Текст книги "Грабители"

Глава 4

– Держись, Бренда, – покрякивая от напряжения и тяжело дыша, выговорил Мак-Кей. Его руки, как клещи, впились в ее тело, голые ступни будто вросли в холодный пол, голени прижаты к краю кровати. – Держись, детка.

Она проговорила что-то невнятно, уткнувшись лицом в подушку. Это был ее коронный номер: уткнувшись носом в подушку, нести всякий вздор приглушенным голосом; потом она станет говорить быстрее, громче, а к концу покажется, что она говорит по-японски.

– Держись, – повторил Мак-Кей. Это его Словечко, он каждый раз повторял его, сам не понимая, что имеет в виду; но всегда говорил одно и то же. Пот струился по его телу, хотя в комнате было прохладно, работал кондиционер. Мышцы Мак-Кея также неустанно работали, он еще пару раз повторил свое словечко, а потом замолк. Бренда продолжала бормотать свою японскую белиберду еще несколько секунд, уже без его участия, будто пела соло после вступления, сыгранного всем оркестром; потом и она замолкла.

Мак-Кей протяжно и медленно вздохнул, он ощущал такое изнеможение, будто его вывернули наизнанку.

– Радость моя, здесь чертовски холодно, – сказал он, улыбнувшись, в затылок Бренде. Она пробормотала что-то в подушку.

– Ты права, – согласился Мак-Кей. Все еще улыбаясь, он постоял молча пару минут, а потом отправился в душ.

Когда он вернулся, Бренда дремала, укрывшись одеялом.

– Я не знаю, когда вернусь, – сказал он.

Она что-то промычала в ответ, лениво улыбнулась и опять закрыла глаза.

Мак-Кей оделся, склонившись над кроватью, поцеловал Бренду и вышел в промозглые сумерки. Дождь шел с перерывами почти весь день. Сейчас облака почти рассеялись, но воздух оставался влажным.

Сев в машину, Мак-Кей через весь город направился к дому Гриффита. По дороге он думал о команде, собравшейся на это дело, и не находил в ней изъянов. Паркер, как всегда, на высоте: начал с того, что выставил Гриффита на тридцать тысяч, а потом придумал отличный трюк с подменой полицейской машины. Лу Стернберг чем-то напоминает ворчливую старую бабу, но человек он надежный, не подведет, а уж если он взялся за работу, можно не сомневаться, что все будет сделано на высшем уровне. Мак-Кей считал, что им здорово повезло со Стернбергом: хорошо, что он оказался в Соединенных Штатах и как раз искал работу.

Да и Томми Карпентер неплохой парнишка. На свой лад настоящий маньяк, но нуждается в деньгах, абсолютно лишен чувства страха и плюет на все условности. Мак-Кей ухмыльнулся, вспомнив, какая роль отводилась Томми в грабеже: в основном план уже разработан.

Единственный, с кем Мак-Кею не приходилось раньше встречаться, был Стен Деверс, молодой парень, которого рекомендовал Паркер.

Немного развязный, Мак-Кею не понравилось, как он вел себя с Брендой, когда вчера он знакомился с ними, но при обсуждении дела Деверс произвел впечатление человека серьезного и опытного, а это немаловажное обстоятельство. Кроме того, его рекомендовал Паркер, а Паркер весьма ответственно подходил к отбору тех, с кем ему предстояло работать.

Так что вся команда в сборе, теперь надо получить аванс и заняться подбором необходимого материала. За этим авансом Мак-Кей сейчас и отправился.

Когда он добрался до дома Гриффита, уже совсем стемнело. На этот раз около дома не было ни одной машины, а из внутреннего дворика не доносились звуки музыки. Весь дом был погружен в темноту, слабый свет пробивался только из внутренних комнат, и Мак-Кею пришлось трижды позвонить у дверей, прежде чем наконец зажегся свет в одном из окон фасада и сквозь стеклянную панель парадной двери он увидел идущего по коридору Гриффита.

Гриффит показался Мак-Кею раздраженным и подавленным. Его настроение не улучшилось после схватки с Паркером, но Мак-Кея это не заботило. Раздраженно-брюзгливое настроение Гриффита облегчало ему деловые переговоры, ставило его в более выгодное положение.

Это давало Мак-Кею лишний козырь при выработке условий платежа. Мак-Кей вызвался сам провести эти переговоры отчасти потому, что sine одна встреча Паркера с Гриффитом могла стать причиной провала всей сделки, а отчасти из желания показать Паркеру, что и он может управлять Гриффитом. Гриффит начал с заявления, что он, конечно, заплатит, когда получит картины. Мак-Кей нажал на него, и раздражение Гриффита усилилось. В конце концов Мак-Кей договорился с ним относительно счетов в банке и, кроме того, вырвал у него согласие заплатить первые десять тысяч до начала работы. Гриффиту очень не понравился этот последний пункт, но Мак-Кей заставил его назвать точную дату получения аванса. Доведенный до точки кипения, потерпевший поражение по всем пунктам, Гриффит назначил встречу: они должны встретиться сегодня. И вот Мак-Кей прибыл.

– Вы явились, конечно, за деньгами, – сказал Гриффит, посмотрев на него с кислым видом.

– Вы, конечно, достали их, – в тон ему ответил Мак-Кей, подумав про себя: а что ему, собственно, делать, если Гриффит не нашел их?

– Конечно, – к облегчению его, ответил Гриффит, – заходите.

Мак-Кей закрыл за собой дверь и следом за Гриффитом направился по коридору в его маленький кабинет. Гриффит уселся за стол и достал из ящика плотный коричневый конверт размером девять на двенадцать дюймов. Он небрежно бросил его на стол. С многозначительным видом задвинув ящик стола, Гриффит недовольно посмотрел на Мак-Кея.

– Вы понимаете, что это означает для меня? – раздраженно спросил он.

– Вчера вечером у нас состоялась в мотеле первая встреча, – ответил Мак-Кей. – Собралось пять человек. Мы не стали бы собираться ради двух кусков на каждого.

– А если вы оставите всех с носом и улизнете с десятью тысячами? Подставите и меня, и своих приятелей? – ехидно спросил Гриффит.

– Об этом можете не беспокоиться, – усмехнулся Мак-Кей. – Тогда мои приятели достанут меня со дна морского и пришьют. Кроме того, я так не работаю, и все мои приятели знают, что мне можно доверять.

Сквозь плохое настроение Гриффита все яснее проступала его нервозность. Он нежно погладил конверт.

– Как только я передам его вам, – сказал он задумчиво, как бы размышляя вслух, – это дело станет реальностью. Я по уши увязну в нем.

– Вы уже увязли, – возразил Мак-Кей. – Ни вы, ни я не отважимся сказать моим четырем партнерам, что они собрались зазря.

Гриффит закрыл глаза. Выглядел он отвратительно. Похоже, он сильно нервничал. Губы его беззвучно шевелились, будто он с закрытыми глазами читал вслух собственные мысли.

Мак-Кею стало жалко этого несчастного выродка: он, конечно, не привык к такой жизни.

– Послушайте, – обратился он к Гриффиту, – не принимайте вы все так близко к сердцу.

Гриффит беспомощно замигал в ответ на его слова. Его физическое состояние ухудшалось с каждой секундой, он напоминал затравленного зайца.

– А если вас поймают? – спросил он, с тревогой глядя на Мак-Кея.

– Тогда нам грозит куча неприятностей, – ответил Мак-Кей.

– А как же я?

– Ваше имя не всплывет, – успокоил его Мак-Кей. – А если и всплывет, против вас все равно нет никаких улик. Вам надо только все отрицать.

– Нет, нет, – возразил Гриффит, энергично тряся головой, как бы желая показать, что он имеет в виду совсем другое. Но не стал развивать дальше свою мысль.

– Так о чем же вы беспокоитесь? – спросил, нахмурившись, Мак-Кей, до которого не дошел истинный смысл этого вопроса.

Голова Гриффита, как маятник, качнулась назад-вперед.

– Ничего, ничего, – повторил он. Неожиданно он резко толкнул конверт в сторону Мак-Кея, так что лежавшая на его пути ручка скатилась на пол. – Вот деньги, забирайте их.

– Порядок. – Мак-Кей взял конверт, ощутив внутри толстую пачку банкнотов. – Что же касается остальных денег... – начал он.

– Вы получите их, получите! – прервал его Гриффит.

Чем пронзительнее звучал голос Гриффита, тем более спокойно говорил Мак-Кей.

– Знаю, что получу их, – ответил он. – Вопрос в другом: когда?

– Вовремя, вовремя, все в порядке, получите их в срок! – выкрикнул Гриффит.

– Картины повезут из Индианаполиса в следующий вторник...

– Мне не надо напоминать об этом, – прервал его Гриффит.

– Значит, понедельник – последний срок, – неумолимо продолжал Мак-Кей.

– Хорошо, хорошо!

Гнев Гриффита не произвел ни малейшего впечатления на Мак-Кея.

– Так я жду вашего звонка в понедельник, – спокойно повторил он. – Вы меня не проводите? – спросил он.

Гриффит, сощурившись, посмотрел на него, его пальцы нервно перебирали лежавшие на столе предметы.

– Дорогу знаете, – ответил он. Не глядя на Мак-Кея, он сосредоточенно изучал свои пальцы. – Идите сами, – повторил он.

– Скоро увидимся, – сказал Мак-Кей, выходя.

На несколько секунд он задержался у порога, ему не нравилось эмоциональное состояние Гриффита, но помочь ему он не мог. Пожав плечами, Мак-Кей вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Миновав следующую комнату, он открыл дверь и громко захлопнул ее, оставшись сам в комнате. На цыпочках он вернулся к открытой двери кабинета и встал так, чтобы Гриффит его не видел, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Может, Гриффит позвонит кому-то, может, как-то прояснится, почему он так нервничает.

Долгих две или три минуты Мак-Кей ждал, затаив дыхание, но в комнате царила тишина. Наконец, осторожно наклонившись вперед, он заглянул в кабинет.

Гриффит по-прежнему сидел в своем кресле, положив руки на стол. Он дрожал с головы до ног, его бил озноб, как в лихорадке. Склоненная к груди голова тоже тряслась.

Мак-Кей, нахмурившись, с любопытством смотрел на него. Что-то блеснуло на щеке Гриффита. Мак-Кей сощурился, чтобы получше разглядеть, – это были слезы. Гриффит беззвучно рыдал.

Покачав головой, озабоченный Мак-Кей отвернулся и тихо вышел из дома.

Глава 5

Гриффит проснулся, как только колеса самолета коснулись посадочной полосы. Первый толчок разбудил его, а второй напомнил ему, где он находится.

Гриффит распрямил спину, усевшись поудобнее. Посмотрев в иллюминатор, около которого сидел, он увидел, что самолет приземлился в аэропорту Ньюарка. Шел дождь. Гриффит не переставал удивляться самому себе: он никогда не спал в самолете, никогда, а на этот раз проспал весь перелет.

Должно быть, из-за того, что последние несколько ночей он почти не спал. У него сейчас не было любовницы, а один он не привык спать. Но главное не в этом, главное – проблема, связанная с грабежом. Он сожалел, что связался с, этим делом, сильно сожалел, но пути к отступлению отрезаны.

И если Ренард снова откажет ему, то нет и надежды на будущее. Ему не распутать этот узел. Он в ловушке.

Ренард не отвернется от него, это точно. Он должен понять Гриффита, должен помочь ему.

Сейчас половина пятого; хотя сегодня суббота, все равно не самое лучшее время, чтобы добраться до Нью-Йорка. Гриффит автобусом доехал до аэровокзала и оттуда еще раз позвонил Ренарду.

– Если эта встреча так необходима... – Когда Ренард злился, он всегда говорил манерно-медлительно, будто все на свете ему до смерти надоело. Сегодня он произносил слова еще более медленно, голос его звучал еще более сонно и холодно. Гриффит ни разу не слышал, чтобы Ренард разговаривал столь неохотно, как сейчас.

– Я звоню из аэровокзала, – уточнил Гриффит.

– Неужели? – с неприкрытой насмешкой спросил Ренард.

– Я сразу же поеду к тебе.

– Понятно, – желчно ответил Ренард. – В этом я не сомневаюсь.

Повесив трубку, Гриффит на такси отправился к Ренарду; тот жил в многоэтажном доме с балконами, на западной окраине Центрального парка. Ренард когда-то дал название своей квартире, более пригодное для какой-нибудь картины: «Ренард среди психоаналитиков».

В своем доме Гриффит чувствовал себя космополитом в изгнании, но в Нью-Йорке он ощущал себя заезжим провинциалом. Он сознавал, что психологически ставит себя таким образом в невыгодное положение, и пытался не обращать внимания на это чувство или преодолеть его, но ни разу ему не удавалось справиться с собой.

И особенно неуютно чувствовал он себя в присутствии Ренарда, который столь высокомерно, с таким пренебрежением относился ко всему на свете. А сегодня он вдобавок и смутил Гриф-фита. Когда он открыл ему дверь, Гриффит остолбенел: хозяин был почти голым, на нем были только небесно-голубые плавки и розовый платок, завязанный узлом на шее. Хотя Ренард был высокого роста, тело его оказалось дряблым, отвисшая грудь, полуприкрытая платком, и складки жира, нависшие над линией плавок, не делали его более привлекательным. Он походил на перестоявшее дрожжевое тесто, которое переливается через края кастрюли.

– Вот и ты, – приветствовал его Ренард с таким видом, будто удивлялся собственному фатализму. – Заходи, если лифт все же доставил тебя сюда.

Гриффит вошел в квартиру, чувствуя робость и злясь на себя за это. Как ни странно, но он ощущал себя так, будто это он встречал гостя почти голышом, а не Ренард.

– Я не хотел объяснять все по телефону, – робко произнес Гриффит.

Ренард одарил его усталой улыбкой, видимо заготовленной на случай более приятного визита.

– Дорогой мой, мне не о чем разговаривать с тобой ни по телефону, ни с глазу на глаз. Но мои невинные желания не принимаются в расчет. Пошли. Я работаю в саду.

Пройдя роскошно обставленные комнаты, они вышли на террасу. Ренард при ходьбе переваливался с ноги на ногу, напоминая домашнюю птицу – то ли утку, то ли гуся. Полусогнутые в локтях и прижатые к телу руки он держал параллельно полу, будто нес большой невидимый поднос или хотел обратить внимание спутника на живописные пейзажи, проносившиеся мимо них.

Пол террасы, пристроенной к зданию, был выложен кирпичом, кирпичная перегородка служила оградой. Большая часть полезной площади террасы двадцати футов на восемь была занята различного вида растениями, маленькими деревцами и кустарниками, цветов хозяин не разводил. Гриффиту казалось нелепым разводить в горшках растения, когда напротив квартиры, через улицу, раскинулся Центральный парк. Квартира находилась на двенадцатом этаже, и отсюда был виден практически весь Центральный парк.

Но Гриффит не решился высказать вслух свои мысли. Ренард слишком часто обрывал его, даже если Гриффит высказывал самые тривиальные пожелания, а уж если он осмелится давать ему советы, греха не оберешься.

Ренард передвигал по полу небольшой плотный коврик, чтобы удобнее было стоять на коленях, обрабатывая растения. Сейчас он, кряхтя и пыхтя, наклонился, расправил его и с грацией верблюда опустился на колени. Гриффит позволил себе ухмыльнуться за спиной Ренарда.

– По-моему, тебе лучше сразу сказать, чего ты хочешь, и покончим с этим, – произнес, не оборачиваясь к нему, Ренард. Он рыхлил землю вокруг деревца маленькой лопаткой.

– Мне нужны деньги, – с места в карьер объявил Гриффит, стараясь сохранить бесстрастный, деловой тон.

– Нет, – ответил, полуобернувшись к нему, Ренард все с той же неестественной широкой улыбкой. – Итак, все выяснили. Очень мило, что зашел. Найдешь сам дорогу до двери?

– Я же не получу картины, если не достану сначала денег, – объяснил Гриффит, стараясь не обращать внимания на его тон.

– Этот вопрос мы с тобой уже обсудили, – ответил Ренард, со снисходительным видом помахивая лопаткой. – Привезешь картины – получишь деньги.

– Я нашел людей, готовых взяться за это, но...

Прикрыв глаза с таким видом, будто ему стало больно, Ренард более решительно замахал лопаткой.

– Нет-нет, дорогой, никаких деталей. Я просил бы избавить меня от подробностей.

– Они хотят убедиться, что у меня есть деньги, – объяснил Гриффит. – Иначе они не согласны.

Открыв глаза, Ренард посмотрел на него с наигранным отчаянием, как цирковой клоун.

– Как печально! – насмешливо произнес он.

– Я согласился открыть счета в банке и передать им банковские расчетные книжки, – продолжал объяснять Гриффит.

– Весьма разумно, – заметил Ренард.

– Но у меня нет денег, – повторил Гриффит.

Ренард с печальной улыбкой склонил голову к плечу и слегка покачал головой. С насмешливыми искорками в глазах, все еще улыбаясь, он вернулся к своим растениям.

Гриффит понимал, что не следовало показывать Ренарду всю глубину своего отчаяния, но не мог притворяться.

– Я сделал все, что в моих силах, – продолжал он. – Заложил все, что имел, занял, у кого только мог. У меня безвыходное положение.

Вместо ответа Гриффит услышал, как Ренард негромко прищелкнул языком. Он даже не обернулся, подчеркнуто сосредоточив внимание на этих вонючих растениях.

Гриффит представил себе, как он перебрасывает Ренарда через ограду и тот летит с высоты двенадцатого этажа, а потом распластывается на мостовой, как кусок масла. А все эти проклятые растения, горшки и лопатки летят следом за ним.

Руки Гриффита сами собой сжались в кулаки. Ему во что бы то ни стало надо добиться этой сделки. Ренард – его последний шанс.

– Мне нужно семьдесят тысяч, – глухо произнес он. – Мне необходимо получить эти деньги. И немедленно.

Ренард вздохнул. Сидя на корточках спиной к Гриффиту, он оперся руками о колено и полуобернулся к нему.

– Я не дам тебе денег, – произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово. – Это мое окончательное решение по данному вопросу. – И он снова повернулся к своим растениям.

– Если я не достану денег, они не возьмутся за дело, – тупо повторил Гриффит.

Ренард молча пожал плечами, продолжая взрыхлять землю.

– Я уже по ушли в долгах! Мне некуда отступать, я слишком глубоко увяз в этом деле. Если я не получу этих картин, мне крышка!

Никакой ответной реакции.

– Черт возьми, Джек! Если они не возьмутся за это дело, ты не получишь своих картин! Ренард только вздохнул.

– Это, конечно, очень печально. – Он сел на коврик, обернувшись к Гриффиту. – Мой покупатель сильно расстроится. Я тоже расстроюсь. Но жизнь от этого не остановится.

– Моя жизнь остановится!

Ренард снова молча пожал плечами, приподняв иронически брови: дескать, а кого это заботит?

– Джек! – взмолился Гриффит. – Я отдам тебе бесплатно еще две картины, по твоему выбору.

– Мне нужны только те шесть, о которых мы говорили, – покачал головой Ренард, – других мне не надо.

– Пойми ты, это же ценные картины, – продолжал упорствовать Гриффит.

– Леон, я не держу у себя украденных вещей, – терпеливо объяснил ему Ренард. – У меня есть покупатель на шесть картин. Ты отдаешь их мне, я передаю ему. Он платит мне, я плачу тебе. Картины находятся у меня максимум полчаса. Я не стану держать у себя краденые картины.

– Они будут у меня!

С презрительной гримасой Ренард снова отвернулся от Гриффита.

Гриффит растерялся. Он стоял, бессмысленно уставившись на жирную спину Ренарда, прикрытую розовым платочком, и больше всего на свете хотел, чтобы все это оказалось сном, чтобы он нашел выход из этого тупика, чтобы он никогда не брался за это дело.

Ренард обратился к нему прежде всего потому, что знал, насколько плохи финансовые дела Гриффита. У Ренарда появился покупатель на шесть картин, которые сейчас возили по всей стране с передвижной выставкой произведений современного искусства. Если бы Гриффит сумел достать их, Ренард готов был заплатить шестьдесят пять тысяч долларов за шесть картин.

Все это выглядело очень заманчиво, но вскоре дела вышли из-под контроля. Почему надо ограничиваться шестью картинами? Почему не забрать все – на выставке экспонируется двадцать одна картина, – а потом найти покупателя на остальные пятнадцать? В отличие от других украденных товаров, которые продают гораздо дешевле их товарной стоимости, к украденным произведениям искусства у некоторых покупателей возникает романтический интерес. Картину, которую нельзя будет выставлять, часто покупают по более высокой цене, чем она стоила бы при законной купле-продаже.

Через своих знакомых по бизнесу Гриффит вышел на Мак-Кея, и поначалу задуманная операция казалась простым и легким делом. Мак-Кей выполнит заказ за сто тридцать тысяч долларов. Эта сумма в два раза превышала то, что собирался заплатить ему Ренард за шесть картин. Гриффит отдаст Мак-Кею те деньги, что получит от Ренарда, шестьдесят пять тысяч, после удачно проведенной операции, а остальные выплатит ему приблизительно через год, когда продаст оставшиеся у него пятнадцать картин.

Все шло прекрасно, пока не появился дружок Мак-Кея, Паркер, тут-то и возникли осложнения. Гриффит позволил Паркеру расколоть его еще на тридцать тысяч долларов, потому что у него все еще оставался солидный резерв – пятнадцать картин, которые он собирался оставить себе. А потом выяснилось, что от него требуют доказательств его платежеспособности. Гриффит согласился на их условия, потому что к этому времени сделка стала иметь для него первостепенное значение; он видел в ней единственный выход из своего затруднительного положения. В последние несколько лет Гриффит стал богатым человеком, но затем дела его пошатнулись и пошли на спад, а у него все еще сохранялась уверенность, что деньги всегда можно добыть тем или иным способом.

Он ошибался. Гриффит заложил все, что мог, задолжал всем, кто соглашался дать ему взаймы, и у него все еще не хватало семидесяти тысяч долларов. А он теперь хорошо знал обоих, Мак-Кея и Паркера; они не возьмутся за эту операцию, пока не уверятся, что получат свои деньги.

А если он не сумеет их достать? Финансовое положение Гриффита пошатнулось уже давно; теперь, когда он столько должен, когда он так глубоко увяз в этом деле, пути к отступлению отрезаны. Ему необходимо получить эти картины, надо достать деньги, чтобы профинансировать это ограбление, иначе он конченый человек.

Гриффит молчал, обдумывая ситуацию и тупо уставившись в спину Ренарда. Ренард снова обернулся к нему, и, очевидно, выражение лица Гриффита встревожило его, возможно, даже напугало. Он привстал на колени и крепче сжал в руках лопатку.

– Ты что, действительно дошел до ручки? – спросил он; на этот раз в его голосе прозвучало что-то, похожее на участие.

Гриффит не знал, что увидел или о чем подумал Ренард, но быстро сообразил, что следует воспользоваться изменившейся ситуацией.

– Да, – ответил он решительно, – мне позарез нужны деньги.

Ренард задумался. Облокотившись на перила террасы, он молча смотрел на парк. Наконец, все еще не отрывая взгляда от раскинувшегося перед ним пейзажа, он произнес:

– Можно, конечно, одолжить их.

– Я взял в долг везде, где мог, – возразил Гриффит. – Не осталось человека, у которого я не просил бы денег.

– Я говорю о другом, – ответил Ренард, искоса бросив на него взгляд.

– Не понимаю, о чем ты, – покачав головой, сказал Гриффит.

– Я знаю людей, которые могли бы дать тебе в долг. Но с ними опасно иметь дело, – предупредил Ренард.

– Кто они? – нетерпеливо спросил Гриффит. Не отвечая ему, Ренард хмуро разглядывал раскинувшийся внизу парк.

– Честно говоря, не знаю, как поточнее назвать их. Полагаю, что они как-то связаны с мафией, – проговорил наконец он.

– И они дают в долг деньги? – уточнил Гриффит.

– Да. Сколько угодно.

Гриффит не задавал больше вопросов. Он понимал, что за словами Ренарда скрывается какая-то недосказанность, но не знал, что именно тот утаивает от него.

– Так в чем загвоздка? В чем проблема? – не выдержал он молчания.

– В их интересе, – все также задумчиво ответил Ренард. Пристально посмотрев в глаза Гриффиту, он объяснил: – Они берут два процента в месяц.

– Боже мой! – ужаснулся Гриффит.

– Да, это чересчур много, – рассудительно кивнул головой Ренард. – Забудь о том, что я говорил.

– Нет, погоди. – Гриффит погрузился в расчеты; два процента от семидесяти тысяч долларов – это тысяча четыреста долларов. Деньги ему нужны всего на месяц. Четырнадцать сотен долларов – не самая страшная цена, если учитывать его положение. – Мне придется пойти на их условия, – сказал он. – У меня нет выхода.

– Уверен? – спросил Ренард, внимательно посмотрев на него.

– У меня нет выбора, – повторил Гриффит.

– Хочешь, чтобы я позвонил им?

– Да, – ответил Гриффит.

– Что ж, тебе, конечно, виднее, – вздохнул Ренард.

Гриффит не ответил. Ренард еще несколько секунд молча смотрел на него, потом со вздохом поднялся.

– Подожди меня несколько минут, – сказал он, – любуйся пока пейзажем.

Гриффиту, однако, было не до пейзажа. Он стоял на террасе, с трудом переводя дыхание, будто бегом поднимался на двенадцатый этаж. Он смотрел в сторону парка, но не видел его; перед глазами Гриффита мелькали цифры его долгов, те суммы, которые требовались, чтобы погасить их, со всех сторон его обступали цифры.

Ренард вернулся с клочком бумаги в руках. Лицо его приняло обычное выражение, жалость и понимание исчезли бесследно.

– Поезжай к этим людям, – сказал он, – они ждут тебя.

Гриффиту показалось почему-то очень важным не разворачивать эту бумажку в присутствии Ренарда. Взяв записку, он сунул ее в карман брюк, будто все это не имело особого значения, и небрежно сказал:

– Так я дам тебе знать, когда получу картины.

– Будь так любезен, – ответил Ренард, снова опускаясь на корточки перед своими растениями.

– Можешь не провожать, я найду дорогу.

Ренард что-то промычал в ответ. На секунду Гриффита охватила ярость, настолько сильная, что перед глазами поплыли огненные круги. Не сказав ни слова, он резко повернулся, чуть не споткнувшись о порог дверей, ведущих в квартиру, и не глядя по сторонам, на такие уютные и спокойные комнаты, поспешил к выходу.

Только очутившись на улице, Гриффит достал из кармана клочок бумаги и прочитал неразборчивые каракули Ренарда, украшенные множеством завитушек: «Контора по продаже недвижимости Боро», Атлантик-авеню, 299, Брук".

Бруклин. Гриффит был недоволен. Недоволен был и шофер такси, которое он поймал, чтобы добраться по указанному адресу. «Замечательно!» – недовольно буркнул шофер, когда Гриффит назвал ему адрес, по его виду нетрудно было догадаться, что он от всей души желает Гриффиту провалиться в преисподнюю.

За те полчаса, что они добирались до места, ни один из них не произнес ни слова, в машине царила нервная, напряженная обстановка, водитель с трудом прокладывал себе дорогу в плотном потоке машин. Гриффит также нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке при мысли о том, у кого ему придется одалживать деньги. И когда они наконец достигли цели, он почувствовал почти облегчение, что «Контора по продаже недвижимости Боро» оказалась небольшим, обшарпанным помещением, занимавшим первый этаж здания на грязной, замусоренной улице. Неужели здесь Гриффиту дадут семьдесят тысяч долларов, в этой дыре, к грязным окнам которой приклеены скотчем объявления о продаже дешевых квартир?

Гриффит испугался, как бы все это путешествие не оказалось жестокой шуткой, которую решил сыграть с ним Ренард. Гриффит, расплатившись с шофером, вошел в контору, где полная женщина средних лет, с таким пышным бюстом, что на нем свободно поместилась бы шахматная доска, одарила его наигранно приветливым взглядом и поинтересовалась:

– Чем могу быть полезна?

– Я – Леон Гриффит, – ответил он после секундного замешательства, в голове гвоздем засела мысль, что все это слишком похоже на розыгрыш. – У меня вроде бы назначена здесь встреча? – не удержался он от вопросительной интонации.

Как ни странно, женщину не смутил его вопрос.

– Мы ждем вас, – сказала она. – Мистер Смит вас примет. Пройдите в эту дверь, пожалуйста.

Гриффит прошел мимо полудюжины пустых, видавших виды столов и, открыв дверь в противоположном конце комнаты, попал в маленькую, обшарпанную контору с нищенской обстановкой. Худой мужчина лет пятидесяти сидел за письменным столом. По внешнему виду он был похож на опустившегося адвоката: лоснящийся костюм, мятый галстук, на плечах следы перхоти, водянистого цвета глаза за очками в изогнутой оправе. Но когда он поднял глаза на появившегося в дверях Гриффита, в них появилось какое-то неожиданное выражение, какая-то уверенность в своих силах или понимание своей власти, столь не соответствовавшие ни его внешнему виду, ни окружающей его обстановке.

Гриффит повторил свое имя, и человек, сидевший за столом, улыбнулся скорее из чувства удовлетворения, чем в знак приветствия.

– Входите, – сказал он. – Я мистер Смит. Присаживайтесь.

«Не следует мне находиться здесь, – подумал с тоской Гриффит, – надо уносить ноги, пока не поздно». Но он опоздал: думать надо было раньше, много месяцев назад.

– У вас надежные рекомендации, – сказал мистер Смит. Он достал бланки из ящика стола. – Заполните вот это...

Гриффиту показалось, что перед ним обычные долговые расписки: фамилия, род занятий, доход, банковский счет, рекомендации. Гриффит молча заполнил бланки и подтолкнул их по столу к мистеру Смиту, который внимательно, не спеша принялся изучать их. Гриффит сидел, наблюдая, как мистер Смит читает бумаги, и удивлялся, о чем думает этот человек. Лицо его оставалось бесстрастным.

Наконец мистер Смит удовлетворенно кивнул, отложил в сторону формуляры и обратился к Гриффиту:

– Кажется, все в порядке, мистер Гриффит. Вы знакомы с условиями залога?

– Кажется, знаком, – ответил Гриффит.

– Два процента в месяц, – уточнил мистер Смит.

– Я знаю.

– Минимальный срок – полгода. Гриффит удивленно уставился на мистера Смита.

– Вы этого не знали? – спросил тот.

– Нет. Минимальный срок – полгода: восемьдесят четыре сотни долларов. Это почти десять тысяч.

Мистер Смит одарил его сочувственной улыбкой.

– В таком случае, – продолжал он, – полагаю, вы также не знаете, что проценты за первые полгода мы берем вперед.

– Вперед, – тупо повторил Гриффит, недоверчиво покачав головой, он не верил своим ушам.

– Если вы берете в долг семьдесят тысяч, – разъяснил с дружеским участием мистер Смит, – то на руки вы получите шестьдесят одну тысячу шестьсот долларов. Но, конечно, ваши проценты удерживаются только за первые шесть месяцев.

– Мне нужны семьдесят тысяч, – все еще не понимая смысла сказанного, повторил Гриффит.

– В таком случае, – терпеливо объяснил мистер Смит, – я предлагаю вам взять восемьдесят тысяч, тогда вы получите на руки семьдесят тысяч четыреста долларов.

– А сколько... гм, какой процент?

– Девять тысяч шестьсот долларов, – любезно ответил мистер Смит.

Невероятная сумма. Гриффит нервно облизал пересохшие губы и слабым голосом произнес:

– И... потом я должен за полгода погасить задолженность?

– Нет, нет, совсем не обязательно. Пока будете платить проценты, можете не волноваться об основной сумме.

– Платить тысячу шестьсот долларов в месяц? – уточнил Гриффит.

– Совершенно верно, – подтвердил мистер Смит.

– Каждый месяц я выплачиваю вам проценты, пока не погашу основной суммы, – подытожил Гриффит.

Мистер Смит молча кивнул.

Гриффит понял, что это конец. Почти две тысячи долларов в месяц. Это выбьет его из колеи, ему не выбраться из этой трясины, он никогда не сможет выплатить всей суммы.