Рассудительный Артур еще раз вернул их разговор из прошлого в реальное настоящее.

– Так зачем же тогда сэр Клив приехал сюда?

Уинн потупилась и уставилась невидящим взглядом на свои сцепленные руки. Действительно, зачем? Она с трудом подавила всколыхнувшиеся чувства.

– Сэр Клив Фицуэрин – рыцарь. Он послан сюда своим господином отыскать ребенка, которому этот лорд якобы приходится отцом.

Дети с любопытством посмотрели друг на друга.

– Один из нас? – спросил Артур.

Уинн кивнула.

– Клив считает, что кто-то из вас, возможно, ребенок этого человека, и… и он хочет забрать того, кто им окажется, с собой в Англию. Отвезти в дом к этому человеку.

Бронуэн испуганно отпрянула.

– Но… но я не хочу уезжать.

Изольда теснее прижалась к Уинн.

– Ты ведь не позволишь ему увезти нас, правда, Уинн?

Уинн выдавила из себя ободряющую улыбку.

– Я ни за что не отпущу вас. Не волнуйтесь, никто не сможет отнять вас у меня. – Но внутри у нее не было той уверенности, с которой она говорила.

Артур заерзал и потер ногу, которая, должно быть, онемела.

– А я бы не возражал, если бы Клив был моим отцом.

Уинн вновь увидела болезненную тоску на лице ребенка.

– Клив ищет не собственного сына, Артур, а чужого, – мягко пояснила она.

Артур пожал плечами.

– Знаю. Но все же…

Гораздо позже, когда свечка была потушена и все пятеро уснули в своих низеньких кроватках, Уинн, примостившись возле лестницы, размышляла над последними словами Артура. Мальчик не возражал бы, если бы Клив был его отцом. Ничего удивительного. Клив затронул в Артуре то, что до сих пор никому не удавалось затронуть. Даже еще до того, как Клив спас мальчика от падения в ущелье Дьявола, Артур уже смотрел на него с обожанием. Теперь оно превратилось в поклонение перед героем.

«А почему бы и нет?» – мрачно подумала Уинн. В этом человеке, безусловно, было все, чтобы покорить мальчишку. Высокий и красивый, сильный и властный. Ездит на мощном боевом коне так, словно родился в седле, уверенно носит оружие. С виду не грозен, но сразу ясно, что с ним нуж-но считаться. А кроме всего этого, он терпелив и великодушен с детьми, не жалеет для них ни своего времени, ни сердечности.

Только с ней он проявлял темную сторону своего характера.

Почувствовав, как по спине пробегает дрожь, Уинн вздохнула. Темная сторона его характера. Он и в ней выявлял темную сторону характера. Настолько, что если она забудет об осторожности, то вскоре ей придется вынашивать в своем животе его семя до полного созревания. Только оно не будет передано ей против ее воли. Это уж точно.

– Боже мой, – простонала она, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Чем она заслужила такое проклятье? Зачем им понадобилось приезжать сюда?

Но она знала зачем, и ответ холодил ей душу. Ему понадобился один из ее детей – не она. Там, в Англии, его ждет девушка. Ее зовут Эделин. Какой же он все-таки самовлюбленный негодяй. Он захотел иметь английскую невесту. Он захотел иметь одного из детей Уинн. А теперь он захотел, чтобы она согревала ему постель. Стоило этому человеку чего-нибудь захотеть, как он стремился добиться своего, и ему было неважно, что при этом кто-то страдал.

Тем не менее, Уинн призналась самой себе, что была не права. Из-за того, что Клив незаконнорожденный, как он сам сказал, его, видимо, действительно волнует, чтобы валлийский бастард этого английского лорда получил полной мерой все, что ему причитается. Она сокрушенно покачала головой. Если бы только Клив мог понять, что в жизни имеют ценность не только земли и замки.

Но откуда ему знать это? Он сам хотел стать владельцем поместий, поэтому думал, что и все остальные стремятся к этому. По правде говоря, большинство людей действительно мечтает только об этом, но Уинн могла бы поклясться, что не ее дети. И не она сама. Ее воспитанники – валлийцы, а потому должны отвергать все английское, беря пример с нее.

Только они не отвергают. И если быть до конца откровенной, то и она тоже.

– Господи, – пробормотала Уинн, представив улыбающегося Клива. Этот человек оказался настоящим вором в самом прямом смысле слова. Он украл ее уверенность и потому ослабил ее убежденную ненависть к англичанам. Он украл ее поцелуи. А теперь еще украл и преданность ее детей, особенно Артура.

Он даже украл ее сердце…

Нет. Это не правда, это даже и близко не похоже на правду, сердито решила Уинн. Он разжег в ней пыл. Но только совсем чуть-чуть. Ее сердце, однако, осталось незатронутым.

Растревоженная своими мыслями, Уинн с трудом поднялась. Ей давным-давно пора было отправиться спать. Бросив последний взгляд на спящих ребятишек, она спустилась по крепкой лестнице с чердака и только тогда поняла, что идет дождь. Хорошо, подумала она, когда ветер громко стукнул закрытой ставней. Если ветер и дождь как следует разыграются, англичан, возможно, сдует прочь. Навес – не слишком надежное укрытие в такое ненастье. Да и крошечная пристроенная конюшня не лучше.

Уинн устало прошла по темному холлу. В камине жарко мерцали угли, оставшиеся от вечернего огня. Кук аккуратно сгребла их в высокую горку, прежде чем отправиться на покой в каменный домик, в котором жила вместе с мужем Айвором. Глэдис и Инид спали внизу, в маленькой прихожей перед спальней Гуинедд.

Уинн посмотрела на массивные входные двери. Как там Дрюс со своими друзьями переносит бурю? Следует пригласить их расположиться в холле.

Словно уловив мысли внучки, в дверях своих покоев появилась Гуинедд.

– Пригласи мужчин устроиться на ночь здесь, – произнесла она сонным голосом. Откинула длинную седую косу и собралась уже возвратиться в спальню, но задержалась. – Пригласи их всех, внучка. Валлийцев и англичан. В такую ночь не годится спать под открытым небом.

Уинн не ответила. Она прекрасно знала свои обязанности хозяйки. Кроме того, Дрюс был так расположен к Кливу, что она все равно не смогла бы оставить англичан за дверью. Нахмурившись и почувствовав странную боязнь, сковавшую нутро, Уинн взяла свой плащ и башмаки на деревянной подошве и направилась к двери.

А ветер разыгрался не на шутку, подумала она, с трудом закрывая за собой дверь. Он рвал на ней юбки и яростно стягивал тяжелый плащ. Словно живое существо, он был сильный, подвижный и к тому же злобный. И все же какой-то беспорядочный.

Он очень подходил под ее настроение, отражая его, как в зеркале.

Уинн подняла лицо навстречу колючим каплям и подождала, пока глаза привыкнут к кромешной тьме. Несмотря на тяжелые башмаки, она чувствовала гравий на дорожке, ведущей к загонам для скота. Изгородь из розовых кустов, склонившаяся под ветром почти до земли, неясно вырисовывалась справа от нее. И Уинн знала, что чуть дальше начинается кедровая роща.

Внезапно низко висящие облака осветила молния, потом сверкнула еще одна. На секунду замок потонул в бледном призрачном свете. Никаких цветовых оттенков. Только серый цвет, светлый и темный, все остальные цвета, казалось, смыты дождем. Но она ясно разглядела английский лагерь, в котором теперь устроились и валлийцы.

Костер давно погас, от него осталась только черная кучка золы, вокруг которой неподвижно лежали люди. Каждый свернулся под собственным одеялом, стараясь хоть немного отдохнуть, насколько это было возможно при данных обстоятельствах. Белая палатка Клива отчаянно трепыхалась на ветру, а ее откинувшиеся полы показывали, что она набита до отказа.

Уинн почувствовала укол искреннего сострадания ко всем этим людям. Пробыв на улице всего две минуты, она уже успела промочить ноги. Еще немного, и ее тяжелый плащ можно будет выжимать. Она поспешила к лагерю, одной рукой придерживая капюшон, а другой подобрав юбки.

– Дрюс, Дрюс! – закричала она сквозь дождь, бьющий прямо в лицо.

– Я здесь, Уинн, – ответил он, выглядывая из палатки Клива.

Она бросила на него неодобрительный взгляд. Лучше бы ему скрючиться под дождем, чем воспользоваться английским кровом. Впрочем, последние дни он проще находил общий язык с Кливом Фицуэрином, чем с ней.

– Идите в замок, – прокричала она без всякого намека на любезность. – Незачем вам здесь спать в такую бурю.

Рядом с Дрюсом показался еще один человек, а когда сверкнула молния, Уинн увидела, что это Клив. И хотя ей был дан всего лишь миг, она разглядела его пронзительный красноречивый взгляд.

– Благодарю, – донесся из темноты его голос.

Уинн с удовольствием исключила бы его из числа приглашенных, сказав прямо тут же, что в Раднорском замке ждут только валлийцев. Но она понимала, что так нельзя. Кроме того, это выглядело бы слишком по-детски. Она уже и так проявила себя взбалмошной девчонкой. А роль Вещуньи надлежало исполнять с большим достоинством. Как это могло ей помочь, было, однако, непонятно. Через секунду воины – и англичане, и валлийцы – гурьбой ринулись к замку. Уинн задержалась на секунду в опустевшем лагере, размышляя, что принесет ей завтрашний день. Тут сильная рука схватила ее за локоть, и она оказалась лицом к лицу с Кливом Фицуэрином.

– Пойдем со мной в конюшню, – сказал он. – Я хочу проверить лошадей. Там мы сможем спокойно поговорить.

– Нет, – Уинн отпрянула, но он, не обращая ни малейшего внимания на ее решительные протесты, протащил девушку по грязному двору, и все ее мысли о достойном поведении в миг улетучились.

– Отпусти меня, негодяй! Не желаю разговаривать с тобой наедине!

– Охотно верю. Но можешь не волноваться, я, по крайней мере, не собираюсь отравить тебя.

Это заставило ее еще сильнее упираться. От борьбы плащ на ней распахнулся и полы бились, как крылья испуганной птицы. Но соперник оказался чересчур сильным и решительным. Словно не замечая ее сопротивления, он безжалостно тянул Уинн.

Оказавшись у дверей конюшни, она схватилась одной рукой за притолоку.

– Я закричу, – гневно пригрозила она. – Я закричу, и через секунду здесь будет Дрюс. Ты в самом деле хочешь спровоцировать драку, которая неминуемо последует?

Она думала, что урезонит его. Надеялась, что ее угрозы смогут его остановить. Но Клив только тихо самодовольно расхохотался, и у нее прошел мороз по коже от его самонадеянности.

– В такую бурю никто тебя не услышит, Уинн, поэтому кричи сколько хочешь. Кроме того, я предупредил Дрюса, что мне нужно перемолвиться с тобой словечком. Наедине. Он не станет нас беспокоить. – Затем он снова подтолкнул Уинн, и, к ее ужасу, она оказалась внутри конюшни вместе с ним. – Давай-ка устроимся поудобней. – Говоря это, начал дерзко развязывать тесемки ее плаща.

– Прекрати! Не смей… – Но напрасно она молотила по его рукам. Плащ насквозь промок и отяжелел от дождя. Как только завязки ослабли, он соскользнул с ее плеч и упал позади мокрой грудой. – Ты низкий человек! Ужасный негодяй! – кричала она. – Как ты смеешь мной распоряжаться! И так гнусно вести себя! – Она сжала кулачки, хотя он крепко держал ее запястья. – Будь я мужчиной, я бы вызвала тебя на битву и вырезала бы у тебя твое злодейское сердце, если оно вообще у тебя есть!

– Но ты ведь не мужчина, правда, моя Уинн? – Для большей убедительности он медленно и внимательно оглядел ее с макушки мокрой головы до заляпанных грязью теперь уже босых ног.

Эти несколько слов, этот пронзительный взгляд погубили ее. Она представила, как, должно быть, сейчас выглядит: со спутанными распущенными волосами, без башмаков, потерянных в грязи, в простом льняном платье, промокшем насквозь, – в полном беспорядке. И все же под мокрым платьем безошибочно угадывалась полностью созревшая фигура. Казалось, только это он и замечал. У нее перехватило в горле, и она судорожно проглотила слюну.

– Это неприлично, – удалось ей прошептать. Она попробовала отстраниться, но хватка у него была железная.

– Какие уж там приличия, – согласился он. – Но, боюсь, что это неизбежно. – Он притянул Уинн к себе и дотронулся рукой до ее лица. Его ладонь соскользнула вниз по всей длине мокрых и спутанных волос, по руке и наконец замерла на талии. – То, что я хочу сделать с тобой, далеко от приличий.

Тут он нахмурился и глубоко вздохнул. Уинн, продрогшей от холодного дождя и ледяной ярости, вдруг стало непривычно тепло. Хотя она представляла, что происходит, когда соединяются мужчина и женщина, ей было невдомек, о каком таком желании рассказывают женщины, тихо посмеиваясь. Она только помнила крики сестры, полные боли и ужаса. А более того ей было не понять.

Но благодаря этому человеку она поняла.

Нет, не то чтобы поняла. Ей никогда не понять, почему он вызывает в ней такие чувства. Она только знала, что ему это удается. Не думая, она шагнула ближе, прямо в его объятия. От него веяло еще большим теплом, чем от нее. Она подняла лицо навстречу поцелую, который, как она знала, должен был последовать. Сделала это вопреки здравому смыслу, подсказывавшему, что так поступать нельзя.

Но Клив не поцеловал ее. Он только еще крепче сжал объятия, спрятав ее голову у себя под подбородком. Они так постояли с минуту, пока ливень без устали колотил по соломенной крыше. В нескольких переполненных загонах животные то и дело беспокойно шевелились, но внутри конюшни было тихо, тепло и сухо. Даже самая яростная буря сюда не проникала. Крепкие стены оставляли ненастье вдалеке, а сильные руки Клива защищали Уинн от реальности.

Она сильнее прильнула к нему, не желая ни о чем думать.

– Ах, женщина, как было бы легко мне забыться с тобой, – тихо пробормотал он ей в ухо.

Вместо ответа она еще раз подняла к нему лицо. Но когда встретилась с ним взглядом, поняла, что он не поцелует ее. Только не в этот раз. Со стоном он загасил жаркое пламя, горевшее в глазах, и осторожно отступил на шаг назад, но не выпустил ее из рук.

– Как бы мне ни хотелось забыться с тобой здесь и сейчас, вкусив твоей сладости, я дал слово Дрюсу.

Увидев шок на ее лице, который затем сменился выражением униженности, он печально улыбнулся.

– Сначала мы должны поговорить, Уинн. Поговорить и решить это дело раз и навсегда. А потом… ну а потом – посмотрим.