Текст книги "Грабители"

Глава 3

Запах росы щекотал ноздри чистотой и свежестью раннего утра. Над вершинами деревьев поднимался оранжевый круг солнца, а на зелени лужайки, протянувшейся от бамбуковой изгороди к внутреннему дворику, весело чирикали птички. Шум разбитого окна резко прозвучал в утренней тишине и затих, не вызвав ответного эха.

Паркер бросил камень в траву и, просунув в образовавшуюся дыру руку, поднял задвижку раздвижных дверей. За его спиной Мак-Кей с Деверсом напряженно оглядывались по сторонам, но поблизости не было соседей, которых мог бы привлечь шум разбитого стекла, а в половине восьмого утра маловероятно появление перед домом почтальона или посыльного.

Они позвонили Гриффиту около часа назад, с окраины города, но никто не ответил. Приехав к нему, они обнаружили в гараже машину, но никто не отвечал им, хотя они звонили в дверь и стучали в окна. Тогда они решили пробраться в дом, чтобы выяснить обстановку. Смылся ли Гриффит по какой-то причине или спрятался?

Осколки стекла захрустели под ногами Паркера, когда он вошел в полутемную комнату. В доме было темно и тихо, они не слышали ни звука, кроме шума своих шагов.

– Если этот сукин сын смылся от нас... – с угрозой в голосе произнес Мак-Кей, вошедший в комнату следом за Паркером.

– Мы влипли, – закончил Деверс.

– Зачем ему убегать от нас, не получив картин? – резонно возразил Паркер.

– А что, если он все-таки так и сделал? – Мак-Кей говорил почти шепотом, но голос у него был злой.

– У нас нет другого покупателя, – с горечью сказал Деверс.

– Успеем поволноваться, когда все выясним, – ответил Паркер.

Он направился к двери в противоположном конце комнаты, Мак-Кей с Деверсом последовали за ним.

Гриффита они нашли в ванне, в ванной комнате на втором этаже, рядом с хозяйской спальней. Вода в ванне остыла и была темно-красного цвета. Нижнюю половину лица Гриффита покрывала вода, а верхняя половина была белой, как алебастр. Глаза закрыты, а клочки волос будто приклеены к черепу.

Сгрудившись в маленькой комнате, все трое внимательно рассматривали его.

– Проклятье! – первым нарушил молчание Мак-Кей. – Вот сукин сын.

Деверс, подойдя к ванне, нагнулся и поднял из воды руку Гриффита. Из рваных кусков кожи на запястье, окруженных мелкими, неуверенными порезами, стекала кораллового цвета вода, но крови не было.

– Зачем он сделал это? – скорее растерянно, чем зло, спросил он. – Что на него накатило?

– Вот что, – ответил Паркер, указав на свернутую газету, лежавшую на туалетном шкафчике.

– Ты прав, – согласился Мак-Кей, взяв газету, – вот она. – Он протянул газету Паркеру.

Это была не та газета, которую они читали в мотеле, но резюме, обведенное жирной рамкой, содержало те же самые сведения: часть банды арестована, нашли машину, которая перевозила по крайней мере часть украденных картин. Упоминался Гейлсберг. Это была та же самая, содержавшая множество неточностей история, что они прочитали в другой газете, в Нэшвилле; очевидно, состряпанная на скорую руку информация для дневных выпусков газет: на проверку фактов и на более полное освещение событий уже не хватило времени.

Паркер с Деверсом вместе читали газету.

– Он решил, что все провалилось, – сказал Деверс.

– Черт возьми, почему он не дождался нас? – прорычал Мак-Кей, с каждой секундой все более свирепевший; он смотрел на тело с таким видом, будто готов был утопить его в ванне.

– У него, должно быть, возникли затруднения с наличными, – объяснил Паркер. – Мы на самом деле загнали его в угол, когда потребовали, чтобы он открыл счет в банке на наше имя.

– Это еще не повод для самоубийства, – угрюмо проворчал Мак-Кей.

– Будем искать, – заявил Паркер.

– Что искать? – удивленно подняв брови, спросил Мак-Кей.

– Многое. Записку, если ему вздумалось оставить записку с нашими именами. Какой-нибудь намек на имя его покупателя.

– Если он у него был, – заметил Деверс.

– Если он переживал такой кризис с наличными, то заранее разработал план, кому продать картины. Хотя бы часть их, – объяснил Паркер.

– А как быть с банковскими книжками? – спросил Мак-Кей. – Ведь они у нас.

– Ничего не выйдет, – ответил Паркер.

– Давайте выйдем отсюда, – предложил Деверс.

Они перешли в спальню, и Деверс включил свет.

– Почему не выйдет? – упрямо возразил Мак-Кей. – Я ловко подделываю подписи. Могу прекрасно расписаться за Леона Гриффита до того, как банк закроют на обеденный перерыв. Пойду туда с удостоверением личности Гриффита.

– Он открыл счет всего три дня назад, – терпеливо объяснил Паркер.

– Представь себе: приходит человек с пятьюдесятью тысячами наличными, чтобы открыть сберегательные счета, – конечно, на него в банке обратили внимание. Его вспомнят три дня спустя. Ты совершенно не похож на Гриффита.

– Такие деньги, – жалобно сказал Мак-Кей, – пошли кошке под хвост.

– И все наши труды – тоже, – подытожил Деверс. – Если только не выясним, кто его покупатель.

– И побыстрее, – добавил Паркер. – Не хочу находиться здесь ни одной лишней минуты.

– Я начну со спальни, – предложил Деверс. Они поделили между собой весь дом на участки и следующий час тщательно обыскивали все уголки. Не нашли ни записки, ни малейшего намека на покупателя – если, конечно, у Гриффита был на примете покупатель. Они обыскали все комнаты: кабинет, спальню, – нигде ничего, но упрямо продолжали поиски. За окном уже разгорелся день, вскоре они перестали включать свет, входя в очередную комнату.

Паркер с Мак-Кеем сошлись в холле. У обоих пальцы почернели от пыли, а Мак-Кей выглядел еще более раздраженным, чем час назад.

– Ничего, – сказал он, – не знаю, где еще искать?

– В подвале, – коротко ответил Паркер.

– Напрасно теряем время, сам знаешь.

– Все равно поищем, – упрямо возразил Паркер.

– Понятно, – скорчил недовольную гримасу Мак-Кей. – Будем искать для очистки совести: дескать, сделали все, что могли.

– Пошли.

Они вместе спустились в подвал.

– Лу не придет в восторг, когда узнает, что случилось, – с тоской в голосе произнес Мак-Кей.

– А кто в восторге? – мрачно спросил Паркер.

Деверс вошел в подвал с противоположной стороны, держа в руках клочок бумаги. Он старался не показывать охватившего его волнения и говорил спокойно.

– Взгляните-ка, – предложил он. Паркер взял у него листок, и они с Мак-Кеем вместе прочитали его. Бледно-сиреневая бумага, плотная, высокого качества, вверху страницы пурпурными буквами в эдвардианском стиле выведено:

«ЖАН РЕНАРД 302 ЦПЗ»

Письмо было написано от руки, но разборчивым, украшенным завитушками почерком. Датировано прошлым месяцем. Вот что они прочитали:

"Дорогой Леон,

рад был получить от тебя весточку. Не очень-то хорошие известия сообщил ты в своем письме, дорогой, у всех сейчас застой в делах, все мечтают о более счастливых временах. Хотя я уже стар и немощен и с неохотой берусь за дела, возможно, мы сумели бы заключить с тобой сделку, если, конечно, ты заинтересован в этом. Если ты отправляешься путешествовать по этим лесам, почему бы тебе не воспользоваться моим грузовиком?

Всегда твой Джек".

– Не знаю, что сказать, – с сомнением в голосе произнес Мак-Кей. – Похоже, Гриффит получил нагоняй. Будто Гриффит попытался нажать на этого парня, а тому не понравилось, вот он и поставил его на место, да еще слегка приложил мордой об стол.

– Почему ты считаешь, что это письмо имеет отношение к нашему делу? – спросил Паркер Деверса.

– Потому что я нашел его в кухне, – ответил Деверс. – Было запрятано в поваренную книгу.

– Запрятано? – переспросил Мак-Кей. – Может, им просто воспользовались как закладкой.

– Я нашел несколько писем от Ренарда в кабинете, – задумчиво сказал Паркер.

– Верно, – подтвердил Деверс. – В кабинете. Но не на кухне.

– Тут какой-то адрес, – заметил Мак-Кей, еще раз прочитав письмо. – Триста два, ЦПЗ. Что такое, черт побери, ЦПЗ?

– Центральный парк, Западный район, – ответил Паркер. – Ренард живет в Нью-Йорке.

Глава 4

Дверь открыл высокий, болезненного вида мужчина. Он был одет в белые брюки, белую крестьянскую рубаху с короткими рукавами, украшенную по вороту желто-красным узором. Сутулые плечи, дряблое тело; он был босиком и стоял на цыпочках, как балетный танцор, приготовившийся встать на пуанты.

– Жан Ренард? – спросил Паркер. Мужчина не отвечая смотрел на Паркера, Мак-Кея и Деверса, сгрудившихся на тесной площадке перед лифтом. Каждого он одарил насмешливой, несколько нервозной улыбкой.

– Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, – произнес он наконец. – Кому я должен назвать свое имя?

– Друзьям Леона Гриффита, – ответил Паркер.

– Леона? – В глазах мужчины появилась настороженность. – Должен заметить, что вы не похожи на друзей Гриффита.

Мак-Кей, как обычно, проявлял все признаки нетерпения и раздражительности.

– Кончайте эту бодягу, – вмешался он. – Если вы Ренард, мы хотим поговорить с вами о кой-каких картинах. Если нет, скажите ему, что мы пришли к нему.

Мужчина с недовольным видом посмотрел на Мак-Кея.

– Поспокойнее, – сказал он, – слишком вы импульсивны. Леон обычно сам ведет переговоры о картинах.

– На этот раз он не смог приехать, – возразил Мак-Кей.

– Жаль, – вздохнул мужчина, – я предпочел бы разговаривать со своими друзьями, а не с друзьями Леона...

– Он мертв, – прервал его Паркер. – Хотите, чтобы мы прямо здесь, на этой площадке, рассказали вам, как он умер?

– Мертв? – ошарашенно переспросил мужчина. На его лице отразился страх, он вцепился левой рукой в створку двери, будто хотел захлопнуть ее. – Это вы?..

– Самоубийство, – поспешил разъяснить случившееся Паркер. – Перерезал себе вены в ванне. Так вы Ренард или нет?

– Вот это да! Никогда не думал, что он... – Оторвавшись от двери, мужчина отступил в прихожую, сказав: – Заходите, заходите...

Все вошли в квартиру, и мужчина закрыл за ними дверь. Они очутились в квадратной формы прихожей, стены которой украшали картины. Увенчанная аркой дверь вела в комнату, заставленную старинной мебелью американского производства, за ней виднелась терраса с растениями.

– Вы правы, я – Ренард, – произнес мужчина, заперев дверь. – Я знал, что у Леона затруднения с деньгами, но... – Он указал жестом на комнату справа. – Не хотите зайти? Присаживайтесь.

Все вместе они вошли в комнату. Мак-Кей с Деверсом сели, а Паркер с Ренардом остались стоять.

– Мы получили кой-какие картины для Гриффита. Но поскольку он умер, нам хотелось бы найти покупателя, которому Гриффит собирался их продать, – приступил к делу Паркер.

– Понятно. – Ренард улыбнулся всем троим и отошел в глубь комнаты. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

– Главное для нас – покупатель, – не отвечая на его предложение, развивал свою мысль Паркер. – Нам показалось, что это вы.

– Покупатель? – недоверчиво переспросил Ренард. – Я занимаюсь торговлей произведениями искусства, но главное мое занятие – коллекционирование картин.

– У нас возникло предположение, – сказал Паркер, – что вы с Гриффитом заключили сделку: он взялся добыть для вас эти картины, а вы, вероятно, перепродали бы их кому-то другому.

Ренард неопределенно улыбнулся, как бы собираясь с мыслями.

– Все это звучит несколько неправдоподобно, – наконец сказал он. – Слишком много посредников. Как правило, я заключаю сделки сам. Если бы вы сказали мне, о каких именно картинах идет речь, может, это и освежило бы мою память.

– Послушайте, Ренард, – нетерпеливо прервал его Мак-Кей, – вы же прекрасно знаете, о чем мы толкуем.

– Вам так кажется, мистер... – Он вопросительно поднял бровь и с улыбкой перевел взгляд на Паркера. – Боюсь, что у вас передо мной важное преимущество.

– Меня зовут Эдвард Лейтем, – объяснил Паркер.

– Мистер Лейтем, – повторил Ренард, склонив в знак приветствия голову.

– Это мистер Моррисон и мистер Денфорт, – сказал Паркер, указывая поочередно на Мак-Кея и Деверса.

– Джентльмены, – с улыбкой приветствовал их Ренард.

– У нас двадцать одна картина, до этой недели их не выставляли на продажу, – сказал Паркер.

– Ну, я, право, не знаю, – хмуро, с недовольно-недоуменным видом ответил ему Ренард, в его голосе явно слышалась насмешка. – Об этом действительно не трезвонили на каждом углу.

Паркер также нахмурился. Похоже, Ренард лгал, получая еще от этого удовольствие, но с какой стати? Говорить более подробно об украденных картинах небезопасно, в конце концов может выясниться, что Ренард вовсе не тот покупатель, которого они ищут. Паркер не сомневался, что Ренард – тот, с кем Гриффит заключил сделку, но абсолютной уверенности у него не было. И единственный способ выяснить это – получить подтверждение от самого Ренарда. Почему же Ренард так осторожничает?

– Что ж, может, мы ошиблись, – неожиданно вмешался в разговор Деверс. – В любом случае найдутся и другие покупатели.

Паркер понимал, что Деверс решил подтолкнуть Ренарда к принятию решения, но сомневался, что этот прием сработает. Поэтому он не удивился, когда Ренард, повернувшись к Деверсу, вкрадчиво произнес:

– Большая удача, не правда ли? Что всегда находятся другие покупатели? Так же как и другие продавцы.

– Возможно, вы не тот покупатель, которого имел в виду Гриффит, но в любом случае сделка могла бы заинтересовать вас, – сказал Паркер.

– Нет, не думаю, – ответил Ренард. За всеми его эмоциями: удивления, дружелюбия, а сейчас вежливого сожаления, – проскальзывала все та же насмешка.

– Вы же торгуете картинами, правда? – спросил Паркер. – Откуда вы знаете, что не хотите приобрести те, которые мы предлагаем, если вы даже не выяснили, что это за картины?

Ренард с наигранным безразличием посмотрел на него, как бы говоря: «Подурачились – и хватит».

– У вас есть фотографии тех картин, которые вы продаете? – спросил он Паркера.

– Нет.

– Уважающие себя продавцы имеют фотографии картин, которые предлагают. А эти картины занесены в компьютер?

– Вы прекрасно знаете, что нет, – сердито ответил Мак-Кей.

– Я вообще ничего не знаю, – холодно произнес Ренард, обращаясь к Мак-Кею. – Мое невежество непреодолимо. А теперь извините меня, джентльмены...

И в эту секунду Паркер понял, в чем дело.

– Ренард, – сказал он, – мы не слуги закона.

– Вот как? – с наигранным удивлением спросил Ренард.

– Что ты несешь? – раздраженно спросил ничего не понимавший Мак-Кей.

– Ренард принял нас за полицейских, – объяснил ему Паркер. – Он считает, что мы явились сюда, чтобы заманить его в ловушку и заставить сознаться в сговоре с Гриффитом.

– Я – полицейский? – недоверчиво переспросил Мак-Кей, ткнув в себя пальцем. – Да какой дурак поверит в это?

– Например, я, хотя и не считаю себя дураком, – ответил Ренард. – Вы являетесь сюда втроем, на что-то намекаете, что-то предлагаете, ничего впрямую не говорите. И вас трое, один задает вопросы, а двое других выступают в качестве свидетелей моих ответов. Так кто дурак?

– Вы, – не задумываясь ответил Мак-Кей.

– Постойте, – вмешался Паркер. – Мы не из полиции, – сказал он Ренарду. – Мы – те, кто грабанул картины из трейлера.

– Эй, – огрызнулся Мак-Кей, – полегче на поворотах.

– У Ренарда нет свидетелей, – успокоил его Паркер.

– Зато у вас все еще есть, – возразил ему Ренард. – Скажите на милость, почему я должен верить вам?

– Будете разговаривать со мной наедине? – спросил Паркер.

– Я по-прежнему не уверен, что нам есть о чем говорить. – Ренард все еще не доверял им.

– Увидим, – ответил Паркер, поворачиваясь к своим спутникам. – Подождите меня внизу. Оставьте нас на десять минут.

– Ладно, – согласился Деверс, поднимаясь.

– Да любой человек с мозгами поймет, что мы – не полицейские, – упрямо продолжал талдычить свое Мак-Кей, не двигаясь с места.

– Ты прошлой ночью неплохо сыграл эту роль, – ухмыльнувшись, возразил Деверс. – Вставай. Пошли.

Мак-Кей поднялся, что-то недовольно ворча себе под нос. Они с Деверсом вышли из комнаты, и Ренард пошел проводить их, чтобы убедиться, что они сели в лифт. Паркер подошел к открытой двери, ведущей на террасу, и остановился, разглядывая расстилавшийся далеко внизу Центральный парк.

Через минуту вернулся Ренард.

– Почему бы нам не выйти на террасу? – предложил он. – Там легче дышать.

Когда они вступили на каменный пол террасы, Ренард спросил, искоса взглянув на Паркера:

– Надеюсь, у вас не припрятано записывающее устройство?

– Нет, – ответил Паркер.

– И все-таки... – Ренард включил маленький пластмассовый радиоприемник, стоявший на подоконнике, и звуки Вивальди заструились среди листьев растений. Увеличив громкость, Ренард заговорил: – У вас ведь не вызывают удивления мои меры предосторожности?

– Просто скажите мне, когда почувствуете себя в безопасности и отважитесь переговорить со мной, – успокоил его Паркер.

– Почему бы вам не встать около радиоприемника, а я встану вот здесь, – предложил Ренард.

– Теперь успокоились? – спросил Паркер, когда они переместились в соответствии с его указаниями.

– Немного, – ответил Ренард, который выглядел теперь уже не таким расслабленным и разговаривал не столь насмешливо. – Хочу, чтобы вы поняли, – продолжал он, – я по-прежнему считаю вас полицейским.

– Вы ошибаетесь. У нас все картины. Ведь они предназначались для вас, верно?

– Разве Гриффит не заплатил вам заранее? – спросил Ренард, поджав подозрительно губы. – Или вы пытаетесь получить дважды?

– Гриффит собирался заплатить нам, когда мы привезем ему картины. Он покончил с собой, когда прочитал в газете, что полиция поймала двоих.

– Поторопился, а? Но Леон был у меня совсем недавно, искал, где занять большую сумму наличными. Почему ему заранее понадобились деньги, если он собирался платить вам после того, как получит картины?

– Мы потребовали доказательства, что у него есть деньги, чтобы расплатиться с нами. – Паркер достал из кармана пиджака три сберкнижки и протянул их Ренарду. – Взгляните.

Ренард, нахмурившись, изучил сберкнижки, после чего на его лице наконец появилось что-то, похожее на доверие.

– Довольно умно придумано, – заметил он. – Я так понимаю, что Гриффит должен был снять эти деньги со сберкнижки после того, как получит от вас картины.

– Верно, – подтвердил Паркер, протягивая руку за книжками.

– Теперь от них, конечно, никакого толку, – сказал Ренард, возвращая Паркеру сберкнижки.

– Знаю, – вздохнул Паркер, положив книжки в карман.

– Следующий вопрос, естественно: как вам удалось выйти на меня? Леон, конечно, не упоминал моего имени.

Паркер вынул из другого кармана письмо, которое нашел Деверс, и молча протянул его Ренарду.

– Мы обыскали дом Гриффита и нашли вот это, – объяснил он.

Ренард прочитал письмо с таким видом, будто написал его кто-то другой, а он видел его впервые.

– Гм, – произнес он задумчиво, будто только сейчас понял всю серьезность создавшейся ситуации. – Это письмо могло бы послужить поводом для обвинения, верно?

– Возможно, – коротко подтвердил Паркер.

– Я вижу, что у меня в руках оригинал письма, – сказал Ренард с лучезарной улыбкой. – Не возражаете, если я оставлю его у себя?

– Нет. Я же объяснил вам, что мы – не полицейские.

– Должен признаться, что начинаю доверять вам, – сказал Ренард, оторвав от письма маленький кусочек и бросив его за перила террасы. – Видите? Я на ваших глазах разбрасываю мусор.

– Все в порядке, – успокоил его Паркер. – А теперь давайте поговорим. У нас – картины, а вы – покупатель.

– Не совсем точно, – поправил его Ренард. Он все еще отрывал кусочки от письма и бросал их один за другим за перила; порывистый ветер разносил клочки бумаги в разные стороны. – Я покупатель шести картин, – объяснил он. – Только шести. Что Леон задумал сделать с остальными, я в самом деле не знаю.

– Сколько вы собирались заплатить за шесть? – спросил Паркер.

– Пятьдесят тысяч, – после секундной заминки ответил Ренард.

– Нет. Вы собирались заплатить больше, – уверенно возразил Паркер.

– Вы так считаете?

– Вы заплатите мне больше, – решительно заявил Паркер.

– Сомневаюсь, – ответил Ренард. У него в руке осталась только третья часть письма.

– Вы видели наши сберкнижки, – продолжал Паркер, не обращая внимания на слова Ре-нарда. – Гриффит заплатил бы нам сто пятьдесят тысяч за все картины. Мы заключим с вами такое же соглашение.

– Решительно отказываюсь, – затряс головой Ренард.

– Они стоят вдвое больше, – напомнил Паркер.

– Но мне они не нужны. Я хочу получить только шесть.

Паркер замолчал, обдумывая, как протолкнуть эту сделку. Что-то в манере Ренарда подсказывало ему, что тот не отступит ни на йоту от своих слов. Ренарду в самом деле не нужны были остальные пятнадцать картин, даже задаром. Но шесть картин ему нужны.

– Ладно, – прервал молчание Паркер. – Мы продадим вам шесть. Дайте названия.

– Бумага и карандаш есть? – спросил Ренард.

– Да, – ответил Паркер, доставая записную книжку и ручку. Ренард продиктовал ему шесть названий, и Паркер аккуратно записал их. Потом, положив в карман записную книжку и ручку, он сказал: – Шестьдесят тысяч. Эта сумма меньше той, что вы хотели заплатить Гриф-фиту.

– Вы так думаете? – спросил Ренард, слегка улыбнувшись. – Я по натуре слишком щедрый человек, – пожал он плечами, – это мой главный недостаток. Ладно. В память бедного Леона пусть будет шестьдесят тысяч.